Текст книги "Тонкости эльфийской генеалогии"

Так вот, смотрели мы мультфильм «Князь Владимир». И от себя могу добавить, что он мне понравился больше, чем тот концептуальный, как выразился Андрей, фильм про эльфов. И дело вовсе не в яркости картинки, а в том, как интересно и многогранно был преподнесен сюжет. Он захватил с первых минут и не отпускал до самого конца. А какие у них там пелись песни! Конечно, во «Властелине колец» тоже присутствовало музыкальное сопровождение, но по сравнению с тем, что я услышал тут, оно показалось мне бледным и невыразительным. Поэтому я в полной мере смог согласиться с утверждением одного из персонажей, что порой музыка может сказать о народе больше, чем что-либо другое. Да, этим мультфильмом, который Андрей на жаргоне называл просто мультиком, я проникся. И не только я.

После финальной битвы князя с Кривжей Тимошка – маленький оборотень, из-за которого на футболе был ранен Алый, – вскрикнул и кинулся к Ваславею, который, к слову, тоже присутствовал на нашем вечернем киносеансе.

– Но ведь мы не такие, правда? Да?

Разумеется, так он отреагировал на князя, который, швырнув в огромного косолапого монстра факелом, обозвал его оборотнем. И тут просто шикарно, не побоюсь его перехвалить, выступил Андрей. Он перегнулся через подлокотник своего кресла, протянул руку к мальчишке, который присел на корточки у кресла Ваславея, дотянулся до его головы и потрепал по волосам.

– Он плохой не потому, что оборотень, а потому, что злой сам по себе. Злыми бывают и люди и нелюди. Равно как и добрыми. Только тебе самому решать, каким ты хочешь стать.

– Добрым, – преданно заглянув ему в глаза, отозвался волчонок.

Андрей отечески улыбнулся. Такую его улыбку я видел только по отношению к Имире, маленькой дочке Фарида.

– Так будь, – сказал он ужасно похоже на того самого князя, за приключениями которого мы все наблюдали затаив дыхание.

И все дружно продолжили смотреть мультфильм. По окончании, разумеется, начались ожесточенные дебаты. Всем хотелось знать, есть ли продолжение. И дождется ли князь своей принцессы. Когда Андрей сказал, что продолжения нет, все расстроились. И меня совершенно не удивило, когда Камюэль Барсим вдруг потребовал себе ноутбук и диски с фильмами к нему. Конечно, он сказал это не в ультимативной форме, но по тому, как при этом посмотрел на младшего брата, стало ясно, что сделает все, чтобы Барсик уже завтра ему этот ноутбук добыл.

Признаться, в этот момент я испытал чувство подлинного триумфа. Потому что понял, что не зря бегал сегодня в магазин тайком от Андрея. У меня был запасной ноутбук. Точнее, несколько ноутбуков. Барсиму-старшему я подарил один из них. Эльфу сей жест понравился. И все бы ничего, если бы ко мне сзади не подкрался Карл и не произнес этаким вкрадчивым голосом, от которого еще в студенческие годы мне всегда хотелось пересесть с первой парты лектория на самую-самую последнюю.

– Ты научился думать о других, а не только о себе. Наверное, тебя можно поздравить.

– Поздравь лучше Андрея, – пробурчал я, толком не сообразив, о чем именно сейчас говорю.

– Это все он? – с легкой насмешкой в голосе поинтересовался вездесущий ректор.

– Больше некому, – отозвался я еще неохотнее.

– И не будет, – отчего-то с затаенной грустью произнес он и отошел к Темным Владычицам, которые увлеченно обсуждали достоинства принцессы, оказавшейся явно не такой тихоней, как можно было предположить.

Разошлись мы глубоко за полночь, причем для Андрея (и почему меня это совсем не удивляло?) стал подлинным откровением тот факт, что с понедельника для «колокольчиков» и всего университета в целом начиналась сессия. В частности, наши ребята должны были сдать два первых в своей жизни экзамена – алхимию и големотехнику.

Да, стоило просветить его, чтобы увидеть лицо психолога в тот момент, когда он осознал, каким был олухом, если не спросил о тонкостях нашего учебного плана. Так что Андрей чуть ли не пинками разогнал «колокольчиков» по постелям, объявив, что им еще к экзаменам готовиться. Ребята возмутились, конечно, заявили, что давно ко всему готовы, но, как ни странно, послушно разошлись. И их родители тоже. Хотя чему я удивляюсь. Это же Андрей. Иногда мне кажется, что он со своим таинственным и непостижимым чутьем и умением вовремя найти правильные слова мог если не все, то очень и очень многое.

Спали мы этой ночью особенно крепко, а вот когда встали, начался форменный кошмар. По крайней мере, так показалось в первый момент, когда мы вошли в нашу классную комнату и обнаружили, что там ничего не осталось. Все было уничтожено. Абсолютно все.

Глава десятая
Недетские шалости – это всегда подло

Андрей

Утро было безмятежным. Мне в душу особенно запал наш совместный с Иром завтрак. Сегодня, как ни странно, ни он, ни я не стали соблюдать очередность, поэтому возились на кухне вместе. Было весело. Мы то и дело задевали друг друга локтями и бедрами, от чего лично мне, да и ему тоже, словно смешинки в рот попадали и мы начинали глумливо хихикать, словно между нами была какая-то особая тайна, коей конечно же не имелось и в помине. И все же настроение у нас обоих оказалось просто отменным. И все бы ничего, если бы в момент, когда мы только-только сели за стол и почти одновременно взялись за вилки, в мою дверь не забарабанили с такой силой, что мы оба подскочили как ошпаренные.

Разумеется, забыв и о завтраке, и о благостном настроении, кинулись открывать.

В дверь ломился, как выяснилось, Том. Причем не просто так. Признаться, когда он посторонился, пропуская нас внутрь… нет, еще в тот момент, когда я, распахнув дверь, только встретился с ним взглядом, стало ясно, что дело пахнет керосином. Но то, что увидел, когда влетел в класс, оттеснив плечом Рутберга, в буквальном смысле слова выбило почву из-под моих ног.

Я пошатнулся и привалился спиной к стене рядом с дверным косяком. Класс – да-да, наше маленькое, точнее, в данный момент уже не такое и маленькое совместное детище – был разгромлен. Полностью. Ни одного целого стула или парты. Классная доска, превращенная в щепки, экран для мультимедийного проектора, порезанный на издевательски аккуратные полоски, которые свешивались с потолка своеобразной бахромой. Сухая, пожелтевшая труха вместо зеленой травки, которая с момента осуществления первых мероприятий по мелиорации начала пробиваться повсеместно.

Вчера мы, к общей радости, обнаружили, что у нас даже два маленьких деревца у окна проросли прямо из-под пола. Березка и елочка. О последних, как о наших, российских национальных деревьях, поведал Ир. Почему и ель тоже попала в этот список? Ну как же! А Новый год? Я рассказал мерцающему, что мы именно елки наряжаем на этот праздник. Вот он и отправил не особо упирающегося Барсика за саженцами для Умки.

Как уж светлый командор их добыл, не знаю. Правда, доподлинно известно, что Мурка в этой авантюре тоже участвовал. Когда вчера при мне эльфы вскользь упомянули об этом, я сразу представил себе сию картину примерно так: Мурка, как заправский огородник, орудует лопатой в небольшом подлеске – возможно, даже одного из наших городских парков, – а Барсик вроде как стоит на стреме и, стараясь не замарать изящных лапок лучника грязной работой, наблюдает, как темный пашет не покладая рук. Вчера я улыбался, представляя себе это, сегодня мне стало не до смеха. И не только мне.

Деревца были на месте, но явно в одно мгновение зачахли, поникли, почти скрючились. Что же сотворили с тонко настроенной системой мелиорации, я не могу сказать. Но результат был налицо. Все полетело в тартарары. И последней каплей для меня стала наша любимая «плазма», которая висела на той же стене класса, на которой располагалась дверь в так называемую лаборантскую, поэтому я далеко не сразу посмотрел на нее. По диагонали экрана шла огромная уродливая трещина. Кто-то нехило приложил чем-то тяжелым по нашей машинке. «Мультимедийку» я так и не увидел, но, судя по всему, она валялась где-то под разгромленными партами и моим учительским столом, превращенным в груду деревяшек. В общем, это был конец, самый настоящий и неподдельный.

Среди всей этой разрухи бродили оглушенные случившимся «колокольчики». У Лии, с которой мне не посчастливилось встретиться взглядом, в глазах, зеленых и колдовских, стояли слезы. Я порадовался тому, что на эту ночь наши Барсюта и Мурзик были сданы на поруки Тигре – Великой Матери Дома Игр-Фагур, а по совместительству сестре нашего Фильки. Ее по личной просьбе поселили в бывших апартаментах Мурки, которые тот отказал в пользу Бандита и перебравшейся к нему из конюшен Маркизы. И поскольку леди Тигрилия Мате (а именно так звучало ее полное имя) прибыла в университет только для того, чтобы с помощью Бандита вывести новую породу кошек илитири, как Барсик позволил ей возиться с Бантиком, так и мы с «колокольчиками» позволили только на эту ночь забрать с собой наших котят.

Разумеется, малышей никто ни с кем спаривать не собирался, просто Тигра сказала, что ей очень хотелось бы понаблюдать за ними, чтобы знать, чего можно ожидать от будущего потомства Маркизы. Самое интересное, что во все это по самые ушки влез Карл, оказавшийся редкостным кошатником. У него самого в ректорских апартаментах жила белоснежная сибирская кошка Снежа. Так что вчера после киносеанса он, насколько я знал, увел Тигру с котятами на руках знакомиться со своей любимицей. Так что просто счастье, что этой ночью в классной комнате Барсюты и Мурзика не было. Если бы эти сволочи что-нибудь с ними сделали, я… Так, стоп. А кто, кстати, все это сотворил? Неужели с помощью магии нельзя выяснить?

– Ир, – громко позвал я мерцающего, который так и застыл в проеме двери. Тот дернулся и резко вскинул на меня потрясенный взгляд, в котором, как я вовремя заметил, медленно закипала ярость.

– Андрей, ты понимаешь, что они… – воскликнул было кто-то из мальчишек «колокольчиков», кажется Машка, но я даже слушать и смотреть в его сторону не стал. Вскинул руку и призвал к тишине. Если в нашей компании есть свой без пяти минут архимаг, глупо этим не воспользоваться.

– Ты можешь сотворить поисковое заклинание, чтобы выяснить, кто эта сволочь?

Ир мгновенно понял, о чем я говорю, встряхнулся и усмехнулся так, что у меня холодок побежал по коже.

– Сейчас… – начал он, но в этот момент дверь в класс со стороны коридора университета распахнулась – вошли ничего не подозревающие Умка, Мика и Шмель.

Как потом выяснилось, Мика хотела лично проверить, как идет процесс мелиорации, поскольку вчера во время совместного отдыха перед телевизором делать это было не с руки. Умка, как главный дизайнер, вызвался все показать и обсудить с научным руководителем будущие детали проекта. А Шмель просто по-дружески увязался с ними за компанию. Поэтому они и пришли втроем.

– Хаморирование! – после секундной паузы вскричал Умка и так искренне схватился за голову, что всех проняло.

– Хама… что? – вырвалось у меня и, разумеется, мы с Иром тут же забыли, что собирались сделать. Точнее, по моей просьбе собирался он.

– Хаморация – это процесс, обратный мелиорации, – тихо сказала Мика, но в повисшей в классе тишине это услышали не только эльфы с их особо чутким слухом, но и я.

– И что теперь? – принялся допытываться, отлипнув от стены и нетвердой походкой приблизившись к декану.

– Лет сорок в этой комнате будет невозможна повторная мелиорация, – хмурясь и не поднимая на меня глаз, пробормотала Микалая.

У меня все, что было в душе высокого и светлого, мгновенно разрушилось. Стало темным и мелочным. Захотелось отмщения, и, судя по лицам тут же сгрудившихся вокруг меня «колокольчиков», не мне одному. Только Фа отчего-то остался стоять в стороне, даже Ир к нам подошел. И Умка со Шмелем и Микой были рядом. Возле остатков моего учительского стола. А Фа – нет. Ифрит наш стоял возле своей покореженной парты и каким-то стеклянным взглядом буравил пол. Я слишком поздно это заметил.

Мне хотелось утешить всех и каждого, а потом найти и покарать тех скотов, которые сделали такое с нашей классной комнатой. Причем уже тогда я понимал, что ими в первую очередь двигала зависть. Это ведь очевидно, не так ли? Но озвучить ничего из того, что собирался, не смог. Потому что в этот момент надтреснуто и глухо заговорил наш тихоня Фа, всегда, несмотря на свою подлинную сущность, остававшийся самым уравновешенным из всех.

– Пусть все отойдут к стене. Скажи им!

Мы все повернулись к нему, но ифрит все так же смотрел в пол и не глядя снимал с головы слои ткани, изначально сложенные наподобие миниатюрного тюрбана.

– Фа, ты это… – начал Том, попытался шагнуть к товарищу и замер, сделав только один шаг, словно наткнулся на стену.

– Сейчас же! – с надрывом воскликнул Фа, и его волосы вспыхнули пламенем.

Не знаю, как остальные, но про себя могу сказать, что перепугался не на шутку. Не за себя. За него. Неужели ифрит не заметил, что с нами тут Мика, и в ярости своей не вспомнил, что при ней ему обращаться нельзя? И все же даже Иля, так удачно раздававшая команды на футбольном поле, не успела вмешаться. Я, как ни странно, сориентировался быстрее всех.

– К стене! Быстро! – закричал, схватил за руки Нику и Лию, которые оказались ближе всех ко мне, и метнулся к стене, поближе к двери. – Умка, дверь заблокируй! – крикнул что есть силы.

Гном подчинился беспрекословно. В его руках в одно мгновение появилась двухсторонняя секира, ну по крайней мере, этот топор внушительных по моим меркам размеров я определил для себя именно так. Гном по диагонали вогнал ее рукоятку в ручку двери. К тому времени, когда я отвернулся от Умки и снова посмотрел на Фа, все «колокольчики» и Мика со Шмелем уже стояли рядом со мной у стены, отчаянно вжимаясь в нее спинами.

Зрелище было не для слабонервных. В центре нашей классной комнаты, которая после обратного расширения напоминала приличных размеров школьный актовый зал, сгустком живого пламени пылал ифрит, в нынешнем своем огненном облике почти полностью утративший человеческие очертания. А потом он вспыхнул так, что невольно пришлось зажмурить глаза. И когда я наконец сумел проморгаться, огонь был везде. На полу, на остатках парт и даже на стенах. Только наша стена, противоположная той, на которой располагались окна, оказалась для этого пламени чем-то вроде запретной зоны. Поэтому было жарко, душно, страшно… но не горячо и никого не обожгло, хотя, по логике вещей, должно было.

А потом пламя так же внезапно, как появилось, начало втягиваться в центральный огненный сгусток, который и был теперь нашим ифритом. И тогда мы увидели: все, что было в комнате, превратилось в пепел. Даже паркет. Теперь только у нас под ногами оставалась небольшая полоска паркетных деревяшек, во всем остальном помещении пол был каменным.

И тут пошла новая волна огня. Пламя начало расходиться во все стороны от ифрита кругами, а сам он медленно вращался вокруг своей оси в самом центре этого желто-голубого безумия. Я из курса физики помнил, что белое, а за ним голубое пламя само горячее. Значит, сейчас это был уже совсем другой огонь и, как понял несколькими минутами позже, цели у него тоже оказались другими.

Это было похоже на смерть и рождение феникса. По крайней мере, у меня в тот момент возникли именно такие ассоциации. Сначала Фа все уничтожил своим огнем, теперь уже другим, но тоже пламенем, все восстанавливал. «Наверное, это что-то вроде природной магии!» – подумал я. И потом оказалось, что не ошибся. Ифриты вспыльчивы, рассказал нам Фа, придя в себя и едва пережив это утро, поэтому у них есть такое умение. Вспыхнув, в гневе они могут уничтожить что-то, чего и не хотели бы уничтожать. Поэтому умеют восстанавливать это «что-то» в первоначальном виде. Наш Фа чуть не надорвался, так как попытался восстановить вещи не только до стадии, в которой их сжег, но пошел дальше и полностью восстановил все что можно после нанесенных, если так можно выразиться, увечий.

Но в тот момент никто из нас таких тонкостей не знал. Поэтому, когда пламя наконец иссякло и из огненного сгустка вывалился наш Фа, к ифриту, снова ставшему человеком, бросился только Том. Фа сидел на полу на коленях сбоку от их с Рутбергом парты и смотрел прямо перед собой уже знакомым стеклянным взглядом.

– Фа! Эй, Фа! – обхватив руками за плечи, потряс друга Том. Но ифрит на его голос никак не реагировал. И тогда Рутберг обернулся ко мне: – Он холодный! Холоднее, чем обычно! И, кажется…

– Остывает, – вдруг закончил за него Ир.

– Ты что-то знаешь? – в одно мгновение накинулась на него Ника в мерцании Ириль.

– Он только что израсходовал все свое внутреннее пламя. Я читал, что, если с ними такое случается, они засыпают и превращаются в камень. Еще пара минут – и мы его уже не добудимся.

– Что же делать?! – взвыл белугой Том, искренне переживавший за друга.

– Сейчас поделимся, – вдруг сказала Иля и шагнула к парням.

Том, которого, судя по всему, эти слова темной натолкнули на какие-то мысли, тут же придержал ифрита одной рукой, а на второй ладони каким-то чудом (магия, чтоб ее!) материализовал непонятный мне золотисто-желтый шарик. Потом я узнал, что эта штука называется малой сферой силы и позволяет одному магу поделиться энергией с другим. Но в тот момент я понятия не имел ни о чем подобном.

– Не ему, – вдруг встрял Ир и в одно мгновение оказался рядом с Томом. – Мне! – объявил он и, не задумываясь, выхватил шар из руки Рутберга. Тот попытался что-то крикнуть в ответ, но Ир уже раздавил сферу в ладони и поглотил ее. Потом повернулся к нам. – Все мне. В обычном виде в своем нынешнем состоянии он не сможет это поглотить.

– Что ты собираешься делать? – спросила Иля, стоявшая ближе всех к мерцающему.

– Мерцать, – сказал он и даже попытался улыбнуться. Но эта его улыбка…

Я подошел к нему и требовательно заглянул в глаза, отчего-то радуясь, что он ниже и ему придется запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня. Наверное, все дело было в том, что хотя бы так я мог почувствовать себя сильным и уверенным рядом с ним, поскольку в тот миг Ир был испуган и натянут как струна.

– Я никогда раньше этого не делал, – прошептал он плохо слушающимися губами. – Но если этого не сделать… – И вдруг вскинулся, впился в мое лицо взглядом. – Ты мне поможешь, – не спрашивая, заявил он.

– Тебе ведь вчера плохо было, – зачем-то напомнил я, прекрасно понимая, что он все равно мерцнет в ифрита, даже если для него это ничем хорошим не кончится. – Ты хоть не умрешь? – вырвалось у меня, и я неосознанно придвинулся к нему почти вплотную.

– Не умру, – решительно ответил Ир и полностью взял себя в руки. Резко выдохнул и снова, куда спокойнее, втянул воздух через нос. Добавил тихо и твердо: – Не умру, если ты будешь рядом. – Потом заглянул мне за плечо и скомандовал. – Всю энергию передайте Нике. – Потом обратился непосредственно к девушке: – Поможешь?

– Конечно! – с готовностью отозвалась та.

Больше ни он, ни я в их сторону даже не смотрели. Мы встали перед Томом, который все еще придерживал за плечи Фа. Последний стоял на полу на коленях и все так же пялился в одну точку. Ир выдвинулся чуть вперед, я встал вплотную к нему за левым плечом и обхватил рукой за талию. Он сказал, чтобы я был рядом. Я и буду. Близко-близко. Хоть и боюсь, что в своем мерцании он даже понять не успеет, как сожжет своего психолога. И тут меня озарило.

– Том, поменяйся местами с Гарри, – скомандовал, стараясь не думать о том, что Ир начинает нагреваться, словно чайник, под моей рукой.

– Что?! – вскричал Рутберг возмущенно. Могу его понять. Он хотел в трудную минуту быть рядом с другом. Но…

– Она огнеупорная, ты – нет. Забыл?

– Но не в человеческом же облике! – А это выкрикнул от стенки уже Улька, он в свою очередь переживал за Гарри.

– И в нем тоже, – тихо откликнулась выверна и подошла к Тому.

Тот внимательно посмотрел на девушку, потом бросил быстрый взгляд на меня. Уступил.

Но отходить далеко не стал. Остановился в трех-четырех шагах от Фа, которого теперь точно так же придерживала за плечи Гарри.

Беда в том, что в тот момент мне было уже не до того, чтобы отгонять этого упрямца еще дальше, ведь если бы Фа вспыхнул… Мысли кончились, когда прямо под моими пальцами стал пламенем Ир.

Ужас, который сковал меня в тот момент, трудно передать словами. Огонь, казалось, был повсюду, в какой-то момент даже появилось ощущение, что внутри меня он тоже был. Горячий и, что еще хуже, живой. У меня на глаза могли бы навернуться слезы, как когда-то (неужели это было не так давно?) в Большом зале, когда я с помощью выданного мне ректором артефакта тушил эту их Звезду Имрага. Но все слезы, какие еще были, пересохли. Вокруг бушевало пламя. Я почти ничего не видел за его всполохами, да и глаза пересохли от этого огня, приходилось часто моргать. В какой-то момент я осознал, что все равно ничего, кроме пламени, не увижу, и зажмурился. Поэтому того, как Ника передавала Иру собранную от остальных силу, как он сам, став ифритом, перенаправлял ее Фалю, предварительно переплавив прямо внутри себя, я не видел. Просто стоял рядом, прижимая мерцающего к груди, и ждал, когда же это пламя наконец прекратит выжигать меня изнутри.

А потом все кончилось. Внезапно и окончательно. Когда я осмелился открыть глаза, увидел, что Фа улыбается нам с Иром, сидя на коленях, и глаза его блестят от слез. Улыбается, уже став человеком. Поэтому неудивительно, что Том буквально выхватил его из-под руки Гарри, поставил на ноги и, довольно сильно встряхнув, не раздумывая, прижал к груди.

– Нельзя же так пугать! – воскликнул в этот момент ошалевший от счастья Рутберг.

И все увидели, как Фа поднял руку и с силой впился пальцами в кожаный доспех на спине Тома. Конечно, они оба перепугались до чертиков. Могу понять. Фа, будучи сыном пустыни, просто не смог стерпеть такого обращения с нашим мелиорационным проектом. А Том настолько перепугался за друга, что, несмотря на свой в чем-то грубый характер, до такой степени растрогался, что стискивал его сейчас, как девицу.

Но оказалось, что за всеми этими не самыми приятными процедурами с живым огнем и спасением нашего Фа мы забыли об одном неучтенном факторе. Мика. Да-да. После того как буря улеглась, леди декан решила проявить себя. Она подскочила к обнимающимся от радости парням и на глазах «колокольчиков», которые только-только начали улыбаться, глядя на Тома с Фа и полностью восстановленный интерьер нашего класса (даже деревца теперь исправно росли все там же у окна), отодрала опешившего Фа от Тома и отвесила ифриту смачный подзатыльник. А потом, пока никто из нас не успел прийти в себя от такого демарша, обхватила ладонями лицо мальчишки и с болью в голосе выдохнула то, что в первый момент заставило все у меня внутри похолодеть, от чего (не иначе как от перепада температур) заломило кости.

– Не смей так больше делать!

– Не обращаться? – вяло пробормотал Фа, не пытаясь ее от себя оттолкнуть. – Я не смогу…

– Нет! Не смей так безоглядно жертвовать! Мы бы что-нибудь придумали, обязательно придумали… зачем же так?

У меня ресницы намокли, пришлось украдкой смахнуть с них влагу. Ну да, я не девица, но от всей этой сцены что-то до ужаса приятно кольнуло в груди. А Ир рядом со мной взял и неожиданно для всех рассмеялся.

Мика обернулась на него и, похоже, только сейчас заметила, что Ир наш уже вроде как не тот Ир, к которому она привыкла. Мерцающий. Она не знала. Мы специально не хотели ей говорить, но сейчас…

– Прости, Мик, – смахнув слезы, выступившие на глазах от смеха, сказал Ир и смело посмотрел на нее. – Можешь клеймить. Я мерцающий, – посерьезнев, объявил он. За что и получил с моей стороны (благо мы с ним все еще стояли почти вплотную) нехилый такой тычок локтем под ребра.

– Эй! – возмутился Ирирган.

– Кончай вредничать, – строго сказал я, с трудом сдержав улыбку, – Мика у нас нормальная тетка, а ты… ой! – взвыл я, когда сам же нарвался на подзатыльник. От кого? Да от Мики же!

– Я еще достаточно молода, чтобы не быть для тебя теткой, – отчеканила она сурово.

– Да ладно, – отмахнулся я, – по вашему летоисчислению мне должно быть около тринадцати лет.

– Что? Серьезно? – прогудел Улька, стоявший рядом с Гарри и обнимавший свою девушку за плечи.

– А что, непохоже? – невинно осведомился у него.

– Похоже, похоже, – заверил меня повеселевший Том.

Ребята снова сгрудились вокруг меня, улыбаясь и все еще боясь поверить, что все закончилось благополучно. А потом нас отрезвил Умка, который покинул свой пост около двери, подошел к Фа и крепко-крепко пожал ему руку.

– Я буду мстить, – сказал он тихо и твердо.

Мика растерялась. Мы с Иром тоже. Из всех старших остался только Корешель, но он, воинственная зараза, вместо того чтобы образумить, поддержал.

– Будем, – сказал полуэльф и тут же схлопотал аккуратным женским кулачком в плечо.

Да, Мика, как оказалось, тоже умела быть воинственной. Она строго посмотрела на учителя боевых искусств, и Шмель стушевался как мальчишка. Мы с Иром переглянулись. Слово взял я:

– Не будем. Потому что это последнее дело. Вы все так рветесь вылететь из универа?

– А при чем тут универ? – неожиданно выдала Иля, причем взгляд у нее в этот момент был темнее некуда. Что-то наши завистники явно недооценили моих «колокольчиков». – Для того чтобы отомстить, – заявила темная, – вовсе не обязательно…

– Иля, не падай в моих глазах, – обрубил я.

Темная осеклась, но так посмотрела, что если бы я уже сегодня не был напуган по самое не хочу, возможно, поспешил бы взять свои слова обратно. Но на этот раз я с достоинством выдержал ее взгляд.

– И что, – возмущенно воскликнул Алый – еще один воинственный придурок в нашей компашке, – нам теперь смиренно молчать и сопеть в платочек, как ты говоришь?

Рядом с ним стоял Машка, и взгляд его выражал приблизительно то же самое, что только что озвучил светлый.

Я уже хотел им ответить, и тут меня переклинило. В каком плане? Да просто вдруг поймал себя на том, что Ир подозрительно молчит.

Посмотрел на него. Мерцающий стоял рядом со мной и смотрел вроде бы вперед, на Тома и Фа, но я отчетливо понимал, что ребят он взглядом почти не цепляет. Слишком сосредоточен на чем-то внутреннем. На боли? Скорее всего.

Не отвлекаясь больше ни на «колокольчиков», ни на Умку с Корешелем и Микой, я дернул Ира за рукав и скомандовал, когда тот медленно ко мне повернулся:

– Снимай!

– Что, прости? – разыграл недоумение мерцающий. Искусно, надо признать, разыграл. Но не тут-то было.

– Андрей, ты о чем? – тут же спросила Ника, которая, что меня, честно скажу, в тот момент удивило, тоже была сама собой, с желтыми глазами и своей подлинной внешностью.

– У него вчера из-за меня тату на спине кровило. Этот гад так и не объяснил мне, чем для него чревата наша синхронизация! – объявил я. Меня снова начало трясти. Ир стоял молча, но глаз на меня больше не поднимал.

– Ты синхронизировал эмоциональные уровни?! – накинулась на сородича мерцающая.

– Сердечные ритмы, – с каким-то пугающим нажимом поправил он.

– Давно? – неожиданно быстро взяв себя в руки, выдохнула Ника.

– Вчера.

– И после этого создал абсолютно новое для себя мерцание?

– Достаточно! – вдруг оборвала поток ее вопросов Иля. – Объясни все толком. Чем именно ему грозит происшедшее?

– Андрей прав, пусть рубашку снимет, – медленно проговорила Ника.

Ир отвернулся в сторону окна, но натолкнулся на хмурый взгляд Мики. Тогда он посмотрел на меня и выдал фразу, за которую захотелось его придушить.

– Так не терпится продемонстрировать меня всем и каждому?

– Придурок ты, Ир, – в сердцах бросил на это Шмель. – Народ испугался за тебя, а ты…

Ириргавирус поджал губу, закрыл глаза и, не говоря больше ни слова, стянул через голову рубашку. Она была белой, поэтому то, что на ней не проступили кровавые пятна, я мог объяснить только магией. Если бы я вчера не поймал его на этом, наверное, никто, даже Ника, не заподозрил бы, что с нашим секретарем что-то не так. Теперь кровила каждая черточка татуировки, узор стал четче и ярче, он был прорисован кровью, как дополнительным контуром, только тонкие кривые потеки, струящиеся вниз, портили картину. Поймав себя на том, что пытаюсь с эстетической точки зрения оценить представший перед моим взглядом узор, чуть не задохнулся от тихой, бессильной ярости. Злился я в тот момент и на себя, и на Ира, и вообще на всю эту гребаную жизнь, в которой вечно так – полоска белая, полоска черная, или, как еще говорят, после затишья непременно грянет буря. Вот она и грянула. Как тут теперь не захлебнуться, не утонуть?

– Тебе можно как-то помочь? – пока я накручивал себя, спросила Мика.

– У меня мазь есть, – откликнулась Ника. – У тебя, – обращаясь к мерцающему, зачастила она, – наверное, уже нет. Ты ведь взрослый. А я… – Девушка запнулась. – В общем, у меня есть.

– Ир? – Тронув мерцающего за локоть, попытался привлечь к себе его внимание. Он медленно открыл глаза.

– У меня правда нет, – хрипло выдавил из себя Ирирган, – она обычно требуется только совсем юным, еще недостаточно опытным…

– Ника, – требовательно бросил я и протянул к девушке руку. Та мгновенно вложила мне в ладонь какую-то гладкую склянку, похожую на амфору, только с каким-то странным, искривленным горлышком. Но прежде чем уволочь Ира обратно в квартиру, я вовремя вспомнил, что не мешало бы оставить ребятам ценные указания хотя бы на тот период, который они будут тут без меня. – Шмель, ты идешь за Инойсом-старшим, спросишь у Ники, как его найти. Я хочу знать, чем Фа может грозить случившееся.

– Ничем… – начал было ифрит, но я взглядом заставил его заткнуться.

– Мика, – обратился тем временем к декану, – понимаю, как для тебя все это неожиданно, но надеюсь, что ты сходишь с Карлу и постараешься ему все объяснить, хорошо? – Она помедлила немного, словно взвешивая все «за» и «против», потом согласно кивнула. Я был рад, что, несмотря на весь свой консерватизм, в трудную минуту Микалая нас не подвела. – Далее, – повернулся к Иле, – понимаю, что единственное, чего тебе сейчас хочется, это как минимум свернуть шею сволочи, которая все затеяла, – я обвел взглядом наш восстановленный в первозданном виде класс, – но я тебя очень прошу, воздержись от каких-либо действий до разговора с Карлом. И за остальными пригляди. Хорошо?

– Только, – голос темной прозвучал холодно и почти жестко, – потому что ты просишь.

– Прошу, – подтвердил с готовностью.

Обвел взглядом остальных. На краткий миг особо задержался на Алом. Тот поспешил сказать:

– Я против Или не пойду.

Кивнув ему на это, подхватил Ира под локоть и потащил за собой в сторону все еще распахнутой настежь двери в мою квартиру. И уже то, что мерцающий покорно, как щенок на поводке, шел за мной, испугало до чертиков. Насколько же ему должно было быть плохо, если он так…