Текст книги "Демон Максвелла"

Если первая комнатке полнилась книгами, то во второй их было чуть меньше, а в третьей совсем мало, и пустые места на полках трудно было не заметить. Я предположил, что Эндрю просто отдал некоторые книги в продажу, но бессистемность все же удивляла. Очень уж это не в его характере. В четвертой комнате полки были почти совсем пусты, в книжных рядах зияли целые дыры, некоторые экземпляры лежали боком, а парочка и вовсе валялась на полу. В этой комнате хранились яркие экземпляры романа Джона Кетчама «Роман со ста персонажами»; я остановился, поднял одну из книг, чтобы вернуть ее на место. Но тут обложка раскрылась, и я опешил: первых пятидесяти или около того страниц попросту не было, на их месте остались только оборванные корешки. Я удивленно взглянул на Блэка, но тот уже исчез в дверном проеме, поэтому я положил поврежденную книгу обратно на полку и пошел дальше.

По следующей комнате не иначе как прошелся ураган. Представьте ферму после нашествия саранчи – похожая картина. Полки висели набекрень, дюжине книг удалось удержаться, но большая часть свалилась в кучу на полу. Нет, то оказались не книги. Я поднял одну. Все, что осталось от нее, – это твердый переплет и обезображенный корешок, с которого свисали красные переплетные нити. Все страницы были вырваны. Как и во всех других книгах вокруг меня.

– Господи, Эндрю. Зачем ты так? – крикнул я ему вслед.

Эндрю Блэк однажды назвал роман вселенной в переплете.

Во время ссоры с издателями он назвал гиперссылки ядерными бомбами, поскольку они пробивают огромные ядовитые дыры в текстах и разрушают их структуру, оставляя огромные раны, что кровоточат логикой, смыслом и фактами Без свинцовой защиты обложки, сказал он, все истории будут сталкиваться с разрушением молекулярной структуры, злокачественной мутацией, станут взаимопроникаемы, начнут разлагаться, терять функции, – и весь этот нарастающий хаос, в конечном счете, приведет к энтропийному коллапсу.

Вцепившись кулаками в воротник представителя издательства, он начал его трясти, словно хотел привести того в чувство, и закричал, что ему подобные, сами того не ведая, приведут человечество к апокалипсису.

* * *

– Эндрю, – повторил я, держа в руках останки книги. Но он не вернулся, и мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Дверь из книгобойни вела в гораздо большее производственное помещение. Походило оно на огромный, длинный нью-йоркский лофт или мансарду в восточном Лондоне. У дальней стены стоял самодельный печатный станок, окруженный полками, бутылками и коробками, а на белых веревках, протянутых крест-накрест от стены до стены, висели, как постиранное белье, отпечатанные страницы. Ближе ко входу стояли лотки и стеллажи, чаны, раковины и полки с химикатами, а также несколько устройств, назначение которых я не смог определить, но вся картина в целом говорила об одном: здесь Блэк производил свою бумагу. Похоже, он решил усовершенствовать процесс, поскольку часть оборудования была сложена в кучу и убрана в дальний угол, чтобы освободить место для нового стола с яркими лампочками и пластиковыми контейнерами. Блэк направился к столу, я тоже. Пока он что-то бегло осматривал, я воспользовался случаем заглянуть в один из мусорных баков.

И увидел мутную воду, в которой плавали вырванные напечатанные страницы.

– Ты перерабатываешь книги, – осознал я.

– Да, – сказал Блэк, не оборачиваясь.

– Зачем?

– Подойди сюда.

Я подошел к ярко освещенному столу. Сначала не понял, на что смотрю. Передо мной лежала толстая серо-белая доска, части которой были разрезаны на геометрические формы. Но это была не доска. Тут и там торчали волокна, а на поверхности виднелись, словно окаменелости, остатки печатных букв.

– Папье-маше, – сказал Эндрю.

Затем он поднял один из геометрических сегментов, вырезанных из блока, и до меня дошло. Квадратные отверстия, вырезанные в плоской поверхности, на самом деле оказались маленькими окнами, прямоугольное углубление – дверью. Геометрические формы из папье-маше в будущем станут стеной кукольного домика.

– Зачем ты это делаешь?

Эндрю Блэк бегло взглянул на меня, будто собирался сказать что-то действительно очень серьезное. Но потом передумал.

– Я хотел тебе кое-что показать. Мы почти пришли. Пойдем.

Миновав мастерскую, большой самодельный станок и веревки, мы подошли к двери в дальней стене.

Эндрю остановился, достал ключ и начал отпирать замок.

«Почему эта дверь заперта? – подумал я. Никаких других мер безопасности в других комнатах я не увидел, так почему здесь замок?

Из подсознания вырвалось одно-единственное слово – конфиденциальность.

Дверь открылась, и я последовал за Эндрю внутрь.

Мы вошли в помещение, похожее на дизайнерскую студию или ателье, хотя, чем бы там ни занимался Эндрю – резкой бумаги, сшиванием книг, версткой, – в общем, занятие это он явно давно забросил. Мастерская была довольно просторная, по углам валялись сваленные в кучу инструменты и сырье – проволока, дерево различных пород, небольшие банки с краской, верстаки с тисками, токарный станок, мольберт, резаки, шлифовальные станки, сухой лишайник и трава, рулоны, бутылки, обрезки ткани. Поэтому вокруг стола в центре комнаты образовывалось много свободного пространства. На столе, под светом ярких ламп, стоял наполовину законченный кукольный домик.

– Вот, – сказал Блэк. – Вот и он.

Помню, подумал, что по сравнению с замком вампиров, на осмотр которого я потратил полдня, этот дом казался совершенно обычным. Нет, качества он был отменного, невероятно проработанный. А вот дом сам по себе – обычным. Блэк строил среднестатистический пригородный дом с тремя спальнями.

Приблизившись к столу, я отметил, что эта модель еще более детализированная, еще более тщательно сконструированная, чем замок вампира. Она строилась в самом маленьком масштабе из всех представленных в магазине моделей, и каждую превосходила по качеству. Блэк просунул руку в окно ванной и повернул головку крана размером с часовую шестерню; с носика крана начали падать в ванну капли воды. Я был поражен.

– Ты даже рабочий трубопровод сделал?

– Все трубы на месте, – сказал Блэк. – На кухне есть газ. Вчера я поджарил на плите кусочек яйца.

– Потрясающе.

И я не врал.

Вокруг модели валялись полароидные снимки интерьера домов, но потом я пригляделся и понял, что снимали один и тот же дом. Фото запечатлели расположение предметов и мебели в крупных и общих планах, в мельчайших деталях. И когда я говорю «мельчайших», то не преувеличиваю. Я заметил пару снимков паутины трещин в штукатурке вокруг розетки, пятен плесени вокруг наружного стока и десяток фотографий мха, растущего в водоотводных желобах крыши. А еще записи: схематичное расположение диванных подушек, шестиступенчатая инструкция по изготовлению конкретной кровати, карты на квадратных клейких листиках, на которых отмечалось, какая плитка отличалась цветом и какой из кусков шифера потрескался. Вскоре я понял, что все эти фото и схемы точно воспроизводились в кукольном доме: плесень, плитка не того цвета, застеленная кровать, трещины на штукатурке. Все до последней детали было либо готово, либо еще в процессе.

– Потрясающе, – повторил я.

Домик действительно был потрясающим.

И все же от его вида меня пробирал ледяной холод.

21. Говоря доступным языком

Блэк заканчивал демонстрацию труб центрального отопления в модели, когда снизу донесся звон. Я не успел определить, был то колокольчик на двери или какой-то смельчак пробрался по лабиринту шкафов до прилавка, но в любом случае звук означал одно: в магазин пришел покупатель.

Блэк взглянул на меня – в глазах стояли удивление и тревога.

– Ничего, я подожду, – сказал я ему.

– Ничего не трогай. – Блэк взглянул на миниатюрный дом в центре комнаты.

– И в мыслях не было, – ответил я, стараясь, чтобы голос звучал расслабленно и непринужденно, но вышло как-то не серьезно.

Блэк одарил меня пристальным взглядом.

– Честно, не буду, – сказал я и поднял ладони в воздух для пущей убедительности. – Обещаю.

Блэка это не устроило, но он сдался.

Когда колокольчик прозвучал второй раз, он в последний раз оглядел домик и направился к двери.

– Ничего не трогай, – повторил он на пороге.

– Хорошо. Иди уже.

И он ушел.

Торопливые шаги по половицам мастерской постепенно удалялись, а после, мгновение спустя, раздался отдаленный скрип и глухой стук – Эндрю побежал вниз по лестнице.

Я остался один. Посмотрел на крошечный домик и шумно выдохнул. Единственный выход – довести дело до конца. В груди бурлила то ли паника, то ли азарт.

«Вперед», – сказал себе я.

А затем повернулся и направился в мастерскую.

Я положил руку на сумку для ноутбука, висевшую у меня на плече: ноутбук-сканер оттягивал плечо, и мне стало спокойнее. Если повезет, если роман правда в мастерской, мне осталось сделать последний рывок, а потом я вернусь домой и все будет хорошо.

Половицы под ногами заскрипели так же, как и под Блэком, и я старался двигаться как можно медленнее, хотя это было глупо – я ведь не обещал Блэку стоять на месте как вкопанный. Но все же.

Я подошел к зоне, где он производил бумагу и готовил папье-маше, и перешел к поискам: поднял крышку другого пластикового чана, понаблюдал за виднеющимися в глубине ошметками разорванных страниц и дрейфующими в мутной серой воде буквами. Внезапно накатила паника: я подумал, что Эндрю мог раскрошить «Демона Максвелла» в один из чанов, и теперь вторая книга существует только в виде стены дома, крыши или крошечного гаража в шедевре в соседней комнате.

«Он бы так не поступил, не смог бы, – сказал я себе и напрягся. – А если он этого не сделал, то книга все еще здесь. Где же она может быть? Ну же, думай».

Я повертелся на месте – ничего. Тогда я подкрался к передвижному печатному станку и нырнул под висящие на веревках листы – они как раз закрывали дальнюю часть комнаты. Я хотел прикоснуться к прессу, но резко одернул руку, когда увидел, что он покрыт тонким слоем пыли. Меньше всего я хотел оставить на чем-нибудь инкриминирующий след.

Я решил вернуться к комнате с моделью, но тут увидел столик и стул – они притаились в самом углу, за стеллажами с чернилами и коробками. Я подошел ближе, и у меня перехватило дыхание. Ближе к краю стола располагалась большая черная пишущая машинка «Роял», а перед ней лежали три аккуратные стопки бумаги формата А4, каждая высотой около семи сантиметров.

Замерев, я прислушался, не идет ли Блэк, но не было ни звука; я прокрался к столу, не сводя глаз со стопок. С каждым шагом сердце билось все сильнее, и я молил, чтобы мое предчувствие сбылось. Я остановился перед столом и понял, что совсем не дышу; я выдохнул, и воздух со свистом вылетел из груди.

Машинные рукописи. Три копии.

В укромном уголке прятался второй роман Эндрю Блэка:

Я стоял и смотрел на стопки.

Почему три копии?

«С какой целью Эндрю Блэк вообще что-то делает?»

Сердце бешено заколотилось. Миллионы читателей, поклонников – и никто не подозревал о существовании продолжения. Машинку и рукописи покрывал пушистый слой пыли, но меня это не волновало.

Я достал из сумки сканер, расправил четыре стальные ножки и поставил его на стол. Стоило только опустить в него стопку страниц, и устройство с невероятной скоростью принималось за работу, сканировало и выплевывало листы в аккуратную стопку под собой. Я протестировал его дома перед поездкой, так что знал, что весь процесс займет всего минуту-полторы. Но в определенных ситуациях полторы минуты – ужасно долгое время. В последний раз прислушался, не идет ли Эндрю, но услышал лишь тишину, так что осторожно поднял титульный лист центральной рукописи, стараясь не потревожить слой пыли, и отложил его в сторону.

Взял пачку страниц.

Глубокий вдох.

Я заранее готовился, прокручивал в голове мысли о друге Кафки, который отказался сжечь труд всей жизни писателя, а также всякими мотивационными фразочками, которыми Чесапик бросался в день нашей встречи. Но в тот самый момент это все мне не понадобилось.

Я полностью сосредоточился на том, что был хозяином своей судьбы.

К тому же время поджимало.

Я бросил рукопись в верхнюю часть сканера.

Устройство немедленно ожило, поглощая листы и выдавая их снизу ровно стопкой с тихим жужжанием.

Листов оставалось все меньше, и я прислушался.

Тишина.

Вины я тогда вовсе не ощущал. Только дикий, головокружительный восторг.

У меня получалось.

Я почти закончил.

Не в силах справиться с нервами и скакнувшим в крови адреналином, я пробежался глазами по двум оставшимся рукописям на столе.

Компьютер Чесапика не отображал отсканированные страницы – это я понял еще во время проверки дома, – а другого шанса прочитать хоть строчку из «Демона Максвелла» до того, как он появится на полках магазинов, могло и не представиться. Я даже не помню, как обдумывал решение, – просто осознал, что мне предстоит мучительное ожидание и надо чем-то занять трясущиеся руки.

И вот, под жужжание сканера, я осторожно приподнял титульный лист правой рукописи, точно так же, как сделал с той, что в центре, и быстро, украдкой, принялся за чтение…

* * *

«Демон Максвелла» начинается с того, как офицер Дэн Вейберн, невольный напарник Максвелла Кливера, подходит к заброшенному маленькому коттеджу на утесе южного побережья. Уединенное, мрачное место с видом на беспокойный залив.

Вейберн стучит в дверь. Ответа нет. Он стучит снова, и снова, и снова. Наконец дверь открывается.

– Уходите, – говорит Максвелл Кливер. – Я на пенсии.

* * *

Я оторвался от текста.

Кто-то возмущенно кричал внизу, в магазине. Женский голос. Ему вторил другой, мужской, он тоже кричал. Слов я не разбирал, но, судя по тону, женщине отвечал Эндрю. Что за женщина и почему они кричали друг на друга – я понятия не имел.

Удары сердца громыхали в ушах, и я проверил сканер – тот успел обработать две трети объема и выходил на финишную прямую.

«Покричите, покричите, – подумал я, слушая голоса и жужжание устройства. – Я совсем не против».

Секундой позже я принялся укладывать страницы правой рукописи – той, которую читал, – на место, но не удержался и, приподняв стопку листов, заглянул на последние страницы. И тут мне на глаза попалась сцена.

* * *

Уставший Макс Кливер в одиночку несется по темному, зловещему ночному лесу, выбегает на опушку и останавливается, жадно глотая воздух. Его уже ждут. Знакомый силуэт в подпаленной старой шляпе. – Оставь надежду, всяк сюда входящий, – говорит Морис Амбер с помощью электрического микрофона на горле.

– Мы это уже проходили, – произносит Кливер.

– Что ты знаешь об Апокалипсисе? – спрашивает Амбер. – О жанре, если быть точнее.

* * *

Как тут…

Приглушенный хлопок и далекий, яростный звон колокольчика над дверью магазина.

Тишина. Спор внезапно закончился.

Я в панике взглянул на сканер.

Тот продолжал работу.

Оставался десяток страниц. Черт. Раздались разгневанные шаги Эндрю – шел он быстро, почти бежал. Такими темпами он мог уже подходить к лестнице. Черт. Надо было закругляться, иначе он застал бы меня на месте. Я мысленно подгонял жужжащий сканер: «Скорее, скорее, я не успею».

Я не успевал.

И выдернул последние страницы из устройства.

Шесть. Их осталось всего шесть. «Твою мать», – пронеслось в голове.

Я положил шесть страниц обратно на стол, сверху опустил отсканированную часть, а затем вернул на место оба пыльных титульных листа максимально быстро и осторожно. После чего начал складывать ножки сканера, как вдруг одну заело, и заставил себя сделать глубокий вдох, унять дрожь в руках и попробовать сложить ножку еще раз, и – щелк! – она встала на место. Я пихнул сканер обратно в сумку.

Поспешно выскользнул из потаенного уголка, обошел пресс, нырнув под висящие страницы. Достигнув дверного проема, я услышал шаги Блэка – он шел по одной из комнат. С большим трудом я заставил себя не бежать – от резких движений пол бы заскрипел и выдал меня с головой, – так что в темпе прокрался на цыпочках и проскользнул в студию, когда из дальнего конца мастерской раздались шаги.

Я прыгнул к миниатюрному детализированному кукольному домику в центре комнаты, схватил один из полароидных снимков и притворился, что сравниваю его с моделью. Краем глаза заметил, как Блэк появился в дверном проеме и резко развернулся. Понимая, что Эндрю наверняка заметит виноватое выражение на моем лице, я притворился, будто он застал меня врасплох.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Упс.

Я положил фото обратно.

Эндрю буравил меня взглядом, а я старался дышать ровно.

– Ты обещал ничего не трогать.

– Всего одно фото. Тебя минут двадцать не было.

– Значит, у твоих обещаний есть срок годности?

Он все еще злился из-за произошедшего внизу.

– Я просто взял фото, я не прикасался… – я указал на модель загородного дома. – Извини, ладно? Мне стало скучно.

Затем я внимательно посмотрел на Блэка, будто только что заметил его раздраженный вид.

– Все нормально?

Он молча смотрел на меня.

Я выждал паузу.

И почувствовал иррациональный страх: вдруг Эндрю каким-то образом мог услышать, как громко стучит мое сердце? «Спасайся, – подала голос паника. – Спасайся, спасайся».

– Ну, я пойду, – сказал я как можно спокойнее.

Секунда молчания – и Блэк слегка кивнул.

– Модель правда потрясающая, – повторил я, глядя на домик.

И это была правда. Такой маленький, такой проработанный… До безумия точная копия. Мы молча вышли из комнаты, и я провожал оцепенелым взглядом разорванные и выпотрошенные кучи сырья, а затем и крошечные предметы в шкафчиках.

– Спасибо, что пришел, – сказал Эндрю, и тут я понял, что стою за дверью, на улице.

– Был рад повидаться, – я хлопнул его по плечу. – Правда рад. Береги себя.

Паника в груди затихала, и я подумал: «Ты что творишь? Еще рано прощаться. Тебе еще шесть страниц осталось».

– И ты тоже. – Обязательно. Ну, бывай.

«Придумай причину остаться. Даже сканировать не придется – придумай предлог, вернись в комнату и спрячь страницы в карман», – не унимался внутренний голос. А я, осознав, что мог именно так и поступить, но прошляпил шанс, приуныл.

– Пока.

– Да. Пока.

«Придумай что-нибудь, Куинн. Ну же!»

Но в голову ничего не приходило. Я чувствовал, как тело развернулось, видел, как ноги зашагали прочь.

– Томас.

Я остановился посреди улицы. Повернулся.

– Пропустим по стаканчику?

Он сунул руку в карман и вытащил маленький белый квадратик. Повернул его, дабы показать, что это полароидный снимок, и протянул мне. Я сразу узнал предмет. В отличие от присланного мне снимка, этот был сделан под другим углом, но объект остался ровно тем же – идеально ровная и черная, как пустота, сфера.

– Думаю, – сказал Эндрю, глядя на фотографию, – думаю, это крайне важно.

22. Две крошечные луны

Глубокой ночью, спустя несколько часов, как я распрощался с Эндрю, в моем гостиничном номере зазвенел телефон.

Бззз-бззз.

Отель «Уирби» находился на противоположной стороне города. Смехотворно огромное здание. Оуторн – крошечный городок, где совсем нечего делать. Мой номер располагался на предпоследнем этаже. Шестом. На шестом этаже. Семиэтажный отель в захолустном городке. Стои́т прямо на заросшем тростником берегу, так что я решил, что его хотели расширять – наверное, где-то в 80-х здесь планировали курортный комплекс на берегу моря, но в итоге построили только отель. Иначе как еще объяснить, откуда он там взялся?

Так, ладно, о чем это я…

Бззз-бззз.

Остаток дня и большую часть вечера я провел в магазине Блэка. Мы распили бутыль виски и изрядное количество джина. Большую часть этого времени я все старался придумать, как бы вернуться наверх, чтобы завладеть последними шестью страницами рукописи, но Эндрю не собирался подпускать меня не то что к кукольному домику, но и к лестнице на второй этаж. Чем больше проходило времени, тем яснее я это осознавал, а потому начал задаваться вопросом, сможет ли Софи договориться с Чесапиком на гонорар за неполный роман Блэка. Но в то же время не мог сдаться: всего-то шесть страниц, господи! И они там, наверху. И вот сидел я у Эндрю, ждал, вдруг все-таки подвернется возможность, которая все не подворачивалась, даже когда часы отсчитали десять минут восьмого – в это время из Халла уходит в Лондон последний поезд. Ушел я от него где-то после десяти и подумывал, а не вернуться ли мне домой на такси. Я даже достал телефон, но увидел «Нет сигнала». Конечно, можно было прогуляться по округе, найти хотя бы одну полоску – местами связь в Оуторне появлялась, – но. Но, но, но. Шесть гребаных страниц. И я заключил с самим собой сделку. Если найду, где остановиться на ночь, то останусь, а на следующий день заскочу к Эндрю и попробую что-нибудь провернуть, а если ничего не выйдет, то вернусь в Лондон и постараюсь выжать по максимуму из того, что есть.

План, как я считал, прекрасный. Лишь бы Блэк не решил проверить рукописи, а то поймет, что их кто-то трогал.

Но я не думал, что он станет проверять. Кажется, Эндрю поставил крест на «Демоне Максвелла». Выглядело все так, будто он отложил рукописи в сторону пару месяцев, если не лет, назад и совершенно про них забыл. А вот что его тревожило и беспокоило больше всего на свете, как я уже упомянул, – так это мысль о том, что я могу притронуться к его текущему проекту, непримечательному чертову кукольному домику.

А это, в свою очередь, беспокоило меня. Причем так же сильно, как и полароидный снимок черной сферы.

И это еще не все. Понимаете, я бы даже с радостью и оставил эти последние страницы, да только прощаться с Эндрю не хотел. Мне показалось…

Мне казалось, с ним что-то происходит.

Бззз-бззз.

А что касается самого черного шара – снимок он тут же убрал обратно в карман, как только мы вернулись внутрь. Какое бы отчаянное чувство ни подтолкнуло его достать фото в момент моего ухода, оно тут же утихло, стоило нам ступить обратно в магазин. По крайней мере, так мне показалось. Либо он быстро совладал с чувствами, лишь бы не говорить о том, о чем он хотел мне рассказать. Кажется, я уловил страх. Ужас. Подробностей из него вытянуть не удалось.

Бззз-бззз.

Да и мне было что ему рассказать. О курящем мужчине в подпаленной белой фетровой шляпе. Я хотел поговорить с ним об ангелах и письмах, энтропии и конце света. «Гиперссылка подобна атомной бомбе». И – да боже ты мой – я хотел поговорить с ним об отце. Но мы об Эндрю Блэк говорим, он всегда таким был. К тому же у меня все не получалось выбросить из головы отрывок из концовки «Демона Максвелла», в котором Амбер спрашивает Кливера: «Что ты знаешь об Апокалипсисе?» Ляпни я что-нибудь про Амбера или апокалипсис, понял бы он, что я рылся в его вещах, пока он был внизу? Сильно не хотелось, чтобы он обо всем догадался.

И вот так мы всеми правдами и неправдами тянули время и в итоге ни к чему не пришли.

Вытерпев растянувшееся на несколько долгих часов фиаско, я, пошатываясь, ушел, побродил по улицам города и наткнулся на отель «Уирби».

Бззз-бззз.

Я сидел в уборной, читал «Двигатель Купидона» на айпаде, когда понял, что звонит телефон – причем уже довольно долго. Я был в наушниках, потому что люди этажом выше громко возились, несмотря на то, что на часах было два ночи.

Углубился я не только в оригинальный текст Эндрю, но и сотни комментариев от читателей, которые анализировали, сравнивали, противопоставляли, восхищались, отвергали, осуждали, исправляли, хвалили, ругали, критиковали, опровергали, обсуждали, восторгались, пародировали, высмеивали, изобличали, оправдывали и подвергали сомнению почти каждую строку книги. Подобное чтиво чрезвычайно захватывало, но также полностью разрушало успокаивающее и некогда фундаментальное чувство уединения, умиротворенность замкнутого пространства, и я не мог сосредоточиться. Чувствовал себя задорно прыгающим по гладкой поверхности камушком, что был не в силах остановиться и погрузиться в одинокие, тихие глубокие воды.

Бззз-бззз.

Бззз-бззз.

Да чтоб вас. Я добавил сайт в закладки и осторожно положил планшет на край ванны, но тут же задел его, как начал вставать, и он полетел на плиточный пол.

Твою мать.

Я перешагнул через планшет и голышом рванул в спальню.

Интересный факт: закладка, которую я только что добавил, останется в метаданных, а это значит, что даже через несколько месяцев можно будет узнать, какую именно строчку текста я читал, когда начал трезвонить телефон в номере. Так какую же? На тот момент я заканчивал одну из странных, домашних сценок, которые казались в книге лишними.

Макс Кливер с женой Олив, темноволосой женщиной, страдающей амнезией; женщиной с маленьким s-образным шрамом на щеке? Как я там их описал? «Две крошечные луны, неподвижно стоящие в задней части викторианской модели Солнечной системы; они никуда не идут и вообще ничего не делают».

Бззз-бззз…

Я взял трубку.

– Да?

Мгновение тишины, затем в трубке раздался женский голос:

– Алло.

– Здравствуйте.

– Вы Томас Квинт?

– Да, – сказал я, но тут мой захмелевший мозг возразил. – Точнее, нет. Я Куинн, две «н» на конце.

– Куинн. – Шорох карандаша по бумаге. – Две «н» на конце.

– А вы кто?

– Вы буквально недавно заходили, но мы разминулись.

– Думаю, вы ошиблись номером.

– Нет, – сказал голос. – Вы буквально недавно ушли.

– Не думаю…

– Я из «Дворца». Я так понимаю, вы хотели купить замок Дракулы?

– Замок Дракулы. А, вы про магазин Эндрю Блэка.

– Что, простите?

– Вы из магазина Эндрю Блэка.

Пауза.

– Послушайте, мы можем встретиться завтра в отеле за завтраком? Если вы все еще хотите купить замок Дракулы, мы будем рады его продать.

Нетрезвый мозг подсказывал: «Купи, чтобы искупить вину». А потом: «Шесть страниц». А затем: «Что Софи сможет выбить за незаконченный роман?». Но вслух я сказал:

– Так он продается?

– Конечно. Мы ведь магазин. В восемь тридцать вас устроит?

– Да, конечно, но…

– Тогда договорились.

– …я хотел бы уточнить…

Раздался щелчок, ровный гудок.

– …как ваше имя, – договорил я в никуда.

Я положил трубку и побрел в ванную, чтобы налить стакан воды и поднять с пола планшет. Взяв его в руки, увидел ветвящиеся трещинки по всей длине экрана. Присев на край ванны, я водил пальцем по линиям трещин, расходящимся по экрану, как разветвленная молния по черному небу.

Соседи сверху все еще шумели, и на меня накатила беспомощность, я почувствовал себя больным и пьяным, поэтому осторожно провел пальцем по разбитому экрану и открыл камеру «Общежитие 2».

Мгновение спустя передо мной появилась пустая кровать Имоджен. Я переключился на другие камеры. На базе никого не оказалось, что было немного странно.

На острове Пасхи на тот момент наступил поздний вечер. Команда Имоджен редко работала допоздна.

Я рассказывал, чем Имоджен занималась посреди океана? Кроме массивных каменных голов на острове Пасхи раньше было много всего другого – например, деревья и люди.

Жители острова вырубали деревья, чтобы разводить огонь, строить дома и – все чаще – чтобы доставлять все более массивные каменные головы из каменоломен в различные части острова.

Но тут была одна загвоздка: деревья на острове Пасхи не бесконечные. Нет, растительности там наверняка было достаточно, особенно если относиться к ней бережно и разумно ее использовать. Для жителей острова было жизненно важно поддерживать число деревьев, поскольку, если бы они закончились, древесину взять было бы неоткуда – ближайшая земля находилась почти в двух тысячах километров от острова. Деревья важны. Если вы живете за тысячи километров от материка, они нужны вам для обогрева, сооружения укрытия, – да много для чего. Не в последнюю очередь и для лодок.

Жители острова Пасхи не отличались бережным отношением к деревьям и использовали их неразумно.

Порубили все деревья до единого.

И, срубив последнее дерево, фактически обрекли на смерть каждого мужчину, женщину и ребенка на острове. Вскоре их общество развалилось. Разверзся хаос. Ужас. Но бежать было некуда. Большая часть людей погибла.

Имоджен не давало покоя последнее дерево острова Пасхи. Где оно находилось? Можно ли отыскать это место? Она считала, что местоположение дерева – очень важная информация, которая может рассказать – и наверняка расскажет – что-то очень, очень важное о людях.

Видите ли, остров Пасхи не очень большой, поэтому Имоджен задалась вопросом: а могло ли быть так, что человек, собравшийся рубить последнее дерево, огляделся и понял, прямо-таки увидел, что оно и впрямь было последним?

Понимал ли он это, когда поднимал в воздух топор?

Я заснул на полу в ванной с планшетом в руках. Проснулся ранним утром, весь окоченевший и с больной головой, и тут увидел, что жена спит в своей постели на камере «Общежитие 2».

Я прошептал «я люблю тебя» в трещины на экране.

Люди этажом выше, к счастью, затихли, так что я вернулся в комнату, забрался в постель и заснул глубоким, холодным, отрезвляющим сном.

* * *

В 8:29 я сидел в ресторане, страдая от жуткого похмелья, и пытался запихнуть в себя чуть теплую ветчину и глазунью, когда явилась женщина.

На ней было винтажное зимнее пальто с высоким воротником; на голове – платок, защищающий от бушующих снаружи ветра и дождя. Я наблюдал, как она разговаривает с официантом за стойкой администратора на входе, как тот указал в мою сторону. Я начал морально готовиться к предстоящей беседе, пока она шла мимо столиков, и только мой истощенный сушняком мозг успел прийти в более-менее нормальный режим, как она оказалась рядом.

– Ужасная непогода, – сказала она и добавила: – Ого. Сегодня вы выглядите еще хуже, мистер Куинн.

Я тупо кивнул, все еще держа в руках вилку.

Она расстегнула пальто, сняла платок, и теперь я мог ее рассмотреть. Волосы свободно спадали на плечи; даже в полумраке было видно, что она красавица. «Она похожа на Имоджен, – такой была первая мысль. – На темноволосую Имоджен». Но нет, было что-то еще, сходство совершенно другого типа, более странное, неправильное. Я заметил ямочку на подбородке, темную копну волос в сочетании со светло-серыми глазами. Знакомые черты, но напоминают не Имоджен. Я знал эту внешность. Я покопался в памяти… Я узнал ее, потому что читал о ней.

И тут увидел слабый s-образный шрам, идущий по левой щеке.

Вилка со звоном упала на тарелку. Она испуганно вздрогнула.

– Вы… Да нет. Как?

На ее лице проскользнуло понимание.

– Нет, я…

– Вы жена Максвелла Кливера, – вырвалось у меня.

Она одарила меня взглядом.

– Гребаная книга. Я просила не включать меня, но он решил сделать приятное. Можно присесть?

Через пару секунд я кивнул.

– Кто?

– Что?

– Кто сделал приятное?

– Автор. Решил включить в книгу немного нашей жизни, чтобы, как он сказал, навсегда ее сохранить. А в результате я постоянно сталкиваюсь с… – Она указала на мою вилку на тарелке. – И постоянно пугаюсь от неожиданности.