Текст книги "Тайрин. Семь прях. Книга 3"

– Ничего страшного. Я первый раз тоже поехал в обратную сторону. Скоро дорога станет шире, сможем развернуться и поедем как надо. Главное, успеть до ливневой недели. Если мы в нее попадем… лучше даже не думать, что будет тогда.

Круговая дорога была пустынна. Улата на это и рассчитывала: они доберутся сюда как раз вовремя, чтобы проскочить до ливневой недели, но в такое время, когда здесь уже не встретишь случайных попутчиков.

Но в тот же вечер Марга остановила кибитку еще до сумерек – на обочине кто-то лежал.

Марга спрыгнула с козел и подошла поближе. Девочка с необыкновенными белыми волосами, в истрепанной, разорванной одежде. Заросли дрока рядом с ней качались, будто там скрылся крупный зверь. О литы, откуда она здесь? На Круговой дороге, меж двух миров? Марга осторожно приблизилась. А если девочка мертва? Что им делать? Похоронить? Но как, по какому обычаю? А если ей нужна помощь лекаря? Куда везти ее? Она глянула на кибитку: выйдет ли Нэш помочь ей? Он не вышел. Она должна решать сама. Марга склонилась над девочкой. Та была не такой уж и маленькой, как показалось вначале. «Пожалуй, она не сильно младше меня… когда я Тайрин», – подумала Марга и присела, чтобы понять, дышит ли найденыш. И тут девочка открыла глаза.

Мия

Нэш ворчал и ругался, говорил, что это опасно – подбирать кого ни попадя на Круговой дороге, так близко от Ничьих земель, что жди теперь беды, что хуже только имя в пути поменять, но Марга смеялась и не слушала его. Ей нравилась Мия. Так девочка велела ее называть. Она была ясная, доверчивая, но с какой-то своей историей, и почему-то напоминала Си. Марга вздохнула. Си была яркой вспышкой в ее жизни. Она открыла ей тайны, научила читать между строк, показала, что мир не такой плоский, как думалось раньше. Но сейчас, когда она вспоминала их блуждания по темной Библиотеке, одержимость Си книгой истин… Марга не хотела признаваться в этом самой себе, но по всему выходит, что Си ее просто использовала, чтобы выполнить поручение какого-то неведомого братства. «Да полно, Марга, нет никакого братства. Си выдумала все. Может, эта книга была нужна ее хозяйке или самой Си. Кто разберется сейчас?» Она злилась на Си, что та пропала и не вернула Джангли книгу, она знала, как мучительно он переживает это, и будет переживать еще много веков, джангли вообще не умеют забывать. Но если бы не исчезновение Си, как долго бы сидел Джангли в подвале Библиотеки?

Про подвалы тоже лучше было не думать. Ночами ей снились темницы Рилы и мастер Гута, закованный в кандалы. Счастье, что они встретили Мию! Она отвлекала ее от дурных предчувствий и горьких сожалений. Марга рассказывала ей истории, которые вычитала в книгах, услышала в дороге или придумала сама, и Мия, кажется, всему верила. Вечерами у костра Марга снова танцевала. Танцы ее были сдержанны и вдумчивы, как ритм, который Нэш отбивал на двух деревяшках. В присутствии Мии Нэш говорил с ней только по-хофоларски, и Мия каждый раз с удивлением прислушивалась к незнакомому языку. Сама Мия говорила на общеимперском, но как-то странно, будто была из очень отдаленной провинции. «У нее белые волосы. Такие были, кажется, у итарийцев… а еще Нэш говорил, что она похожа на жительницу Семи островов. И именно поэтому подозревает ее. Вдруг Империя заставила ее следить за контрабандистами из Атунского леса?» Иногда Нэш всерьез злил Маргу своей подозрительностью.

А потом настал тот день. День, когда Марге привиделся тулукт. Она проснулась на рассвете и вышла из повозки, получше укрыв Нэша одеялом. Утро было сиреневое, прохладное. Приближался август. Им надо торопиться. Страшная ливневая неделя идет по их следам. Марга вздрогнула – из-под повозки выскочил крупный кот с кисточками на ушах и темной полосой на спине. Глянул на Маргу и исчез в лесу. Марга похолодела. Про тулуктов она читала. Предвестники беды, похитители детей, дикие и необузданные. Она заглянула под повозку. Мия тихо спала, повернувшись на бок. Марга выдохнула. Может, просто кошка? Мало ли кто водится здесь, так близко от Ничьих земель. Мия открыла глаза, будто и не спала вовсе.

– Что случилось? – спросила она.

И Марге пришлось соврать, чтобы не признаваться в своих страхах.

– Пойдем, покажу тебе кое-что.

Мия выбралась из-под повозки, послушно пошла за ней в лес. Марга усмехнулась: какой доверчивый ребенок! Не знает, что я ведьма. Она снова вспомнила кота и передернула плечами. Она стала забывать, кто она на самом деле, она срослась со своим новым именем, возрастом и лицом. Она перестала быть собой, и Мия кажется ей ребенком.

– Почему вы не женитесь? – спросила вдруг Мия, и Марга споткнулась на ровном месте.

Почему они не женятся? Зима давно прошла, да и весна тоже, но Нэш ни разу больше не заговаривал об этом. «Он любит меня, но я хофоларка, и он никогда на мне не женится. Никогда не решится уйти из своего леса», – поняла вдруг Марга так ясно, будто Нэш сам сказал ей об этом. И тогда она расправила плечи, вздернула подбородок и сказала, как можно ровнее и спокойнее:

– Потому что я могу выйти замуж только за хофолара, а он – атуанец.

– А почему только за хофолара?

– Потому что я последняя хофоларка в мире.

– Как же ты выйдешь замуж за хофолара? Если ты последняя?

– Ну, я последняя женщина-хофоларка, а мужчина-хофолар, может быть, где-нибудь да есть! Хоть самый завалящий! Мне много не надо, – рассмеялась она, вспомнив Рилса Вишшера с лицом объевшейся жабы. – Не может не быть. Иначе наш народ сгинет во мраке времен.

– Значит, ты ездишь по миру в поисках последнего хофолара? – не отставала Мия.

– Можно и так сказать, – усмехнулась Марга.

В лесу Марга отыскала ухо земли, опустилась перед ним на колени и зашептала прямо в его середину:

– Пусть я вернусь в Хофоларию! Пусть смогу вернуть туда всех! – Она подумала про Нэша, но упрямо прогнала эту мысль. «Пусть женится на своих атуанках, мне все равно!»

– Что ты делаешь?

Но Марга ответила, только когда поднялась с колен.

– Это ухо земли. Земля любит послушать, что творится у нас тут, наверху. Еще ее можно попросить о помощи. Обычно она рада помочь, если ей это под силу. Есть у тебя просьба? Подумай. Самое время понять, чего ты действительно хочешь.

Пока Мия что-то шептала в ухо земли, Марга слушала лес. Кот, похожий на тулукта, не давал ей покоя. Надо ехать быстрее, уезжать отсюда.

Нэш, конечно, был недоволен. Пока они ходили в лес, он начал раскладывать семена на просушку, и теперь выговаривал Марге, что она теряет время, которого и так нет, на всякие глупости. Смотреть на ворчащего Нэша было так смешно, что Марга не удержалась и обняла его. Прошептала:

– Ну откуда мне было знать, что ты уже проснулся?

Вдруг Нэш насторожился, отстранил от себя Маргу и лег на землю, прижавшись к ней ухом. А потом крикнул:

– Кто-то едет! Марга, прибери в повозке!

Сам он вскочил на козлы, и, хотя лошади-белки слушались обычно только Маргу, повозка тут же тронулась с места. Марга едва успела втащить внутрь Мию.

Повозку трясло так, что они обе потеряли равновесие, Мия упала, вскрикнула, поцарапавшись о ящик.

– Тихо! – зашипела на нее Марга. – Сиди и молчи! Нет! Помоги мне!

Скорее, скорее, надо собрать семена, которые Нэш уже разложил на просушку! Кто бы ни ехал сейчас по Круговой дороге, главное, чтобы они не нашли семена! Марга торопливо ссыпáла семена в холщовые мешочки и прятала на дно сундука, а сверху наваливала цветастых тряпок – платья, шали, шаровары…

– Что происходит? От кого мы убегаем? – не отставала от нее Мия. – Это ливневый ветер? Или люди? Что это за семена? Почему ты их прячешь? Разве это запрещено? Вы поэтому меня сюда не пускали?

О, всемогущие боги! До чего догадливая девочка! Может, Нэш прав насчет нее?

– Марга! Ответь! – закричала Мия. – Если нас арестуют, что мне им говорить?

Руки Марги замерли. Нет, ошибается Нэш, эта девочка не предатель, не шпион… Просто такая же заблудившаяся на дорогах Империи, как и они. Она просто хочет спастись. Как и они. Марга обняла Мию и зашептала на ухо:

– Правду. Тебе – говорить только правду. Ты случайно встретила нас на дороге, попросила о помощи… Не думай об этом, нас еще не поймали.

И в тот же миг кибитка резко встала. Лошадки закричали, как испуганные дети, Марге стало больно, будто ее ударили плетью, она закусила губу, чтобы тоже не закричать.

В тюрьме

Ей не давали покоя белки. Две рыжие молодые белки, которых она запрягла вместо лошадей. Смогут ли они убежать без нее? Кто освободит их? Камера была холодной, но Марга этого не замечала. Мия что-то спрашивала, мучила ее вопросами, Марга отвечала, почти не думая. Она слышала лязг засовов и знала, что Нэша повели на допрос. Что он скажет там? Что с ними будет? А белки? Что будет с ее белками? Тюремщик принес невкусную еду, они поели, снова залязгали засовы в соседней камере. Марга посмотрела в ту сторону. Даже сквозь стену она чувствовала, как невыносимо сейчас Нэшу. Она выросла в большой тюрьме, в Риле, но он… «И он, – поняла она в ту же минуту, – он тоже рос в тюрьме. Только тюрьма его была огромна, благоуханна и прекрасна. Иногда ему дозволялось выйти из нее – в интересах общего дела, конечно. Но он всегда возвращался. И если бы мы не попались…»

Виски заломило. Ей ужасно хотелось сбросить личину Марги, снова стать собой. Но она боялась испугать Мию.

«Если бы мы не попались, мы бы ушли в Хофоларию и стали свободны. Чертов тулукт! Все из-за него!»

Мия уговорила ее лечь спать, но Марге никак не удавалось заснуть. Она лежала с закрытыми глазами и думала про белок, про Семь островов, которые не дождутся партии семян в этом году, про Нэша, который маялся в соседней камере за стеной, про Мию, что тихо спит под боком, греет ее своим теплом. И про тулукта, что привиделся ей утром.

Вдруг Марга услышала какой-то шум у окна. Чуть приоткрыв глаза, она увидела огромный кошачий силуэт на фоне звездного неба. Марга не успела остановить Мию, та вскочила и бросилась к этому зверю, а он спрыгнул вниз, прямо к ним в камеру, и стал тереться о ее ноги. Марга в оцепенении смотрела, как Мия гладит одного из самых опасных бьюи на свете. Или… или книжки опять врут.

Марга с трудом удерживала равновесие в своем новом имени, с трудом была сейчас старшей и опытной контрабандисткой. Больше всего ей хотелось кричать и плакать. Тулукт! Ластится к ногам девочки с белыми волосами, неизвестно как оказавшейся у них на пути! Мурлычет, как обычный кот!

«Ты болтала с джангли, гладила пыховника, – попыталась успокоиться Марга. – Ты одолела валафби, шепталась с тройги, ты утешала меревишу. Может, эта девочка просто не знает? Думает, что это обычный кот». И тогда Марга сказала:

– Послушай, что я расскажу тебе, птичка. Давно это было. Очень давно. Пожалуй, надо прожить пять моих жизней да еще две твоих – вот как давно. Однажды пришел в одну страну страшный голод. Флигс его знает, что было тому причиной – засуха или, наоборот, сильный мороз. Никто этого и не помнит. Но умирали от голода целыми семьями. Матери боялись выходить из дома с малышами, потому что от голода люди сходили с ума и готовы были есть младенцев. И вот в один из городов ночью пришли кошки. Они были больше обычных, с острыми ушами, а на ушах – кисточки. Узкие морды с темной полосой от кончика носа до хвоста. Но главное – это их глаза. Не просто кошачьи – желтые или зеленые, – а по-настоящему дьявольские глаза: черные и непроглядные, как сама смерть. Эти кошки уселись на центральной площади и стали призывно мяукать. У взрослых мороз по коже пошел, но дети… дети как один сбежались на площадь со всего города, даже из самых отдаленных кварталов! Старшие несли на руках своих братиков и сестренок. Они обнимали кошек, ласкали их, целовали в морды. А потом дьявольские кошки поднялись и пошли прочь из города, и все – все, Мия! – дети пошли за ними. И сгинули в лесах. И так, детка, случилось в ту ночь в каждом из городов той несчастной страны. И те из взрослых, кто еще не умер от голода, умерли от горя. Вот какой он, твой тулукт.

Марге с трудом давались слова. Она видела, что Мия не верит ей, сидит и по-прежнему гладит своего кота! «Так ли ты проста, беловолосая девочка с Круговой дороги?» – подумала Марга, вспомнив, что тулукты всегда считались спутниками ведьм. «Я ведь тоже ведьма. Почему мне страшно?» И тут же она поняла почему: не тулукта боялась она, а того, зачем он пришел. Тулукт глянул на Маргу своими не кошачьими темными глазами и еле заметно кивнул. А потом вывернулся из-под руки Мии и боднул ее в бок. Он толкал ее к окну и тихо фыркал, будто хотел что-то сказать. Марга видела веревку на поясе у Мии, она уже знала, что нужно делать, и сказала спокойно:

– Он прав. Уходите. Я буду держать веревку, и ты сможешь спуститься вниз по стене. Уходи как можно дальше!

– А ты? Тебя же убьют, когда обнаружат, что я сбежала!

– Ну, при чем тут я? – устало сказала Марга. – Ты унесешь веревку с собой, дверь была закрыта, окно узкое и высоко, я спала. Откуда мне знать, куда ты делась? Может, тебя вообще не было? Иди! Я подсажу тебя.

Мия взобралась Марге на плечи. Марга чувствовала, как ее бьет озноб. Здесь слишком холодно, слишком одиноко станет уже через минуту. Но все же она нашла в себе силы похвалить Мию, когда та дотянулась до подоконника и вскарабкалась на него. Нельзя ей тут оставаться. Маленьким храбрым девочкам вообще нельзя быть в плену. Марга чувствовала, что еще минута, и она потеряет это дорожное имя, станет опять Тайрин. И Тайрин, пожалуй, смогла бы пролезть в узкое окно. Она глянула на стену, за которой был Нэш. Она не сможет уйти. Они связаны дорогой. Этой, закончившейся так глупо, но еще больше той, первой.

– Я тебя больше не увижу? – спросила Мия.

– Как знать? Мир большой, но дорог в нем немного. Уходи! Давай, детка, не трать время! Будет ужасно жалко, если тебя убьют при попытке к бегству!

Мия спрыгнула вниз, чтобы обнять ее. Это придало Марге сил. Будто все ее подруги – Бьёке, Аута, Си – вдруг оказались здесь в облике беловолосой девочки. И она сказала Мии на ухо:

– Я попрошу тебя кое о чем. Вдруг встретишь в своих скитаниях какого-нибудь хофолара, передай ему: пусть не отчаивается. Пусть знает, что я еще есть.

Мия заплакала. Марга приподняла ее лицо за подбородок, заглянула в глаза и заставила себя вспомнить перевал Чок, чтобы найти нужные слова:

– Думаешь, я сдохну здесь? Да ни за что! Нас, хофоларов, не так просто извести! Не печалься! Беги. Тулукты не любят ждать.

Мия ушла, растворилась в ночи, а Марга сидела у стены, еще чувствуя в руках тяжесть веревки, на которой только что спускалась Мия, и плакала. Больше не перед кем было притворяться сильной, храброй и взрослой.

– Я – Тайрин, – произнесла она, возвращая себе истинный облик.

Посмотрим, что скажут на это стражники.

Утром Тайрин повели на допрос. Была новая смена, и стражник только головой покачал, увидев Тайрин:

– Совсем уже, детей стали посылать с контрабандой. Училась бы ты в школе, девочка.

Тайрин фыркнула. Они что, издеваются? Или у них побежденным народам можно читать? Школа!

– А вторая где?

– Какая вторая? – приподняла брови Тайрин.

– В рапорте написано, что вас было трое: девочка, девушка и мужчина. Девочку и мужчину я вижу, куда делась девушка?

– Я не знаю, о ком вы говорите, – пожала плечами Тайрин. – Я ехала со своим братом домой, в Рионелу, нас остановили, затолкали в это жуткое место…

– Но-но-но! – прервал ее стражник. – Хватит врать! Мы уже наслушались этого твоего будто бы братца! Я начальник тюрьмы, и мне ты все расскажешь. Обыщите ее!

Два стражника кинулись к ней, и Тайрин чуть не вырвало от отвращения. Они забрали у нее и каплю, и камешек Лайпса.

– О! Надо же… колдовские предметы, да? Камешек-то больших денег стоит, не говоря уж об увеличительном стекле, их днем с огнем не сыщешь. Откуда они у тебя? Отвечай! – заорал начальник тюрьмы так, что на столе зазвенели стаканы.

Тайрин уставилась ему в лицо. Самые темные флигсы поднимались откуда-то из глубин ее сердца. Хватит! Никто не смеет орать на нее!

Начальник тюрьмы побагровел, захрипел и потянулся к стакану с водой, жадно выпил, но продолжал задыхаться. Тайрин смотрела на него.

– Прекрати! – хрипел тот.

«Что я делаю? – ужаснулась она. – Я же убью его так!»

Она зажмурилась.

– Уведите, – услышала она севший, измученный голос, и ее потащили обратно в камеру.

Ее бросили на холодный пол и побыстрее закрыли дверь. Тайрин отдышалась. «Мне конец, – подумала она. – Меня изуродуют, разрубят на куски и скормят собакам. Никто никогда не узнает, как закончилась моя жизнь. Даже Нэш».

Но за ней не пришли ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю. Она металась по узкой камере, кричала и звала, но никто не приходил к ней, а еду совали в окошко так быстро, что она не успевала даже слова сказать. Прошло много-много дней, прежде чем Тайрин поняла – ее больше никогда не выпустят из этой темной промозглой камеры.

Выстрел

Тайрин не знала, сколько времени прошло.

Она думала о Хофоларии, представляла, как отстроит заново один дом, потом второй, третий. Лес для крыш они будут возить из Хэл-Марии, конечно, а камней для стен у них так много, что хватит на десяток деревень. Она научится плавать или построит лодку, чтобы переплыть Турье озеро, она разведет овец и будет пасти их на лугах. Она будет прясть. Только эти мечты не давали сойти с ума.

Несколько раз Тайрин, встав на топчан, дотягивалась до окна и смотрела на улицу, глотала свежий воздух, но от этого становилось только хуже. Она стучала в стену, за которой сидел Нэш, но в ответ не слышала ни звука.

«Вдруг они увели его куда-нибудь? Вдруг повесили?» Она колотила в дверь, кричала, умоляла, плакала. Ей никто не отвечал. Однажды она схватила за руку стражника, что протянул ей в окошко миску с едой. Она хотела только узнать, что с ней будет и где Нэш, но стражник завопил как бешеный, бросил миску и убежал. Похлебка разлилась, Тайрин осталась без обеда.

В один из пасмурных зимних дней она сидела на полу и думала о белках. Она смотрела на узкое окно, за которым был воздух, была улица, была свобода. Окошко, в которое смогла выбраться Мия. Белки такие маленькие и проворные. Как легко было бы им добраться до окна, выпрыгнуть из него, пробежать по стене и юркнуть в окно соседней камеры. Какой спрос с белки? На долгое-долгое мгновение Тайрин стало больно во всем теле, но мгновение прошло, а юркая, по-зимнему серая белка выскочила в окно, оставив на полу темницы платье Тайрин.

Маленькая белка заглянула в окно. Нэш поднял голову, долго смотрел на нее. У белки были удивительные глаза. Глаза самой прекрасной девушки на свете. Он протянул руку, и белка прыгнула к нему на плечо, стала тереться о его щеку пушистой головой. Нэш вспомнил свой родной лес, всех белок, живущих там, и Тшулу, что прядет их жизни.

– Тайрин, – прошептал он белке в острое ухо, и почти не удивился, когда белка вдруг подскочила, вытянулась во весь рост и превратилась в Тайрин.

Нэш отвернулся, стянул с себя рубашку и кинул ей. Тайрин поспешно оделась. Рубашка была грязной, она пахла его потом, его телом, и Тайрин закуталась в нее, как в надежный кокон.

– Ты узнаёшь меня в любом обличье, – сказала она.

– Зачем ты пришла?

– Соскучилась.

– Тайрин! Ты же можешь уйти совсем! Из этой темницы, из этого города…

Она покачала головой. Ничего-то он не понимает.

– Чтобы женщине стать белкой, нужна очень серьезная причина.

– Разве свобода – недостаточно серьезная причина?

Тайрин слабо улыбнулась. Свобода… Всю жизнь она жила в тюрьме, а думала, что свободна. Всю жизнь она исполняла чужую волю, а думала – что свою.

– Я не оставлю тебя здесь.

– Глупо гибнуть обоим. Спасайся, возвращайся в Атунский лес, расскажи всем, что с нами случилось.

Но Тайрин опять покачала головой. Не из упрямства. Просто она не могла уйти. Уйти и бросить его, как она бросила своих родных в Риле. Скольким пришлось расплатиться за то, что она написала никому не нужную правду на полях книги? Сколько ночей ей не спать, думая об этом? Нет, она не оставит Нэша. Она придумает, как спастись им обоим.

Лязгнул засов, Тайрин метнулась к Нэшу, прижалась к нему, он обхватил ее своими огромными руками.

– Не бойся, – прошептал он, хотя самому ему было страшно, как никогда в жизни.

Стражник, молодой тощий парнишка, попятился, увидев их. Но за ним шел тот, что когда-то допрашивал Тайрин. Начальник тюрьмы. Он вытаращил глаза, а потом заорал:

– Чертова ведьма!

Нэш закрыл Тайрин уши, и она не услышала, как начальник тюрьмы отдавал четкие приказы: вывести во двор обоих, ведьму расстрелять, контрабандиста привязать к столбу и пороть плетьми, пока не расскажет, куда ехали и зачем.

Их тащили через затхлые коридоры тюрьмы, через двор, вымощенный каменными плитами, потом Нэша оттолкнули, а на Тайрин нацелили ружья.

– Ведьма! – кричали дула ружей.

– Ведьма! – кривились рты стражников.

– Тайрин! – хрипел Нэш, которого держали двое.

– Огонь, – сказал негромко начальник тюрьмы.

Нэш зарычал, дернулся, вырвался, он бросился к ней, встал между нею и всеми остальными, загородив ее от ружей, от тюрьмы, от всего света.

Он вспомнил тот день, когда она вышла на тропинку в риланском лесу и навсегда украла его сердце. Хрупкую девочку с копной медных волос видел он, дерзкую и своенравную, умеющую усмирять ливни и рассказывать сказки. Тшула шепнула ему перед дорогой, что девочку надо беречь, что девочка сменит ее однажды за прялкой, что девочка не просто ведьма, о нет, сынок, нет, девочка эта – самая настоящая пряха, просто она еще об этом не знает. Но что ему, Нэшу, все эти слова? Даже если бы она была самой обычной, он встал бы сейчас между нею и ружьями, потому что нет никого на свете, кого бы он любил так же сильно, как Тайрин.

За секунду до выстрела Тайрин вдруг вспомнила о себе все: цвет своих глаз и волос, рисунок губ, запах родительского дома, папину улыбку, бабушкин голос, рассказывающий старые семейные истории, тонкие пальцы мамы, сжимающие иглу с продетой в нее красной нитью, песенки Эйлы, темные кудри Тинбо, крепкий кулачок Элту… Тайрин вспомнила себя изначальную, себя как она есть, а не ту, которую выдумала. Она рвалась к Нэшу, который вдруг сумел сбросить с себя руки стражников и кинуться к ней.

И тут прогремел выстрел.

Ее снова бросили в камеру. Они боялись прикоснуться к ней, боялись стоять рядом. Они боялись даже убить ее, потому что решили, будто это она заморочила голову Нэшу, чтобы он прикрыл ее от пуль, и боялись, отчаянно боялись такой же судьбы. «Ружья придумали в Шестую имперскую, – вспомнила она. – Мой дед Тинбо держал одно в руках. Стрелял ли он из него?» Тайрин не дали подойти к Нэшу, палками загнали обратно в камеру, боясь дотронуться. Тайрин видела их страх, но ничего не чувствовала. Ее сердце билось одним словом: «Нэш, Нэш, Нэш». По запаху дыма она поняла, что Нэша сожгли. Она знала, что атуанцы, как и хофолары, предают умерших огню, и почувствовала облегчение оттого, что хотя бы с его телом поступили как положено. Но пустота внутри только ширилась. Тайрин перестала есть, и еда кисла в мисках, а забрать грязную посуду никто из стражников не решался. Она накручивала пряди волос на палец и видела, что они стали седыми. «Теперь я старуха, – думала Тайрин, – надо бы придумать себе старушечье имя».

Тайрин чувствовала, как жизнь уходит из нее. «Наконец-то, – подумалось ей. – Совсем скоро я обернусь белкой навсегда и поскачу по небесному лесу туда, где ждет меня Нэш… если это его настоящее имя». И она испугалась, что, не зная настоящего имени, не сможет отыскать его в небесном лесу.

Загрохотал замок, но Тайрин даже не шелохнулась. Потом дверь открылась, и в камеру ворвался яркий солнечный свет. Она повернула голову и увидела два темных силуэта. Она подумала, что, наверное, это и есть смерть, потому что два голоса, давно забытых, но узнанных ею, сказали хором, но вразнобой:

– Это не Марга! Куда вы ее дели?

– Тайрин? Как ты здесь оказалась?

Свет заливал силуэты в дверном проеме, и голоса этих девочек тоже становились светом. Тайрин знала: надо удержаться в человеческом обличье. Надо удержаться, чтобы ее не убили на месте. Но зачем? Зачем ей не быть убитой? «Потому что во мне горит огонек Хофоларии. Вдруг я и впрямь последняя хофоларка и никто, никто не узнает правду о нас?»

Она расправила плечи и вздернула подбородок.