Текст книги "Хищник цвета ночи"

– В каком смысле?

– Ты забыла о нем, – и указал взглядом на мой живот.

Я сглотнула и отвернулась.

– Ты не знаешь, – глухо ответила ему, мне снова стало холодно. – Его нет. Те побои не прошли даром.

Тишина и осторожное:

– Вик? Ты шутишь?

Если бы…

– Не знаю, кто и что тебе сказал, но я чувствую его, и отец тоже. Прямо сейчас.

– Что? – Я повернулась к нему всем телом, сжимая подушку дивана. – Что ты сказал?

– И твое сегодняшнее головокружение говорит о том же.

– Но анализы…

– Могли ошибиться. Срок ведь был совсем небольшим.

– Господи, – прошептала я и прикрыла рот рукой, боясь поверить в то, что это не сон.

– Вик, ты думала… Я не знал. Даже не подозревал.

Я не дала ему договорить, бросилась вперед, приземлилась на колени и крепко обняла. Так сильно, как мечтала. И даже крепче.

К черту страхи и тревоги. Я подумаю об этом позже. Или никогда. Хватит с меня забот и проблем.

Сейчас я была просто счастлива и собиралась упиваться этим счастьем как можно дольше.

Эпилог

Глупо утверждать, что у нас с Ником все сразу стало хорошо и идеально. Неправда. Фактически мы были парой всего несколько недель. Очень насыщенных и ярких недель, которые вместили в себя гораздо больше, чем обычно выпадает влюбленным. А если учесть, что большую часть времени мы играли в любовь (по крайней мере, игра была с моей стороны), то все еще сложнее.

Несмотря на интервью, в котором я признавалась всему миру в своих чувствах, повторить это, глядя в золотисто-зеленые глаза Ника, оказалось очень сложно и почти невозможно. Мы будто вернулись назад. Недосказанность, тревога и смущение. Теперь еще и ребенок, тот самый, которого я уже похоронила и оплакала. Он был жив. Тест, купленный Ником по пути в наше новое жилище, и две яркие полоски на нем говорили о том, что это правда. Ребенку быть, и с этим тоже требовалось примириться.

Радовалась ли я этому обстоятельству? Очень.

Но что делать дальше, не знала.

Нам с Ником надо было привыкнуть друг к другу и научиться жить вместе. Вдали от всех. Наконец-то. Нет, мы не отгородились от всего мира, не прервали все контакты с семьями, а лишь уменьшили и свели до необходимого минимума.

Согласно постановлению суда, который выпустил Ника под залог, ему полагалось жить с блокирующей печатью на шее в небольшом домике на границе с резервацией. Домик принадлежал Нику, и, самое главное, там не было никого, кроме нас.

Тем же вечером, нисколько не сомневаясь в своем решении, я переехала к нему.

Не все было гладко и легко. Мы ссорились, мирились, ругались и прощупывали почву, пытаясь понять и узнать друг друга. Каюсь, чаще всего инициатором конфликтов становилась я. То ли гормоны брали свое, то ли мне еще было страшно, что это сон и, проснувшись, я окажусь совсем одна, без Ника и ребенка. Хищник все терпеливо сносил, но однажды взорвался и он.

Это произошло примерно через две недели после того, как мы стали жить вместе, когда я показала ему номер телефона, оставленный Кирком.

Не знаю почему, но спальни у нас были отдельными. Сначала я все списывала на общую усталость, его занятость в связи с обвинением. Ник очень много времени проводил со своими адвокатами, хищниками из резервации и родственниками, которые каждый день приезжали в дом. Но потом эта отдаленность начала напрягать. Воздух между нами уже искрил от сдерживаемого желания. Но переступить черту первым никто не решался. Не знаю, что останавливало Ника, но мне было просто страшно. Хотя я и понимала, что это глупо. Мы столько пережили вместе, выстояли и остановились, боясь спугнуть призрачное счастье лишним словом или замечанием.

Тем вечером мы сидели в гостиной и молчали, каждый занимался своим делом. Вроде вместе, а по факту врозь. Мне даже смотреть на него было сложно. Один взгляд, и я тут же вспыхивала от похотливого желания, такого острого и яркого, что от меня наверняка фонило за километр. Так почему Ник не реагировал? Ведь раньше все происходило иначе. Или ему все равно, или все дело в беременности. Вполне возможно, что гормоны перебивали все.

Ник только вернулся из полиции, где вновь подвергался допросу. Меня предупредили, что тоже скоро вызовут для очередной дачи показаний. Впереди – следственный эксперимент и возвращение в родной город, огромный особняк и комната на втором этаже. Воспоминания о той ночи еще были свежи, кошмары никуда не делись. Впрочем, плохие сны тревожили не только меня. Я знала, что и Нику они не давали спать. Слышала, как он глухо рычал от боли среди ночи, как уходил вниз и сидел там до утра, попивая горький кофе. А когда я спускалась вниз, старательно пытался сделать вид, что все хорошо. А я вместо того, чтобы поговорить и все выяснить, позволяла себя обманывать.

Насколько же все запуталось между нами! И как распутать – никто не знал.

Так вот, тем вечером я поговорила с Дашкой, которая настойчиво звала домой и просматривала почту, что ломилась от предложений поучаствовать в ток-шоу, дать интервью. Суммы, которые за это предлагали, были огромными. Оказывается, на скандалах и трагедиях можно очень неплохо заработать, надо лишь выставить себя на всеобщее обозрение. К сожалению, спрятаться у меня все равно не вышло.

Дрэго Н’Ери уже не раз напоминал, что нам с Ником надо светиться, напоминать о себе, показывать чувства на публике. Легко сказать. Как показать чувства, когда мы маемся от неловкости, застряв на полпути к счастью.

Я очень скучала по сестре, по Милке, по родителям, но возвращаться не хотелось. Здесь, с Ником, несмотря на напряженность, было спокойнее и легче. Я чувствовала, что нужна ему, как и он мне.

– Ник?

– Мм. – Он резко вскинул голову и взглянул на меня, пронзив золотистым пламенем взгляда.

И куда делся зеленый цвет? На меня полыхнуло жаром, и щеки покраснели. А в голове мухой звенела мысль, что так долго продолжаться не может, что в любой момент произойдет взрыв и мы просто набросимся друг на друга.

– Я забыла тебе рассказать, – тихо ответила ему, неловко проведя ладонью по шее и почувствовав остатки укуса, который практически исчез с кожи.

Кое-кто очень давно не обновлял метку.

Ник внимательно проследил за рукой и глухо уточнил:

– Что именно?

Пальцы дрожали, и я опустила их на колени, сжав ткань свитера.

– Твой дядя кое-что вручил мне в нашу последнюю встречу.

Такого Ник точно не ожидал, мотнул головой, словно пытаясь прояснить сознание, и тихо переспросил:

– Что?

Я достала из кармана затертую бумажку, которую вот уже пару дней разглядывала, не зная, что делать.

– Номер телефона. Просил позвонить, как только я решусь.

– Решишься на что?

Желание исчезло из взгляда, уступив место холодной злости. Таким хищника я давно не видела.

– Принять его последнюю волю.

– Вик, мы уже это обсуждали.

– Не обсуждали. – Я покачала головой, положив бумажку рядом с собой на столик. – Ты сказал, что не хочешь денег, что отказался от мести. Но ты тут ни при чем.

– В каком смысле?

– З’Ерн оставил все не тебе, а нашим детям, – ответила я и вздрогнула, услышав громкие ругательства.

– Чертов манипулятор, – закончил Ник. – Даже после смерти играет нашими жизнями. Ты собираешься ему это позволить?

Я вздохнула и пожала плечами.

– Ты преувеличиваешь. У этого человека находится то самое последнее завещание, которое все это время так отчаянно пытается найти Берт.

– Нам не нужны эти деньги.

– Они принадлежат не нам. А ему или ей. – Я коснулась живота и решительно продолжила: – Ты уверен, что мы имеем право решать за него?

– Вика! – прорычал хищник, а я отмахнулась.

– Не рычи на меня. Я много думала об этом, анализировала. Признаюсь, у меня была мысль порвать эту бумажку и забыть все, как страшный сон. Это ведь так благородно – отказаться от денег и состояния. И глупо.

Он молчал, ожидая продолжения. Хотя было видно, что Ник не согласен с моими аргументами.

– Нет, я не стала падкой на деньги. В любом случае мы с тобой их не получим. Но дело не в нас. А в этом ребенке. И в твоем дяде. Его право – завещать свое состояние. То, что он нажил непосильным трудом.

– Я против.

– Но решение принимать не тебе. Ты позволишь гордости все разрушить? А как же месть? Ты же столько лет шел к ней.

– Я отказался от всего. Ради тебя и нашего ребенка. Вик, у меня есть деньги, много денег. Нам хватит.

– Ты отказался, а я нет. У меня тоже есть причины злиться на твоего кузена. В любом случае менять что-либо поздно. Я уже позвонила и сообщила о своем решении.

– Вика!

Меня его рык совершенно не испугал, я лишь выше задрала подбородок и с вызовом посмотрела на мужчину.

– Я так решила.

– Не посоветовавшись со мной!

В этой интерпретации звучало не очень хорошо.

«Как мы можем быть вместе, если все решаем по отдельности? Неужели я сама все испортила?»

– Потому что ты не можешь мыслить здраво, – едва слышно ответила ему. – Эмоции затмили твой разум. Потом поймешь, что я права и поступила верно.

– Вика! – прорычал он уже громче и вскочил.

– Что?

Глубокий вздох и холодное:

– Ничего.

Н’Ери быстро вышел, оставив меня одну. Разговора не получилось. Мало того, стало еще хуже. То, что должно было стать страстью и огнем, обернулось холодным равнодушием и гневом.

Обстановка еще больше накалилась, сделалась совсем невыносимой.

Я выдержала всего сутки. Полночи провертелась в своей кровати, прислушиваясь к ветру, который гудел в трубе, и все никак не могла уснуть. А еще наконец-то проснулись пресловутые желания беременных. Этим я и решила воспользоваться.

Встав, бесшумно вышла из спальни, прокралась по коридору и вошла в комнату Н’Ери. Мне казалось, что я двигалась тихо, но стоило ступить за порог, как Ник тут же сел в кровати.

– Вика? Что случилось?

Я быстро прошла к постели, забралась к нему и прижалась к теплому и сильному телу.

– Вик? Тебе кошмар приснился? – Он опешил на мгновение, но тут же обнял, пытаясь согреть.

Я мотнула головой, чувствуя, как постепенно его тепло согревает меня.

– А что тогда?

– Я клубники хочу, – ответила несчастным голосом, вдыхая аромат его тела.

– Клу… – начал он и запнулся.

– Сильно.

– У тебя аллергия, – осторожно напомнил он, прижимая меня к себе еще сильнее.

– Да, я знаю. Но он хочет. Сильно-сильно.

– Может, ему захочется что-то другое? – Теплые ладони ласково погладили плечи и спину, осторожно накрыли бедро, провели по талии.

Я почувствовала, как быстро забилось его сердце, как участился его пульс, и сама задрожала в ответ.

– Вик, – горячее дыхание и осторожный поцелуй в висок.

– Мм?

– Тебе лучше уйти.

Вот этого я точно не ожидала.

– Ты меня прогоняешь?

– Я не смогу остановиться, – предупредил он.

– А если я не хочу, чтобы ты останавливался? – провела ладонью по его груди. – Мы с тобой не дети, и это не первый раз. Так и будем прятаться по разным комнатам, боясь сделать первый шаг? Ник, я соскучилась. Сильно. Ты две недели бегаешь от меня. Выстроил стену между нами, и я не знаю почему.

– Я могу быть опасен.

– Глупости.

– Вик, у меня кошмары. Жуткие, кровавые. И, очнувшись, – он вздохнул, зарывшись носом в мои волосы, – не сразу понимаю, кто я и где нахожусь… Я боюсь причинить тебе боль. Неосторожно, не понимая. А я не хочу этого.

– Глупости. Ты не причинишь мне вреда.

– Даже с печатью я могу быть опасен. Зверь взаперти, но реакция осталась и сила тоже. А еще ты сказала, что хочешь начать все сначала. Я давал тебе время прийти в себя, привыкнуть ко мне. И сам пытался стать другим.

– Пары дней было бы достаточно.

– Ты тоже не спешила.

Я чуть отодвинулась, ткнув его в плечо.

– Я девушка, Ник. Девушки не должны делать первый шаг. А завоевывать? А добиваться? Ты сам на себя не похож. Я уже начала сомневаться в нашем будущем.

Мужчина поймал меня и вновь прижал к себе.

– Вик, я люблю тебя. Очень люблю. Однажды я чуть не потерял тебя. Эта картинка у меня до сих пор перед глазами, она преследует меня в кошмарах. Именно поэтому стал слишком осторожен и нерешителен. Я с ума схожу от желания, от твоего запаха, от мысли, что ты носишь под сердцем нашего ребенка… Но опасность… она рядом.

– Я верю в тебя.

– Ты слишком доверчива. А я в любом случае никуда тебя не отпущу.

– Не отпускай, – шепнула я, вздрагивая от его прикосновений, подставляя шею для поцелуя. – К черту новые отношения и осторожность. К черту страхи и сомнения. Я тебя хочу.

С этой ночи все изменилось и стало легче. Мы снова были вместе, и будущее не казалось таким страшным.

Я уступила Дрэго и появилась в парочке ток-шоу. Если честно, не самые приятные воспоминания, но и молчать смысла не видела. Особенно после того, как в одной из программ засветилась Инна. Бывшая подруга решила поделиться с миром воспоминаниями о моей жизни и романах. Полностью я не досмотрела, хватило пяти минут откровенной лжи и лицемерия, чтобы взяться за телефон и попросить старшего Н’Ери возбудить дело о клевете и обмане. Никогда не была злопамятной, но тут мое терпение лопнуло. Она зарабатывала деньги, а Нику это могло стоить свободы.

– Ее Андрей бросил, вот она и бесится, – сообщила мне Дашка при встрече, когда я в очередной раз приехала в наш городок для проведения следственного эксперимента.

– А я-то здесь при чем? – рассерженно поинтересовалась, размешивая ложкой пенку капучино.

Временами я позволяла себе немного кофе, и малышу нравился ванильный аромат. Дашка ограничилась молочным коктейлем.

– Насколько я знаю, при расставании он сообщил ей, что никогда не любил, что пытался таким образом вернуть тебя и так далее. Вот Инна и взбесилась.

– Дурак, – пробормотала я раздраженно.

Новое завещание З’Ерна наделало много шума среди хищников. Берт тут же попытался его опротестовать, он и сейчас пытается. Я сильно не переживала по этому поводу. Всеми вопросами, связанными с наследством, занимался Дрэго Н’Ери, который был полон решимости осуществить последнее желание старшего брата.

Следствие длилось пять месяцев, судебные разбирательства еще три. Мне казалось, что это никогда не кончится и будет длиться вечно.

На оглашение приговора я не ходила. Во-первых, на девятом месяце далеко не уйдешь, а во-вторых, я не была уверена, что смогу это вынести. Несмотря на все наши старания, закон был нарушен, а за это надо платить. Только чем и как?

Я не могла найти себе места, ходила из угла в угол, брала и откладывала телефон в сторону. Родители, которые остались со мной, пытались отвлечь, рассказывали о новорожденном Игорьке, сыне Даши и Лешки. Папа делился новостями о магазине и новых порядках в городе, передавал приветы от знакомых. Периодически он осторожно спрашивал о дальнейших планах и о том, когда я все-таки дам Нику согласие на брак.

– Ребенок уже скоро родится, а ты все тянешь, – вздыхал папа. – Ведь уже предложение сделал, у нас благословения попросил, и кольцо ты уже носишь. А выходить замуж не торопишься. Чего тянешь, непонятно.

Колечко, подаренное мне Ником на следующее утро после нашего примирения, было особенным. Небольшим, тоненьким, с крохотным бриллиантом и резными завитушками. Когда-то оно принадлежало бабушке Ника и теперь перешло ко мне. Его я приняла, а вот говорить заветное «да» не спешила. Сама не знаю почему, мне было хорошо и так. Даже беременность не могла заставить меня выйти замуж.

Большую часть времени я отмалчивалась, смотрела на часы и осторожно касалась рукой огромного живота, где затих наш малыш, словно чувствуя мою тревогу.

– Все будет хорошо, – прошептала я, застыв у окна и вглядываясь в желтеющую листву деревьев. – Все обязательно будет хорошо.

В кармане резко зазвонил телефон, и я, не глядя, кто звонит, ответила на звонок.

– Да?

– Тори, как вы там?

– Хорошо… А ты?

– Хорошо. – Секундная заминка и тихое: – Все хорошо, Вик. Условные два года, штраф, компенсация и блокировка зверя на три года… Все хорошо, Вик.

Я схватилась за подоконник и закрыла глаза, чувствуя, как жгут непролитые слезы.

– Вика, что? – Ко мне подбежал отец, но я мотнула головой, вслушиваясь в голос любимого.

– Ты слышишь? Вик?

– Слышу. Возвращайся домой, – прошептала я, стараясь, чтобы голос звучал привычно.

– Я скоро буду.

– Мы тебя ждем, – прошептала, прислонившись лбом к стеклу. – Ждем и любим.

– И я вас. Все закончилось, Вик. Все закончилось.

– Да.

Проблемы и тревоги закончились, а наша жизнь только началась. Я повертела колечко на пальце и внезапно поняла, что именно сейчас готова дать свое согласие.

– Люблю тебя.

– И я тебя, – прошептала в ответ и сбросила вызов.

А ведь действительно стало легче, словно камень с души свалился, и можно было расправить плечи. Тень Морозова больше не висела над нами, и счастье казалось как никогда близким.

– Ну что? – тревожно спросила мама.

– Все закончилось, – ответила ей и улыбнулась. – Мы свободны.

Бонусная глава

…Кровь была сладкой, дурманящей и очень вкусной. И человек под лапами все еще сопротивлялся, хотя знал, что умирает, чувствовал. Зверь успел поймать последний взгляд мужчины, еще сильнее вгрызся в горло. Захрустели ломающиеся кости, и сладкая кровь наполнила пасть.

Вкусно.

Облизнувшись, он поднял морду, чтобы встретиться взглядом со своим отражением. Огромная черная кошка с окровавленной мордой.

Сама смерть…

Один удар сердца, и он проснулся. Вздрогнул, открыл глаза, до боли кусая губы. За эти полтора года Н’Ери научился просыпаться бесшумно, сразу вырываясь из липких рук кошмара, не издавая при этом ни звука.

Крик застыл в горле, заклокотал, нарушая и сбивая дыхание. Холодный пот капельками застыл на лбу.

Мужчина осторожно повернул голову. Вика спала рядом, длинные темные волосы разметались по подушке, губы были чуть приоткрыты, а грудь плавно поднималась и опускалась.

Не услышала.

Ник еще некоторое время любовался в темноте женой, одновременно пытаясь успокоиться. Сердце возобновило мерный ритм, дыхание выровнялось. Лишь влажные от пота волосы напоминали о том кошмаре, который вновь не дал ему выспаться.

А ведь еще вчера Н’Ери казалось, что опасность миновала, после последнего кошмара прошло уже две недели, и Ник расслабился. Как выяснилось, зря.

Мужчина осторожно выбрался из постели, поправил одеяло Вики и вышел из спальни. Прежде чем спуститься на кухню, привычно зашел в детскую.

Слабый ночник в виде божьей коровки мягко освещал небольшую комнату, не мешая малышке спать. Ник подошел ближе, наклонился, изучая пухлые щечки, короткие барашки белокурых волос, крохотный носик и упрямый подбородок. Вдохнул сладкий аромат тела дочки, в котором причудливым образом смешивался их с Викой запах плюс молочный.

Несмотря на все попытки Тори, маленькая Вероника отказывалась переходить на кашки и супы, предпочитая материнское молоко. Про искусственные смеси вообще говорить было бесполезно.

Вероника. Имя конечно же выбирала Вика.

– Никаких ваших двуликих штучек, – строго сказала она, присаживаясь на диван и обнимая рукой огромный живот, в котором пиналась малышка. – А то знаю я вас. У нашего ребенка будет нормальное имя.

– Нормальное – это какое? – Ник тогда готов был согласиться на что угодно. Вид беременной жены внушал ему трепет и ужас, как бомба. Того и гляди сработает детонатор, и тогда…

– Это какое выберу я. Для мальчика Арсений, а если девочка, то Вероника.

– Вероника? А сокращенно как? Ника?

– Можно и Вера, – поджала губы молодая женщина. – Вариантов масса.

…Вероника, Ника, Никуля, солнышко, принцесса, папино счастье, мамина радость и бабушкина мечта. Ольга Ивановна готова была дневать и ночевать рядом с долгожданной внучкой. Если бы ей позволили. Молодая чета Н’Ери тщательно охраняла свою жизнь от посторонних, и от родственников тоже, уж слишком живы были воспоминания об их вмешательстве.

И пусть все закончилось хорошо, больше рисковать они не хотели.

Малютка нахмурилась, почмокала губками, но так и не проснулась.

– Спи, принцесса, – ласково прошептал Н’Ери, проведя ладонью по золотистым кудряшкам.

До рассвета оставалось еще полчаса.

Ник спустился вниз, заправил кофемашину и замер, рассеянно потирая алую метку на шее. Печать никуда не делась, блокировка все еще была сильна, но почему сны не прошли? Яркие, кровавые и опасные.

Ведь он на настоящей печати, на максимальной блокировке. Хищник получил ее на следующее утро после того, как очнулся в камере, лежа в наручниках на холодном полу лицом вниз и едва дыша из-за охранника, который навалился сверху, надавив тощей коленкой на поясницу.

Оказалось, что Ник кричал во сне, охранник решил посмотреть, что произошло, и из-за этого едва не лишился жизни.

Стоило ему коснуться вздрагивающего Н’Ери, как тот с хриплым ревом набросился на парня и начал царапаться, рычать и подбираться к горлу, словно хотел загрызть. Будь Ник в обличье хищника, скорее всего, загрыз бы.

– Скрыть такое будет сложно, – заметил отец, явившись через полчаса.

– Это можно остановить?

– Это ведь не просто кошмары.

– Я уже понял. – Ник дернулся от боли, когда наручники задели ободранную кожу на запястьях. – Вся проблема в моем подпорченном звере.

– Не говори так, – нахмурился отец.

– А как я должен говорить? Зверь не должен так реагировать на кровь, даже человеческую.

– Это очень тонкий психологический момент. Ты не забывай про шок, страх за пару. Все могло перемешаться.

– Я хочу поставить блокировку, – перебил его Ник. – Максимальную блокировку.

– Сын…

– И как можно быстрее.

Метка вроде помогла, зверя заперли, но сны не уходили.

Из-за них мужчина едва не отказался от Вики, чуть не потерял ее.

Но при одной только мысли, что сон вновь возьмет верх и взбесившийся зверь покалечит девушку, у него во рту все пересыхало. Поэтому и спрятался, скрылся, чувствуя ее боль, тоску и непонимание. Сколько раз за ту неделю он мечтал поймать ее, заключить в объятия, прижать к себе и застыть, вдыхая аромат ее тела. Покрыть поцелуями ее кожу от макушки до пяточек. Ловить ее стоны и прерывистое дыхание, сходить с ума и быть с ней единым целым…

Вырывая из болезненных воспоминаний, запищала кофемашина. Ник налил себе чашечку ароматного напитка и подошел к окну.

Приближение Вики Н’Ери почувствовал сразу. Легкое дуновение ветерка, сладкий аромат ее тела и стук родного сердца. Она подошла к нему, ласково обняла и прижалась щекой к его спине.

– Я тебя разбудил? – не оборачиваясь, спросил он.

– Нет, – сонно пробормотала Вика, продолжая обнимать.

– Ника спит?

– Угу. Там еще есть кофе?

– Могу предложить свой.

– Нет. – Она отступила. – Я себе свежий налью.

Ник сделал глоток, слушая, как жена, зевая, наливает себе кофе, как сладко потягивается, шурша одеждой.

– Опять кошмар? – спокойно поинтересовалась Вика.

Молодая женщина встала рядом, так же задумчиво рассматривая пейзаж за окном. На ней были легкие шорты и простая футболка, волосы собраны в небрежный пучок, пара прядей выбилась, легкими завитками легла на плечи.

– Да.

– Две недели прошло, – напомнила жена.

– Угу.

– Я думала, что… все.

– Я тоже так думал.

Недолгая тишина, во время которой Вика успела сделать глоток и раздраженно зашипела, когда кофе обжег язык.

– Ты ведь помнишь, что обещал?

Забудешь такое.

– Вик, – вздохнув, начал он.

– Ты обещал обратиться за помощью.

– Со мной все нормально.

– Не спорю. Если с тобой действительно все нормально, то бояться нечего, Ник. – Она все-таки повернулась, изучая его огромными зеленовато-карими глазами. – Я не хочу потерять тебя. Только не сейчас, когда у нас все хорошо, когда прошлое отступило. Если не ради меня, то ради Вероники. Тебе еще воспитывать своего котенка, из меня учитель неважный. Я совершенно ничего не понимаю в ваших хищных делах. И еще у нас впереди новая тяжба с Бертом. Третья, насколько я помню.

Она била по больному, и Ник это знал, но и отказать не мог. Только не когда дело касалось дочери. Ради своей принцессы мужчина был готов на многое. И еще кузен, который никак не желал признавать последнюю волю отца, раз за разом пытался оспорить завещание и отобрать деньги у Вероники. Их дочь была очень обеспеченной девочкой, гораздо более обеспеченной, чем родители. Хорошо, что ей сейчас совершенно нет до этого дела.

– Тори, это нечестно, – разом допив кофе, заметил мужчина.

– Я пытаюсь спасти свою семью. И ты должен мне помочь. Это продолжается не месяц и не два. Полтора года, Ник. Даже мои кошмары не длились так долго, а мне тоже есть что вспомнить.

Она произносила это спокойно, но затаенная печаль горькой тенью мелькала в глубине глаз.

Не забыла, и Ник не забыл. Стоит отвлечься, закрыть глаза, и он снова чувствовал ту жуткую боль, страх, отчаяние и безнадежное смирение. Видел изуродованное лицо с наливающимися синяками и капелькой крови, которая стекала из уголка рта.

Тогда они чуть не потеряли Нику. Маленького ангелочка с двумя крохотными жемчужинками-зубками, румяными щечками и звонким смехом.

– Я позвоню отцу, – сдался он.

– Обещаешь? – прошептала Вика.

Ей важно было услышать от него точный ответ. Женщина знала, что муж всегда держит данное слово. Надо лишь заставить его произнести.

– Обещаю.

Н’Ери поставил кружку на стол и притянул женщину к себе, привычно целуя в макушку, вдыхая аромат ее тела.

– Люблю тебя.

Она тихо рассмеялась, нежась.

– У тебя просто нет выбора. Меня избрал твой хищник.

– Ничего подобного. Первый был я.

– С чего вдруг?

– Я взял тебя на работу, – притворно возмутился он.

Этот разговор повторялся в их семье часто и был своего рода отдушиной, которая помогала расслабиться.

– И прождал два года, прежде чем начать действовать.

– Я присматривался.

– Если бы не З’Ерн…

– Он лишь ускорил процесс. И вообще, женщина, нельзя сомневаться в своем муже!

– Если я не буду этого делать, ты заленишься. – Тонкие пальчики шаловливо пробежались по его животу. – И станешь большим и толстым котиком. Вам нужна постоянная встряска, господин Н’Ери.

Ник ловко поймал ее руку, подставил подножку и, крепко обняв, наклонил к самому полу, нависая сверху.

– Мне нужна ты, – шепнул мужчина.

– Тогда тебе повезло. Я у тебя уже есть. – Радионяня, оставленная Викой на столе, призывно загулила. – И не только я. Вероника проснулась.

Чмокнув мужа в щеку, Вика быстро высвободилась из его рук и поспешила к дочке.

Ник некоторое время смотрел ей вслед, а потом отправился в кабинет. Телефон, короткая строчка «отец» в телефонной книге, вот только сил, чтобы нажать «вызов», не было. Наверное, это глупо, но так страшно признаться в своей беспомощности даже родному человеку.

Н’Ери перевел взгляд на включенный ноутбук и открыл папку с фотографиями. Его личная база и отдушина.

Их первый снимок с Викой на каком-то мероприятии через неделю после того, как они стали работать вместе. Спокойная, едва уловимая улыбка, узкое темно-синее платье с низким вырезом (Ник отлично помнил, как гудела кровь в ушах, когда он смотрел на нее) и длинный бокал с шампанским в руке. Она чуть отклонила голову в сторону, прислушиваясь к тому, что Ник шептал ей на ушко. Он не помнил, о чем говорил, но разве это важно? Достаточно было посмотреть на них, чтобы понять, что все не так просто. Они не прижимались, даже не касались друг друга. Расстояние, пусть и совсем крохотное, сохранялось. Все дело в самой позе. Даже невооруженным взглядом можно было заметить, как они тянулись друг к другу, но при этом отчаянно пытались скрыть взаимное притяжение. Не зря тогда заголовки пестрили информацией об их романе.

Первая пара недель, когда зверь еще посылал сигналы хозяину, намекал на особенность их отношений, оказалась сложной. Приходилось напоминать себе про работу, душить чувства и желания.

Задушил, приглушил, едва не уничтожил, почти лишив себя самого главного на свете.

Кнопка мыши отщелкивала фотографии, которых здесь набралось больше сотни. Снова какой-то званый ужин, светский раут, танец. Ник задержался, любуясь длинной ножкой, которая показалась в разрезе платья. Они смотрели глаза в глаза – улыбка на его губах и гордый профиль Вики. Она терпеть не могла играть на публику и страшно злилась, когда начальник заставлял ее это делать.

Здесь собралось много фотографий, только тот страшный период в два месяца после смерти Морозова остался за кадром. Н’Ери не хотел видеть боль в глазах любимой и следы синяков на лице и теле.

…Беременная Вика, смущенный колобок в просторных платьях. А ведь она так боялась становиться матерью, была уверена, что не справится с этой ролью.

– Я люблю детей на расстоянии, – признавалась молодая женщина хищнику вечерами. – А вдруг чувства так и не проснутся?

– Проснутся. Не говори ерунды. – Ник прижимал ее к себе и целовал в висок. – Ты ведь уже его любишь.

– Это не одно и то же, – вздыхала Вика. – Когда он родится, все будет иначе.

– Еще лучше.

– Я ведь не хотела его. Не желала, – совсем тихо прошептала она. – А если…

– Ты просто боялась, – мягко, но твердо перебил ее Ник. – Это нормально. Все боятся. Главное, что ты чувствуешь сейчас.

…И их свадьба на следующий день после оглашения приговора. Ник не стал ждать и оставлять ей хотя бы малейший повод передумать. Как только Вика дала свое согласие на брак, то самое, которого он добивался и ждал более полугода, Н’Ери тут же потащил любимую в ЗАГС. Попутно уговорив купить белоснежное платье.

– Ник, ну какое платье, – фыркала она, стоя посреди свадебного салона. – На бегемотов не шьют, уж лучше сразу парус.

– Ты не бегемот, а круглый беременяш. Очень красивый беременяш. Это нормально, – счастливо рассмеялся он, все еще боясь, что это сон, и кивнул девушкам из салона, которые стояли на изготовку. – Приступайте.

В итоге после часа уговоров они остановили свой выбор на неклассическом коротком белоснежном платье без бретелей с широким поясом молочного цвета и коротким болеро. От груди платье падало совершенно свободно и аккуратно подчеркивало восьмимесячный животик.

– Ты совершенна, – вручая невесте букет из белых роз и орхидей, подкупающе искренне произнес Ник.

Брак они регистрировали дважды. Сначала в человеческом ЗАГСе, потом в резервации. Причем сделали все так быстро, что журналисты и родственники узнали об этом лишь через пару дней, что дало возможность молодоженам отдохнуть и побыть вдвоем.

…А эта выписка из роддома, где они впервые изображены втроем! Уставшая, осунувшаяся, но все равно безумно красивая Вика, смотрящая на него. И Ник, который не в силах оторвать взгляд от розового личика в кружевной пене рюшей. Личика, что едва выглядывало из красивого конверта.

Его семья. Его принцессы.

Еще один щелчок мыши, и новое фото. Вика крепко прижимает к себе Веронику, которая серьезно смотрит в объектив и пускает пузыри.

Не отрывая взгляда от фото самых родных людей, Ник снова взялся за телефон.

– Пап, привет, это я. – Глубокий вдох и нервное: – Мне нужна твоя помощь.

Через год с Ника Н’Ери, прошедшего курс реабилитации и полностью излечившегося от кошмаров, сняли блокирующую метку. Зверь снова появился в их жизни, но на этот раз все было так, как надо. Правильно и верно.