Текст книги "Ясный день. Рассказы, которые согреют в любую непогоду"

– Это успеется, ты все же попробуй с будущей тещей договориться.

– Как?

– Да вон хоть на гитаре ей сыграй, ты же поешь, как Ободзинский…

– Да ладно, скажете тоже…

– Ну ладно, чуть слабее Ободзинского… а все равно попробуй…

– А как? Где?

– Возле ее дома… ну, например, «Ми-илая, ты услышь меня, под окном стою я с гитарою», – напел бригадир, хоть и не обладал вокальными данными.

Вовка Замятин стал хохотать, схватившись за живот:

– Вот это картина! «Милая» к теще, значит…

– Правда, дядь Коля, как-то нагло будет, – смутился Ленька.

– Я тебе, Леонид, совет дал, а уж какую песню петь, сам выбирай.

Хорошо, что Наташа жила на втором этаже, если бы на пятом, то пришлось бы на весь двор гитарой бренчать.

Ленька, касаясь струн не без волнения, уставился на окна Наташи, приготовив репертуар Юрия Антонова. Уже было девять вечера – то самое время, когда все дома, но еще не легли спать.

– Наташа, иди сюда! – Надежда вышла на балкон, услышав молодой приятный голос. – Это твой ухажер? – строго спросила она.

– Мам, это Леня, но я, честное слово, не знала, что он придет. Я сейчас выйду…

– Сиди! Я вот лучше милицию вызову, чтобы не горланил под балконом.

Ленька как будто почувствовал, что о нем говорят… Вдруг запел совсем не то, что приготовил:

«Ми-илая, ты услышь меня, под окном стою я с гитарою», – голос Леньки полетел по двору, вызвав любопытство у соседей.

– Ах ты, паразит, – Надежда, забыв про милицию, вцепилась взглядом в нарушителя тишины. А он продолжал петь, да с таким чувством, будто эта песня была у него последней.

– Это ты ему сказала? – спросила она Наташку.

– Что сказала?

– Не прикидывайся, – строго одернула Надежда, – все ты знаешь. Это ты сказала, что папка твой покойный песню эту мне пел по молодости…

– Мам, да я и не знала, первый раз слышу, чтобы папа тебе этот романс пел.

– Разве я не говорила?

– Нет, конечно.

– Надежда Николаевна, здравствуйте! – крикнул Ленька, набравшись смелости. – Какую вам песню спеть? Заказывайте! Или, может, вместе споем?

– Вот же наглец, весь дом поднимет, – она повернулась к дочери, – зови этого безродного, пусть поднимется, посмотрю, что это за «соловей»…

* * *

С того времени прошло больше тридцати лет. Леонид Иванович давно уже не тот стройный юноша, теперь он раздобрел, как говорит Наташа, на тещиных блинах. Да и волосы стали гораздо реже, а голос остался тот же – мягкий, приятный голос, обволакивающий своей теплотой всех, кто его слушал.

Они давно поменяли тещину квартиру на частный дом, где Леонид Иванович своими руками сделал пристройку, поставил баню, где теперь есть собственный огород и сад. А еще веранда, на которой собираются вечерами семьей.

Сын Тепловых уже давно взрослый, женился, и временами они «подкидывают» внука на радость дедушке с бабушкой и прабабушке Наде.

И растут в саду деревья, которые сажал вместе с сыном, а потом и с внуком:

– Вот, Никитка, смотри, это твое деревце будет, – говорил он внуку, – ты будешь расти, и оно будет расти. А потом твои дети деревца сажать будут…

Теща, несмотря на преклонность лет, по-прежнему командует, покрикивая на зятя.

– Леня, лестницу-то убери, чего она тут стоит…

– Да, мам, сейчас уберу, один момент, – и он бежит выполнять задание.

Больше всего ему нравится называть ее мамой, вкладывая в это слово всю нерастраченную сыновнюю любовь и заботу, которую он щедро дарит любимой жене и теще.

А Надежда Николаевна идет ставить на стол любимые блюда зятя, стараясь накормить вкуснее и сытнее. А потом они споют вместе, когда Леонид возьмет гитару. И еще она обязательно попросит, чтобы спел ее любимый романс: «Ми-илая, ты услышь меня, под окном стою я с гитарою».

Жених на миллион

– Не такой уж он и свободный, двое детей все-таки, а их еще в люди вывести надо.

– Так они же взрослые, сын уже работает, дочка на последнем курсе института учится. Да и учится-то не дома, за тысячу километров отсюда, – пояснила Марина Сергеевна. – А ты что, Люся, хотела мужика с чистого листа найти… Ну, в нашем-то возрасте вряд ли такого найдешь, у всех у нас своя история.

– Ну, так-то Юрий Алексеевич мужчина приятный, – отметила Люся, – я присмотрюсь…

– Смотри, конечно, пока свободен. А дети что… у тебя тоже дети, как-нибудь договоритесь.

Марина Сергеевна – кладовщица, и мимо ее глаз редко кто пройдет, на склад почти все заглядывают по разной надобности. Юрий Алексеевич хоть и недавно работает, но забегает часто.

Отметила Марина его уравновешенность, добрый взгляд, даже некую скрупулезность в документах, видно, что мужчина ответственный. К тому же с ним и поговорить можно, и пошутить, одним словом, свой человек.

Люся – женщина миловидная, но одинокая. Работая в бухгалтерии, жениха по щелчку не найдешь. А с подачи Марины Сергеевны быстро цель себе наметила.

Марина, довольная, что сделала доброе дело, поджидала у проходной своего Санечку (он за ней на работу заезжал).

Через неделю Люся, не скрывая обиды на лице, зашла на склад.

– Удружила ты мне, подруженька, жениха на миллион хотела подкинуть…

– Как это подкинуть? Ты о ком это?

– Да про твоего Юрия Алексеевича, расхвалила мне его, специально, что ли…

– Поясни, в чем дело-то, не пойму. Я тебе всего лишь сказала, что человек у нас хороший работает, вдовец, двое взрослых детей…

– Вот-вот, детей двое и долг в миллион…

– Да о чем ты?

– О том, что долг он выплачивает, я же в бухгалтерии работаю, думаешь, не узнаю…

– Да ничего я не думала, я сама ничего не знаю.

– Ну вот и узнай у него, а мне такой кавалер не нужен, у меня вон на даче ремонта по самую крышу, мне бы самой кто помог…

Люся так же демонстративно вышла, как и зашла, оставив Марину в полном недоумении.

Юрий Алексеевич забежал в тот же день, тоже осветил своей улыбкой крохотное помещение. Неспешно достал документы, подал их Марине.

– Торопишься, Юрий Алексеевич? – спросила она, настроившись поговорить.

– Да не то чтобы, минут десять есть в запасе.

– Ну, присядь, чайку налью.

Слово за слово, разговорился мужчина, вспомнив и жену покойную, и о детях подробнее рассказав, и о даче.

Марина про Люсю молчала, как-то неловко стало, что бесцеремонно предлагала его в качестве жениха.

– Доверие в жизни, конечно, много значит, но и подвести может, как меня, например, – сказал он, вздохнув.

– Да, правильно говорят: доверяй, но проверяй, – поддержала Марина.

– Да вроде проверял, а все равно попался…

Юрий незаметно, без каких-либо усилий со стороны Марины, перешел на разговор о кредитах и рассказал, как несколько лет назад, было это в начале двухтысячных годов, согласился пойти в поручители. Женщина взяла большой кредит в банке, а выплачивать бросила и уехала, затерявшись на просторах страны.

– И что же, не нашли ее? – ахнула Марина.

– Да вроде в Петербург уехала, это если по слухам, но кому это надо искать, если поручители на месте и работают. В общем, присудили нам выплачивать ее долг, разделив сумму, которая больше миллиона на двоих.

Марина была ошеломлена признанием.

– И как же ты, Юрий Алексеевич, доверился ей?

– Так мы знакомы были. С детства знакомы, со школы, дети наши, еще когда жена была жива, дружили с ее детьми. И тут обратилась она, сказав, что попала в трудную жизненную ситуацию… Ну и как не помочь… протянул руку, – он усмехнулся, – а теперь платить приходится.

– Надо же, как ты попался, вот я не знала, дорогой ты мой, – Марине было искренне жаль коллегу, в общем-то, хорошего и доброго мужчину, которому надо детям помогать, а приходится чужой долг выплачивать.

– Ну что поделаешь, никуда не денешься. Я, как она, сбегать не собираюсь, – Юрий снова вздохнул, – пойду я, не подумай, Марина Сергеевна, это я так, к слову рассказал, вообще уже свыкся, все хорошо будет, поднапрячься надо.

– Ну надо же какая несправедливость, – сокрушалась Марина, – есть же такие люди, которым отказать трудно, а потом сожалеть приходится.

Юрий ушел. А Марина все думала о человеке, попавшем в «капкан» доверия.

– Ты знаешь, Наташа, на Юрия Алексеевича стоит обратить внимание, – Марина, теперь уже точно зная, что ее коллега человек свободный, искренне хотела смягчить его судьбу, – человек он серьезный и очень даже симпатичный. Так что ты там у себя в плановом между делом подумай, может, стоит обратить внимание.

– Ой, Марина Сергеевна, добрая душа. Знаю, сама счастлива, вот и счастье других устроить пытаешься.

– Ну а что, если люди свободные, почему бы их не подтолкнуть друг к другу.

– Да я и сама поглядывала в его сторону, не знаю, какой повод найти, чтобы заговорить…

– Да повод можно найти, – обрадовалась Марина, – только кое-что сразу хочу сказать. Ты, может, не знаешь… долг у него, точнее сказать, вынужден кредит чужой выплачивать.

– Поручитель, что ли? – Наталья напряглась, получив ложку дегтя в бочку меда.

– Ну да, получается, так, разделили миллион на двоих и теперь выплачивают мужики…

– Ну и когда он выплатит? – разочарованно спросила Наталья.

– Ну не вечно же он будет их выплачивать, когда-то же рассчитается…

– Вот когда рассчитается, тогда пусть и знакомится, – сказала Наталья. – Нет, Марина Сергеевна, спасибо, такого жениха мне не надо.

Марина расстроилась. Вторая женщина отказалась от знакомства с Юрием. И ведь все с ним в порядке, мужик работящий, симпатичный, одинокий, только долг на нем…

Марина решила оставить эту затею, даже обидно стало: «Что же это я предлагаю Юрия Алексеевича, как вещь какую-то, а от него отказываются. А если до него слухи дойдут… совсем мужик расстроится, и так жизнь не балует его».

Было это еще летом. По вечерам Марину встречал ее любимый Санечка. Вот уже два года она терпеливо ждала, когда же он разведется с женой. Он и появился у нее, уже когда ушел от жены. Марина тогда сразу сказала: «Так ты ведь женат». А Саша поправил ее: «Я с ней не живу, развод – дело времени».

И вот уже почти два года тянется их роман и обещание Санечки в скором времени развестись.

Она вновь ждала его у проходной, поправляя легкий шарфик. Лето прошло, и осень освежающим дождем ворвалась на улицы города. А вот и Санечка. Марина легко присела на переднее сиденье, одарив своего Санечку улыбкой.

Он прятал глаза, всю дорогу молчал, потом ерзал, не зная, как сказать… и все же признался:

– Мариша, не получится встретиться завтра, да и вообще… С разводом не получается, вернулся я к жене…

Она смотрела на него, широко открыв глаза, словно впервые видела Санечку, которому верила безоглядно. Только и спросила:

– А зачем же ты меня все это время обещаниями кормил?

– Ну, вот так получилось….

Она выскочила из машины и пошла под дождем, забыв достать зонт. Она даже не заметила, что, пока она пыталась устроить чужое счастье, ее собственное прошло мимо, как белоснежный лайнер в открытом море.

Все померкло перед глазами, дни тянулись однообразной чередой. На работе Марина без эмоций, ровно здоровалась, отпускала материалы, вела документацию… и вообще, на работе она как-то отвлекалась. Зима проскочила белым экспрессом, Марина даже не заметила, как прошел новогодний праздник, готовилась к нему по инерции.

А потом пришла весна. Почти ворвалась в их небольшой город, избавившись сначала от снега и смягчив холодные ночи почти до плюсовой температуры.

Апрельским солнечным днем она вышла через проходную и направилась на остановку. Кажется, ее окликнули, а может, и не ее, она не поняла… а потом посигналили. И тут сердце должно было вздрогнуть, вдруг это Санечка… но сердце молчало, и она облегченно вздохнула: все прошло.

– Марина Сергеевна, – рядом оказался Юрий Алексеевич, – зову вас, сигналю, а вы даже не обернулись.

Марина давненько не видела Юрия. Вроде он был на учебе, потом в командировке, потом в отпуске, да и некогда было забежать на склад. И вдруг после работы остановил ее, стоял перед ней какой-то радостный, почти счастливый.

– Садись в машину, Марина Сергеевна, подвезу, а то ведь ни разу еще случая не было подвезти тебя.

– Так нам разве по пути? – засомневалась она.

– Да какая разница, подвезу, – он гостеприимно распахнул дверцу своей старенькой скромной иномарки, уже повидавшей на своем веку много километров дорог, но еще в добротном состоянии. – Садись, пристегивайся.

После ее любимого Санечки никто ее не подвозил, да она и не стремилась, решив, что жизнь после пятидесяти как-то померкла и что ждать уже нечего. А теперь она слушала Юрия, мастерски управлявшего машиной, даже любовалась, как он крутил руль, успевая и за дорогой следить, и с ней беседу вести.

Она снова стала чаще улыбаться, а после работы домой уезжала вместе с Юрием, удивляясь, что прошел уже месяц с того дня, как он впервые подвез ее.

Люся появилась на складе, сделав вид, что пришла свериться по документам. Сама же, поджав губы, присела на стул и недружелюбно посмотрела на Марину.

– Хороша ты, Марина Сергеевна, ничего не скажешь, – сухо сказала она, – то жениха предлагала, то вдруг сама же и перехватила.

Марина сразу поняла, о чем и о ком речь.

– Да что я, магазин тебе, – предлагать. Не товар продаю. Ну, было дело, говорила тебе о Юрии Алексеевиче, так ты меня же обвинила, что у него долг миллионный…

– Так выплатил он долг, и ты знаешь об этом, – с упреком заметила Люся.

Марина об этом ничего не знала, они вообще с Юрием на тему долга больше не говорили, они просто встречались, каждый раз находили новые темы для разговора и чувствовали, что им хорошо вместе.

– Не знала я. Да если бы и знала, то какое это значение имеет, я о человеке не по долгам сужу…

– Не прикидывайся, оправдаться хочешь, что мужика увела, – бросила очередной упрек Люся.

– Да помилуй, что говоришь, я ведь как лучше хотела… ты же сама отказалась, а теперь снова я виновата.

Люся слушать не стала, так и ушла обиженной. И даже пыталась несколько раз поговорить с Юрием Алексеевичем. А он только кивает, если работы касается, а если на другую тему, сразу занят…

* * *

Расписались они тихо и скромно, на работе никто не знал. Марина, в знак примирения с Люсей, принесла коробку конфет и торт, оставив девчонкам в бухгалтерии.

– Люся, ты все еще обижаешься на меня?

– Да ладно, чего уж теперь, – снисходительно заметила Люся.

– Ну, тогда улыбнись, – попросила Марина, – зла не держи, к тому же вины моей перед тобой нет.

– Поздравляю, Марина, – сказала наконец Люся. Причем сказала искренне. Потом подошла ближе и шепотом спросила. – Ну, признайся, он ведь тебе сразу понравился?

– Он мне понравился как человек, – ответила Марина. – И я искренне желала ему счастья, – и она вышла из конторы, направившись к проходной, где ее ждал Юра.

Первая любовь

– Какая любовь, вся голова седая, ну посмотри на себя, забыл сколь тебе лет… Ой, батюшки, выдумал какую-то любовь в свои-то годы, – тетка Лукерья плюхнулась на лавку, стала суетливо поправлять ситцевый платок, завязывая потуже, в душе она еще надеялась, что племянник Иван передумает и откажется от пустой затеи.

А сватовство к молодой вдове Анютке она считала именно пустой затеей и глупостью. Ну где это видано, чтобы мужик, которому скоро пять десятков годов стукнет, на молодухе вздумал жениться, вон пусть ровню ищет. Ведь молодухе-то тридцати нет.

Иван как мальчишка стыдливо опускал голову, прятал глаза, тетка Лукерья после похорон матери пеклась о племяннике, как о сыне, хоть и стал он почти седым.

– А детки что скажут? – Лукерья решила выбросить самый ценный козырь, лишь бы отказался Иван от Анютки.

– А с детьми я уже говорил, – Иван посмотрел тетке прямо в глаза, и его синий взгляд был затуманен от печали, от стыдливости, что ли. Он и сейчас в свои годы все еще был хорош лицом. Только вот плечи чуть опустились, может, из-за потери жены, что случилась два года назад, а может, из-за тоски. – Поддерживают меня дети, так что не стыди ты меня, как пацана несмышленого.

– Ну как же не стыдить, она же в дочки тебе годится, у нее самой дите малое на руках… а внуки твои? Что внуки скажут? – Лукерья ухватилась за эту мысль, как за соломинку.

– Да не рви ты мне душу, Лукерья! Что скажут, то и скажут! Пусть сначала вырастут внуки, а потом и говорить будут деду… Может, мне еще по селу пройти и в каждый двор заглянуть, да спросить, что они скажут, – Иван расстегнул ворот рубахи, освободился, чтобы легче было дышать. – Да чего я тут с тобой разговоры веду, решено и все тут!

– А-а-аа, Ванюша, бесстыдник, не хочешь слушать тетку, а ведь я жизнь прожила, я как лучше хочу. Больно молода Анютка, на кой она тебе… ты уж старый, глянь на свои седые волосы.

– Душа у меня молодая, – уныло ответил племянник. Потом поднялся, запахнул полушубок. – Ну, пойду я, надо будет чего помочь, скажешь…

– Тьфу ты, упрямец эдакий, втемяшил себе в голову любовь какую-то. Ну скажи, какая любовь с тобой приключилась, чего удумал с этой любовью, – Лукерья, шаркая старыми тапками, пошла провожать Ивана.

– Какая, какая… первая, может, любовь! – Иван уже с раздражением выкрикнул. – Пожили мы с Евдокией, не обижали друг друга, думали, так все и живут. И только нынче, как Анюту узнал, понял, что любовь-то бывает, оказывается. Вон оно что получается! Так что думай, чего хочешь, а я женюсь. И Анюту не обижай ни словом, ни взглядом. Приходи в гости с чистым сердцем! – Иван сказал, как будто выдохнул, словно накипело у него на душе.

Полгода не могли привыкнуть односельчане к новой супружеской паре: он седовласый, серьезный, она – смущенная, русоволосая, молодая женщина. Глянешь – вроде отец с дочерью, а присмотришься – муж с женой. И так они рядом друг с другом, что и в самом деле – первая любовь. А плечи у Ивана расправились. Как-то само собой. И взгляд ясным стал, уверенным, да и сам словно подрос чуть.

Прожили вместе четверть века, дочку вырастили. И давно уже никто не судачил, что с молодухой живет. И тетка Лукерья успокоилась, еще и век свой доживала у них.

А когда умер Иван Григорьевич, то к Анне Ефимовне вскоре посватались с соседнего села. Только она так сказала:

– Не обижайтесь, но замуж я больше не пойду. У нас с Ваней любовь была, самая первая и последняя. А другой мне не надо.

Холодное сердце

– А что, Андрюшенька, зачем твоей маме большой дом, все равно же одна. Перевези его нам, поставим за городом вместо дачи, отдыхать будем, – смотрит Аллочка в глаза мужу, и от этого взгляда тает Андрей. Хоть и неуютно от мысли у матери дом забирать, но Аллочка все по полочкам разложила так, что и возражать не хочется.

И в самом деле, зачем матери в деревне дом, если на усадьбе маленький домик есть, эдакая избушечка на две крохотных комнатки. Ну, так ей и хватит. И Андрей соглашается.

Разобрал сын вместе с нанятой бригадой дом, который еще отец строил – с любовью строил, бревнышко к бревнышку, дощечка к дощечке.

Сначала глаза прятал от матери, а потом подумал: «Ну так согласилась вроде сразу». И в самом деле, чего ей одной в пустом доме сидеть, в избушке уютнее, да и натапливается быстро.

Увезли дом, Андрей поспешил по дорожке дощатой, что через двор проложена, оступился и упал на оба колена. Подбежала мать со слезами:

– Не ушибся, сынок?

Поднялся, посмотрел в материнские голубые, как небо, глаза… мать все поймет, вроде не осуждает, ведь у Андрея жена молодая – красавица. Как увидел он Аллочку первый раз, в тот же вечер на руках через всю улицу нес, а на другой день замуж выйти предложил. Правда, Аллочка еще три месяца его отказами мучила. Зато сколько счастья было, когда согласилась.

– А что, Андрюша, зачем Марии Васильевне такой огород большой? Разве справится она с ним… а земля нынче в цене, – Аллочка снова смотрит в глаза Андрею и говорит вкрадчиво. – В аренду фермерам отдать землю, а матушке твоей маленький огородик оставить, что отгорожен, хватит ей, пусть копается… а нам все копейка будет в помощь нашей семье.

Задумался Андрей, хотел отказать, но смотрит на жену: вроде права. Часть земли вообще ничем не засеяна, да и сад там большой… пусть люди за деньги пользуются.

– Ну раз надо, сынок, значит, пусть так и будет, – согласилась Мария Васильевна.

– Ну, вот и хорошо, сиди, в окно гляди, отдыхай, – посоветовал сын, обрадовавшись, что разгрузил мать от ненужной работы.

Аллочка, как веточка, цветущая весной, Андрей вокруг нее вьюном вьется, налюбоваться не может.

Как-то поздней осенью простыл Андрей, просквозило пронизывающим ветром, одет был легко… слег парень с температурой. А потом и вовсе в больницу увезли. Неделю тяжело было, в беспамятстве метался. В себя пришел, про Аллочку сразу вспомнил, так увидеть захотелось.

Пришла жена. Сидит возле него, как веточка цветущая, смотрит как бы издалека.

На тумбочку яблочко положила. И все, больше ничего. А к Андрею силы стали возвращаться, организм молодой, его поддержать надо, да тут еще чем-то вкусным запахло, соседу по палате гостинцы принесли.

Взглянул Андрей на яблочко и спросил:

– Аллочка, а может, поесть чего-нибудь принесешь…

– А тебя разве здесь не кормят? – услышал он в ответ от жены. И сказала она легко, без запинки, все с той же улыбкой обаятельной. И Андрею ее слова эхом по сердцу прошлись.

Ушла Аллочка, только подол юбочки мелькнул. В коридоре медсестричка молодая взглядом проводила.

– Красивая какая, – прошептала она.

– Сердце у нее холодное, – сказала вслед нянечка тетя Шура.

Уснул Андрей. И сон ему снится, как будто он в доме родном, отцовском доме, на печи суп варится куриный, а на столе пироги мамкины. И запахи еды все сильнее… Открыл Андрей глаза… да это не сон вовсе. На тумбочку мать выкладывает еду, старается тихо поставить, чтобы сыночка не разбудить…

– Андрюшенька, вот уж я неловкая, разбудила тебя, отдыхал ты…

– Мама… тебе Алла сказала?

– Тетя Шура мне позвонила, нянечка тут у вас, давняя моя знакомая…

Смотрит Андрей на мать, и словно сердце прозревает. И вовсе не старая она у него, как говорила Алла, недавно на пенсию вышла, разве это годы… и глаза у матери, как небо, смотрят, как в душу заглядывают. А супчик куриный… такого вкусного нигде не ел.

– Я тебе поесть привезла, ты только скажи, я все, что хочешь привезу…

– Знаю, мама, ты для меня все, что захочу…

* * *

Выздоровел Андрей и первым делом бригаду нашел, которая дом обратно в деревню отвезет. Повозиться придется, второй раз-то дом ставить, но Андрей на своем стоит:

– Дом на место.

Приехал на родное подворье и почувствовал ком в горле: это почти год мать смотрела из окна избушки на пустое место, развороченное место, на родовое гнездо. А в это время в огороде чужие люди хозяйничали… сам не мог понять, как же он допустил такое.

Дом обновили, крышу новую сделали, в аренде земли Андрей отказал. А потом сообщил Алле, что разводится с ней.

Впервые изумилась она:

– Как же так? Выздоровел и словно подменили тебя…

– Переродился я, – ответил Андрей.

– Обиделся, что я к тебе не приходила? – Аллочка повела бровью. – Ну так подруга ко мне приезжала, она раз в год приезжает, должна же я была приветить ее, не бросать же человека… Ну а ты… выздоровел же…

* * *

Долго присматривался Андрей к местному фельдшеру Даше Лагутиной, которая недавно приехала. Потом встречался полгода. Девчонка не блистала такой красотой, как Аллочка, от которой глаз отвести трудно. Зато душа добрая и сердце отзывчивое.

Жили сначала у матери Андрея, а потом свой дом поставили, чтобы детей в нем рожать, чтобы дом этот внукам достался.

И Андрей теперь жил счастливой жизнью и голову больше не терял, чтобы не наткнуться на холодное сердце.