Текст книги "Отец"

Ранним утром девятилетний Блейк проснулся, чтобы пойти в школу. Мать собрала ему ланч, напоследок пригладив белокурые волосы сына, и отправила в добрый путь. Отец тогда мирно спал на диване в гостиной. Кто бы мог подумать, что и в солнечные дни проливается кровь.

Пока стремящийся к знаниям Блейк сидел за своей партой, в доме номер 5506 по Юг Белмонт Драйв отец перерезал матери горло и застрелился из дамского пистолета, когда–то давно приобретенного его женой для защиты от хозяина дома. Выстрела, как назло, никто из соседей не услышал. Мальчишка первым увидел залитый кровью ковер в гостиной и мозги отца на стене. Он не закричал и даже не заплакал, а просто молча сел на пол и продолжал смотреть, не в силах отвести взгляд. Таким его и нашли соседи спустя три часа. Входная дверь оставалась открытой, любой бы забеспокоился, особенно мужчина, живущий в доме напротив и везде сующий свой нос. Думается, он горько пожалел, что не застал всего процесса убийства, поглядывая в бинокль, работа отвлекла, пришлось уехать.

В тот же день новость разнеслась по окрестностям, приманив журналюг, не гнушавшихся выпытать у ребенка подробности преступления. Какие только заголовки на первых полосах местных газет не встречались в киосках, через стекло привлекая прохожих и повышая продажи мелких предпринимателей. К счастью никто не успел навредить бедному ребенку, родная сестра матери, тетушка Пегги, забрала его к себе в Бейкерсфилд, освобождая его от участи подопечного в приюте.

И так дом, в стены и пол которого въелась кровь, остался в другом мире или даже забылся, словно и не было его никогда. По крайней мере на это рассчитывала тетушка Блейка. Она была доброй женщиной и значительно старше своей сестры, которая не слушая родителей, выскочила замуж в восемнадцать за человека с подпорченной репутацией. Тетушка регулярно в течение нескольких недель причитала, сетуя на судьбу и порывалась заплакать, при этом ее подбородок трясся как у больной сенильным тремором. Пегги не могла не знать, как тяжело мальчику справляться с навалившимся на него горем, но и не будучи наделенной острым умом, она не догадывалась, что постоянная угроза слез с ее стороны только сильнее заставляла ребенка отгородиться от внешнего мира, в котором отводилось место только боли и страданиям. Женщина думала, что отрешенный взгляд мальчика, его непрекращающееся молчание и тишина в качестве ответа на ее вопросы объединяет в нем тройку обезьян; и если бормотать про себя: я так и думала…говорила же я ей…и к чему это привело…что с ним теперь будет…бедный ребенок, то это никоим образом его не затронет. Однако, чем сильнее Пегги уверялась в сделанных наспех выводах, тем глубже мальчик прятался в себе и почти не слушал, что говорила тетушка. Однако не стоит осуждать женщину, не зная, что с ней приключилось.

Пегги никогда не была замужем и не имела детей, посвятив свою жизнь в полном объеме престарелым родителям, для которых по всей видимости существовала только одна дочь, сбежавшая с подонком. Не знавшая ничего, кроме родного дома, не изведавшая мужской любви и женской дружбы, Пегги умело выполняла дела по хозяйству, следуя заведенному порядку, но как только разговор заходил о нравственном воспитании ребенка и привитии ему нормальных человеческих чувств и качеств, она могла поделиться только слезами. Поэтому, следуя совету многодетной соседки, она не пожалела денег на приемы психологов, которые не обнаружили явных проблем с психическим состоянием ребенка: он, к удивлению Пегги, четко и осознанно отвечал на вопросы, выполнял задания и не проявлял неконтролируемых приступов агрессии. Доктор решила, что его мозг заблокировал воспоминания, потому что на вопрос: Что случилось с твоими родителями? Он неизменно отвечал: Они попали в аварию. На этом сеансы закончились, доктор получила деньги и посоветовала, как можно скорее отправить ребенка в школу, чтобы он общался с другими детьми, и найти ему отвлекающее занятие. Но если верить словам великого поэта и мыслителя Иоганна Гете: советовать можно лишь в деле, в котором сам разбираешься, то следовать наставлениям доктора, чья жизнь прошла среди счастливых родителей, братьев и сестер, и которая не знала бед и потерь, было огромной ошибкой. Ведь причина чудесного выздоровления состояла не в том, что мальчик сознательно отгородился от прошлого и кровавой картины, а в том, что ему редко удавалось заглушить бормотание тетушки, в котором однажды проскользнула интересная мысль: ах, если бы этот ребенок стал нормальным…он бы мог жить самостоятельно…а что теперь…останется на моем попечении навсегда. И только страх всю жизнь провести рядом с неуравновешенной теткой сподвигли мальчика нарушить молчание и сделать то, чего все так хотели: притвориться нормальным.

Прошло много лет, Блейк, окончив школу, а затем и полицейскую академию, старался не оглядываться назад, выбросив из головы мысли о семье. Только став мужчиной, который потерял все то, к чему так упорно шел, он начал все чаще вспоминать о матери и отце. Мужчина возрождал в памяти запахи крови и алкоголя, витавшие в воздухе еще несколько часов после убийства. Видимо перед тем как полоснуть по горлу любимой когда–то жены, отцу пришлось выпить последние запасы в доме. Ведь он не был смельчаком, а для того, чтобы убить, нужна храбрость, которую он и нашел в бутылке.

Блейк пытался представить, как все происходило. Видела мать, как отец приближается с ножом, пыталась его остановить? Или даже пикнуть не успела, как горячая кровь пропитала халат? Где и в какой момент у него возникла такая мысль? На кухне, когда жена готовила ему завтрак или в комнате, наблюдая, как она переодевается, чтобы уйти на работу? А может такая идея созрела в его мозгу задолго до этого дня? Когда они ужинали за расшатанным столом или спали в своих постелях. А главное, что отец почувствовал, когда отнял жизнь у любимой женщины? Как решился взять в руки пистолет и спустить курок?

Думая об этом и представляя все, как сцену из фильма, мужчина понимал, что не винит отца, не презирает его и не жалеет, может старику их убийство казалось единственным выходом из бедности и несчастия. На самом деле Блейк вообще ничего не ощущал, ни скорби, ни любви, ни обиды, будто не было этих людей, будто история выдумана. Он словно исследователь задавал себе рациональные вопросы: о чем они думали в последний момент, перед тем как уйти в никуда? Было ли им страшно или они не успели ничего почувствовать? И что, если бы перед самим Блейком встал такой выбор. Решился бы он? Или спасовал?

Но что теперь об этом думать, Блейк сделал СВОЙ выбор, как и отец когда–то. Сейчас его жизнь наладилась, он этого заслужил после долгих лет унижений, оскорблений и неприятия. Донован стоял, облокотившись на стол и смотрел сквозь поднятые жалюзи на капитана О’Брайна. В голове Джерри происходили сложные мыслительные процессы, он был уверен, что у него все получится, но не учел, что рядом с ним, практически на расстоянии вытянутой руки, притаилась угроза, препятствие, которое не даст Джерри получить похвалу от начальства. Ты веришь мне, а зря. Когда ты все провалишь, я буду смеяться громче всех.

Блейка забавляло с какой легкостью капитан посвятил его в свои планы, удивляло, что его проницательный взгляд не увидел предателя среди своих. Это станет его ошибкой, его падением. Будет ли тебе кто–то доверять после этого? Будет кто–нибудь смотреть на тебя как на героя? Я очень в этом сомневаюсь.

Когда шеф сказал ему о вынужденной командировке, Блейк почувствовал только гнев и раздражение; он готовился к повышению, к громкой операции, а теперь его как назло отсылают. В ту же минуту он решил, что не сможет оставить все как есть и что перестанет себя уважать, если не вставит им палки в колеса.

Блейк отвлекся от созерцания мужчины, забравшего всю его славу и подумал, что ему предстоит сделать перед поездкой в Бейкерсфилд. Сначала вернуться домой, сделать контрольный звонок и с чистой душой укатить, собрав перед этим вещички. От телефона лучше избавиться и приобрести другой, старый уже изжил свое. Ведь не думал же Джерри, что Блейк не порвет на какое–то время связь и не обзаведется сим–картой с новым номером, на которую в случае чего никто не сможет выйти.

Пронесшийся мимо капитан прервал раздумья мужчины. За спиной О’Брайана захлопнулась дверь. Донован усмехнулся. Решили обсудить с шефом план облавы, зря стараетесь. Насвистывая веселую мелодию, он вышел на оживленную улицу.

Глава 12

Грег

День начинался хуже некуда, мало того, что лил холодный дождь, так еще и Пайпер не пришла на работу, оставив Грега наедине с доказанной виной и беспокойством за ее жизнь. В голове парня одно за одним крутились предположения: она бы не позволила себе уехать, не попрощавшись по крайней мере с Гудманами, даже если Грег напугал ее до чертиков. По их обеспокоенным лицам, он понял, что Пайпер не приходила тайно сказать им «пока» и умотать за океан, лишь бы быть от него подальше. Похитить ее вряд ли могли, он проводил девушку домой, без ее ведома конечно, и дождался пока в комнате включится и погаснет свет. Так что еще помешало ей прийти на работу, которую, по наблюдению Грега, она любила. Может она проспала. Один обычный вариант из множества сумасшедших как всегда последний стоял в списке. Конечно, Пайпер перенервничала и вполне вероятно уснула довольно поздно, забыла поставить будильник или решила больше никогда не видеть Грега, и такое в принципе возможно. Он решил подождать до полудня, и, если девушка не придет, бить тревогу, а точнее, идти к ней домой.

Четыре часа ожидания прошли в тревожном молчании, Гудманы заразившись от Грега тревогой искоса поглядывали на него, готовясь увидеть хоть какую–нибудь реакцию. Наконец, Барри не выдержал:

– Я схожу, сколько можно ждать?

Парень бросил на него враждебный взгляд и резко ответил, пресекая попытки мужчины встретиться с Пайпер:

– Я сам.

Через десять минут с разрешения Арчи он стоял перед дверью Пайпер, мокрый с головы до ног.

Он постучал, ему ответила тишина. Постучал снова – результат тот же. Сердце Грега волнительно забилось, уже не так категорично отбрасывая вариант с похищением. Он попробовал открыть дверь, и она со скрипом распахнулась. Пайпер лежала на кровати, свернувшись клубочком под красным покрывалом. Она дрожала. Грег взглянул в ее лицо, а она даже не открыла глаз, словно смирилась со своей судьбой в ожидании прихода убийцы.

– Пайпер, ты заболела? Мы беспокоились о тебе, – Он подошел и присел на край кровати, убирая спутанные пряди с горячей щеки.

– Ага, особенно ты.

Грег убрал руку, и накопившиеся вчерашним вечером невысказанные слова сами по себе вылезли наружу:

– Я тебе не враг. Мне не поручали искать тебя. Все что я тебе рассказал про себя – это правда. Поверь мне. Если бы я хотел от тебя избавиться, стал бы я прогонять тех подонков, которые к тебе приставали у «Рокси»? К чему марать руки, если это могут сделать другие? Да и вообще, у меня было много удобных случаев, когда я мог сделать так, чтобы тебя никто уже не нашел.

Пайпер открыла глаза и посмотрела на Грега, она боролась с чем–то, что давно и настойчиво тревожило ее, в голове на постоянное место жительство заселилось множество вопросов, так и оставшихся без ответов. Девушке сложно было разобраться во всем в одиночку, но помощи по крайней мере со стороны семьи, она получить не могла, поэтому приходилось рассчитывать только на себя, все глубже и глубже погружаясь в воды неизвестности. Грег не понаслышке знал, каково это довериться не тем людям, какие последствия могут после этого быть, поэтому он понимал настороженность Пайпер и даже приветствовал ее. По щекам девушки потекли слезы:

– Мне страшно.

Парень понимал, что сейчас задавать вопросы ни к чему, ей и так было плохо во всех смыслах, и удовлетворение своего любопытства не считалось сейчас лучшим средством для выздоровления. Если она захочет что–то сказать, то сделает это без его подсказки.

– Я не дам тебя в обиду, – он вытер ее слезы и погладил по спине. – Ты поспи, а я схожу в аптеку. Выглядишь неважно. Я быстро.

Грег поднялся с кровати и, подумав о чем-то, сказал:

– Дай мне ключ, я закрою тебя, так будет спокойней. Девушка показала на коврик перед дверью и снова закрыла глаза.

Заперев дверь на два оборота, парень спустился вниз. Стоило предупредить Гудманов, они наверняка не знают, что и думать. Парень быстро заскочил в кафе и не смог уйти без огромного пакета лечебных настоек и вкусной еды. Марта подсказала, что нужно купить в аптеке и велела провести этот день с Пайпер. Ей может стать хуже, а рядом должен быть тот, на кого можно рассчитывать.

За время его отсутствия ничего не изменилось. Девушка все также дрожала, сильнее кутаясь в одеяло. Грег поставил пакет на тумбочку возле кровати и тихо спросил:

– Ну как ты, боец?

Она посмотрела на него и попыталась улыбнуться:

– Да все отлично, думаю собраться по–быстрому и прыгнуть сегодня с тарзанки. Ты со мной?

Грег рассмеялся:

– Ты еще спрашиваешь.

Парень внимательно прочитал инструкции на упаковке лекарств и заставил Пайпер проглотить пилюли. Потом напоил ее чаем и уговорил поесть. После несложных манипуляций девушке стало лучше, на лице появился румянец, глаза перестали светиться нездоровым блеском. Перед тем как она уснула, Грег сказал:

– У меня сегодня смена в Рокси, я должен идти. И я скажу им о тебе.

Пайпер кивнула и провалилась в сон.

Грег решил зайти в Кракен перед ночной сменой в баре, и как оказалось не зря. Пока он докладывал о состоянии Пайпер, в кафе зашел высокий мужчина, принесший с собой особую атмосферу. Еще днем дождь, не успев начаться, закончился, и солнце, согревая жителей, полностью вступило в свои права. К вечеру воздух значительно прогрелся, и люди умирали от жары, прячась в тени баров и своих домов. Мужчина был не местным, мало того, что одет не по погоде: в брюки и темную рубашку, так еще и пришел в «Кракен» не с целью поживиться фирменными блинчиками. Он недавно побрился, будто готовился к встрече с хозяевами кафе заранее, открывая квадратный подбородок, который угрожающее выпирал вперед. Взгляд был внимательный, примечающий каждую деталь, но в тоже время уставший, по–видимому от долгой дороги. Мужчина осмотрелся вокруг и подошел к Арчи.

– Чем могу помочь? – спросил хозяин.

Незнакомец достал полицейское удостоверение и показал Гудману со словами:

– Я разыскиваю молодую девушку, вот ее фотография.

Он порылся в бумажнике и вытащил снимок. С потрепанного фото улыбалась юная блондинка с зелеными глазами. Грег напрягся.

– Вы ее видели?

Прежде чем Арчи смог открыть рот, парень выхватил у мужчины фотографию и внимательно вгляделся:

– Я ее знаю. Когда найдете эту стерву, скажите, чтобы вернула мои двести баксов! – он швырнул снимок на барную стойку. – Вся такая милая из себя, на жалость давит. А на деле…, – зло бросил Грег.

Мужчина внимательно посмотрел на парня, словно оценивая его игру.

– Как вы с ней познакомились?

– Подошла ко мне на улице и попросила помочь сумки на автобусную станцию отвезти. Ну а мне что, жалко, что ли. Я и помог. Пока толклись на этой станции, она у меня бумажник и вытащила из кармана.

– А с чего вы взяли, что это она украла?

Грег усмехнулся и покачал головой:

– Да она так старалась побыстрее смыться…До меня это только потом дошло. А вы чего ее ищете?

Полицейский убрал фотографию в бумажник и ответил:

– Украла у родителей большую сумму денег и сбежала с каким–то парнем, – он посмотрел Грегу в глаза, давая ему шанс сказать правду. Парень даже не моргнул. Противостояние между ними длилось не долго, полицейский заговорил первым:

– Может еще что–то помните? Куда она поехала, например?

– Не, она мне ничего не сказала, вся какая–то дерганая, я даже спрашивать ничего не стал.

– Ну что ж, спасибо за информацию. Если что–нибудь вспомните, вот мой номер, обязательно позвоните мне, – он протянул Грегу белую визитку, в центре которой жирными черными цифрами выделялся номер, больше на карточке ничего не было.

Когда мужчина вышел за дверь, парень шумно выдохнул и повернулся к Арчи. Он смотрел на него так, будто впервые видел. Грегу даже показалось, что в его взгляде сквозило отвращение и разочарование, увидеть такое от человека, чье мнение для тебя важно, хуже, чем услышать тысячу оскорблений. Однако Грег не мог ничего ему ответить или как–то объяснить то, что сейчас произошло на его глазах, тем более их это не касалось. Это дело Пайпер. Грег был благодарен высшим силам лишь за то, что рядом не ошивался Барри, который уж точно потребовал бы объяснений и Марта, чье волнение за девушку достигло бы критического уровня.

– Арчи…

Мужчина поднял руку и сказал:

– Не объясняй, будем считать я ничего не слышал, – и для спокойствия Грега добавил, – и естественно ничего никому не скажу, – он ушел в подсобку, оставив парня наедине со своими мыслями.

Планы поменялись. Теперь идти к Пайпер опасно: полицейский, если он действительно им был, хотя Грег в этом сомневался, мог и не поверить его игре и тогда станет за ним следить. Вывести его прямо на дом Пайпер – не самая лучшая идея. Парень вышел из кафе и, не оглядываясь, спокойным шагом пошел в «Рокси» на ночную смену, стараясь выглядеть убедительно. Через два квартала он заметил темно–синий минивен. Если бы не толпа, собравшаяся вокруг машины, Грег не обратил бы внимания на неприметный фургон. Он подошел ближе и увидел недавнего знакомого, лежащего на земле. Мужчина был без сознания. Люди вокруг кричали, кто–то вызывал скорую. Не веря своему счастью, парень обернулся и бросился бежать. Пока тот в отключке, Грег сможет предупредить Пайпер.

Когда он зашел к ней, увидел, что ей стало легче. В комнате не стоял тяжелый дух болезни, она открыла окно, наслаждаясь свежим запахом дождя, засевшим в иссушенной земле, и вечерней теплоты, которая медленно, но верно увядала, готовясь к ночи.

– Привет, как видишь мне уже лучше, благодаря всем примочкам Марты. Мне жаль, что я не смогла предупредить их о том, что меня не будет. Ты сможешь передать, что я завтра выйду?

Грег откашлялся и присел на кровать, пряча взгляд.

– Пайпер, тебе лучше не выходить завтра на работу и вообще…уехать подальше.

Она посмотрела на него. Эмоции на лице сменялись так быстро, что ухватить их все не представлялось возможным. Промелькнуло удивление и тут же сменилось раздражением, а от него недалеко было и злости.

– Что я такого сделала, что ты меня гонишь? Или может это Гудманы сказали? Они меня уволили за прогул? – голос Пайпер дрожал от обиды.

Грег взял ее за руку, которую девушка сразу же выдернула.

– Дай мне объяснить, только не перебивай, – она все еще злилась, но промолчала в знак согласия. – Сегодня перед сменой в «Рокси» я зашел к Арчи и Марте рассказать о твоем состоянии. В это время вошел мужчина и представился полицейским. Он показал твое фото.

Пайпер дернулась и испуганно выглянула в окно, будто после слов Грега он влетит к ней в комнату, разбив стекло и убьет на месте. Она не могла выдавить из себя ни слова.

– Арчи ничего не сказал. Я выдумал историю, что видел тебя. Помог тебе дотащить сумки до автобусной станции, и ты украла мои деньги, поэтому я тебя запомнил. Если он поверил, то уедет искать в другом месте. Если нет…Сама понимаешь, – Пайпер хотела что-то сказать, но он прервал ее.

– Самое главное, когда я шел в «Рокси», на случай, если он за мной следил, то увидел, как вокруг него столпились люди, а он без сознания. Не знаю, что произошло. Но думаю, ему действительно стало плохо, и тебе стоит этим воспользоваться и слинять, пока он не пришел в себя, – Грег, как только произнес эти слова, подумал: А что, если коп притворился, зная, что я побегу предупреждать Пайпер, и он проследил за мной. Говорить этого вслух парень не стал, предугадывая реакцию девушки. Сейчас еще нервного срыва не хватало.

Пайпер, услышав об охотящемся на нее мужчине, вскочила и беспокойно заметалась по комнате. В какой–то момент она остановилась и посмотрела на Грега. Можно ли на него положиться? Сделает он так, как я прошу или на завтра уже все забудет? Пайпер не думала, что Грег испугается и откажется ей помочь, но втягивать в это дело постороннего, делиться тем, что она обещала себе никому не рассказывать, было противно ее натуре. Но с другой стороны, если она не скажет, тогда все было зря. Заранее придуманный план и побег, долгие скитания по стране и страх погибнуть на родине Сачмо. К чему это все, если человек, разрушивший ее жизнь, победит, останется невиновным и будет жить дальше, все также обманывая людей. Не для себя, но ради спокойствия других и их защиты, она должна все выложить, ничего не тая. Пайпер вздохнула и с трудом открыла рот:

– Мне нужно тебе кое–что сказать. Никто об этом не знает. И в случае, если меня все–таки поймают, кто–то должен сообщить об этом.

– Стой, о чем ты говоришь? Ты действительно считаешь, что этот человек собрался тебя убить? Это же бред. И кто его тогда нанял?

– Мой отец.

В комнате повисла тишина. Было слышно, как за стеной ругались соседи. Грег не веря своим ушам, стоял посреди комнаты, а Пайпер, закрыв лицо руками, тяжело дышала.

– Как…Я имею ввиду…За что? Почему? – мысли путались, не позволяя задать связный вопрос.

– Я многое про него знаю. Он делился со мной…тем, что не предназначено для чужих ушей. Он адвокат и…

– Слушай, я не хочу об этом знать. Если он сделал что–то плохое, ты сама об этом расскажешь полиции или еще кому–нибудь. Не надо делать того, о чем можешь потом пожалеть.

Пайпер подошла к Грегу ближе.

– Я не буду жалеть. Я понимаю, что ошиблась. Тебе я могу довериться. Помоги мне.

– Еще вчера ты говорила по–другому, да и сегодня утром тоже…

Она нетерпеливо махнула рукой:

– Теперь я знаю, что была не права. Выслушай меня, пожалуйста.

Пока за окном накрапывал убаюкивающий дождь, Пайпер рассказывала о деталях адвокатской работы.

Некто

В госпитале на красном бульваре в палате номер двадцать два лежал пациент, сменивший теплую не по погоде одежду на больничное облачение. На его загорелом лице застыла маска безмятежности, и случайные свидетели, увидь они мужчину, наверняка решили бы, что он мертв. Однако, подсоединенные к нему приборы, отслеживающие ритм сердца, которое все еще билось, и врачи, окружившие пациента и бравшие кровь на анализы, говорили об обратном. Эти два факта подтверждают то, что мужчина жив и всего лишь находится без сознания. Пока он лежал на больничных простынях и сладко спал, на расстоянии в пять миль от Института Онкологии Ошера Грег слушал историю Пайпер.

Спустя почти неделю бесплодных поисков некто наконец нашел ее тень, чуть слышные отголоски ее присутствия. Несколько дней мужчина сидел в мотеле и просматривал записи, вглядываясь в каждое лицо, в каждую кассу. Все безрезультатно. Неужели девчонка решила воспользоваться попутками? Он отбросил этот вариант, как только тот пришел ему в голову: рискованно и маловероятно. Тогда мужчина посмотрел на ситуацию с другой стороны. Что если она не покупала билеты до определенного города, а ездила на городских автобусах, пересаживаясь на границах? Девчонка могла поехать в любую сторону, даже вернуться назад. Съемка с камер видеонаблюдения вне здания не дала результатов, от непрекращающихся потоков лиц и тел начинало тошнить. Пришлось опрашивать водителей автобусов, вдруг кто–то вспомнит ее. Только один смог помочь мужчине.

«Светлые волосы и капюшон натянут на глаза. Вышла на конечной, на границе с Фэрфилдом». Десять минут пешком и уже за пределами Бирмингема. Некто надеялся, что по аналогичной цепочке наконец–то доберется до нее. Окружными путями ищейка, следуя указаниям свидетелей и съемкам камер наблюдения, попал в Миссисипи, а затем и в Луизиану. Здесь след обрывался. Пришлось спрашивать каждого встречного, тыкая в лицо скомканной фотографией. Никто ее не помнил. Конечно, он понимал, что с населением в почти четыреста человек найти беглянку из Нью–Йорка практически невозможно, но за двое суток мужчина устал от ответов: «Нет», «Не знаю такую», «Никогда не видел». Временами от жаркого солнца, он чувствовал, как плавятся мозги, к горлу подступала кровавая рвота. Приходилось отлеживаться в мотеле, чтобы не свалиться замертво посреди незнакомого города.

Мужчина лежал на кровати жарким утром и смотрел на крутящиеся лопасти вентилятора. Под мерное гудение потолочника, который являл собой бесполезное приспособление, не разгоняющее, а только нагнетающее жару, мозги на удивление заработали лучше, и ближе к полудню его осенило: действовать нужно по–другому. Некто вышел на улицу, дождавшись вечера и принялся спрашивать у рабочих, где можно найти источник дохода для женщины. Придуманная легенда о супругах, ищущих денежную работу, прошла как по маслу. Мужчины после недолгого консенсуса посоветовали Бурбон–стрит. Может где и понадобится повариха или на крайний случай уборщица. Весь следующий день он сидел в машине, припаркованной на перекрестке Бурбон–стрит и Канал–стрит, и следил за местными барами, магазинами и кафе. Никого похожего мужчина не заметил. Ближе к вечеру он вышел из минивена и отправился на разведку. Спрашивать отдыхающих в барах за пивом было бесполезным делом. Для них любая женщина – долгожданный приз, и такую они точно вспомнят. Только принять их разнящиеся показания всерьез, значит совершить большую ошибку, которая собьет его с правильного пути.

Мужчина обходил одно заведение за другим, спрашивая о девушке на фото. Некоторые прищуривались в попытке высмотреть на потрепанной фотографии женское лицо, а потом качали головами, извиняясь, что ничем не могут помочь. Другие скользили взглядом и, нахмурив брови, утверждали, что ничего не знают. Единственный, кто ее хорошо помнил тот парень из кафе. Либо все это было хорошей импровизацией, либо он не врал. Выслушивая детали знакомства с девушкой, мужчина точно знал, что проследит за парнем. На всякий случай. Некто достал из кармана телефон и набрал номер. Докладывать недоказанные сведения и делать поспешные выводы он не любил, но договор, который мужчина заключал с заказчиками в устной форме предполагал регулярную отчетность, поэтому он и позвонил клиенту, чтобы дать ему, вполне возможно, ложную надежду. Трубку подняли со второго гудка:

– Да.

– Я уже близко. Что делать, когда я ее найду?

Последовал короткий ответ, и собеседник отключился. Некто спрятал телефон и, обрадованный появившимся сдвигом, начал продумывать следующую цепочку действий. И кто бы мог подумать, что именно сейчас мощный поток эйфории от найденной зацепки сшибет его с ног. Мужчина как раз подошел к машине, когда почувствовал слабое головокружение, которое через минуту уже набрало максимальную скорость. Некто успел схватиться за капот машины и вместо того, чтобы уделить внимание своей безопасности и постараться сесть на землю, спасая черепушку от падения с высоты собственного роста, он подумал о том, как сильно нагрелся капот. Такая мысль могла быть свойственная лишь сумасшедшему, но мужчина не обратил внимание на бредовые умозаключения. Он попытался встать на колено, но протез помешал ему, и ищейка завалился на правый бок, стукнувшись головой о бампер. Со всех сторон к нему устремились люди, они что–то громко кричали и выпытывали у него ничего не значащую в этот момент информацию. Молодая женщина спросила: «Вам плохо?», но из–за ваты, наполнивший уши, все согласные куда–то исчезли, оставив мужчину разбираться с прозвучавшим бредом. Когда он наконец разобрал ее слова, то ему захотелось как можно язвительнее ответить: «Да что ты, конечно, нет, я просто решил прилечь и отдохнуть посреди тротуара, не думал, что у вас это запрещено». Но слова никак не шли, и он махнул рукой на это дело, продолжая лежать на земле. Вокруг него словно пчелы на мед слетались обеспокоенные люди, мужчина казалось чувствует, как они прожигают любопытными взглядами его металлическую ногу. Странно, что в столь развитой стране еще полным–полно дикарей, не способных нормально реагировать на отсутствие конечностей; каждый из таких неандертальцев, совсем недавно покинувших свои пещеры, смотрит на людей без рук или без ног как на инопланетян, чужаков и иногда на особую категорию населения, выходцы из которой не достойны жить в цивилизованном обществе, куда сторонние наблюдатели себя и относят. Но хотя бы ему помогли, вызвали скорую и положили подушку под голову, сделанную из чьей–то куртки, и на том спасибо. Некто лежал на земле, почти не двигаясь, и смотрел на звездное полотно, которое соперничало сиянием со светом фонарей. Мужчине показалось, что небо говорит с ним, но слов он разобрать не мог, после этого он отключился.

Ищейка не помнил, как проснулся посреди трубок и пикающих приборов. Он не помнил себя и цель своего приезда. Забытие длилось несколько минут. Поток воспоминаний о вчерашнем вечере нахлынул слишком внезапно, заполняя возникшие в голове пропуски. Мужчина часто заморгал, пытаясь привыкнуть к тусклому свету больничных ламп, за дверью послышались шаги, приглушенные мягкими тапочками сестер и голос громкоговорителя. Через десять минут дверь открылась и вошел врач. Симпатичная женщина с темными волосами и кошачьим разрезом глаз. На бейдже чернела надпись: Элисон Гейт, врач-онколог. Она тепло улыбнулась и задала стандартный вопрос:

– Как вы себя чувствуете, мистер Гилберт?

– Довольно паршиво.

Женщина снова улыбнулась на этот раз сочувственно:

– Мне очень жаль, что вы столкнулись с этим.

– Можно узнать, где я?

Элисон оторвала взгляд от медицинской карты и перевела его на пациента.

– Вы находитесь в центре Ошнера в Новом Орлеане. Я связалась с вашим лечащим врачом, и он прислал историю болезни. Вы принимали лекарства, которые он прописал?

– Какой в них толк? – он попытался подняться с кровати, но женщина остановила его, надавив ладонью на плечо.

– Вы не можете уйти. Физиотерапия и регулярный прием лекарств могут дать вам еще год. Нередки случаи, когда пациентам везло и им удавалось прожить несколько лет.

Гилберт усмехнулся и промолчал. Совсем недавно, когда он еще неотрывно следил за длинноногой моделью, и времени было предостаточно, мужчина чтобы как–то его убить просматривал информацию о раке и прикидывал свои прогнозы на будущее. Рак легкого или бронхогенная карциома является наиболее распространенной причиной смерти от онкологической патологии. Статистика смертности от рака легких не внушала оптимизма, к тому же основной причиной, по которой он может развиться, является курение, с которым некто никак не хотел расставаться. Однако ему еще повезло, во–первых, рак успели диагностировать на ранней стадии, а во–вторых, врачи обещали достаточно длительную выживаемость по причине периферического поражения легкого. Если бы он еще и занялся своим лечением, то кто знает, сколько ему удалось бы прожить и сколько переделать дел. Сейчас его опухоль находилась на ранней стадии, когда все еще можно исправить и замедлить течение болезни, но без оного, этот недуг станет развиваться по нарастающей. Мужчина ярко представлял, как переходит на следующую стадию, и как опухоль настойчиво прорастает во внутренние ткани легкого, не затрагивая лимфоузлы, словно издеваясь над больным медленным и мучительным процессом. Следующая ступень – зачатки метастазов и снова рост опухоли. Еще больше кашля, еще больше крови и еще больше боли. На третьей стадии, словно ветви деревьев опухоль проникает в сосуды, трахею, пищевод, заполняя собой приглянувшееся ей пространство. Остается слишком мало здоровых участков в теле, ты приближаешься к четвертой стадии, которая носит необратимый характер. Можно смело заказывать место на кладбище.