Текст книги "Ясный день. Рассказы, которые согреют в любую непогоду"

Папа, мы с Вовой женимся

– Пап, а пап, мы с Вовой женимся.

– Таак, Вова, значит. И где вы жить будете?

– У нас.

– Нормально. Своего жилья у него, значит, нет…

– Ну, у нас же много места.

– Ну да, аж три комнаты, и одну из них ты предлагаешь Вове отдать. А машина у него есть?

– Машина? Машины нет.

– Вот как! И машины нет. Ни квартиры, ни машины. И зачем он тебе такой нужен: без квартиры и без машины? Возить-то тебя на чем будет? Ты же любишь на машине кататься. Может, передумаешь замуж за этого Вову выходить?

– Не передумаю, Вова хороший.

– У тебя все хорошие. Что же в нем хорошего?

– Он меня на качелях качает.

– Слышь, Юля, у Арины жених Вова, и он качает нашу дочь на качелях. Жить собираются у нас. Про родителей спросить еще не успел, скорее всего, Арина сама еще не знает, кто там папа и мама.

Юля вышла из кухни, развязывая фартук.

– Как? Теперь уже Вова? На прошлой неделе был Максим. Что-то ты быстро женихов меняешь.

– Мы поссорились с Максимом, он мне не дал на качелях покачаться.

– Понятно, значит, вы из-за качелей поссорились, – папа Миша выглядел вполне серьезным, когда общался с дочкой, все-таки старшая группа детского сада.

Мама Юля с пониманием посмотрела на Арину:

– Правильно, доча, зачем тебе такой жених, который жадина-говядина. Уж лучше Вова…

Арина почувствовала поддержку и захлопала в ладоши:

– Ура! Вова у нас будет жить!

– Для начала давай спросим у Вовиных родителей, – предложил папа Миша.

Арина задумалась.

– Ну что, невеста, времени много, пошли спать, завтра в садик, – позвала мама.

– У-у-уу, не хочу.

– А надо, а то будешь завтра сонная и Вове не понравишься.

Арина послушно пошла в детскую комнату. Миша и Юля переглянулись.

– Как хорошо, – улыбается Юля, – пока маленькая, такие заботы пустяковые у Арины: подумаешь, каждую неделю новый жених. И никаких проблем. Хорошее время!

Миша смеется:

– Надо завтра познакомиться с Вовой, все-таки дочку на качелях качает.

Они заглянули в детскую комнату: Арина уже была в постели и ждала, когда папа и мама поцелуют ее на ночь.

Чужая внучка

– Всего три дня, пусть три дня побудет, ну такой случай выпал, а Варю не с кем оставить, – Кирилл приехал к матери один, чтобы договориться оставить девочку на время их короткого отпуска. – Мам, ну ты же дома, пусть Варя побудет у тебя, пока мы на лыжах покатаемся.

Ирина Владимировна всегда поощряла, если сыну удавалось выбраться на отдых. Но в этот раз она упрямо поджала губы, молча поставила на стол сыр, печенье, налила в кружку кофе. Она только что смирилась, что сын женился на женщине с ребенком. Ни разу не женатый, с высшим образованием, успешно продвигающийся по карьерной лестнице в компании, симпатичный, спортивный – он вдруг выбрал Викторию с пятилетней дочерью.

Она долго ворчала, выговаривала свое недовольство Кириллу, говорила, что, если бы отец был жив, тоже не одобрил бы. Мысленно ругала себя, что упустила момент, ничего не посоветовала, доверившись сыну. «Досиделся почти до тридцати, а потом схватил первую попавшуюся», – думала она, жалея при этом Кирилла.

И если Вику она все же приняла, то ее дочь Варю никак не могла принять в душе. Девочка не виновата – это она прекрасно понимала, но когда видела чужого для нее ребенка, то замыкалась в себе, сухо шла на контакт. Поэтому с Варей виделась редко. И вот теперь сын уговаривает оставить девочку на три дня у нее.

– Кирилл, пойми, у меня не было еще внуков, я пока не знаю толком, как себя вести с маленьким ребенком, – начала Ирина издалека.

– Мам, ну не смеши, я же все понимаю, все ты умеешь. Жила бы Викина мама ближе, отвезли бы к ней. А так за тысячу километров отсюда… ну нет больше никого у нее здесь.

– Сынок, это значит, мне все три дня не отходить от ребенка. А ты не подумал, что у меня могут быть свои дела. Не успела я выйти на пенсию, как сразу чужую внучку мне норовят подбросить.

– Ладно, мам, как знаешь, я пошел.

– Остановись, не уходи, – Ирина надула губы и с обидой сказала, – привозите завтра. Если, конечно, она останется со мной.

– Спасибо, мама! Останется, мы уговорим.

Варя несмело вошла в квартиру, попыталась расстегнуть молнию на теплой курточке, Вика помогла ей.

– Ирина Владимировна, спасибо, что согласились, – сказала Виктория. – Варя, посмотри, я твои любимые игрушки захватила и книжку со сказками, Ирина Владимировна почитает тебе, – она посмотрела на хозяйку квартиры, – правда, Ирина Владимировна, почитаете?

– И почитаю, и поиграю, проходи, Варя.

Но девочка, увидев, что Вика не собирается раздеваться, всхлипнула.

– Доча, мы скоро приедем с дядей Кириллом. Всего три дня и приедем. Подарки тебе привезем. А ты нас жди, хорошо?

Девочка кивнула. И все же расставание было тягостным. Дверь закрылась. Варя смотрела на нее, обняв любимую игрушку – белого мишку.

– А пойдем, посмотрим, что у меня есть, – предложила Ирина, провела девочку в зал, разложила привезенные родителями игрушки. – Играй, а я пойду на кухню обед нам готовить.

– А я? Я с вами.

– Нет, ты занимайся тут играми, мне не надо мешать, – Ирина с досады закусила губу, понимая, что совсем не то говорит девочке. Но ничего поделать с собой не могла и смотрела на Варю как на чужого ребенка, которого навязали ее сыну, а теперь и ей. «Это несправедливо, – думала она, – столько лет ждать, когда сын женится, и получить в ответ на ожидание чужую внучку».

Девочка время от времени прибегала на кухню, задавала вопросы, а Ирина сухо отвечала. «Лишь бы не плакала», – подумала она, поэтому старалась отвечать на все вопросы.

Но девочка, чувствуя скрытую отчужденность, уединилась с играми, с книжками и листала их, бормотала что-то, пытаясь читать.

Ирина старалась настроить себя, даже почитала книжку. На другой день вышли на прогулку, и все было хорошо, но постоянно чувствовалась горечь от того, что это не ее внучка.

– А когда мама и дядя Кирилл приедут? – несколько раз на дню спрашивала девочка.

– Послезавтра.

– И мы поедем домой?

– Конечно.

– А ты к нам приедешь?

– Я?

Варя смотрела распахнутыми голубыми глазами на нее, взрослую женщину, словно пытаясь заглянуть в душу.

– Не знаю, может, и приеду.

– Приезжай, я тебе все игрушки покажу.

К вечеру Ирина более-менее смирилась со своим положением. Только заметила, что разболелась голова – такое изредка бывает. Оказалось, поднялось давление.

– Ты что, заболела? – спросила Варя.

– Ох, этого мне еще не хватало, – Ирина достала таблетку.

– Ты полежи, – серьезно предложила девочка.

– Лечь, так это еще хуже, я уж лучше посижу, – женщина устроилась полулежа на диване.

Варя притихла и старалась не греметь игрушками и не шелестеть страницами книг. Она насторожилась, поглядывая на хозяйку квартиры. Вдруг раздался звонок, девочка подскочила, тихо сказав: «Мама приехала!»

– Да стой ты, мама завтра приедет, это кто-то пришел, – Ирина медленно встала, пошла открывать.

Если бы она знала, что это соседка с верхнего этажа, не открыла бы, понимая, что с ней лучше не связываться. Соседка Алевтина, развязная, нагловатая женщина, частенько принимала гостей, которые шумели, когда было уже далеко за полночь. Ирина и некоторые соседи не раз выговаривали ей, а потому были для Алевтины врагами.

– А что это вы мне стучали, Ирина Владимировна? – сразу начала она с «наезда». – Я, между прочим, спала, как младенец, и никого не трогала.

– Так я не стучала, – мирно ответила Ирина и попыталась закрыть дверь, почувствовав, что голова еще больше начала болеть.

– Нет, погодите, а кто же стучал мне? Я никого не трогала, и вы ко мне не лезьте, – Алевтина повысила голос и не могла уже остановиться.

– Я еще раз говорю: я не стучала, было тихо, так что иди к себе, никто тебя не трогает.

Но женщина вспомнила недавний скандал с другими соседями и продолжала возмущаться.

И вдруг Варя, выглянувшая в прихожую из комнаты, подошла к порогу, за которым стояла соседка.

– Тише! – крикнула она. – У тети Иры голова болит, – обе женщины с удивлением посмотрели на девочку, а она, на полном серьезе, погрозила указательным пальчиком Алевтине:

– Если будете шуметь, приедет дяденька полицейский и поставит в угол.

Ирина, ошеломленная решительным поведением девочки, сама не ожидая, улыбнулась.

– Варя, тетя уже уходит, беги в комнату, – но девочка взяла Ирину за руку, словно показывая: «не бойся, я с тобой».

Алевтина, замолчав, с удивлением смотрела на Варю:

– Ишь, какая пигалица, а уже научили взрослым грубить.

– Ну вот, что, – строго сказала Ира, невзирая на головную боль, – никакая она тебе не пигалица, никто тебе не стучал, и ты здесь не шуми, не пугай ребенка, – и сразу закрыла дверь.

Варя испуганно смотрела на дверь.

– Ну ты чего? Испугалась, что ли?

– Нет, не испугалась, ты же со мной.

– Конечно, с тобой, пойдем, она больше не придет.

Вскоре голова болеть перестала, Ирина еще немного посидела на диване, поджав ноги, потом встала и пошла на кухню.

– А давай блинов напечем, скоро родители твои приедут, вот и угостим. Любишь блины?

– Люблю! А ты покажи, как ты их делаешь, я тоже хочу.

– Ладно, давай вместе, – Ирина вдруг почувствовала тепло в душе, настроение поднялось, и она начала рассказывать, как печь блины. – Подрастешь еще немного, я тебя научу, будешь отличной хозяюшкой. Ирине почему-то было приятно, что эта девочка-несмышленыш бесстрашно заступилась за нее. Хоть и нельзя воспринимать всерьез «угрозы» ребенка в адрес соседки, зато налицо была ее искренность.

Они сели в зале на диван, включив телевизор, Ирина вместе с Варей смотрела мультики. Девочка наклонилась, прижавшись к ней, женщина обняла ее рукой, поправила светлые волосы, рассмотрев в лице ребенка черты ее мамы Виктории. Стало как-то уютно, хорошо, спокойно.

Зазвенел телефон. Это был сын. Он по очереди с Викой беспокоился, все ли в порядке. А Ирина и Варя радостно отвечали, что у них все хорошо и что очень ждут и скучают. Потом долго сидели, обнявшись, и Ирина рассказывала, как живут мишки на севере, а Варя прижимала к себе свою любимую игрушку – белого мишку.

Коса

– А мать знает? Ну что молчишь? Я спрашиваю: мать знает? – парикмахер Галина Михайловна разглядывала Наташку, нырнувшую в кресло клиентки. – Ты с косой собралась расстаться, – продолжала она, – а знают ли родители… меня это очень интересует.

Галина Михайловна, а по-простому Галка, оказалась дотошной и «пытала» девчонку со всей строгостью ответственного лица.

– Тетя Галя, я уже большая, – ответила тринадцатилетняя Наташка. – Я в седьмом учусь, в следующем году в комсомол принимать будут… В общем, я хочу подстричься, у меня и деньги есть.

– Ага, в комсомол, значит… потому ты решила от косы избавиться… А тебе говорили, что волосы у тебя «богатые»? И вот я сейчас косу твою, как пшеницу серпом… а что мать твоя скажет?

– Ничего не скажет, это моя коса, что хочу, то и делаю.

– Ну, вот что, освобождай кресло, не буду я тебя стричь без разрешения матери. Вот придешь с мамкой, скажет она: «Стриги», тогда и будет тебе новая прическа. А пока… рука у меня не поднимается. Да и никто не возьмется: у тебя, Наташка, волосы роскошные, загляденье одно, это же такое богатство… А ты – подстригаться.

Наталья нехотя сползла с кресла, надув губы и поправив платье. Она и сама уже поняла, что Галина не возьмет на себя ответственность по поводу ее косы, которая давно ей надоела: слишком хлопотно стало ухаживать. Это со стороны восхищаются (взрослые тети, вспоминая детство и юность, когда у самих косы были), а Наташке маета одна с ними. И она давно с завистью смотрит на девчонок с модными короткими стрижками, даже одноклассницы кажутся ей гораздо взрослее, интереснее и привлекательнее, чем она – со своей старомодной косой.

Пришлось дома признаться и рассказать о попытке подстричься.

– Ну, мам, ну скажи тете Гале, чтобы подстригла меня, – хныкала Наташка.

– Ну а так разве плохо? Чем тебе коса не угодила? Помнишь, как я заплетала тебя, какие бантики красивые ты носила…

– Я уже не маленькая с бантиками ходить… Надоели мне волосы, хочу стрижку…

– Будешь, как мальчишка с этой стрижкой, – вмешался отец. – А так – любо-дорого посмотреть, сразу видно: девчонка.

– И что, мне всю жизнь с косами ходить? Пап, ты хоть не вмешивайся…

– Нормально получается: она уже отцу заявляет «не вмешивайся»… Выросла, значит…

– Я хотела сказать, что прическу другую хочу.

Тут пришла бабушка и сразу встала на сторону родителей.

– Да что это за мода такая, девчонкам подстригаться? С косами-то лучше…

Одним словом, вся семья встала на сторону Наташкиной косы. Но никакие уговоры на школьницу не действовали. В конце концов, первым сдался отец:

– А может, и правда убрать ей эту косу, – согласился он, – ну хочет ребенок, ее дело…

– Ну, с косой-то лучше, – не сдавалась Наташкина мама.

Потом забежала соседка тетя Валя. Увидев озадаченных хозяев, сразу вникла в причину спора.

– Нет, ну девчонка с косой должна быть, – вставила она свое слово. – Наташка, ты же у нас красавица, косища-то вон какая…

– Да не хочу я! – психанула Наташка. – Устала… не хочу…

– Ну хватит страдать, – строго сказала Наташкина мама, – не хочешь – не надо. Сколь там времени? Успеем еще в парикмахерскую?

Наташа взглянула на часы и чуть не расплакалась: было уже поздно.

– Не успеем, – вздохнув, сказала она.

– Ну, значит, завтра, уж ночь, поди, переживешь с косой, а потом… освободим тебя, раз уж ты так хочешь.

Наташка, добившись своего, довольная, вышла на улицу. Единственное огорчало, что ждать надо целую ночь. А ведь можно было уже сегодня показаться перед подружками с новой стрижкой.

Девчонок на любимых качелях не было, и только одноклассник Валерка пинал мяч, который отскакивал от импровизированных ворот, состоящих из остатка штакетника.

Наташка отвернулась и небрежно откинула косу назад.

– Никонова, чего такая гордая? – крикнул одноклассник.

– С чего ты взял?

– Сидишь такая, как будто в лотерею выиграла… К Мишке завтра идешь?

– Чего там делать?

– Ну, все пойдут… у него мопед новый… на школьном поле покатаемся.

– Некогда мне, я завтра подстригаться иду, – совершенно неожиданно сообщила она свою радостную новость, хотя Валерке это, конечно, ни к чему.

Он подхватил мяч, подошел и встал напротив, держа его в руках.

– Ты… подстригаться? Как пацанка, что ли, будешь? – насмешливо спросил он.

– Почему как «пацанка»? – растерялась девочка. Она была удивлена вопросом Валерки, который до сих пор, нет-нет, да и дернет ее за косу. Валерка, который, казалось, относился к ней с насмешкой, подтрунивал, шутил с подковыркой…

Мальчишка сел на скамейку, бросив мяч на землю.

– Ну и зря, – сказал он.

– Что зря?

– Ну… косу зря, – покраснев, выдал он.

– Ай, надоело, – недовольно буркнула Наташка.

– Тебе что, не нравится твоя коса? По-моему… красиво, – Валерка еще больше покраснел, опустив голову.

Мимо прошли две девчонки из параллельного класса, хихикнув, взглянули в сторону Валерки и Наташки. Обе с короткими модными стрижками. Но мальчишка даже не посмотрел в их сторону, как будто и не заметил вовсе, кто там мимо идет.

– Ну, я пойду, – Наташка поднялась, – мне домой надо.

– Ну так ты придешь завтра на школьное поле?

Она пожала плечами.

– Не знаю, может, и приду… в общем, я подумаю, – и побежала домой, чувствуя, как горят ее щеки.

– Так, завтра после школы жди меня, приду с работы, вместе пойдем к тете Гале в парикмахерскую, – сказала мама.

– Я не пойду, я передумала стричься, – бросила на ходу Наташка.

Родители обомлели, услышав ответ. Переглянулись, не понимая, что это было. Полчаса уговаривали косу оставить, а тут вдруг она сама решила.

– Растет ребенок, – растерянно сказал отец, пытаясь объяснить Наташкины слова.

И невдомек им было, что первая влюбленность коснулась их дочери. А Наташка и сама не понимала, как этот мальчишка мог повлиять на ее решение как раз в конце учебного года, когда за окном бушует май, дразня ароматом цветущих деревьев, молодой листвой и первыми весенними цветами. Их нежность и аромат кружат голову, отвлекая от учебы, и дарят надежды на что-то хорошее.

Автомобильная фея

– Чудес не бывает, – подумал Виктор, обреченно поворачивая ключ зажигания. Внутри что-то глухо «рычало», не подавая признаков жизни.

Под утро обещали мороз, он думал, что его старенький Ниссан выдержит. Оказалось, на машину надейся, а сам не плошай. И можно теперь сколько угодно ругать себя последними словами – авто все равно не заводится.

Он достал смартфон.

– Ну, выручай, друг-интернет, – усмехнулся водитель и вышел из машины.

На улице было минус тридцать два. Поиск выдал десятки служб по отогреву автомобилей, стал звонить всем подряд. Первые трое заломили цену. «Ну, мужики, вы чего-то совсем обнаглели».

Еще по трем номерам не дозвонился, у двоих все расписано до обеда, видимо, таких как Виктор, проспавших мороз, было в тот день полно.

Наконец, набрав еще один номер, услышал ровные гудки. Ответил женский голос:

– Слушаю вас.

– Это обогрев автомобилей?

– Да.

– Заказ можете принять?

– Говорите адрес.

Виктор продиктовал.

– Двадцать минут подождете?

– Конечно! – он обрадовался, что так быстро приедет помощь. – Сколько стоит?

– Тысяча – тысяча двести, – в зависимости от сложности.

– Пойдет!

Вернувшись домой, успел выпить горячего чая и снова вышел во двор. Там, возле его машины, уже припарковалась девятка. Парень в пуховике и накинутом капюшоне стоял спиной к нему, доставая из машины тепловую пушку.

– Спасибо, друг, что приехал быстро, – Виктор подбежал, чтобы помочь, парень в пуховике повернулся… и Виктор потерял дар речи: перед ним стояла молодая женщина. Светлые волосы выбивались из-под шапки, никакой косметики – даже намека на гламур не было. Щеки уже успели раскраснеться.

– Открывайте машину, – то ли попросила, то ли приказала ему.

– А где мужики? Кто отогревать-то будет?

– Так я и отогрею. Или вас что-то не устраивает?

– Ну да, не устраивает: вообще-то это мужская работа.

– Да? Вы так считаете? Скажите тогда, что вы как мужчина предприняли, чтобы подготовить автомобиль к зиме? Свечи поменяли, аккумулятор проверили? Что еще сделали? А как насчет масла – давно меняли? – женщина деловито открыла капот его машины, продолжая экзаменовать Виктора.

Он хотел возмутиться и вызвать других специалистов, но женщина была права. Водить он умел, неплохо водил, но, что касается внутреннего содержания – не силен в этом.

– Вообще-то каждому свое, – сказал он, – я, например, археолог. Признаюсь, с техникой не в ладах. А вы, я вижу, прям автомобильная фея.

Она усмехнулась.

Виктор стал молча помогать. Наконец пушка заработала, передавая тепло его замерзшему Ниссану.

Женщина проверила свечи – оказались в порядке. Машина отогрелась тоже на удивление быстро – видно, еще не так сильно замерзла.

Виктор рассчитался со спасительницей, продолжая находиться под впечатлением от женщины, умеющей отогревать автомобили.

– И давно вы этим занимаетесь? – поинтересовался он.

– С прошлой зимы, как отца потеряла. Он всему и научил, в технике отлично разбирался. Жизнь заставила, теперь и я подрабатываю в морозы.

Виктору стало неловко за свое недоверие, захотелось, помимо денег, отблагодарить женщину.

– Хотите, я вас чаем угощу или кофе?

– Сегодня не могу, заявок много.

Она села в машину и уехала. А он стоял посреди двора и смотрел вслед отъезжающей девятке. Потом долго думал, почему он не предложил угостить ее кофе в следующий раз, когда будет свободна. Ему запомнились ее серые глаза, выбивающиеся волосы из-под шапочки. «Интересно, какая она без зимней одежды – в платье?»

Почему-то захотелось увидеть ее именно в платье, и он снова ругал себя за то, что отпустил ее так легко. И не понимал, чем же она его «зацепила». Может быть, тем, что разбиралась в технике лучше его? А может, все-таки серые глаза виноваты?

Успокоился Виктор, только когда вспомнил, что ведь он знает ее номер телефона.

– Нет, чудеса все-таки бывают, – подумал он, добавляя телефон незнакомки, которая отогрела его авто, и записывая ее как «автомобильная фея».

Соперники

И как она тут оказалась, в этом таежном поселке с разбитой дорогой… Скорее всего, местная, выучилась и вернулась на родину.

Данила ехал из города в районный центр, чтобы присмотреть место для магазина – новую точку открыть. По дороге пробило колесо, пока менял, случайно поранил руку. А тут по пути медпункт, свернул – пусть рану обработают.

Черноглазая девчонка, с черной косой до самого пояса, работала быстро, не рассыпаясь лишними словами.

– Все нормально. Сейчас посидите. Завтра на перевязку. Это вы уже дома сделаете, в свою больницу обратитесь.

Он смотрел на ее темные ресницы, смуглое лицо, нежные руки, так уверенно обработавшие рану, – голова его кружилась. Но не от раны, а от этой девчонки с необычным именем, которое он услышал впервые в жизни. Звали ее Ая. Всего две буквы, а показалось ему, что в этом имени вся его жизнь.

– Аечка, спасибо, руки у тебя нежные.

Она не обратила внимания на его слова.

– Уже не болит? – спросила почти скороговоркой.

– Нет, все хорошо.

– Тогда всего доброго, счастливого пути, – она села за стол и принялась что-то записывать.

Он растерянно потоптался и, попрощавшись, был вынужден выйти.

«Нет, Ая, я еще приеду – Данила Хлебов так быстро не сдается», – бормотал он, садясь в машину.

Не знал Данила, что той же дорогой, через поселок, ехал в райцентр его заклятый враг – Кирилл Сапин. И тоже остановился у медпункта, потому что еще на крыльце заметил смуглую девушку.

– Дай воды, красавица, в горле пересохло.

– А здесь магазин рядом, – ответила девушка.

– Не доеду, пить хочу, дай напиться, – Сапин так и «сверлил» глазами местную красавицу.

Жадно глотнув воды, снова засмотрелся на нее.

– Разве тебе нравится жить в такой глуши?

– А какая глушь? До города сто километров, – она взяла стакан из рук Кирилла, звякнула ключами, показывая, что надо закрывать.

– Я еще приеду, – пообещал Сапин, заметив, что нет у нее обручального колечка.

Через неделю Сапин и Хлебов пересеклись на повороте. Вообще до райцентра проложена другая дорога, но она длиннее, а эта, через поселок, короче. Тут два джипа и повстречались. Хлебов от негодования и ненависти закусил губу, Сапин презрительно сплюнул, приоткрыв дверцу.

Такого не должно было произойти, чтобы встретиться за пределами города на пути в районный центр, где оба хотели открыть свою точку.

Хлебов занимался стройматериалами, а Сапин – запчастями. Так получилось, что склады их расположены на загородной базе рядом, почти впритык. Между ними расстояние в три метра. Так вот эти три метра делят они уже больше года. Хлебов по документам выяснил, что закреплены эти метры за прежним хозяином, а Сапин узнал, что документы были оформлены с нарушениями. Каждый отстаивал свою правду и грозился подать в суд.

Хлебов занял площадь пиломатериалом и прочим добром. На другой день пиломатериал был заброшен на его территорию, а на спорном месте стояли бочки и ящики предпринимателя Сапина.

После этого еще несколько раз они сгружали материалы друг друга, занимая место своим товаром. Наконец Хлебов, застав однажды утром, что спорный участок попросту завален металлоломом, плюнул и уже решил, что обязательно подаст в суд и добьется, чтобы территорию закрепили за ним.

Совпало еще и то, что оба решили открыть новые точки в соседнем районе. Но как на зло, или это была насмешка судьбы, «застряли» у того медпункта, увидев Аю. Хлебов решил, что вот она мечта, та самая, на которой можно жениться. Сапин же, которому никакая крепость в виде привлекательной девушки нипочем, тоже уверен был в своей победе. Обоим соперникам черноглазая не давала покоя.

Хлебов приехал с букетом. А через день и Сапин с цветами явился. А она взглянула своими черными глазами и отказалась от цветов, обескуражив сначала одного «жениха», потом и другого. «У меня парень есть», – сказала девушка влюбленному Хлебову и вернула букет.

Тот вышел побледневший. «Сапин это! Ну все, урою тебя, уже в суд документы подал, выкину со своей территории». Внутри у него все кипело. И эта точка кипения зашкаливала. Пообещал себе, что несчастные метры вернет и за Аю еще поборется.

Сапину она сказал то же самое:

– У меня парень есть, – и отказалась принимать букет. Да тут еще пациенты на уколы пришли, и «жениху» пришлось выйти.

Сапин топтался возле джипа, будучи уверенным, что сказано было про Хлебова. «Неужели это он и есть тот «парень». Ну нет, и не такие крепости брали, не уступлю тебе девчонку, моя она».

В тот день они приехали почти одновременно. Сапин случайно узнал от сторожа дяди Пети, который работал у Хлебова, что хозяин уехал в район, и тоже поехал вслед за соперником.

Двери медпункта были открыты. На крыльцо вышли трое: парень, едва стоявший на ногах, мужчина постарше и Ая. Они поддерживали молодого, который с трудом передвигался. Усадили на скамейку.

– Алеша, как ты? Не больно? – черноглазая красавица суетилась рядом, беспокоясь о его самочувствии. А он держал ее за руку и, несмотря на ограничение в движениях, одаривал счастливой улыбкой.

Они не замечали никого вокруг, даже не обращали внимания на джипы чужаков. Мужчина постарше отошел к своей Ниве.

– Слышь, мужик, – Сапин подошел к нему, – здорово. Кто это там… ну, с этой девушкой?

– Так это жених ее.

– Не ходит он… – пробормотал Сапин. К ним подошел Хлебов.

– Ну и что, что не ходит. Пойдет. Это временно. А вы с какой целью интересуетесь? – хозяин Нивы подозрительно посмотрел на парней.

– Да так, мимо ехали.

– Ну смотрите, а то если что, то я отец Аи, – он сел в машину и уехал, оставив молодых наедине.

Сапин сник, был ошеломлен, задумчиво смотрел на счастливую пару. «Да-а, вот так живешь, живешь себе… и в тридцать лет вдруг начинаешь что-то понимать в этой жизни».

Хлебов тоже стоял обескураженный увиденным, понимая, что лучше уехать и не мешать им, потому что ничего уже не изменишь. Здесь все по-настоящему.

Кирилл Сапин поехал первым. Но, несмотря на высокую проходимость машины, может, от расстройства или от невнимательности, застрял в грязной глубокой жиже.

Данила Хлебов аккуратно объехал его. Остановился, открыл багажник, достал трос. Так же молча стал цеплять его за машину Сапина. Тот хотел поблагодарить, когда выбрались на сухое место, но Хлебов быстро уехал.

В тот день Данила Хлебов на складе не появился. Просто устал. А утром, когда приехал, увидел, что кто-то расчистил спорный участок от материалов Сапина. Сторож дядя Петя разводил руками.

– Это не я. Это он сам, Кирилл Владимирович со своими работниками. Все выгрузил и сказал, что теперь это ваша территория, что он больше на нее не претендует.

– Надо же, какой благородный жест, – удивился Хлебов. – А ну, дядь Петя, давай отмерим половину и поделим эти три метра пополам. Половина Сапину, половина – нам. Пусть поровну будет, не надо мне полностью.

Сапин приехал, когда территория уже была разделена.

– Давай узаконим раздел и на том дело с концом.

– Забирай все, я же освободил площадь.

– Нет, половина твоя, половина моя, – стоял на своем Хлебов.

Наконец юридически они все так и оформили, прекратив тем самым долгую тяжбу и соперничество.

Кто из них предложил первым, уже не вспомнить. Но где-то через неделю, после того как увидели жениха Аи, приехали снова в поселок. Выгрузили специальное кресло.

– Зачем? – добродушно спросил Алексей. – Мужики, ну зачем? Скоро сам начну ходить, хоть и с палочкой, но сам.

– Ну, пока пойдешь… а передвигаться все равно надо. Катайся, парень! И выздоравливай.

– Ну спасибо! Я верну. Сразу верну.

– Не надо. Лучше сдай, может, кому еще понадобится.

Ая подошла к Даниле.

– Как рука?

– Зажила давно.

– У нас тут вода хорошая. Могу угостить, – предложила она Кириллу.

– Не откажемся. В дорогу возьмем.

Они уже выехали за поселок. Остановились (ехали в этот раз на машине Кирилла). Вдалеке шумела бескрайняя тайга, поблизости величавой стеной стояли сосны.

Хлебов засмотрелся на деревья:

– Глянь! Филин! Ночной охотник. Вроде день еще, а он на службе.

– Хорош пернатый! Охраняет, наверное, – заметил Сапин.

– Ну, ты это… смотри тут… охраняй хорошо, береги их, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Хлебов, намекая на Алексея и Аю.

* * *

Ближе к Новому году Хлебов заметил, как частенько вместе с Кириллом приезжает его сын, восьмилетний Антошка. Мальчишка заливисто смеется, крутится рядом с отцом, а тот прячет улыбку… а сам довольный, довольный. Пять лет, как расстался с Катей, оставив ее с сыном. А время расставило все по местам, душа рвалась, чего-то или кого-то искала. Оказалось, Катя и сын – самое дорогое в жизни. Только «завоевать» Катю оказалось теперь не просто. Простила. Но не сразу.

Данила Хлебов порадовался за соседа, который стал ему почти другом. Частенько доставал телефон и смотрел на фото Даши – девушки, которую встретил после неудачного ухаживания за Аей. Он думал, что будет теперь искать похожую на Аю. Оказалось, Даша – совсем другая. Но почему-то Данила чувствовал, что почти родная ему.

Так жизнь двух соперников поменялась в одночасье. То ли встреча с Аей и ее женихом подействовала, то ли и в самом деле, дожив до тридцати лет, стали что-то понимать в этой жизни.