Текст книги "Хищник цвета ночи"

Глава одиннадцатая

Молчание затянулось.

– Ну и? – нервно поинтересовалась я у Ника, который вместо того, чтобы задать свой вопрос, задумчиво изучал вино в своем бокале.

Пахло едой. Причем так вкусно, что у меня буквально слюнки текли. Вообще странное состояние. С одной стороны, желудок урчал от голода, аромат сводил с ума, а с другой – от страха и нетерпения меня слегка подташнивало.

Я раньше всегда думала, что пиццу продают только в забегаловках или кафешках среднего класса. Оказывается, что нет. Даже в дорогом итальянском ресторане класса «люкс» можно было найти это фирменную лепешку с начинкой, только цена гораздо выше и вместо колбасы и сосисок совершенно иной состав.

Вот и сейчас перед нами лежала пицца с морепродуктами: крупные креветки, мидии, кальмары, оливки, перчик, помидоры и тонкая хрустящая корочка расплавленного сыра. Я так засмотрелась на это гастрономическое совершенство, что не сразу услышала вопрос хищника.

– Расскажи мне вашу историю с тем малым.

– Каким малым? – искренне удивилась я, поднимая взгляд.

– Который увязался с нами ночью. Не помню, как его… Артур, Артем, Андрей…

– Андрей? – недоверчиво уточнила у него.

– Может, и Андрей. Ну так что? Какова ваша история? – спросил Ник, сделав глоток вина, не сводя при этом с меня тягучего взгляда зеленых глаз, которые в свете камина казались совсем дикими и опасными.

– С чего ты взял, что у нас есть история? – грея свой бокал в руках, поинтересовалась я у Н’Ери. – Он старший брат Алексея, мужа моей младшей сестры. Почти родственник и старый друг нашей семьи.

– Измайлова, мы же договорились, никакой лжи и увиливаний.

Я в два глотка осушила свой бокал и поставила на столик, после чего взяла треугольник пиццы и откусила довольно большой кусок. Оставалось надеяться, что меня не вырвет. В любом случае надо выиграть время.

Ник вновь умудрился меня удивить, задав тот вопрос, ответа на который не было. Я вообще не понимала, зачем Нику это надо? Для чего?

– Как понял?

– В логово бандитов на пару с хищником просто так не ходят, будь ты хоть трижды другом семьи. А еще я видел, как этот Артем на тебя смотрит.

– Андрей, – автоматически поправила я мужчину.

– Какая разница.

– Он скоро женится, – прожевав, ответила я.

– Я прошу тебя рассказать о прошлом, а не о будущем, – наполняя наши бокалы, отозвался мужчина. – А ты обещала быть честной.

– Прошлое? – задумчиво переспросила я, откладывая в сторону недоеденный кусочек и вытирая руки о бумажную салфетку. – А в прошлом замуж за него должна была выйти я.

Если Ник и был удивлен моим заявлением, то виду не подал.

– Все было настолько серьезно?

– Мы выросли вместе, учились в одной школе, встречаться начали еще сопливыми подростками. Андрей был моим первым и долгое время единственным мужчиной.

– И что же тебя заставило его бросить?

– Ты так уверен, что это была я? – пряча усмешку за бокалом, поинтересовалась у мужчины.

Вино пилось легко, как компот. И можно было бы поверить в его безобидность, если бы не слабое головокружение и странная легкость в теле. Алкоголь коварен, он развязывал язык, вызывая на свет все тайные мысли и болезненные воспоминания. И с Ником почему-то оказалось легко это обсуждать.

– Нет, это была ты.

– Угадал.

– Измена? – догадался Н’Ери.

– Все как в дешевой мелодраме. Он, она и лучшая подруга.

– Придурок, – охарактеризовал Андрея хищник.

Я довольно прыснула, отсалютовав ему бокалом:

– Согласна.

Мгновение тишины и следующий вопрос:

– Почему родным не сказала?

– Это ты откуда знаешь? – еще больше удивилась я.

– Сомневаюсь, что они так легко отнеслись бы к человеку, предавшему их дочь. А напряжения между ними не было.

Вот все он видит и все знает. Аж страшно.

– Точно, – сделав глоток, кивнула я. – Ты прав. Роль жертвы в этой пьесе абсурда принадлежала ему. А почему не сказала, – задумчиво глядя перед собой, повторила я. – Не смогла. Во-первых, Дашка огорошила всех новостью о беременности и скорой свадьбе с Лешкой. Зачем все портить своей истерикой? А во-вторых, это ведь так противно.

– Быть жертвой? – догадался Ник.

Я кивнула, подтверждающе хмыкнув.

Надо же, как он хорошо меня понимает и знает. Даже лишних слов не понадобилось. Остальные, даже мама с Дашкой, не поняли бы и не оценили моего поступка. Сестра вообще могла устроить крестовый поход против деверя, и Лешка бы не остановил.

А вот Ник… Как он все понял? Как мог разгадать мою непостоянную душу?

– Быть несчастной дурочкой, которой жених накануне свадьбы наставил рога с ее лучшей подругой, меня совершенно не устраивало. Городок у нас маленький, и становиться посмешищем не хотелось.

– И ты сбежала в Москву.

– Сбежала, – согласно кивнула в ответ и вновь взялась за пиццу.

Может, она хоть немного минимизирует действие алкоголя.

– А жениться он, случайно, собирается не на той самой подруге?

– Бинго!

– Ему же хуже.

Следующие пару минут мы молча жевали пиццу и переглядывались.

– И что ты хотела узнать?

Вопросов было много, очень много, но я совершенно не знала, с какого начать.

Ник понимающе улыбнулся, увидев мою растерянную мордашку.

– Озвучь все, а мы разберемся.

А это идея.

Я села поудобнее, подалась вперед и выставила перед собой раскрытую ладонь левой руки. После чего принялась перечислять вопросы и загибать пальцы.

– Почему К’Аури назвал тебя изгоем? Почему ты не хочешь заводить семью и иметь детей? Что за случай с тобой произошел, за который З’Ерн не может себя простить? Как тебе удалось деактивировать воздействие метки? Это ведь какой-то корень, да? Почему она вообще вышла такой яркой? Как удержать эти желания под контролем? Что означает слово «шаери»? – Я замерла, переводя дыхание.

Пальцы давно закончились, а вопросов было так много.

– Это все?

– Эта Мээрин? У тебя с ней был роман?

Вместо ответа Ник вручил мне полный бокал.

Как-то незаметно мы выпили бутылку, и мужчина уже откупоривал вторую.

– Первые два вопроса связаны, – произнес он, откладывая штопор в сторону и доливая вино в свой бокал. – Хотя, по сути, они все связаны, но первые два особенно. Один вытекает из другого. Я не буду заводить семью, потому что изгой. Я таким родился, – спокойно произнес Ник.

Я затаила дыхание, ожидая продолжения.

«Неужели сейчас все узнаю?»

От нетерпения аж пальцы свело.

– Наш мир, мир двуликих, отличается от обычного, хотя мы во многом похожи. У нас есть зверь, хищник, вторая ипостась. Обычно она дремлет внутри, практически не влияя на ход событий, и получает полную свободу во время оборота. А еще необходимо одобрение зверя для создания семьи. Чаще всего это равнодушие, немое согласие. Крайне редко встречаются две другие разновидности: полное восприятие, означающее идеальное, сильное потомство, или полная антипатия. Обычно это два случая из тысячи. Мои родители попадают как раз в эту пару.

Ник взъерошил волосы, не отрывая взгляда от пламени в камине.

– Это была любовь с первого взгляда у человека и ненависть у зверя. Я ведь говорил тебе, что мы жили вне резервации, что нас не приняли. Отцу пришлось отказаться от зверя, заблокировать его, чтобы он не взял верх и не убил маму.

– Господи.

– Кирк З’Ерн – старший брат моего отца по матери. Он предупреждал, что это добром не кончится, что родители обречены на муки. Но они ослушались. Это не блажь, не игра. Я вырос в любящей семье и видел, как они друг к другу относятся. И сейчас вижу. Но что им пришлось ради этого вынести… Мой брат родился нормальным хищником, и казалось, что удалось преодолеть проклятие зверя… Пока не родился я.

– Но ты же тоже хищник, – не выдержала я.

– Хищник. Несуществующий подвид, можно сказать, альбинос нашего мира… Мой отец ягуар, мои братья ягуары, как и вся семья. Светловолосые и кареглазые. А я…

– Пантера, – тихо закончила, рассматривая темно-русые волосы, которые сейчас казались совсем черными, и ярко-зеленые глаза.

– Пантера, – кивнул Н’Ери. – Побочная ветвь… Мои дети будут людьми. И именно поэтому я отказался от идеи завести семью. Уже давно.

Я закусила губу, пытаясь прогнать подступающие слезы.

Как так можно? Как можно гноить ребенка только потому, что он родился другим?

– Мой вопрос, – вдруг произнес Ник. Он, в отличие от меня, расстроенным не был. Наверное, за пятьдесят лет можно смириться с собственным несовершенством. – Когда, где и с кем ты в последний раз спала?

– С тобой, – буркнула я и тяжело сглотнула.

– Перефразировать по-другому? – плотоядно улыбнулся он. – Когда, где и с кем у тебя был последний секс, Виктор-р-рия?

Молчание затянулось. Прищурившись, я пожевала губу и сухо поинтересовалась:

– Тебе не кажется, что это слишком личный вопрос?

– Ты ведь тоже задаешь личные вопросы. Касаешься тем, которые я ни с кем не обсуждаю.

– Почему бы тебе не спросить о чем-нибудь другом? Любимый фильм, актер или еще что-то?

– Вика, – оскалился Ник, – тратить свой вопрос, на который ты обязана отвечать честно и прямолинейно, на подобную мелочь – крайне глупо. Я хочу узнать твои тайные мысли, чувства и желания. Когда еще ты будешь со мной так откровенна, как сейчас?

– А если я откажусь отвечать?

– Сделка аннулируется.

– Но ты обещал ответить на все мои вопросы без этих игр, – возмутилась я.

– На два же я ответил.

– Шантажист, – процедила тихо, но возразить было нечего.

– Я же не играю с тобой на раздевание. Один вопрос – один предмет гардероба. Вот это шантаж. А так у нас просто разговор, обмен информацией.

– Хорошо. Макс Круглов, шесть месяцев назад, – с вызовом ответила я, но на последнем пункте все-таки запнулась. – Его машина.

И с каким-то маниакальным удовлетворением смотрела, как вытянулось от удивления лицо хищника, как слегка расширились глаза. Правда, чувство триумфа длилось недолго.

– Круглов? Айтишник? – недоверчиво переспросил Н’Ери. – Прыщавый двадцатилетний пацан в клетчатой рубашке и потертых джинсах?

– Ему двадцать четыре, – возразила, покрываясь с ног до головы краской смущения.

– Измайлова, ты шутишь? Ты и он?

«Если бы».

– Не шучу. Я и он.

О том самом позорном дне в моей жизни вспоминать не хотелось. Я и не вспоминала, надежно спрятав этот эпизод в глубине сознания. Пока Ник своим любопытством не заставил меня вытащить его на свет божий.

Н’Ери некоторое время молча меня разглядывал, будто силясь понять, как я докатилась до такой жизни.

– В машине? – уточнил он, когда тишина стала невыносимой.

– Угу.

– У него же шестерка, если я не ошибаюсь?

И взгляд такой невинный, что хоть вой. А я вдруг вспомнила неудобный салон, потертые чехлы винного цвета, скрип, покачивание рессор и восторженный шепот Макса.

Больно, обидно, стыдно. Злость стремилась найти выход, облегчить душу.

Дернувшись, схватила с дивана подушку и, запустив в хищника, попала прямо в лицо мужчине.

– Эй!

– Прекрати! – вспыхнула я и схватила еще один снаряд, но кидать не спешила.

– Я просто пытаюсь понять. Почему Круглов? Если бы ты переспала с Лариным, я бы еще понял, не одобрил, разозлился даже, но понял. Но айтишник? Он же никакой.

– Поэтому и выбрала. Знаешь, как вы меня достали? Самолюбивые самцы с завышенной самооценкой, ходите, задрав носы, и думаете, что каждая обязана падать ниц при вашем появлении! Надо же, облагодетельствовали, внимание уделили. А Круглов… – Я запнулась, увидев, как внимательно Ник на меня смотрит.

– А он видел в тебе богиню, – закончил тот. – И как?

– Паршиво, – призналась ему, убирая волосы с лица. – Противно. Не из-за него, из-за себя. Он же… Черт, Ник, он действительно боготворил меня, касался так, будто я была хрупкой вазой. А я чувствовала себя теткой, соблазнившей младенца, – призналась устало и вновь откинулась на диван. От неудобного сидения заболела спина. – Это было всего раз и больше не повторилось и не повторится. Я осознала степень аморальности своего поведения и извинилась перед Кругловым. Ты доволен?

– Шесть месяцев воздержания? Большой срок.

– Но не все же помешаны на сексе, как ты.

– Ты так уверена, что я помешан на нем?

Взгляд утратил веселость, стал неожиданно острым и колючим.

– Твои постоянные подружки, каждую неделю новая, попытки затащить меня в постель, хотя мы изначально договаривались о другом, – спокойно перечислила в ответ. – И ты хочешь сказать, что не одержим сексом?

Зеленые глаза еще сильнее сощурились, но я выдержала его взгляд. В конце концов, в эту игру можно играть вдвоем.

– Берт меня убил, – неожиданно выдал он и вновь взялся за бокал.

– Что-о?

Переход был очень неожиданным и резким. А фраза – так вообще не поддающейся логике.

– Ответ на твой вопрос. Что Кирк З’Ерн никак не может себе простить, и почему он в обход единственного сына решил сделать наследником меня. Мне было шестнадцать, когда двоюродный брат решил избавить общество от такого выродка, как я. Существа, позорящего их великую семью.

– Ник…

– Я был так рад, получив приглашение на охоту. Я восхищался Бертом, подражал и никак не думал, что тот решит перегрызть мне горло.

– Он пытался тебя убить?

– Не пытался, а убил, – жестко оборвал меня Н’Ери. – Никакие разговоры родителей, просьбы быть осторожнее, охрана не помогли. Я сам бежал навстречу своей гибели.

– Но ты жив.

– Жив, – осушив бокал, ответил тот.

– Но как?

– А вот это, Виктория, совсем другой вопрос.

– В смысле?

– В смысле – я ответил на первый вопрос, ответил честно и исчерпывающе, а ты задаешь другой. Нечестно.

Но отступать так просто я не желала.

– Ты сказал, что не хочешь детей, потому что они родятся людьми, а ведь это не совсем так, – быстро произнесла я, боясь, что он меня перебьет, собьет с мысли. Но Ник молчал, внимательно меня изучал и ожидал продолжения. – Ты не хочешь им своей судьбы. Не хочешь, чтобы они погибли от рук родичей. В этом причина?

Наверное, не стоило это говорить, слишком глубоко залезла ему в душу, но и удержаться я не могла.

– Любимая позиция в сексе? – резко и даже зло произнес Ник, со стуком опуская бокал на стол. Как он не разбился, не знаю.

– Ты издеваешься?

– Мой вопрос. Хочешь получить ответы на другие, отвечай на этот.

– Пытаешься разозлить меня? Хочешь, чтобы я отказалась от продолжения? Ушла, хлопнув дверью? – прошипела в ответ.

– Это твое мнение.

А лицо будто маска, лишенная эмоций, лишь глаза ярко горели золотым завораживающим цветом.

– Так что, Тор-р-р-ри? «Миссионерская»? Или, может, «наездница»? «Ножницы»? Или ты любишь, когда тебя берут сзади?

Я чувствовала себя с ним как на качелях. Эмоции – противоположные, разные, но такие яркие – на безумной скорости сменяли друг друга. Только была жалость – и уже злость. Щемящая нежность – а на смену ей обида и горькое разочарование.

– Любая, – выдохнула я, сжимая и разжимая кулаки. – Совершенно любая. Сзади, спереди, сбоку, снизу или сверху! Лишь бы партнер не подкачал и думал о наслаждении партнерши, а не только о собственной похоти. Я ответила на твой вопрос, Н’Ери?

– Да.

– Тогда отвечай на мой. Если тебя убили тридцать лет назад, то какого черта ты жив сейчас? Как тебе удалось спастись, и почему Берт не получил заслуженного наказания?

Напряжение между нами достигло апогея. Того и гляди вспыхнет искрами, осыплется пеплом, накрыв с головы до ног.

Игра давно перестала быть таковой, вопросы стали резкими, неудобными и такими манящими. Остановиться казалось невозможным. Если раньше оставался призрачный шанс отступить, то сейчас его уже не было.

Мы понимали это оба.

Застыли друг напротив друга, зло сверкая глазами, едва дыша от боли, которую осознанно и нещадно причиняли себе и собеседнику. И все равно не могли успокоиться, хотя знали, что это неправильно.

Может, потому что знали, что дальше будет только хуже? Что это лишь начало? И впереди самое страшное? Тайна, которая навсегда нас изменит, растопчет прошлое, оставив после себя лишь жалкие обломки?

Готова ли я пойти на такой риск?

– Берт – единственный сын З’Ерна, – ответил Ник. Он уже успел взять себя в руки и успокоиться. – Сильный ягуар, преемник Кирка, надежда и будущее резервации. Никто никогда его не наказал бы. Все обставили как несчастный случай. Заигрались детишки в лесу, не рассчитали силы, немного подрали урода. Случайно. Находились те, кто искренне сожалел о том, что Берту не удалось завершить начатое. Поверь мне, таких было много. А меня спасло то, что в момент смерти я был в облике хищника.

– И как это спасло?

Рука от напряжения занемела, кожу пронзили сотни крохотных иголок. Пришлось несколько раз сжать и разжать кулак, восстанавливая кровообращение.

– Если бы я был человеком, спасти меня не удалось бы. Хищник сильнее, выносливее, он живучий, и есть шанс, если отдать свою жизнь для спасения умирающего.

Боль в глазах была яркой, безумной и такой настоящей, словно и не прошло этих десятилетий.

– И кто же пожертвовал жизнью для тебя?

Вино горчило на губах и языке. Впервые за весь вечер алкоголь комом встал в горле, вызвав тошноту.

– Лилэн Н’Ери. Моя бабушка. Великая женщина, которой не стало из-за меня.

– Мне жаль.

– Прошло более тридцати лет, Виктория. Все забывается.

– Забывается, – медленно повторила и покачала головой. – А как же месть?

Хищный оскал, от которого у меня замерло сердце и тут же забилось быстрее.

– Месть – это то блюдо, которое следует подавать холодным.

– Очень холодным, – понимающе усмехнулась в ответ.

Берта мне не было жаль. Наоборот, сейчас я хотела еще больше помочь Нику наказать этого высокомерного ублюдка и заставить его страдать.

– Очень-очень. Я ответил на твой вопрос?

– Да, – сказала тихо, а сама тяжело вздохнула, ожидая его вопроса.

Опять что-нибудь провокационное и пошлое.

Сидеть на полу больше не было сил. Морщась, поднялась, потирая затекшее тело. Еда уже остыла, но есть не хотелось, наоборот, запах вызывал раздражение. Я приземлилась на диван, с наслаждением откинулась на мягкую спинку. Еще бы ножки вытянуть, но постеснялась – я тут развалилась, а Н’Ери продолжал сидеть на полу и потягивать вино.

– Расскажи мне о своих снах, – неожиданно попросил Ник, который молча наблюдал за моим перемещением.

– Каких снах?

– В которых был я. Я ведь знаю, что снился тебе, Измайлова. И ты не забыла эти сны. Расскажи мне о них. Подробно.

– Насколько подробно? – поежилась я.

– Очень подробно, – плотоядно улыбнулся хищник.

Еще немного, и обзываться начнет.

– Лес, утро, лето. Я от тебя бежала, а ты меня поймал.

– Вика, – возмутился Ник, – и это подробно?

– Очень.

Мужчина фыркнул и усмехнулся.

– Значит, будем задавать наводящие вопросы, потому что этот ответ не считается. В каком облике я тебя преследовал?

– Сначала пантеры, потом человека.

– И когда я обратился?

Я сглотнула, вспоминая тяжесть тела, навалившегося на меня, жадные руки и обжигающие поцелуи.

– В конце, – попыталась уйти от ответа, заметив, как глаза хищника постепенно заполняются расплавленным золотом.

– Тебе понравилось? – едва слышно спросил он. – Ты боялась меня?

– Не боялась. Это было… возбуждающе. Необычно, – призналась, чувствуя, как учащается дыхание.

– Ты думала о том, что будет с нами потом? – вдруг спросил Н’Ери, меняя тему разговора.

– Когда потом?

– Когда соглашение закончится и мы выполним все договоренности. Ты думала о том, что будет с нами дальше?

Думала, и не раз. Вот только сказать ему не могла.

– Это следующий вопрос. А сейчас моя очередь, – дрогнувшим голосом ответила мужчине.

– Авансом. Не переживай, он будет последним. А я отвечу на три твоих: как мне удалось справиться с влечением и с помощью чего, почему метка такая сильная и кто такая «шаери». Договорились?

– А в чем подвох?

– Ни в чем. Игра окончена. Так что с нами будет дальше, Вика?

«Если бы я только знала. Тут с настоящим не разобраться, а он меня спрашивает о будущем…»

– Ты получишь наследство, месть свершится, и твое сердце обретет покой, – тихо ответила ему, поглаживая подушечками пальцев мягкую обивку дивана. На Ника я сейчас не смотрела. Не могла.

– А мы?

«Мы… как, оказывается, это красиво звучит и как неожиданно больно…»

– Не будет никаких «мы», Ник, – грустно улыбнулась в ответ. – Есть только ты и я. По отдельности. Работа будет выполнена и…

– Все вернется и станет как раньше?

– Нет. Как раньше уже не будет. Никогда. – Мне все-таки пришлось поднять глаза и выдержать ответный взгляд хищника. – Ты же не хуже меня понимаешь, что через пару месяцев все закончится. Не знаю, как ты, а я не смогу.

– Не сможешь что?

– Вернуться.

– Это ты так сообщаешь мне о своем будущем увольнении? – уточнил Ник.

Его голос звучал сипло и казался чужим.

– Да.

– А ты не допускала мысли, что наши отношения могут перейти на другой уровень? – вдруг спросил он.

Желтые глаза призывно сверкнули в сумраке ночи.

– Нет. Ник, я уже большая девочка, чтобы верить в сказки. Люди не меняются, и ты не изменишься. А я не хочу быть подружкой по вызову. Не могу.

А сердце в груди разрывалось и молило:

«Ну скажи что-нибудь. Скажи, что я не права! Опровергни мои слова! Не молчи! Зачем ты так смотришь на меня? Зачем соблазняешь и сводишь с ума? Зачем даешь надежду, которой не суждено сбыться?»

– У слова «шаери» есть два перевода. Дословный и романтичный, – неожиданно тихо произнес Н’Ери, и я застыла. – Романтичный означает «избранница зверя». Тот самый ничтожный процент одобрения, который я никогда не мог бы получить. А дословный перевод – «идеальная самка для идеального потомства».

Во рту пересохло. Я даже не смогла переспросить, выдавить хоть звук, лишь задышала часто-часто, смотря на него огромными от ужаса глазами.

– Ты тот жалкий шанс, ничтожный процент, благодаря которому у меня может появиться сильный детеныш. Именно поэтому метка такая яркая. Именно поэтому я обратился тем утром – хищник просто взял контроль и застолбил свою идеальную пару, наплевав на мое мнение и мои желания.

– Ты же сказал, что у вас нет истинных пар, – с трудом прохрипела я, прижимая руку к горлу. Не хватало воздуха. Мне нечем было дышать.

– Это не пара в том смысле, в котором вы, люди, привыкли считать. Это не романтика и встречи под луной. Это размножение.

И никакой романтики, лирических отступлений, стихов и даже цветов. Ромашку – и то не подарили.

«Какие ромашки, дура, за окном конец декабря!»

Вот так легко и просто рушатся мечты и сказки – размножение.

«Радуйся, Виктория, тебе дали такой шанс. Можно сказать, благословили. Радуйся! Чего застыла, едва дыша?»

– Вик? – Ник стал подниматься с пола, и меня прорвало.

Только ведь сидела на диване, пытаясь осознать полученную информацию. Доля секунды, и я каким-то чудом перемахнула через спинку и отскочила в сторону, дрожа, как мелкий испуганный зверек.

– Не подходи ко мне!

– Вика, – хищник выпрямился и осторожно выставил руки перед собой, – успокойся.

– Ты знал! Ты с самого начала все знал! – обвинительно прошептала ему, почти прокричала, но голос срывался, терялся, болезненными осколками застывал между нами.

– Вика…

– Все это было игрой! Жалким фарсом. Может, и родственника никакого нет, и завещания. Нашел себе самку для потомства и пустил в ход свое обаяние!

– Ты сама-то в это веришь? – устало спросил он и снова попытался сделать шаг ко мне.

Не верила, но мне стало больно. Так больно, что хотелось причинить ему такие же сильные муки.

– Не подходи! – взвизгнула я.

И пусть я сейчас была похожа на истеричку. Пусть дрожала от ужаса, но позволить вновь задурить себе голову я не могла.

– Измайлова, давай я принесу тебе воды?

– Мне от тебя ничего не нужно. Я ухожу. Сейчас.

И попятилась к двери.

– Вика, я ничего не знал. Клянусь тебе.

– Ну, конечно, рядом столько лет была шаери, а ты был не в курсе.

Мужчина тяжело вздохнул и растерянно потер затылок.

– Вик, я сколько раз тебе говорил – не смешивай сказки и реальность. Шаери определяется не прикосновением или запахом. Ее нельзя определить поцелуем или еще чем-то. Все намного сложнее. Я узнал об этом только тем вечером в Париже. Всего пару дней назад. Клянусь.

Я тяжело сглотнула, схватилась рукой за шкаф, который так не вовремя оказался рядом, но сбегать не спешила.

– Почему тогда?

– Потому что в тот вечер мы впервые взглянули на тебя как на женщину. Я впервые взглянул. Нет, я знал, что ты женщина, и восхищался тобой. Но тогда впервые возникло желание… Да, надо было давно понять, что притяжение между нами возникло не просто так. Но ведь мы хорошо сработались, понимали друг друга. А рычание зверя я воспринимал как собственнические замашки… Наша секретарша, собственность и игрушка.

– Я не игрушка!

Но почему-то от этих слов не было больно. Потому что это не так страшно, страшнее другое. То, что изменить не получится.

– Ты шаери, и этого не изменить, – серьезно ответил Н’Ери. – Поверь мне, я тоже не в восторге. Мое будущее распланировано. Я знаю, чего хочу и когда хочу. В этом будущем нет места семье и тем более детям. Никогда. Ты не должна была появиться в моей жизни! Только не у меня. Я чужой, изгой, большую часть жизни проживший по законам людей, но не хищников. Я не хочу жить по их законам и уж точно не хочу заставлять тебя.

– Ты пытался затащить меня в постель, – прошептала едва слышно. – Ты знал, что я шаери, и пытался переспать со мной.

– Да, – не стал отрицать он и потер переносицу: уставший, растерянный и уж точно недовольный создавшимся положением. – Да, я хотел переспать с тобой и сейчас хочу. Забеременеть ты сейчас не можешь, а жажду зверя усмирить можно.

– И что это значит?

Ник вздрогнул и оттянул ворот футболки, словно она перекрывала ему кислород, мешала дышать. Я чувствовала себя так же.

– Черт. Корень перестает действовать. Вик, он с ума сходит от желания. Я схожу. Это невыносимая жажда. Мне с трудом удается себя сдерживать. Ты слышала о том, что во время опасных дней у женщин меняется запах?

– Д-да.

– Так вот, – медленно, четко, по слогам произнес Ник, не сводя с меня тяжелого взгляда. – В эти дни я не смогу его контролировать. Не смогу сдержать и его, и себя. Не помогут корень, таблетки и презервативы.

То есть ничего. Совсем! Одно радовало, опасные дни уже прошли. Сомневаюсь, что хищники настолько всесильны, что могут заделать ребенка вопреки естественным процессам, идущим в организме. Я очень на это надеялась. Но проверять не хотелось.

– Я сбегу. Уеду. Спрячусь, – выдавила через силу, вжимаясь спиной в стену, дрожа от страха и… предвкушения?

Хищный оскал, от которого сердце ухнуло вниз.

– Игра… Мы любим игры, Тор-р-р-ри. Мы найдем тебя. Из-под земли достанем. Но найдем. Ты же помнишь свой сон, ты знаешь, что будет. – С его губ срывалось самое настоящее рычание: вибрирующее, проникающее под кожу, туманящее рассудок.

– Господи, – простонала едва слышно, прижимая руку ко рту. – Ник, как же… Надо собрать побольше информации, спросить в резервации. Это ведь должно как-то лечиться.

– Понимаешь, в чем дело, Виктория. До этого момента никто из двуликих даже не думал о том, чтобы пойти против воли зверя. За исключением моего отца, но там другая история. Шаери – это дар. Хищники спешат им воспользоваться и наплодить десяток идеальных детей.

– Десяток?

Что-то мне поплохело. Даже голова закружилась от столь радужных перспектив. Я себя мамой одного не видела. Только не я. У меня карьера, работа, а дети – это к Дашке.

– Правда, есть один вариант, – нехотя произнес Ник, и я сразу поняла: он мне точно не понравится.

– Какой?

– Надо попробовать усмирить жажду, надо…

Господи! Это то, о чем я подумала?

– Нет! Не смей это произносить! Не смей!

– Ты же чувствуешь, что защита больше не действует. Ты чувствуешь это желание, Тор-р-ри. Оно вспыхивает в крови в виде крохотных искорок, едва заметных. Но они искрят на коже, вызывают дрожь, сбивают дыхание. И ты знаешь, что будет дальше. Знаешь, как они превратятся в огонь, пламя, против которого не устоять.

– Прекрати.

Как хотелось кричать, но с губ сорвался лишь жалобный стон.

– Дальше будет только хуже. Ты же понимаешь.

– Я тебе не верю.

Отступил. Даже отшатнулся, пряча взгляд золотистых глаз, показывая печать на шее. Темную, не светящуюся. Но когда это его останавливало?

– Твое право. Заставлять не буду. Только не беги, Виктория. Не беги, потому что все равно найду.

Слова звучали как обещание и угроза в одном флаконе бешеных страстей.

Судорожно кивнув, я так же, бочком, не сводя с него тяжелого взгляда, выскользнула из гостиной. Самое сложное было не сорваться на бег, а идти спокойно, прижимая руки к груди. И еще нельзя было оглядываться.

Пройти путь, войти в хромированную ванную, закрыть дверь на замок и только тогда дать волю чувствам.

С тихим стоном я опустилась на бортик ванны, закрыв лицо руками и дрожа, как никогда в жизни. Меня буквально колотило.

Что же делать? Как быть?

Но это состояние длилось от силы пару секунд, не больше, и исчезло так же быстро, как появилось. Оказывается, отсутствие хищника рядом очень благотворно на меня влияет, начинают проясняться мозги, и я даже пытаюсь найти выход из этой, казалось бы, безвыходной ситуации.

Если Ник прав, а я не сомневалась, что прав (сегодня мужчина был как никогда честен со мной, пусть и жесток, но честен), то мы попали.

«Думай, Вика, думай! Анализируй, соображай!»

Раз за разом я мысленно прогоняла наш разговор, вспоминала каждое слово, фразу и даже взгляд. Пыталась зацепиться за любую возможность все исправить. И не находила.

Предложение Ника уже не казалось катастрофой вселенского масштаба. Конечно, неприятно ложиться в постель к мужчине лишь для того, чтобы избежать будущей беременности, но не критично.

Да и кого я обманывала. Я хотела его. Вполне возможно, это влияние метки, но я его хотела. А люди спят друг с другом и по меньшим причинам.

Поднявшись, подошла к раковине и умылась ледяной водой, от которой тут же перехватило дыхание, стерла слезы, а с ними и боль.

Прятаться вечно не получится, и проблемы это не решит.

– Пора взглянуть в глаза своим страхам, Виктория, – сообщила я своему отражению. – Страхам и желаниям.

После чего вытерла лицо, вышла, решительно хлопнув дверью, и направилась к Нику.