Текст книги "Отец"

Грег

Каждому, кто хотя бы раз останавливался в непрезентабельных мотелях, не понаслышке известно о тоске по дому и чистой постели. Засаленные простыни, пятна на ковре, и, к тому же замок заедает. Спи, милый друг, с открытой дверью и жди гостей. Единственное, чего требует организм – скорее пережить тревожную ночь и отправится восвояси, выбросив из памяти пункт вынужденной остановки. О чем разговор? Вы по крайней мере спали в мотеле, где есть уборщицы, создающие видимость активной деятельности и управляющий, которому, если быть честным, до вас нет никакого дела, но тем не менее это какой–никакой сервис. Грегу повезло меньше: он проснулся в районе, не входящем в список наиболее посещаемых мест страны. Захотите оказаться в центре клоаки, поинтересуйтесь у любого полицейского в округе: куда отправиться за порцией адреналина? Они обязательно укажут вам путь. Но нас должно волновать другое. Парень лежит на узкой койке рядом с сестрой и мечется во сне. Чем же он так напуган? Придвинемся ближе.

За шесть безумных часов «отдыха» Грег увидел яркий образ дома в Биллингсе, каким он был еще до ремонта – с красной крышей и одним этажом. Он повернулся, оставив за спиной входную дверь и посмотрел по сторонам. Вокруг клубилась тишина: мимо не проезжали машины, сигналя в сторону незадачливых водителей, по тротуарам не прогуливались люди. Парень не обнаружил завсегдатаев спального района – соседских собак и не услышал привычного пения птиц. Он направился в сторону центра в надежде найти жизнь. Во сне одиночество, которого Грег жаждал в реальности, пугало. Через двадцать минут неспешной ходьбы парень заметил вдалеке тень и, не сомневаясь в правильности решения, пустился за ней бежать, ноги не двигались, застревая в возникшем из пустоты песке. Тень оказывалась на шаг впереди, Грегу не удавалось догнать ее. Он ускорил темп, но приблизился лишь на дюйм. Этого оказалось достаточно, чтобы понять: тенью являлась женщина. Она стояла спиной и теперь, когда парень страшился коснуться темной сущности, его потянуло к ней магнитом, он упирался ногами и кричал. Женщина обернулась, испещренное глубокими полосами лицо скрывала серая дымка, оно показалось Грегу смутно знакомым. На уродливой маске зашевелились губы, но звука не последовало. Тень, не замолкая, продолжала высказываться на неизведанном языке, а парень хмурился и пытался разобрать нечленораздельную речь. Глазницы сущности наполнялись страхом. Женщина схватила его за руку, и он проснулся.

При пробуждении Грег не сразу сообразил где находится. Неразгаданное послание из кошмара затуманило мозги, ввергая его в пучину дезориентации. Парень потер переносицу и медленно выдохнул, через секунду он вернулся в действительность. Грег сразу же по старой привычке потянулся к тумбочке, чтобы схватить телефон, но под рукой ничего не оказалось. Парень приподнялся на локтях и огляделся: на стуле лежала спортивная сумка, из расстегнутой молнии торчали полотенце и футболка. К счастью на пол ничего не успело упасть. Дверь в ванную оставалась открытой еще с прошлого вечера. Так Грег чувствовал себя спокойней. Дневной свет, проникающий в комнату, выделял и без этого бросающиеся в поле зрения недостатки. Сколько ночей ему предстоит провести здесь, мечтая о домашней еде и устойчивой к ветру крыше над головой и стараясь не думать, в какой жопе он оказался?

Парень повернулся на правый бок и взглянул на сестру. Девочка спала, свернувшись в клубок и тихо сопела. Шерри – точная копия матери, тот же цвет глаз, те же веснушки на бледной коже, исключение – темные волосы, доставшиеся от отца. И почему она сейчас здесь, лежит на бывшей постели наркомана, не представляя, что ждет ее впереди. Разве нельзя составить план получше? Вместо того, чтобы чуть свет мчаться на станцию, догоняя автобус, стоило купить билет на самолет и отправиться на север страны. Шерри оказалась бы там в безопасности. Позже Грег посчитал себя дураком, согласившись на необоснованные доводы и потащив за собой ребенка в мир, полный опасностей. В сознании менялись кадры, показывающие вероятное развитие событий: испугавшись давящей тишины, она покидает пределы дома и повсюду ищет брата, тогда ничего кроме катастрофы в лице жителей гнилого района не произойдет. Не менее жуткий вариант: в комнату залезает бродяга, надеясь холодную ночь провести под защитой кирпичных стен или наркоман, созывающий друзей собраться в узком кругу специалистов по крэку. Грег опасался за рассудок девочки, признавая свою беспомощность: кулаки выбьют дурь из каждого, кто позариться на его сестру, но они бессильны перед черным страхом, пожирающим ее изнутри. Проходить через злобу и порочность чужого города для маленькой девочки – невыносимый труд. Неужели никто кроме него не печется о ее состоянии?

Наверху заорали соседи. Любой звук, сочащийся из тонких стен, моментально оглушал. Мужчина кричал, женщина не молчала в ответ, поливая сожителя отборным матом. Грег не удивился бы, начни они драться. Наверняка такое случается не в первый раз. И неудивительно. В гнилых местах ссоры разрастаются от брошенного вскользь неосторожного слова, словно само здание вытягивает из когда-то прочных отношений силу. Неожиданно ругань стихла, парень облегченно вздохнул: если соседи так же быстро мирятся, как и ссорятся, то они смогут поладить.

Подумав, что уже не получится уснуть от крутящихся в голове мыслей и недавней сцены гнева, он посмотрел на часы, осторожно встал, не разбудив сестру, и подошел к окну.

Грег наслаждался, выходя на пробежку ранним утром, когда на просторных тротуарах не встретишь ни единого человека; он ощущал себя единственным выжившим после апокалипсиса. В минуты властвования природы бегун поглощал растекающуюся по дороге свободу, чистый воздух врывался в легкие и свежей струей бил в мозг, пространство вокруг не сжималось до размеров крошечной коробки. Живописный уголок в дали от людских глаз, куда по утрам, в один и тот же час, независимо от погоды, бежал Грег, показал мальчику отец. Он открыл священную тайну, посвятив в нее только сына, и парнишка гордился оказанным ему доверием. Майкл казался мальчику божеством, как и многие другие отцы для своих сыновей, но здесь присутствовало нечто большое. То, чего Грег не мог понять.

Все свободное время глава семьи проводил с детьми, не замечая карьерных высот, маячащих на расстоянии вытянутой руки. Он никогда не пропускал соревнования сына по футболу и родительские собрания, упрекая своим присутствием остальных отцов, для которых важнее копаться в бумажках на работе или посмотреть очередной матч за бутылочкой пива в компании офисных планктонов. Майкл научил Грега кататься на велосипеде, плавать и создавать из дерева причудливые фигурки. Звон станка и шлифовка древесины успокаивали и позволяли сосредоточиться. По субботам они заходили в гараж, закрывались в нем от не входящих в клуб «Майкла и Грега» и размышляли над следующим творением. Мужчина терпеливо выслушивал предложения сына и вносил незначительные коррективы. Находиться в одной лодке с отцом и выдвигать новые идеи воодушевляли мальчишку, заставляли чувствовать свою значимость. Несмотря на важность гаражного ремесла, Грегу куда лучшим занятием представлялось взобраться на холм совместно с Майклом. Утренние пробежки отделяли двух мужчин от остального мира расстоянием в четыре километра.

Каждое утро в сопровождении отца мальчик добирался до холма, не жалея сил, карабкался на вершину и падал по пути, сдирая кожу с колен. Несмотря на царапины и боль в мышцах, он ни разу не пожаловался, вставая до рассвета и пробегая заученный маршрут. В пасмурную погоду парень поднимался сам, разбуженный стучащим по стеклу дождем. Солнечные дни перекладывали ответственность на Майкла. Они бежали в полном молчании, слыша лишь свое дыхание и стук кроссовок по уличной плитке. Отец, поначалу идущий бок о бок с сыном, опережал его и впереди белым пятном маячила широкая спина, указывая Грегу на серьезный разбег между ними. Парню потребовался долгий год тренировок, чтобы наконец коснуться холма первым. Он сохранил в сердце мгновение своей победы. Днем ранее лил дождь, пропитывая иссушенную землю, на утро небо осталось таким же хмурым, но синоптики осадков не обещали. Майкл вошел в спальню к Грегу и с удивлением обнаружил, что мальчик уже не спит:

– Где мой сын? Когда его успели похитить?

– Твой сын перед тобой, и он решил, что сегодня день его триумфа! – он гордо задрал подбородок.

Майкл сложил руки на груди:

– Неужели? Покажешь мне класс?

Мальчик усмехнулся и ответил:

– Если ты считаешь вид моей спины крутым, то я могу обещать.

Майкл рассмеялся и, не дожидаясь сына, спустился вниз. Тогда парень не задался вопросом: победил бы он, не узнай отец о его намерениях, но сейчас Грега одолевали сомнения. Мужчина, не обремененный излишней гордостью и самомнением, уступил ребенку, выказывая любовь и давая веру в собственные силы. С воспоминанием об одном из счастливых дней пришла грусть. Не желая впускать в душу мрак, Грег вызвал из памяти картинку, помогающую в трудных ситуациях не падать духом.

Он закрыл глаза и мысленно представил знакомую тропу: выйти из дома и повернуть налево, добежать до перекрестка, оттуда вновь сворачивая влево продолжить путь по Пепертри–лэйн строго до пересечения с Хилтон драйв, где начинается проселочная дорога и, преодолев несколько метров, оставить позади Север–Маркет стрит и выскочить на Лост–Роуд, через пару миль покажется пригорок. Парень внимал свистящему в ушах ветру и шелесту листвы, вдыхал запахи свежескошенной травы на проносившихся мимо лужайках и мокрого асфальта. Грег ощутил плавный переход с твердой дороги на упругую землю и побежал быстрее, прячась за деревьями. До холма оставалось несколько метров, он достиг вершины и обессиленно остановился. Даже воображаемый процесс пробежки накрывал парня приятной усталостью, сменяемой последующей вспышкой энергии.

Грег открыл глаза и снова бросил взгляд на часы, с удивлением обнаружив, что простоял всего три минуты. За столь короткое время солнце успело подняться немного выше и потерять свою нежную блеклость, превратившись в огненный шар. Теперь, когда рассвет перестал привлекать к себе внимание Грега, парень смог рассмотреть окрестности нового «дома». Ветхие здания с обшарпанными стенами и непристойными надписями привалились к друг другу словно вдребезги пьяные приятели в злачном баре, в воздухе витала атмосфера запустения и морального разложения. Переполненные мусорные баки оцепили бездомные, будто охраняя свою собственность. Для правдоподобной иллюстрации банального неблагоприятного района, как их называют органы правопорядка, не хватало проституток и шпаны, толкающей наркотики. Но даже Грег, не видевший изнанку жизни, знал: с наступлением сумерек на улицы выползают не только бродяги и ночные бабочки, но и кое–кто похуже. Подслушав как–то беседу родителей, мальчик в тихом бормотании разобрал фразу Майкла: «Они всегда выходят с наступлением темноты, мне иногда кажется, мы имеем дело с вампирами». Грег давно понял о ком говорит отец, и ожидая услышать в его тоне омерзение или злость на нарушителей спокойствия, он с облегчением отмечал в голосе нотки жалости и сочувствия.

Однажды, натолкнувшись на стоящего под дверью маленького «шпиона», Майкл на вопрос сына о преступниках «особого рода» сказал ему: «Они идут на преступления не ради самоудовлетворения, а для того, чтобы выжить, я не считаю, что кто–либо мечтает оказаться в их числе». Грег соглашался с отцом, вспоминая своих друзей, которые в девятилетнем возрасте боялись пить газировку, по мнению их родителей разъедающую желудок, а спустя несколько лет попробовали первый косяк. Как могут отличники и спортсмены опускаться до разрушения собственного тела и мозга, принимая всякую дрянь. Что они намереваются в ней найти? Наслаждение? Умиротворенность? Какой смысл заключается в яде? Медленно сгнить, теряя часть за частью, не оставляя после себя ни кусочка.

Из глубоких раздумий Грега вырвал телефонный звонок. Парень посмотрел на экран мобильника и почему-то заколебался. В груди закипала злость. Он собирался все сделать по–другому, а его отбросили на задний план. И что ему теперь делать? Черт! После пятого гудка, Грег нехотя ответил на вызов.

Пайпер

Так и кто бы мог подумать: наша маленькая стеснительная девчонка продержалась в чужом штате целую неделю! Вот ведь сюрприз. Но она выдержала, нельзя сказать, что путь длинной в семь дней отличался легкостью, и шероховатостей не наблюдалось. Но тем не менее. Не каждому из нас часто удается похвастаться обнадеживающим результатом. Девчушка заслужила медаль, жаль, мы их не выдаем.

«Курс молодого бойца» или лучше переименуем его в «курс самостоятельной жизни» многому обучил Пайпер. Например, теперь вряд ли, путешествуя по стране, она отправится в незнакомый уголок, не выявив сначала так называемых «особенностей». Или взвесит все «за» и «против», прежде чем подойти и спросить дорогу у мужчины с нездоровым видом и тупым взглядом. Оказывается, чего только не обнаружишь, всего лишь открыв глаза и тщательно поразмыслив.

Каждый новый день оборачивался для девушки тренировкой, уроком выживания. В 7:00 она просыпалась и совершала обязательный ежедневный ритуал: ополоснуть лицо водой, воняющей гнильем, натянуть удобные вещи из скудного гардероба и отправиться на работу в «Кракен». На дорогу Пайпер тратила около тридцати минут, за это время девчонка успевала изучить стоящие впритирку дома на просторных улицах: одни выглядели богато и ухоженно, на нескольких кусками осыпалась штукатурка; разнообразие баров и кафе, начинавшихся в основном на пересечении Бурбон–стрит и Сейнт–Энн–стрит и следующих на юго–запад. Встречая случайных прохожих, Пайпер следила за ними. Некоторые слегка наклоняли голову в знак приветствия (большинство женщин), другие проходили мимо, словно ее не существует, а третьи приводили девушку в ужас, пожирая глазами стройное тело (относится к мужчинам). Вторая категория населения максимально ее устраивала, при любых обстоятельствах они не вспомнят миловидную брюнетку с бледной кожей, сплошное везение. Замечать подозрительных личностей оказалось трудной задачей, которую она сама перед собой поставила и довольно неплохо справлялась.

Выбрав для жилья унылый и опасный район, Пайпер не сомневалась в скорейшем столкновении с рядом сложностей. Иногда жуткий шум, поступающий к ней из широких щелей в каркасе ветхой обители, резко вырывал ее из еще более отвратительного сна, и она, к нашему удивлению, испытывала нечто похожее на благодарность за внезапное пробуждение среди ночи. Крики женщин и пьяные разбирательства мужчин поначалу пугали, не давая расслабиться ни на секунду, девчонка словно часовой на посту охраняла… себя от постороннего вмешательства. Плюсом – если можно так выразиться – было отсутствие стрельбы и предсмертной агонии, сопровождающейся криками. Однако Пайпер, проведшая шестнадцать лет под защитой стен крепости из камня и стекла, именно таким представляла существование людей в полуразвалившихся хибарах на окраинах приличной жизни. Теперь спустя неделю пребывания в Штате пеликанов ей удалось наконец–то, не опасаясь за свою безопасность, покинуть всенощный караул и провалиться в сон. До нее никому нет дела, как приятно!

Прошагав почти две мили, Пайпер требовалось повернуть направо с Орлеан-стрит, и та дам – «Кракен» прямо перед тобой. Ни за что не пройдешь мимо. Кафе–бар числился гордостью его полноправного владельца Арчи Гудмана. Мужчина никогда не покидал пределов штата. Проработав сорок лет за стойкой бара, он успел повидать различных субъектов и услышать душещипательные истории, как живущих во французском квартале орлеанцев, так и туристов, и приезжих в поисках занятости выходцев из Мексики. Арчи умеючи вел дела, находив к любому посетителю нужный подход. Мужчина казался диковинным психотерапевтом для местных, но в его арсенале не завалялось гипноза и кушетки, а только крепкий виски и добрый совет.

Его жена – Марта Гудман, вполне симпатичная кареглазая женщина, в свои пятьдесят сохранившая стройную фигуру и роскошные густые волосы. Она низвергала на каждого гостя, посетившего их кафе, потоки доброты и участия. Вот почему вторым любимцем французского квартала несомненно объявлялась Марта. На хрупких плечах лежала забота об украшении и поддержании уюта в зале и готовке потрясающе вкусных блюд.

Пайпер ощущала необычайную признательность по отношению к добродушной женщине, предоставившей ей возможность не умереть с голоду и заняться полезной деятельностью. Мы не знаем, присутствовало ли здесь подхалимство или желание начать работу в тишине и одиночестве, но девушке нравилось появляться в «Кракене» задолго до открытия. По–видимому, ранее утро привлекало Пайпер сиянием солнца, мягко проникающим сквозь окна и накапливающим тепло в прохладном помещении кафе или витающим в воздухе ароматом свежести и неограниченности пространства. Дабы не потревожить сон хозяев, она включала джаз на своем плеере и отгораживалась от внешнего гула маленькими наушниками. Новый Орлеан, колыбель Джаза и родина Луи Армстронга, который интриговал Пайпер густым, волнующим голосом с осколками хрипотцы, создавая атмосферу джаз клубов 20–х годов. Звучная зажигательная мелодия «Kiss of fire» щекотала уши девушки, заставляя бедра вилять в такт и наполнять блеском глаза: «Love me tonight and let the devil take tomorrow». Играющая композиция в составленном на скорую руку плейлисте светилась первой в постоянно прослушиваемых дорожках. В ней сшибающим с ног потоком несется любовь и страсть, и ты невольно тонешь в нем, наслаждаясь видом улетающих в никуда проблем. Это дает тебе шанс дорожить и радоваться каждым прожитым мгновением. Жаль, что эффект произведенный песней, не вечен.

Взявшись за швабру, Пайпер прошла к задней части бара и начала уборку. Волосы, достававшие лишь до середины шеи, танцевали вместе с ней, темные пряди болтались из стороны в сторону. Маленькие руки с коротко обрезанными ногтями, не знавшие ранее труда, ловко управлялись со шваброй. На девушке точно влитые сидели светлые джинсы и простая черная футболка, первая покупка на заработанные деньги! Определенно успех.

Пайпер, не слыша ничего вокруг, плавно отходила к концу зала, маневрируя среди круглых столиков. Прикосновение теплой руки ударило ее разрядом под двести вольт. Она испуганно дернулась и зацепила шваброй скатерть. Возмутитель спокойствия с легкостью удержал опасно накренившийся стол и, тем самым, спас вазу от неминуемой гибели.

– Эй, эй, спокойно! Я всего лишь хотел поздороваться, а ты смотришь на меня, как на маньяка-потрошителя, – произнес парень, поправляя фиолетовые примулы. К тому же в свое оправдание заявляю: я звал тебя, кричал, умолял, но ты не ответила мне. Что мне оставалось делать? – юноша ехидно улыбнулся.

Несмотря на сердце, продолжающее отбивать бешенный ритм в груди, девушка не удержалась и улыбнулась парню в ответ. Но у кого получится ее обвинить в потере осторожности. Привлекательный молодой мужчина, обаяние льется через край, немногие бы устояли. Между прочим, его зовут Барри Гудман, и он единственный и желанный сын Арчи и Марты. Доставшиеся от отца вечно взъерошенные ярко-рыжие волосы и ореховые с зелеными крапинками глаза матери создавали немного экзотичный облик. Превосходство в росте не подавляло Пайпер, как обычно происходило с остальными мужчинами, а наоборот, накрывало чувством защиты. В первый же день на посту девушка познакомилась с Барри и тут же выяснила всю его подноготную, парня не удавалось заткнуть. Но ей и не хотелось, лучше обсудить историю чужой жизни, чем разбираться с вопросами, в которых она запуталась.

Каков итог? Молодой парень бросил обучение в колледже четыре года назад, не выдержав и пары месяцев, и вернулся домой со словами: «неужели отец, сорок лет управляющий прибыльным заведением, научит меня необходимым правилам ведения бизнеса хуже, чем зазнавшиеся профессора?» Будучи полной противоположностью своей сестре, рассудительной и примечающей любое изменение в окружающих ее людях или событиях, Пайпер впервые сосредоточилась на рассказе парня, и неожиданно для себя поняла, сколько нюансов и подсказок спрятано в речи собеседника. Главное – внимательно слушать. Например, она с уверенностью могла утверждать: Барри вернулся в Новый Орлеан не потому что на него навалились скука, лень и отсутствие стремления к учебе. Главной причиной отказа от колледжа выступал отец. За показной бравадой и критикой глупых профессоров, которые не в состоянии ни грамма полезного вложить в его голову, скрывалось беспокойство за здоровье Арчи. Отец давно уже не молод, тяжелое ремесло, разделявшееся ранее на двоих мужчин, перешло бы на плечи главы семьи. Девушка не выдала тайну парня и взглядом голубых глаз дала знак, что все понимает.

– Сейчас всего половина восьмого, – удивилась Пайпер, посмотрев на часы. – А ты не встаешь раньше десяти. Незыблемое правило!

– Мне пришлось, – вздохнул Барри, изображая вселенское горе. – Отец попросил помочь с выпивкой, нужно навестить Бена и забрать ящики.

Бен приходился единственным и незаменимым поставщиком алкоголя для «Кракена». Доверие, отданное маленькому улыбчивому мужчине, являлось честно заработанным за пятьдесят долгих лет. Дружба длинной в полвека не прекращалась и никогда не обременялась бессмысленными склоками.

– Он же сам всегда приходит, если я не ошибаюсь. Что–то случилось? –поинтересовалась Пайпер.

– Ты серьезно? У Бена дочь вчера родила, он весь вечер просидел с ней в больнице. Роды были тяжелыми, а зять как назло в отъезде, – пояснил Барри.

Увидев на лице Пайпер стыд и печаль, которые ушли так же быстро, как и появились, парень ощутил замешательство, а затем на него по необъяснимой причине внезапно накатил гнев. Вероятно, девчонка не привыкла к мужчинам, с интересом, обсуждающим женские способности к деторождению, и ей откровенные слова кажутся грубыми и пошлыми. Да, Барри определенно не помешает иногда попридержать язык.

– Извини, я думал, ты в курсе, об этом все болтали…Я не…, – мужчина переминался с ноги на ногу, не представляя, как продолжить разговор. Раньше ему и в голову не пришло бы извиниться или растеряться перед кем–либо. К тому же перед привлекательной девушкой. Болтливость не порок. Выражение в точности подходит для рыжеволосого мужчины: он умел завязать диалог на любую тему с любой молодой особой. И похоже та доля посетителей кафе, что с длинными ногами, была вкладом Барри в развитие общего дела.

С приходом Пайпер многое изменилось: парень осторожничал, как только открывал рот, что раньше не всегда у него получалось. Во время первого разговора с нанятой работницей, он почувствовал себя растерянным и сразу же спросил совета у отца. Арчи ответил: «Верь своим инстинктам, Барри». С тех пор парень занял позицию наблюдения и пытался понять, кто она? И в какую передрягу попала? Ведь дураку ясно: девушка слишком молода, следовательно, жить в одиночку по закону не имеет права, да и сказала лишь, что приехала из Техаса, никаких подробностей о детстве и семье. Ничего. Барри оказался бы полным дураком, поверив хоть в одно слово из плохо скроенной выдумки. Очевидно существовала веская причина, вызывающая вранье, и он решил не заваливать ее вопросами, которые либо останутся без ответа, либо повлекут за собой дальнейшую ложь.

– Ничего, ты не виноват, – ее губы дрогнули в неловкой улыбке. – Наверное, я слышала, просто забыла…

Опять ложь. Ничего она не слышала. Сказывается врожденная способность ничего не замечать или все–таки причина в ином, и в конечном счете ей плевать? Девушка не хотела превратиться в бесчувственное существо, ни в коем случае. Вглядываться в зеркало и различать в чертах лица отражение своей матери, постепенно закоченеть и перестать пропускать через себя эмоции – второй из самых страшных ее кошмаров. Временами Пайпер ощущала наплыв апатии, девушка проводила в таком состоянии несколько часов, уставившись в приглянувшуюся точку, а когда приходила в себя, удивлялась тому, как долго она просидела, не меняя положения. Пайпер называла это выбросом из реальности, тогда пелена опускается на глаза, и ты крошечным комочком прячешься в укромных уголках своего сознания. Моя мать – сумасшедшая, и ее судьба – мое будущее. Как бы я не боролась, мне не справиться.

– Ладно, я пойду, а то отец с меня шкуру сдерет, – произнес Барри, в попытке пошутить.

Он бросил последний взгляд на Пайпер, убедился, что она пришла в себя и вышел на оживленную улицу.

Глава 2

Рейчел

Ну что ж, на солнышке погрелись, пора нам двигаться дальше. Следующая точка на карте наших путешествий – северо–восток. Конкретики мало, но мы обойдемся и без нее. Мы ищем определенный дом и очень скоро его находим. К югу от Рокленд авеню и к западу от парка Латурет располагается величественное строение в бельгийском стиле. Особняк, построенный десять лет назад по заказу его единственного владельца, по периметру необъятного участка огорожен трехметровым забором, оберегающим ценную собственность; на зеленой лужайке лентой тянутся кустарники и ели, в центре владений установлен фонтан, охраняемый железными оленями. Спрашивается: для чьих глаз предназначена изысканная красота, если соседям вход воспрещен, и заглянуть за высокое ограждение не представляется возможным? У богатеев в заднице свербит от желания утереть всем нос заоблачно высоким статусом и размером кошелька, поэтому редким гостям и прислуге выдается шанс полюбоваться шикарной обстановкой.

Поднимемся выше, заглянем на второй этаж с восточной стороны. Спальня – интимная зона для любого человека. Здесь же царит атмосфера отчужденности и безразличия. Комната не забита предметами роскоши и блестящими побрякушками. Единственное украшение убежища – широкая кровать с голубым покрывалом. Того же цвета стены и ковер – окружающее царство льда навевает дикий холод – ежедневно умиротворяют хозяйку комнаты. Поворачиваясь на девяносто градусов, мы замечаем бледную женщину со встревоженным взглядом. Лицо, не тронутое косметикой, выглядит молодо, переживания сделали его безжизненным. Она сидит в любимом кресле и как всегда витает в облаках. Но похоже сегодня что-то произошло, и вряд ли инцидент носит счастливый характер. Не терпится выяснить подробности случившегося.

Среда начиналась как обычно, за исключением двух вещей, ускользнувших от внимания Рейчел. Во–первых, тщательно выстроенный распорядок сбился чересчур ранним пробуждением домочадцев, словно они собирались в увлекательную поездку по странам Европы, а не в скучную, по их же мнению, школу, а во–вторых, снаружи распалялся долгожданный для многих дождь. Крупные капли барабанили по стеклу и крыше, предвещая скорую беду. На первый взгляд, не влияющие друг на друга происшествия привели к неожиданной развязке, обрушились на семью непоправимой катастрофой. Рейчел сидела в своей комнате напротив окна и сжимала ледяными пальцами обивку кресла. Ее штормило, качало из стороны в сторону, как матроса на корабле, а в голове билась мысль: «Главное удержаться и не впасть в истерику, иначе…». Страшно вообразить, что женщине доведется испытать при неблагоприятном развитии событий.

Вот уже восемнадцать лет ее жизни каждый следующий день похож на предыдущий, никаких эксцессов или отклонений от намеченного курса. И Рейчел такой расклад вполне устраивал, но сегодня произошел сбой, и женщина не представляет, как вернуться в привычное русло и решить возникшую проблему. Она этого не делала приблизительно…никогда. Сначала ее выручала мать, затем настигали кулаки отца. Приобретенная за долгие годы привычка отстраниться от неприятностей и придавать себе вид, что происходящее вокруг ее никоим образом не трогает, помогли Рейчел окончательно не свихнуться в обстановке домашнего насилия. Очередная история жестокости отца, похожая на сотню других.

Все начиналось довольно безобидно: мужчина тридцати семи лет, протрудившийся двадцать из них на химическом заводе, любит и желает родным лучшего. Редкие склоки между родителями не в счет. Мужчина не имеет образования, и не заглядывает в будущее. К черту мечты, нужно кормить семью. В одну из обычных смен, сложно вспомнить в какую именно, на работников завода обрушивается кризис, естественным ходом затронувший кормильца американской ячейки общества. Сколько в тот год разродилось неблагополучных семей, сколько женщин и детей пострадали от рук опустившихся на дно отцов и сколько мужчин не понесли наказания, не сосчитать и не описать. И случай Рейчел не исключение.

Три месяца поисков нового дела не увенчались успехом, пришлось обратиться за подмогой к выпивке, к сожалению, дьявольское зелье подсказало простой выход: выпустить пар на жене и дочери, обтесать об них кулаки. В первый раз проснулся стыд за себя и боль за семью, затем они ушли, уступив место ненависти. Когда жена не пропадала на трех работах, пытаясь в одиночку прокормить троих, ей попадало по ногам, потом по спине, и в конечном итоге мужчина добрался до лица. Но бо́льшую ярость в когда–то заботливом отце вызывала малолетняя дочь, обвиненная во всех смертных грехах, главный из которых: высасывание денег из родительского кармана. Мужчина уверенно полагал, что, если бы на свет не появилось вечно требующее создание, их брак сложился бы иначе.

Проходили месяцы, в девочке росла неловкость: то с лестницы упадет, то получит мячом по носу от соседского мальчика. Записи в больничной карточке множились – мер не предпринималось. Мать старалась изолировать ребенка от притязаний отца, но ей не удавалось остановить двухметровую глыбу. В приступах ярости и алкогольного опьянения он кричал: «Ты ничтожество, не приносящее никакой пользы, только делаем, что и тратим деньги на тебя». Девочка плакала и пряталась под кроватью, где ее все равно доставали грубые руки. Он бил, и с каждым ударом она умирала. Малышка так его любила, а теперь отец ее предал. Мужчина должен ее защищать, прятать от злого мира, а оказалось он и есть зло. После побоев, лежа на маленькой постели, Рейчел горько плакала. Она страдала, осознавая, что навсегда потеряла отца. Когда девушка подросла, то часто думала: сколько таких семей по всему миру, чувства разные, а результат одинаков – синяки и растравленные души. И я одна из них. Почему мать, слыша горькие рыдания дочери не обратилась в полицию или не попросила помощи у родственников, так и останется нерешенной загадкой.