Текст книги "Тайрин. Семь прях. Книга 3"

Танцы за стеной

Лето шло на убыль, и всех отпустили на две недели – отдыхать. В последний рабочий день Тайрин и Си снова не пошли на обед, чтобы навестить Джангли, вернуть прочитанные книги и попросить новые.

– Надо как-то уговорить его, ведь мы не сможем принести их через семь дней, Библиотека еще будет закрыта, – сказала Си задумчиво.

В последнее время она вообще была рассеянной и молчаливой, будто пыталась принять какое-то трудное решение, но, если Тайрин спрашивала, что случилось, недоуменно пожимала плечами: ничего не случилось, все в порядке, с чего ты взяла?

Джангли ждал их. Он даже принарядился – надел на голову бумажную пилотку, а еще сказал:

– Сегодня познакомлю вас с пыховником! Он такой милашка! Обожает пыль! Поэтому у меня в Библиотеке ее не найти, он всю съедает. Правда здорово?

Из темноты книжных полок выскользнул меховой шарик на коротких ножках, с плоской улыбчивой мордой.

– Ой! – воскликнула Тайрин и подхватила малыша на руки. – Настоящий пыховник! Я читала про них в той книге…

– Ага! – радостно завопил Джангли.

– Они селятся в разных пыльных местах, потому что питаются одной пылью, да?

Пыховник потерся лбом о ее подбородок и заурчал почти как кошка.

– Какой милый, вот бы такого домой! Чтобы не убираться, – улыбнулась Си и добавила умоляюще: – Можно мне уже книгу истин, Джангли? Ну пожалуйста.

Джангли вздохнул и не глядя, как он всегда и делал, будто находил книги по запаху или точно знал, где стоит каждая из них, снял с какой-то полки книжку в темно-синей обложке.

– Ее неинтересно читать. Скукотища!

Си вцепилась в книгу так, будто от нее зависела чья-то жизнь. Потом осторожно перелистала страницы.

– Но… – сказала она, не поднимая головы от книги. – Здесь же ничего нет! Она пустая!

– Ага, – равнодушно отозвался Джангли. – Я же говорю – скукотища. Хотя…

– Что?

– Послушай. – Джангли зачерпнул своей огромной ладонью Си, будто воды набрал, и поставил на стопку книг, чтобы смотреть ей в лицо. – Ты так упорно просила эту книгу, я думал, ты знаешь, зачем она тебе. Нет?

– Ну, я… я слышала о ней. Много всякого. Что можно прочитать в ней о своей жизни и…

– О! Старые выдумки!

– Выдумки? Кто бы говорил!

В голосе Си послышались ехидные нотки, и Джангли нахмурился. Он взял у Тайрин пыховника и посадил его на верхнюю полку ближайшего стеллажа. Оттуда сразу же раздалось чавканье.

– Милая девочка, – строго сказал Джангли, – ты будто бы не очень веришь в мое существование?

– Я? – Си опять усмехнулась. – Трудно не верить в существование того, кто уже месяц кормит меня скучными книгами, может запросто поднять меня с пола в своей ладони, а при первой встрече сунул меня в карман пальто…

Джангли рассмеялся и погрозил ей пальцем.

– Вот-вот! Помни об этом!

Он потер руки, перенес Тайрин к Си и сказал:

– Я расскажу вам об этих книгах. Никто не знает, сколько их было написано и куда они разлетелись по мирам и пространствам… Тайрин, я давал тебе книгу «Миры и пространства»? О, тебе понравится! Возьми сегодня! Хотя нет, сегодня я приготовил для тебя нечто особенное, вот, держи. – И он сунул ей толстую потрепанную книгу. – Но вернемся к книге истин, или, как некоторые предпочитают ее называть, книге-судьбе. Считается, что страницы этих книг пусты, пока не попадут в руки человеку, которого признают своим, и тогда они начнут писать его жизнь, сочиняя на ходу все, что в голову взбредет.

– И это будет сбываться? – задумчиво прошептала Си.

– Точно! Именно так! Но…

– Что?

– Может, все совсем не так?

– А как?

– Не знаю, милая девочка, я не знаю. Читай книгу, может, что-нибудь и поймешь.

– Но тут пустые страницы, как ее читать?

– Найди способ. Знаешь, ведь такие книги на дороге не валяются. Кстати, про дороги. Некоторые из этих семи книг… я говорил, что их всего семь?

Тайрин и Си покачали головами.

– Да, пожалуй, семь, сколько же их еще может быть? Но точно никто не знает, конечно. Так вот, некоторые из них пишут не жизнь, а всего лишь дорогу, они – сборники карт, особенных карт, которые подскажут, куда идти и где лучше оказаться в тот или иной момент своей жизни. А некоторые отвечают на самые мучительные вопросы…

Джангли погрузился в долгое раздумье. Где-то наверху колокол возвестил об окончании обеда. Тайрин тронула хранителя тайной Библиотеки за палец.

– Нам пора.

– Да-да… Вот ваши книги, вернете через семь дней, – сказал он отрешенно, будто впадая в дремоту.

Ни Си, ни Тайрин не решились продлить срок чтения до двух недель.

В этот самый жаркий месяц года книжники старались уехать из каменной Рилы на побережье или в лесные поместья, а остальные горожане получали возможность побыть дома, поработать в своих маленьких огородиках, послоняться без дела по улицам, побыть с детьми. Си уехала куда-то с Янитой, Бьёке нянчила младших братьев и гуляла с Мэтлом, Аута рисовала, Тинбо пропадал в мастерской и почти не заходил домой, обижая родителей, а Тайрин сбегала за стену.

Джангли дал ей почитать удивительную книгу. В ней кто-то (имя – белая полоса на обложке) рассказывал о танцах. О танцах хофоларских ведьм, хэл-марских шаманок, риланских жриц, атуанских травниц. Все они были похожи и говорили о главном: мир огромен, но ты – его часть, танцуй, чтобы поймать и удержать ту нить, что вплела тебя в полотно вселенной, чтобы узнать ее тайны, наполниться и поделиться. Танцуй!

Тайрин полюбила лес, что был когда-то священной рощей риланцев. После того как император объединил все земли, упразднил все религии, люди перестали бывать здесь. А лес ждал их, он хранил их песнопения и танцы, он был пропитан звенящим воздухом их молитв, надежд, радости, скорби. Тайрин, трогая ладонью стволы, ощущала музыку.

Она бродила между деревьями, прикладывала к ним ухо, пытаясь услышать шепот, уловить тайный язык. Она хотела почувствовать себя риланкой. Той, что не стала книжником, а осталась в своей земле, превратилась в прах, проросла новой травой. Осталась риланкой.

«Может быть, нам всем нужно было покориться? – думала Тайрин, раздвигая коленями высокую траву. – Может, лучше было бы сдаться императору, забыть свой язык, но получить в дар все книги мира и возможность ходить в театр?» Она не могла найти ответа и начинала танцевать. Прав был неведомый автор книги – в танце можно многое понять, увидеть и услышать. Женщины Хофоларии испокон веков танцевали, пели и пряли – и так находили ответы на свои вопросы. Потеряв Хофоларию, они разучились танцевать и петь, а умение шить и прясть стало способом получить хорошее место на Отборе. Но она… она – Тайрин Лиар из клана Таров, она будет танцевать, как научили ее огонек в подвале, литы и книга в синей обложке.

Она знала теперь, какую музыку нужно уловить среди стволов вековых деревьев и диких трав, чтобы пошел дождь, и какой танец станцевать, чтобы этот дождь остановить. Как призвать весну, чтобы зазвенели ручьи и проснулись травы, или задержать зиму, чтобы белки успели спрятать в своих кладовках побольше орехов. Белки прыгали ей на плечи и терлись мордочками о ее щеки. Тайрин смеялась и гладила пушистые рыжие спинки. Иногда ей казалось, что она понимает белок лучше, чем людей.

Хетл и Эйла наконец смогли купить крохотный домик на окраине Рилы. Тинбо с Тайрин помогли им отремонтировать его и перевезти вещи. Дом стоял на нечетной стороне и был выкрашен в голубой цвет. Тайрин с Тинбо почти не разговаривали, но в тот день Тинбо сказал, что Лайпс и Челиса назначили день свадьбы. Тайрин не удивилась, когда поняла, что ее сердце даже не шелохнулось. Она думала о своих танцах среди деревьев под розовеющим небом. Больше она не танцевала бездумно, как раньше перед Лайпсом и остальными. Теперь каждое ее движение имело смысл, создавало новый узор в пространстве, помогало расти ягодам и травам, нереститься рыбам и плодиться белкам, оленям, зайцам, всем живым существам. Раз риланцы бросили этот лес, она станет его другом и помощницей, она будет прясть из спутанного комка шерсти тугую и прочную нить лесных дней.

В первый же рабочий день мастер Гута положил перед Тайрин книгу под названием «Погибшая Хофолария. Правда и выдумки о тех, кто не сдался».

– Перерисовать за неделю.

Тайрин кивнула. Название обещало много открытий, но на обложке не стояла эмблема тайной Библиотеки и имя автора не было стерто. Она оглядела мастерскую. С Аутой и Бьёке они встретились еще на ступеньках и успели поболтать, пока поднимались, а вот Си нигде не было видно. Колокол прозвонил три раза – рабочий день начался. Должна быть веская причина, чтобы опоздать.

– Аута, ты не видела Си?

– Ой, и правда, где же она?

Мастер Гута глянул на них, потом на пустующий стол Си. Тайрин подумала, что, если Си заболела, ему, наверное, сообщат. Как жаль и как странно, что она даже ни разу не спросила, где живет Си, а ведь за последние полгода они стали по-настоящему близкими подругами! «Ничего я про нее не знаю… только то, что она искала какую-то важную книгу. И нашла».

И вот каникулы закончились, а Си не вернулась. Можно ли задерживаться и не приходить на работу, если ты сопровождаешь свою госпожу на отдых? Тайрин не знала. Она вообще ни разу не слышала, чтобы кому-то из побежденных можно было сопровождать книжников за стены Рилы. Горничными и дворецкими у богатых книжников работали книжники победнее, вот и всё.

За каникулы они будто повзрослели и еще больше отдалились друг от друга.

Аута встречалась с Гибо, красковаром. Бьёке рассказала Тайрин об этом.

– Она боится сказать тебе. Ну, из-за Тинбо, понимаешь?

Тайрин пожала плечами. Тинбо сам ушел от них.

– А ты? – спросила она. – По-прежнему с Мэтлом?

– Да куда я денусь, – чуть поморщилась Бьёке. – Похоже, мы так и поженимся.

Тайрин улыбнулась и обняла подругу. Ей было очень одиноко без Тинбо, без Ауты с Бьёке, у которых своя жизнь, без Си. И без книг с синим треугольником. Но как попасть в Библиотеку, как вернуть книгу Джангли, ведь без железных палочек Си ей не открыть замок, висящий на двери!

– Тари Литтэр, отпуск кончился, пора за работу, – проскрипел над самым ее ухом Тумлис.

Тайрин открыла книгу. Сначала нужно хорошенько рассмотреть картинки, которые ей предстоит скопировать. Их было немного, но все странные: хофолары изображались высокими и сутулыми, со злыми, оскаленными или такими высокомерными лицами, что куда там Челисе! Император же и его приближенные даже на картинках излучали доброту, благородство и ум. Внутри Тайрин заклокотал огонь. Хофолары не злобные тупицы! Они были гордыми, независимыми, они хотели жить на своей земле, любить свои семьи, они не были высокомерными и глупыми!

Никто никогда не узнает правды. Правду прячут в подвале за семью замками, ее охраняет джангли, с которым не всякий подружится, и не найти тех, кто этой правдой когда-то поделился, – все имена соскоблены с обложек. А вот эти лживые книги будут снова и снова переписывать и передавать из поколения в поколение, пока ложь не станет истиной. «Ладно, пусть, тогда я сама напишу, как все было. Прямо здесь», – Тайрин посмотрела на широкие поля книги. В голове у нее созрело круглое и твердое яблоко плана. И в тот момент ей казалось, что это не сложнее, чем украсть бумагу и краски для Ауты.

«Я расскажу всем правду. Прямо в этой лживой книге создам другую. Сама. А потом еще в одной. И еще. Сколько успею, пока меня не поймают», – решила Тайрин. Когда копия «Погибшей Хофоларии» была готова и лежала на столе переплетчиков, дожидаясь утра, Тайрин попросила у мастера Гуты разрешения остаться после работы.

И все сложилось бы иначе, если бы он не позволил. Но он разрешил ей, как всегда.

Мастер над словами Гута

Мастер над словами Гута не хотел жениться. Книги были его главной страстью, его любовью и заботой, зачем ему жена? Да, ему нравилась главная рисовальщица Олуота, смуглая сероглазая пьятанка. Да, император всячески поощрял межнациональные браки, а наместник прямым текстом заявил, что все книжники нижних рангов обязаны брать в жены девушек из побежденных народов. Но все-таки Гута не стал бы думать о женитьбе всерьез, если бы император вдруг не издал указ, который разрешал женам книжников и их детям учиться читать и писать. «Вот оно», – Гута до сих пор помнит, что это была его первая мысль, когда он услышал указ. Лазейка, чтобы официально научить Олуоту читать! Она такая смышленая, все схватывает на лету, и так беспомощна в своей безграмотности!

Тогда он еще не нашел окольного пути, по которому идут к грамоте его наиболее сообразительные ученицы сейчас, но уже понимал, что истинное просвещение – дать побежденным народам возможность читать книги на общеимперском!

Он сделал Олуоте предложение. И она согласилась. Между ними не было страсти, но было уважение и искренняя дружба. И он всегда жалел, что она ушла так рано, оставив его в одиночестве. Вот каесаны стараются как можно быстрее стать частью великой страны: называют детей имперскими именами, приходят на Громкие чтения целыми семьями, даже младенцев берут, дома разговаривают на общеимперском… И это правильно – так проще пробиться, устроиться в жизни. Через два поколения никто и не вспомнит, что они были когда-то жителями золотых бескрайних степей, что они были каесанами. Даже они сами не вспомнят. А пьяты цепляются за древние верования, чужаков не любят. Так что в семье Олуоты он так и не стал своим…

Гута смотрел на шумный вечерний город. Вечером в Риле всегда шумно. Бродит, скитается по улицам и своим непростым отношениям молодежь, старшие сестры и братья ведут малышей из домов взросления… Куда же пропала Си? Где ее искать? Она не появляется в мастерской уже две недели. Вчера он пошел в дом восемь по улице Спящей травы, но на его стук никто не ответил, и в окнах не горел свет, и вообще, кажется, дом давно покинут. Но как так может быть? Куда можно деться из Рилы? Даже если Янита уезжала на побережье и, допустим (отчаянная мысль, но все же – допустим), взяла с собой эту девочку… Не могла же она не знать, что каникулы длятся две недели! «Могла, – понял он тут же. – Она – могла. Она будто не из этого мира, чужая всему здесь. И эти ее книги… это вино… Ладно, посмотрим, что будет дальше».

– Мастер Гута!

Он очнулся от своих мыслей. Тумлис с перекошенным лицом стоял перед ним, держа на вытянутых дрожащих руках книгу.

– Что случилось, Тумлис?

Но от ужаса Тумлис не мог выговорить ни слова. Искривленным ртом он ловил воздух, пытаясь объяснить мастеру Гуте, что его так напугало, и тыча носом в раскрытую книгу на подрагивавших руках. Мастер Гута шагнул к нему.

Он знал эту книгу. «История Второй имперской войны в изложении для детей». Красивая книга, много картинок, широкие поля. И на этих самых полях, как раз напротив рассказа «Битва за горы. Изгнание хофоларов», – неуверенными детскими буквами написана совсем другая история. Уместившаяся на развороте.

«Мирные хофолары жили в своих горах и никого не трогали. Они выращивали орехи, фрукты, пасли овец, ловили рыбу. Они верили, что если уважать и любить друг друга, то мир будет добр к ним. Но пришел император и убил их всех. И беспомощных стариков, и совсем маленьких детей. Просто так, ни за что. Ему даже не нужны были их горы, император просто хотел войны».

– Она у переплетчиков лежала, прямо вот тут, у нас! А вчера мне вернули вот что! Заказчик вернул!

Тумлис протянул мастеру Гуте еще одну книгу. «Погибшая Хофолария. Правда и выдумки о тех, кто не сдался».

– Там то же самое! Заказчик говорит, что не заказывал таких книг, и требует вернуть деньги! В ней написано то же, что и в той! Мастер Гута!

– Тихо, Тумлис! – рявкнул Гута. – Я думаю.

– А сколько их еще тут может быть, мастер Гута, это ведь кто-то специально, кто-то вредит нашей мастерской! О, это Дитал, я знаю! Он нам завидует, все самые богатые клиенты у нас и…

– Тихо, тихо. – Гута похлопал Тумлиса по спине. Только истерики взрослого парня ему тут не хватало.

Но кто? Он бы подумал на Си, так внезапно появившуюся и исчезнувшую, но ведь «Погибшую Хофоларию» перерисовывала…

Тари.

А ведь он знал, что она никакая не хэл-марка. Брат сказал, он в таких вопросах не ошибается. Да Гута и сам смутно догадывался. Большой ошибкой было давать Тари на перерисовку книги про Хофоларию. Слишком она… непокорная, своенравная, дикая. Настоящая хофоларка. Если теперь узнают…

– Тумлис, – как можно мягче сказал мастер Гута. – Тумлис, мы должны сохранить это в тайне.

– Что?!

– Конечно. Подумай сам, как отразится на работе мастерской, если об этом узнают. Начнутся допросы, обыски, расследования…

– Но уже знают! Тот заказчик знает! Дитал знает, будет ждать, когда мы оступимся и…

– А если это не Дитал?

– Нет?! А кто?

– Я не знаю. Но если это не он? Не надо выносить сор из избы. Книги перепишем, перед заказчиком извинимся…

– Они испортили подлинник «Истории…», его не восстановить!

– Восстановим. Никто не заметит, настоящих знатоков у нас мало, и они вряд ли будут заказывать такие книжки.

– Но…

Мастер Гута сдавил Тумлису плечо.

– Я не позволю навредить моей мастерской, – сказал он твердо.

– Но тогда они навредят нам!

– Тумлис! Отдайте мне книги. Забудьте. Слышите? Кто наш заказчик? Я сам договорюсь с ним.

Гута вырвал книги из рук Тумлиса и отошел с ними к окну.

Тари, Тари, огненная девочка, веселая и живая! Даже годы, проведенные за столом в мастерской, не смогли победить твой непокорный дух.

– Это кто-то из наших, – выдохнул Тумлис ему в спину. – Это сделал кто-то из своих. Я понял. Никто больше не мог. Кого вы выгораживаете?

Мастер Гута молчал. Тумлис развернулся и тихо вышел из мастерской, плотно прикрыв за собой дверь.

Тари, Тари… Гута горько усмехнулся. Надо же! Одна из побежденных народов подарила ему счастье семейной жизни и неизбывную боль потери, а вторая – положила конец его карьере, свободе и, скорее всего, жизни. «Впрочем, – подумал он, – ты – риланец, Гута, и кто вы, как не одни из побежденных?» Тари, Тари… Он не сердился на нее. Он понимал: она могла прервать его спокойную жизнь гораздо раньше и более подлым способом. Он-то видел, подглядел украдкой, как она старательно прячет под бумагами на его столе ту страшную книгу, написанную его отчаянным братцем!

О Лура! Когда Гута увидел, что он отправил ему в подарок (да еще таким способом!), он пришел одновременно и в ярость, и в отчаяние. Да в своем ли уме его брат?! Этот гений, запертый в башне Ветров своими страхами и выдумками, добровольно отказавшийся от благ цивилизации, потому что его-де «мучает совесть»! Будто это он, он, а не его давние предки продали Рилу императору за право быть книжниками! Вот и сидит он, великий исследователь и ученый, в своей круглой башне, смотрит на бескрайнее небо, редеющий лес под ним и ненавистный город. И пишет свои страшные книги. Книги, которые погубят Гуту.

«Реестр исчезнувших народов» бесценен. Если его уничтожат (а его, конечно, уничтожат, когда найдут), если убьют и брата, чья голова хранит все эти сведения (а его обязательно убьют, он ведь не постеснялся поставить свое имя на обложке рукописи!), то последние сведения о погибших народах будут потеряны навсегда.

Гута вздрогнул и решительным шагом вышел из мастерской. Он поднялся к себе в комнату, осмотрел шкафы и стал отбирать книги. Анатомический атлас, подаренный Янитой, «Реестр исчезнувших народов», написанный братом, его же «Миры и пространства», старая книжка «Братство», которую он любил в детстве и которую смог спрятать перед Вселенским костром… Еще два десятка важных, ценных, существующих, скорее всего, в единственном экземпляре. Он сложил их в мешок, мешок хорошенько завязал и отнес в тайник, про который знали только он и его брат. Потом сжег все свои заметки и наброски романа об одиноком мастере над словами, который тайно учит читать девочек, работающих в мастерской. А потом в его дверь постучали.

Было три часа ночи.

Мастера Гуту вели через весь город куда-то на окраину два очень вежливых человека. Со стороны, наверное, эту троицу можно было принять за приятелей, возвращающихся с затянувшейся вечеринки, если бы не некая схожесть скупых, заученных телодвижений его конвоиров. «Хорошо, что улицы безлюдны в этот час, – подумал Гута. – Не хватало еще, чтобы на меня глазели». Он шел и думал, что будет говорить на допросах.

«Отпустите их, – скажет он. – Я спровоцировал ее. Я научил ее читать и подсунул эту книгу. Ее семья ни о чем не догадывалась».

«Зачем?» – спросят они. И что ему ответить тогда? Как объяснить им, что он по-своему понимает слова великого Ригантэра, высеченные в зале Приветствий? Он убежден: нельзя лишать человека корней. Каждый человек должен знать, кто он, откуда и как жили его предки. Без этого все мы – безликая масса, серая, равнодушная, бесправная… Но говорить это им не имеет смысла. Он скажет им вот что. «Я влюбился, – скажет он, да, так и скажет, этому они поверят. – Она молодая и красивая, я одинок. Может, я даже женился бы на ней, а ведь женам книжников можно учиться читать. Не хотелось терять время, все-таки я уже не молод, – да, так и скажет. – Я уже не молод. И это я, и только я, рассказывал ей о Хофоларии». Но зачем? Они ведь спросят, не могут не спросить, это же самое главное, ключевое. Не книга их тревожит, о нет! Подумаешь, книга! Они их тысячами сожгли на костре тогда! Нет, они будут искать хофоларов, живых, настоящих хофоларов, тех, кто помнит, что он – хофолар. Лура говорил, по всей земле осталось едва ли больше сотни хофоларов – крупицы огромного, древнего, прекрасного народа. Если они начнут искать в Риле хофоларов, то найдут, конечно, найдут и истребят.

«Мой дед был хофоларом, – вот что скажет он им. Да, он совсем не похож на хофолара, но мало ли, кровь может смешаться по-всякому… они с Лурой родные братья, но разве похожи? Да, дед-хофолар, нет, лучше прадед, да, точно. – Прадед, он женился на риланке и осел здесь, но рассказывал моему отцу, а тот – мне о Хофоларии, мне было обидно, что хофоларов больше не осталось, я хотел, чтобы хоть кто-то знал о них, не важно кто. Я не думал, что мои истории увлекут молодую хэл-марку».

Гута стиснул зубы. Он будет врать так убедительно, как сможет, лишь бы они поверили, что семья Литтэр ни при чем. Ему было не очень страшно сейчас: он старый и он устал, а его частная библиотека… Надо сообщить Луре, уж он-то придумает, как спасти книги. А больше ему ничего и не надо. Пусть только не тронут Литтэров.

Когда проходили мимо башни Ветров, Гута поднял голову и увидел в окне силуэт брата. Гута вскинул руку, сжав пальцы в кулак – знак беды. «Спрячь мои книги, – молил этот кулак. – Спаси их и спасайся сам – беги из Рилы». Лура медленно кивнул.