Текст книги "Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX."

– Вот и хорошо, – улыбнулась Фэнцзе. – Сейчас я тебе прочту, что здесь написано.

Она прочла письмо вслух. От страха все растерялись.

Случилось так, что жена Ван Шаньбао вместо того, чтобы уличить кого-нибудь из служанок в неблаговидном поступке, уличила собственную внучку. Это сначала смутило, а потом рассердило ее.

Женщины, слушая, как Фэнцзе читает письмо, даже языки высунули от удивления.

– Ты слышала, тетушка? – воскликнула жена Чжоу Жуя. – Разговаривать больше не о чем, все ясно. Что ты на это скажешь?

Жена Ван Шаньбао не знала, куда от стыда деваться. Пристально глядя на нее и посмеиваясь, Фэнцзе обратилась к жене Чжоу Жуя:

– Вот это да! Матери незачем было стараться, девчонка сама нашла себе жениха.

Жена Чжоу Жуя ехидно улыбнулась. А жене Ван Шаньбао ничего не оставалось, как сорвать гнев на самой себе. Она стала хлестать себя по щекам, приговаривая:

– Старая дура! И за что такой позор на мою голову? Быстро же меня настигло возмездие!

Женщины едва сдерживали смех. Одни служанки в душе злорадствовали, другие жалели жену Ван Шаньбао.

Сыци стояла молча, опустив голову, не испытывая ни страха, ни смущения, к немалому удивлению Фэнцзе. Однако она не стала допрашивать девушку из-за позднего времени, а приказала двум женщинам ее сторожить, чтобы не покончила с собой ночью. После этого Фэнцзе захватила все вещественные доказательства и отправилась отдыхать, намереваясь на следующий день снова заняться этим делом.

Но случилось так, что ночью у нее началось сильное кровотечение, на следующий день она чувствовала себя совершенно больной, и пришлось пригласить врача. Врач проверил пульс, выписал лекарство и сказал, что больной необходим покой. Мамки побежали к госпоже Ван, и та очень расстроилась. Таким образом, об истории с Сыци на какое-то время забыли.

Госпожа Ю навестила Фэнцзе, посидела у нее немного и решила отправиться к Ли Вань. Неожиданно вошла служанка и пригласила госпожу Ю к Сичунь. Когда госпожа Ю пришла, Сичунь рассказала ей, что произошло накануне вечером, и приказала принести вещи Жухуа.

– Все это Цзя Чжэнь действительно подарил ее старшему брату, – осмотрев вещи, подтвердила госпожа Ю. – Только не следовало приносить вещи сюда, а то дарованное превратилось в ворованное. Дура ты! – крикнула она Жухуа.

– Вы сами распустили девчонок, а теперь их ругаете, – заметила Сичунь. – Как мне смотреть в глаза сестрам, если мои служанки опозорены? Еще вчера я просила забрать от меня Жухуа. Уведите же ее скорее! И делайте с ней что хотите: бейте, убивайте, продавайте – мне все равно!

Жухуа упала на колени и, горько плача, молила о пощаде. Госпожа Ю и кормилица уговаривали Сичунь пожалеть несчастную:

– Она не посмеет больше делать глупости. Прости ее, ведь она прислуживает тебе с детства.

Сичунь была молода, но упряма и, стиснув зубы, лишь мотала головой:

– Я уже взрослая, и Жухуа мне теперь не нужна. К вам я тоже не стану ходить после такого позора! А то в меня все будут пальцем тыкать! Ведь слава о вас идет дурная! Чего только не говорят!

– Кто же это осмеливается сплетничать? – удивилась госпожа Ю. – Да и с какой стати?! Вспомни, кто ты и кто мы! За сплетни надо было тотчас же наказать виновных!

– Хорошо, что вы об этом заговорили! – с усмешкой воскликнула Сичунь. – Но барышне из знатной семьи не пристало разбираться во всяких грязных историях и выискивать виновных! Древние говорили: «Добро и зло, жизнь и смерть существуют сами по себе, независимо от самых близких родственных отношений». Что же говорить о нас с вами! Хорошо, если сами сможем уберечься. Случится у вас что-нибудь, меня не впутывайте!

Госпожа Ю не знала, то ли сердиться, то ли смеяться.

– Теперь я наконец поняла, – сказала она, – почему четвертую барышню глупой считают! Оторопь берет, когда она несет всякую чушь!

– Барышня молода, и вам, разумеется, с ней нелегко, – отвечали служанки.

– Это я годами молода, а мыслями – стара! – парировала Сичунь. – Вы неграмотные тупицы, книг не читаете, а меня хотите уверить, будто я глупа!

– Ты у нас настоящий ученый муж! – съязвила госпожа Ю. – Где уж нам, глупым, с тобой тягаться!

– Вы совершенно правы! – подтвердила Сичунь. – Даже не знаете, что и среди ученых мужей немало дураков! Дальше собственного носа не видите. Чтобы узнать человека, надо в душу ему заглянуть.

– Браво! – с улыбкой вскричала госпожа Ю. – Мысль поистине мудрая! Тебе бы читать праведникам проповеди о прозрении!

– При чем тут прозрение! – возразила Сичунь. – Я просто не вижу, чем все вы отличаетесь, к примеру, от Жухуа.

– Не видишь, потому что холодна и бессердечна! – сказала госпожа Ю.

– Станешь тут бессердечной, – проговорила Сичунь, – когда тебя хотят ни за что ни про что впутать в историю!

Госпожа Ю и сама боялась всяких толков и пересудов, потому что за ней водились грешки, но виду не подала. Однако слова Сичунь вывели ее из терпения и она вскричала:

– Кто тебя впутывает? Ты вон как язык распустила, сама не знаешь, что мелешь! Ладно, постараемся быть от тебя подальше, чтобы не навредить твоему доброму имени. Ведь ты у нас благородная барышня! Так что вели служанкам отвести Жухуа ко мне.

С этими словами госпожа Ю встала.

– Вот и хорошо! – бросила Сичунь. – А перестанете ходить ко мне, меньше будет всяких сплетен и историй!

Госпожа Ю не посмела пререкаться с Сичунь и, едва сдерживая гнев, вышла.

Если хотите узнать, что случилось дальше, прочтите следующую главу.

Глава семьдесят пятая

В разгар ужина слышатся скорбные вздохи;

по стихам, сочиненным в праздник Середины осени, предсказывают будущее

Итак, рассерженная госпожа Ю, выйдя от Сичунь, хотела отправиться к госпоже Ван, но мамки принялись ее отговаривать:

– Лучше туда сейчас не ходить. Приехали люди из семьи Чжэнь, привезли какие-то вещи и ведут с госпожой Ван доверительный разговор.

– Кто же это приехал? – удивилась госпожа Ю. – Вчера господин Цзя Чжэн рассказывал, что в правительственном вестнике напечатано о преступлении, совершенном семьей Чжэнь, и о том, что их вызвали в столицу для определения наказания. Все имущество у них конфисковано.

– Совершенно верно, – подтвердила одна из мамок. – Но я только что видела женщин, которые от них приехали. На них лица нет от волнения. Тут, несомненно, какое-то дело, которое они не хотят предавать огласке.

Выслушав мамку, госпожа Ю решила не беспокоить госпожу Ван и отправилась к Ли Вань, от которой только что вышел врач.

Надобно сказать, что Ли Вань уже пошла на поправку и чувствовала себя бодрее. Она сидела на кровати, подложив под спину подушку, и думала о том, как хорошо было бы сейчас с кем-нибудь поболтать, когда, хмурая и недовольная, вошла госпожа Ю и молча опустилась на стул.

– Есть хочешь? – спросила Ли Вань и позвала: – Суюнь! Принеси чего-нибудь вкусного!

– Что ты, не нужно! – запротестовала госпожа Ю. – Я не хочу. Да и откуда у тебя вкусное, если ты все время болеешь?

– Вчера мне прислали душистого чаю, – проговорила Ли Вань, – Выпей чашечку!

Она приказала заварить чай. Погруженная в раздумье, госпожа Ю продолжала хранить молчание.

– Вы в полдень не умывались, госпожа, – обратились к госпоже Ю служанки. – Не хотите ли привести себя в порядок?

Госпожа Ю кивнула. Ли Вань приказала Суюнь подать туалетный ящик. Суюнь принесла также свою пудру и помаду и с улыбкой сказала:

– У нашей госпожи таких вещей нет, возьмите мои, они чистые!

– Если у меня нет, могла у барышень взять, – заметила Ли Вань. – Зачем свои принесла? Хорошо, что это госпожа Ю, а ведь другая могла бы и рассердиться!

– Да что тут особенного! – улыбнулась госпожа Ю и стала умываться. Перед ней стояла девочка-служанка и держала таз.

– Ты что, правил не знаешь? – прикрикнула на девочку Ли Вань, и та быстро опустилась на колени.

– Наши служанки только болтают о правилах приличия, – заметила госпожа Ю, – а сами то и дело их нарушают.

Ли Вань поняла, что госпожа Ю имеет в виду случившееся накануне.

– Ты совершенно права, – с улыбкой промолвила она. – Но на кого ты намекаешь?

– Ты еще спрашиваешь! – вскричала госпожа Ю. – Неужто из-за своей болезни ты витаешь в облаках и ничего не знаешь?

Разговор был прерван появлением служанки, которая доложила:

– Пришла барышня Баочай.

Ли Вань и госпожа Ю в один голос приказали ее просить, но она уже стояла на пороге.

– Почему ты одна? – спросила госпожа Ю, предлагая ей сесть. – Где сестры?

– Я их не видела, – ответила Баочай. – Матушка болеет, ее доверенным служанкам тоже нездоровится, они не встают с постели, а на других положиться нельзя, поэтому я вынуждена побыть несколько дней дома. Докладывать об этом старой госпоже и госпоже Ван я не стала, не столь уж это важное дело, чтобы их беспокоить. Как только матушка поправится, я тотчас же вернусь. Затем и пришла, чтобы сказать вам об этом.

Ли Вань с госпожой Ю обменялись взглядами и улыбнулись.

Вскоре госпожа Ю привела себя в порядок, и все стали пить чай. Обращаясь к Баочай, Ли Вань с улыбкой сказала:

– Я сейчас пошлю служанок справиться о здоровье твоей матушки, так как не могу лично ее навестить. Не беспокойся, милая сестрица, я велю служанкам присматривать за твоими комнатами. Поживи дома, если хочешь, денька два и возвращайся к нам. Не ставь меня в неловкое положение.

– В неловкое положение? – удивилась Баочай. – Ухаживать за больной матерью – долг дочери. Не разбойника же вы отпускаете на волю. И потом не стоит посылать в мои комнаты служанок, лучше поселить там Сянъюнь. Пусть поживет денек-другой неподалеку от вас. Все веселее будет.

– А где, кстати, барышня Сянъюнь? – спросила госпожа Ю. – Что-то я ее не вижу.

– Я послала ее за Таньчунь, – ответила Баочай. – Хочу ей сказать, что несколько дней побуду дома.

Вскоре служанка доложила:

– Пришли барышни Таньчунь и Сянъюнь.

Когда девушки сели, Баочай им сказала, что несколько дней поживет дома.

– Что же, я согласна, – проговорила Таньчунь. – Надеюсь, как только тетушка поправится, ты возвратишься! А задержишься – тоже не беда.

– Ну и гостеприимство, – заметила госпожа Ю. – Так можно разогнать всех родственников!

– А что здесь особенного? – усмехнулась Таньчунь. – Лучше я ее выгоню, чем ждать, пока это сделают другие! Как бы ни были хороши родственники, незачем им жить здесь до смерти! Мы все из одной семьи, но, будто слепые куры, не прочь поклевать друг друга!

– Не везет мне сегодня! – виновато улыбаясь, произнесла госпожа Ю. – Все словно сговорились срывать на мне зло!..

– А ты, как говорится, не лезь в раскаленную печь! – посоветовала Таньчунь. – Кто тебя снова обидел? – И, словно рассуждая сама с собой, она продолжала: – Фэнцзе на тебя не за что сердиться! Кто же все-таки тебя обидел?

Госпожа Ю пробормотала в ответ что-то невнятное. Таньчунь поняла, что женщина боится наговорить лишнего, чтобы не нажить себе еще неприятностей, и сказала:

– Не прикидывайся овечкой! Ни за какое преступление, кроме государственного, голову не рубят, так что бояться нечего! Я вчера тоже провинилась, дала пощечину жене Ван Шаньбао. Ну и что? Посудачат немного и успокоятся. Бить меня никто не посмеет!

– За что же ты дала ей пощечину? – поинтересовалась Баочай.

Таньчунь рассказала о том, что произошло накануне вечером. Тогда госпожа Ю пожаловалась на Сичунь.

– Такой у нее характер, – произнесла Таньчунь. – Она упряма, и ничего с ней не сделаешь… А нынче утром в доме было спокойно, и, узнав, что Фэнцзе опять заболела, я послала служанок разузнать о жене Ван Шаньбао. Служанки сказали, она клянет себя за то, что вмешалась не в свое дело.

– Поделом ей! – проговорили госпожа Ю и Ли Вань.

– Да она просто всех морочит! – с усмешкой заметила Таньчунь. – Посмотрим, что будет дальше.

Вскоре пришли служанки звать барышень к обеду. Сянъюнь и Баочай поспешили домой переодеться, но это к делу уже не относится.

Между тем госпожа Ю попрощалась с Ли Вань и отправилась к матушке Цзя. Матушка Цзя полулежала на кане, а госпожа Ван ей рассказывала об истории с Чжэнями: в чем они провинились, как было конфисковано их имущество и как они прибыли в столицу ожидать решения суда.

Матушка Цзя слушала и тяжело вздыхала.

– Ты с чем пожаловала? – спросила матушка Цзя, увидев госпожу Ю. – Как себя чувствуют Ли Вань и Фэнцзе?

– Им лучше, – ответила госпожа Ю.

Матушка Цзя кивнула, и у нее снова вырвался вздох.

– Хватит нам разговаривать о постороннем. Подумаем лучше, как пятнадцатого числа будем любоваться луной.

– К празднику все готово, – сказала госпожа Ван, – не знаю только, где вы намерены устроить угощение. Ночью в саду, пожалуй, прохладно.

– Разве нельзя потеплее одеться? – возразила матушка Цзя. – Где еще любоваться луной, если не в саду?!

В это время служанки внесли обеденный стол. Госпожа Ван и госпожа Ю стали расставлять блюда и раскладывать палочки для еды. Когда матушка Цзя увидела, что кушанья для нее уже на столе, а у служанок еще два короба с яствами, присланными от родственников в знак уважения, она недовольно сказала:

– Я ведь просила ничего мне не присылать!..

– Это обычные блюда, которые у нас едят за обедом, – проговорила госпожа Ван. – Мне, например, нечем особым выразить вам свое уважение, потому что я соблюдаю пост. Пресные клецки и соевый сыр вам не по вкусу, поэтому я прислала только подливу из мелко крошенной водяной мальвы, приправленную перцем и маслом.

– Вот это я охотно отведаю! – обрадовалась матушка Цзя.

Юаньян поставила перед матушкой Цзя чашку. Баоцинь спросила, чего бы ей хотелось поесть. Матушка Цзя пригласила Таньчунь, которая пришла с сестрами, сесть рядом с ней, однако Таньчунь отказалась и села рядом с Баоцинь.

Указывая на кушанья, расставленные на столе, Юаньян говорила матушке Цзя:

– Не знаю, как называются эти блюда, но мне известно, что прислал их старший господин Цзя Шэ. А ростки бамбука – господин Цзя Чжэнь из восточного дворца.

С этими словами она поставила перед матушкой Цзя чашку, в которой горкой лежали ростки бамбука.

Матушка Цзя отведала каждого кушанья, а остальное велела унести, сказав:

– Передайте тем, кто мне прислал угощение, что я отведала всего понемножку и прошу больше не посылать. Если захочется чего-нибудь, сама попрошу!

Служанки стали убирать со стола, но рассказывать об этом мы не будем.

Между тем матушка Цзя попросила:

– Дайте мне рисового отвара!

Госпожа Ю поднесла ей чашку отвара красного риса. Матушка Цзя половину съела, остальное приказала отнести Фэнцзе, а блюдо с фруктами передать Пинъэр.

– Ну вот, я поела, – сказала она госпоже Ю. – Теперь и ты садись есть.

Госпожа Ю кивнула, подала чай для полоскания рта, а затем воду для мытья рук. Матушка Цзя принялась болтать с госпожой Ван, а госпожа Ю вместе с остальными села обедать.

Вдруг матушка Цзя заметила, что госпожа Ю ест простой белый рис, и спросила:

– Почему госпоже не подали рис, приготовленный для меня?

– Этого риса нет больше, – ответили служанки, – у нас обедала нынче одна из барышень, и его не хватило.

– Мы теперь лишнего не готовим, – промолвила Юаньян, – сколько едоков, столько и еды.

– Последние два года то дожди, то засуха, поэтому риса нам доставляют меньше, чем обычно, – заметила госпожа Ван. – Особенно риса высшего сорта. Вот и приходится его экономить.

– В самом деле! – воскликнула матушка Цзя. – Самой искусной хозяйке не сварить кашу без риса!

Все рассмеялись.

Юаньян приказала служанкам:

– Принесите рис, который был приготовлен для третьей барышни Таньчунь!

– Не нужно, я сыта! – отозвалась госпожа Ю.

– Не хотите, я съем! – улыбнулась Юаньян.

Служанки побежали за рисом.

Вскоре ушла обедать и госпожа Ван. Матушка Цзя проболтала с госпожой Ю до первой стражи, а потом сказала:

– Тебе пора!

Госпожа Ю попрощалась и вышла. Миновав вторые ворота, она села в коляску, служанки задернули занавески на окнах, слуги подхватили коляску, вывезли за ворота и стали запрягать лошадь. Служанки, приехавшие с госпожой Ю, побежали вперед, чтобы встретить ее у ворот дворца Нинго. А служанки из дворца Жунго, проводив госпожу Ю, вернулись домой.

Подъехав к воротам дворца Нинго, где стояли каменные львы, госпожа Ю заметила несколько колясок и поняла, что собрались дружки Цзя Чжэня играть в азартные игры.

– Интересно, сколько еще человек приехало верхом? – обратилась она к служанке Иньдэ.

Выйдя из коляски, госпожа Ю направилась прямо в гостиную. Встречать ее вышли жена Цзя Жуна и служанки с фонарями в руках.

– Мне давно хотелось посмотреть, как играют, – заметила госпожа Ю. – Вот и представился случай, так что давайте заглянем в окна!

Служанки подняли фонари и пошли вперед, освещая дорогу, а одна из них поспешила предупредить слуг, чтобы ничего не говорили господам. Госпожа Ю остановилась под окном и прислушалась. В комнате было шумно: восхищенные возгласы, смех, шутки, ругань, недовольное ворчанье – все слилось воедино.

Дело в том, что Цзя Чжэнь, соблюдая траур по отцу, не мог развлекаться открыто, поэтому, изнемогая от скуки, созвал родственников и знатных друзей якобы для стрельбы из лука и в качестве поощрения ввел призы. На дорожке возле терема Небесного благоухания выставили мишени в виде журавлей и по этим мишеням каждое утро стреляли. Сочтя для себя неудобным устраивать подобные игры во время траура, Цзя Чжэнь поручил Цзя Жуну этим заняться.

Надо сказать, что друзья Цзя Чжэня, знатные молодые люди, увлекались петушиными боями да собачьими бегами. Они уговорились по очереди устраивать угощения, резали баранов, свиней, гусей и уток, щеголяя друг перед другом щедростью, искусством собственных поваров, редкостными яствами, словно на «состязании в Линьтуне»[193]193
  «Состязание в Линьтуне» – название драмы времен династии Юань. В ней рассказывается, как циньский князь Му-гун, стремившийся захватить семнадцать княжеств, созвал в Линьтуне правителей княжеств, намереваясь расправиться с ними. Чтобы не вызвать у князей подозрения относительно своих намерений, он объявил, будто собирается устроить выставку сокровищ, и велел каждому из князей привезти по две самых дорогих для них вещи. Правитель княжества Чу, тоже приехавший в Линьтун, вместо сокровищ привез с собой своего военачальника У Юаня. Когда дошла очередь до чуского князя показывать свои сокровища, он сказал, что его страна бедна и что его единственная достопримечательность – У Юань. Тогда Му-гун решил испытать У Юаня и приказал ему поднять треножник в тысячу цзиней весом, а затем сразиться с двумя его лучшими военачальниками. У Юань поднял треножник и победил военачальников, расстроив тем самым коварный замысел Му-гуна. В данном случае выражение означает хвастаться своими богатствами.


[Закрыть].

Спустя некоторое время о стрельбах прослышал Цзя Чжэн, но, толком не разобравшись, что происходит, сказал:

– Цзя Чжэнь правильно поступил. Не смог отличиться в гражданских делах, обратился к ратному делу. Не хочет жить одной только славой предков.

И он приказал Баоюю, Цзя Хуаню, Цзя Цуну и Цзя Ланю каждое утро ходить к Цзя Чжэню учиться стрелять из лука.

Однако Цзя Чжэнь преследовал свои цели. Стрельба была лишь предлогом для азартных игр по вечерам. Сначала проигравший устраивал угощение, но вскоре в ход пошли деньги.

Месяца через три никто и не вспоминал о стрельбе. Ее вытеснили карты и кости. Игра шла по крупной, словно в игорном доме. Кое-что перепадало и слугам, поэтому они молчали, и из посторонних никто ничего не знал. Вскоре к игрокам присоединился и Син Дэцюань – брат госпожи Син, а также Сюэ Пань: игра на деньги была для него не в новинку и он не мог отказать себе в таком удовольствии.

Син Дэцюань хоть и приходился родным братом госпоже Син, но совсем не походил на сестру. Он только и знал, что пить да играть в азартные игры, развлекаться с гетерами; деньги из его рук текли, как вода. Недаром его называли «дядюшка Дурак».

Что же до Сюэ Паня, то его давно считали глупцом.

В тот вечер Син Дэцюань и Сюэ Пань пригласили еще двух игроков и, усевшись на кане в прихожей, затеяли свою излюбленную игру в цайцюань. Другие за столом «гоняли барана»[194]194
  «… гоняли барана». – Игра в кости, заключавшаяся в том, что бросали шесть костей, затем кости с одинаковым количеством очков убирали и подсчитывали очки на остальных костях. Выигрывал тот, у кого оказывалось большее количество очков.


[Закрыть]. Те, что пообразованнее, во внутренних комнатах играли в кости и домино.

Итак, госпожа Ю, пробравшись к окну, заглянула в комнату. Первое, что бросилось ей в глаза, – это разукрашенные и наряженные мальчики-слуги. Они сидели у стола и вместе с играющими пили вино.

Сюэ Пань проиграл было, но потом ему повезло: он не только отыгрался, но еще и выиграл изрядную сумму и сразу повеселел.

– Закусим, – предложил Цзя Чжэнь. – Как дела у других?

Оказалось, еще не все кончили игру, поэтому стол накрыли пока только для Цзя Чжэня и его партнеров.

Между тем Син Дэцюань, проигравшись, хлебнул вина запьянел и принялся бранить мальчиков-слуг:

– Ублюдки! Постоянно пользуетесь моими милостями, а стоило мне проиграть несколько лянов, так сразу нос воротите! Неужто думаете, больше не придется ко мне обращаться?

Проигравшие посмеивались, а выигравшие говорили:

– Вы совершенно правы, дядюшка! Эти сукины дети взяли себе за правило пренебрегать проигравшими! Что стоите? – заорали они на слуг. – Почему не нальете дядюшке вина?

Слуги, дурачась, быстро наполнили кубок и, ползая на коленях перед дядюшкой Дураком, взмолились:

– Не сердитесь, уважаемый господин, пожалейте нас! Учитель учил нас не делить людей на дальних и близких, скупых и щедрых, а оказывать уважение тем, у кого деньги! Сделайте ставку покрупнее и, если выиграете, увидите, как мы будем обхаживать вас.

Под общий смех дядюшка Дурак с улыбкой принял кубок и произнес:

– Если бы я не жалел вас за ваше убожество, одним пинком вышиб из вас дух!

И в подтверждение своих слов он поднял ногу. Мальчики моментально вскочили с колен, стянули платком руки дядюшки Дурака и влили ему в рот вино.

Захлебываясь от смеха, дядюшка Дурак осушил кубок и ущипнул одного из мальчишек за щеку.

– Гляжу я на тебя, а кровь так и играет!..

Вдруг он стукнул рукой по столу и обратился к Цзя Чжэню:

– Знаешь, вчера я поскандалил с твоей теткой!

– Не слышал, – ответил Цзя Чжэнь.

– И все из-за денег! – вздохнул дядюшка Дурак. – Ты и не представляешь себе, мудрый мой племянник, что творится у нас в семье. Когда умерла бабушка, я был ребенком и мало в чем разбирался. Из трех сестер бабушки твоя тетка была самой старшей и, выйдя замуж, забрала все имущество. Сейчас вышла замуж твоя вторая тетка, но семья ее бедствует. Третья тетка до сих пор живет дома. Всеми расходами моей старшей сестры ведает ее доверенная служанка – жена Ван Шаньбао. Я пошел к ней просить денег, ничего не требуя из имущества семьи Цзя. Дали бы мне часть имущества, привезенного сюда моей старшей сестрой, и я был бы доволен. Но мне отказали. И я остался ни с чем.

Цзя Чжэнь опасался, как бы кто-нибудь не услышал эту пьяную болтовню, поэтому постарался переменить тему разговора. Но госпожа Ю все поняла и потихоньку сказала служанкам:

– Слыхали? Родной брат затаил на госпожу Син злобу! Что уж говорить о других!

Она снова прильнула к окну, но игроки в это время окончили «гонять барана» и потребовали вина.

– Кто обидел почтенного дядюшку? – спросил один из них. – Мы так и не поняли. Расскажите, мы рассудим!

Син Дэцюань снова стал жаловаться на мальчиков-слуг.

– Негодники! – воскликнул другой игрок. – Вы почему пренебрегаете дядюшкой? Не удивительно, что он рассердился. Ведь дядюшка проиграл всего несколько лянов серебра! Вот проиграй он свою мужскую силу, тогда дело другое.

Раздался дружный взрыв смеха. Син Дэцюань, хохоча, воскликнул:

– Ах ты дрянь! И как только у тебя язык поворачивается говорить такое!

Госпожа Ю при этих словах плюнула.

– Вы только послушайте этих негодников! – сказала она. – Представляю себе, что здесь будет, если они еще выпьют!

Возмущенная, она удалилась в свои комнаты и легла отдыхать.

А веселая компания пировала до четвертой стражи, после чего Цзя Чжэнь пошел в комнату Пэйфэн.

На следующее утро, едва Цзя Чжэнь проснулся, слуга доложил:

– Надо разослать лунные лепешки[195]195
  Лунные лепешки – лепешки со сладкой начинкой, специально готовившиеся к празднику Середины осени.


[Закрыть] и арбузы.

Цзя Чжэнь обратился к Пэйфэн:

– Пойди скажи госпоже, чтобы разослала лепешки по своему усмотрению. Я занят!

Пэйфэн передала госпоже Ю приказание Цзя Чжэня, и та велела служанкам разнести лепешки.

Вскоре Пэйфэн вновь появилась у госпожи Ю.

– Господин спрашивает, – сказала она, – собираетесь ли вы нынче куда-нибудь, госпожа! Он говорит, что траур еще не кончился и уж если отмечать праздник, то только дома, тем более что погода прекрасная.

– Мне и самой не хотелось бы уезжать из дома, – ответила госпожа Ю. – Но во дворце Жунго болеют Ли Вань и жена второго господина Цзя Ляня. Так что придется поехать. А то у них никого не будет на праздник.

– Господин просит, – продолжала Пэйфэн, – если вы поедете, возвратиться пораньше! А в сопровождающие взять с собой меня.

– В таком случае я поеду сразу после завтрака, – проговорила госпожа Ю.

– Господин сказал, что не будет завтракать дома, и просил вас завтракать без него.

– С кем же он будет завтракать? – поинтересовалась госпожа Ю.

– Кажется, с какими-то двумя приезжими из Нанкина.

Госпожа Ю позавтракала, переоделась и вместе с Пэйфэн отправилась во дворец Жунго. Возвратились они оттуда лишь к вечеру.

Цзя Чжэнь распорядился зажарить свинью и барана, приготовить закусок и фруктов и накрыть стол в зале Зеленых зарослей в саду Слияния ароматов. Здесь он поужинал с женой и наложницами, затем приказал подать вино и собрался любоваться луной.

Наступила первая стража, воздух на редкость был чист, ярко светила луна, Серебряная река[196]196
  Серебряная река – образное название Млечного Пути.


[Закрыть] едва заметно белела в небе.

Цзя Чжэнь приказал Пэйфэн и еще трем женщинам сесть на циновке и стал играть с ними в угадывание пальцев.

После выпитого вина Цзя Чжэнь развеселился, приказал Пэйфэн принести флейту и играть, а Вэньхуа – петь. Чистый голос молодой женщины привел всех в восхищение. Затем сели играть в «столовый приказ».

В третью стражу, когда Цзя Чжэнь изрядно захмелел, а остальные, одевшись потеплее, пили чай и наполняли кубки вином, вдруг послышался вздох.

– Кто там? – громко крикнул Цзя Чжэнь.

Никто не ответил. Он снова окликнул, потом еще и еще, – молчание.

– Может быть, это там, за стеной, кто-то из слуг, – высказала предположение госпожа Ю.

– Глупости! – возразил Цзя Чжэнь. – Тут поблизости нет домов для прислуги. Вздох донесся со стороны нашего храма предков. А откуда там взяться людям?

Не успел он договорить, как за стеной прошелестел ветер, и всем показалось, будто в храме захлопали ставни; мрак сгустился, стало невыносимо тоскливо. Все взоры обратились к луне, но она теперь не казалась такой яркой, словно потускнела. У всех волосы зашевелились от ужаса.

С Цзя Чжэня весь хмель слетел, и хотя, не в пример остальным, он не очень струсил, от безотчетного страха избавиться не мог и потерял всякий интерес к развлечениям. Он посидел еще немного и пошел отдыхать.

Утром пятнадцатого числа Цзя Чжэнь с сыновьями и племянниками отправился в храм совершить обряд по случаю полнолуния. Они внимательно осмотрели храм, но ничего необычного не нашли, и Цзя Чжэнь решил, что вздохи и шорохи ему просто почудились спьяна. Он тут же забыл о случившемся, совершил церемонию и, выйдя из храма, проследил, чтобы дверь заперли на замок.

После ужина Цзя Чжэнь с женой проследовали во дворец Жунго. У матушки Цзя собрались в это время Цзя Шэ, Цзя Чжэн, а также прислуживавшие им Цзя Лянь, Баоюй, Цзя Хуань и Цзя Лань.

Цзя Чжэнь поздоровался, произнес несколько вежливых фраз и сел на маленький табурет у дверей.

– Каковы успехи Баоюя в стрельбе из лука? – поинтересовалась матушка Цзя.

– Блестящи, – ответил Цзя Чжэнь, вставая. – Он не только освоил приемы стрельбы, но и до отказа стал натягивать лук.

– Этого, пожалуй, достаточно, – заметила матушка Цзя, – а то как бы не повредило здоровью.

– Совершенно с вами согласен, – поддакнул Цзя Чжэнь.

– За лунные лепешки спасибо, они пришлись мне по вкусу, – продолжала матушка Цзя. – А вот арбузы так себе – только с виду красивые.

– Лунные лепешки испек новый повар, – улыбнулся Цзя Чжэнь. – Я их отведал, прежде чем прислать вам. Что же до арбузов, то в прошлом году они были у нас неплохие. Не понимаю, что с ними случилось сейчас?

– Ничего удивительного, – заметил Цзя Чжэн. – Выпало слишком много дождей.

– Взгляните, – сказала матушка Цзя, – луна взошла, пойдемте возжигать благовония!

Она встала и, опираясь на плечо Баоюя, направилась в сад. Все последовали за нею.

На главных воротах, распахнутых настежь, висели фонари «бараний рог». На возвышении перед залом Счастливой тени курились благовония, горели свечи, были разложены арбузы, фрукты, лунные лепешки. Госпожа Син вместе с другими женщинами ждала матушку Цзя.

Поистине невозможно передать словами, как ярко в тот вечер светила луна, как сияли фонари, сверкали драгоценности и как наслаждались люди разлившимся вокруг благоуханием.

В зале были расстелены коврики и разложены подушки для совершения поклонов. Матушка Цзя вымыла руки, зажгла благовония и совершила положенные поклоны; ее примеру последовали остальные.

– Лучше всего любоваться луной с высоты, – проговорила матушка Цзя, выразив желание подняться на горку, в расписные палаты. А пока там расстилали коврики и раскладывали подушки, матушка Цзя в палатах Счастливой тени выпила чаю, отдохнула немного и поболтала. Вскоре служанка доложила:

– Все готово, госпожа!

Матушка Цзя, поддерживаемая под руки служанками, поднялась на горку.

Дорогой госпожа Ван ее предупредила:

– Камни поросли мхом, госпожа! Можно поскользнуться! Сели бы лучше в носилки!

– Здесь каждый день подметают, да и дорога ровная, – возразила матушка Цзя. – Почему бы не поразмяться?

Впереди шли Цзя Шэ и Цзя Чжэн, следом за ними – две женщины с фонарями, шествие замыкала госпожа Син.

Пройдя сотню шагов по извилистой тропинке, все поднялись на гору, где на самой вершине высились палаты Лазоревого бугра.

Перед ними на небольшой площадке стояли столы и стулья, сама же площадка была разделена большой ширмой. Столы и стулья имели круглую форму, символизируя полную луну. Во главе стола села матушка Цзя, слева от нее – Цзя Шэ, Цзя Чжэнь, Цзя Лянь Цзя Жун, справа – Цзя Чжэн, Баоюй, Цзя Хуань Цзя Лань. Половина мест пустовала.

– Раньше я как-то не замечала, что нас так мало, – произнесла матушка Цзя. – Помнится, в прошлые годы в этот день собиралось человек тридцать – сорок. Вот было веселье! А сейчас разве наберется столько? Давайте хоть девочек позовем!

И матушка Цзя приказала служанке пойти за ширму, где в центре стола сидела госпожа Син, и привести Инчунь, Таньчунь и Сичунь. Цзя Лянь и Баоюй усадили сестер и вернулись на свои места.

Затем матушка Цзя велела сломать коричную ветку с цветами, приказала одной из женщин за ширмой бить в барабан и затеяла игру в передачу цветка. У кого в руках оказывался цветок, когда барабан умолкал, должен был выпить кубок вина и сказать что-нибудь забавное.

Начала игру матушка Цзя. Под барабанный бой она передала цветок сидевшему рядом Цзя Шэ, тот передал дальше. Барабан умолк в тот момент, когда цветок оказался в руках у Цзя Чжэна, и ему пришлось выпить кубок вина. Сестры толкали друг друга в бок и с нетерпением ждали, что скажет Цзя Чжэн.

Цзя Чжэн видел, что матушка Цзя в хорошем настроении, и изо всех сил старался ей угодить. Но только он раскрыл рот, как матушка Цзя пригрозила:

– Смотри, говори смешное, не то оштрафуем!

– Постараюсь, – пообещал Цзя Чжэн. – А не будет смешно, штрафуйте!

– Говори же, – кивнула матушка Цзя.

– Жили-были муж и жена, – начал Цзя Чжэн. – Никого так не боялся муж, как своей жены.

Не успел он произнести эти слова, как все рассмеялись. Не потому, что было смешно, а потому, что ни разу не слышали от Цзя Чжэна шуток.

– История обещает быть интересной, – заметила матушка Цзя.