Текст книги "Куда скачет петушиная лошадь?"

Глава 28
Петушиная лошадь скачет по кочкам

– И что? – спросил Пера. – С кем драться-то?

Пришли, называется. Даша оглядела их «войско» – оно сделало бы честь любому фантастическому роману. Зеленоглазый красавец Войпель, могучий Пера со свежевыломанной дубиной длиной с автобус, два всадника на крылатых конях, мощный Пянтег с Камой под мышкой, менее мощный, но тоже явно не слабый Васа, огромный страшный менкв, нагретый от полёта котёл и туча комаров в боевой готовности – Зомбик сдержал обещание. Всё готово к схватке с врагом. Да вот незадача – врага не было.

Они стояли на краю растворяющегося мира. Сзади простиралась парма, совершенно непроходимая чаща, заболоченная и заваленная упавшими деревьями. Впереди та же парма то ли разлезлась на лоскутки, то ли её неровно стирали ластиком. Сладковато пованивающее болотце загибалось куда-то внутрь, облезлые ёлки теряли чёткие силуэты – развоплощались, как призраки. Вон лежит упавшее бревно – и дальний конец его уже не бревно, а деформированное пятно, кривая лепёшка. Не было крутого обрыва в никуда, как представляла себе Даша конец света. Подгнивший мир распадался на осклизлые куски, прорастал пятнами пустоты. Дальше ничего не было видно. Возможно, потому что дальше ничего не было.

– Кто-то испортил лес, – обиженно проскрипел менкв. – Лютик хочет побить.

– Некого бить, – выдохнул Войпель, весь красный и взмокший – он поддерживал северный ветер такой силы, чтобы не затянуло в пустоту, а тянуло тут очень мощно. – Здесь никого нет на много сотен вёрст. Я чую.

Почему-то Даше вспомнилась Чердынь – ещё прекрасная, но уже мёртвая и разлагающаяся. Даша вся заледенела и покрылась мурашками, хотя затхлый воздух был тёплым.

– Мы пришли сражаться, – сказал бледный Мир-суснэ-хум. – Надо уничтожить этого типа. Я туда пойду и убью. Вперед, Товлынг-лув!

– Стоять, мальчишка! – рявкнул Войпель. – Тоже мне воитель. Заткнись и дай подумать.

– Мне тут не нравится, – твердил Васа трясущимися губами. – Мне тут не нравится, я хочу домой, в Колву…

– А если направить туда струю Камы, как из шланга? – Пянтегу надоело стоять и пялиться, он предпочитал действовать. Пянтег перехватил Каму, как автомат Калашникова, и что-то, видимо, нажал… тра-та-та-та-та! Мощная струя воды ударила вперёд, в пустоту. И растворилась, как не бывало.

– Нет, не пойдёт, – Пянтег неторопливо развернул Каму и закинул на плечо. – Только воду зря истрачу, обмелю реку, в низовьях засуха сделается. Куда-то вода вся девается. А это что?

С севера, с разлагающихся островков мира раздалось далёкое «Киккуруллю!».

– Там кто-то с кочки на кочку прыгает, – вгляделась Даша и поёжилась. – Кто-то жуткий. Войпель, ты же сказал, что там нет никого, ты не чуешь.

– А там никого и нет, – с натугой подтвердил Войпель и отодрал со лба прилипшую мокрую прядь волос – всё-таки тяжело ему давалось противостоять втягивающей силе пустоты.

– А вон скачет! И орёт! – показала Даша на неясную страшненькую тень. – Только я не вижу, кто это.

– Потому и не видишь, что там нет никого, – посмотрел туда же Пера. – Это скачет петушиная лошадь, а её не существует. Вот ты её и не видишь.

– А почему я её слышу? – не сдавалась Даша.

– Потому что она вредная и орёт слишком громко, – объяснил Пера. – Если несуществующее существо так громко и противно орёт, то можно услышать, даже если оно не существует. Ну разве бывает петушиная лошадь?

– В нормальном мире – нет, – кивнул Мир. – А вот если мир сошёл с ума и сам себя разрушает, петушиная лошадь вполне может появиться. Это символ распада реальности, чушь. Ваша цивилизация с безумными криками скачет куда-то, как сбесившаяся петушиная лошадь, и никто не знает куда.

– Ты умный мальчик, хотя и инопланетянин, – одобрил Пера. – Мои предки не знали слов «символ», «реальность», «цивилизация», но имели в виду именно это. Не смотри туда, Даша, её там нет. Попрыгает и перестанет.

– А почему её пустота не затягивает? – спросил Тове.

– Так нечего затягивать! Нету её, сказано тебе, балбесу инопланетному! – потерял терпение Пера.

Они постояли ещё, посмотрели на распадающийся мир.

– Я думала, мы придём, а тут сидит какой-нибудь страшный колдун, Повелитель зла, – сказала Даша, растерянно оглядываясь. – Так всегда в романах фэнтези пишут. Мы проникаем в его Чёрный замок, вы сражаетесь, но он очень сильный, и ничего не получается… а я, например, случайно разгадываю заклинание… или нет, я случайно расколдовываю кого-нибудь, и он говорит нам страшную тайну, как победить злодея… или я просто нечаянно разобью какой-нибудь хрустальный шар, важный для колдуньего организма, и он теряет свою волшебную силу. А Пера его быстренько протыкает мечом… у тебя нет меча? Тогда топором. Хотя топорами обычно сражались гномы, а нормальному герою приличнее биться мечом.

– Лучше я буду герой с мечом, – надулся Мир-суснэ-хум. – Я больше похож на героя.

– А теперь я не понимаю, как быть, – продолжила Даша. – Так романы фэнтези не заканчиваются, это неправильно. Получается не роман, а что-то оборванное. Как будто автору надоело сочинять и он быстренько всё свернул.

– А жизнь – это тебе не роман фэнтези, – проворчал Войпель. – Сплошь и рядом всё оборванное и незаконченное. И неправильное.

– Да! – вспомнила Даша. – Ещё должна была выскочить петушиная лошадь! Страшная, противная! И не маячить где-то на краешке, а прямо наскочить на героев! И сделать что-нибудь неожиданное для читателя – например, предложить героям засекреченный чертёж адронного коллайдера.

– Или оказаться заколдованной принцессой погибшего королевства, – добавил Тове. – У нас тоже такие романы пишут.

– Роман не должен кончаться пустотой, – сказала Даша. – Иначе зачем всё? Должен быть выход и победа. Или чтоб все умерли, но это хуже, потому что если все умерли, то такую книжку никто не купит, а главное – к ней продолжение не напишешь, сериал не сделаешь, издательство денег не заработает. Неправильный роман получился. Если всё, что было с нами, записать, это никто не напечатает.

Дашку как-то успокоили эти рассуждения, и она почти перестала бояться. Если всё не так, как в любимых романах фэнтези, то это неправильно. Если всё неправильно, значит, этого не существует, ведь правда? А бояться несуществующего просто глупо.

– Мне кажется, я понял, – сказал Пера и отшвырнул дубину. – Ты права, Даша, роман действительно не может закончиться пустотой. А жизнь может. Возвращаемся срочно. Дашка, хватит пялиться на петушиную лошадь. Зомбик, распускай комаров, они не понадобятся. Войпель, подержи ещё северный ветер, пока мы не выберемся в безопасное место. Пянтег и Васа, возвращайтесь, война отменяется.

– Вот это дело, мир завсегда лучше, – обрадовался Васа и нырнул в лужу, бормоча про себя: «В Титикаке меня, поди-ко, заждались».

– Никуда не пойду, пока не объяснишь, что к чему, – упёрся Пянтег.

– Двигай с нами до привала, там всё объясню.

Глава 29
Победа откладывается

Обратный путь был трудным и грустным – зря сходили, никого не победили, проиграли. Даше казалось, что её обманули – пообещали героическое сражение из романа, а сражение отменили. Похожее ощущение у неё было в прошлой четверти, когда ей задали сделать доклад на районной конференции. Она готовилась, боялась, тряслась просто ужасно – а времени на неё не хватило, и её доклад отменили. Тоже было чувство пустоты и обиды. Остальные чувствовали себя примерно так же.

Пера, впрочем, был бодр и что-то обдумывал. К нему приставали с расспросами, но он отмахивался:

– Отойдём подальше, чтобы Войпелю не надо было поддерживать северный ветер, тогда поговорим.

Наконец – где пешком, где подлетая, обдираясь о ветки и проваливаясь в грязь, добрели до места, где пустота уже не подсасывала. Пянтег устроил всем душ из Камы, а то по дороге они собрали, кажется, на себя грязь всех болот Приуралья. Потом развёл костёр и стал варить в котле что-то умопомрачительно вкусное из шишек, видимо, перевоспитывая их в тефтельки по-каталонски. Даша сразу начала их активно пробовать. Войпель в изнеможении рухнул на землю:

– Конечно, сто лет не упражнялся, и сразу такая нагрузка.

– Надо было в витрине гимнастику делать, вот экскурсантам бы понравилось, – пожурил его Пера. – Или хотя бы вентилятором подрабатывать – северный ветер по музею гонять, когда жарко. Ослаб старый бог, выдохся…

Войпель сверкнул зелёным глазом и дунул на Перу. Тот отлетел в сторону и заметил примирительно:

– Не совсем ещё выдохся, так, слегка задохнулся. Слушайте, что я надумал. Это, как говорят современные Дашке люди, только гипотеза, а может, всё не так. Когда-то давно эта земля была создана для людей. И люди любили землю и жили на ней в согласии с другими обитателями. Все люди, всех национальностей. А потом что-то произошло. Люди разлюбили эту землю. Кто-то забыл родной язык, кто-то стал равнодушен к пейзажу из окна, кто-то устал от холодных зим, кого-то раздражала однообразная жизнь и хотелось лучшего. Это ведь не криминал – хотеть лучшего. И люди ушли – в более тёплые земли, в большие города – в Чужое… а Своё осталось никому не нужным. И неважно, какой нации были ушедшие: коми, русские, манси…

– Ишь, как заверчено, – поскрёб в затылке Пянтег. – Прямо мораль. Не люблю. У меня от моралей сразу голова чешется.

– Сам не люблю, а если это правда? – вздохнул Пера. – Дашка, твоя мама – врач. Ты знаешь, что будет, если перевязать кровеносный сосуд, питающий, к примеру, руку?

– Будут отмирать живые ткани, потому что питание не поступает, – растерянно сказала Даша. – Просто заживо сгниёт. Некроз. Ой…

– Вот это и произошло, – кивнул Пера. – Нет злодея, откусывающего куски от мира, не с кем сражаться. Люди, кровь земли, стали равнодушны и бросили её. И она умирает – гниёт заживо.

– И что делать? – перебила Даша. – Надо же, монах говорил то же самое – пустота начинается в душах людей. И прадедушка орт…

– Я могу ветром придуть людей обратно, – предложил Войпель. – Но они опять сбегут.

– Я умею только присматривать за миром, – печально сказал Мир-суснэ-хум. – Я не умею изменять его.

– Я точно не знаю – это ведь только предположение. Но думаю, что изменять мир придётся Даше, – сказал Пера.

– Что?

– Она же из прошлого. Между Дашиным временем и тем, в котором мы находимся, – несколько лет, не меньше десяти, а может, и все двадцать. Это большой срок. А Даша – сказочница. Сказочники и фантасты всегда умели изменять реальность, это основа их профессии. Слово материально, ты же помнишь, как вылечила зуб мисе. Даша вернётся домой и будет писать такие книги, чтобы люди задумались о себе и своей земле… нет, это слишком примитивно, слишком нравоучительно сказано. Но смысл примерно такой. Твои сказки должны прогнать пустоту из души… нет, это тоже слишком нравоучительно, но я не знаю, как сказать иначе.

– Да я не умею! – запротестовала Даша. – Я только про дочь миллионера и мафию… и всякие приключения, и чтобы смешно было! Я не могу серьёзное писать, а назиданий вообще не выношу, как тараканов!

– Ну и пиши приключения про дочь миллионера, – хмыкнул Пера. – И смешное пиши, смех – сильнейшее магическое средство. Неважно, про что писать, главное – как. В твоём времени мир ещё цел, земля не распадается, только первые тревожные симптомы появились – опустели деревни, развалились сельские церкви, не реставрируют красивые старинные здания, жители уезжают из маленьких уральских городов в большие… но всё ещё поправимо. У тебя ещё есть время, Даша! Но не очень много.

– Бедная девочка, она не сдюжит – такая тяжесть, – погладил её по голове Войпель.

– Сдюжит, она сказочница, – возразил Пера. – Сказочники могут всё.

– А если ты ошибся? – спросил Войпель. – И пустота в душах людей ни при чём, и мир сворачивается сам по себе, потому что просто окончилось время его жизни? Ведь всё имеет конец, и наша Вселенная тоже должна когда-нибудь погибнуть. Даша попробует… но если причина другая, то она ничего не сможет сделать.

– Я не знаю, – сказал Пера. – Предложи другой выход.

– Я тоже не знаю, – сказал Войпель.

– А хотите, наша планета пришлёт гуманитарную помощь вашей планете? – предложил Мир. – Мы обратимся в Совет Межпланетной Безопасности…

– Спасибо, но люди должны справиться сами, – покачал головой Пера. – Вы не можете влить чужую кровь в сосуды.

– Сможем, врачи это делают, – настаивал Мир. – Правда, иногда бывают реакции отторжения…

Вдруг затрещали кусты, и из чащи вывалилось нечто большое и знакомое:

– Ну как, я, конечно, опоздал? Вы всех побили и празднуете победу? Как вкусно пахнет!

– Гундыр! – обрадовался Пера. – Хоть одна хорошая новость – ты на свободе! Как ты округлился, хи-хи… ты расколол скалу?

– Легко! – похвастался абсолютно шарообразный Гундыр, на всех трёх шеях – тройные подбородки, вместо хвоста – курдюк, как у барана. – Водяные кормили меня так, что уже через день по скале пошла первая трещина. Скала перепугалась и выпустила меня. Ну, пока я вас отыскал… как прошёл бой? Кто нанёс последний удар?

– Не было боя, не было злодея, мы никого не победили, – хмуро сказал Войпель.

– Так в сказках не бывает! – возмутился Гундыр. – Что же вы этак напортачили! И откуда взялся этот зеленоглазый блондин? Где-то я его видел много лет назад… И куда вы дели чучело? Такое хорошее чучело было!

– Тефтели готовы, – доложил Пянтег, и Змей мигом уместился рядом:

– Вот это правильно! Я так проголодался!

В этот момент большой старый мухомор под ёлкой зазвенел, как будильник. Пера отломил мухомор и поднёс к уху:

– Да! Слушаю! Ох, вот некстати… хорошо, сейчас буду.

И поставил мухомор на место – тот врос, как не сорванный.

– Срочный вызов из Редикора, – сказал Пера. – Ёма еле отбивается – полезли какие-то синие с розовыми бантиками. Кто-нибудь знает, это нечисть или инопланетяне? Даша, я тебя сейчас закину домой, в Сыктывкар. И не забудь всё то, что здесь было.

– Подожди, – всполошилась Даша. – Мы же ещё столько всего не обсудили! И что мне делать, если твоя гипотеза неправильная?

Пера взял её за запястье и завертелся, завертелся, завертелся…

Глава 30
И снова в очень далёкой галактике…

– И в завершение своего отчёта хочу подчеркнуть, что практически все содержащиеся в справочнике сведения о планете Му-3, на местном наречии называемой Земля, оказались ошибочными, – сказал Мир в оглушительной тишине зала. – Серебро является не проводником, а изолятором от вредоносного излучения, поражающего животных снизу через копыта. Деревья вполне разумны и способны на осмысленные действия по защите других существ, находящихся в радиусе действия их… м-м… кроны. Лютики летают по небу с реактивным двигателем и имеют трухлявую сердцевину и доброе сердце. Реку можно свернуть в рулон и перенести на нужное место – видимо, так местные жители решают проблемы мелиорации. Пищевые продукты синтезируются из абсолютно несъедобных материалов посредством энергетически значимых морфем, в просторечии именуемых заклинаниями.

Но кроме этих экзотических черт есть много общего между жителями наших планет. Добро и зло, дружба и вражда, смелость и трусость, месть и благодарность практически не отличаются в представлении наших земляков и обитателей Му-3. К тому же аборигены этой планеты, как и наши соотечественники, знают, что слово материально, и умело этим пользуются. Проект спасения мира Му-3 основан именно на этом свойстве слов. Параллельно отчёту о дипломной работе я представил этот доклад в Совет Межпланетной Безопасности, чтобы там решили, не надо ли послать помощь на планету Му-3. И предложил свою кандидатуру для того, чтобы возглавить эту помощь, потому что… потому что… ну, просто мне очень хочется побывать там ещё раз. Там ведь друзья остались. Но мне кажется, они справятся сами… если успеют.

Мир почесал второй листик и под восторженные вопли и овации сошёл с трибуны.

– Я собиралась поставить Миру и Тове высший балл за дипломную работу, – сказала Достопочтенная Госпожа Культурологическая Учительница. – Они, конечно, рассекретили свои личности, что нежелательно, но привезли исключительно интересный материал и благородно вели себя на чужой планете – не посрамили гордого имени флориков. Но после обдумывания я решила снизить вам оценку на десять баллов за пренебрежение техникой безопасности и прямое нарушение моих указаний.

– Неправда! – возмутился Мир и включил запись в мобильнике: «Значит, так. Даю вводную: по данным справочника, планета должна быть слабо заселённой, местность для внедрения – почти пустой, не более трёх разумных существ на квадратный урд. Аборигены не применяют трансформаций. Вариант разума – не растительный. Можно животный, минеральный, эктоплазменный, даже механический. Чтобы если кого пришибёте, то хоть не братские растения, а каких-нибудь зверей или роботов. Мутации запрещаю! В восстаниях не участвовать! Королей не смещать!»

– Это ваши слова? – спросил Мир. – Хорошо, что я включил запись, а то учителям никогда ничего не докажешь. Планета Му-3 слабо заселена, там, где мы ходили, вообще пустота. Про то, что некоторые аборигены умеют трансформироваться, как Войпель, и что деревья способны на разумные действия, в справочнике не упомянуто – вернее, упомянуто, что неспособны и не умеют.

– Глава Р-80, раздел 15, страница 332, – подсказал Тове.

– Мутации мы не устраивали, – продолжил Мир. – В восстаниях не участвовали, королей не смещали за неимением таковых. Где нарушение ваших указаний?! Где хоть одно?!!!

– Тогда я снимаю пять баллов за незаконную запись моих слов без разрешения, что противоречит Конвенции о правах флориков, – заметила Достопочтенная Госпожа Культурологическая Учительница. – И ещё пять баллов снимаю за неряшливый и, я бы сказала, крайне неопрятный внешний вид. Почему ты не ощипался перед таким важным докладом? Посмотри на свои боковые листочки! Ты весь в пуху!

Мир ошалело пощупал боковые листики. Отростки ощутили не привычную гладкость, а бархатистую поверхность пуха.

– Ура! – заорал Мир. – Ура! Я побежал ощипываться!

Глава 31
Мы ещё повоюем

– Это что ещё за новости? – изумилась мама.

Её можно было понять. Она пришла с работы, открыла дверь в квартиру… и уткнулась носом в холодильник, перегородивший вход. Даша материализовалась в родном доме ровно две минуты назад, успела переодеться… и больше ничего.

– Дашка, с какой радости ты передвинула холодильник? – спросила мама. – Это баррикада, чтобы я не вошла в квартиру?

– Вот ещё! – возмутилась Даша. – Это не я! Да мне его и с места не сдвинуть!

– Тогда кто? Карлсон? Ты была дома одна весь день, – справедливо заметила мама.

– Откуда я знаю, – огрызнулась Даша. – Я сижу в своей комнате и пишу про дочь миллионера, похищенную мафией.

– А у тебя за спиной холодильники бегают, – заметила мама. – Может, это воры? Хотели вынести наш холодильник… ещё бы, такой раритет, он старше тебя и иногда даже работает.

– А ты пришла и помешала людям, – упрекнула её Даша. – Давай вдвоём его потихонечку от двери оттащим.

Холодильник был зверски тяжёлый, но вместе они его кое-как упихали на место. На холодильнике сидел комар-зомби, переместившийся в Сыктывкар вместе с Дашей. Он решил всю жизнь отгонять от неё комаров. «А может, в конце концов ей понадобится хрустальный дворец! – размечтался Зомбик. – А я тут как тут! Дворец – да пожалуйста!» Но Даша комара не заметила.

– Это полтергейст, – сказала мама, отдуваясь. – Когда тарелки летают, холодильники бегают… кстати, о тарелках, я зверски есть хочу. Пообедать на работе, как всегда, не удалось.

Даша ещё не проголодалась, всё-таки Пянтеговы тефтельки попали в её организм совсем недавно, но пошла на кухню с мамой за компанию.

– Мам, а слово материально? – спросила она.

– Ещё как! – кивнула мама. – Вот наш завотделением сказал, что в этом месяце уменьшит мне зарплату, – и точно, уменьшил. Куда уж материальнее. Ох, устала.

– Я очень устала, – повторила мама, пока Дашка наливала ей борща. – Пациенты просто размножаются, как микробы, и все чего-то хотят… Они жалуются на то, на сё, а я уже не усваиваю информацию и ловлю себя на том, что мне всё равно, абсолютно всё равно, что с ними будет. Надоело, ну что за работа, ни денег, ни удовлетворения. И город наш надоел. Перспективы никакие, зарплата смешная… думаю, когда ты поступишь в университет в Екатеринбурге, перееду с тобой. Поменяем квартиру… или вообще на Москву замахнуться?

Даша похолодела, несмотря на горячий борщ. Чтобы мама сказала про своих пациентов: «надоели, мне всё равно, что с ними будет»? Да она удавиться за них готова была! Всегда! Она за ужином только и рассказывала взахлёб, что было на операции, да что сказал анестезиолог, да что придумал хирург… С чего такое равнодушие? И с чего это она засобиралась в столицу? Неужели это всё та же общая болезнь, которая начинается с того, что пустеет душа, становится всё равно… а заканчивается гнилыми кусками распадающегося мира?

– Нет, мамочка, ты просто устала, – решительно сказала она. – Ты ляг и отдохни, а завтра всё будет хорошо. Кстати, как твоя Суржикова? После операции ноги шевелятся?

– Шевелиться-то шевелятся, – вздохнула мама. – Но не сильно, парез увеличился. И совершенно непонятно отчего, по МРТ всё отлично получилось и на миографии вроде прилично, а ноги всё равно слабые. Кирилл Саныч говорит…

И дальше мама минут десять, пока ела борщ и котлету, рассуждала про пациентку Суржикову с опухолью спинного мозга, у которой так удачно прошла операция – но почему-то не привела к ожидаемым результатам.

«Нет, всё нормально, мне просто показалось, – с облегчением вздохнула Даша. – Пустота ещё не скоро до мамы доберётся».

– Да, я тоже так считаю, – сказала она, когда мама замолчала. – В конце концов, после операции ещё только два дня прошло.

– Ещё отёк держится, подождём, – кивнула мама. – Не всё пропало, мы ещё повоюем.

«Мы ещё повоюем», – подумала Даша, возвращаясь в свою комнату. Она села за стол, закрыла файл про Перу со стингером наперевес. На какой-то миг ей стало страшно – а вдруг Пера действительно ошибся и пустота в душе ни при чём. Тогда сказки ничего не изменят и не исправят. И мир свернётся гнилым ковром и исчезнет…

– Киккуруллю! – донеслось откуда-то с улицы слабенько-слабенько.

«А вот фиг тебе, – мстительно подумала Даша. – Не дождёшься».

Она открыла новый файл и написала заголовок: «Куда скачет петушиная лошадь?». Поколебалась и продолжила: Начнём, как подобает, от сотворения мира…