Текст книги "Тайрин. Семь прях. Книга 3"

Пережить зиму

Пришла зима. Оказалось, Тайрин никогда и не видела настоящей зимы. Да, в Риле было холодно, завывали ветра и падал снег, который тут же убирали с улиц. Да, они сидели по теплым кофейням и с тоской ждали весны, но, боги-боги-боги, их зима была просто не очень ласковой осенью, если сравнивать ее с зимой Атунского леса.

– Деревьям пришло время отдыхать, – сказал Бунгва. – Готовьтесь к зиме.

И все принялись готовиться: доставать одежду из меха и обувь из войлока, запасать еду, хворост, утеплять жилища – на зиму все атуанцы спускались в землянки, жили там до самой весны. И выходили только на охоту. Перед этим долго и всем народом молились – просили прощения за то, что идут убивать зверей, что не могут иначе. Без теплых шкур и мяса не выжить зимой.

Однажды Тайрин спросила у Далвы:

– Разве это правильно, что я живу вот здесь, в этом доме?

– Разве у тебя есть другой?

– Я хочу вернуться в горы, вернуться в ту деревню, где мы с тобой ночевали, мы восстановим ее и…

– Это невозможно.

– Ты же видел ее! Там можно жить! Все отстроить заново нетрудно! Собрать хофоларов по всей Империи, вернуть их домой!

– Хофолария осталась в горах, за десятки дней пути отсюда.

– Но я хочу жить там!

– Но сейчас ты со мной.

– Я тебе не жена!

– Но ты будешь ею!

– Не буду! И ты сам это знаешь!

Далва ударил кулаком по стволу.

– Не бей дерево, оно тут ни при чем, – сказала Тайрин.

Они продолжали делать свои дела (Тайрин чистила рыбу, Далва шил шапку) и не смотрели друг на друга. Это была их первая размолвка и первый серьезный разговор о будущем. «Как он не понимает? – думала Тайрин. – Мы все время вместе, только спать он уходит неизвестно куда. Но кто мы друг другу? Муж и жена – нет! И не друзья, потому что это не похоже на дружбу. Он не брат мне. И что про нас думают все остальные? А может, у них так принято?» Она глянула на Далву. Он смотрел на нее. И она не могла отвести взгляд. Он был лесом. Был небом. Он был землею. Он был частью общего полотна ее жизни, и она не могла выдернуть его нить, не хотела.

– Я люблю тебя, Тайрин – сказал он вдруг по-хофоларски. – Люблю с того самого мига, когда ты перешла мою тропинку в лесу под Рилой. Ты засмеялась, когда я сказал, что протаптываю тропинки, и этот смех вымостил дорогу в моем сердце. Я не умею говорить, я не знаю, как об этом говорят. Но я хороший контрабандист, я многое умею, и я никогда тебя не обижу.

Тайрин закрыла ему рот рукой. Она боялась, что еще секунда, и он скажет какую-нибудь глупость, а ей хотелось сохранить его слова такими, какими они уже прозвучали в этом морозном воздухе. Далва замычал, потряс головой, освобождаясь, и сказал:

– Мне все равно на их законы, мы уйдем отсюда, куда ты захочешь. Весной я попрошу тебя стать моей женой.

– Весной?

– Ну… – Он неловко улыбнулся. – Надо пережить зиму.

Ночи стали длинными, дни – серыми, воздух – студеным. Сугробы наметало такие, что Тайрин не было видно, когда она шла по узкой расчищенной тропинке от одного дома к другому. Но самое страшное – это морозы. Каждый вдох обжигал легкие, доставал до самого сердца. Все мысли выветрились из головы, все желания уснули. Иногда, во сне, к ней приходила Тшула, древесная повитуха, гладила по спине своими огромными шершавыми ладонями и шептала: «Ничего не умерло, все просто уснули до весны. Не тревожься, не печалься, жизнь идет как идет, и никто не в силах предугадать, что ждет нас за поворотом». Тайрин научилась спать подолгу и ни о чем не думать.

Иногда Тайрин вспоминала о книге из библиотеки Джангли, она все хотела ее перечитать, но дела уводили в сторону, каждодневные заботы заполняли все время, такое медлительное и угрюмое сейчас. Она листала книгу, гладила обложку, вспоминала слова, что прятались под ней, а вместе с ними и риланский лес, Джангли, Си, Лайпса и свою семью. Эта книга будто связывала ее с прошлой жизнью, когда ее еще звали Тайрин, когда она танцевала.

Атуанцы сидели по своим берлогам, занимались какими-то непонятными Тайрин делами: перебирали семена растений, просушивали их, пересыпали из одного ящика в другой, бережно перекладывая из ладони в ладонь.

– Это чтобы они не заплесневели, – объяснил ей как-то Бунгва. – Весной мы повезем их через всю Империю, рискуя жизнью, и должны быть уверены, что все они прорастут на островах.

Иногда выдавались теплые хмурые дни, небо набухало снегом, а мороз отступал. Атуанцы выползали из землянок, бродили среди деревьев, негромко разговаривали, подкармливали белок, косуль, лосей, пели гимны Большедреву, своему главному божеству, прародителю всех деревьев этого леса. В песнопениях Тайрин не участвовала, да и в разговорах тоже. Она по-прежнему была здесь чужая, пришлая.

В один из таких дней Тайрин снова встретилась с Тшулой. Она набрела на нее случайно, когда гуляла по притихшему лесу, разглядывая беличьи следы. Тшула сидела в центре лесной поляны на деревянной скамье, рядом стояла прялка, Тшула пряла. Она подняла свое большое лицо и улыбнулась Тайрин. А потом спросила:

– Умеешь прясть?

– Прясть? Нет… я не умею ни шить, ни вязать, ни вышивать, нитки не слушаются меня. У меня все валится из рук, такой уж уродилась. Зато я умею танцевать. И читать.

Тшула посмеялась, потом сказала:

– Тебе надо учиться прясть, Тайрин. Садись-ка рядом со мной.

– А что ты прядешь?

– Как что? Зиму. Сны людям и деревьям. Ожидание весны.

Тшула зачерпнула рукой пригоршню снега и устроила его на лопаске. Он повис там, как ком белоснежной овечьей шерсти, и что-то дрогнуло в сердце Тайрин, будто голоса всех хофоларок, испокон веков выращивающих овец и прядущих из их шерсти пряжу, вдруг качнули мир в нужном направлении. Тайрин ощутила это движение, шорох веков, проходящих сквозь нее через женщин ее древнего рода: маму, бабушку, прабабушку – и так до самой глубины, до самого сердца мира, где все было сотворено, всему даны имена и названия. До точки, где все женщины ее рода спряли для нее нить, которую она сматывает сейчас в клубок своей жизни. Она вместила их всех и каждую поблагодарила сейчас, пока смотрела, как Тшула тянет снежную нить, пока крутилось веретено. Она не села рядом с Тшулой, но именно в этот миг пообещала себе, что вернется в Хофоларию во что бы то ни стало и там спрядет свою первую нить.

Тшула пряла легко. Кто она? Человек или бьюи? Тайрин никогда не встречала таких людей, но в книге Джангли про бьюи не было сказано о ней ни слова.

– Кто ты? – вырвалось у Тайрин.

Тшула посмеялась своим тихим смехом, журчащим, как вода под снегом.

– А я все ждала, спросишь ли ты. Я немногим показываюсь, Тайрин. Только живущие в этом лесу люди знают обо мне. Но ты такая же, как я, – так мне чувствуется.

– Я? Но я человек, я не бьюи!

– И я не бьюи. Я – пряха. Пряха, которая любит деревья больше, чем свою прялку.

Тайрин не могла понять: ну и что, что пряха? Ее бабушка тоже умела прясть! И мама, и Эйла! Но кто из них мог спрясть снег? Зиму, сны, ожидание…

– Почему же ты прядешь, если не любишь? – спросила она.

– Ну, кто-то же должен, – улыбнулась Тшула.

Тайрин посмотрела на клубок светло-серых, как пасмурное небо, ниток в ее руке.

– Ты научишься, если захочешь, Тайрин Лиар из рода Таров, хофоларская ведьма, выросшая в Риле и сбежавшая оттуда с первым встречным.

– Научусь чему? – В голове у Тайрин что-то звенело и мешало думать.

– Прясть нитки для полотна этого мира.

И Тшула подхватила прялку и ушла в лес, растворившись среди спящих деревьев. Тайрин смотрела ей вслед и знала теперь, что, куда бы ни завела ее жизнь, на какую бы дорогу ни вывела, у нее есть сила, куда более могущественная, чем менять облик вместе с именем, успокаивать дождь танцем или влюблять в себя красивых парней.

Контрабандисты

Когда зима перевалила за середину, Бунгва созвал в своей землянке совет. Здесь были и Улата, и Нэш, позвали и Тайрин.

– Скоро весна, – сказал Бунгва, – время Далве ехать к Северным островам, чтобы осенью они смогли посеять семена в своей земле. Но Улата должна идти в Рилу. Мина пойдет с ней. Твис и Клебфа отправятся к Северным островам по верхней дороге, Гун и Табира – по центральной. Но нужен кто-то, кто заменит Улату и встанет с Далвой в пару.

Тайрин вздрогнула. За дорогу из Рилы, за долгую зиму здесь она так привыкла, что Нэш-Далва с ней, всегда только с ней, что сейчас ее будто окунули лицом в снег. Значит, раньше он ходил через всю Империю с Улатой? Значит, он снова уйдет, как только наступит весна? Она посмотрела на Далву. Тот уткнулся взглядом в стену, и по его лицу ничего нельзя было прочесть. Она не может остаться тут без него! В этой незнакомой земле, среди чужих людей!

– Пусть Тари идет с Далвой, – сказала Улата. – Они хорошо ладят и уже пережили вместе одну дорогу.

Бунгва покачал головой:

– Нет, они еще дети, даже Далва. Дети быстрее привлекут ненужное внимание. И патрулей, и солдат, и просто добрых людей.

– Далва выглядит старше своих лет, – возразила Улата. – Особенно с бородой.

– Далва – да, но Тари – нет.

– Я могу выглядеть старше, – осмелилась вставить Тайрин.

– Нет, девочка, никакой маскарад не выдержит дороги, которая вам предстоит. Этот путь полон лишений и трудностей, у тебя не будет ни сил, ни времени делать взрослые прически и рисовать морщины.

Тайрин улыбнулась и протянула раскрытую ладонь Бунгве.

– Дайте мне что-нибудь. Не важно что. То, что есть только у вас.

Бунгва замешкался, но потом сунул руку в карман и достал оттуда потертую пуговицу. Стоило пуговице лечь в ладонь, и Тайрин сразу почувствовала, что это не просто пуговица, это его оберег, любимая вещица, с которой не расстаются, перекладывая из одного кармана в другой, совсем как она перекладывает каплю Тинбо, камешек Лайпса и хофоларский бубенчик. У этих вещей особый вес и место в пространстве. Тайрин кивнула и вышла из землянки. Спряталась за ближайшим деревом. Она должна стать взрослой. Гордой. Независимой. Ей нужно какое-нибудь сильное имя, которому по плечу любые трудности долгого и опасного пути.

«Я – Марга». Она представила, какой была бы, родись она в семье богатых книжников: уверенная в себе и своих привилегиях, смотрящая на всех чуть снисходительно. Веселая. И пусть она будет красивой. Стройной, высокой, темноволосой. Она будет носить необычную одежду и блистать на сцене. С ветки к ней спустилась белка. Марга улыбнулась ей и протянула смуглую руку, чтобы погладить рыжую спинку.

Она вернулась в дом Бунгвы, протянула ему пуговицу и сказала низким, глубоким голосом:

– Меня зовут Марга.

Зеркал в Атунском лесу не было, но она читала в глазах атуанцев изумление – ее здесь никто не знал. Никто, кроме Далвы. Который, судя по всему, по-прежнему видел ее рыжеволосой и с беличьими глазами, такой, как увидел впервые, в риланском лесу. Да что не так с этим парнем?

– Я поеду с Далвой к Северным островам.

Бунгва потрясенно кивнул и посмотрел на Улату. Та лишь пожала плечами. Она, похоже, была из той же породы людей, что и Далва: не умела удивляться.

Их долго и тщательно собирали в дорогу. Ящики с сухарями, орехами, сушеной рыбой и фруктами, бурдюки с водой, сундуки с самой разной одеждой: яркие шаровары южных земель, строгие платья жителей долин, шляпы, плащи, какие-то браслеты-бусы-кольца…

– Зачем все это? – спросила Марга.

– Если – защити нас Большедрев! – вдруг поймают, пусть думают, что вы простые торговцы из Глетбуна.

Семена растений разложили по маленьким мешочкам и спрятали на дно сундука. Улата давала наставления:

– Раз в неделю доставайте их, раскладывайте, пусть подышат. На ночевку останавливайтесь только в лесу. Постарайтесь вообще не заезжать в города. Заботьтесь о лошадях. Когда подойдете к озеру Тун… Далва!

– Я помню, Улата.

– Там надо быть очень внимательными. – Улата нахмурилась, будто даже не верила, что от них можно ждать внимательности. – Очень осторожными. Если не попадете на Круговую дорогу, то уедете в Ничьи земли, а там…

– Что там? – нетерпеливо спросила Тайрин.

– Там вообще неизвестно, где окажетесь. Другой мир совсем рядом, но нам туда хода нет, а если попадешь случайно, то кто знает, что случится с тобой? У них другие законы и другие представления о том, что хорошо, а что плохо.

– Как это понимать – «другой мир»?

– Мир, похожий на наш, только там и знать не знают ни про какую Империю, ни про острова, ни про войны и побежденные народы. Не понимаю, как такое возможно, да и не хочу понимать. Иногда их люди попадают в наш мир, но мы стараемся держаться от них подальше. Слушайся Далву во всем, – продолжала Улата строго. – И особенно около озера Тун и на Круговой дороге. Главное – успеть до ливневой недели. Далва расскажет тебе, что это такое. И еще – никаких попутчиков, даже если очень захочется быть добренькими и кого-то подвезти.

Марга кивнула. «Добренькие» – это не про них с Нэшем.

– Какое имя ты возьмешь себе, Далва?

– Сол.

– Хорошее, – одобрила Улата и похлопала Далву по плечу.

Когда она ушла, Нэш сказал:

– Улата всегда так сильно переживает. Не волнуйся, в этой дороге нет ничего такого уж опасного. Валафби – гораздо страшнее.

Марга улыбнулась. Она, конечно, волновалась, но страстно хотела в дорогу. В ближайшем городе им купили двух смирных лошадок и повозку. Лошади ждали их по ту сторону древесной стены, и ночью атуанцы перетащили в повозку весь груз.

В первый день весны, по разбитым дорогам, они тронулись в путь. Весна шла на шаг впереди, и Марга с Солом ехали по ее следам. До Северных островов они должны были добраться в конце лета. Марга крутила в руках каплю, сиреневый камешек и бубенчик. Книга Джангли и фонарик Си лежали в ее дорожном мешке. Она не собиралась возвращаться сюда.

Марга и Сол

Привыкнуть к новому имени было непросто. Оно будто было ей не по размеру. Каждое утро ей приходилось уговаривать себя: «Я – Марга, я – Марга. Я взрослая, уверенная в себе, я сильная и независимая. Я – Марга, я умею читать и писать по закону, я свободна и делаю что хочу». Новое имя Нэша ей тоже не нравилось. А Нэш-Далва-Сол был прежним, для него смена имени означала лишь новую дорогу, новое задание, которое обязательно нужно выполнить.

– Что дают вам острова взамен семян? – спросила Марга в первый день их пути.

– Разве обязательно что-то давать взамен?

– То есть ничего?

Сол помолчал. У него опять отросла борода, рыжая, густая, кучерявая. Марге все время хотелось провести рукой по этим огненным завиткам, но она не решалась.

– На Патанге много драгоценных камней, и если семена попадают на Патангу, они дают нам взамен свои камни. Мы продаем их в городе, чтобы купить то, что не можем сделать сами. На Лассе добывают горное масло… это такое лекарство, помогает против всяких болезней, и когда мы торгуем с Лассой, то меняем семена на него.

– Сколько лет идет ваша торговля?

Сол пожал плечами.

– Половину моей жизни, не меньше.

– И что, им до сих пор нужны ваши семена? Они до сих пор ничего не вырастили? Как-то это странно.

– Просто там очень бедная земля. Бедная, уставшая, искалеченная. Из тысячи семян прорастает одно.

– И сколько еще ему расти, чтобы стать деревом… – подхватила Марга.

– Да. А саженцы возить нельзя, любой патруль остановит нас и арестует.

– Но почему Империя так жестоко с ними поступает?

– Потому что не смогла завоевать. Сейчас все делают вид, что островов просто нет.

– Как можно сделать вид, что нет целых семи островов?

Сол недобро рассмеялся:

– Ты просто в Рионеле не была! Они делают вид, что нет никакого моря!

Это не умещалось у Марги в голове.

Сол умело правил лошадьми. Марга любовалась его точными движениями, ловкими и несуетливыми, как и он сам. Весна пришла, а Сол что-то не торопится звать ее в жены. Или, может быть, он считает, что все уже решено и нет смысла говорить об этом вслух?

Их путь на север пролегал по дороге Славных побед, такое было у нее название. Широкий оживленный тракт от Оффы, через могучую реку Атун, город Глетбун и дальше, на юго-запад, обходя стороной столицу Империи. У Сола была подробная карта, и Марга, заглядывая в нее каждый день, видела, что они всё приближаются и приближаются к Риле. И если днем Марга еще могла сдерживаться и не думать о том, что до родных ей – один день пути даже на их тихоходных лошадках, то ночью в голове Тайрин стучали отбойные молотки: домой, домой, домой. Увидеть папу, обнять маму, Тинбо, расцеловать Элту и Эйлу, попросить у них прощения…

– Сол…

Он повернул к ней голову. В рассветных сумерках внутри повозки она тихо светилась восходящим солнцем. «У меня есть свое собственное солнце», – в который раз уже подумала Марга.

– Если мы сейчас немного свернем… совсем чуть-чуть, то к вечеру будем в Риле. Пожалуйста!

Сол покачал головой. Она не ждала другого ответа и все же еще раз попросила:

– Пожалуйста!

– Нет, Марга. И хватит об этом.

Он отвернулся от нее и снова уснул. Но Марга не сомкнула глаз. Она не может проехать мимо Рилы, не узнав, что там творится.

К вечеру они добрались до реки Асалвы, которая огибала Рилу с востока. Это была та самая река, в которой когда-то Нэш выловил Тайрин, спасавшуюся от императорской охоты. Сол остановил лошадей на низком берегу и стал готовить ужин. Марга смотрела на другой берег. Если перебраться через реку, а потом проскакать на лошади через риланский лес, то часа через два будет Рила. Пешком – дольше. Она не успеет обернуться за ночь. Значит, надо взять одну из лошадей. Пока Сол будет спать.

Марга выбрала лошадь поспокойнее, развязала веревки у нее на ногах. Потом погладила длинную теплую морду. Она никогда не ездила верхом. Но она сможет договориться с лошадью. Вряд ли это труднее, чем подружиться с джангли. И, пошептавшись с лошадью, она вскочила на нее, похлопала по шее, и та двинулась в сторону Рилы. Вторая – тихонько и жалобно ржала им вслед.

Лес не изменился, он узнавал Тайрин даже под личиной Марги, раздвигал ветки колючего кустарника перед ней и указывал путь стайкой светлячков. Он помнил ее и любил. Бьюи не было видно. Может, еще не проснулись, а может, тихонько следят за ней… Марга пересекла луг. Тут она оставила лошадь, попросила ее подождать и стала подниматься на холм. Ее детство, прервавшееся так внезапно, все еще жило здесь: болтовня с Аутой, страшные сказки Бьёке, дурачества Мэтла, смех Тинбо, непростые взгляды Лайпса. И ее, Тайрин, танцы. Танцы, которые тогда ничего еще не значили.

Стена Рилы. Повсюду в Империи стены. Она провела рукой по камням. Те молчали, равнодушные к ней. Она нашла свою ночную лазейку. Точнее, место, где та должна быть. Марга ощупала каждый камень, но стена оставалась глухой, тяжелой и будто бы… да, новой. Эти камни появились здесь недавно, они ворчали и корежились, ссорились со старыми… Заложили лазейку. Все лазейки? Некогда проверять! Она достала бубенчик из хофоларской деревни, взвесила его на руке, размахнулась и бросила в стену. Бубенчик коротко звякнул, пробил брешь в каменной стене, и Марга вошла в город. Она подобрала бубенчик, спрятала в карман.

Ночь была темна, безлунна и беззвездна. Но зачем ей луна? Тайрин, что пряталась за лицом Марги, знала этот город. Она пробежала по пустынной Картинной, обогнула дом Вишшеров, отметив мельком, как запустили они сад, как-то на них не похоже, и вот – ее родной дом. Марга остановилась. Выровняла дыхание. Потихоньку подошла к низкому заборчику, перелезла через него, подкралась к окну. За ними следят, нельзя приходить к ним среди ночи. Но можно хотя бы посмотреть, все ли в порядке. Светилось одно окно – окно их с Тинбо детской комнаты. Неужели малыш Элту не спит? Болеет? Она заглянула в окно. Посреди комнаты стоял ее любимый столик, и за ним два стражника играли в бернту. Марга отпрянула от окна. Бедные мама с папой! Они живут под вечным надзором теперь! Марга двинулась дальше, вдоль стены. Комната, где жили бабушка и Эйла. В ней темно. Марга прильнула к стеклу. Две кровати… На одной, конечно, Элту, а на второй… Марга разглядела темные кудри и зажала рот, чтобы не вскрикнуть. Тинбо! Он вернулся сам или Лайпс выгнал его?

Она заглянула в окно родителей, долго смотрела на их спокойные спящие лица, а потом вернулась к комнате, где спали Тинбо с Элту. Тихонько стукнула в стекло. «Проснись. Проснись. Проснись, Тинбо. Проснись раньше Элту! Проснись раньше, чем меня услышат стражники!» – молилась она.

И Тинбо услышал. Приподнял голову. Марга постучала вновь, и он обернулся к окну. Марга боялась расплакаться, боялась выдать себя. Она поманила его рукой. Тинбо встал, завернулся в одеяло и медленно, тихо-тихо открыл окно.

– Кто вы? Что вам нужно?

– Тинбо… – Еще минуту назад она думала притвориться кем-нибудь из атуанцев и будто бы передать весточку от Тайрин, но голос брата, его лицо, его запах – все привело ее в смятение. – Тинбо, ты вернулся!

– Вернулся?

– Домой! Ты снова живешь дома!

Он по-птичьи склонил голову, как делал всегда, когда думал о чем-то важном, и она решилась:

– Это я, Тайрин. Не обращай внимания на мое лицо.

И она протянула ему каплю и сиреневый камешек. Он долго смотрел на них, а потом ей в глаза. И она сказала:

– Их было два, да. Но один пришлось продать. – Он все еще не верил, и она поспешила сказать то, что знать могла только Тайрин: – В наш с тобой день Отбора я плакала, что попала в Библиотеку, а бабушка… – Она закусила губу. – Бабушка испекла для нас пирог с черникой.

Тинбо вылез через окно, и они сидели у стены дома, завернувшись в одно одеяло. Они проговорили почти до рассвета.

– Стражники живут у нас с твоего побега. Весь дом перевернули. Искали книги, искали знаки, что мы хофолары… – Тинбо помрачнел. – Арестовали Вишшеров. И всех Гаррэтов, Миттеров. У них хранился огонь Хофоларии.

– Что с ними теперь?

– Никто не знает. Мы остались последними, Тайрин, последние из хофоларов.

Они помолчали.

– А мастер Гута? – спросила Тайрин.

– Неизвестно. Арестовали, а что дальше… – Тинбо пожал плечами.

– Мне нет прощения, – сказала Тайрин, но Тинбо сжал ее руку.

– Нет, нет, Тайрин. Мы всю жизнь прячемся и боимся, боимся и прячемся. Я жил у Лайпса, я многое теперь понимаю… Мы совсем бесправные. Так нельзя. Веками бояться.

– Ты поэтому вернулся?

– Не хотел оставлять родителей, – буркнул Тинбо. – Тут такое творилось. Их, конечно, отпустили, нас Эйла спасла. Тем, что замужем за хэл-маром, – усмехнулся он. – Хетл ходил на допросы, присягал, что мы хэл-мары. А потом ночью взорвалась Библиотека.

– Взорвалась?

– Да… это было что-то! Книжники никак не могли объяснить, что случилось. Но дыра там теперь такая, что залатают не скоро. И сразу стало не до нас.

На прощание они обнялись, хоть Марга и чувствовала неловкость брата: все-таки она выглядела сейчас как совсем чужая женщина.

– Куда ты теперь?

– К Северным островам.

– Где это?

– На севере, – усмехнулась Марга, и Тинбо тоже. – Пожалуйста, обними маму и папу. И Элту. И Эйлу с Хетлом. Скажи, я жалею о том, что сделала, мне очень стыдно, какой-то флигс толкнул меня!

Он закрыл ей рот рукой и шепнул:

– Мы гордимся тобой, Тайрин. Мы устали так жить. По всему городу волнения. Люди требуют пересмотра основных законов о побежденных народах, и откуда-то все знают наизусть то, что ты написала в тех книгах.

Она уткнулась ему в плечо.

– А бабушка…

– Она умерла дома. Она просто состарилась, Тайрин. Не вини себя.

– Я была в Хофоларии.

– Что?

– Я видела ее своими глазами! И перевал Чок, и Турье озеро, я спала в хофоларской деревне и…

Она достала из кармана бубенчик и вложила его в руку брата.

– Я нашла его там, Тинбо. И клянусь, мы туда вернемся, обязательно! И приведем остальных. Лучше этого места нет ничего на свете!

– Некого возвращать, – вздохнул Тинбо, сжимая бубенчик в руке. – Только мы и остались.

– Но мы-то есть.

Марга спустилась с холма. Светало. Лошади нигде не было видно. Она искала ее, звала, слушала лес, но лошади не было. Неужели стражники увидели ее и забрали себе? Некогда было гадать и искать. Тайрин пустилась в обратный путь, думая, сколько же ей придется идти до ночной стоянки? И дождется ли ее Сол или бросит здесь? Она встала посреди леса и закричала:

– Помогите мне!

Она звала бьюи, звала того, кто сможет отнести ее к Солу в мгновение ока и ничего не попросит взамен.

И пришел Джангли. Он нагнулся над Маргой и долго ее рассматривал.

– Джангли, – выдохнула Марга.

– А-а-а… маленькая лгунья, взяла книжку в Библиотеке и не вернула. Украла книжку! Подвела Джангли!

«Добродушный и уравновешенный, он приходит в неистовство, если кто-то нарушил правила», – пронеслось в ее голове. Ну и да, конечно, для бьюи внешность не имеет значения. Превратись она хоть в скрюченную бабку ста лет, он узнал бы ее.

– Джангли, постой! Я не хотела ее воровать! Я хотела вернуть, правда! Но я не смогла!

– Не смогла?! Джангли ждал! Джангли не мог больше ждать! Джангли нарушил запрет хозяина и ушел!

«Вот что взорвало Библиотеку…» – поняла Марга и улыбнулась против воли, представив, какой переполох поднялся в городе из-за одной задержанной книги. «Из-за двух», – тут же вспомнила она. А Джангли и не забывал.

– Я искал двух лживых девочек, но ни одной не было в городе! Я ушел в лес, но их не было и в лесу! Я обошел все горы и болота, я вернулся домой… Где мои книги?

– Они здесь! Правда, Джангли… если ты поможешь мне добраться туда поскорее… тут два твоих шага. Но у меня только одна книга. Та, что ты дал мне.

Джангли сгреб ее в охапку и приблизил к своему лицу. Марга заставила себя не бояться. Она ведь не врала. Она сама хотела бы знать, куда исчезла Си, очень хотела бы! Но она не знала. Она не врала. Она вернет Джангли его книгу, хоть и жаль с ней расставаться.

Джангли выдохнул:

– Не врешь. Верни книгу, и я тебя не съем. Съем ту, другую.

Марга оставила Джангли в большом овраге неподалеку от места их стоянки и подошла к повозке. Ни Сола, ни второй лошади видно не было. Неужели он проснулся так рано и поехал ее искать? Но куда? Ладно, сначала надо разобраться с Джангли. Она вытащила книгу из своего сундука, погладила обложку. Надо прощаться – Джангли ждет.

– Вот.

Сначала он понюхал книгу, потом перелистал и погладил обложку – совсем как Марга минуту назад. Потом кивнул и молча скрылся в лесу. Марга с грустью смотрела ему вслед. Куда он пойдет? Неужели в Библиотеку, где его опять запрут на веки вечные среди пыльных стеллажей? Марга не выдержала, крикнула:

– Джангли! Подожди, куда ты?

Он оглянулся.

– У меня есть хозяин, я должен ему служить, – грустно ответил он.

– Ты уверен?

Джангли помотал головой, будто желая выбросить из головы ее слова.

– Ведь Библиотека разрушена, а тот, кто посадил тебя в ее подвал, наверняка давно умер.

– Смерть не освобождает от служения.

Марга подумала. Вспомнила все, что читала о джангли, а потом сказала:

– Джангли, страж Библиотеки города Рилы! Я – житель Рилы, и я – читатель твоей Библиотеки! Ты должен служить мне.

Джангли оторопел, а потом засмеялся и погрозил ей пальцем:

– Ты хитрая, как лиса, маленькая пряха, но ты покинула Рилу, а книга теперь у меня. Но, может, ты и права: она твоя. Я должен подумать. Я приду, если надумаю.

И он бесшумно растворился в лесу. Марга выдохнула. Ей не очень-то хотелось, чтобы Джангли все время болтался где-то рядом, но было невыносимо думать о том, что он снова вернется в подвал на много веков.

Кто-то схватил ее за плечо и резко развернул. Сол.

– Где ты шлялась?! – зарычал он. – Ни тебя, ни лошадей! Где ты была?

– В Риле.

– Я запретил тебе ходить туда!

Марга дернула плечом, освобождаясь. Она прошла мимо него, но все-таки обернулась и сказала, еле сдерживая ярость:

– Ты мне не муж. Не брат. Не отец. Я не обязана тебя слушаться.

– Ты будешь слушаться! Мы в дороге!

– И это не только твоя дорога. Я согласилась ехать с тобой по доброй воле. И я не принадлежу тебе.

– Марга! Где лошади?

– Я не знаю.

– Что мы будем делать без лошадей, а?! – Он орал так, что птицы глохли.

Марге было неприятно, обидно и немножко смешно. Какие мужчины иногда бывают беспомощные… Она вытянула руку, и тотчас к ней спрыгнули две белки. Марга поговорила с ними, попросила помочь, подула в их мордочки и опустила на землю. Белки повозились, будто примериваясь, а потом вытянулись и превратились в лошадок. Маленьких, сильных лошадок рыжей масти.

Сол потряс головой. Он смотрел на нее и белок почти в ужасе.

«Я сама теперь двуфь, навожу морок», – подумала Марга. Она не любила это делать, но сейчас, похоже, у них не было выбора.

– Садись, Нэш, – сказала она ему на атуанском и сама не заметила, что назвала его старым именем. – Пора ехать, ливневая неделя близко.

Но он тряс головой, будто надеялся, что это поможет ему забыть только что увиденное. Марга подошла к нему очень близко, взяла его руку и положила ее, безвольную, тяжелую, горячую, себе на затылок. Заставила Нэша посмотреть себе в глаза. И сказала:

– Да, я ведьма. Ты знал это. Ты видел, как я танцую, как я укрощаю ливни и валафби, ты знаешь, что со мной говорят духи, ты всю первую дорогу притворялся, что не видишь бьюи, которые толкутся возле меня, но только слепой мог не заметить их. Ты почему-то не замечаешь, как я меняюсь с каждым новым именем, ну хочешь, я опишу тебе, какая я сейчас? Впрочем, зачем? Ведь ты все равно будешь видеть меня прежней. Я думаю, это потому, что ты в меня влюблен. Хватит, Нэш. Хватит этих игр в имена, хватит страхов и истерик. Мы вдвоем тут, мы почти добрались до озера Тун. Да, я могу попросить белок стать нашими лошадьми. Да, мне нужно носить это непривычное, неподходящее мне имя, которое поможет спастись от стражи, ведь ты сам говорил: меня ищут по всей стране! Северные острова совсем близко. Мы скоро отдадим свой груз, заберем плату за него, какой бы она ни была, и поедем обратно налегке. Мы вернемся в Хофоларию, как ты обещал мне зимой. И ты возьмешь меня в жены. Я зову тебя Нэшем, потому что для меня это имя и есть твое. Потому что в тот миг, когда я увидела твою огненную шевелюру на лугу в риланском лесу, я знала наперед, чем все это кончится. Все-таки я ведьма. Садись в повозку. Этими лошадьми смогу править только я.

Нэш молча залез в кибитку, и Марга опять вздохнула: как с ним непросто.

В задумчивости она правила лошадками-белками, вспоминая разговор с братом, встречу с Джангли, спор с Нэшем. Как запуталась ее жизнь, но как вместе с тем ясна ее цель! Она доедет с Нэшем до Полуденного моря, обменяет семена на товары, которые смогут дать им Северные острова, а потом они двинутся в обратный путь. И Марга опять придет в Рилу, по дороге она придумает, как вывести из города свою семью. И они все вместе отправятся в Хофоларию. И будут жить там. Как жили всегда.

Марга вздрогнула. Жалкий флигс! Она поехала не в ту сторону по Круговой дороге! Нэш убьет ее. Но Нэш сказал: