Текст книги "Раненая страна"

Он принял флягу, но пить не стал. Глядя на огонь костра, Кавинант целиком обратился в слух. Он больше не чувствовал тисков печали на своем лице. Его мозг вбирал в себя причитания люкера, свистящее дыхание Красавчика и приглушенные стоны Линден. Когда Кайл потянул ее стопу, кости издали звук, похожий на шорох сырых ветвей, которые терли друг о друга.

– Вот и все, милочка, – хрипло сказала Первая. На глаза Кавинанта набежали слезы. Огонь сверкал сквозь них и расплывался оранжевыми и желтыми полосами. Он больше не хотел видеть этот жестокий мир. Ему хотелось остаться слепым и глухим – до самой смерти, навеки. Но он повернулся к Красавчику и протянул Великану флягу:

– Дай это ей. Она устала от боли.

Красавчик кивнул и отошел от костра. Кавинант последовал за ним, шатаясь, как лист на ветру. Ему навстречу поднялись Бринн и Кайл. Оттеснив его в сторону, они заговорили по очереди.

– Юр-Лорд. – Акцент, который появился в речи Бринна, свидетельствовал о том, как тяжело давались ему эти слова. – Мы не хотим пускать тебя к ней. Зачем лишний раз расстраивать себя?

Кавинант снова почувствовал в горле мерзкий комок обиды.

– Я встретил Баннора на холмах Анделейна. Он сказал:

"Освободи моих соплеменников. С ними обошлись отвратительно. Избавь их от плена, и они будут служить тебе верой и правдой”.

И все же слова не выражали того, что он хотел сказать. Кавинант, спотыкаясь, прошел мимо харучаев и опустился на колени рядом с Линден.

Она только что отпила глоток из фляги, которую поднесла к ее губам Великанша. Бледное лицо казалось мраморным изваянием. Тусклый взгляд замутила бронзовая чернь боли. Но ее дыхание успокаивалось, и напряженные мышцы расслаблялись. Смахнув слезы с ресниц, Кавинант пригнулся к Линден, желая убедиться, что с ней все в порядке.

Взглянув на него, Первая тихо сказала:

– Доверься “глотку алмазов”. Она поправится.

– Ей нужно наложить шину, – хрипло ответил Кавинант. – А перед этим необходимо прочистить раны и омыть их вашим напитком.

– Мы все сделаем, – заверила его Холлиан. – Мне поможет Сандер…

Дрожащий голос эг-бренд подсказал ему, что она находилась на грани истерики. Только забота о раненой подруге удерживала ее от криков и слез.

Он кивнул и остался сидеть у изголовья Линден, пока Холлиан и Сандер ходили за горячей водой и готовили полосы ткани. В своей слабости Линден казалась недосягаемой, словно далекая звезда. Стоя на коленях и упираясь кулаками в землю, Кавинант смотрел, как напиток Великанов уносил ее в запредельные сферы сна.

Чуть позже Холлиан, Стилл и Сандер заботливо омыли и перевязали лодыжку Линден, а затем осторожно наложили шину. Кавинант вдруг почувствовал, что его сознание раздвоилось и образовало щель, похожую на пропасть между силой и тщетностью. Ему вспомнились ножевая рана, которую он исцелил дикой магией; холодные плиты на Смотровой Площадке Кевина и отвращение от присказки Презирающего: “Ты – мой!” Перед глазами мелькнули кровь и белое пламя…

Почему же он не мог излечить рану Линден? Соединить ее суставы той силой, которая восстановила его плоть? Почему ему не удалось поднять воду на поверхность земли и использовать Солнечный Яд? Кавинант знал причину своих неудач. Его чувства оцепенели от проказы и груза ответственности. Они не были настроены на те беды и несчастья, которые наводнили Страну. Его духовная слепота являлась основным элементом в замыслах Презирающего. Лорд Фоул делал все возможное, чтобы усилить мощь дикой магии и умножить беспомощность Кавинанта. Он распинал его на дыбе сомнений и противоречий. Но зачем? Чего он добивался? Этого Кавинант не понимал.

Прежде он возлагал надежды на Линден – на ее способность исцелять. Однако Лорд Фоул избрал ее по той же причине. Он и ей нашел роль в своем злобном плане.

Кавинант почувствовал себя слабым и жалким калекой. Прислушавшись к вою люкера, он отошел от Линден и вернулся к костру в поисках тепла для своих дрожащих костей. Сандер и Холлиан последовали за ним. Они прижимались друг к другу, словно в их сердцах бушевала та же ледяная вьюга.

Герн и Хигром раздали пищу и воду. Кавинант и его спутники выглядели усталыми моряками, выжившими при кораблекрушении.

Несмотря на заряд бодрости от еды, странное оцепенение Кавинанта усилилось. Его голова казалась тяжелой, как при полном упадке сил; на сердце давила огромная тяжесть. Он даже не заметил, о чем Первая в Поиске говорила с Хоннинскрю. Тот стоял, погрузившись в раздумья, словно созерцал свою собственную смерть.

Чуть позже, сбросив вуаль усталости. Великан обратился к Кавинанту:

– Первая в Поиске обеспокоена. По ее мнению, мы должны уходить. Люкер все еще жив, и скесты не отступили. Нам надо покинуть это место, пока они вновь не двинулись в атаку. Если люкер возобновит сражение, боль Избранной и все твои силы, отданные за нас, окажутся напрасными.

"Уходить? Теперь?” Смысл слов ускользал от Кавинанта. Его мозг казался пустым и мертвым склепом.

– Ты хорошо сказал, – ответил Бринн за Кавинанта. – Мы были бы рады путешествовать с вами. Старые барды говорили, что в прежние дни харучаи и Великаны тоже странствовали вместе. Но возможно” наши пути расходятся. Куда вы собираетесь идти?

Первая и Хоннинскрю посмотрели на Морского Мечтателя. Тот закрыл глаза, словно не заметил их взглядов, и махнул рукой на запад. Бринн, ничем не выдав своего разочарования, бесстрастно сказал:

– Тогда нам придется расстаться. Наш путь лежит на восток, и мы очень спешим.

Расстаться? Острая досада пробилась сквозь оцепенение Кавинанта. Ему требовалась помощь Великанов. Он должен был рассказать им о подвиге их собратьев. Кроме того, Великаны пробудили в нем смутные надежды, для выражения которых он пока не нашел еще слов.

– Нет, нам нельзя терять друг друга!

Хоннинскрю нахмурился. Первая холодно посмотрела на Кавинанта.

– Мы только что встретились, – прошептал он, взглянув на нее.

Однако ему хотел сказать о другом. Он сделал еще одну попытку:

– Зачем вы идете на запад? И почему оказались здесь?

Вопросы отбросили прочь болезненное оцепенение.

– Друг Великанов, – суровым тоном ответила Первая. – Это долгая история, а нам сейчас грозит серьезная опасность. Люкер слишком велик и силен, чтобы им пренебрегать.

Сжав кулаки, Кавинант продолжал настаивать:

– Тогда поспеши ответить на мои вопросы.

– Томас Кавинант… – попытался уговорить его Хоннинскрю.

– Я уже отрезал кусок от этой твари! И если потребуется, отрежу еще!

"Неужели вы не понимаете? Они убили ваших сородичей!

Всех до одного!"

– Расскажите, почему вы пришли сюда?

Первая взглянула на своих спутников. Хоннинскрю пожал плечами. Морской Мечтатель, закрыв глаза, общался с собственной болью. Красавчик прикрыл лицо флягой забористого “глотка алмазов”.

– Гримманд Хоннинскрю, расскажи ему вкратце нашу историю, – велела Великанша.

Тот кивнул, признавая ее право отдавать приказы. Он повернулся к Кавинанту и принял официальную позу, словно даже мышцы его тела считали рассказ достойным и уважаемым делом. Его сходство с Идущим-За-Пеной вновь пронзило сердце Кавинанта острой иглой печали.

– Тогда слушай, Друг Великанов, – мощным басом сказал Хоннинскрю. – Мы лидеры Поиска, и наша миссия на звана так из-за цели, которая увела нас от Дома на другую сторону мира. Время от времени среди Великанов рождаются уникумы, одаренные Глазом Земли – особым видением, которое доступно разве что элохимам. Это очень странная способность. Ее нельзя предсказать и нельзя отвергнуть; ей можно только подчиняться. Мне многое хотелось бы рассказать тебе, чтобы ты понял важность этого дара. Но я ограничусь тем, что Глаз Земли является непререкаемой истиной для каждого Великана и никто из нас не откажется от него. Вот почему мы здесь.

Среди нашего поколения родился Великан, в котором проявился Глаз Земли. Я говорю о моем кровном брате, Тросе-Морском Мечтателе, которого прозвали так за его видения. Однажды Глаз Земли увел Троса к дальним берегам, и он потерял дар речи от того безумия и ужаса, которое увидел. Его духовному взгляду предстала гнойная рана на Земле, походящая на гнездо личинок в сердце мира. Трос узнал, что, если эту рану не очистить, ее гниль распространится повсюду. Она пожрет и время, и жизнь, и основы Земли. Она отделит друг от друга Море и Камень, и тогда в нашем мире наступит хаос.

Совет Великанов объявил о Поиске, и эта миссия стала нашим долгом. Нас послали найти опасную рану и уничтожить Зло, которое портит Землю. Мы отплыли из Дома на “Звездной Гемме” – самом быстром паруснике Великанов. Морской Мечтатель повел нас через широкие океаны мира – меня и сорок других могучих воинов. И вот мы оказались здесь. Рана находится в этих краях – где-то к западу от Сарангрейвской Зыби. Мы хотим увидеть ее, понять природу Зла, а затем вызвать весь Поиск, чтобы избавить Землю от опасности.

Хоннинскрю замолчал, ожидая замечаний Кавинанта. Остальные Великаны смотрели на Неверящего так, словно он хранил ключ к тайне: Первая смотрела мрачно; Морской Мечтатель – проницательно, как оракул; Красавчик – с мягкой и печальной усмешкой. Проблеск надежды оживил лица Сандера и Холлиан, когда они поняли, почему Кавинант настоял на объяснении Великанов. Однако Кавинант молчал. Рассказ Хоннинскрю открыл небольшое чистое пространство в его уме. И в этом пространстве лежали ответы. Горло сжималось от старой печали. Сородичи Идущего-За-Пеной погибли, так и не отыскав дорогу к Дому.

– Юр-Лорд, – сказал Бринн. – Время торопит. Мы должны уходить.

"Уходить? – Кавинант кивнул. – О Боже! Дай мне силу!” Он хрипло спросил:

– Где ваш корабль?

– Парусник “Звездная Гемма”, – ответил Хоннинскрю, намекая, что Кавинант должен использовать это название корабля, – стоит в дельте огромного болота на востоке отсюда. До него примерно сто сорок лиг.

Кавинант закрыл глаза:

– Отведите меня туда. Мне нужен ваш корабль. Великанша присвистнула. Красавчик открыл рот, удивляясь наглости юр-Лорда. Хоннинскрю смущенно ответил:

– Первая назвала тебя Другом Великанов. Нам хотелось бы помочь тебе, но мы не можем.

– Томас Кавинант, – сказала Первая тоном, который походил на острие ее меча. – Чего ты добиваешься?

– Вот уж, поистине! – со смехом произнес Красавчик. – Пусть этот люкер подождет, пока мы не наговоримся.

Нам ведь некуда спешить.

Его слова можно было бы посчитать саркастическими, но он произносил их радостно и весело:

– Разве мы не Великаны? Разве ответы и вопросы не дороже нам, чем жизнь?

– Успокойся, Красавчик! – тихо сказала Первая. Тот послушно умолк, хотя его усмешка по-прежнему осталась на губах, как противоположный полюс для жалобных завываний люкера.

Сражаясь с оцепенением, Кавинант старался не отвлекаться и продолжал держать глаза закрытыми. Отдалив себя от мира зыбкой темнотой, он почти не слышал разговора Великанов.

– Я знаю рану, которую вы ищете, и знаю, что это такое. С недавних пор мне стало известно, как от нее можно избавиться. Именно поэтому мы пришли сюда. И теперь мне нужна ваша помощь – ваш корабль и навыки мореходов.

"Вещь, которая понадобится тебе, находится не здесь”.

Посох Закона. Первое Дерево.

Однако Морэм сказал: “Не обманывайся муками Страны. Цель поиска окажется не такой, какой ты будешь ее себе представлять”.

– Трос-Морской Мечтатель просит, чтобы ты выражался яснее, – дипломатично произнес Хоннинскрю.

"Яснее? – Тиски оцепенения сжали разум Кавинанта. – Вы хотите, чтобы я рассказал вам о своей вине? О том, что это я открыл дверь для нового осквернения?” Тем не менее он попытался успокоиться и вкратце описал замыслы Верных и Лорда Фоула.

Закрыв глаза, словно ему мешали свет чистых звезд и блики костра, Кавинант говорил о Солнечном Яде и той цели, с какой Лорд Фоул создал его. Он рассказал о разрушении Посоха Закона и своей роли в этом злодеянии. Он сделал все, чтобы Великаны поняли, почему восстановление Посоха было его долгом. Слова лились потоком из сокровенных уголков ума. Он поведал им то, что узнал на холмах Анделейна. Кавинант не видел, какое впечатление произвели его слова, но, закончив рассказ, он с надеждой ждал ответа.

Через некоторое время Первая подвела итог:

– Итак, ты хочешь использовать “Звездную Гемму”, чтобы искать по всему миру Первое Дерево. Ты просишь нас помочь тебе в этом поиске и надеешься на наше знание Земли.

Кавинант открыл глаза и позволил своей усталости говорить за себя. “Да. Посмотри на меня. Как еще я могу искупить эту страшную вину?"

– Камень и море! – прошептала Великанша. – Ты задал нам трудную задачу! Если твои слова правдивы, путь Поиска отныне связан с тобой.

– Юр-Лорд никогда не лжет, – бесстрастно произнес Бринн.

Первая ответила харучаю резким пожатием плеч.

– Я не сомневаюсь в его правдивости. Он говорил нам о том, во что верит. Но являются ли его слова истинным знанием? Кавинант просит нас отдать ему в руки весь Поиск – без доказательств, предлагая лишь свое слово. Я не отрицаю его силы и не сомневаюсь в том, что он знал Великанов. Но мощь и истина – это дети разных родителей.

Кавинант почувствовал, что погружается в глупость и отчаяние.

– Может быть, вы что-нибудь знаете о Первом Дереве?

– Нет, – ответила Великанша и через некоторое время с явной неохотой добавила:

– Однако мы знаем, где можно получить о нем полные сведения.

– Тогда отведите меня туда. – Его голос стал хриплым от мольбы. – Солнечный Яд усиливается с каждым днем. Верные убивают людей, питая его их кровью. Страна умирает.

"Клянусь, я больше не совершу ни одного убийства – клянусь кааморой Идущего-За-Пеной. Только не останавливайте меня”.

– Пожалуйста.

Первая в Поиске погрузилась в размышления. Хоннинскрю встал на колени у костра и начал подкладывать в пламя ветви, словно ему надо было чем-то занять свои руки. Лицо Морского Мечтателя исказилось от огорчения. Сандер и Холлиан с тревогой ожидали решения Великанов.

Тихо насвистывая сквозь зубы. Красавчик принялся запаковывать мешки с провиантом, Судя по его виду, он не сомневался, что Первая сделает правильный выбор.

Внезапно из глубин озера вылетел язык серебристого пламени. Сверкнув в ночи, он тут же исчез. Следом за ним на воде замелькали огненные блики, и озеро засияло призрачным светом. Зеркальная гладь замутилась рябью.

Плач люкера перерос в высокий яростный вой. Воздух содрогнулся, словно в страхе.

Сандер прошептал хриплое проклятие; Герн и Хигром начали собирать припасы. Красавчик бросил мешок Хоннинскрю; тот поймал его и торопливо продел руки в плечевые петли. Затоптав костер. Первая подняла над головой горящую ветвь. Красавчик перебросил еще один мешок Морскому Мечтателю, а затем передал Великанам длинные сучья для обороны от скестов.

Кир и Кайл подхватили Линден под руки. Но ее нога, растянутая шиной, волочилась по земле. Кавинант с изумлением понял, что им не удастся идти или бежать с ней без того, чтобы не навредить ее лодыжке.

Он беспомощно застонал. Легкие надсадно болели. Вой люкера вскрыл шрамы прежних атак и выдавил пот из костей черепной коробки. Скесты пришли в движение, сжимая кольцо огней вокруг отряда. А Кавинант по-прежнему не мог ничего придумать.

Морской Мечтатель подбежал к харучаям и поднял Линден на руки. Его огромные ладони нежно и бережно поддерживали ее хрупкое тело. Это зрелище вывело Кавинанта из паралича неподвижности. Он испытывал к Великану инстинктивное доверие. Отряд двинулся по северному склону холма, но Кавинант повернулся к воде и погрозил кулаком серебристому блеску:

«Давай, выходи! Попробуй взять нас, мерзкая падаль!»

Бринн дернул его за руку и потащил по склону от берега. Шатаясь от усталости и нехватки кислорода, Кавинант едва держался на ногах. Он спотыкался о корни на каждом шагу, но харучай поддерживал его и не давал упасть.

Темные деревья мелькали в перламутровом зареве, как обезумевшие танцоры. Разочарованный крик люкера вливался в уши расплавленным оловом. Время от времени Кавинант замечал зеленые фигуры скестов. Вой люкера бил плетью по их спинам и гнал в погоню за беглецами.

Кавинант и Бринн перевалили за гребень холма. Серебристое сияние исчезло. Впереди раскинулись темные джунгли, на фоне которых искрились желтые пятна импровизированных факелов. Кавинант погнался за ними, будто за блуждающими огнями болот. Лишь помощь Бринна спасала его от ударов ветвей и удушья в петлях коварных лиан – таких же крепких, как стальные тросы.

Завывание люкера превратилось в дикий визг, а потом затихло до невнятного бормотания. Но вибрирующие звуки продолжали царапать нервы и легкие Кавинанта. Ему приходилось тужиться при каждом вдохе, давясь соленой слюной. Ночная тьма вызывала головокружение, и он не знал, куда и зачем бежит.

Впереди появилась мрачная цепь зеленых огней. Скесты под углом приближались слева.

«О Боже! Сколько же их!»

Огни факелов метнулись вправо.

Задыхаясь, теряя силу и мужество, он бежал сквозь редеющие джунгли. Его тело мечтало упасть; грудь молила о покое, а разум – о забвении. Хигром подхватил его под руку. Зажатый между харучаями, Кавинант продолжал догонять отряд.

Затем они шли по берегу широкой протоки, которая казалась темной аллеей, петляющей на изумрудном поле. Орды скестов приближались с обеих сторон, сжимая тиски погони. Берег становился все более топким. Харучаи с трудом находили путь среди трясины, и отряд терял драгоценное время.

Наконец они нашли полоску относительно твердого грунта – грязь, в которой не росли даже осока и мох. Бегство возобновилось. Бринн и Хигром тащили Кавинанта буквально на себе.

Однако через минуту отряд снова остановился, будто налетев на невидимую стену.

Великанша прошептала проклятие, похожее на свист меча. Сандер и Холлиан никак не могли отдышаться. Красавчик опустился на корточки, прижимая ладони к искалеченной груди. Хоннинскрю тревожно вглядывался в черную ночь. Морской Мечтатель застыл на месте со спящей Линден на руках и рассеянно осмотрел болото.

Кавинанту казалось, что его легкие превратились в одну изодранную рану. Тем не менее он торопливо побежал вперед, чтобы выяснить, почему отряд остановился.

Скесты снова загнали их в ловушку!

Тропа в болоте вывела отряд на небольшой полуостров, вокруг которого раскинулась трясина. Она преграждала путь с трех сторон почти на несколько сотен футов. Тина издавала запах мертвечины и временами булькала, словно в ее глубине корчились полуразложившиеся трупы. Такая топь могла бы проглотить даже самого высокого Великана.

Скесты начали скапливаться в горловине полуострова, перекрывая выход из ловушки люкера. Сотни болотных “младенцев”, десятки сотен. Будь у харучаев даже горы ветвей, им не удалось бы пробиться через плотные ряды зеленых существ.

Бормоча проклятия, Кавинант посмотрел на своих спутников. Изумрудный свет превратил лица Великанов в страшные и жуткие маски древних богов. Линден тихо стонала на руках Морского Мечтателя. Скорее всего, ее снова мучили кошмары. Побледневшее личико Холлиан в ореоле черных волос напоминало роковое пророчество. На скулах Сандера играли желваки. Беспомощность друзей пронзила болью дрожащее сердце Кавинанта. Харучаи и Великаны могли забрать с собой жизни нескольких скестов, а что, кроме смерти, оставалось Линден, Сандеру и Холлиан?

– Юр-Лорд! – В зеленом сиянии опаленные волосы Бринна выглядели остроконечным шлемом. – Используй белое кольцо! Возможно, оно отгонит скестов!

Эти тысячи? Кавинанту хотелось закричать: “У меня нет власти над дикой магией!” Но сил не хватало даже для слов.

Одна из горящих ветвей опалила руку Хоннинскрю. Он швырнул свой факел в трясину, и в тот же миг болото охватил огонь.

Пламя корчилось и извивалось, как души в чистилище. Жар, словно предвестник ада, согнал людей в центр полуострова и сбил их в плотную кучу.

Отбросив факел. Первая вложила меч в ножны и что-то закричала. Вой люкера заглушил ее голос, но Великаны поняли приказ. Они встали вокруг людей, прикрывая их от жара своими телами. Первая, Хоннинскрю и Красавчик повернулись к огню лицом; Морской Мечтатель, защищая Линден, подставил огню свою спину.

Внезапно землю потряс мощный толчок. Красавчик споткнулся и сбил нескольких людей в зловонную грязь. Сандер, Холлиан и Кавинант упали на четвереньки.

Поднявшись на ноги, Кавинант увидел огромную струю пламени, которая поднималась из жижи. Огненный вихрь рвался к небу и яростно терзал ночную тьму. Сгибаясь дугой, он навис над мысом, словно намеревался накрыть собой отряд. Вой люкера струился вокруг ревущим кольцом пожара.

– Нет!

Кавинант выскользнул из рук Бринна и увернулся от Хоннинскрю. Он побежал в море жара, чтобы встреть огненный столб. В его руке сверкнул обнаженный крилл с сияющей лучезарной геммой. Ее непорочный серебристый свет пронзил оранжевое пламя трясины, как молния, как отважный вызов на поединок.

Забыв о боли в истерзанных легких, Кавинант прокричал слова, которые он не понимал – слова древних Лордов и ценителей Силы:

– Меленкурион абатха! Дюрок минас миль кхабаал!

В тот же миг огненный столб надломился. Разбрасывая сгустки огня и страха, он отпрянул, будто раненое щупальце люкера. Пламя завыло, растеклось по трясине и вдруг исчезло, как задутый огонь свечи. На смену громкому вою пришло гнетущее безмолвие.

Спутники Кавинанта кашляли и озирались по сторонам, не веря в свое спасение. Он упал на колени в грязь. В его ушах звенели колокола, отмечая победу или поражение. А впрочем, какая разница? Триумф и позор были для него одним и тем же – он шел ко дну…

Но руки подхватили его и помогли подняться – руки друзей. Они набросили ткань на крилл и вытащили волшебный кинжал из онемевших пальцев Кавинанта. Зеленоватая тьма вливалась в его глазные впадины, словно в пустые горшки, оставленные на ночь под открытым небом. У темноты был голос Бринна:

– Люкер испугался. Он не захотел испытывать новую боль.

– Ты прав, – ответила Первая. – Он испугался и отдал наши жизни в руки своих прислужников.

Бринн помог Кавинанту подняться на ноги. В глазах мелькали блики света, оставленные криллом. Тем не менее, услышав крик Холлиан, он поднял глаза и увидел изумрудную волну, которая двинулась к ним навстречу. Пальцы Бринна рефлекторно впились в руку Кавинанта.

Постепенно белые пятна, плясавшие перед глазами, обрели оранжевые и зеленые цвета. Кавинант увидел пламя на болотных кочках и фигуры кислотных “младенцев”. Скесты ярко сияли, будто горели огнем религиозного экстаза. Они медленно надвигались на людей и Великанов, словно получали наслаждение от каждой секунды своего неумолимого возмездия.

Спутники Кавинанта с тревогой смотрели в их сторону – но не на скестов. Среди зеленых фигур, непроницаемый для огня и кислоты, стоял Вейн.

Его поза была расслабленной и спокойной – слегка согнутые в локтях руки свисали по бокам. Время от времени он делал шаг или два, все ближе подступая к передним рядам зеленых существ. Они лопались под его ногами, но кислота не оказывала на Вейна никакого воздействия. Он смотрел на Морского Мечтателя – вернее, на Линден.

Кавинанту вспомнилось, как юр-вайл схватил Линден на руки и прыгнул в море огня, бушевавшего в пустыне. Вейн вернулся из зыбучих песков, чтобы вновь спасти ее от смерти.

– Кто это? – спросила Первая.

– Вейн, – ответил Бринн. – Его подарил юр-Лорду великий герой, которого звали Мореходом Идущим-За-Пеной. Ныне этот Великан стал одним из Мертвых на холмах Анделейна.

Первая хмыкнула, подыскивая вопрос, который породил бы более осмысленный ответ. Но прежде чем она успела что-либо сказать, Кавинант услышал со стороны трясины тихий хлопок, похожий на звук лопнувшего пузыря. Вейн остановился. Его взгляд скользнул по лицам людей и угас в рассеянной полудреме.

Быстро обернувшись, Кавинант увидел невысокую фигуру, которая поднялась из горящей тины и медленно вышла на твердый грунт.

Существо напоминало по виду скестов, но было чуть выше их – ходячий выкидыш без глаз и лица. Этот болотный “человечек” состоял из плотной жижи. Пока он шел по огню, пламя мерцало на его грязевых подтеках. Но потом фигура приняла свой естественный тускло-коричневый цвет и стала походить на скульптуру, в шутку измазанную глиной. На его теле имелись красноватые карманы, которые мерцали каким-то глубинным сиянием.

Кавинант застыл на месте, потрясенный нахлынувшими воспоминаниями. Из трясины, словно мокрая губка, поднялась вторая фигура – эдакий маленький крокодил, притворившийся слепым ребенком.

Оба существа остановились на берегу и повернулись лицом к отряду. Они исторгли из себя членораздельное модулированное хлюпанье, которое звучало как разумная речь.

Говорящая тина.

Первая смотрела на них враждебно и сурово. В глазах Красавчика сверкнули веселые искры. Хоннинскрю шагнул вперед и сделал церемонный поклон. Раскрыв губы, он издал несколько звуков, которые вполне соответствовали бульканью и хлюпанью существ из жижи.

Красавчик шепотом информировал своих спутников:

– Они называют себя сур-джехеринами. Эти существа спрашивают, нужна ли нам помощь против скестов. Хоннинскрю ответил, что она нам очень нужна.

Существа из жижи заговорили вновь. На лице Красавчика промелькнуло удивление.

– Сур-джехерины сказали, что мы будем спасены во имя Чистого. – Он пожал плечами и добавил:

– Что-то я ничего не понимаю.

«Джехерины!” Кавинант вздрогнул, когда память нанесла ему новый удар. “О великий Бог!»

Это были “тихони”. Они жили в пещерах и грязевых котлах на границе кошмарных Яслей Фоула. Презирающий считал их своей неудачей – бракованными образцами генетических опытов. Он оставил их живыми только потому, что муки этих трусливых созданий развлекали его в минуты скуки и тоски.

Однако Лорд Фоул недооценивал их. Несмотря на врожденную трусость, они спасли Кавинанта и Идущего-За-Пеной от слуг Презирающего, а затем научили их секретам Яслей, дав возможность попасть в тронный зал и застать Лорда Фоула врасплох. Во имя Чистого…

Конечно же, сур-джехерины являлись потомками “тихонь”. Они освободились от рабства, как и предрекала их старая легенда. Но свободу им дал не Кавинант, хотя он и обладал тогда огромной силой. Память осветила его ум, и он услышал свой голос: “Посмотрите на меня. Я не чистый. Я тоже покрыт своей порчей”. Слово джехерин означало “порча”. Его ответ привел существ из жижи в отчаяние. И все же они тогда помогли ему.

Идущий-За-Пеной – вот кто оказался Чистым! Приняв каамору Горячего Убийцы, он низверг Презирающего и освободил джехеринов из рабства.

Теперь наследники “тихонь” жили в топях Сарангрейвской Зыби. Кавинант смотрел на сур-джехеринов с такой нежностью, словно они были воплощением грации и детьми Идущего-За-Пеной. Они пронесли через века память о чистом сердце Великана, в то время как вся Страна успела забыть о днях своей красоты и силы.

Кислотные “младенцы” продолжали приближаться, не обращая внимания на Вейна и сур-джехеринов. Первый скест находился не более чем в пяти шагах от них, излучая изумрудное сияние. Хигром, Кир и Герн вышли вперед, готовые пожертвовать собой, хотя они и знали, что их плоть была бессильна против кислоты и огня. Бесстрастные лица харучаев выглядели демонически прекрасными в этом призрачном зеленоватом свете.

Двое сур-джехеринов, говоривших с Хоннинскрю, не двигались. Но они исполнили свое обещание. Тина, окружающая полуостров, начала бурлить. Жижа поднялась волной, двинулась к берегу, а затем вдруг распалась на отдельные фигуры, похожие на низкорослых обезьян, уродливых рептилий и собак. Первые несколько дюжин выплеснулись на твердый грунт, сияя языками огня, который быстро угасал на их спинах. Они быстро пронеслись мимо харучаев к скестам. Их становилось все больше и больше. Из жижи, еще пылающей огнем, поднимались новые ряды, и им не было видно конца.

Силы встретились; кислота и жижа схлестнулись в битве. Кавинант не увидел ни мастерства, ни ударов силы, ни ловкости. Скесты и сур-джехерины боролись друг с другом своей сущностной природой. Скесты привыкли сжигать зеленым огнем все то, что им противостояло. Но существа из жижи поглощали кислоту и огонь. Они обнимали скестов и впитывали их в себя. Изумрудный свет “младенцев” тускнел и исчезал в коричневой жиже, а сур-джехерины двигались к следующим скестам.

Кавинант с изумлением смотрел на происходящее. Для него эта битва не имела смысла в отрыве от самих джехеринов. Наблюдая за сражением, он прислушивался к диалогу между Хоннинскрю и первыми двумя существами из жижи. Великан продолжал расспрашивать их, словно боялся за исход битвы. Впрочем, выживание Поиска действительно могло зависеть от того, что он пытался узнать.

– Хоннинскрю спрашивает, можно ли победить столько скестов, – продолжал переводить Красавчик, наблюдая краем глаза за безмолвным сражением. – Сур-джехерины отвечают, что скесты превышают их по численности. Но во имя Чистого они помогут нам выбраться из ловушки и выйти из Сарангрейвской Зыби.

К битве присоединялись все новые и новые существа из жижи. Сур-джехерины не могли поглощать скестов беспредельно. Каждый из них постепенно наполнялся кислотой; зеленое сияние в их телах становилось сильнее, и жижа начинала менять форму. Первые ряды джехеринов плавились, как воск. Теряя прочность, они выходили из сражения и погружались обратно в трясину.

– Хоннинскрю спрашивает, что станет с этими бесформенными джехеринами. Его интересует, не умрут ли они. Сур-джехерины отвечают, что эти существа будут страдать. Но они останутся в живых. После отгонки кислоты их облик восстановится.

Каждое существо из жижи поглощало по несколько скестов, а затем выходило из битвы. Ближайшие ряды болотных “младенцев” таяли и исчезали. Полуостров быстро очищался от зеленых огней. А из топи поднимались все новые и новые сур-джехерины, которые заменяли тех, кто уползал с поля боя.

Внезапно Кавинант осознал, что его руки сжимают живот, а сам он раскачивается взад и вперед, как заболевший ребенок. Глаза болели от ярких огней. Перед ним проносились картины прошлого и настоящего: агония Идущего-За-Пеной в лаве Горячего Убийцы; беспредельное отчаяние “тихонь”; невинные мужчины и женщины, убитые дикой магией; беспомощная Линден на руках Морского Мечтателя; фрагменты кошмаров и бреда.

Возбужденный, как обнаженный нерв, он слышал шепот Красавчика:

– Хоннинскрю спрашивает, как сур-джехеринам удается уживаться с люкером. Они отвечают, что болота, зыбучие пески и топи являются их домом. Люкер не замечает их.

Продвигаясь вперед, сур-джехерины поравнялись с Вейном и замелькали у его бедер. Юр-вайл оставался неподвижным, словно время не имело для него значения. Существа из жижи все ближе пробивались к горловине полуострова.

– Хоннинскрю спрашивает, знают ли сур-джехерины юр-вайла, которого вы называете Вейном. Он спрашивает, не Вейн ли позвал их к нам на помощь. Они отвечают, что ничего не знают о нем. Он пришел в их глиняные ямы с запада и направился прямиком в это место, будто знал здесь все пути. Они последовали за ним в поисках ответа на его странное поведение.