Текст книги "Рам и Гау"

Глава 26

Вдоль реки тянулась узкая полоса леса. Люди орды шли быстро по самой опушке. Так было легче: не надо продираться сквозь колючий кустарник, и далёкая струйка дыма виднелась яснее. Все жадно всматривались вдаль, вскрикивали, убыстряли и без того торопливые шаги. Стадо лёгких антилоп пронеслось невдалеке, но едва привлекло их внимание. Удивили огромные птицы, каждая больше человека ростом. Они бежали, взмахивая на бегу короткими крыльями, точно руками. Руй не выдержал, сгорбился и попытался юркнуть в заросли густой травы – подобраться к ним поближе. У него заранее текли слюнки: такая птица, летает она или нет, – завидная добыча. Но Гау коротко крикнул и перекинул палицу с одного плеча на другое. Руй молча оскалился, однако ослушаться не решился: спорить с Гау опасно. Така хорошо отдохнула за ночь и шагала довольно бодро, лишь слегка опираясь на руку дочери. Далёкий дымок и в ней пробудил воспоминания: ни тигр, ни дикие собаки не осмелятся напасть на людей, спящих под защитой огня. И она шла, не отводя глаз от тоненькой струйки на горизонте.

Солнце поднималось выше, жгло спины и головы, палило траву – высыхая, она твердела и резала усталые ноги. Жалобное голодное бормотанье становилось всё громче. Гау слышал его, но упрямо шагал, не задерживаясь, не глядя ни на что, кроме манящего призрака огня. Мыши, червяки – всё, что можно поймать и подобрать на ходу, перестало насыщать, мужчины ворчали, женщины бормотали и вздыхали всё жалобнее.

Полоса леса вдоль берега становилась шире, к ней вплотную подходили и разбросанные по равнине одинокие деревьев. Стаи обезьян с резкими криками прыгали по раскидистым ветвям. Люди жадно к ним присматривались, но Гау всё ещё не давал сигнала остановки.

Вдруг одна женщина вскрикнула, показывая вдаль, но тут же, получив затрещину, испуганно зажала рот рукой. В сторону орды неспешно брели слоны. Они направлялись к реке на водопой: видимо, в этом месте был удобный спуск к воде.

Миг – и люди по-обезьяньи ловко вскарабкались на деревья и затаились в густой листве: попадаться на дороге этим великанам не следовало.

Мирно о чем-то переговариваясь, слоны величаво проследовали под деревьями на отмель. Жадно втягивая хоботом воду, они вливали её себе в рот – нагнуться к воде слон не может. Утолив жажду, они продолжали набирать хоботом воду, обливали разгорячённую солнцем спину и бока и громко трубили от удовольствия. Затем так же медленно повернулись и направились в обратный путь, вверх по склону.

Люди на слонов, конечно, не охотились: слишком сильная и опасная дичь. Но они давно не ели. Их горящие глаза пристально следили из-за густых ветвей, как проплывают внизу горы живого тёплого мяса.

Вот словно лёгкий трепет, незаметный, но всем понятный, пробежал от дерева к дереву, от охотника к охотнику: маленький шаловливый слонёнок отстал от родителей и замешкался на берегу. Подбирая хоботом щепочки и камешки, он ловко швырял их в воду, радуясь звонким всплескам. Слоны, не замечая этого, уже поднялись с отмели на берег и, пройдя под деревьями, оказались на равнине.

Гау не вытерпел. Он молча дотронулся до плеча Урра и соскользнул на землю. Остальные мужчины отозвались на сигнал ещё быстрее. Осторожный Мук предостерегающе вскинул руку, но на него никто не обратил внимания. Тёмные фигуры проворно скользили, спрыгивали с деревьев и спускались на отмель, окружая полукольцом ничего не подозревающего детёныша. В несколько секунд всё было кончено: страшный удар дубинки силача Урра – и слонёнок со слабым криком упал на песок у самой воды. Но матери и этот сигнал оказался понятным.

Она ответила на него криком, от которого похолодели сердца храбрых охотников. Слонёнок был забыт, и люди, ища спасения в бегстве, устремились обратно к деревьям. Слоны с быстротой, какой никак нельзя было от них ожидать, бурей промчались по спуску и снова оказались на отмели, ни на что, кроме слонёнка, не обращая внимания.

Это спасло людей. Дрожа и толкаясь, они торопились взобраться на деревья потолще. Охотничий пыл их угас так же быстро, как и вспыхнул. Многие, возможно, раскаивались, что не послушались предостережения мудрого Мука.

В первые минуты слоны только тревожно и жалобно трубили, окружив мать, а она с криком старалась поднять слонёнка. Обвивая хоботом, ставила его на ноги, но он снова и снова падал. Наконец, кровь, окрасившая жёлтый песок, окончательно разъяснила слонам судьбу детёныша. С яростными криками они двинулись к деревьям, ища виновников беды. Трубные звуки разнеслись по притихшей равнине. Слоны жаждали мщения. Дрожь сотрясала деревья: слоны охватывали их хоботами, били клыками, но люди старались не выдать своего присутствия, крепко прижимаясь к стволам и толстым сучьям – тёмная кожа сливалась с цветом коры.

Прошло немало времени, прежде чем ярость лесных великанов начала утихать. Не находя на ком выместить злобу, они трубили уже не так громко и собирались удалиться. Обрадованный этим, молодой Гур приподнялся и выглянул из густой листвы. Но тут громадный слон-вожак заметил его и, видимо, решил, что это и есть убийца. Со свирепым рёвом он обхватил ствол хоботом и встряхнул его. Дерево закачалось: Гур второпях не догадался выбрать ствол покрепче. Его жалобный вопль возродил жажду мщения. Слоны снова затрубили и, толкая друг друга, устремились на помощь вожаку. А тот уже изменил тактику: упираясь лбом в ствол, нажал на него всем своим громадным весом. Дерево задрожало, наклонилось. Последний отчаянный вопль Гура утонул в торжествующих криках слонов. Они стеснились там, где упало дерево. Когда жажда мести была удовлетворена, все разом двинулись вверх по откосу, увлекая за собой осиротевшую мать.

От дерева, лежащего на земле, остался голый ствол. Ветви, листья, искрошенные и изломанные, были втоптаны в землю с остатками того, что ещё недавно было человеком.

…Слоны давно исчезли вдали, а люди орды всё ещё не решались спуститься на землю. Они словно застыли, приникая к деревьям, не двигаясь, не разжимая пальцев, впившихся в сучья.

Но вот высоко в воздухе появились какие-то крошечные тёмные точки. Стремительно увеличиваясь, они приобрели очертания птиц. Ниже, ниже! Два огромных грифа, плавно покачиваясь на распростёртых крыльях, опустились на труп слонёнка, над которым уже жужжали большие синие мухи.

Уступить кому-то огромный кусок мяса, добытый с такой опасностью?! Ну, нет!

Слоны были забыты. С дикими криками мохнатые тела посыпались с деревьев. Размахивая дубинками и рубилами, люди устремились на грабителей. Испуганные грифы, раскрыв крылья, пустились бежать по песку: тяжёлым птицам подняться в воздух без разгона невозможно. Однако охотники оказались проворнее. Руй камнем перебил крыло одному хищнику, лёгкий на ногу Кас перерезал дорогу другому. Гриф угрожающе щёлкнул клювом, но тут же забился на песке: Кас одним ударом дубинки сломал ему шею.

Люди, только что пережившие смертельную опасность, уже не думали о ней. С радостными возгласами они окружили слонёнка, нежная его кожа быстро поддалась ударам тяжёлых рубил. Грифов бросили женщинам: с них и этого хватит. Женщины не протестовали, они привыкли к тому, что их не балуют. Правда, гриф жестковат и припахивает падалью, но на такие мелочи не стоит обращать внимания. Да и от слонёнка, наверное, что-то останется, когда мужчины насытятся. И чёрные перья грифов разлетелись по воздуху…

Си, как младшей, даже от грифа досталась не лучшая часть. Но она и этим была довольна. Сидя на берегу, девочка с аппетитом доедала свою долю, как вдруг кто-то дёрнул её за волосы. Си сердито оглянулась – во время еды шутить не полагалось, но тут же съёжилась и закрыла лицо ладонью. Руй!

Однако защищаться не пришлось: косматая рука Руя поднесла к самому её лицу большой сочный кусок. Он даже шутливо мазнул мясом по губам девочки.

– Есть! – проговорил он, и грубый его голос прозвучал совсем по-доброму: – Есть!

Си нерешительно протянула руку, спрашивая глазами, не шутка ли это. Но широкий рот Руя растянулся в добродушной улыбке. Он проворчал что-то непонятное и настойчиво повторил:

– Есть!

Тогда Си, быстро схватив кусок, жадно запустила в него острые зубы. Руй постоял ещё рядом, потоптался и медленно отошёл, оглядываясь, будто желая проверить, как принят его подарок. Он был принят как надо: Си уже справилась с доброй половиной. Руй довольно кивнул мохнатой головой и заторопился туда, где пировали мужчины.

А женщины с трудом расправлялись с жёстким мясом грифов. Они с изумлением наблюдали за непонятным поведением Руя. Защищать их от врагов – дело другое, но отдавать лакомые кусочки – это для мужчины что-то невиданное. Руя же особенно побаивались: рука у него тяжёлая и на расправу скорая. Однако зависть женщин скоро прошла: слонёнка хватило на всех. Мяса и мозга из расколотых костей они наелись досыта.

Отдыхать после пиршества люди орды всё-таки отправились на деревья – не вернулись бы грозные слоны. Они хорошо знали: слоны первыми нападают редко, но обиду помнят долго и мстят за неё жестоко.

Глава 27

Тем временем две мохнатые фигурки усердно шагали вдоль реки навстречу своей орде. Вак наколол чем-то ногу и теперь мучился, пролезая сквозь густые заросли. Отойдя от реки подальше, можно было бы двигаться степью, это легче и быстрее. Но Рам не забыл ещё страшной битвы с дикими собаками и упорно отказывался выйти на открытое место.

Вак часто останавливался, с ворчаньем и стонами падал на землю. Рам, не обращая на это внимания, шёл дальше. Сердито хныча, Вак догонял его. Шум, который он поднимал, мог привлечь любого зверя, оказавшегося поблизости. Рам понимал это, но упрямый мальчишка не желал ничего слышать. Выйдя из терпения, Рам хватал, что под руку попадётся, – камень, палку, Вак отбегал, увёртывался от удара и продолжал, канюча, идти следом. С досады Рам сорвал зло на ни в чём неповинном дереве: размахнулся и так стукнул по нему, что ободрал кулак. От этого стало ещё обиднее. Наконец, он перестал отвечать на выходки Вака. Люди орды близко – он это чувствовал, всё остальное неважно.

Месяцы странствий с ордой не прошли для Рама даром: мускулы его окрепли, он сильно вытянулся, взгляд потерял детское выражение. Судьба была к нему сурова, приучила заботиться о себе. Хнычущий, капризный Вак был старше годами, но моложе опытом. Вдруг Вак замолк и стал крадучись подбираться к Раму сзади. Негодник задумал очередную гадость. Но Рама сейчас волновало не это: он давно уже настороженно прислушивался к тому, что делалось впереди.

Тяжёлый топот, резкий запах, трубные звуки… Рам не считал слонов врагами: они спасли его от тигра, вытащили из ямы. И всё-таки лучше держаться от них подальше. Рам на всякий случай замедлил шаги, остановился, прислушиваясь. Вак понял: для каверз сейчас не время и тихо встал позади Рама.

Но что это? Мирные трубные звуки сменились яростным рёвом, от грузного топота затряслась земля. Раздался треск, крик, слоны опять яростно затрубили…

Ветви дерева, около которого стояли мальчики, спускались низко, к самой земле. Рам и Вак тут же оказались на нижней, перескочили повыше. Над головами чернело большое отверстие – вход в дупло. Раздумывать было некогда. Рам перекинул ноги через край его и исчез в глубине. Вак последовал за ним. Дупло было такое просторное, что можно свободно усесться рядышком, но они и здесь сжались, как будто кто-то мог их заметить. Долго сидели они так, не решаясь подняться и выглянуть. А когда решились – пришла новая беда: дупло оказалось так высоко, что, стоя на дне, невозможно было дотянуться до края. Спасительное укрытие теперь грозило им гибелью. Напрасно мальчишки прыгали, стараясь зацепиться за древесные стенки. Истлевшее дерево крошилось, и они снова и снова падали вниз, обломав до крови ногти, задыхаясь от клубов потревоженной пыли.

Так кончился день, и в дупло заглянула ночь. Измученные, Рам и Вак наконец заснули.

Утро застало их ещё в большем отчаянии: хотелось есть, но ещё сильнее – пить. Пыль от древесной трухи сушила горло, попадала в глаза, и они слезились. В довершение всего, в неясном утреннем сумраке в отверстие заглянула страшная, чёрная, как уголь, физиономия, с хохолком белых волос на макушке. Вак испуганно вскрикнул и спрятался за спину Рама.

Это была большая обезьяна. Она гримасничала, верещала что-то пронзительным голосом, просунув в дупло длинную чёрную лапу, пыталась дотянуться до мальчиков. Но дупло было слишком глубоким – дотянуться не удалось. Обезьяна сердито оскалилась и просунула другую лапу. Но тут Рам схватил кусок гнилушки и запустил им прямо в оскаленную мордочку. Обезьяна пронзительно взвизгнула и исчезла.

Крики и шум показали, что на дереве собралась целая обезьянья компания. В дупло снова заглянула чёрная физиономия… Вак вскрикнул и схватился за щёку: что-то круглое пребольно его стукнуло. Опять и опять… Сочные плоды шлёпались на дно, попадая в мальчиков. Обезьяна при этом радостно взвизгивала: наверное, ей казалось, что она хорошо рассчиталась за брошенную в неё гнилушку. А мальчики подхватывали плоды и тоже были довольны: они жадно глотали сочную мякоть, заменявшую и еду, и питьё.

Наконец обезьяна решила, что достаточно отомстила за обиду, и с важным видом уселась на краю дупла, строя гримасы и торжествующе вскрикивая.

Рам быстро нашёлся: выбрав гнилушку покрепче, опять запустил ею в тёмный силуэт. Незваная гостья пронзительно заверещала и скрылась. Мальчики посмотрели друг на друга, губы их растянулись в улыбке. Но радовались они рано: тут же в отверстии дупла замелькало множество чёрных физиономий и лап, вооружённых ярко-жёлтыми снарядами. Тут уж стало не до еды: увернуться от обстрела в тесноте было невозможно, спелые фрукты сыпались градом, расплющивались на головах и плечах, покрывая их липкой массой. Похоже, что обезьяны решили засыпать мальчиков с головой! Уже и ноги их вязли в слякоти, а те всё не унимались. Рам пытался отбиваться, горстями набирал и швырял обратно расплющенные плоды, а Вак только жалобно стонал, уткнувшись лицом в уголок, прикрывая руками мокрую голову.

Но неожиданно обстрел прекратился. Обезьяны исчезли, до мальчиков донеслись их удаляющиеся крики, но теперь в них звучал страх. Рам прислушался и, дёргая Вака за руку, показал вверх на отверстие дупла. Снаружи явственно слышались голоса. Знакомые человеческие голоса!

Глава 28 Это были они! Люди орды!

До отвала наевшись мяса слонёнка, они не пожелали двигаться в путь в тот же день, как ни торопил их Гау. Дым, а значит и огонь, был не так близко, как казалось, и это сильно охладило их пыл. К тому же сейчас тепло и без огня. Правда, он защищал от диких зверей. Но у реки достаточно деревьев с пологими развилками стволов. Положить на них несколько мягких веток – и готова удобная постель, спи, сколько хочешь. Тигры и львы по деревьям не лазят. Хотя есть ещё леопарды… От этих и на деревьях не спастись. Но они предпочитают обезьян. Впрочем, шум от нападения слонов наверняка далеко разогнал опасных хищников. Люди славно выспались и только со следующим рассветом без особой торопливости тронулись в путь.

Они шли уже довольно долго, как вдруг громкие крики обезьян заставили всех насторожиться. Мужчины, держа оружие на изготовке, двинулись вперёд: обезьяны – лакомое угощение, но надо разобраться, что происходит.

Дерево осторожно оцепили. Уже подошли женщины, а всё ещё ничего нельзя было понять: кто-то, сидевший в дупле, отбивался от обезьян. Но кто? Враг или друг?

Наконец Гау решился, дал сигнал. Несколько метко пущенных камней – и пять обезьян свалилось на землю. Их тут же прикончили, остальные животные с жалобными криками очистили поле сражения. Ловкий молодой Кас не хуже обезьяны подобрался к дуплу, заглянул в него и отскочил с испугом: на дне, с жалобными и радостными криками, прыгали и протягивали к нему руки странные существа, сплошь покрытые чем-то жёлтым.

Пожалуй, неплохо бы пристукнуть их дубинкой, а там видно будет. Кас приготовился, как вдруг…

– Кас! – услышал он. И снова с плачем и радостными криками: – Кас!

Свои! От удивления волосы Каса встопорщились на затылке. Но его возглас был заглушён отчаянным криком Даны. В звуках, доносившихся из дупла, она узнала голос Вака! Одним прыжком Дана оказалась на дереве и, наклонившись, протянула руки в дупло. Вак тотчас за них уцепился и через минуту уже был на земле, в объятиях счастливой матери. Она прижимала его к себе и не без удовольствия облизывала: запах и вкус фруктовой массы, покрывавшей Вака, были очень приятны. Женщины тут же окружили их. Сочувственно вскрикивая, они деятельно помогали очищать Вака тем же способом. О Раме ни Вак, ни его мать не вспомнили. Но его горький плач разжалобил Каса, и тот не спеша вытащил на свет мальчика. Выкупать в реке Вака и Рама, разумеется, никто не додумался.

Окончательно разогнав обезьян, люди орды сами вперегонки кинулись к веткам, согнувшимся под тяжестью плодов. Они не только наелись досыта, но тоже перемазались основательно, а потому веселились и кривлялись чуть не до утра.

Оказавшись на свободе, Рам кинулся искать старого Мука. Тот по обыкновению уже уселся в стороне на удобном корне дерева и точными ударами подправлял обломанный конец рубила. Голоса Рама он не расслышал, грустно качал головой и вздыхал: он горько переживал исчезновение своего любимца.

Рам, издали увидев старика, бросился было к нему, но почему-то остановился, подошёл тихонько и молча опустился около него на корточки. Мук недовольно покосился: не собрался ли какой озорник подразнить его? Но тут же камень вывалился из задрожавших рук. Со странным криком, словно ему стало трудно дышать, старик обхватил голову мальчика и крепко прижал к себе.

Кругом, сытые и довольные, прыгали и кричали люди орды. А старик и мохнатый мальчик молчали, не разжимая объятий. И в этом молчании переживали то настоящее, человеческое, что начинало пробуждаться в их тёмной, полузвериной душе.

Глава 29

Взрослые мужчины не обратили особого внимания на спасённых мальчишек: их больше привлекло обезьянье мясо с приправой из сочных плодов.

Гау же и мясом не заинтересовался: выйдя на открытое место, он стоял неподвижно, опираясь на палицу. Струйка дыма, такая далёкая и желанная, по-прежнему приковывала его мысли. Морщины на низком лбу сходились и расходились, он тяжело вздыхал и качал головой.

Маа издали преданно наблюдала, переводя глаза с хмурого лица на дым вдали, и тоже невольно вздыхала. Наконец, приблизившись, она нерешительно протянула к нему сложенные руки, полные жёлтых плодов. Гау раздражённо оттолкнул их, не сводя глаз с горизонта. Маа не обиделась: вежливость не была в обычае людей орды. Она отошла, и Така с благодарностью съела отвергнутое вождём угощение.

Но вот Гау опять нетерпеливым криком торопил людей, которые всё неохотнее его слушались. Куда ушли счастливые времена, когда каждая удачная охота означала долгий отдых на месте и приятную сытость? Только голод заставлял людей орды сниматься с места и идти на следующий, такой же удачный промысел. Саблезубый тигр, пожар, рыжеволосые – всё это позади. И что же? Теперь сам вождь, Гау, не даёт покоя. Конечно, сидеть у огня приятно. Но без отдыха бежать за ним вдогонку, бросать недоеденное жирное мясо, кости, полные мозга… К тому же, сколько ни беги – дым как будто не становится ближе. Так стоит ли бежать?

Однако с окриками и колотушками спорить трудно. Ворчащая, исподтишка огрызающаяся орда всё же покинула приветливую тень деревьев. Опасливо озираясь, люди вышли на равнину. Она была не такая открытая, как та, по которой они бежали до скал, занятых длинномордыми. Там и тут виднелись заросли кустов и кучки деревьев. Как будто ничто не грозило опасностью. Но опытные охотники недоверчиво косились на кустарник – не угадаешь, кто там притаился.

Люди шли дальше, и глаза охотников разгорались. Равнина кипела жизнью. Всё чаще встречались новые, незнакомые животные. Неважно какие: мясо – всегда мясо, какая бы шкура его ни покрывала. Но Гау быстро, решительно шёл вперёд. Урр с дубинкой на плече замыкал шествие. Попробуй – остановись!

Страдать от жажды не приходилось: прозрачные ручьи журчали у подножия деревьев, скрывались в низкорослых зарослях и снова выбегали на простор. Они стремились к реке, от которой люди отходили всё дальше. Перебираться через ручьи вброд не представляло ни труда, ни опасности, вода приятно охлаждала горящие ступни и не поднималась выше колен. Но желудки, наполненные одной водой, опять требовали мяса.

Наконец и Гау не выдержал: стадо крупных антилоп неожиданно вынеслось из-за дальнего холма и устремилось навстречу утомлённым и голодным людям. Послышался лёгкий свист – сигнал Гау: охота разрешается. Все тотчас исчезли в высокой траве, как будто их тут и не было. Только колебание соцветий показывало: охотники расходятся широким полукругом навстречу ничего не подозревающим животным. Ближе, ещё ближе, круг скоро замкнётся, и антилопы окажутся в кольце.

Мужчины уже приблизились к густой невысокой заросли, но резкий запах крупного хищника заставил Гау забыть об антилопах. Справа от него, за кустом ивняка, прилёг, распластавшись, огромный черногривый лев! Трава и густой кустарник скрывали его так хорошо, что только лёгкий ветерок, веющий в сторону Гау, предупредил его об опасности. До него ветер донёс запах затаившегося хищника, а льву помешал почуять близость людей. Поглощённый видом приближающейся дичи, зверь не заметил, что он здесь не единственный охотник.

Гау скользнул назад – так же бесшумно, как раньше двигался вперёд. Лёгкое прикосновение – и Руй, его сосед, попятился и передал приказ следовавшему за ним Урру. Опасность, такая близкая и страшная, заставила забыть о голодных желудках. А лев, будто зачарованный зрелищем добычи, которая сама мчалась навстречу, ничего не почувствовал. Со своего места в отдалении Гау видел, как дрожат за кустом высокие метёлки травы. Он знал: это бьётся от волнения кисточка на конце львиного хвоста – зверь готовится к прыжку. Если бы не антилопы – в львиных когтях наверняка уже билось бы беспомощное человеческое тело.

Объятые ужасом перед грозной опасностью, люди невольно продолжали следить за приближением антилоп – уже чужой добычи. Антилопы неслись, как ветер. Они двигались плавными скачками и, взлетая в прыжке, поджимали ноги, точно плыли над высокой густой травой. Ближе, ближе…

Однако люди не ожидали их, осторожно, бесшумно, они пятились назад, к деревьям с низко опущенными ветвями. Там, на ветвях, они подождут, пока лев насытится и уйдёт. Может быть, от крупной антилопы что-нибудь останется…

Но вот пугливые антилопы что-то почуяли: как по команде, они взлетели в последнем прыжке, но не вперёд, а прямо вверх. Каждая опустилась на то же место, с которого прыгнула – как раз у куста, за которым билась кисточка львиного хвоста. Их вожак высоко поднял голову, длинные рога его, как две пики, устремились вверх.

Люди замерли. Охотничья страсть заставила на минуту забыть об опасности, угрожавшей им самим. И тут огромное жёлтое тело взвилось над кустом. Светлое брюхо сверкнуло в полёте, точно грудь чудовищной птицы. Но вожак антилоп не успел или не захотел отпрянуть. Острые колья-рога приняли на себя всю тяжесть падающего зверя. Тупой мягкий удар – и два золотистых тела распластались на примятой траве. Антилопа не пошевелилась. Лев слегка судорожно дёрнулся, поднял тяжёлую голову, но тут же уронил её на спину жертвы и затих. Лёгкий стук копыт испуганного стада замер вдали.

Поражённые, мужчины долго стояли в неподвижности и молчании. Наконец Руй оглянулся, вздохнул глубоко, будто сбрасывая с себя тяжесть, и издал тихий крик, означавший «мёртвый».

– Мёртвый! – повторили охотники и придвинулись ближе. – Мёртвый, мёртвый! – восклицали они, радостно удивляясь.

Сомневаться не приходилось: острые рога антилопы нечаянно пронзили насквозь сердце грозного льва. Победитель и побеждённый, оба были мертвы.

Удивление, страх, дикая радость избежавших смертельной опасности людей – всё смешалось в их криках и прыжках. Орда кинулась к добыче. Лев – предмет ужаса и ненависти – лежал перед ними неподвижный, неспособный причинить им зло. Люди дёргали его за хвост, рвали усы, садились верхом и барабанили пятками по бокам. Молодой Кас раскрыл львиную пасть и дёрнул за язык. Голова льва качнулась, пасть закрылась от собственной тяжести, зубы сдавили руку храбреца. С отчаянным воплем он вырвал руку и кинулся к ближайшему дереву. В следующую минуту деревья были облеплены мохнатыми коричневыми телами.

Суматоха быстро разъяснилась. Люди с гоготом спускались обратно на землю, потешаясь над собственным страхом. Только раздражённый Руй, свирепо рыча, закатил бедному Касу пощёчину. Тот взвыл от боли, и орда ещё больше развеселилась.

Однако еда важнее веселья. Лев и антилопа быстро превратились в груду мяса и костей. Дымящиеся куски валялись на траве – хватай, кто хочет. Женщины на этот раз могли не ждать, когда мужчины наедятся – на обильном пире нет места скупости. Маленькая Си приняла великолепный кусок из рук Руя, и женщины уже не удивлялись.

На счастье, лев, очевидно, был одиночкой, и потому за кустами не пряталась львица в ожидании своей доли добычи.

Отяжелевшие от обжорства, люди лениво забирались ночевать на деревья. Никто не додумался захватить оставшееся мясо с собой для утренней трапезы. Его доедят ночью шакалы и гиены.

Гау веселился, ел мясо и лакомился мозгом вместе со всеми. Но когда сумрак начал спускаться на землю, он вдруг вскочил и, быстро шагая, взобрался на небольшой пригорок. Оттуда виднее была далёкая струйка дыма.

Он смотрел до тех пор, пока кто-то осторожно не тронул его за локоть. Гау проворно отскочил и замахнулся палицей, чтобы встретить опасность лицом к лицу, но тут же удивлённо опустил руку: около него стояла маленькая сухая фигурка. Мук!

Старик показал на далёкую струйку.

– Огонь, – сказал он тихо. Умные старые глаза дружелюбно взглянули в лицо вождя.

– Огонь! – повторил Гау и вздохнул с непонятным облегчением. Если бы он умел осмыслить свои чувства, то понял бы: стало легко потому, что нашёлся человек, который ему сочувствует.

Они ещё постояли, глядя, как тает в сумерках далёкая струйка, и спустились с холма, настороженно осматриваясь и прислушиваясь: не годится людям бродить по земле с наступлением ночи. Они поспешили к деревьям, на которых уже устраивалась на ночь орда. Все были очень сыты, и потому ничто не смущало их и не тревожило.