Текст книги "Отец"

Один глаз заплыл и веко налилось как спелая слива, губа треснула и по разноцветному лицу рассыпаны маленькие точки синяков и ссадин, из некоторых еще лилась кровь. Сара аккуратно обработала царапины и нанесла мазь. Глубоко вздохнула и поняла, что у нее не получится открыть рот, и тем более говорить, ей остается только мычать как корова. Теперь придется питаться через трубочку и молчать, отлично.

Почему она не выгнала его после того, как он ударил ее в первый раз? Почему сама не ушла? Эти вопросы Сара часто задавала себе, лежа в темноте и глядя на освещенный уличным фонарем потолок. Чего ей стоило уехать и позабыть обо всем, что здесь случилось, начать новую жизнь и дать детям возможность быть счастливыми? Тогда ей даже противно было думать об этом, но через год, она уже не так яростно отметала мысли об отъезде, а через два даже планировала купить билеты. А он всегда маячил на заднем плане, подбираясь все ближе, как хищник, преследующий жертву, только она назвала бы его гиеной или падальщиком, на большее он мог не рассчитывать. В какой–то момент с его помощью Сара даже почувствовала себя живой и любимой, а потом первый удар, как раз тогда, когда она доверилась ему и впустила в свой дом. Каждый раз извинения и обещания, что больше этого не повторится, но с периодичностью в два месяца он расчехлял кулаки. Сара думала, что это ее плата за предательство и слабость, за попытку быть счастливой. К тому же он не прикасался к детям, этого бы мать стерпеть не смогла, а то, что удары приходятся на ее тело, она пропускала мимо, надеясь, что, когда–нибудь, это прекратится и они заживут спокойно. Как я могла действительно так думать, большей дуры в США не существует.

Сара права, каждая женщина, которая слышала о побоях жен любимыми мужьями, думала, что с ней такого не произойдет, что она этого терпеть не будет, и во всем виноват бесхребетный слабый пол. А потом проходит несколько месяцев как в тумане, где избитая женщина, лежа на полу, захлебывается кровью и выплевывает выбитые зубы. Что же им мешает покончить с этим раз и навсегда? Любовь или надежда, что наступят лучшие времена. Только они не учли главного: мужья, впервые ударившие своих жен, не изменятся и не остановятся. Это закон неуверенных в себе мужчин.

От обиды защипало в горле, Сара схватилась за умывальник, крепко впиваясь в него пальцами и часто задышала. Никаких слез, она не посмеет плакать из–за ничтожества, посмевшего вдребезги разбить ее жизнь. Она не будет жалеть себя, а займется тем, что по частицам соберет расколотый сосуд.

Сара постояла еще немного перед зеркалом в пугающей тишине и не спеша спустилась вниз. На кухне ее уже поджидал Джерри. Женщина могла бы с легкостью сказать, что упала с лестницы или случайно засунула голову в стиральную машину. Но она очень устала врать, и это в любом случае бесполезно, Джерри не дурак, он и так все уже знает.

– Что за…? – Джерри подорвался со стула и подошел к женщине. – За что? Он обо всем догадался?

Сара пожала плечами и отошла в сторону.

– Говорить трудно? – ответом был кивок. Джерри достал блокнот из кармана брюк и протянул его Саре:

– Напиши мне, что произошло. В подробностях.

Сара нехотя взяла ручку и начала писать. Через несколько минут она подвинула блокнот к Джерри и повернулась к нему спиной. Он быстро пробежал глазами написанное и воскликнул:

– Он едет в Монтану? Зачем ты ему это сказала?

Женщина обернулась, в одном глазу блестел гнев, предположительно во втором тоже. Она вырвала блокнот у Джерри и что–то очень долго писала. Чтобы не тратить время, мужчина подошел к Саре и, заглядывая через плечо, прочитал: так было нужно, главное для меня сейчас знать, он выберет самолет или машину, выясни, это очень важно. Когда он приедет в Монтану, я узнаю об этом и скажу тебе. А ты сделаешь так, чтобы начальство вызвало его по срочному делу. Тогда он не сможет остаться там надолго, и я спасу своих детей.

Последние слова расплывались от слез, Джерри взглянул на женщину и, нахмурившись, обнял ее.

– Я выполню твою просьбу. Но и я хочу тебя попросить, не делай ничего без моего ведома, иначе вся работа пойдет насмарку.

Женщина кивнула ему в плечо, а он напоследок обнял ее и ушел.

Следующий час Сара сидела у камина и смотрела в огонь. На душе становилось спокойнее, она чувствовала уверенность в своих силах и некую долю победы. Женщина наконец–то осознала свою власть над предавшим ее человеком. Она была уверена, что Блейк получит по заслугам, что не избежит наказания и все то, что он сделал, окажется зря. Да, Сара его победила, а он проиграл.

Всего пару месяцев назад она хотела его смерти, жаждала увидеть, как он медленно угасает и за секунду до того, как Блейк перестанет чувствовать тепло, сказать ему все, что она думает, все, что накопилось на сердце. Но сейчас женщина видела в его кончине лишь избавление от будущих страданий, лучше, чтобы Блейк день за днем гнил и понимал, что в любой момент глаза может накрыть черная пелена, от которой не спастись никому. Сара хотела, чтобы он отплатил, и каждый день страдал, как страдала она, думая, что уже не найдет спасения. Она еще посмеется, жди, Блейк. Телефонный звонок шибанул током, и женщина подскочила. Это Джерри. Он что–то узнал. Сара подняла телефон и услышала всего одно слово:

– Самолет.

Она прижала руку к груди и беззвучно рассмеялась.

Джерри

На следующий день снова светило солнце, согревая косыми лучами землю и воду на пляже неподалеку от парка Гумбольт Лагунс. Раз в неделю Джерри приезжал к Тихому океану и вглядывался в набегающие на берег волны. Он позволял холодной воде касаться ступней, а горячему песку согревать замерзшие пальцы. Такой контраст долго удерживал мужчину в своих сетях, не позволяя ему сделать шаг назад.

Джерри приходил туда набраться сил и вернуть былую уверенность, которая иногда покидала его. Здесь же он обращался к лучшему другу за советом и поддержкой. Почему бы не навестить могилу, спросите вы? На это есть определенная причина: когда Виктор погиб его тело отправили семье в Аризону, Джерри сопровождал гроб и попросил безутешных родителей выполнить волю их сына.

Много лет назад, когда молодые парни только познакомились и говорили о предстоящих битвах, совсем как мальчишки, смеясь и придумывая армейские шутки, которые смогли бы понять только они, Виктор вдруг стал серьезен и сказал:

– Я бы хотел, когда умру, чтобы мой прах развеяли над морем. Тогда я смогу везде побывать и увидеть мир, чего мне не удастся сделать в жизни.

Джерри желание Виктора показалось мрачным и угнетающим, но не прошло и минуты, как парень уже умело сменил тему и вовсю смеялся, словно брошенная невзначай фраза принадлежала другому человеку. На следующий день парень забыл об этом разговоре, и они к нему больше не возвращались, но, когда О’Брайан вез тело лучшего друга в родные края, он вспомнил пожелание Виктора. В тот день, когда Джерри ступил на землю Аризоны, прах друга развеяли в Сан–Диего, он слился с Тихим Океаном и продолжил идти по намеченному курсу.

Каждую неделю вот уже двадцать лет мужчина проделывал путь длинной в двести миль и спускался к пляжу. Последние пару месяцев встречаться удавалось все реже, и сегодня, за долгое время разлуки, океан приветствовал его по–новому, бурля и оставляя при отливе пенные следы. Джерри рассказывал другу о своей жизни и работе, спрашивал его о будущем и в последнее время об удачной операции, и казалось, что Виктор отвечает ему движением волн и криком чаек. Сегодня О’Брайан впервые упомянул в разговоре Сару. Правильно ли я поступаю, Вик? Что если я принесу ей только боль? Мне нужен твой совет. В этот момент в опасной близости от его головы пролетела чайка и спикировала на воду, охотясь за добычей. Джерри посмотрел на небо и усмехнулся:

– И это твой ответ? Или ты решил снова надо мной подшутить?

Вдалеке раздался смех. Мужчина обернулся и увидел парочку, делающую снимки воды и близлежащих окрестностей лагуны. Я знаю, что ты здесь. И я понял, что нужно делать.

Мысли о Саре снова вернулись к нему, пробиваясь сквозь остальные, ненужные и посторонние. Джерри никак не мог понять: зачем вообще она связалась с Блейком? Он не считал ее беспросветной дурой, не способной заметить в человеке зло. Ему был противен сам факт их отношений, мерзкая жижа, засасывающая женщину все глубже. Джерри старался не думать, что без их связи они не достигнут нужного результата, после таких мыслей на него обычно накатывал стыд. Но от реальности не сбежишь, благодаря Саре они выведут его на чистую воду. Это должно хоть ненадолго успокоить его разбушевавшуюся совесть.

Когда мужчина почувствовал покалывание в ногах, то понял, что нужно вернуться домой. За несколько недель у Джерри впервые выдалась возможность провести день вне стен участка, но он не мог сидеть в своей квартире и ничего не делать. Он попрощался с морем и уверил его, что обязательно вернется. Затем, чувствуя под ногами податливый песок, добрался до машины, оставленной на расстоянии мили от пляжа и поехал в полицейский участок. За время поездки ему удалось о многом подумать, скорректировать дальнейший план и разработать следующие шаги. Поэтому, когда Джерри вошел в белое двухэтажное здание на Сайпресс–авеню, то был во всеоружии и знал с чего начать.

Капитан сидел за деревянным тяжелым столом и заполнял отчет по последнему делу, когда его вызвал к себе шеф Питерс. Кабинет, отведенный для шефа полиции, который он занимал уже больше пятнадцати лет, никогда не видел личных фотографий или вещей, дающих подсказки о его жизни, друзьях и семье. Боб считал кощунством обращать внимание каждого входящего на лица его детей и жены, в такое неспокойное время никому нельзя доверять. Если кто–то и заговаривал на эту тему, мужчина сразу же обрывал собеседника и испепелял его зловещим взглядом. Для него это закрытая тема и точка. Он иногда отшучивался, говоря, что отсутствие рамок освобождает место под бумаги, и был прав. На столе Боба всегда господствовал хаос. И сегодняшний день не исключение.

Когда Джерри зашел в кабинет, Питерс вскочил, отчего несколько белых листов медленно спикировали вниз, и подошел к нему, напряженно протягивая руку. Капитан О’ Брайан смотрел на Боба, глазами задавая вопрос: зачем я здесь? Шеф нахмурился и жестом указал Джерри на стул. Тот как всегда отказался. За долгие годы сидячей работы Питерс заметно отяжелел, и его стали мучить боли в ногах, поэтому он пожал плечами и сел в свое кресло. Мужчина выждал немного, борясь со злостью, и медленно произнес:

– Я сегодня звонил Саре, и когда она не смогла сказать ничего внятного, я поехал к ней. Догадываешься, как я удивился? Почему ты не доложил мне об этом еще вчера, Джерри? – Боб старался понизить голос до шепота, но у него это плохо выходило. – Мне не нравится, что вы оба действуете за моей спиной. Или тебе напомнить, кто инициатор этой операции? Так что теперь, ты хочешь все испортить? – немного смягчившись мужчина продолжил. – Я понимаю, ты испытываешь к Саре симпатию, но не нужно ставить чувства…

– Боб, все не так. Да, мне жаль ее. Но тут нет того, на что вы намекаете. Она объяснила причину своих действий, опасности нет. Я держу все под контролем, – Джерри с настойчивостью убеждал шефа.

Питерс поднялся из кресла, не в силах больше усидеть на месте, и подошел как можно ближе к мужчине. Став с некоторых пор подозрительным ко всему, что его окружало, он перестал доверять своим коллегам и видел в каждом предателя. Только О’Брайан благодаря своей работе значился у Боба первым и единственным в списке доверенных лиц.

– Слушай, Джерри, – шеф перешел на шепот. – Ты уверен в ее надежности? Я боюсь, у нее скоро крыша поедет.

О’Брайан напрягся. Изменять план им сейчас ни к чему, перестройки займут много времени и сил, и лучше от этого не станет. Он и так долго ждал хотя бы незначительных результатов и, если он сейчас не убедит в этом Питерса, пиши пропало, Боб приостановит операцию, и Джерри сорвется. Несмотря на то, что отвечает за все капитан, приказы подписывает шеф, и ругаться с ним не стоит. Вот если бы полномочия над этим делом в полной мере перешли в руки О’ Брайана, тогда они избежали бы многих трудностей, но все это пустые мечты, нужно довольствоваться тем, что есть.

Джерри без страха встретил испытующий взгляд Боба и после недолгого молчания уверенно произнес:

– Я ручаюсь за нее.

Питерс поискал в глазах мужчины правду и, видимо поверив ему, отпустил. Кто знает, Бобби, что будет дальше, О’ Брайан же не бог.

Блейк

Блейк сел в арендованную машину рядом с аэропортом Биллингса и ввел адрес в навигатор. Ехать сорок минут. Завел машину и сорвался, вымещая накопившуюся злость на руле. Все то время, пока самолет, разрывая облака, подводил его к цели, он думал о том, что сделает, когда приедет к ней в дом. Злость затапливала его сознание и не давала вздохнуть. Решила их спрятать? А вот хер тебе. С высокой вероятностью можно утверждать, что Блейк Донован не отличался умом, раз решил приехать на другой конец страны, только исходя из слов Сары. Видимо мужчина решил, что каждый раз, когда она его видит, то в штаны писает от страха. Очнись, Блейк, может тебя кто–то и боится, но вряд ли в списке находится именно эта женщина. По–моему, ты перепутал дома, когда ввалился, чтобы ее избить. Не думай, что тебе сойдет это с рук.

Солнце клонилось к закату, а Блейк гнал на юг. В ушах шумело в предвкушении запаха крови и страха. Он найдет сопляков и будет издеваться над ними, пока не сдохнут на его руках. Навигатор предсказывал последний поворот через двести метров, и дом предстанет перед самым лицом. Заглушив мотор задолго до поворота, Блейк вышел из прохлады салона в вечернюю жару. Он решил не светить машиной, несмотря на то, что она арендованная и пройтись, чтобы немного освежиться. Удивительно, но Донован еще в состоянии быть осторожным и продумывать шаги.

Мужчина медленно шагал по тротуару, осматривая окрестности: ухоженные лужайки, светлые дома, похожие друг на друга и полная тишина. Как перед бурей – подумал Блейк и зло ухмыльнулся. В спальном районе на Норвуд–лэйн уже не было видно прохожих, все спрятались за кодовыми замками, будто знали о предстоящей беде. Свернув налево, он сделал пару шагов и остановился. В нужном ему доме свет не горел, хотя было еще довольно рано для того, чтобы ложиться спать. Решила спрятать ублюдков? Думала, я не догадаюсь? Скоро ты познакомишься с моими ботинками и ответишь на все вопросы.

Мужчина, стараясь не шуметь, ступил на крыльцо и постучал. Буквально через полминуты дверь открылась. Перед ним стояла маленькая женщина лет пятидесяти; круглые очки в металлической оправе съехали на кончик носа, делая ее взгляд заинтересованным и в тоже время строгим; в правой руке она держала книгу. Блейку следовало насторожиться, но он слишком обрадовался легкой победе, чтобы напрячь извилины.

– Чем могу помочь? – спросила женщина любезно без тени улыбки.

– Меня зовут Блейк. Я…

Брови женщины почти незаметно поднялись вверх, и она остановила его, не дав договорить.

– Я знаю, кто вы. Вопрос в другом: что вам здесь нужно? – женщина держала руку на двери, показывая, что не желает его впускать.

– Может я войду, а то соседи будут судачить, – он указал рукой на соседние дома.

Она даже не проследила взглядом за его рукой, просто молча стояла на пороге, сверля мужчину глазами. Неожиданно для Блейка, женщина сказала:

– Входи, – и отступила на шаг.

Она прошла в гостиную и включила там свет. Не оборачиваясь, подошла к столу и спрятала книгу в ящик и только потом обратила на гостя внимание:

– Так зачем ты приехал, Блейк? – она стояла, сложив руки на груди.

Мужчина не спешил отвечать на вопрос, прохаживаясь в тяжелых ботинках по мягкому ковру. Он рассматривал фотографии на полках и хрустальные статуэтки. Видимо, Донован решил запугать жертву, только вот удастся ему это?

Наконец, повернувшись лицом к женщине, Блейк довольно улыбнулся и заговорил:

– Дело в том, что я кое–что потерял. Точнее у меня это украли. И я решил, моя вещь у вас.

– Блейк, у меня нет времени смотреть на твою показуху. Есть, что сказать – говори по существу. Нет – проваливай.

Мужчина ошарашенно посмотрел на женщину и не увидел на ее лице страха, только смертельную скуку и раздражение. Да кто она такая, чтобы так разговаривать с самим Блейком? Его все боятся. Она не может так спокойно реагировать на его слова. Гнев рос с геометрической прогрессией, кулаки чесались, готовые выполнить свое предназначение. Донован улыбнулся, не подавая виду, и приказал:

– Отдай мне детей.

Женщина искренне удивилась, а потом вдруг рассмеялась ему в лицо:

– Блейк, похоже у тебя проблемы с головой. Я сейчас кое–что скажу, а ты поправь меня, если я не права. Ты сел в машину и проехал две тысячи миль, чтобы забрать детей, которые живут там, откуда ты приехал. Так? По–моему, это очень не слишком умно с твоей стороны.

Улыбка стерлась с лица Блейка.

– Не надо мне врать. Я знаю. Ты знаешь. Они здесь. Сбежали к тебе, как трусливые крысы и я их найду.

Женщина развела руками и неожиданно сказала:

– Ищи, можешь даже в унитаз головой залезть, их здесь нет.

В течение следующих двадцати минут мужчина как поисковая собака, дергая носом и почти виляя хвостом, облазил каждый уголок двухэтажного дома. Пусто. Даже следов нет, указывающих на их присутствие здесь. Он ничего не заподозрил, слушая пожилую женщину, может быть из–за того, что в ушах шумела кровь или потому, что Блейк не был наделен вниманием и наблюдательностью. Он считал себя королем этого мира и думал, что никто не знает о его поступках. Ищейка еще раз осмотрел весь дом, залез в подвал и сквозь темноту пробрался на чердак. Стоя после непродолжительных поисков в комнате на втором этаже, Блейк решил перейти к плану Б. Перепрыгивая через ступеньку, он спустился в гостиную и одним рывком поднял женщину с дивана.

– Если ты не скажешь мне где дети, я тебе шею сверну. Обещаю.

В ответ на это женщина только улыбнулась, распаляя Блейка еще сильнее.

– Тебе бы стоило поучиться уважать старших, – послышалось за спиной.

Донован медленно обернулся и увидел копа. Лысый мужик с усами и пистолетом в руке. Он даже не наводил пушку на Блейка, просто держал дулом в пол.

– Меня зовут Рич Джон, я шериф местной полиции. И эта женщина – мой очень близкий друг. Так что тебе лучше сесть в свою машину и больше здесь не появляться.

Блейк сделал шаг навстречу копу, а он даже не шелохнулся.

– И кстати, если ты решил, что я не отличаюсь особым умом, то скажу: рядом с домом стоит патрульная машина, попросил ребят подождать, пока я здесь разберусь. Так что, если не хочешь проблем, ты знаешь, что тебе делать.

Донован посмотрел в окно и увидел припаркованную машину с выключенными фарами, он сжал кулаки и чертыхнулся сквозь зубы. Блейк постоял в нерешительности, заставляя извилины со скрипом работать. Если я их сейчас убью, об этом узнают, а если уйду, то не получу того, что мне нужно. Выбрав меньшее из двух зол, мужчина сдался.

Когда за Блейком с треском захлопнулась дверь, женщина подошла к Ричу и торопливо заговорила:

– Мне нужно позвонить дочери, ты поможешь мне завтра или мне ехать самой?

– Тереза, я тебе обещал. Все будет в порядке. Мы заберем их, и они будут в безопасности. Я останусь сегодня здесь, вдруг он вернется, – добавил Рич.

Женщина кивнула и поднялась наверх.

Шериф еще долго не мог уснуть, вглядываясь в улицу за окном. Несмотря на гнездившееся в груди беспокойство, он был уверен: Блейк здесь больше не покажется.

Глава 8

Грег

Они уже четыре часа ехали в автобусе, увозившем их на север. Мимо проплывали деревья, сливаясь в одно сплошное зеленое полотно, начинал накрапывать дождь. Грег продумывал, что скажет при встрече, как объяснит свое решение вернуться в Луизиану. Вопрос сестры заставил его вернуться в кабину автобуса.

– Нам долго ехать?

– Эм…ну где–то сутки. В Чикаго мы сделаем пересадку, а оттуда до Милуоки около двух часов езды.

Девочка посмотрела на брата будто хотела о чем–то попросить, но отвернулась в нерешительности.

– Что такое? Ты хотела что–то сказать? – Грег старался вызвать сестру на разговор.

Кто знает, когда в следующий раз они увидятся и смогут ли вообще. Парень как никто понимал, что жизнь непредсказуемая штука. Шерри снова посмотрела на брата, а потом опустила голову. Снизу глухо послышалось:

– Расскажи мне о папе.

Вспоминать не хотелось. Вызывать его образ и пропускать через себя боль снова и снова. Столько приложенных усилий, вопросы посторонних людей, оставшиеся без ответов, долгие часы в давящей тишине. Еще слишком рано, нужно подождать. И угораздило ее попросить именно об этом.

А потом Грег посмотрел на просьбу Шерри с другой стороны: она не помнила Майкла, когда он ушел, ей не доставало до двух. Поначалу девочка звала отца, – укладывать ее спать было сплошным мучением – а через две недели слезы высохли, и она забыла о его существовании. Роскошь – возможность помнить загорелое лицо с широкой улыбкой и низкий голос. Шерри этого лишена, а Грег нет. Справедливо ли это? И что лучше? Никогда не знать или хранить в закромах памяти знакомые черты? Парень вздохнул и потер глаза. Нужно ответить, честно, без прикрас.

– Он… – Грег замялся, не зная с чего начать. Подросток откашлялся и попытался собрать воедино разбежавшиеся буквы. – Он очень радовался, когда ты родилась. Такой блеск в глазах, не хватало только футболки с надписью «у меня родилась дочь», чтобы все вокруг поняли, почему он такой счастливый, – рассмеялся парень. – Я не понимал, как сморщенное яблоко, каким было твое лицо поначалу, может вообще у кого–то вызвать умиление, но, честно сказать, я просто ревновал. Еще вчера все внимание доставалось мне, а теперь около тебя все скачут. Поэтому, когда ты засыпала, я приходил к тебе в комнату и щипал в самых больных местах, моя обида уходила, когда ты начинала плакать. Сейчас я понимаю, что ненависть и та месть, которая успокаивала мои нервы и заставляла тебя плакать были неправильными. Я совершил гнусный поступок, – Грег почувствовал стыд, говоря эти слова, но, когда он взглянул на девочку, то не заметил на ее лице признаков осуждения, только интерес к рассказу. Он продолжил:

– Папа застукал меня где–то через неделю, я боялся наказания и того, что он меня за это никогда не простит, но он ничего мне не сделал. Просто спросил о причине неприязни к тебе и потом все объяснил, с тех пор я тебя люблю, – Грег улыбнулся сестре.

– А что он тебе такого сказал? – поинтересовалась Шерри.

– Растолковал мне разницу между мальчиками и девочками, старшими братьями и младшими сестрами. Он даже показал мне видео, на котором я еще маленький, и вокруг меня бегает толпа счастливых родственников, а родители не отпускают ни на секунду. Они снимали почти каждый мог шаг, даже когда я уже вырос, и я видел, что за это время ничего не изменилось, они так же любили меня и не делали различий между мной и тобой, – Грег на секунду замолк. – Только потом до меня дошло, что я оказал себе медвежью услугу, когда вызывал твои истерики, родителям приходилось бежать на крик и успокаивать, а я злился еще сильнее.

Он не заметил, как перевел взгляд с девочки на темнеющие окрестности Джексона, столицы и крупнейшего города штата Миссисипи. Грег поморщился и повернулся к ней. Шерри сидела, уставившись на болтающиеся маятником ноги. Знакомое для брата состояние. Парень взял руку сестры и словно уговаривая ее поверить, сказал:

– Он был хорошим отцом, любил нас и маму. Если бы мог, он бы нас не оставил.

По щекам Шерри потекли слезы, приземляясь на платье и оставляя мокрые пятна на ткани:

– Тогда почему он ушел? – сквозь всхлипы спросила девочка.

Грег прижал сестру как можно ближе и чуть слышно прошептал:

– Я не знаю.

Следующие несколько часов, пока по крыше стучали крупные капли, Грег рассказывал истории, которыми развлекал его отец. Сказки о пиратах и доблестных рыцарях, легенды о противостоянии добра и зла, где положительный герой всегда побеждал, и история заканчивалась хорошо. Парень давно уже перестал в это верить, но он надеялся, что его рассказ вселит надежду в маленькое сердце. Когда Шерри уснула, Грег накрыл ее пледом и отвернулся. Он так и не решился сказать, что сказка не настолько радужна и безмятежна, и ему тоже придется ее оставить на какое–то время. Вряд ли сестра сможет его понять.

Они сделали пересадку в Чикаго и через два часа, ровно в одиннадцать утра, вышли из автобуса на гудящую автостанцию. По радио гнусавый голос сообщал о следующих рейсах и объявлял о недавно прибывших. Грег сразу ее заметил, в толпе уставших туристов она выделялась напористым бодрым взглядом. Он помахал рукой, обратив на себя внимание женщины. Она, заметив парня, возвышающегося над толпой, принялась расталкивать руками утомленных автобусом приезжих, чтобы наконец добраться до внука. Парень в свою очередь двинулся к ней.

– Слава богу, вы здесь. Я так волновалась, – женщина пыталась обнять детей сразу одним хватом. Грег рассмеялся и предоставил сестру на растерзание, а сам отступил назад. Из толпы уверенным шагом подходил крепкий мужчина с настороженным блеском в глазах. Он не смотрел на воссоединение семьи, вместо этого цеплялся взглядом за любой движущийся объект в поисках опасности. Парень сразу понял, что он коп. Походка, манера держать руки на ремне и уверенность выдавали в нем служителя закона. Мужчина повернулся спиной к Грегу, и тот увидел пистолет, замаскированный рубашкой. Парень удивился: мужчина не находился сегодня на службе, одет не по форме, а пистолет с собой взял. Значит он думает, что им что–то грозит. Грег, зараженный подозрительностью полицейского, тщательно вглядывался в редеющую толпу в поисках знакомых или привлекающих внимание лиц. Никого. Пока парень осматривался вокруг, мужчина подошел к нему и протянул руку:

– Рич Джон, я – друг Терезы.

Грег посмотрел на него, прищурив глаза от солнца:

– И еще вы шериф в Биллингсе.

На лице мужчины взыграло удивление. Он уже собирался ответить, но парень его перебил:

– Меня зовут Грег, ну я думаю вы и так это знаете, бабушка, наверное, говорила о нас все то время, пока вы ехали сюда. – он по–дружески улыбнулся мужчине.

– Этого у нее не отнять, – усы Рича подскочили вверх, изображая ухмылку.

Грег никогда не гостил у бабушки. Полтора дня пути на автобусе и миллион пересадок на самолете были непосильны маленькому ребенку и неподъемны по стоимости для его родителей. Тереза сама часто навещала дочь и внуков, балуя их привезенными из Монтаны дорогими подарками. Женщина словно боялась, что ее отвергнут, если она не возложит к их ногам дары, будто они боги, требующие жертвоприношения. Как только Грег разгадал это, он, поборов построенную им самим преграду, проявил не свойственные для него чувства: он ее обнял. Даже будучи ребенком, мальчик понимал, что некоторым людям, пусть даже они знают о том, что их любят, необходимо увидеть и почувствовать это через прикосновения или слова. Грег сказал ей, точнее пробормотал куда-то в шею, что любит ее и рад, что она приехала. Тереза настолько удивилась, что даже не успела ответить, как мальчишка уже сбежал. Что происходило в гостиной после его побега, парень не знал, но думал, что он все сделал правильно.

Грег вернулся в лоно автостанции, оставив воспоминания о далеком Рождестве пылится на полке, чтобы потом в моменты бессилия вновь прочувствовать то тепло, которое его окружало. Пора было решить вопрос, который как он думал вызовет массу недовольств со стороны Терезы.

Грег подошел к шерифу и попросил его об услуге. Мужчина выслушал парня, коротко кивнул и направился к женщине с ребенком. Он прошептал ей на ухо пару слов и наклонился к девочке. Подросток облегченно вздохнул, когда Шерри без препирательств взяла шерифа за руку и скрылась в толпе.

Парень подошел к Терезе и сказал:

– Я не останусь с вами.

Женщина непонимающе уставилась на Грега и сбивчиво затараторила:

– Как? Почему? Ты не можешь. Что за глупые идеи в твоей голове? Я обещала твоей матери. Я не могу тебя отпустить. Это…

– Ба, притормози. Я не стану сидеть в Монтане, мне нужно вернуться в Луизиану, и я не могу объяснить почему. Но там я нашел дом и работу, тем более мне скоро восемнадцать. Я хочу побыть один и подумать, что делать, когда я вернусь домой, – Грег посмотрел на сестру, которая в этот момент садилась в машину и сказал: – Ты позаботишься о ней лучше, чем я. Не люблю прощаться. Скажи ей, что я вернусь, что я ее не бросил. Пожалуйста.

Слезы катились по щекам женщины, цепляясь за морщины. Тереза кивнула и внезапно обняла его, затем также резко оттолкнувшись, развернулась и быстрым шагом направилась к машине.

Парень остался стоять, глядя вслед уезжающему Крайслеру. Когда он скрылся из виду, Грег прошел к кассам автовокзала и купил обратный билет. Ждать оставалось совсем немного и, очутившись в прохладе зала ожидания, он прикрыл глаза. Ему никак не удавалось ответить на вопрос, который задала ему бабушка: почему он все–таки решил вернуться в Новый Орлеан, отказавшись от возможности не думать о выживании? Правда ли, что все дело в желании почувствовать себя самостоятельным и ни от кого не зависеть или здесь нечто другое? Да, Грег бы не смог остаться под защитой стен бабушкиного дома, зная, что мать под одной крышей с Блейком. Тогда, что ему мешает вернуться и уберечь ее? Обещание, которое он дал ей перед отъездом. Но так ли она права, запрещая ему вмешиваться? Конечно, она – мать, которая всегда будет жертвовать собой ради детей, заложенные инстинкты не выбросишь и ни на что не променяешь, они будут поблизости, чтобы в момент опасности ты выпустил острые когти и клыки, защищая потомство. Это правило соблюдается как в дикой природе, так и среди удушливых агломераций. Но знает ли она что на самом деле ее ждет, сможет ли она справиться с этим? Ответ на вопрос не заставил себя ждать, однако нечто другое помимо бегства от проблем и неусыпного контроля заставляли его отсчитать зеленые бумажки и передать их женщине в окне с огромной надписью касса. Это чувство было новое, еще не изведанное, как незнакомый гость, которого ты не узнаешь, пока он не ответит на твои вопросы. Оно оттесняло все на второй план, оно не отпускало парня. Неужели все дело в ней? Темные волосы, еле касающиеся бледной шеи и затравленный взгляд. Обычная девушка, как и тысячи других. Но та загадка, которую она в себе таила, вызывала у Грега интерес, возрастающий со временем. Он не хотел лезть к ней в душу и вытягивать из нее то, что она совсем не хочет рассказывать, но выяснить причину, добраться до сути, используя все имеющиеся подсказки – казалось ему главной целью, не столько из любопытства, сколько из тяги к всякого рода загадкам. Так он и разрывался между порядочностью и инстинктами детектива.