Текст книги "Маг Многоцветья"

На несколько мгновений в Райярре показалось что-то, опасно напоминающее хищника, напряженно высматривающего соперника, выжидающего в засаде, готового к прыжку. Но почти тут же маг расслабился, и впечатление это ушло, как тучка, лишь на секунду омрачившая солнце.

– Нет, не надо. Это Инис.

В самом деле, скоро появилась и Белый Менестрель. Байлар и Райярр оба смотрели, как она приближается. Инис Верделл скакала галопом, и на коне, в отличие от Байлар, сидела так, будто на нем и родилась, так что целительница невольно залюбовалась открывшейся картиной.

Лихо затормозив у самого дома, Инис спрыгнула с коня и без всяких слов, молча подошла к Райярру и очень крепко его обняла.

И никто ничего не сказал. Даже Сегвия, прижавшаяся к Байлар на плече у целительницы, безмолвствовала. Только ветер, неистовый и могучий, шумел, взмывая в небеса. И так же молча Ярр, опустив глаза, осторожно погладил сестру по плечу.

– Ты что творишь, Райярр Кайнен?! Что все это значит, а? – Инис бушевала почище ветра снаружи. В полутьме единственной комнаты охотничьего домика ее глаза сверкали темным, багряным огнем. Райярр сидел за деревянным столом и молчал, спокойно глядя на сестру, не соглашался с нею и не спорил, и сколько бы Инис его ни распекала, выражение лица мага оставалось неизменно непроницаемым.

– Ты умереть пытаешься? Ты этого хочешь, да? – Инис почти кричала. Байлар, присутствовавшая тут же, даже будучи не из тех людей, кого легко устрашить криком, подсознательно захотела раствориться в тени. Целительница ни разу не видела Инис в таком гневе, даже не представляла, что такое возможно. И вмешиваться не решалась: все-таки эти двое – семья… – Почему ты позволил этому произойти? Сначала тебя поймали рандаирцы, потом эта Звериная Ведьма. Почему ты не защищался как следует? Ты правда смерти ищешь? Почему ты не сражался, Райярр? Почему…

– Я устал, – вдруг ответил Ярр, не поднимая глаз, очень тихо, но Инис замерла, услышав.

– Что?..

– Я устал убивать, Инис, – и, когда он посмотрел на нее, было в его взгляде что-то такое, серьезное, горькое, невыразимое словами, что Инис не нашла, что сказать. И гнев ее, и боль ее, и несогласие – ничто не могло уже вылиться в крик, и все колкости, все ядовитые обвинения, порожденные страхом за этого же человека – все исчезло, потому что не посмело бы появиться на свет. Не против этого взгляда.

– Хорошо, – после долгой паузы уже тише сказала Инис, глядя куда-то в сторону, потому что на Ярра смотреть не могла. – Значит, и на Север ты не пойдешь?

– Пойду, – ровно ответил маг. – Я не могу оставить это так. Я буду сражаться, если это потребуется, Инис.

– Тогда постарайся не погибнуть в первом же бою, – резко сказала Инис и вышла, хлопнув дверью.

Байлар посмотрела ей вслед. Она хорошо понимала чувства менестреля: ей был дорог Райярр, и боль его души, отразившаяся в его взгляде, была будто нож по сердцу. И, как ни велика была бы решимость Ярра, даже если ясно, отчего она возникала, Инис никогда не приняла бы этой решимости. Именно потому, что любила его, и могла бы убить несчетное количество врагов ради него, даже не колеблясь. Однако Райярр не желал подобного. В этом была дилемма Инис, и решения этой дилеммы не существовало. Байлар не могла осуждать Инис, и не могла не сочувствовать ей, хотя бы в какой-то мере. Гораздо сложнее для нее было определить свою собственную позицию.

И она не стала этого делать. Вместо всяких размышлений она, отбросив прочь недолгие сомнения, отбросив стеснительность и колебания, просто обняла Райярра. И маг, хоть и не ожидал такого, не стал отстраняться. Байлар замерла, ощущая его тепло. И надеялась, что каким-то чудом Райярр поймет, почувствует все, что было у нее на сердце, все, что она не могла сказать: не имела подходящих слов, или просто не осмелилась бы.

"Посмотри, Ярр, теперь ты не один. Я не могу изменить прошлое, но в настоящем – я здесь, я рядом. Пойми и прими меня. Я хочу этого. Я хочу сделать так, чтобы ты не оставался один на один с болью. Я хочу поддержать тебя, что бы ты ни решил. Я хочу делиться с тобой своим теплом. Я хочу быть с тобой, Райярр".

…Впервые в жизни сделавшись больше самой себя.

И вскоре они покинули своё временное убежище в лирианских горах: целительница с волшебной книгой, мальчишка-техник, сердитый менестрель и прихрамывающий, но вполне довольный бывший боевой маг.

С Райярром случилось вот что. Еще до появления Инис он размышлял о том, что нужно бы как-нибудь заставить свое тело вспомнить о военной выучке. Все же боевой маг – всегда не только магия черного типа. Во всяком случае, хороший боевой маг… А хороший боевой маг – живой боевой маг. И сначала Райярр обратился к Канану с вопросом, умеет ли тот драться. В Канане некоторое время боролись гордость и благоразумие, после чего он заметил краем глаза Байлар вдалеке и честно признался, что не умеет. Райярр от него отстал, несколько огорченный. Но в скором времени прибыла Инис.

На следующий день она нашла Ярра в доме и, презрительно скривившись, швырнула на стол меч в ножнах.

– Ты это просил, – холодно сказала она.

Ярр благодарно кивнул, осматривая клинок. Инис, как всегда, не подвела: девушка знала толк в оружии. Простой, без малейшей магии клинок, из добротной аранской стали, в меру тяжелый, с хорошим балансом и удобной рукоятью.

Инис, которая была все еще зла на Ярра, собиралась было уйти, но тут мага осенила счастливая мысль. Раз Инис здесь…

– Слушай, Инис, давай биться! Потренируй меня, а? – с обезоруживающим энтузиазмом радостно выпалил Райярр.

Мгновение поколебавшись, альбиноска обернулась к нему с такой зловещей улыбкой, что средний человек, пожалуй, мог бы и поседеть.

– Хорошо, братец. Потренирую.

Канан, естественно, пошел тайком подглядеть на их поединок, когда брат и сестра отправились на склон горы. Так вот, на это было больно даже смотреть. Инис безжалостно избила Райярра до полусмерти, еще и пнула напоследок, когда тот уже не мог встать:

– Посмотри, как ты жалок. Ты даже не можешь мне противостоять. Во что превратился.

И она направилась прочь, по пути злобно зыркнув на пораженного Канана:

– Что смотришь? Ничего страшного, Байлар такое вылечит без труда.

– Спасибо, конечно, за урок, Инис, но люди обычно выясняют все словами, если их убеждения не сходятся! – прокричал Райярр, глядя в синее небо в узоре облаков. – Аргументы, дискуссии!

Вечером Байлар, конечно, вылечила шипящего от боли мага. Но Райярр был упрям, и Инис тоже, так что на следующий день все повторилось. Райярр был снова жестоко избит. В нормальном состоянии он не только мог бы сражаться с Инис на равных, но и взял бы над нею верх. Однако сейчас ему тяжело было продержаться против нее даже короткое время. А Инис и не думала щадить его.

– Еще аргументов? – злорадно спрашивала она, в очередной раз сбив мага с ног.

– Неубедительно, Инис, – хрипел тот в ответ, уворачивался от ее удара, но попадал под другой, еще более сокрушительной силы.

Еще через день Байлар объявила, что больше не может лечить человека, которого каждый раз превращают в отбивную, и маги наконец угомонились. Райярр все же стал лучше владеть своим телом, правда, оставшись при нескольких ушибах. Другим положительным следствием тренировок был тот факт, что Инис, выместив свою злость, сменила гнев на милость.

И маги наконец отправились в путь, хоть Байлар и сомневалась, достаточно ли восстановился Райярр. Но отправились не на Север.

– Сначала нужно посетить еще одно место. Здесь уже недалеко. Я шел туда, чтобы кое-кого увидеть…

Акт 5. Битва на Севере

Этеа – город, располагающийся ровно на половине пути от подножия Зеленых гор до Великого озера Кальнаш. Здесь пролегали пути из Миранда в Лирию и дальше на Восток, хотя корабли редко ходили через Кальнаш – на то были свои причины. Чаще торговые караваны, как и простые странники, предпочитали огибать озеро, даже если такая дорога получалась длиннее. Из Фииранда шли пути на север, включая Аран и Рандаир, и даже ушлые купцы Торгового Содружества, великие путешественники, нередко тоже проходили здесь. И Этеа мог бы, наверное, стать могучим торговым городом, если б не был городом особым, монастырским.

Давным-давно легендарный отшельник посчитал, что это место благословенно богами, и основал здесь обитель для тех, кто желал посвятить свою жизнь служению Творцу. Обитель выросла со временем в один из крупнейших на Континенте монастырей, а вместе с нею вырос и Этеа, превратившись в прекрасный город. Монахи Этеа больше не были исключительно отшельниками: они помогали людям, по всей стране рассылали при надобности своих посланцев, целителей и ученых, и пользовались положением города ради того, чтоб собирать и преумножать знания и книги.

– Я слышала, что библиотека Этеа – легендарное место, – сказала Байлар. – Что там есть редкие труды, которые не найдешь уже нигде.

– Это так, – откликнулся Райярр. – Но на книги есть монополия монастыря. Монахи решают, какие книги могут увидеть свет. Те, что хранятся в городе, может почитать каждый, но в библиотеку монастыря попасть не так-то просто.

– А ты там был?

– Нет… Но с удовольствием бы побывал.

Маги шли по широким улицам Этеа, мощенным желтым камнем. Город был весьма оживленный: то и дело проезжали мимо повозки (дважды Байлар заметила такие, что ехали без лошадей, на одной магии), деловитые люди куда-то спешили, и на улицах постоянно попадались лысые мужчины в коричневых балахонах, которые общались с жителями, что-то перевозили или раздавали указания, как тот серьезный монах, что руководил разгрузкой прибывшего по водному каналу плоскодонного корабля. Байлар даже остановилась, чтоб поглядеть на непривычный глазу рандаирца процесс. У нее на родине, конечно, тоже пользовались магией для подобных вещей – магией, заключенной в свитки, но бывало, что и людям приходилось работать руками. Здесь же здоровенные тюки пролетали по воздуху сами собой, оставляя лишь едва заметный искрящийся свет желтой магии, а насупленный монах просто время от времени корректировал их курс или точность заклинания. Два его помощника с синей магией суетились в конце, укладывая доставленные тюки в правильном порядке.

– Райярр, а почему они все – мужчины? Монахов-женщин не бывает?

– В Этеа – нет.

– Но почему? Разве их бог не любит женщин?

– Они верят в Великого Творца, Байлар. Думаю, к женщинам Он относится точно так же, как и к мужчинам.

– Тогда почему?..

– Ну, скажем так. Чтобы избежать искушений. Им кажется, что если они будут жить без женщин, то смогут лучше сосредоточиться на служении Творцу.

– Не понимаю. Разве ж это мешает?

– Кто знает? – пожал плечами Райярр. – Они видят свой путь таким. Это аскеза, Байлар, – маг проводил рассеянным взглядом белую крикливую чайку, взлетевшую с одного из медлительно плывущих в воздухе тюков.

– Хорошее место. И до озера Кальнаш здесь рукой подать, да? – с тайной надеждой сказал Канан. Еще совсем недавно он и представить себе не мог, что окажется так близко от Великого Озера.

– Верно…

– А мы идем туда?

– Нет, – отозвался Ярр. – Мы идем в монастырь.

Нахмурив брови, Байлар через маленькое окошко созерцала мощные песочно-желтые стены монастыря. Такие стены, пожалуй, были способны выдержать настоящую осаду, а уж учитывая всех магов, что могли быть внутри… Хуже было то, что вид этих стен у целительницы не вызывал ни малейшего священного трепета. Да и вообще никаких положительных чувств не вызывал. А все из-за этого монаха в пропускном ведомстве!

Скрипнув зубами, девушка вновь посмотрела на щуплого лысого человечка за столом, который в очередной раз сказал стоящему перед ним Райярру:

– Нет.

– Послушайте, – маг проявлял, на взгляд Байлар, просто невероятное терпение, хотя очевидно было, что оно ему уже стоило некоторых усилий. – Мне нужен ала Бернард, до принесения клятв известный как Бернард Морт. Я должен с ним поговорить. Пожалуйста, позвольте…

– Нет. Ваша подпись черная. Вы боевой маг. Боевой маг не может войти в обитель в Святые дни.

– Тогда пропустите моих спутниц.

– Нет. Нераскаявшиеся убийцы, как эта женщина, и его пособники, как эти двое, не могут войти в обитель без церемонии очищения.

– Можно провести эту церемонию?

– Не в Святые дни…

– Тогда меня пустите. Послушайте, это очень важно.

– Нет. Вы – боевой маг.

– Разве ваш бог не принимает любого? – вопросил Райярр.

– Творец принимает любого, – водянистые глазки человечка оставались безучастными. – Но черный маг, такой, как вы, господин Кайнен, не может войти в Его обитель сейчас.

– Хорошо. Тогда пусть ала Бернард выйдет к нам. Просто позовите его.

– Невозможно.

– Почему же?

– Нужно специальное разрешение настоятеля.

– Хорошо, поговорите с настоятелем, или дайте поговорить мне.

– Невозможно.

– Почему??

– Черный маг не может…

"Да он издевается!" – возмущенно прошипел Канан Инис. Глаза менестреля тоже блестели нехорошим блеском.

Райярр вздохнул, а потом с размаху опустил обе ладони на стол чиновника, вцепившись взглядом в худосочное лицо монастырского бюрократа.

– Я все равно увижу Бернарда, – сообщил он.

Канцелярист побледнел и отодвинулся от мага подальше.

– Если вы станете нарушать закон… все маги Этеа обратятся против вас, господин Кайнен, а там их много, – забормотал он. Инис фыркнула. "Нашли, кому грозить".

– О, я не стану нарушать закон, – совершенно невозмутимо, почти ласково произнес Райярр. – Но я никуда не уйду, пока не увижу Бернарда. Имейте это в виду. И передайте своему начальству.

И маг, резко развернувшись, покинул комнату, не удостоив перепуганного монаха больше ни единым взглядом.

– И что ты собираешься делать, Райярр??

– Именно то, что обещал.

– Сидеть под воротами?? Ты серьезно?

– Твои методы все страннее, – скривилась Инис.

– Я с тобой, – перебила ее Байлар.

– Нет, ты…

– Конечно, я останусь с тобой!

– Байлар, послушай, – в Райярровых глазах был знакомый мягкий свет, поспорить с которым было ужасно сложно. – Для тебя есть иное поручение. Незачем торчать здесь. У нас не так много времени. Я хочу, чтобы вы с Инис отправились в городскую библиотеку Этеа. Пожалуйста.

– Хорошо, – нехотя согласилась Байлар после паузы. – Мы пойдем.

Райярр чуть улыбнулся.

– Думаю, вы втроем можете успеть очень многое. Хорошо вам поработать, Байлар.

Прислонившись спиной к еще теплому, нагретому за день камню стены, пористому и желтому, Райярр смотрел на заходящее солнце, сидя прямо на земле. Солнце было оранжевым и ярким, и небо вокруг него окрашивалось в нежно-персиковые цвета.

В поле зрения мага в очередной раз попала кучка местных стражей порядка. Нерешительно потоптавшись поодаль, они снова ушли, так ничего и не предприняв. Применить грубую силу к опасному нарушителю они боялись; да и маг не делал ничего противозаконного. Потому и маги-монахи не вмешивались: этим мешала религия и опять-таки тот факт, что Райярр никому не делал зла, только действовал на нервы своим присутствием. В общем, все противодействие ожидаемо ограничилось косыми взглядами, бранными словами, не бранными упреками и парой-тройкой брошенных камней.

Райярр усмехнулся и, поплотнее закутавшись в плащ, закрыл глаза. "Хорошо все-таки, что удалось заставить Байлар уйти", – подумал он. Да, хорошо. Не дело было бы ей сидеть здесь вот так, пусть ночует в человеческих условиях. Он же – другое дело. Боевой маг привык еще и не к такому. А для человека, на собственной шкуре испытавшего все прелести тюрьмы Чангъинга, это вообще как курорт…

Во всяком случае, здесь есть солнце, и звезды ночью, и ветер, даже пусть холодный, все равно…

Райярр вздрогнул, вспомнив подземелья того замка. Здесь камни теплые. Там были холодные и влажные. Райярр хорошо помнил это ощущение. Помнил, каковы они на ощупь, когда лежишь на них, обессилев от лихорадки, дрожащий и жалкий, не способный даже пошевелиться, не способный думать ни о чем, кроме желания тепла, хотя бы крупицы тепла… и чувствуешь, как холодный камень под твоей щекой становится горячим от твоего жара.

С невеселой усмешкой Райярр высвободил из-под плаща руку и потрогал шершавый камень.

Теплый. Теплый. И можно глядеть на небо.

Нет, конечно, там никогда не оставляли тебя просто так. Приходили и лечили, чтобы ты не умер раньше срока, а потом все повторялось вновь…

И еще были магические оковы, и сломанные руки и ноги, белые и страшные своей неправильной формой, а не только болью и бессилием… И еще страх темноты, постоянный и необоримый…

Хватит, Райярр. Здесь – не там.

И ты снова дал слабину, пустившись в такие воспоминания. Ни к чему это. Ни к чему.

Здесь – не там.

Здесь – звезды.

Яркие точечки на черноте ночного неба. Помнится, с Альквой они вдвоем часто выбирались посмотреть на звезды. Оттого, наверное, и чувства такие противоречивые – не поймешь, то ли грусть, то ли сожаление, то ли просто тоска по чему-то светлому и прошедшему… То ли и вовсе что-то другое, непонятное, неопределенное. Альква, как Ярр подозревал, вообще на звезды смотрела с каким-то вызовом. У нее было свое, особенное отношение… А вот Бернард к ним двоим ни разу так и не присоединился… хотя как-то Райярр заметил его неподалеку.

Бернард…

"Пожалуй, был самым добрым из нас".

Да. И в какой-то мере не удивительно было обнаружить его в конечном счете здесь. То есть все равно удивительно, но не совсем. "Хотя, конечно, не мне судить. Каждая душа – неисчерпаемая сокровищница. Каждая – потемки…" Райярр Бернарда знал очень давно, но никогда не был с ним действительно близок.

Детьми они жили в соседних камарах. Так назывались большие сводчатые комнаты в казармах, где обитали маги-ученики. В одной камаре помещалось примерно полсотни учеников, обычно с небольшой разницей в возрасте и без различия на пол; и те, кто спал в одной камаре, считались будто бы одним боевым отрядом. Бок о бок с этими людьми ты ел, спал и учился; на уроках и тренировках, бывало, разные камары объединялись, однако их члены, как правило, не общались между собой. Здесь и так-то все были друг другу чужими, а маг из другой камары – чужак вдвойне.

Дружить было не принято даже между собой. Разные были на то причины, что мешали естественному детскому стремлению найти себе друзей. С одной стороны – еще не до конца забытые социальные различия: ведь здесь и дети нищих, и дети аристократов были равны. С другой стороны – понимание жуткой хрупкости своего ненадежного существования: хотя в настоящих боях ученики участвовали с тринадцати-четырнадцати лет, даже до этого они видели смерть товарищей. В том числе страшную, уродливую, неестественную смерть человека, пострадавшего от собственной магии. Кроме того, и сами военные воспитатели старательно поддерживали дух соперничества и вражды. Считали, наверное, что так добьются большего. Они ведь растили воинов, лучшие аранские боевые машины, а не философов или святых.

И почти никого из этих людей не волновали чувства подопечных. Во всяком случае, если это не касалось пламенного патриотизма, любви к родине, которой надлежало занимать главенствующее место в сердце будущего воина.

В этом мире недоверия, безнадежного равнодушия и войны, где естественно было сбиваться в стаи ради общей выгоды, но неестественно – по-настоящему дружить, Райярр и Альква были своего рода диковинкой, вроде экзотических, чудны́х зверей, на которых иногда любопытно посмотреть. Их связь, немногословная и странная, но лишенная малейшей фальши, поначалу раздражала других. Правда, недовольные быстро отстали, по той простой причине, что поколотить чудаков было нелегко даже весьма превосходящим числом: Райярр все-таки не зря провел столько времени с Миртой и прекрасно дрался, а Альква обладала черной магией, кошмарно сильной уже тогда.

И Бернард тоже не был правильным и послушным винтиком этой системы. Мальчик из небогатой крестьянской семьи, он был одним из немногих магов-учеников, что и годы спустя не теряли связей со своей семьей. Отец Бернарда погиб на войне, как и тысячи других людей, многие из которых даже не понимали, отчего должны воевать. Другие знали: за родину. За близких. За то, чтобы рандаирцы снова не сожгли наши дома.

Овдовевшая Бернардова мать одна поднимала детей: еще четверых, кроме талантливого будущего мага. И для Бернарда муштра, учения или война – все было ради одной цели: ради жалованья боевого мага, которое стало бы для матери подспорьем.

Все это Райярр, конечно, узнал намного позже. А в первый раз он увидел Бернарда, когда просто случайно проходил мимо второй камары. Было это совсем еще в детстве, еще до появления Альквы. Ярров взгляд привлек темноглазый сильный мальчик, который вдруг стал защищать своего слабенького однокурсника, помешав другим его побить. Райярр был удивлен не меньше остальных: такое здесь было совсем не принято. Однако увидев, что всеобщее замешательство определенно начинает перерастать в гнев, который выльется в драку, где странный одиночка непременно пострадает, Ярр, чуть подумав, вошел в комнату и молча встал рядом с незнакомцем.

Нападающие порядком опешили, но потом гомон стал только громче.

– Ты еще кто? Ты не из нашей камары. Убирайся!

– Это Райярр Кайнен из первой.

– Вали к своим, Кайнен! Не вмешивайся!

– Зачем ты здесь? – вполголоса спросил Бернард. – Лучше уходи.

Райярр только молча смотрел на учеников второй камары: мельтешение разнообразных мальчишеских лиц, непостоянных и беспокойных, разноглазых, разноголосых. В тот момент из всей их пестрой массы для Ярра выделялся только один человек.

– Зачем? – шепотом спрашивал он. Райярр не знал, как ему ответить.

Широкомасштабное побоище предотвратило появление в камаре преподавателя, и Райярр благополучно и с достоинством вернулся в положенную комнату. Тут уже поджидали свои, те, кто успел о случившемся услышать.

– Эй, Райярр! Ты правда явился в чужую камару и влез в их разборки? – оратором из кучки любопытных, окруживших Яррову кровать, выступал Крейг, юркий мальчишка, спустя шесть лет погибший в одном из боев на чужой земле, от взрывной магии, и Райярр слышал, что он умирал долго и мучительно, так и не дождавшись помощи зеленых магов, без единого знакомого лица рядом с ним.

– Ну ты даешь!

– Зачем?

– Так не полагается!

Райярр и своим ничего отвечать не стал. В те годы он был феноменально молчалив. До того, как он познакомился с Альквой, нетерпеливой и непоседливой, которая сумела его расшевелить, Райярр вообще говорил очень мало. Привычные окружающие от него много и не требовали. На уроках он заклинания плел лучше, чем просто хорошо, так что и у взрослых нареканий не было. Вот и теперь товарищам по комнате пришлось довольствоваться одним спокойным взглядом.

– Этот Райярр так задается! Все потому, что универсал, а? – шепот вполне доносился до него, но Райярр даже не слышал, о чем судачат лишенные подробностей маленькие сплетники.

"Я тебя запомнил, – думал он. – Бернард Морт. И, в конце концов, какая разница, из какой камары человек…"

…Райярр проснулся перед рассветом от того, что продрог до костей, а магию применить не решался, чтоб не давать никому даже призрачного повода попытаться силой оторвать его от стен монастыря. Зато он мог наблюдать, как постепенно светлеет отчего-то слегка пахнущее дымом бледное небо, и как первые лучи солнца придают домам и камням мостовой нежно-розовый оттенок.

…А дружбы между ними так и не случилось. Может быть потому, что только Райярр верил в то, что "никакой разницы" действительно нет. Он никогда не видел смысла в таких вещах. Конечно, Ярру понадобилось еще несколько лет и много, много боли, чтобы до конца осознать свои убеждения. Тогда он еще был ребенком… и как все, даже злился на "страшных врагов", о которых взрослые рассказывали жуткие истории, которые убили близких едва не у каждого в магической школе, и из-за которых старшие товарищи однажды тихо исчезали, оставив после себя только шепотом пересказываемые, непонятно откуда добытые кошмарные подробности смерти. И Ярр знал, что его родителей убили рандаирцы, но… но этих родителей он совсем не помнил. Вместо этого он помнил Мирту, для которой люди делились не на "рандаирцев" и "аранцев", а на тех, за кого стоит драться, и тех, за кого не стоит.

За Бернарда Райярр бы стал. И не мог осуждать его выбор… особенно потом, зная о его обстоятельствах. Для Бернарда действительно важно было суметь удержаться в этой жизни на плаву. Не выделяться, стараться и преуспеть. Выжить и победить, и за собою к солнцу привести других. Уже когда была собрана "Боевая Шестерка", Ярр узнал про то, как еще в бытность их практикантами все же умер от голода самый маленький Бернардов братик. Бернард в свое время упоминал об этом нехотя, но если уж пришлось – говорил с равнодушием великолепного боевого мага… в которое Райярр не поверил ни на миг.

Райярр верил в то, что настоящим был тот Бернард, из его детских, бережно сохраняемых воспоминаний. Бернард, вопреки здравому смыслу защищающий товарища.

…На рассвете на стенах монастыря, прячась друг от друга за повседневными делами, кучками стали собираться монахи, чтоб посмотреть на упертого боевого мага подле ворот. Райярр сидел на земле, скрестив ноги, с таким замечательно невозмутимым лицом, будто не находил в своем положении ничего странного, и вообще готов провести здесь еще несколько столетий. Монахи были в растерянности: кто-то боялся мага, кто-то удивлялся его поступку, кого-то Ярр откровенно раздражал. Как-то исподволь он умудрился без всякого насилия взбаламутить весь монастырь. Что касается горожан, с утра возникла было небольшая толпа из числа спешащих на работу людей, но этих-то стражи порядка быстро разогнали.

Потом прибежала Байлар. И, кажется, ее гневные взгляды вполне способны были сокрушить несчастные монастырские стены без всякой магии. Инис с нею не пришла, и Райярр понимал, почему. Уж от ее-то злобного взора воспламенился бы сам Райярр. Менестрель явно не одобряла подобной схемы действий.

С Байлар пришел Канан, с полными карманами каких-то гаек и полными глазами таинственности, по причине которой он наотрез отказался объяснять, для чего эти гайки нужны. Райярру было любопытно, но приставать он тактично перестал.

Потом Байлар с Кананом ушли, и маг снова остался один. Ему не было скучно. За последний год он столько времени пребывал в вынужденном бездействии, что научился с этим справляться. И даже больше того: находить в этом что-то полезное или просто приятное. В конце концов, куда бы ни забросила судьба, разве не интереснее видеть в том плюсы, чем бесцельно горевать?

"И быть достаточно сильным, чтобы не бояться остаться наедине с собой".

Нельзя сказать, чтобы он совсем уж не боялся. Но Райярр старался, и еще верил, что может стать и лучше. Так он был устроен – привыкший бороться до победного конца, и, если понадобится, даже дальше.

К полудню стало ужасно жарко, город будто вымер, а Райярр мрачно размышлял о том, что за странное время года лирианская весна, и как может быть такая жара днем, если так холодно ночью? Единственным живым существом кроме самого Райярра под палящим солнцем оставался маленький мальчик, игравший на улице вдалеке и отчего-то не спрятавшийся от жары в дом. Райярр наблюдал за его крошечной фигуркой, когда он бегал, прыгал или зачем-то склонялся к земле, и его загадочные и неясные для мага движения постепенно переплетались в Райрровом сознании с чем-то иллюзорным, призрачным, трудноуловимым. То ли тени прошлого, то ли отзвуки неслучившегося будущего… Реальность и морок накладывались друг на друга, и вскоре отделить настоящее от несуществующего стало совсем невозможно…

…И Райярр спал под стенами монастыря, в городе, залитом желтым солнцем, а во сне видел играющего мальчишку, а еще аранские зеленые степи, а еще почему-то Алькву, с ее светлыми волосами, с ее тонкими плечиками, с ее задорной и отчего-то очень мучительной улыбкой…

Его разбудило ощущение близости другого мага. Не просто мага, каковых здесь за монастырскими стенами было полно, а именно черного, боевого, сильного. Прошедшие военную выучку колдуны вроде Райярра чувствовали такие вещи очень точно.

Райярр открыл глаза и тут же нашел его взглядом. И тут же узнал – издалека и несмотря на минувшие десять лет. И, не шелохнувшись, спокойно подождал, пока монах подойдет ближе.

– Зачем явился, Райярр? – без улыбки спросил темноглазый мужчина, не тратя времени на приветствия. – Что бы тебе ни было нужно, советую убраться подобру-поздорову. Я не хочу с тобой драться.

– И в мыслях не было враждовать с тобою, Бернард, – сказал Райярр, задумчиво глядя на бывшего товарища. – Здравствуй, ала.

– Тогда ради чего устраиваешь тут беспорядки?

– Я? Беспорядки? – изумился Райярр. – Я просто пришел поговорить с тобой, и, поскольку меня не пустили, сижу здесь и жду.

– Ну да. А в городе только о тебе и разговоров, в обители ни один монах не в состоянии сосредоточиться на молитве или работе, а бедный ала-привратник дрожит второй день и вообще уже ни на что не годен! И не говори, что не догадывался о таком исходе!

Райярр чуть усмехнулся.

– Уж прости, Бернард.

Но монах по-прежнему глядел серьезно и настороженно.

– Уходи, Райярр. Я теперь ала, сам видишь. И даже если ты хочешь мне отомстить… Хотя бы не втягивай в это…

– Мне не за что мстить тебе, – перебил его Райярр. – Я же сказал, что не для вражды пришел. И я знаю, что ты был тем единственным, кто не голосовал за мою смерть. Наверное, мне стоит сказать за это спасибо.

Райярр произнес это как-то отстраненно-безразлично, и, наверное, именно поэтому прозвучала фраза довольно жутко. Бернард внимательно посмотрел на его лицо.

– Не нужно думать, что из-за этого нас связывает что-то особенное… Райярр. Ты поступил, как считал нужным. Потом я поступил, как считал нужным я. Теперь я монах. Я отрекся от мира. Не пытайся втянуть меня в ваши игры. Все это больше меня не касается.

Райярр кивнул, принимая его ответ.

– Но может быть, ты все же согласишься поговорить со мною? Не здесь… Есть вещи, которые касаются каждого, Бернард. Можешь хотя бы выслушать меня?

С минуту они молча смотрели друг другу в глаза. Солнце клонилось к закату и делало стены монастыря оранжевыми, а глаза Райярра – цвета горного цветочного меда. В угловатой массивной фигуре Бернарда не ощущалось ни малейшей доброжелательности, что так часто отличает досточтимых ала. Только угрюмая сила. И холодный, резкий, угрюмый взгляд – взгляд не отшельника, а бывшего убийцы.

И все же…

– Хорошо, – наконец произнес монах. – Я тебя выслушаю. А ты исчезнешь из города и больше не потревожишь нас.

Нахмурив брови, Бернард наблюдал за тем, как довольный Райярр поднимается, разминая затекшие конечности. И тогда вдруг кто-то другой произнес удивленно, растеряно: