Текст книги "Отец"

В результате человеческой слабости и необъяснимой любви в доме на окраине рабочего района умерла жизнь. Больше в его стенах не слышалось смеха и радости. В архиве соцработников данных о несчастной семье не значилось. О людях, лишающих родителей их прав девчонка узнала намного позже, достигнув того возраста, когда машешь ручкой и покидаешь надоевшее гнездо. Закончив школу, Рейчел не поехала учиться в колледж и не нашла себя в роли обслуги, она познакомилась с будущим мужем: короткий роман и скорая свадьба. Старая клетка сменилась на новую. И воспоминания об отцовской ярости и жестоких словах остались с ней.

Со временем раны затянулись и эмоции притупились, тем более, когда она узнала о смерти отца: допился до ручки. Его жена осталась одна. Рейчел не интересовалась судьбой женщины, которую она в далеком прошлом называла матерью, которая рассказывала ей сказки, когда отец не пытался их уничтожить, купала ее в огромной ванной, играя вместе с ней. Куда подевалась та женщина, готовая самое дорогое отдать ради своего ребенка? В каких уголках души спрятался любящий родитель? Почему она выгораживала его? Рейчел не понимала, как реагировать на отношение матери к несостоявшемуся отцу. Маленькая девочка сердилась на несправедливость, взрослая женщина ощущает лишь грусть. Поступила бы она также будь на месте матери или выступила против мужа? Спасла бы своих детей от жестокости? Вопросы, встающие перед ней, оставались без ответа. Они крутились в голове, сводя ее с ума: дети или муж, унижение или благо? Думай, Рейчел, думай. Мы так просто с тобой не расстанемся.

Спустя восемнадцать лет безмятежности в шикарном особняке женщину снова подстерегал страх. Она не боялась новых побоев и издевательств, прошлое давно перестало ее пугать. Страх был другого рода. Видеть, как выстроенные планы, система, доведенная до автоматизма, разваливается на твоих глазах, и ты не можешь остановить процесс разрушения. Я никогда не управляла своей жизнью, он должен сам все распутать. Подняться с кресла и сделать шаг к двери – непосильная задача, требующая от женщины неимоверных усилий. Рейчел ненавидела перемены, была не в силах с ними смириться и не спала по ночам, зная о невозможности возврата к прежнему укладу. Вы несомненно правы, без движения нет прогресса и нет будущего, но она никуда не хотела стремиться, она не мечтала, очерчивая красочные перспективы, вспоминая к чему привели детские желания: к полной пустоте; не грезила о широких горизонтах, о власти и богатстве. Престиж и влияние не привлекали женщину, она понимала, что они преходящи. В одну секунду ты бесконечно счастлив, а в следующую ты брошен и забыт всеми. В ее судьбе не присутствовало ничего, за что хотелось бы держаться. Но она с упорством продолжала жить, медленно сгорая изнутри.

Через пару недель после свадьбы обеспокоенный муж, заверяя Рейчел в своей заботе, отвел жену к доктору. Полный мужчина в тесных для расплывшегося лица очках назначил ей пилюли, подавляющие депрессию. Пациентка порывалась тогда сказать врачу: «У меня нет никакой депрессии, у меня ничего нет». Но она промолчала. В тот момент, когда официальный штамп скрепил союз, ответственность за Рейчел плавно перекочевала на плечи мужа. Он – мужчина, пусть и решает.

Если до похода к врачу у женщины в сознании сверкали отблески, похожие на вражду, грусть или восторг, то после кратких пяти минут, проведенных в больнице, она кардинально изменилась. Чувствовала себя мальчиком со слабым иммунитетом: закрывалась в шаре от любых заразных инфекций: коллеги мужа, надоедливая прислуга и печальный опыт. Удивительно, что по прошествии почти двадцати лет, у Рейчел не возникло идеи одним скопом проглотить выписанные таблетки и попрощаться с миром живых. Перед ней маячила цель – продолжать находиться на этой земле в попытке отомстить отцу: вот, я здесь и у меня все прекрасно, а ты мертв и никогда не сможешь причинить мне боли. Таким образом она мстила и матери: спаси ты меня тогда, жила бы сейчас так же хорошо и беззаботно, как я, а не страдала в одиночестве и нищете. Вероятно, такие мысли слишком жестоки для сломленной женщины, но у кого получится, преодолев ужасное детство, в чем-либо ее обвинить. Она справляется по мере возможности, пусть даже желая матери зла.

Снаружи покачнулся размашистый кипарис: единственный друг и собеседник Рейчел. Она наблюдала за процессом посадки, рассматривала его, замечая, как дерево растет с наступлением новых суток. С каждым дюймом женщина испытывала эмоции, не сравнимые с теми, когда на свет появились ее дети. Через пару лет в окне показались тонкие ветви, заставившие Рейчел в изумлении ахнуть. С того дня она разговаривала с густой кроной кипариса, а он отвечал ей стуком в стекло или шелестом листьев. Только безмолвному дереву она доверяла свои печали, мужа не заботили ее горести. Он и не догадывался, почему жена грустит. Прекрасный дом, репутация, деньги. Безделушки, которые занимали большую часть его сердца – если оно вообще существует – у нее вызывали лишь скуку. Поэтому женщина уже давно не обсуждала с ним свою жизнь и не интересовалась его. За короткими семейными ужинами, куда муж приказывал ей являться, говорил он один. Его неуемное веселье и бурлящая активность смущала остальных. Дети опускали головы, ковыряясь в тарелке, а Рейчел сидела, не притронувшись к еде. Когда ужин заканчивался, она сбегала к себе в спальню и с облегчением выдыхала: наконец то кошмар кончился.

Отвернувшись от окна, женщина взглянула на часы. Минутная стрелка прошла полный оборот, а ответ так и не найден. Не чувствуя ног, Рейчел поднялась с насиженного места и направилась в кабинет мужа. Комната дочери маячила впереди словно красный флаг, раздражая до чертиков воспаленное сознание хозяйки дома. Женщина приложила ладонь к двери, закрыла глаза и отдышалась, за прошедшие несколько секунд она поняла, что скажет мужу. Оставалось сделать пару шагов вглубь коридора, и темный портал как пасть дикого зверя откроется пред тобой. Она на негнущихся ногах подошла ближе и схватилась за ручку.

Джеймс

Мы плавно скользим по ковру, передвигаясь вместе с натянутой как струна Рейчел. В противоположной части дома, куда направляется женщина, расположен кабинет хозяина дома. Он сидит в кресле, закинув ноги на стол, и предается размышлениям. На привлекательном лице застыла гримаса безмятежности, глаза закрыты. Светлые волосы немного взъерошены после трудового дня, проведенного в здании суда. Следующее слушание назначено через неделю. Мужчина не сомневался в тотальном разгроме противника.

Последние полгода дела шли как по маслу. Он чувствовал себя богом, способным сворачивать горы и осушать моря. Работа наполняла его сознание и смешивалась с кровью как наркотик, входя в зал заседаний, адвокат вдыхал запах лжи и чуть слышный аромат «справедливого» суда. Уголки губ незаметно приподнимались в хитрой ухмылке, а внутри мужчина хохотал, уверенный в очередной победе.

Еще будучи школьником, Джеймсу удавалось вытащить наружу тщательно скрываемые страхи и слабости других людей, а потом с наслаждением управлять ими. Он притягивал к себе толпы одноклассников и считался их предводителем, мальчишки заглядывали командиру в рот и ждали его приказаний, девчонки боролись за счастье находиться с ним рядом хотя бы один вечер. Странно, если спросить каждого из бывших «друзей» Джеймса о нем как о личности и человеке, любой отзовется о мужчине с теплом, несмотря на унижения и прислужничество, продолжавшееся одиннадцать лет за право быть поглаженным за ушком словно преданная собачонка. С возрастом он стал тем, кого мужчины ненавидели, а чаще завидовали как ошеломительному успеху у женщин, так и полезному таланту заворожить собеседника глубоким тембром голоса с нотками таинственности. Представительниц слабого пола к нему влекло, причем назвать влечение здоровым, язык не повернется, единожды заглянув в темноту его души, они уже не находили пути назад.

Джеймс упивался властью, впитывал ее и не мог насытиться. Поэтому единственным верным для него решением оказалось поступить на юридический факультет Стэнфорда и с отличием его закончить. Сразу после окончания школы парень собрал вещи и, не колеблясь, двинулся в сторону Калифорнии. Несколько незаменимых знакомств, налаживание отношений с преподавателями, которые в дальнейшем окажут ему огромную услугу, согласившись посодействовать в продвижении по карьерной лестнице. Джеймс не страдал глупостью, и семья, владеющая солидными сбережениями, не внесла за него ни цента, свыше положенного. Изучаемые дисциплины не несли в себе осложнений: молодой тогда парень оттачивал умения в области манипулирования живыми ресурсами и считал свое мастерство дороже любых денег и знаний. Подходящее слово и незначительная похвала и жертва уже у твоих ног. Бери и пользуйся.

В студенческую пору Джеймс не заводил приятелей среди студентов за ненадобностью. Наконец, теперь пропала необходимость собирать вокруг себя армию из бесполезных олухов, он придирчиво отбирал кандидатов, которые пригодятся ему в будущем. Парень видел потенциал своего окружения и заставлял учащихся жаждать его дружбы. После полного истощения он выбрасывал их как сломанные игрушки, позабавившись вволю и взяв от них требуемое.

Покинув стены родного университета, Джеймс рванул в Нью–Йорк, вознамерившись начать практику в большом яблоке. Желания выклянчить деньги на перелет у отца не возникало, поэтому мужчина пользовался попутками и общественным транспортом. По дороге в наполненный людьми и жизнью мировой центр ему пришлось остановиться – если быть честным, новоиспеченный юрист попросту заблудился – и передохнуть от избыточно жаркого лета. Джеймса принял в свои объятия городок Спрингвилл в штате Юта с населением около тридцати тысяч жителей. Он спрятался на севере штата, охваченный с запада заливом Прово и с востока горой Бакли. Подумав, что проведет здесь всего одну ночь, он, следуя указаниям местных, нашел мотель и провалился в сон. Утром мужчина собрал вещи и отбыл на станцию, среди грязных домов с забитыми окнами и разбитых тротуаров он обнаружил девушку и… конечно же не влюбился. Это не про Джеймса. Адвокат понял: задержка в глухом, всеми брошенном районе обернется приятным сюрпризом. Мозг мужчины работал отлаженным механизмом и заглядывал далеко вперед. Он не забывал о своих мечтах и твердо обещал себе добиться признания и уважения. А для полной картины ему не хватало жены. Юная красивая девушка предстала перед мужчиной затравленной овечкой, она в точности соответствовала предпочтениям Джеймса. Пара коротких свиданий и недорогих подарков, и девчонка попала под воздействие самонадеянного охотника. Они встречались три недели, до того, как он забрал ее в Нью–Йорк и объявил родителям о готовящейся свадьбе. Отец не пожалел денег: роскошные кольца и куча знаменитых в узких кругах гостей. Джеймс светился то ли от радости, то ли от ожидаемых перспектив.

После свадьбы начался трудный период наработки часов. Перед ним встала задача: набраться опыта и навыков, изучить тонкости судебной системы. Мужчина, не покладая рук, засиживался допоздна, штудировал юридическую литературу и знал к чему стремиться. Безбедная старость маячила впереди.

Коллеги и начальство давало лестные отзывы о Джеймсе и его заслугах перед обществом, несомненно повлиявшие на его блестящую карьеру. В свои двадцать пять он ясно представлял грядущее. Шикарный особняк на Форест–Хилл–Роуд, красавица жена и пара детишек (последний штрих для завершения образа «достопочтенного» гражданина США). И если для того, чтобы через двадцать лет попивать марочный виски в богато обустроенной гостиной, следовало ублажать властных ублюдков, то это стоило всех приложенных усилий.

Через три года после свадьбы появился ребенок и с тех пор радость Джеймса не иссякала. В отличие от жены, он постоянно уделял время дочери, успокаивал ее, когда она болела, кормил и менял пеленки. Мужчина делал вклад в благополучие семьи. Проходили месяцы – девочка росла и становилась точной копией отца, те же светлые волосы, тот же пронзительный взгляд голубых глаз. Когда малышке исполнилось восемь, жена родила второго ребенка, снова девочку. Джеймс был расстроен. Девочка! К тому же походившая на Рейчел, которая в свою очередь никогда не волновала мужчину, выполняя свои функции и не отвлекая его от цели. Но спустя несколько недель разочарование прошло, он пророчил скорое рождение сына. Мальчика, которого отец научит выживать в мире конкуренции.

Джеймс работал длинными днями и холодными ночами, и вскоре о нем услышали, распространившаяся известность помогла ему в открытии собственной адвокатской конторы на Манхэттене. Небоскреб, декорированный стеклом и окнами размером со стену, открывал панораму кипящего города. Дорого обставленный кабинет с кожаным креслом и столом из черного дерева и личная секретарша. В высотном здании Джеймс занимал целый этаж, – что уже было неплохо для начинающего адвоката – сдавая свободные помещения в аренду другим юристам, в последствии перешедшим на его сторону. Мужчина выбрал достойное направление – область уголовного права, и через его офис проходило около тридцати дел в год, прославлявшие его и приносящие огромные деньги. Невиновные отправлялись на свободу, а он принимал дары.

Но вы однозначно плохо знаете Джеймса Брукса, если полагаете, что частная адвокатская практика – предел его мечтаний. Продумывать стратегии ведения боя и раз за разом пересматривать на новостных каналах неотступный триумф каждого процесса, которое он вел, доставляло удовольствие, сродни оргазму. Но в последнее время мужчине в спину дышала скука, и, хотя жаловаться ему было не на что, и он обрастал популярностью среди юридических коллегий, Джеймс потерял остроту ощущений, будто утратил обоняние или ослеп. Предсказуемая слава от выигранного дела, неловко брошенный заинтересованный женский взгляд, зависть коллег и ненависть врагов не возбуждали как раньше, не заставляли сердце биться быстрее словно перед встречей с предметом обожания. Такие чувства его не пугали, не впервой. Это знак, точнее предзнаменование того, что его ждет величие и могущество. Для развития необходим толчок, пинок в задницу, иначе останешься стоять на месте. Поэтому вот уже два месяца Джеймс строил планы, держа их в секрете ото всех. Ото всех, кроме одной. Он улыбнулся и воссоздал ее по памяти, мягкий образ будоражил кровь и дурманил мозги. Неповторимая и любимая.

Неуверенный стук в дверь прервал его размышления. Мужчина открыл глаза и плавно будто пантера поднялся из глубокого кожаного кресла и, подойдя к окну, пригласил посетителя войти.

То, что произошло в следующие десять минут, Джеймс долго будет переваривать в мозгу, пытаясь осознать, как он мог не заметить перемен, витающих в воздухе, пропитавших его кожу и сверлящих черепную коробку. Они жужжали в голове, настойчивым роем трупных мух, словно шептали: «Джеймс – ты кретин, тебя провели как мальчишку». После рассказа Рейчел о недавних событиях мужчине показалось, что пол ушел у него из–под ног, в груди собирался жгучий комок злости, обиды и отголоски давно забытой эмоции – страха. А в эту самую секунду миссис Брукс смотрела мужу прямо в глаза и видела в них бушующий огонь, лишь взгляд выдавал его состояние, маска, высеченная из камня, никогда не меняла своего выражения: легкая дружелюбная улыбка и слегка приподнятые брови на смуглом гладко выбритом лице.

Рейчел посчитала, что муж приблизится к ней достаточно близко, чтобы с присущей ему невозмутимостью влепить звонкую пощечину. Любопытно, откуда у нее взялись такие мысли, если он за восемнадцать лет брака ни разу не поднял на жену руку. Да, это правда, Джеймс не проявлял насилия, но сейчас обстоятельства изменились.

Простояв несколько секунд в кататоническом ступоре, мужчина вынул из карманов брюк сжатые кулаки и подошел к супруге. Рейчел непроизвольно задрожала, не в силах отвести от него взгляд, однако, сдавшись слишком скоро, резко опустила голову. Почувствовав сильные горячие ладони на своих плечах, женщина вздрогнула: настолько не слышны были его шаги. Джеймс слегка сжал руку жены повыше локтя и заговорил, тщательно подбирая слова:

– Не волнуйся, Рейч, я разберусь. Придумай, что сказать миссис Стоун, например, ветрянка или тяжелая простуда. Нам понадобиться какое-то время, чтобы найти выход. Доверься мне, и молчи об этом. Ты поняла?

Рейчел, не поднимая головы, кивнула и вышла из кабинета мужа, стараясь быстрее добраться до своей комнаты, где она хотела восстановить утраченные силы. Поэтому женщина не присутствовала при звонке с одноразового телефона мужчине, способному решать самые деликатные вопросы.

– Мне нужны твои услуги, – он вкратце описал ситуацию.

От резкой фразы Джеймс поморщился и сжал руку в кулак.

– Хорошо, я подожду. Но я рассчитываю на положительные результаты.

Безымянный человек задал вопрос, требующий незамедлительного ответа. Джеймс поколебался долю секунды и произнес со стальными нотками в голосе:

– Сделай сначала то, что я сказал, затем я объясню, что делать дальше.

Телефон упал на ковер с глухим ударом, после чего его встретила смерть под каблуком итальянского ботинка. Можно подумать, спектакль был необходим, но успешному адвокату иногда жизненно важно выпускать пар, иначе сосуд из плоти и крови с динамитом внутри за мгновение взлетит на воздух.

Теперь на пути защитника обездоленных появились большие проблемы, и он знал, кого в них стоит винить.

Глава 3

Грег

Прогулка по окрестностям Нового Орлеана не принесла долгожданных плодов. Грег рассчитывал на гостеприимство портового городка и изобилие подходящих для него вакансий, что в конечном счете оказалось заблуждением. Конечно, он сомневался по поводу распростертых объятий и устроенного в его честь торжества: чужак, и лицо как у дикого зверя, такой видок любого оттолкнет, но хоть крошечная возможность обязана быть, всего один шанс, и он вгрызется в него зубами. Парень сохранял в себе честность: людская природа проста, они скорее доверятся местным, чем примут на работу проходимца со злобным взглядом. Даа, его успели уже так назвать. И нет, он не врезал жирному козлу в морду. К тому же сегодня ужасный день еще и потому, что за последние девять лет Грег впервые не вышел на пробежку. Энергия, не нашедшая выход наружу била в нем ключом, он скрипел зубами от каждого отказа и постепенно закипал.

И, наконец, судьба решила добить его миксом из трех ингредиентов: в кармане болталось четыре десятидолларовых купюры, ужасно хотелось есть, и к тому же парень остро ощущал беспокойство, оставив сестру в пустой комнате. Ранним утром они провели время вдвоем, прогуливаясь по насыщенным жизнью улочкам, наслаждаясь теплом. Они дошли до парка Луи Армстронга, спрятавшись от шума города, полюбовались фонтаном в центре небольшого пруда и цветущими клумбами. Грег представил каково прийти сюда поздним вечером, следуя за светом фонарей и отчетливей слыша пение птиц.

Они находились под охраной тяжелых крон около часа, тем самым парень подарил сестре надежду, надежду на свободу от серых стен, а теперь она без защиты сидит в запертой клетке. Смело вручаем Грегу награду «Брат года». Радует одно – у них получилось избавиться от липкой, воняющей болотом грязи, и в чистое раскрытое окно ворвался свежий воздух. На короткое мгновение они забыли прошлое, зачеркнули свои имена и терзания, они смеялись будто ничего не изменилось, будто дышать стало легче. Шерри улыбалась, как и должен улыбаться шестилетний ребенок: быстро и часто. Когда из комнаты выветрился затхлый запах, и стены посветлели, Грег с трудом произнес:

– Мне нужно уйти, но я обещаю, что это ненадолго.

По лицу девочки пробежала тень, грубый мальчишка почти довел сестру до слез, но Шерри не заплакала и не попросила брата остаться, она молча приняла свою участь. Закрывая за собой дверь, он увидел ее глаза, в них застыла обреченность. Сердце невольно сжалось.

В характер молодого парня при появлении на свет врезалась определенная черта: он почти не чувствовал вины, точнее она рождалась где–то в подкорке, но Грег моментально подавлял ее, призывая злость. Вот такой простой приемчик. Обязательно возьмите на заметку. Поэтому, когда он начал обвинять себя в одиночестве сестры, гнев заполнил вены, смешиваясь с кровью. Он не в состоянии исправить выпавшие на ее долю горести и спасти их положение. Ему необходимо найти работу, чтобы они выжили здесь. В чем его вина?

Единственным положительным событием хренового утра стал звонок, который в какой–то степени прояснил будущее Шерри, как он думал безоблачное будущее. Разговор длился всего минуту, но Грег успел ее простить и узнать, что она в полном порядке, и в скором времени он вместе с сестрой вернется домой. Шерри проснулась от голоса брата, и он, в спешке попрощавшись, положил трубку. Парень не сообщил ей о звонке, посчитав за лучшее не обнадеживать девочку раньше времени.

Грег не переставая бродил по переулкам французского квартала, обходя Дамейн–стрит, Ерсулайнс–авеню и центр – Бурбон–стрит. Восемь лет назад Майкл передал сыну рассказ своего отца, посетившего в путешествиях по миру юг страны. Чарли восхищался живописными видами и с интересом изучал историю старого порта. Грег держал в памяти некоторые детали. В начале XVI века испанцы открыли город. Однако недолго им оставалось праздновать освоение новых территорий, в восьмидесятых годах XVII века его захватили французы, приступившие к колонизации южных провинций. И только в 1718 году возник Новый Орлеан. Та земля, по которой сейчас ступает нога Грега, являлась центром старой части современного города – французский квартал. Он помнил обрывки информации о Филиппе Орлеанском, в чью честь дали имя завоеванной земле, но парень не знал кого он из себя представлял, кроме того, что мужчина со стопроцентной вероятностью был французом. Спустя год после завершения семилетней войны французы уступили Новый Орлеан испанцам и лишь в начале XIX века город был продан США.

Чарли с воодушевлением описывал карнавал Марди Гра, куда он по счастливой случайности попал, но внутреннее чутье подсказывало Грегу, что его охочий до веселья дед подготовился к ежегодной встрече весны заранее. Радость, музыка и яркие костюмы – все вокруг предаются веселью, забывая про беды, настигшие их в прошлом. Парень нарисовал в памяти его любимую фотографию: улыбающийся дед с болтающимся фотоаппаратом на шее приобнимает стоящую рядом женщину в купальнике и торчащих в разные стороны перьях на голове, ее лицо скрывает маска. Чарли похоже был единственным участником карнавала без соответствующего образа.

Подарки, привезенные из Луизианы пугали маленького Грега: черные фигурки, проткнутые иглами и всевозможные кресты. Мрачная атрибутика носила в себе зло африканской религии. Как говорил дед, в Новом Орлеане не обращают внимания на католический пост, там практически правит вуду. Тайны и магия. Внук никогда не размышлял о тяге Чарли к сказочным мифам и небылицам, к тому, во что Грег отказывался верить. Гуляния, смех и безделье – то лучшее и незабвенное, что старший Марлоу изведал в Городе-полумесяце. Не зря его девиз гласил: «Пусть текут хорошие деньки».

Но разве легко похоронить горе? Горе, влекущее за собой моря слез и незаживающие раны. Горе, также затронувшее мирных обитателей, поселившихся здесь. Когда на дорогой сердцу деда город обрушилась катастрофа в лице урагана Катрина, унесшего жизни более полутора тысячи человек, он уже отошел в мир иной. Мужчина не видел, как Новый Орлеан громят его же жители, как на улицы выходят мародеры и бездействует полиция и как население заметно оскудевает. Он не смотрел на снимки затопленной земли и не слышал криков пострадавших, не наблюдал зрелища разрушенных зданий и искалеченных детей, получивших статус сирот. Но кто знает, возможно Чарли видел больше, чем любой в скорбящей Луизиане.

После многочисленных рассказов Грег, приехав сюда, не чувствовал себя посторонним. Он смотрел на фотографии и сразу же их фиксировал, поэтому, гуляя по Новому Орлеану и натыкаясь на заснятые достопримечательности, ему легко удавалось вспомнить даты основания, особые события и связанных с ними знаменитых личностей. К тому же мальчику нравились уроки истории в школе: изучай подноготную места, куда собираешься, тогда не окажешься там потерянным или лишним. Город примет тебя, если ты облачишься в доспехи из подробностей о его секретах.

Проделав путь длиной в пять миль и три часа, Грег подумал было вернуться к сестре, как ему показалось, что кто–то зовет его:

– Эй, парень! Да–да, я к тебе обращаюсь, – добавил мужчина, когда подросток обернулся. Помоги–ка, – он указал на тяжелый ящик.

В другой день Грег приметил бы в неожиданной просьбе грубость и не замедлил бы отказаться, да и послать куда подальше. Но он нуждался в работе, которую обратившийся к нему незнакомец вполне мог ему предложить. Несмотря на раздражение, накопившееся за бессмысленно потраченные минуты, парень сохранил спокойствие и дал выходной кулакам. Подойдя поближе, Грег с легкостью поднял ящик, и посмотрел мужчине в глаза.

– Куда нести? – вопрос прозвучал враждебно.

– Тут недалеко, пойдем, – незнакомец улыбнулся подростку, раздражая его еще сильнее. И чего это он такой любезный?

Грег не горел желанием разговаривать, никогда не отличался болтливостью и не терпел тех, кто страдал зловредным пороком. Мужчина каким–то образом ощутил отстраненность спутника, потому что на протяжении недолгого пути не произнес ни единого слова. Подросток следовал за мужчиной и исподтишка изучал его: лет шестьдесят, много времени проводит на ногах, женат. Похоже парень старается походить на Шерлока Холмса, выведывая обстоятельства личной жизни по истесанным пальцам и пятнам на одежде.

Они быстро дошли до пункта назначения, и Грег приятно удивился обстановке заведения: чисто и ухоженно, вкусно пахло едой и цветами, напоминая ему о доме.

Он осторожно переступил порог, оглядываясь по сторонам. Барная стойка, начищенная до блеска, витая лестница, ведущая на второй этаж и темный деревянный пол создавали атмосферу уюта. На кухне слышалась возня и потрескивание кипящего масла. За столиками сидели люди, набивая животы домашней едой, они непринужденно болтали и приветственно кивали женщине, разносящей еду. Возвращаясь на кухню, она бросила на него мимолетный взгляд и, как привиделось Грегу, подбодрила его.

Сколько раз парень пытался понять к какой ячейке он принадлежит, и сейчас на другом конце страны, он вдруг почувствовал себя в своей тарелке как много лет назад в обстановке семейного тепла. Испытает ли он это снова или так и останется чужаком? Внезапное озарение и возникший за ним вопрос испугали его. Парню везде чудился подвох. Тем более, когда к нему относились по–доброму. Он не привык к такому отношению, слыша лишь непрекращающееся недовольство в свой адрес.

– Можешь поставить ящик на стойку, – сказал мужчина, вписывая что–то в толстую тетрадь.

Руки Грега мертвой хваткой вцепились в ящик, не желая его отпускать, если он выпустит его из рук, ему придется уйти, а так хотелось продлить секунды спокойствия, тихой умиротворенности. Мысленно выругавшись и прозвав себя нытиком, парень поставил ящик и торопливо прошел к двери.

– Стой, погоди! – крикнул мужчина. – Я еще не успел тебя поблагодарить, а ты уже уходишь. Присядь, Марта принесет тебе поесть. Должен же ты перед тем, как приступить к своим обязанностям, ознакомиться с рабочим местом, – он открыто ему улыбнулся, закрывая тетрадь.

– Но…я…не понял.

Сказать, что он был ошарашен, ничего не сказать. Кажется, ему предложили источник дохода, а он мямлит как идиот. Конечно, Грег этого ждал, вернее жаждал, но напористость мужчины и его уверенность в положительном ответе казались парню внезапными и не совсем обычными. Хозяин кафе не удосужился спросить, он констатировал факт: ты принят и точка. Была ли это своеобразная благодарность за доставленный ящик или все–таки в глазах подростка читалась мольба.

– Когда мне начать? – спросил Грег, приняв, по его мнению, верное решение.

– Попридержи коней, парень! – захохотал мужчина. – Ты даже не знаешь моего имени. Я – Арчи Гудман, владелец пристанища для нуждающихся, как в выпивке, так и в работе. Как тебя зовут?

С этого момента началась их дружба.

Пайпер

В кафе на углу Бурбон стрит разворачивалась драма. Точнее трагедия бушевала в душе милой девушки. Она была единственной, кто не поддерживал нарушения заведенного порядка в стенах «Кракена». Негоже наблюдать за людьми через окна, лучше зайдем и подслушаем их разговор.

Они сидели за одним столом, женщины напротив мужчин. Кусая губы, Пайпер с обидой смотрела на Арчи, несущего им «хорошую» весть. Новый работник. Только этого не хватало. Еще утром жизнь била ключом, она чувствовала, как постепенно возрождается, а теперь…

Девушка проснулась, разрешая превосходному настроению растекаться под кожей и, напевая под нос, вышла навстречу жаркому дню. Проходя мимо католической церкви, стоящей в не богатом районе на углу Хенриетт–Делил–стрит и Говернор–Николс–стрит, она улыбнулась. Здание из белого кирпича, покрытое разводами, стекающими из ржавых решеток, впитало в себя старину. Вершину темного купола украшал покосившийся крест, на территории церкви находилась могила неизвестного раба с железными цепями. Она являлась символом свободы для афроамериканцев, поселившихся в Новом Орлеане.

Пайпер наткнулась на собор в первую рабочую смену, привлеченная собравшейся перед входом толпой, и вот уже целую неделю она навещала церковь Святого Августина. Девушка посещала ее не из–за веры в Бога или высшие силы, это наваждение испарилось, когда ей исполнилось десять. Причина была иной: святыня пропагандировала заповеди и безгрешность, отличающиеся от политики остальных церквей. Пайпер прослушала джазовую мессу лишь раз, но уже влюбилась в храм, одаривший ей надеждой, которой сейчас она безумно желала.

Всего за несколько часов действительность перевернулась с ног на голову. Пайпер ощущала себя счастливой и полезной, строила планы на ближайшее будущее, а теперь Гудманам не терпится ее заменить. Возможно дело в том, что она – девушка и не справляется должным образом с возложенными на нее обязанностями. Тогда почему они ей этого не объяснили, почему делали вид, что ничего не изменилось? Пайпер за столь короткий срок не успела привыкнуть к семье Гудманов, предстоял еще долгий путь, а тут, нарушая ее планы, заявился чужак. Да, она и сама здесь не родная, только вот уже долбанных семь дней Пайпер доказывает свою преданность и выказывает благодарность за предоставленное место. А что он? Кто сказал, что ему можно открыть двери и впустить в святая святых? Откуда он и почему оказался на юге? В своем городе он всех перерезал, поэтому приехал в Новый Орлеан за очередными жертвами?