Текст книги "Несколько дней в аду"

Глава 31

В пять утра до Грейси донесся какой-то слабый звук. Она поняла, что кто-то тихо поворачивает ключ в замке. В квартиру вошел Чак. Грейси встретила его улыбкой, но он молча направился в кухню.

– Доброе утро, – сказала Грейси, ставя чайник под струю воды. – Ты дверь запер?

Молчание.

Грейси стало не по себе, но она решила не показывать Чаку, что боится его.

– Я удивилась, увидев тебя здесь, тебя не назовешь ранней пташкой, – сказала она, надеясь, что Расти не услышит их разговор. – Я собираюсь заварить растворимый кофе. Сегодня утром я работаю, и совсем нет времени варить настоящий кофе. Хочешь чашечку? Могу сделать тосты. Чак, садись за стол.

Нет ответа.

В Грейси вспыхнула ярость.

– Будь ты проклят, Чак Моггридж, – прошипела она, с грохотом поставила чайник на стол и повернулась к Чаку. – Ты соображаешь, что делаешь? Являешься сюда незваным. Тебя может увидеть Расти. И не надо на меня так смотреть! Скажешь, я не права? Убирайся отсюда, мне пора на работу.

Чак шагнул к ней и, размахнувшись, влепил пощечину.

– Если я уйду, – сказал он, – то уже не вернусь. Ты этого хочешь?

– Да! – Грейси закрыла лицо руками. – Убирайся! Я не хочу иметь ничего общего с мужчинами, которые бьют меня по лицу.

Грейси хотела остаться одна, хотела выплакаться. Ну почему, почему ей так не везет?

– Ты обещала держаться подальше от Эйлин.

– Я так и делаю!

– Ты позвонила ей, чтобы узнать, как она себя чувствует, черт бы тебя побрал. Сначала позвонила Мэтту, потом ей.

Она осторожно коснулась ноющей щеки и поморщилась.

– Откуда ты знаешь?

– Сказал кое-кто. Черт тебя побери, Грейси, ты что, хочешь мне все испортить?

– Мы никогда не говорили о том, что мне нельзя ей звонить.

– Ты сама должна была сообразить.

– Я что, по-твоему, хрустальный шар?

Чак подошел ближе.

– Ты идиотка, вот ты кто. На самом деле ты не хочешь помочь мне с Эйлин.

– Я не хочу помочь тебе снова жениться на ней? Точно, не хочу. Как это поможет нам с тобой?

Чак схватил ее за запястья.

– Я же говорил, что делаю это для нас с тобой. Эйлин нужна мне, только чтобы выудить у нее денежки. И у меня неплохие шансы, учитывая, что Аарон здесь. Он рад, что я рядом, и я собираюсь это использовать.

– Ну, конечно. И когда же наступит моя очередь?

Чак побледнел и сжал губы.

– Может быть, никогда.

Грейси отвернулась, скрывая навернувшиеся на глаза слезы.

– Ах, Грейси, ну ты же знаешь, что без тебя все это не имеет смысла. Я вернулся только ради тебя. С того самого дня, как я уехал отсюда, я не находил себе места. Но теперь все будет хорошо и мы будем счастливы.

– Правда? Мне нужно подумать.

– Я понимаю, – сказал Чак, опустив глаза. – Не знаю, что на меня нашло. Наверное, устал очень прошлой ночью. Я видел Аарона.

Грейси прищурилась.

– Ты его очень любишь.

– Я и не знал, как сильно я его люблю, пока не вернулся. Аарон – хороший мальчик. Я хочу узнать его получше и хочу, чтобы он узнал меня. Когда Эйлин пропала, он переживал, но держался. Аарон – сильный. Грейси, поверь мне. Как я хотел бы повернуть время вспять, чтобы у нас с тобой был малыш. Я совершил ошибку, позволив тебе избавиться от него, но мне казалось, что я попал в ловушку. Я знаю, не такое объяснение ты хотела бы услышать, но другого у меня нет. Что скажешь?

– Ты не можешь вернуть нашего ребенка. Сейчас он уже делал бы первые шаги.

– Мне жаль, – сказал Чак, и улыбка смягчила его лицо. – Если хочешь, мы можем сделать другого.

– Посмотрим, – ответила Грейси.

Ее злость почти утихла.

Быстрым движением Чак потянул за пояс ее махрового халата, и тот распахнулся. Под халатом на ней ничего не было. Грейси засунула руки в карманы, не делая попытки запахнуть халат.

– В моем звонке Эйлин не было ничего странного. Мы же вроде как подруги.

Боже, как она ненавидела эту женщину!

Чак уже думал об этом.

– Может, ты и права, – сказал он, окидывая ее взглядом. – Можно мне прийти сегодня вечером, детка?

Он подошел совсем близко и сжал в ладонях ее груди, большими пальцами лаская напряженные соски.

– Мы должны быть вместе, детка. Не переживай, если мне придется бывать у Эйлин. У нее нет того, что есть у тебя. Я просто хочу взять у нее то, что нам нужно.

Грейси таяла от его прикосновений. Ей хотелось затащить Чака в душ и заняться с ним любовью, но она сказала только:

– Надеюсь, ты говоришь искренне. Только попробуй ударить меня еще раз – и получишь сполна. Я сделаю так, что твои мечты никогда не осуществятся, Чак. Обещаю.

Он рассмеялся:

– Ты можешь быть такой резкой.

Он обнял ее за талию, просунув руки под халат, и принялся целовать ложбинку между грудей. Грейси остановила его.

– Мне пора на пробежку, – сказала она. – Нужно зарядиться энергией на долгий день.

– М-м-м…

Чак прильнул губами к ее груди.

– Я сам заряжу тебя энергией. Ты такая сладкая…

Грейси чувствовала, как отчаянно ему нужен был секс прямо сейчас.

– Ну-ка, – сказала она, – посмотри на меня. О да, ты такой большой мальчик… Я хочу тебя, Чак.

– Конечно хочешь.

– Когда ты вернешься? – спросила она, запахивая халат. – Я приготовлю ужин. Мы можем поболтать за едой, а потом наступит время поиграть.

Чак нахмурился.

– Я хочу поиграть прямо сейчас.

Грейси тихонько рассмеялась и туго затянула пояс.

– Думаю, я должна быть сильной за нас обоих. Скажи своей волшебной палочке, чтобы продержалась до вечера.

На мгновение губы Чака сжались, но тут же растянулись в улыбке.

– А ты крепкий орешек, – сказал он. – Ладно, признаю свое поражение. Но могу я, по крайней мере, посмотреть, как ты одеваешься?

– Нет, – жестко сказала Грейси. – Ступай по своим делам, а я пойду по своим. Я куплю что-нибудь на ужин. Во сколько тебя ждать?

– В семь или восемь. – Чак взял со спинки кресла свою легкую куртку. – Я знаю, это поздновато, но у нас сейчас много работы и хорошие сверхурочные.

– Отлично, – ответила Грейси и проводила его до двери.

Поцеловав ее на прощание, Чак попытался заглянуть в гостиную, которой Расти никогда не пользовался, но Грейси остановила его.

– Поосторожнее, – прошептала она.

Выпустив Чака через парадный вход, Грейси заперла за ним дверь. Ее нервы были как натянутая тетива. Она прижала пальцы к вискам. Последние несколько недель совершенно вымотали ее. Чак сказал, что они могли бы иметь ребенка, но в глубине души Грейси понимала, что ему нет до этого никакого дела. Мужчины не столь наблюдательны, как женщины, подумала она.

Грейси взглянула на часы. Нужно было поторопиться, если она хочет успеть немного поразмяться перед работой.

Еле слышный звук показался раскатом грома. Замерев от испуга, Грейси посмотрела наверх и услышала, как мягко закрылась дверь в спальню Расти.

Полчаса спустя Грейси, одетая в просторную футболку и хлопковые шорты, взбежала по лестнице. Она обдумала ситуацию и уже решила, что скажет Расти.

– Куда собираешься?

Грейси чуть не упала от неожиданности. Она думала, что Расти в своей спальне, а он уютно устроился в гостиной, усевшись с ногами на диван.

– Я думала, ты спишь, – пробормотала она. – Хотела постучаться к тебе и посмотреть, не проснулся ли ты.

– Ты видела меня, когда провожала Чака, и запаниковала, – сказал Расти. – Пока ты пыталась решить, что делать, я устроился тут, чтобы ничего не пропустить. Хотелось, видишь ли, быть в курсе того, что происходит в этом доме.

Расти откинулся на спинку дивана, не спуская с Грейси глаз.

– Мы с тобой об этом не договаривались, – сказал он. – Я не говорю, что ты плохой съемщик, но ты обещала вести себя прилично.

У Грейси пересохло во рту.

– Что скажешь?

Зеленые глаза Расти были холодны как лед. Грейси сжала руки, пытаясь унять дрожь.

– Ты, конечно, прав, что проявляешь осторожность, – сказала она наконец. – Иначе я бы не чувствовала себя здесь так спокойно. Я хочу объяснить тебе насчет Чака.

Расти взял леденец из вазы, стоявшей на столе, и засунул в рот. Он по-прежнему не отрывал глаз от Грейси. У него были темно-рыжие волосы, кое-где тронутые сединой, острый нос и большой рот. Когда Грейси познакомилась с ним, она решила, что Расти – симпатичный парень.

– Мы можем поговорить? – спросила она. Расти мог им все испортить. – Больше всего меня волнует то, что ты обо мне думаешь. Я много работаю, и у меня безупречная репутация. Ты бы не сдал мне квартиру, если бы это было не так.

Расти с хрустом разгрыз леденец. Обстановка в гостиной была скромной: диван, два столика с лампами, у стены – книжный шкаф и стол с ноутбуком.

Грейси решила присесть, чтобы не чувствовать себя как нашкодивший ребенок перед строгим учителем, но, оглядевшись, не увидела кресла, которое обычно стояло у стола.

– Что ты ищешь?

– Куда бы присесть, – ответила она.

– Здесь есть место. – Расти похлопал по дивану рядом с собой и принялся сосредоточенно выбирать леденец из вазы.

Надо было надеть бюстгальтер, подумала Грейси, и что-нибудь более подходящее, чем эти старые обтягивающие шорты и короткая футболка с низким вырезом.

Расти отправил леденец в рот.

– Хочешь? – спросил он.

– Нет, спасибо. Я очень долго была одна, Расти. Когда Чак вернулся в Пойнт-Джуду, он пригласил меня поужинать. Мы были немного знакомы, я пошла, и мы хорошо провели время.

– Что это значит?

Куда Расти клонит?

– Это значит, что мы ужинали и болтали. Ведь мужчина и женщина могут просто дружить друг с другом, не обязательно ложиться в постель. Ты ведь так думаешь? Что мы с Чаком тайком занимаемся сексом?

– Почему тайком? – Расти повернулся к ней. – Он не женат, ты тоже не замужем. Некоторые и будучи женатыми не стесняются ходить налево. Это не мое дело.

– Но мы правда ничем таким не занимались! – сказала Грейси, притворяясь обиженной. – Он не интересует меня как мужчина.

– Я же сказал, это не мое дело.

Расти наконец отвел глаза от ее лица и принялся изучать ее тело. Его взгляд скользнул по длинным ногам Грейси, потом по груди.

Грейси хотела, чтобы Расти сказал, что верит ей. Он мог все испортить одним только словом. Если Эйлин узнает… Грейси хотела, чтобы план Чака сработал. Если этого не случится, она не виновата. Главное – чтобы Расти считал, что между ней и Чаком ничего нет.

– Ты одинок, Расти, – сказала она, тщательно подбирая слова, – и в этом нет ничего удивительного. Ты работаешь как проклятый, чтобы поддерживать газету на плаву, мало спишь. Мне жаль, что у тебя никого нет.

– Не стоит меня жалеть, – ответил Расти и снова окинул ее взглядом. – Ты – красивая женщина, Грейси, и не должна чувствовать себя одинокой. Наверняка есть парни, которые мечтают с тобой встречаться. Вокруг тебя столько мужчин.

– Но нет ни одного, кто мне нравился бы.

– А ты давала кому-нибудь шанс узнать тебя получше?

– Нет и не собираюсь этого делать, пока сама не узнаю, что у них на уме. Я сама себе хозяйка, и мне это нравится. Не думаю, что Чак останется здесь надолго. Он – перелетная птица. Когда он уедет, я буду скучать по нему.

– Ты встретишь еще свою любовь, и все у тебя будет хорошо, – улыбнулся Расти и коснулся ее подбородка.

– Спасибо, – сказала Грейси, опустила глаза и улыбнулась про себя, заметив, что член Расти готов выпрыгнуть из штанов. – Но я хочу, чтобы ты поверил мне – между мной и Чаком ничего нет.

– Я верю тебе.

– Спасибо! – Грейси облегченно вздохнула. – Я пригласила сегодня Чака на ужин. Почему бы и тебе не прийти?

Расти удивленно поднял брови.

– Я, конечно, признателен за приглашение, но у меня работа, опять приду поздно.

Грейси притворилась разочарованной и быстро чмокнула Расти в щеку.

– Но я надеюсь, что в один из вечеров ты все же ко мне заглянешь, я буду ждать.

– Может быть.

Расти встал. Грейси тоже поднялась, помахала ему и направилась к лестнице. Обернувшись, она увидела его взгляд, устремленный на ее попку.

– Пока, Расти! Поспи хоть немного.

Он кивнул.

Грейси вошла к себе и захлопнула дверь. Она сомневалась, что Расти действительно поверил в ее историю о Чаке. Расти хотел затащить ее в постель и потому мог сделать вид, что не сомневается в ее искренности.

Грейси решила ничего не говорить об этом Чаку.

Глава 32

Правильно он сделал, что привез Эйлин к себе. Они приехали сюда после того, как накануне Митч Гальперн осмотрел Эйлин в своей клинике. Аарон и Сонни находились в хижине Чузы, приглядывали за домом и за Локумом.

– Эйлин? – тихо позвал Эйнджел, открывая дверь в спальню. – Я дома.

«Звучит так, будто я ее муж», – подумал Эйнджел.

Эйлин сидела поджав ноги на бледно-голубом ковре. На ней была красная блузка и темно-синие брюки. Она посмотрела на Эйнджела и улыбнулась. Рядом с ней лежал мобильный телефон.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – ответил он. – Синяки у тебя на лбу уже почти прошли, швов не видно. Митч – гений.

– Это точно.

– Голова не болит?

– Все в порядке, я хорошо себя чувствую. Энергии – хоть отбавляй. Кто знает – вдруг этот удар по голове запустил дополнительные серые клетки?

Эйнджел рассмеялся:

– Я всегда считал, что твой мозг работает на полную катушку.

– Спасибо, сэр. Я говорила с Сонни и Аароном. Они неплохо там устроились, собираются ложиться спать.

Эйнджел опустился на пол и посмотрел на Эйлин.

– Пес, наверное, очень скучает по Чузе, – сказал он. – Мне не удалось выбить из Мэтта ничего, кроме того, что он собирается продержать Чузу за решеткой еще пару дней, скоро должны прийти результаты анализа ДНК.

– Этот анализ ничего не покажет. Как и анализ образцов, взятых из моего фургона. Какое отношение ко всему этому имеет Чуза?

– Мэтт считает, что имеет.

Эйлин покачала головой:

– Бедный Мэтт. Он отчаянно пытается раскрыть дело. Когда он увидел пластырь на ладонях Чузы, решил, должно быть, что Чуза обжегся, когда окунал Баки в кипящее масло. Еще Мэтт сказал, что в фургоне было много битого стекла. Он ошибается, обвиняя во всем Чузу, но им движет желание сделать этот город безопасным.

– Он полагается на мнение невежественных людей, – сказал Эйнджел. – Суеверия прочно пустили здесь корни.

Эйлин хмыкнула.

– Ты что, на стороне Мэтта? – удивился Эйнджел. – Мы видели от Чузы только добро, но для тебя это ничего не значит?

– Чуза – хороший, и я ему благодарна, но я не хочу винить Мэтта в том, что он поступает так, как считает нужным.

Эйнджел думал, что давно научился контролировать гнев, но сейчас он чуть было не взорвался.

– Значит, по-твоему, Мэтт поступает правильно, отправляя за решетку невинного человека?

– Как только он выяснит, что Чуза невиновен, он его отпустит.

– О господи… А если Мэтт заберет одного из нас – тебя, меня, Аарона или Сонни, ты опять будешь искать ему оправдание?

– Он поступит так, как сочтет нужным.

– Да что с тобой? Ты когда-нибудь была в тюрьме?

– Нет, Кристиан, а ты?

Эйлин явно разозлилась.

– Да, ты сейчас говоришь с бывшим заключенным. Я был виновен разве только в том, что оказался не на той стороне, по мнению кучки мятежников. Сидя в тюрьме, мечтаешь только об одном – выйти оттуда, тебе нужно только одно – справедливость.

– Что ты на меня накинулся? Я просто высказала свое мнение, вот и все. Разве у меня не может быть своего мнения?

– Почему ты такая упрямая?

– Ты считаешь меня упрямой только потому, что я не называю Мэтта идиотом, который не знает, что творит? Я не считаю его идиотом. Тут правит не закон джунглей и никого не пытают. Ты ведь именно этим занимался? Пытал людей, выколачивая из них информацию? И потому считаешь, что полиция в маленьком городке тоже применяет такие методы?

Эйнджел почувствовал, что у него раскалывается голова. Похоже, согласия им не достичь. Они и раньше спорили, но так жестко никогда.

– Я служил в разведке, это верно, но никогда никого не пытал.

– Совсем?

Головная боль прошла, уступив место ледяному спокойствию. Его снова охватило странное ощущение, как тогда на ярмарке, только слабее. Та же пульсирующая аура, образовывающая арку, конец которой терялся в тумане. Видение рассеялось, оставив Эйнджела в недоумении. Он хотел знать, почему ему не удалось увидеть другой конец арки, и вдруг понял – на другом конце была смерть. Кто-то лгал, притворялся, и это грозило смертельной бедой.

– Не хочешь отвечать?

Эйнджел отчетливо слышал слова Эйлин, но ему понадобилось несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя.

– Не говори о том, чего не понимаешь.

Эйнджел выпрямился. Предчувствие опасности так давно не посещало его, что он думал, будто освободился от своего дара. Или проклятия?

– Эйнджел, о чем ты?

Он посмотрел на Эйлин.

– Ты – гражданское лицо, и единственная доступная тебе информация – та, что ты получаешь от других людей, а большинство из них говорят то, что им кажется правильным. А есть люди, как я, которые знают. И единственная причина, которая оправдывает насилие, – спасение невинных жизней.

Эйлин поежилась, губы ее дрожали.

– Ты прав. Я ничего об этом не знаю. И не хочу знать. И хотела бы, чтобы и ты ничего об этом не знал.

– Если хорошие парни будут уступать дорогу, плохие парни победят. Для некоторых из нас важно знать, что этого никогда не случится. Я все еще был бы там, если бы не решил, что настало время покончить с этим.

– Почему?

Эйнджел пытался найти ответ, который устроил бы ее. Он не хотел говорить о прошлом и, наверное, никогда больше не захочет.

– Я устал, – сказал он.

Она кивнула.

– И ты по-прежнему считаешь, что Мэтт был не прав, упрятав Чузу за решетку?

– Я вижу, к чему ты клонишь. Я не верю, что Мэтт сделал это по злому умыслу или потому, что чересчур печется о своей репутации, но сейчас он поступил неправильно.

– Я так не думаю, – сказала Эйлин, – против Чузы есть улики.

– Ты все еще влюблена в Мэтта?

Ее глаза заблестели от слез, лицо стало чужим, холодным.

– Как ты можешь такое говорить? – прошептала она.

– Ты так защищаешь его, хотя должна бы быть на моей стороне.

– Это глупо. Мэтт – мой друг, но, даже если бы он им не был, я хочу быть справедливой по отношению к нему.

Эйнджел посмотрел в глаза Эйлин, увидел, что она изо всех сил старается не расплакаться, и почувствовал себя дураком. То, что он сказал, и вправду было глупо, но она вынудила его.

– Хорошо, – сказал он, – но ты же ничего не объясняешь. Что я, по-твоему, должен чувствовать, когда слышу, что Мэтт прав, а я нет?

Слезы покатились по щекам Эйлин, и она не сделала попытки стереть их с лица. Эйнджел наклонился к ней и вытер слезы.

– Посмотри, до чего мы себя довели. Извини. Мысль о том, что Чуза в тюрьме, выводит меня из себя, я сам не знаю, что говорю.

Эйлин всхлипнула и полезла в карман за платком. Пусть все идет как идет, решил Эйнджел. Он мог бы заставить Мэтта выпустить Чузу, но это должно случиться, когда Мэтт будет готов.

– Ты просидела здесь весь день? – спросил он.

– Большую часть дня. Когда не совершала набег на твою кухню, – слабо улыбнулась Эйлин. – Я читала.

– Что читала?

Эйнджел уже заметил, что Эйлин много читает, и ему это нравилось.

– Одну из своих любимых авторов, Элизабет Гест. – Она повернула голову и посмотрела на книгу, лежащую на кровати. – «Ночная жизнь». Мне ужасно нравятся все эти байки про вампиров.

– Я тоже вампир, – сказал Эйнджел.

– Ты – сексуальное животное.

– Сексуальное животное? Мне это нравится. И ты мне нравишься. Прости, что был резок.

Эйлин опустила глаза, потом вдруг встала на колени, потянулась к нему и поцеловала.

– Я люблю тебя, – сказала она.

Сначала Эйнджелу показалось, что он не расслышал, что она сказала, но она действительно призналась ему в любви. Эйлин была не из техженщин, что говорят важные слова всем подряд. Он хотел сказать ей что-то в ответ, но не хотел, чтобы это прозвучало как что-то банальное. Он улыбнулся ей и погладил ее по щеке. Эйлин моргнула, и из ее глаз снова полились слезы.

– Я очень счастливый и очень везучий человек. Каким-то чудесным образом мне повезло найти совершенную женщину, я тебя не заслуживаю.

– Я не позволю тебе уйти.

– Думаешь, я хочу сбежать?

Эйнджел больше не мог себя сдерживать, он должен был сообщить ей хорошую новость и надеялся, что она обрадуется, услышав то, что он собирался ей сказать.

– Я сегодня говорил… о Сонни. Помнишь, я рассказывал про того парня, что мог преследовать Сонни?

Эйлин недоуменно посмотрела на него.

– Про какого парня?

– Не буду называть имен. Он был в тюрьме, его приговорили к смертной казни, но ты сама знаешь – весь этот процесс с апелляциями тянется долго, и месяц назад ему удалось бежать. Уж не знаю как. Я боялся, что он будет охотиться на Сонни, но, слава богу, полиция его уже поймала.

Эйлин долго молчала.

– Почему ты мне раньше об этом не рассказал? – сказала наконец она. – Я бы не стала настаивать, чтобы Аарон держался подальше от Сонни. Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с Сонни, и никогда не хотела. Я бы сделала для него все, что в моих силах. Этот тот самый человек, что убил отца Сонни?

– Да.

– Гангстер?

– Вроде того.

– Ты сказал, что Аарону ничего не угрожало, но это не так. Ты подставил его под удар.

– Нет, – ответил Эйнджел, еле сдерживая гнев.

– Он действовал в одиночку, этот тип?

– Конечно нет.

– Остальные тоже в тюрьме?

– Не все, но они мелкие сошки, шестерки.

Эйнджел встал.

– Шестерки? У них нет оружия?

Эйнджел молчал. Напрасно он ждал, что она поймет, но она могла бы вспомнить, что он – профессионал и никогда не оставляет ничего на волю случая.

– Я задала тебе вопрос, – сказала Эйлин. – Думаю, ты не можешь ответить, потому что…

– Не пытайся читать мои мысли.

Кровь отлила от ее лица, но Эйлин вздернула подбородок и посмотрела ему в глаза. Эйнджелу захотелось отстраниться, уйти. Черт побери, она ведь должна чувствовать себя рядом с ним в безопасности, должна верить, что он в состоянии позаботиться обо всех них. Сонни верит.

– Думаю, мне лучше уйти, – тихо сказала она.

– А я думаю, мы должны поговорить.

– Мы только разозлим друг друга. Ты рисковал жизнью моего сына, но уверял меня, что все случившееся на болоте не имеет отношения к Сонни. Теперь ты заявляешь, что вокруг бродят убийцы.

– Я ведь объяснял тебе, что не этот человек стрелял в Аарона. Если бы это был он, он не промахнулся бы.

– Ты лгал мне, Кристиан.

Эйнджел схватил Эйлин за плечи и встряхнул.

– Я никогда тебе не лгал. Я всегда знаю, что говорю, и не стал бы тебя обманывать.

Эйлин вцепилась в рукава его рубашки.

– Не пугай меня.

– Я не хочу тебя пугать, хочу только, чтобы ты доверяла мне, слышишь? Твое доверие много для меня значит.

– Но ты мне не доверял, если не счел нужным рассказать правду.

– Эйлин, перестань. Ты зашла слишком далеко. Если ты хотела вывести меня из себя, поздравляю, ты своего добилась. Я злюсь и чувствую себя виноватым. Зачем ты так со мной? Ведь я не сделал ничего, кроме…

– Кроме чего?

– Оперативники устроили засады везде, где могут появиться наши гангстеры, они следят и за домом Чузы.

– У меня больше нет сил плакать, – сказала Эйлин, – если бы я знала об этом, я бы так не нервничала.

– Прости, если обидел.

– Ты не нарочно. Что ты хотел сказать? Ты не сделал ничего, кроме… кроме чего?

– Я люблю тебя. Я никогда никому этого раньше не говорил.

Эйлин прижала руку к груди.

– Но ты так злишься на меня. Я не хотела сердить тебя. Прости, Эйнджел.

– Я не сержусь, но я хочу, чтобы ты поверила мне и поверила в себя. Это для меня очень важно.

Эйлин протянула руки и стала медленно расстегивать пуговицы на его рубашке. Он отстранился.

– Ты не готова к этому, – сказал он, сознавая, что хочет ее. Он хотел ее каждый день, дюжину раз в день, всякий раз, когда думал о ней.

– Я хочу этого, – сказала она, – меня ударили по голове, а не…

Он фыркнул.

– Я серьезно. – Эйлин снова принялась за его пуговицы. – Ты и я – вот что важно. Мы в безопасности. – Она посмотрела на потолок. – Если только там, на крыше, не притаился кто-нибудь с пулеметом.

– Там никого нет.

Эйлин расстегнула рубашку.

– Я когда-нибудь говорила тебе, что я думаю о твоей попке? – Она закрыла ему рот ладонью, хотя он и не думал отвечать. – Она крепкая.

– М-м-м…

Эйнджела не так легко было смутить, но тут он почувствовал, что краснеет.

– У тебя тоже все в порядке с телом, – сказал он.

Его руки скользнули по ее бедрам. Она уткнулась ему в шею и хихикнула, потом провела рукой по его спине. Он ощущал на своей шее ее теплое дыхание. Эйлин запустила руку в его джинсы.

– Я верю, – сказал Эйнджел, – ты и правда неравнодушна к попкам.

– К твоей попке, – уточнила она.

– Милая, я бы с большим удовольствием сейчас сорвал с тебя одежду и занялся с тобой любовью, но вместо этого я сейчас уложу тебя в постель и буду петь колыбельные, пока ты не уснешь.

Не говоря ни слова, Эйлин расстегнула молнию на его джинсах.

– Эй, тебе нельзя волноваться, голова может разболеться.

– С моей головой все в порядке. Так чем ты там хотел со мной заняться?

– А ты не знаешь? Сколько тебе лет?

Она прищурилась и ткнула его кулаком в грудь.

– Мне столько лет, сколько нужно.

– Не кипятись, я просто хотел убедиться, что ты совершеннолетняя.

Ее красная блузка упала на спинку ближайшего стула. В своем черном кружевном бюстгальтере она выглядела очень соблазнительно. Вырез бюстгальтера был таким низким, что кружево едва прикрывало соски.

За блузкой последовали брюки, и взору Эйнджела предстали тонкие прозрачные трусики. Длинные ноги, округлые бедра – все говорило о том, что перед ним не девушка, а женщина. Соблазнительная женщина.

– Ты так торопишься в постель… – сказал он.

Эйлин молча повернулась к нему спиной, и у него перехватило дыхание. Кстати, о попках…

Он шагнул к ней и обвил руками талию, поцеловал плечо, и его взгляд скользнул на грудь. Подняв руки, Эйнджел взял ее груди в ладони. Ее дыхание участилось. Она выгнула тело и опустила голову на его плечо.

Эйнджел улыбнулся, поцеловал ее сначала в ухо, потом в щеку и, наконец, добрался до губ. Опустив руку, он коснулся кружевного треугольника между ее ног. Эйлин закрыла глаза и чуть слышно застонала.

– Ты меня дразнишь? – спросил Эйнджел.

– Не вижу тут других мужчин…

Она вдруг выскользнула из его объятий и уселась на длинный низкий комод. Стопка чистых рубашек Эйнджела слетела на пол.

– Хочешь, чтобы я подняла?

Эйлин сидела на самом краешке комода, болтая ногами.

– Нет, хочу тебя прямо там.

Эйнджел стянул джинсы. Эйлин показала на плавки.

– Я бы предпочла, чтобы их ты тоже снял.

Он послушно снял плавки. Эйлин вдруг вскочила на комод, прошлась по нему и соскочила на пол. Эйнджел улыбнулся.

– Иди сюда, – сказал он и поманил ее к себе.

Взявшись за тонкое кружево, он разорвал ее трусики и тут же получил весьма чувствительный удар в грудь.

– Ты испортил мои трусики, – сказала она, – и ты заплатишь за это.

– Называй любую цену.

Он прижался губами к ее животу, и она вскрикнула. Его поцелуи опускались все ниже, пока он не коснулся губами ее бутона. Крепко держа ее за бедра, он стал нежно ласкать его языком. Через несколько мгновений она вытянулась как струна, вскрикнула и забилась в его руках.

Эйнджел расстегнул бюстгальтер, снял его, отбросил в сторону и снова сжал ее бедра. Эйлин потянулась к нему, но он отстранился.

– Эйнджел, – дрогнувшим голосом сказала она, – я хочу тебя, сейчас, пожалуйста…

Глядя ей в глаза, он кивнул. Она прижалась к его бедрам, и он вошел в нее так глубоко, как только смог. Несколько мощных движений – и их накрыла волна оргазма. Эйнджел опустился на колени, увлекая за собой Эйлин. Через несколько мгновений она поднялась. Он потянулся к ней, но она отступила на шаг назад, повернулась к нему спиной, опустилась на кровать и развела ноги.

Эйнджел опустился на нее и принялся покрывать поцелуями ее шею, спину. Наконец он не выдержал и вошел в нее. В этот момент он хотел одного – чтобы эта сладкая боль длилась вечно.