Текст книги "Спичка"

Глава 17

Офисы «Сисвэл» были обставлены беспорядочно. В трех углах открытого помещения стояло по изрядно потрепанному стальному столу, четвертый занимали два длинных верстака. На стене висело несколько афиш рок-концертов и рекламный плакат фирмы «Харлей-Дэвидсон». Войдя в помещение, Митч невольно сравнил эти плакаты с полотном работы Элен Франкенталер, висевшим в офисе его последнего места работы.

Хотя было чуть больше семи утра понедельника, Сюзанна уже сидела за своим столом, подогнув под себя ноги и заложив за ухо карандаш. Когда Митч вошел, она, оторвавшись от блокнота, улыбнулась.

– Я, конечно, знаю про раннюю пташку и червячка, – сказала она, – но, может, вам было бы лучше сначала зайти домой и немного поспать?

– Я немного вздремнул в самолете.

– Как там в Бостоне?

– Прекрасно.

Она не стала продолжать расспросы, и Митча это обрадовало. Он все еще чувствовал себя не в своей тарелке после вчерашнего расставания с детьми. Целуя Лизу на прощание, он ощутил запах детского шампуня, исходивший от ее темных волос. Дэвид обхватил ручонками его шею, умоляя не уезжать. Часто заморгав, Митч направился к кофеварке.

Поколебавшись, Сюзанна произнесла:

– Не хочу навязываться, но, по-моему, вам будет тяжело жить вдали от детей. Если вам нужен друг…

– Все нормально, благодарю вас, – быстро ответил он, отвергая ее заботу.

Впредь она должна знать, что его дела ее не касаются. Он сам позаботится о своих проблемах, не нуждаясь ни в чьем сочувствии.

Направляясь с чашкой кофе к своему столу, он глянул на огромных размеров настенный календарь.

– Что произошло за этот уик-энд?

– Ничего особенного. Я приняла несколько новых заказов, разобрала почту, вымыла голову и вышла замуж. Так, пустяки.

Он обернулся так резко, что часть кофе выплеснулась на пол.

– Вы вышли замуж?

Она засмеялась. Только сейчас он заметил, что от нее словно исходит нечто вроде сияния. Кожа светилась, черты лица казались расплывчатыми, будто на фотографии, снятой через покрытый вазелином объектив.

– У нас когда-то был об этом разговор. Вы ведь знаете Сэма. Он поставил меня в известность за полчаса.

Она стала рассказывать о церемонии на спортплощадке, Митч слушал, судорожно сжимая в руках чашку с кофе. Он был в ярости. Должно быть, он спятил, оставив своих детей на другом краю континента ради всего этого балагана.

Когда она наконец сделала паузу, он ровным голосом заметил:

– Честно говоря, мне не верится, что это сделали вы.

Ее сияние слегка поблекло. Он почувствовал себя хулиганом со школьного двора, но отбросил все угрызения совести.

Ему следовало бы заметить приближение такого события, но он был слишком занят рискованными операциями и волнениями по поводу их предприятия, чтобы обращать внимание на взаимоотношения Сэма с Сюзанной. И потом, он никак не предполагал в Сэме склонности к семейной жизни.

Он заметил, что она понемногу обретает былое достоинство.

– Вы же знаете, как мы с Сэмом относимся друг к другу.

– И никому из вас не пришло в голову, что эту затею не мешало бы предварительно обсудить?

– Мы не нуждаемся в вашем благословении, Митч.

– Может, вы и не нуждаетесь в моем благословении, но, черт побери, скоро вы будете нуждаться в услугах стряпчего. Вы не подумали, что наделает ваша женитьба с нашим партнерским соглашением?

Сюзанна соображала быстро, он вынужден был отдать ей должное. У нее не заняло много времени, чтобы понять, что им с Сэмом удалось ловко захватить контроль над половиной компании.

– Я… мне очень жаль. Я не подумала… Мы все уладим с адвокатом на этой же неделе. Вы наверняка понимаете, что никто из нас и не собирался затевать никаких игр с захватом власти.

Возможно, она говорит правду, подумалось ему. Но именно поэтому все это звучало так невероятно. Он с самого начала знал, что связывается с любителями, и винить в этом не приходилось никого, кроме себя. Она была так искренне огорчена, что он смягчился.

– А где же наш счастливчик новобрачный? В задней комнате?

Она осторожно приняла предложение мира.

– Все еще в постели.

– Я же видел на улице его мотоцикл. Я решил… – Тут он прервался, увидев разливающееся по ее лицу выражение самодовольства. – Вы что, одна приехали сюда на этом «харлее»?

Она засмеялась:

– Это было так чудесно, Митч! Я успела проскочить в утреннем потоке, поэтому боялась лишь самую малость.

Он попытался представить, как его бывшая жена вскакивает в седло мотоцикла, но ничего не получилось. Выходит, он был не прав, когда несколько недель назад счел, что Луиза с Сюзанной одного поля ягоды!

Ее смех замер, и она посмотрела на него так серьезно, что его гнев начал понемногу растворяться.

– Порадуйтесь за нас, Митч. Сэм и я – мы так нужны друг другу!

Ему не хотелось выслушивать никаких интимных признаний. Отхлебнув кофе, он кивнул в ее сторону:

– А почему без обручального кольца?

Она слегка улыбнулась:

– Это отживший символ порабощения.

– Похоже, это слова Сэма, а не ваши.

– Вы угадали. Но зато я решила не брать его фамилию, а оставить свою.

– Не все старые традиции так уж плохи.

– Знаю. Но мое имя – это последняя ниточка, что связывает меня с отцом. – Она поколебалась. – Полагаю, я еще не готова отказаться от него.

Митч уже слышал от Сэма, почему Джоэл Фальконер отвернулся от дочери. Он попытался представить, как делает что-то подобное со своей дочерью, и не смог.

– И как Сэм перенес то, что вы не взяли его имя?

– Он закатил мне лекцию на целый час. Но, по-моему, это была скорее просто разминка, а не попытка по-настоящему убедить. Он хотел удостовериться, что брак не превратил меня в соглашательницу.

– Да уж, Сэм любит хорошую схватку!

Лицо Сюзанны стало серьезным.

– Меня не пугают схватки с ним, Митч. Но только из-за того, что мы поженились, я не стану заверять все печатью его мнения. И во всем, что касается «Сисвэл», буду придерживаться собственных убеждений.

«Посмотрим, – подумал он. – Это мы еще посмотрим».

К концу следующей недели они выполнили все необходимые юридические формальности для защиты компании на случаи, если брак Сэма и Сюзанны распадется. Были составлены документы, гарантирующие, что партнерские паи не перейдут в другие руки при их решении развестись и что развод не изменит соотношения сил в компании. О том, насколько неприятным было для Сэма или Сюзанны подписывать бумаги, имевшие отношение – по крайней мере теоретически – к распаду их супружеской жизни, которая едва началась, никто из них не обмолвился ни словом.

Закончилась осень, наступила зима, а Митчел все еще усиленно искал подтверждения того, что супружеские взаимоотношения Сэма и Сюзанны влияют на принятие деловых решений. В конечном итоге пришлось признать, что ему чаще приходилось объединять усилия с Сюзанной против ее мужа, чем наоборот!

Пока партнеры по «Сисвэл» обживались в своем новом офисе, маленькая компьютерная компания «Эппл» продолжала орудовать в гараже семейства Джобсов в Купертино. Ее основатели также работали над прототипом автономного компьютера, названного ими «Эппл-II». Однажды вечером, в начале декабря, развлекаясь видеоиграми в ресторанчике «Мом энд Поп», Митч узнал, что Янк в открытую обсуждает свою работу над «Блейзом» со Стивом Возняком. Когда он переварил эту случайно дошедшую до него новость, на его лице появилось недовольное выражение.

– Ты в своем уме? – воскликнул он, сердито подступив к Янку, стоявшему у соседней видеоигры. – Да ведь твои разработки – это самое главное имущество нашей компании. И ты не должен делиться ими с конкурентом. Смотри, чтобы это никогда больше не повторялось! Ты понял? Никогда!

Гнев Митча привел Янка в полнейшее изумление.

– Мне нравятся разработки Воза, а ему – мои, – ответил он в своей рассудительной, логичной манере. – Мы всегда помогали друг другу!

Сэм играл с Сюзанной в «Биг-понг», когда разразился этот скандал. Заметив любопытные взгляды какой-то парочки, занимавшей соседнюю кабину, Сюзанна слегка переменила позу в надежде хотя бы частично скрыть стычку от глаз публики, в то время как Сэм попытался успокоить Митча.

– Послушай, ведь он не от мира сего, – сказал он. – Янк – это хакер. А хакер не приемлет даже саму идею того, что информация может представлять собственность!

Лицо Митча исказила гримаса ярости.

– Эй, вы все, послушайте-ка, что я скажу. Мы здесь не в игрушки играем с этой «Сисвэл». Отныне каждый кусок информации, касающейся проекта «Блейз», является собственностью – вплоть до количества винтов на корпусе. Это обсуждению не подлежит! И чтобы никто не вел никаких разговоров об этом на людях, вы слышите меня? Никто!

Янк, отвернувшись от Митча, посмотрел на Сэма долгим, пронзительным взглядом, потом отчетливо произнес:

– Все это дерьмо собачье.

Сюзанна впервые услыхала от него бранное выражение. Не проронив больше ни слова, он отошел от троих компаньонов и покинул ресторан.

Она еще никогда не видела Митча таким обозленным. Сэм в своей импульсивной манере вознамерился уладить ситуацию прямо посреди зала «Мом энд Поп», но она вытолкала обоих мужчин наружу и они поехали на квартиру, где жили Сэм с Сюзанной.

Квартирка была маленькой и темной, с видом на захламленный Дампстер, но Сюзанне так хотелось иметь собственный угол, что она не обращала внимания на его затрапезы ость. На то, чтобы привести квартиру в порядок, у них не было ни времени, ни денег. Возможно, это было не так уж и плохо, поскольку Сюзанна в конце концов призналась себе, что сидеть дома нисколько ей не нравится. Когда пришлось выбирать между работой по созданию прототипа «Блейз» и подбором штор для гостиной, победу безоговорочно одержал «Блейз».

Выудив из холодильника банку пива для Митча и кока-колу для себя, Сэм принялся мерить шагами комнату. Сюзанна уселась в единственное кресло. Митч, чья ярость, вызванная подрывными действиями Янка, нисколько не ослабла, с угрюмым видом плюхнулся на диван. Такие же позиции они обычно занимали поздними вечерами, собираясь вместе, чтобы уточнить деловые планы и определить, какой они хотят видеть свою компанию.

Сколько ночей они провели подобным образом, когда Сэм в радужных цветах расписывал будущий облик здания их компании со стеклянными стенами, распахнутыми дверьми и звуками рок-музыки, а Митч противопоставлял ему собственное, более прагматичное видение, базирующееся на непрерывном расширении рынка сбыта и увеличивающихся как снежный ком доходах! Несмотря на дружбу между этими двумя мужчинами, они нередко пререкались, и Сюзанне приходилось брать на себя роль миротворца. Она почувствовала, что и этот вечер не будет исключением.

Упершись руками в бедра, Сэм взглянул на Митча:

– Ты имеешь степень магистра, а мы с Янком – дети Долины. Мы не учились в колледжах. Наши корни в пригородах, в гаражах. Для хакеров, технарей нет большей награды, чем нарушить все правила и вторгнуться в закрытые системы – например, показать свою конструкцию человеку, достаточно смышленому, чтобы понять, какую потрясную вещь ты сделал. И когда ты говоришь такому первоклассному хакеру, как Янк, что он не должен показывать ни одно свое изобретение никому из тех немногих, кто может по достоинству его оценить, – это все равно что перекрыть ему кислород.

– Тогда нас ожидают серьезные проблемы, – холодно заметил Митч.

В комнате повисла гнетущая тишина.

Сюзанна в отчаянии вздохнула. Почему никто из них не пытается прислушаться к мнению другого! У нее в который уже раз появилось желание стукнуть их лбами. Митч все основывал на реалиях, тогда как Сэм обычно полагался на авось. Казалось, лишь она одна понимала, что только в результате слияния этих двух подходов и может возникнуть истинный образ «Сисвэл».

Она скользнула в привычную роль миротворца, словно в старый уютный халат для ванной.

– Не надо забывать, что, демонстрируя «Блейз», Янк одновременно может посмотреть на «Эппл-II». Наверняка от этого будет какой-то прок.

– Ерунда, – запротестовал Митч. – А что будет, если – по Божьей милости – нам и в самом деле удастся добиться успеха с этой дурацкой компанией? Мы же не сможем нормально функционировать, если наша новейшая технология будет постоянно норовить выскользнуть в окно.

– Вы правы, – сказала она, – но в данном случае ваша правота не имеет никакого значения, потому что Янк попросту не обратит на нее внимания. – Она уже обдумала ситуацию и сейчас делилась с ними своими идеями. – При первой же возможности нам нужно понемногу окружать его самыми способными инженерами из молодых, каких только сможем найти, – эксцентричными мыслителями вроде него. Мы должны будем создать у себя внутри атмосферу Хоумбру!

Сэм быстро поднял голову, и глаза его оживились.

– Никаких проблем! Лучшие в мире люди будут стоять в очереди, ожидая, когда мы примем их на работу! Тут уж не будет никаких табельных часов. Никаких задниц в костюмах за три сотни, указывающих, кому что делать.

– Но всем этим нужно руководить, – добавил Митч. – Все будут дружно работать на пользу общего дела.

– Дела создания самого лучшего в мире миниатюрного компьютера, – сказал Сэм.

– Делу увеличения прибыли, – ответил Митч. Сюзанна улыбнулась и отпила кофе.

– Вы совершенно правы.

Чередой потянулись декабрьские дни – то в водовороте активности, то болезненно медленно. Рождество было для Сюзанны трудным. Пока они обменивались подарками, собравшись у Анджелы вокруг искусственной елки, кричаще разукрашенной пластиковыми игрушками и нитями мишуры, Сюзанна мыслями унеслась к громадной ели Дугласа, которую обычно воздвигали в прихожей Фалькон-Хилла, – в ее ветвях тускло мерцали ленты французского шелка и ангелочки, сделанные в стиле античного барокко. Вспоминают ли ее сегодня Джоэл и Пейджи? С ее стороны глупо было тешить себя даже слабой надеждой, что рождественские дни каким-то чудом вновь соберут их вместе. Посмотрев на пластикового Сайта-Клауса, укрепленного на верхушке елки Анджелы, она ощутила непереносимую грусть.

Хотя Сюзанна и говорила себе, что делать этого не следует, но в тот же день, поздним вечером, когда Сэм и Анджела смотрели по телевизору футбол, она выскользнула на кухню и набрала номер Фалькон-Хилла. В трубке раздались длинные гудки, и она прикусила губу.

– Слушаю.

Глубокий, резкий голос отца был таким знакомым, таким родным. Ее собственный голос в ответ прозвучал жалко.

– Отец? Это… это Сюзанна.

– Сюзанна? – Он слегка повысил голос на окончании имени, словно не мог припомнить, кто это.

Она с такой силой сжала трубку, что костяшки пальцев побелели.

– Я… я звоню просто, чтобы поздравить вас с Рождеством.

– В самом деле? В этом не было никакой необходимости.

Она зажмурила глаза, словно внутри все оборвалось. Он не собирался уступать. И как она могла хоть на минуту представить, что он уступит?

– Как вы себя чувствуете?

– Превосходно, Сюзанна, но, боюсь, ты выбрала неудачное время для звонка. Пейджи приготовила восхитительный обед, и мы как раз садимся за стол.

Ее ошеломили воспоминания о прошлых рождественских днях – видения, и запахи, и ощущения этих праздников. Когда Сюзанна была маленькой, отец обычно поднимал ее высоко-высоко и сажал себе на плечи, чтобы она могла достать ангелочка на верхушке елки. «Ангел для ангела», – приговаривал он. А сейчас на ее месте в дальнем конце стола сидит Пейджи, и та особая улыбка, которую он когда-то приберегал для нее, будет предназначаться ее сестре!

Испугавшись, что расплачется, она быстро заговорила:

– Тогда не стану тебя задерживать. Пожалуйста, передай от меня поздравления с Рождеством Пейджи. – Трубка оттягивала руку Сюзанны, но она не могла прервать этот последний разговор.

– Это все?

Она вся сжалась.

– Я не собиралась класть трубку. Это просто… – Несмотря на все ее усилия, голос предательски дрогнул. – Папа, я вышла замуж.

Ответа не последовало. Ни слова в подтверждение того, что известие услышано, не говоря уж про выражение чувств.

По ее щекам побежали слезы.

Наконец он прервал молчание, заговорив слабым и пронзительным, как у старика, голосом:

– Не могу представить, почему ты решила, что мне это интересно.

– Папочка, пожалуйста…

– Не звони мне больше, Сюзанна. Не звони, пока не будешь готова вернуться домой.

Сейчас она заплакала не таясь, но не могла позволить ему так просто бросить трубку. Ей бы продержаться еще немного, и все будет хорошо. Ведь сейчас Рождество. Надо продержаться еще чуть-чуть, и между ними уже не будет никаких сердитых слов.

– Папа… – Ее голос прервался, перейдя в рыдание. – Папа, пожалуйста, не надо так ненавидеть меня. Я не могу вернуться домой, но я люблю тебя.

Некоторое время ничего не происходило, а потом она услышала мягкий щелчок. В этот момент Сюзанна почувствовала, что последняя тоненькая ниточка, связывавшая отца и дочь, порвалась навсегда.

Пейджи, сидевшая на кухне Фалькон-Хилла с плотно прижатой к уху трубкой, услышала щелчок, когда отец прервал разговор с ее сестрой. Она положила трубку на рычаг и вытерла фартуком влажные пальцы. Во рту было сухо, сердце отчаянно стучало.

Вернувшись к плите, Пейджи усилием воли отогнала воспоминания о том, как она сама, стоя в закоптелой прихожей и намотав на пальцы грязный телефонный шнур, пыталась добиться от отца хоть каких-то теплых слов. Она отказывалась сочувствовать Сюзанне. Это просто вопрос справедливости, сказала она себе, выключая огонь под овощами и доставая из печи индейку. Она провела последнее Рождество в кишащих тараканами номерах, чувствуя себя жалкой и несчастной. На это Рождество изгоем была Сюзанна.

У слуг был выходной, поэтому ответственность за рождественский обед лежала на ней. Это было задание, которого она ждала с нетерпением. Индейка и запеканки были готовы. На столике стояли два великолепных фруктовых торта, украшенных поверху тщательно продуманным узором из виноградных лоз и сердечек. За последние семь месяцев она обнаружила, что получает огромное удовольствие от простых хозяйственных дел. Пейджи разбила недалеко от дверей кухни небольшую травяную клумбу и оживила углы дома старомодными цветочными композициями из ползучих растений взамен строгих и застывших, которые Сюзанна всегда заказывала в цветочном магазине.

Нельзя сказать, чтобы отец когда-либо обращал внимание на ее способности к домоводству. Он замечал лишь дела, которые она забывала выполнить: приглашение на прием, которое она позабыла написать, беспорядок в шкафах, водопроводчик, которого забыла вызвать, – все те дела, с которыми ее сестра справлялась просто безукоризненно. Что же до последнего триллера Ладлэма, заботливо оставленного ею на его прикроватном столике, или особого блюда, дожидавшегося его, когда он возвращался из деловых поездок, – все эти вещи, казалось, для него ровным счетом ничего не значили.

– Тебе помочь, Пейджи?

Она улыбнулась Кэлу, просунувшему голову в дверь кухни. Она знала, что Кэл – просто искатель благоприятных возможностей, и сомневалась, что он оказался бы таким хорошим другом, не будь она дочерью Джоэла. Но Кэл понимал, как трудно бывает с Джоэлом, и с сочувствием выслушивал ее проблемы. Было так приятно сознавать, что кто-то на твоей стороне.

– Сейчас я положу индейку на блюдо, и можешь нести ее на стол, – сказала она.

Поскольку обедать должны были только они трое, Пейджи решила отказаться от большой гостиной с длинным столом, рассчитанным на официальные приемы, в пользу малой гостиной с удобным столиком вишневого дерева перед камином, откуда они смогут любоваться рождественской елкой через арку вестибюля.

Когда все блюда были расставлены, она уселась и сняла со своей салфетки красно-зеленый бант. В центре стола возвышалось собранное ею накануне старинное украшение с зелеными бантами и маленькими предметами обстановки из деревянного кукольного домика, найденными в мансарде. Ее поразило, как много игрушек ее детства сохранилось, даже несколько комплектов крошечных туфелек куклы Барби. Трудно было поверить, что эти маленькие пластиковые башмачки не потерялись за столько лет, но тут она вспомнила, как аккуратно Сюзанна обращалась с их игрушками.

Пока отец разрезал индейку, в ее голове проносились воспоминания прежних дней. Она увидела Сюзанну с упавшей на лоб прямой челкой рыжих волос, нашедшую маленький домик от игры «Монополия», который Пейджи потеряла в ворсе коврика, лежавшего у ее кровати. Она видела Сюзанну, в своих безупречных желтых шортах спускавшуюся на каменную террасу, чтобы спасти пастельные краски, забытые сестрой на солнцепеке. Обычно Пейджи переставала рисовать мелками, как только затупится их острие; Сюзанна же пользовалась ими до конца, терпеливо отворачивая защитную бумагу, до тех пор пока не оставался лишь маленький комочек. Внезапно Пейджи почувствовала внутри пустоту.

Несмотря на ее тщательные приготовления и попытки Кэла расшевелить общество беседой, обед не удался. Джоэл казался уставшим и говорил мало. Пейджи не осуждала Кэла за то, что тот покинул их вскоре после десерта. Когда она проводила его до дверей, он, сочувствующе посмотрев на нее, чмокнул в щеку.

– Позвоню тебе завтра.

Она кивнула и возвратилась в гостиную. Джоэл расположился с книгой на диване, но у нее было чувство, что на самом деле он не читает. Ей стало еще более одиноко, чем когда она была одна.

– Пойду приберу на кухне, – внезапно сказала Пейджи. Джоэл захлопнул книжку и указал рукой на остатки их рождественского обеда:

– Не могу понять, что заставило тебя собрать нас за этим нелепым столиком, когда у нас есть превосходная гостиная, обошедшаяся мне в целое состояние.

Пейджи едва сдержалась, чтобы не обрушиться на него с бранью. Она постаралась побороть обиду.

– Нас было только трое. Мне казалось, что здесь будет уютнее.

– Больше так не делай. Сюзанна никогда не… – Он резко оборвал себя на полуслове. У нее внутри все похолодело.

– Сюзанны тут больше нет, папа. Здесь есть я.

Казалось, в нем идет какая-то внутренняя борьба. Впервые на ее памяти отец выглядел нерешительным, и она почувствовала за своей обидой непонятный укол страха.

Поднявшись со стула, он натянуто произнес:

– Знаю, ты считаешь это глупостью, но я привык, чтобы все выполнялось надлежащим образом. Понимаю, что это, возможно, несправедливо по отношению к тебе.

Ей до сих пор еще не приходилось слышать от отца высказываний, столь похожих на извинение. Он пошел к дверям. Проходя мимо нее, он протянул руку и неловко потрепал ее по плечу.

По крайней мере это уже кое-что, сказала она себе, глядя, как он исчезает за дверью. Она вернулась к окну и посмотрела на безупречные декабрьские сады Фалькон-Хилла. В сознании возникло видение совсем иного Рождества. Она увидела себя не в шелковом платье, а в синих джинсах, у рождественской елки, украшенной не ангелочками в стиле барокко, а гирляндами из чертежной бумаги. Она увидела шумных, взъерошенных детей, срывающих с подарков оберточную бумагу, многострадального охотничьего пса золотистой масти и безликого мужчину в неряшливом тренировочном свитере, поднимающего ее на руки.

Злые слезы навернулись ей на глаза.

– Какой же ты раздолбай, Норман Рокуэлл, – пробормотала она с досадой.