Текст книги "Медвежьи сны"

Глава 11. Не отпускай меня

Мурселаго остановилась в метре от калитки, за которой скрылись Маруся и Филька. Сергей Дмитриевич посмотрел на часы и заглушил двигатель. У него было полно времени до обеда, который он собирался провести с исключительной пользой для себя и для города.

– Садись! – приказал он в опущенное пассажирское окно, когда Маруся появилась на улице. – Есть разговор!

– Беги домой, малыш! – Маруся приголубила лобастую башку с несуразно маленькими ушами и подтолкнула пса к дороге. – Мы можем поговорить на улице? Мне бы не хотелось садиться в эту машину…

– Понимаю! – Он вышел на проезжую часть и остановился перед капотом. – Садись за руль.

Она настороженно посмотрела на этого добродушного на первый взгляд толстяка, но не заставила себя упрашивать.

– Девочка моя! – прошептала она и опасливо потрогала приборную панель, сжала рычаг переключения передач, благоговейно опустила руки на руль. – Прости меня, малышка!

– Хорошая тачка, – сказал хозяйский сын, втиснувшись на пассажирское сиденье. – Я доволен.

Маруся защелкнула ремень и рванула с места так, что Сергея Дмитриевича вдавило в кресло. Мурселаго шаровой молнией неслась по улицам города, не останавливаясь на красный свет, обгоняя на узких дорожках, на скорости вписываясь в повороты, проскакивая между нарушающими правила пешеходами и короткими зигзагами объезжая неровности на дороге. Пассажир пыхтел и упирался ногами в пол, прохожие оборачивались, а машины жались к обочине. Она сделала пару кругов по площади перед зданием городской администрации, до полусмерти напугав сонного гаишника, дежурившего возле стоянки, и встала как вкопанная.

– Я слушаю! – Маруся с еле скрываемой усмешкой повернулась к потному Сергею Дмитриевичу. – О чем вы хотели поговорить?

– Вечно мой папаша связывается с ненормальными, – прохрипел тот и полез в карман за носовым платком. – Я хочу знать, сколько ты еще пробудешь в городе.

– А тебе какое дело? – прищурилась она, поглаживая руль. – Я не у тебя на кухне, я тут живу.

– Твое присутствие было терпимо, пока он развлекался с тобой. Теперь любовь закончилась, и тебе пора ехать.

– Куда ехать?

– А вот на это мне глубоко плевать. Я хочу, чтобы ты убралась из города. Я готов купить твою квартиру дорого, добавить денег и создать тебе все условия для переезда в другую область, как можно дальше отсюда.

– Переезда в другую область? – Маруся не верила собственным ушам. – А зачем мне переезжать?

– Ты много крови попортила моим людям, и надеяться, что город примет тебя…

– Твоим людям? Ты сказал «моим»? Помнится, год назад другой человек называл этот город своим.

– Папаша тешит себя мыслью, что производство делает его хозяином, – презрительно скривился неблагодарный отпрыск.

– Но у него здесь не только производство, – горячо возразила Маруся, защищая интересы человека, который отказался защищать ее. – Магазины, бензоколонки, общепит. Я ведь не ошибаюсь, правда? И его благотворительная деятельность…

– Давай-ка обойдемся без красивых слов. Ты не его адвокат и даже не пресс-секретарь. Ты всего лишь баба, с которой он наигрался. Тут таких полгорода, и почти все моложе и красивее тебя. Хотя надо отдать тебе должное, ты продержалась дольше многих. А теперь вспомни, наконец, про свою гордость и уезжай.

– Иначе?

– Иначе ты все равно уедешь, но без денег, без помощи, без моего дружеского участия.

– А чем я мешаю лично тебе?

– Ты мешаешь одной уважаемой особе, которая обратилась ко мне за помощью.

– Нет, – протянула Маруся и покачала головой. – У тебя в этом деле свой интерес, и я хочу понять. Люська мечтает получить его деньги. А что получишь ты?

– У меня есть все! – вороватые глазки забегали по приборной панели. – Я здесь хозяин.

– Ты хочешь власти? Ты собираешься каким-то образом получить власть над городом и его людьми. Вы, как стая стервятников, хотите поделить его царство. Но как мое присутствие мешает тебе?

– Власть? Он гордится тем, что город принадлежит ему, и мы всегда поддерживали в нем эту утопическую идею. На самом деле он почти никогда здесь не жил. Он приезжал сюда, как барин в Яр, с девками отдохнуть, отоспаться, зверье пострелять. А год назад ты свалилась как снег на голову, и все изменилось. Он стал задерживаться, стал интересоваться городом, не формально, чтобы денег дать и услышать благодарные выкрики толпы, а как хозяин. Он начал лезть в дела администрации и в бюджет, шантажировать меня пожертвованиями. Пока он был с Люськой, его волновали другие проблемы. Он имел ее и возил по курортам. Она не любительница сидеть в нашей деревне, и он тоже не задерживался тут. Но стоило появиться тебе, и он стал прямо-таки домоседом. Но это не его город, а мой. И мне не нужен ни свадебный, ни настоящий генерал.

– И все равно я не могу понять, при чем тут я, – настаивала Маруся, начиная догадываться.

– Как только ты уедешь, Люська найдет способ забраться в его постель. А уж, оказавшись под ним, она знает, как заставить его вспомнить о политических амбициях, например. Или о развлечениях на Ибице и на Ривьере.

– То есть я мешаю Люське увезти его подальше от города, чтобы развязать тебе руки?

– Ты умная бабенка, я всегда подозревал. И ты не будешь артачиться, потому что это не в твоих интересах.

– Ты понятия не имеешь о моих интересах.

– Однако же папашу ты упустила. А свято место пусто не бывает. Так что, пакуй свои вещички, пока он не вернулся, забирай своего кобеля и присмотрись к карте России. Могу обеспечить тебе неплохой домик где-нибудь под Сочи. А то вдруг решишь посмотреть на Приморье? У меня там приятель не последний человек.

– Да пошел ты! – в негодовании огрызнулась Маруся и в последний раз окинула нежным взглядом свою машину. – Таких, как ты, в колыбели надо душить, гаденыш! Мелкий прыщ, воюющий с женщинами и подсиживающий собственного отца.

– Ты язык попридержи, стерва! И не таких обламывали!

Маруся усмехнулась и вышла из машины посреди площади. Из пассажирской двери вывалился потный и злой глава местной администрации.

– У тебя есть три дня на раздумья.

– А потом что?

– Увидишь.

Она прошла мимо изумленного гаишника и вскинула руку перед проезжающим такси.

– Я тебя предупредил! – напомнил местный царек.

Маруся мысленно добавила к его имени несколько ярких эпитетов и сравнений и, садясь в машину, не удостоила хозяйского сынка даже взглядом.

Срок в три дня оказался не пустой угрозой, как беспечно полагала Маруся. Филька вбежал в подъезд первым и вдруг насторожился и пошел к лестнице, оставив хозяйку в лифтовом холле.

– Эй, малыш, ты куда? – удивленно позвала она, и в ту же секунду Филька взвизгнул, а из-за угла послышались торопливые шаги. – Филя, Филечка!

Трое молодых мужчин окружили ее так быстро, что она даже пискнуть не успела.

– Прокатимся? – предложил один и подтолкнул Марусю к открывшимся дверям лифта.

Она не спрашивала, что им надо, не кричала и не пыталась биться, молча доехала до последнего этажа и, подталкиваемая в спину, поднялась на два пролета лестницы под крышу.

– Что вы сделали с моей собакой? – спросила она, когда идти уже было некуда.

– Посидит пока в каморке со швабрами. А ты побеспокойся лучше о себе.

– Я и беспокоюсь, – вздохнула она и прислонилась к стене. – Что вам надо?

– Догадайся! – хохотнул один и подошел вплотную, так что ей пришлось отвернуться, чтобы не задохнуться от запаха пива и чеснока. – Ничего деваха, аппетитная.

– Мы тебе привет принесли от твоего старого знакомого, – сказал второй и зашел с другой стороны. – Он говорит, что ты непослушная девочка и тебя следует немножко наказать.

– Этот ваш знакомый – сволочь несусветная, – не сдержалась Маруся, почувствовав загулявшую руку на своем бедре. – Он еще наживет неприятностей на свою задницу.

– А чего это ты такая смелая? – Другая рука взялась расстегивать блузку на ее груди. – Или по мужику стосковалась?

– Точно не по тебе!

– Попробуешь и будешь скучать по мне всю оставшуюся жизнь.

– Едва ли. Вы втроем моему мужчине и в подметки не годитесь.

– Ух ты! И кто же твой Илья Муромец?

Маруся молчала, пока они лапали ее в четыре руки, и не смела назвать имя человека, который еще недавно был ее мужчиной, а потом отказался защитить ее.

– Она сказки сочиняет!

– У меня будет ребенок, – вспомнила о себе Маруся, надеясь обойтись без помощи хозяина. – И я не хочу его потерять.

– Ребеночек? Мы любим детишек, да, парни! – Тяжелая ладонь легла ей на живот. – Особенно делать!

Он дышал ей в лицо перегаром, оттесняя менее настойчивого приятеля, и Маруся знала, что имя – ее последний шанс вырваться из липких рук посланцев Сергея Дмитриевича.

– Отец вашего заказчика, который окончательно спятил, если прислал вас сюда, – выпалила она, уклоняясь от слюнявого рта. – И ребенок тоже его.

– Дмитрий Алексеевич? – Насильник замер и обернулся к своим подельникам. – Я слышал, что у них…

– Она блефует!

– А если нет? – потные руки разжались, и Маруся стиснула в кулаке расстегнутую на груди блузку.

– Ты хоть знаешь, почему мы здесь? – спросил третий, стоящий в стороне.

– Ваш господин хочет, чтобы я уехала из города, но я не уеду.

– Ты или слишком смелая, или слишком глупая!

– Или мне просто некуда ехать.

– Короче, – подвел итог тот, кто ни разу не прикоснулся к ней. – Информацию мы до тебя донесли, дальше думай сама. Но если ты дорожишь своим здоровьем и жизнью своего ребенка, то собирайся и уезжай. Потому что он решительно настроен выставить тебя из города.

– Я подумаю, – неожиданно для себя прошептала она, вдруг потеряв волю к сопротивлению.

– Хорошая девочка!

Пропахшая табаком рука на прощанье прошлась по волосам, потрепала по щеке. Маруся как во сне слушала удаляющиеся шаги и голоса, как громом пораженная. Когда все звуки замерли, она еще долго стояла под крышей, сжимая в руке блузку, не в силах собрать обрывки мыслей, прежде чем пошла вниз по лестнице освобождать от ведер и швабр верного Фильку.

Алена посмотрела на дисплей мобильного телефона, оставленного шефом на столе, и злорадно заулыбалась. Сейчас она устроит этой московской примадонне Варфоломеевскую ночь.

– Да? – томным голоском спросила она у трубки. – Слушаю.

– Кто это? – опешила Маруся, уверенная, что услышит другой голос.

– Здравствуйте, Машенька! – нараспев промурлыкала Алена. – Ищите кого-то?

– Где Дима? – спросила Маруся, наплевав на даму, ответившую по его номеру. – Мне надо с ним поговорить.

– Дмитрий Алексеевич сейчас очень и очень занят, – пела Алена, наслаждаясь своей властью. – Он не может разговаривать. У него важное совещание.

– Алена? Какого черта ты отвечаешь по его телефону? С кем у него совещание?

– Но вы можете подождать его в кабинете, – не отвечая на вопрос, сообщила Алена.

– Позови его сейчас же! – рассердилась она.

– Он сейчас немножко не в форме и не может разговаривать с бывшей любовницей. Совещание продлится час. Вы успеете застать его на месте.

– У него свидание? – внезапно догадалась Маруся. – Он встречается с женщиной? Прямо в офисе?

– Всегда лучше увидеть своими глазами, чем слушать сплетни, правда?

Маруся прижала ладонь к животу и с минуту просто дышала, приходя в себя от услышанного. Прошло всего две с половиной недели. Он не мог так быстро утешиться в объятиях очередной красотки. Или мог? Если он с женщиной, ей там нечего делать. Но если она не поговорит с ним, если не скажет ему о ребенке… У нее остаются считанные дни до момента, когда поздно будет принимать альтернативное решение. И до момента, как его сын пришлет к ней более решительных парней.

Лексус втиснулся на заводской стоянке между двух жигулей, и Маруся соскочила на пыльный асфальт. В хозяйской машине напротив дремал Константин, местная шавка лениво лежала в солнечном пятне, а вокруг нее крутились пятеро пузатых щенков. Маруся расправила пояс у юбки, подергала цепочку с крестиком, провела рукой по волосам и захлопнула дверь машины.

– Люсь, – сказал Костя в трубку, провожая ее глазами до входа, – ты не тяни время. Она приехала на завод. Если они договорятся, то можешь попрощаться со своими планами. Звони уже!

Маруся так и не придумала, что скажет отцу своего ребенка, но дольше ждать было нельзя. Тонкие каблучки, сбиваясь с ритма, простучали через холл, она почти искренне улыбнулась охраннику и поднялась на административный этаж.

Алена не скрыла ехидной улыбки при виде бывшей пассии шефа. Вчерашняя надменная примадонна была бледна и взволнованна, хотя и пыталась казаться уверенной в себе.

– Где он?

– На массаже.

– Где? – изумилась она, не поверив словам секретарши.

– Я провожу, мне не трудно.

Алена поднялась из-за стола и, виляя бедрами, как манекенщица, прошествовала к лестнице. Маруся двинулась следом, думая, как удержаться на ногах и не упасть прямо тут. Головокружения вернулись, слабость по утрам не давала встать с кровати. Единственная радость была в том, что организм позволял есть все, что ей заблагорассудится. Но на нервной почве ей не хотелось есть, и не получалось нормально выспаться.

– Вот!

Алена указала на стеклянные створки с надписью «Медицинская часть». Маруся вошла первая и толкнула ближайшую дверь, но та оказалась закрыта, а наманикюренный Аленин палец указал на массажный кабинет в конце короткого коридорчика. Она сделала несколько шагов и бесшумно нажала ручку. Дмитрий Алексеевич без рубашки стоял возле окна и смотрел на улицу. Следов присутствия женщин в комнатке с кушеткой и массажным столом не было. Алена разочарованно заглянула внутрь и удивленно поморгала густо накрашенными ресницами.

– Дима!

Он обернулся, и обе женщины увидели небритый подбородок и расстегнутый ремень под обозначившимся животом.

– Машка! – Он со счастливым лицом шагнул ей навстречу, как будто не было почти трех недель непонимания. – Иди ко мне!

Она бросилась вперед, разом позабыв о проблемах и приготовленных откровениях, обхватила руками, прижалась и замерла, не слыша обращенных к ней слов.

– Как ты сюда попала? Да перестань реветь, посмотри на меня! – Но она боялась оторваться от его груди и понять, что все это ей приснилось в очередном кошмаре на одинокой кровати. – Машка, хватит! Скажи что-нибудь! Ну, хоть кивни, что ты меня понимаешь!

– Димочка, я так соскучилась! Если бы ты знал, как я жила все эти дни!

– Черт знает, как ты жила! Не ела, не спала, пела в ресторане и возилась с чужими детьми и собаками. А то я не знаю! Загнать себя хочешь?

– Не хочу!

– А чего хочешь? Чего ты добиваешься своими выкрутасами?

– Я тебя хочу, Димочка! – прошептала она, подняв к нему несчастное мокрое лицо. – Не отпускай меня, пожалуйста!

– Конечно, меня! – заворчал он, как сытый зверь, прижав ее к простенку между двумя окнами. – Кого ж тебе еще хотеть, как не меня!

Алена нервно топталась перед открытой дверью, наблюдая, как руки шефа уверенно шарят под Марусиной юбкой. А когда юбка вдруг оказалась почти на талии, Алена захлопнула дверь и в ярости стиснула кулаки. Такого исхода она не ожидала. Где шляется эта дура, которую специально наняли, чтобы вернуть хозяина к прежней жизни?

– Ох, Машка, что же ты вытворяешь!

Она не знала, относится ли этот возглас к трем прошедшим неделям или к тому, как ее ловкие пальцы управлялись с молнией на его брюках, и не сразу поняла, что дверь в кабинет снова открылась.

– Где наш котик? – прозвучал игривый женский голос, и Маруся посмотрела через его плечо в дверной проем.

– Это твоя массажистка?

Хозяин обернулся, удерживая сползающие брюки, и даже присвистнул от изумления, как уличный мальчишка. Девица на высоченных каблуках, как минимум на голову выше его, была затянута в короткий белый халатик на молнии, снизу из которого уходили к полу длинные ноги, а сверху наполовину вываливалась пышная грудь. Рыжие кудри, ярко накрашенный рот и подведенные тонкие брови завершали портрет звезды из немецкого порнофильма.

– Ты эту вызывал к себе в офис? – снова уточнила Маруся, поспешно одернув юбку и застегивая блузку негнущимися пальцами. – Тебе требуются услуги подобных девиц?

– Маш, я понятия не имел, как она выглядит, – отозвался он, не отпуская глазами неожиданную гостью. – Я спину потянул и попросил Алену…

– Тебе Алены мало? – Маруся протиснулась мимо него на середину комнаты и внезапно вспомнила, зачем пришла. – Мне настоятельно рекомендовали уехать из города, Дима. Последнее предложение поступило из городской администрации позавчера вечером. Я хотела увидеть тебя до отъезда и поговорить, но теперь, похоже, такая необходимость отпала.

– Из городской администрации? – Он с трудом смог отклеить взгляд от порнодивы и повернулся к Марусе, осознав, что дело принимает неожиданный оборот. – Что это значит, Машка? И что значит «необходимость отпала»?

– Я уезжаю, Дмитрий Алексеевич! Завтра утром меня в твоем городе не будет. Я не научусь бороться за себя, мне уже поздно. Да и не хочу. – Она улыбнулась одними губами и посмотрела вдаль за окно. – А сегодня вечером я в последний раз спою для тебя в твоем ресторане. Если ты, конечно, найдешь время прийти.

– Что ты придумала! Какая борьба? Куда ты поедешь?

– Не знаю, – пожала плечами беспечная Маруся и отступила к двери. – Ведь достаточно просто выехать из дома…

Он принялся застегивать ремень, слушая, как удаляется по коридору звук ее каблуков.

– Дмитрий Алексеевич! – вскрикнула Алена, когда он пошел к выходу, оттеснив массажистку. – А рубашка?

– Ты уволена! – рявкнул он, сдернув со стула рубашку и не попадая в рукава. – Чтобы духу твоего здесь не было через пять минут!

Марусиного лексуса на стоянке и след простыл. Константин, как всегда, спал за рулем хозяйской машины, а сотрудники администрации завода торчали у окон, глядя, как беснуется посреди пустого пространства человек, владеющий всем городом и упустивший единственную женщину, которая его любила.

Она не могла вспомнить, по каким дорогам каталась дотемна и как вернулась обратно в город. Времени заскочить домой уже не было, и Маруся запарковалась возле ресторана, прошла сквозь толпу гудящих посетителей, рассеянно кивая и не глядя в любопытные лица. В гримерке она заперла дверь изнутри, натянула на почти незаметно располневшую талию концертное платье, собрала волосы на затылке и тщательно подвела глаза и брови. Из зеркала на нее смотрела сорокалетняя женщина, заблудившаяся в своих мечтах и потерявшаяся в чужом городе.

– Ну что же, Маруся Климова! Твой выход! – Она улыбнулась своему усталому отражению, и зазеркальная подруга Дмитрия Алексеевича предательски заблестела глазами и всхлипнула. – Все будет хорошо, Машка! Ты же знаешь, у тебя всегда все заканчивается хорошо.

Зал был полон, и хозяин за своим столом не сводил с нее глаз, перекатывая в пальцах бархатную коробочку в глубине кармана.

Первую песню она спела из рук вон плохо, извинилась перед публикой и взяла себя в руки. Следующие два часа она пела, как под гипнозом, почти неотрывно глядя в холодные глаза медведя.

«Что ты наделал, Димка! Что мы оба натворили!»

Но мужчина смотрел без выражения и курил одну за другой. А потом его телефон, лежащий возле тарелки, взорвался звоном. Дмитрий Алексеевич прищурился на высветившийся номер и, сжав аппарат в ладони, вышел из зала, потеряв интерес к сцене.

Официант подал ей очередную записку, и Маруся открыла сложенный пополам листок из ежедневника. Почти по диагонали твердым размашистым почерком было написано «Аненский. Звезда». Маруся, оцепенев, снова пробежала глазами по одинокой строчке. Сомнений быть не могло, она знала этот почерк и знала человека, который никак не желал запомнить, что фамилия поэта, как и его имя, пишется с двумя буквами «н».

За столиками шумели, кто-то потребовал Успенскую, на него зашикали и голосом пожилого человека вежливо попросили «Пять минут».

Маруся едва нашла в себе силы оторваться от листка и оглядеть зал, где не было свободных мест. Мельтешили официанты, стайка девиц перемещалась от одного столика к другому, и она никак не могла сосредоточиться и увидеть человека, приславшего записку. В том, что он наблюдает за ней сейчас, она нисколько не сомневалась.

– Ну что поем, Маруся? Что ты вытащила в лотерею? – тихонько спросил Сергей Сергеевич, с легким недоумением глядя на окаменевшую, как жена Лота, примадонну.

– Сейчас… – рассеянно ответила она и пошла в глубь сцены.

Через несколько секунд она вернулась с гитарой и села на услужливо подставленный Сергеем Сергеевичем стул, водрузив потертый корпус на колено и пробежав пальцами по узкому грифу.

Шевеление в зале стихло, ближние столики обернулись к сцене, на которой происходило странное действо. Взяв несколько аккордов и подтянув колки, Маруся вытащила заколку из волос, и тяжелые пряди упали ей на плечи. Она встряхнула пшеничной гривой, как молодая кобылка, выпущенная в весенний загон, и снова бросила короткий взгляд в зал. Тот, кто видел ее сейчас, должен быть оценить этот жест. И он оценил, отложив бесполезное меню и готовясь услышать их песню.

Его жена запела практически без проигрыша, сразу влилась в мелодию, будто пела ее все эти месяцы вдали от дома, и все предыдущие годы, и вообще всегда.

«Среди миров, в мерцании светил, – ее голос взлетел над головами публики и устремился к самому потолку, скрывавшему таинственные миры, о которых писал поэт. – Одной звезды я повторяю имя, не потому, что б я ее любил, а потому, что мне темно с другими».

Сколько раз Димка Климов повторил это в их юности, не умея толком сказать, что чувствует к ней, не смея даже произнести слово «любовь». «И если мне на сердце тяжело, я у нее одной ищу ответа, не потому, что от нее светло, а потому, что с ней не надо света!»

Сильный Марусин голос разносился над притихшим рестораном, и завсегдатаи переставали жевать и пить и забывали подносить ко рту зажженные сигареты, потому что никто не видел раньше такой Маруси Климовой, не слышал такого голоса в обрамлении незамысловатых гитарных аккордов. Песня оборвалась внезапно, и Маруся еще помедлила, прикрыв ладонью затихающие струны, встала и поставила гитару рядом с собой.

– Зачем ты приехал? – спросила она, глядя в зал и щурясь от сигаретного дыма. – Год прошел.

Люди за столиками оглядывались в поисках чужака, и Маруся даже разглядела две плечистые фигуры в дверях, но никак не могла… И тут он встал во весь рост. У нее сразу же сделалось несчастное лицо и вымученная улыбка, а руки замирали и снова сходили с ума, потому что на пальце давно не было кольца, от которого напоминанием о двадцати прожитых годах осталась бледная полоска.

– Догадайся.

Он шел к сцене как танк, не замечая препятствий. И препятствия предпочитали сами убраться с его пути, отодвигая стулья и опасливо сторонясь. С момента, как он возвысился над залом, всем стало ясно, что это ее муж, потому что таким и должен был быть ее муж – основательным, как бронированный мерседес, и уверенным в себе, как президент.

– Дима, год прошел! – повторила она тише и обняла себя руками за локти, будто к ней направлялся не человек, а ледяной ветер из Арктики.

И, казалось, весь зал видел, как она замерзала, бледнела, реже дышала, и даже темные омуты зрачков подернулись хрусткой ледяной коркой.

– Иди сюда, – сказал Дмитрий Климов, подойдя к ступеням, и протянул руку. – Спускайся.

Ей ничего не оставалось, как положить пальцы в развернутую ладонь и довериться его силе и справедливости. И по мере того, как она спускалась, она становилась все меньше. И вскоре в зале рядом с его массивной фигурой совсем исчезла прежняя Маруся, которую знал город.

– У меня теперь другая жизнь.

– Ты поиграла в другую жизнь, пора возвращаться.

– Прошло много времени…

– Не для меня.

– Но Димочка!..

Она непривычно попыталась спорить, но он взял ее за плечи и встряхнул, словно приводя в чувство.

– Дура ты, Мышь! Сбежала, как дворовая девка. Я чуть было не подумал, что к любовнику…

Маруся улыбнулась через силу и неопределенно качнула головой.

– Скорее, от твоих любовниц.

– Ты же знала, что они никто для меня. Ты всегда была умнее всех.

– Я устала соревноваться с твоими подругами.

– Тебе пришлось со мной трудно, – с неуклюжим сочувствием сказал он и провел пальцами ее по щеке. – Я понимаю.

– Очень.

Она еле сдерживала подступившие слезы, разом окунувшись в воспоминания прожитых лет и того последнего дня, когда приняла решение уйти.

– И ты решила, что станет легче.

– Я надеялась…

– Получилось?

– Стало совсем по-другому, но тоже трудно, – призналась она, глядя на идущего по проходу хозяина.

Зал замер, даже ножи и вилки перестали стучать по фарфору, а Сергей Сергеевич оставил в покое клавиши и заерзал на круглой табуретке.

Человек, бывший двадцать лет ее мужем, усадил ее на ближайший стул и устроился напротив, даже не подозревая, что оба стула были навсегда приписаны к хозяйскому столу.

– Не помешаю?

Дмитрий Алексеевич остановился возле своего места и сверху вниз смотрел на непрошеных гостей, но самоуверенный Климов махнул рукой, позволяя ему сесть. Маруся почувствовала, как ее щеки загораются румянцем.

– Как ты нашел меня, Дима? – первой спросила она, прервав затянувшуюся паузу.

– Мне позвонили.

– Позвонили?

– Приятный женский голос на удивление легко обошел моего референта. Когда я услышал твое имя, мне осталось только записать адрес и вызвать машину. Похоже, твоя конкурентка очень хочет избавиться от тебя.

– И не она одна, – вздохнула Маруся.

– Ты увела у нее мужика, да, Мышь?

– Дима, я не думаю…

– Это я не думаю, что ты целый год хранила мне верность. Я бы удивился…

– Не хранила, – созналась она с выпрыгивающим из груди сердцем. – У меня есть мужчина.

– У тебя был мужчина, – желчно напомнил он. – Пока я не приехал и не забрал тебя в Москву.

– Ты не можешь забрать меня, я тебе изменила.

– Мы в расчете!

– Разве год моей неверности компенсирует двадцать лет твоих похождений?

– Нет никакой разницы, Машка. Один или сто – это все равно измена.

– Формально это не измена, потому что я ушла от тебя.

– Ты не подала на развод. Ты носишь мою фамилию, в твоем паспорте стоит штамп. Ты до сих пор считаешь меня своим мужем, – усмехнулся чудовищно логичный Климов и похлопал ее по руке.

– Все не так просто…

Она искала слова, но впервые слова не хотели находиться. Она ждала поддержки, но хозяин медвежьего угла молчал.

– Кто он? – первым прервал паузу муж. – Ты хотя бы нашла мне достойную замену?

– Дима, прошу тебя…

– Судя по этой безделушке, – Дмитрий Климов с уважением провел пальцем по браслету на ее запястье, – моя девочка сделала правильный выбор и ни в чем не нуждалась.

– Она нуждалась в любви и заботе, – ответила Маруся на немой вопрос Дмитрия Алексеевича, не повернув головы.

– Если он не заботился о тебе, он не достоин тебя. Ты же привыкла иметь только самое лучшее, да, Мышь? Где в этом захолустье можно найти мужика с деньгами и положением? Если только он не какой-нибудь мафиози местного розлива.

– Тут все по-другому, Дима, и ты не можешь судить о человеке, не зная его.

– Но я могу судить о наших с тобой отношениях. За двадцать лет никто не узнал тебя лучше. И никто не заботился о тебе больше, чем я.

– А потом ты разлюбил…

– Это ты так видела, Мышь! А мы просто устали. Все устают. Этот год многое поставил на свои места.

– Так и есть. Я попыталась разобраться в себе, Дима…

– Вот и умница. Значит, я вовремя приехал за тобой.

– Климов! – Маруся на мгновение зажмурилась. – Я не готова начать сначала.

– Машка! – Дмитрий Климов придвинулся вместе со стулом и поймал ее нервные пальцы в ладонь. – Не будь такой эгоисткой. Даже я готов начать сначала. И ты ведь не думаешь, что моя семейная жизнь была сплошным удовольствием? Ты помнишь, через что я прошел с тобой?

– Ты? – изумилась она, подняв на мужа посветлевшие русалочьи глаза.

– Твои слезы, твои нервные срывы, твои таблетки, черт бы их побрал! Тебе кажется, что это касалось только тебя? Сотни раз я не решался повернуть ключ в замке, потому что ты несла этот бред про собаку, потом про детей, снова про собаку. Ты жила для себя и думала о себе. Ты считаешь, мне легко было любить тебя такую, на постоянном надрыве? Я в любой момент мог собрать свои вещи и уйти. Но в отличие от тебя я никуда не ушел, потому что у меня есть семья, есть ответственность за мою жену.

– Мои слезы и срывы были не на пустом месте, – почти шепотом напомнила Маруся.

– Но ты не станешь отрицать, что вынести это было почти невозможно?

– Почти невозможно, – согласилась она. – И мне невозможно, потому что ты гулял. И ты не можешь измениться.

– Все мужики гуляют, – сказал он с усмешкой и поцеловал Марусины пальцы в плену своей руки. – Как будто ты нашла себе херувима! Целый год у тебя была возможность мстить мне. Ты довольна?

– Я не пыталась мстить тебе! – вскинулась она, холодея под взглядом молчащего хозяина.

– Да как ни назови. Ты год прожила в этом Бобруйске, развлекалась в чужой постели и принимала подарки от своего любовника. Этого достаточно, чтобы я подал на развод. Но, как видишь, я здесь и не хочу развода. Я хочу назад свою жену.

Если бы он нашел ее через две недели, через месяц, даже через три месяца и произнес эти слова, все бы вернулось на круги своя. В их ухоженную квартиру в центре мегаполиса, в их воскресные утра, в их богатый дорогими спорткарами гараж. В ее прежние обиды, страхи и воспоминания о прошлом. Но он опоздал на целый год.

– Я работаю по контракту, – уцепилась за последний аргумент Маруся. – Я пою и не могу все бросить.

– Контракт заканчивается через три дня, – холодно вклинился в их беседу Дмитрий Алексеевич и принялся щелкать зажигалкой, лишь бы не смотреть ей в лицо. – Мы не будем препятствовать…

В конце концов, сигарета разгорелась, Климов отпустил взглядом невольного свидетеля, и Маруся поняла, что это город отторгает ее, как инородное тело, и что мужчина по другую сторону стола даже не попытается удержать ее.

– Вот видишь, и контракт не проблема. А тебя ждет твоя галерея и толпы психов со своими гениальными инсталляциями.

– Димочка, ты не понимаешь…

– Что у тебя неземная любовь и светлые перспективы? И я стою между тобой и твоим счастьем? – Она прижала ладони к щекам и пожелала умереть в тот же миг. – Ты немолодая тетка, а рассуждаешь, как обкурившаяся первокурсница. Это со мной у тебя любовь и перспективы, так что иди за руль и не тяни время. Отвезешь меня домой, по дороге вся дурь выветрится, а там уж я тебя неделю из постели не выпущу. Где твоя сумка?

– В гримерке.

Он подозвал официантку и, сунув ей пятьсот рублей, велел принести Марусины вещи прямо сюда. «Чтобы ей не пришло в голову сбежать от мужа через кухню», – пошутил он и поцеловал жене руку с подарком любовника на запястье.

– Мне надо поговорить с тобой, Дима, прежде чем принять решение, – понизив голос, вспомнила она.