Текст книги "Восставшая из пепла"

– Ты забываешь, – сказала я комнате, – ты забываешь, что я такое. Ты забываешь, что я сделала ради познания самой себя.

И повернулась.

Тут я поняла, откуда исходил свет, благодаря которому я увидела все это. На каменной глыбе – гладкая каменная чаша, а в ней металось и горело яркое пламя. Голос начался с шепота.

– Со – Со – Со…

– Молчи, – сказала я. – Молчи.

Я начала бочком-бочком продвигаться вдоль стен к лестничной шахте.

– Со… Аааа! Со – Карраказ энорр, – прошипел «неголос»у меня в мозгу. Я никогда не слышала в нем такой силы, такого наэлектризованного торжества. – Я Карраказ Бездушный. Я – Я – Я…

– Нет! – закричала я. – Ты ничто.

– Я – это я, я помню. Я помню нашу сделку в месте, называемом людьми Ки-улом, – и то, что мы выполнили ее. Но это все теперь прах. Я помню караванщиков на дороге к Темному Городу и Главного Жреца, и битву под Белханнором. Ты хорошо накормила меня. А теперь ложись и умри. Ты сделала многое.

Казалось, я никак не могла добраться до лестницы. Мои ноги и руки сделались свинцовыми, притягивая меня к полу. Я поползла на животе, волоча себя вперед, прижимая ладони к скользкому полу.

– Умри, – шептал голос. – Сон – смерть. Безмолвие. Покой. Умри. В мире только боль, беды и несчастья. Усни.

Мои руки ухватились за овальный вход-пасть. Мрамор обжигал их, оставляя волдыри. Отверстие, казалось, затянуло паутиной. Я медленно вытолкнула голову наружу сквозь паутину, и это причинило резкую боль. Я больше не чувствовала своего тела, только лицо и руки.

– Фетлин! – позвала я и знала, что он никогда не услышит меня.

– Не зови, – прошептал голос. – У тебя нет никаких других потребностей. Только сон.

– Фетлин! – закричала я, и мой голос сделался сильнее, но разбился о мраморные стены. Боль расколола мне позвоночник. – Фетлин! – завопила я. Вопль вышел громким и ужасным. Казалось, он сотряс башню до основания.

Далеко внизу я услышала грохот распахнутой ониксовой двери, хотя и не могла понять, как они открыли ее.

– Лучше умри, – тихо и проникновенно промурлыкал голос.

По мраморной лестнице затопали бегущие ноги. Я попыталась протащить себя по лестнице к ним и не смогла. Комнату позади меня рассекла цветная молния. Бегущие вьюги все ближе и ближе – ко мне двигалась вверх по лестнице темная тень.

– Смерть грядет, – сказал голос.

Мне подумалось, что я поняла тогда, какой трюк он проделал со мной, он-она, существо в камне. Я слепо и дико ударила по убийце на лестнице, но он схватил меня за руки, и миг спустя я поняла, что это все-таки Фетлин. Он выволок меня из дверного проема и побежал со мной вниз по лестнице, держа меня на весу, обхватив рукой за талию, в то время как мои оцепеневшие ноги пытались двигаться, как при беге, но без успеха. Я почувствовала и откликнулась на его стремление поторопиться, но не поняла, почему. В последнем зале ждал Вексл, а Пейюан держал открытой дверь.

Мы бежали из этого места. Меня теперь держали за руки Вексл и Пейюан.

Мои ступни касались травы, и к ним понемногу возвращалась жизнь. Они бежали. Земля подо мной вращалась, небо почернело от грозы. Из тени пихт, в открытую долину. Я обрела наконец свои ступни и ноги.

Внезапно мир накренился вбок. Нас швырнуло в жесткие травы, среди колючек и черепов. Мы кое-как поднялись на ноги и с трудом снова потащились дальше, пока нас не захватил следующий толчок. Трава долины заколыхалась без ветра. Мы добрались до нижних ступенек лестницы на горе. Кусты цеплялись и хватали нас за одежду, волосы, кожу. Земля гневно громыхала, как барабан.

Я ползла, цепляясь и неистово рвалась вверх по лестнице, лицом к зелени, ничего не видя перед собой. Когда раздался гром, я подумала, что нам конец, но землетрясение прекратилось. Небо озарила молния. Фетлин положил руку мне на плечо, и, повернувшись, я увидела, что долина опять стала неподвижной, таинственной, спокойной в своей смертельной зачарованности.

– Я привела вас в злое место, – сказала я. – Сожалею.

Мы достигли вершины холма, и Фетлин посмотрел вверх на грозовые тучи.

– Ты нашла то, что искала? – спросил меня Вексл.

– Нет, – ответила я, – не то, что искала. Здесь для меня в конце концов ответа нет.

Я стояла неподвижная, опустошенная. Я не могла ни о чем думать, не видела никакого решения и никакой надежды. Что же мне теперь оставалось? Моя жизнь и впрямь была бессмысленным путешествием. Я уставилась обратно на долину. Наверное, я поступила неправильно, позвав на помощь. Было бы легко улечься рядом с моим вторым «я»и отдаться тьме.

– Мы должны найти убежище, – решил Фетлин. – Близок закат, а гроза может заслонить его. Мы не сможем добраться до моря до наступления ночи.

Я взглянула на их лица. Страха они не испытывали, однако, их черты стали неподвижными и строгими от беспокойства. Они не доверяли разрушенным городам по ночам.

Никакой грозы и дождя не последовало, однако когда мы пошли за Фетлином через валуны и рухнувшие стены, воцарилась сумеречная прохлада. Гром удалился в море. Наступила полночь.

Сгустилась темнота. В найденном нам Фетлином укрытии – крошечной ушедшей в землю комнатушке со все еще целым потолком и низкой узкой дверью-пастью – мы сгорбились вокруг нашего маленького костра. Вексл и Пейюан прислонили к двери кучу камней из развалин, и теперь оставалось только небольшое отверстие. В комнатушке стало очень дымно, и даже при этом оранжевое тепло костра просачивалось наружу. Я не знала, от чего мы прятались, да и они, думаю, тоже. Древние легенды и еще более древний инстинкт объединились, сделав их настороженными.

Они поели овсяных лепешек и сыру, и Фетлин установил караул – сперва он сам, вторым Вексл и последний Пейюан – на все часы ночи. Меня не включили в число караульных то ли из вежливости, то ли потому, что он счел меня неспособной, не могу сказать наверняка. Я не стала спорить по этому поводу. Свернулась в углу, где рос упрямый куст, и заснула усталым сном, даже не волнуясь о том, какие явятся сны или воспоминания.

Сон сперва казался спокойным. Один раз я проснулась и увидела, что Фетлин сменил у отверстия двери Вексла. При моем втором пробуждении обстановка стала совсем иной. Вексл больше не стоял на посту, а за костром больше не лежало вытянувшихся спящих фигур Фетлина и Пейюана. Сам костер догорел, однако я видела сильное свечение в черноте за дверью.

Я встала и подошла к двери, и обнаружила, что могу выйти из нее, не пригибаясь. За пределами убежища вытянулись улицы с высокими зданиями, вели вверх и вниз лестницы, стояли прямые, как древки копий, обелиски. Тут я поняла, что вижу сон, ибо это был город, каким он стоял когда-то, а не таким, каким он стал вместе со своими собратьями на террасированных холмах. Однако во дворцах не горело никаких огней, на столбах не качались фонари, не двигались цветные светильники в руках людей. Только то огромное резкое пылание, что горело на востоке, в стороне моря – отвратительный красный маяк какой-то катастрофы. Я вышла на городские улицы под сень древних стен. Я взбиралась все выше и выше в горы до тех пор, пока не смогла наконец посмотреть вниз и увидеть, что этот огромный факел горел на мысе, что вдавался далеко в море. Вокруг него происходило какое-то движение, гнетущее механическое движение. Иногда языки пламени взмывали очень высоко, и пурпурные тучи дыма столбом поднимались в небо. Море кроваво сверкало.

Мною овладела пугающая уверенность, что я застряну из-за моего сна в капкане древнего мира с его миазмами зла. Я сделала высшее усилие, похожее на отталкивание пловца от илистого дна реки, и голова моя вырвалась на поверхность сна, и я пробудилась.

Мне сразу же стиснула запястье рука Вексла.

– Ни звука, – прошептал он. – Рядом какая-та опасность.

Я кивнула, и он отпустил меня. Я села. Маленький костер пригасила куча набросанной земли. Фетлин и Пейюан стояли на коленях у дверного отверстия, вглядываясь во мрак то в ту, то в другую сторону.

Затем раздался шум снаружи. Кожа у меня заледенела, а волосы стали дыбом. Никогда я не слышала подобного. Я не знала, что это такое, но меня затошнило от страха и ненависти. Некий скользящий шорох, похожий на трение сухой старой дряблой кожи о травянистую мостовую улицы. Первое, что пришло мне на ум: к нашему укрытию ползет какая-то огромная змея. Я никогда не видела в диком лесу этих больших змей, но слышала, как разбойники, а позже караванщики рассказывали о них всякие истории, и вспомнила ту тварь, с которой танцевала женщина в Анкуруме, шириной с ее талию и длиной в двадцать футов с лишним. Несмотря на их пугающие размеры, они не ели людей, а предпочитали лакомый кусочек поменьше и посочнее, такой, как невезучие ежи. Но затем звук раздался вновь, и в нем улавливалось что-то, вызвавшее у меня уверенность, что это существо – не змея; оно было слишком большим, и в нем не было ничего от грации змеи. И оно приближалось.

Я подползла к дверному отверстию и выглянула наружу.

Между обвалившимися стенами что-то находилось. Оно стояло на улице, изгибая тело, поворачивая голову, дергая длинным хвостом взад-вперед, со звуком скребущей по камню сухой старой кожи.

Я слышала о драконах. Теперь я увидела одного такого. Хотя это не настоящий дракон, сообразила я, когда снова начала рассуждать.

После переправы через Алутмис я видела, как три девушки танцевали в зале вождя, и их партнером был крупный ящер величиной с волка, мутант своего рода. Я нашла это ужасное зрелище достаточно любопытным. Теперь я увидела, что природа не покончила со своими экспериментами в области размеров. Я убеждала себя, что тварь на улице – всего лишь ящерица, однако, далось мне это с трудом. Эта тварь была размером не с волка. Она высилась далеко над стенами, ее широкая плоская голова не уступала в длине мужскому телу, а сужающийся мечущийся хвост не уступал по толщине четырем связанным вместе людям. Слабый звездный свет выхватывал сухой, шуршащий, черный каскад ее чешуи; все ее тело прикрывала броня. В длинной пасти торчали хорошо развитые зубы и длинный, черный, похожий на кнут язык. Огромные глаза вращались на невероятной оси каждый в иную сторону. Тварь вздыбилась на ногах-тумбах и двинулась к нам.

Бесшумно, напряженно мы отступили от отверстия. Но, думаю, у нас еще теплилась надежда, что она не знает, что мы тут. Сквозь щель отверстия мы следили, как отвратительная голова опустилась, скользнула к отверстию и резко остановилась. Теперь она издала еще один звук, шипящий плюющий звук гнева, и комната наполнилась смрадом ее дыхания, вонью смерти, нечистот и всего разложившегося. Мы распластались у стен и правильно сделали. Сквозь дверное отверстие проскочил и метнулся к нам длинный язык, сам по себе величиной со змея, слепо ищущий рыщущий по крошечному пространству. Именно так ящерица поменьше ловила бы мух.

Никто из нас и не думал ударить по языку, когда мы стояли, застывшие, у стен. Еще миг, и он убрался. И почти сразу же снаружи началось неистовое шкрябание, когда она принялась прорывать себе путь к нам.

– Мы погибнем, фетлин, – сказала я, – если останемся здесь, – я не пыталась понизить голос; в этом больше не было смысла.

– Крыша скоро обвалится, – ответил он. И словно подтверждая его слова, снаружи посыпались и загремели камни.

– Или же он достаточно расширит дверной проем, чтобы видеть, куда метнуть свой язык, – пробормотал Вексл.

Плита у нас над головами сдвинулась и разбилась на улице. Я почувствовала дурноту, но мне пришла в голову одна мысль.

– Луны на небе нет, – сказала я, – а днем эта тварь отсыпалась. Наверное, она боится света. Когда она пришла, вы погасили костер.

– Верно, – Фетлин достал с пояса кремень. Нагнувшись, он высек из камня пламя и стряхнул его в засыпанный костер. Затрещал, оживая, прут.

– Наша единственная надежда, – сказал Фетлин. – Если свет заставит его отступить от нас, то мы должны бежать к берегу; у нас недостаточно топлива, чтобы протянуть всю ночь. Он, несомненно, погонится, но, думаю, такая тварь и соленую воду тоже не любит.

Мы спихнули с костра землю и подбросили еще веток, отломанных у куста в углу. Пейюан отломил четыре самых крупных ветви и дал каждому из нас по одной сунуть в костер и использовать как факелы. Тварь снаружи гнусаво закашляла, когда дым стал раздражать ее голодную, безжалостную глотку. Внезапно взметнулось красное пламя, осветив дверное отверстие, и ящер зашипел. Мы услышали, как он неуклюже отбежал назад, издавая хруст, когда его огромные лапы крошили мелкие камешки. Вексл и Пейюан вытолкнули камни из двери-пасти; Фетлин швырнул вслед за ними горящие ветви. С чадящими ветвями в руках мы выскочили из укрытия. Я мельком увидела его, попятившегося назад и все же всего в нескольких футах от нас, с его полуослепшими глазами и извергающейся из пасти ядовито-желтой слюной. Затем мы повернулись и молча побежали со всех ног по улицам из белых костей, направляясь к морю.

Он погнался за нами. Мы знали, что он должен погнаться. Мы увидели внизу море и слышали, как он, шурша, неудержимо настигает нас. Мы нашли дорогу и деревья, и к этому времени наши ветви оплыли у нас в руках, погашенные влажным ветром с залива. Не было ни времени остановиться и развести новый костер среди деревьев, ни каких-либо валяющихся поблизости веток. Но вот у меня в легких огня, кажется, вполне хватало.

Мы, спотыкаясь, выбежали на берег. Он был очень широким и серым под затянутым тучами небом. Море плескалось далеко впереди, чернильно-черное, шепчущее.

Пейюан взял меня за руку и увлек мое слабеющее тело вперед.

– Еще немного, – тяжело дыша, побуждал он.

– Пейюан, по-моему, я не умею плавать…

А затем на песке позади нас раздался звук, неожиданно близкий.

У нас хватило ума оторваться друг от друга и броситься в разные стороны, но одна лапа задела шею Пейюана, и тот упал, покатился, а затем лег не двигаясь. Я подумала о третьем воине, которого оттолкнула в сторону в башне, и о том, как его череп оторвался от позвоночника. Я не могла понять, как это ящер так быстро настиг нас, но, полагаю, я отстала, а берег был для него удобным местом бега, без всяких препятствий на пути. Теперь он плевался и кренился вбок за телом Пейюана. Я обнаружила у своей ноги камень, подняла его и швырнула им в ящера. Его броня отразила камень, но он обернулся, и его взгляд упал на меня. Я не поняла, почему я так поступила. Ведь Пейюан погиб – я не могла ему ничем помочь. Почему же я не оставила его и не побежала к спасительной воде?

Слева от меня раздался крик; по берегу бежал Фетлин. Чудовище, опять отвлеченное, снова развернулось. Справа от меня запрыгал с высоким ухающим воем Вексл. Он швырял в ящера песком и бегал вокруг него, размахивая руками.

Это стало гротескной игрой. С энергией, выжатой из последних сил, мы бегали, прыгая и вопя, вокруг ящера, все время смещаясь ближе к морю, вне опасности, пока он не мог решить, кого из нас сразить первым. Но в голове у меня все плыло, а ноги едва держали меня. Я не думала, что доберусь до моря.

Мы громко шумели, и чудовище злобно шипело на нас; поэтому я не помню, когда же я впервые услышала тот, другой звук. Высокий, постоянный, пульсирующий вой, запредельный для моего слуха. Сперва я подумала, что это всего лишь прелюдия к обмороку, который покончит со мной. А затем на нас всех упала Тень.

Она легла на песок, охватывая нас, – огромный овал черноты, и нас обуял автоматический страх перед неведомым, что валится с небесных далей, куда не могут отправиться люди. Только ящер оставался равнодушен к этой тени, она его мало трогала. Он двинулся за нами, брызгая слюной из шипящей пасти. В этот миг сверху ударила белая линия тонкого огня и накрыла его, ослепив нас. А когда мы снова смогли видеть, там, где был ящер, лежала куча дымящегося, вонючего шлака, а песок сделался черной пылью.

Я слышала, как рассказывают разные истории в стане, в крарле и деревне о богах и метаемой богами молнии, что сжигает и уничтожает. Я упала на колени, но голова у меня сама по себе откинулась назад, и я посмотрела прямо на летящий, звенящий, серебряный предмет, который парил еще миг высоко над берегом, а затем устремился в сторону, на юг и исчез за противоположной линией утесов, отмечавшей залив, оставляя за собой нить золотого огня во тьме.

После всего случившегося мужчины обнаружили, что не могут говорить друг с другом об этом. Происшедшее было слишком чуждым и непостижимым, ему не было названия в мире реальных вещей. Мы прикоснулись к легенде, и потому ничего не говорили.

Мы встали и пошли назад, туда, где лежало тело Пейюана. Вексл склонился над ним и осторожно перевернул его на спину. Глаза Пейюана открылись.

– Вы убили зверя? – спросил он.

– Он мертв, – ответил Фетлин.

Пейюан улыбнулся, и Вексл помог ему подняться. Пейюан стряхнул с себя песок.

– Теперь тебе придется искупаться, Марда.

Мне едва верилось, что он жив. Я видела, как умер Гилт, как умер Днарл. Мне едва верилось. Я подошла к нему и коснулась его плеча, и он улыбнулся еще шире.

– Да, я жив, – он рассмеялся и обнял меня. – Чудо, божий дар.

Мы вместе вернулись обратно по берегу, нашли средь деревьев ветви, теперь, когда надобность уже перестала быть неотложной, и разожгли костер. Ночь казалась более теплой, и отсутствовало всякое ощущение опасности, однако Фетлин все равно выставил караул.

Разбудил меня предрассветный холод. Над морем поднимался серый свет, и на фоне его Пейюан ходил взад и вперед перед деревьями стараясь остаться бодрствующим. Я поднялась и тихо пробралась к костру.

– Пейюан, – окликнула я. – Я посторожу за тебя.

– Нет, нет, я подожду, пока не взойдет солнце, – он конвульсивно зевнул.

– Ты принял на себя удар ящера, который обрушился бы на меня, – напомнила я ему. – Я могу, по меньшей мере, принять на себя последний час твоего караула.

После небольшого спора он подошел к костру, улегся и мгновенно заснул.

Так я и увидела, как солнце вновь взошло над длинным морем.

И подумала о многом. Подумала о том, как редко я, с тех пор, как вышла из Горы, возвращалась в свое прошлое. События разделяли каждый отрезок моей жизни, и теперь руины, ящер и огромная Тень отделили еще один отрезок. Я не могла теперь вернуться к народу Квенекса. Я снова должна была идти вперед в неизвестные места. Повернувшись, я посмотрела на трех спящих воинов и подумала о том, как остался в живых Пейюан. А затем гадала, не остался ли он в живых потому, что я сперва отвергла их, тогда как раньше всегда охотно принимала являвшихся ко мне трех стражей как свою защиту и свое право. Я поняла, что должна сделать.

Солнце полностью взошло в небе, и они скоро проснутся. Теперь, когда настал день, тут на берегу не будет никаких опасностей. Поэтому я повернулась кругом и побежала прямо к морю и спрятала свои следы в его холодной наступающей пене. А затем – на юг. Позади меня – мыс, язык суши, где я видела во сне болезненную красноту огня; а впереди – далекие утесы в конце залива.

К полудню я миновала те далекие утесы, и никаких городов больше не было.

День стал жарким, а небо – твердым и голубым. После полудня я покинула теплый песок, найдя путь вверх от берега. На мысу скопились раскидистые деревья, а вокруг их стволов сплелись папоротники высотой по пояс. Место это было необитаемое, одичавшее, полное странных ярких цветов и птичьих криков. Я брела по нему, держа море по левую руку от меня в качестве ориентира.

Закат окрасил все в алое, пурпурное и зеленое; лес поредел. Я увидела впереди между деревьями открытое пространство, широкую, сравнительно голую долину посреди леса, и обнаружила, что лесные звуки и крики птиц прекратились. Вокруг меня повсюду царило тревожное безмолвие, однако я совершенно ничего не чувствовала. Я осторожно пошла дальше, и тишина, казалось, становилась все глубоко и глубже. Несколько обеспокоенная, я снова остановилась и прислушалась, и на этот раз уловила новый звук, скорее, почувствовала, чем услышала, – высокое тонкое рокотание в воздухе, вызвавшее у меня желание затрясти головой, чтобы прочистить ее.

Шаг за шагом теперь, соединяя свое тело с каждым деревом и тенью, я подкралась к краю долины и, выглянув наружу, увидела то, что ожидала там увидеть.

Асутоо рассказывал мне давным-давно о серебряных небесных колесницах богов, которые иногда ездили по земле, а в Анкуруме и позже в городах Эшкорека я подымала голову к небу и видела звезды, которые двигались, горя, по черному фону. Но теперь я вспомнила падающую звезду, замеченную мной, когда я ехала к стану Дарака в горах, – звезду со следом в виде золотого огня, которая, казалось, опустилась на равнине за горами. То, что пронеслось над нами на берегу, тоже оставляло след в виде пламени. Наверное, в своем подсознании я связала эти два недоступных рассудку факта; наверное, я намеренно последовала за ней, завороженная глупым любопытством всех дышащих тварей, за этой падающей самой яркой, самой близкой звездой.

Ее серебряный овал покоился в долине и, казалось, пульсировал и трепетал от невозможного света, а трава вокруг нее почернела.

Последние лучи солнца уронили на стволы красные хлопья, когда я вышла из-за деревьев.