Текст книги "Эта несносная няня"

Глава 9

Трейс подогнал машину к дому и потянулся к сумке, набитой сандвичами, фруктами и салатами. И мысленно перебрал план дел на сегодняшний вечер.

Взять еду – сделано.

Положить в термос лед, налить воду и соки – сделано.

Взять одеяло, чтобы можно было посидеть на траве, – сделано.

Уговорить Ники поехать с ним и Микки в парк – предстоит.

Извиниться перед Ники за грубость – надо было сделать два дня назад.

Эти два дня Ники почти не разговаривала с ним. Она приходила после завтрака (он сам кормил Микки) и уходила, как только он возвращался с работы.

Трейс скучал по ней.

Ему недоставало ее веселой болтовни по утрам, ее милой улыбки, ее общества за обедом, когда она занимала Микки, пока он ел, слушала, как он рассказывает о перипетиях своей работы. И как же сверкали ее глаза, когда они вместе смеялись над странными поступками разных людей!

Трейс не ощущал всего этого до тех пор, пока она не устранилась. Он хотел вернуть своего друга.

Больше всего ему нравились в Ники две вещи: безоговорочная честность и догадливость. И как глупо было с его стороны наброситься на нее именно из-за этого.

Она была права. Именно этой правоты Трейс и испугался. Он почувствовал, что с него сорвали маску, что он буквально кипит от эмоций, которые не может осознать, – чувства вины, неадекватности, страха, чего-то еще. Его гордость взбунтовалась, и он прогнал Ники.

Но по прошествии времени понял, что она старалась ему помочь.

Трейс отпер дверь и вошел.

В доме царили тишина, покой, а еще ощущался запах шоколада и ванили. Похоже, Ники что-то пекла. Хорошо. Если она была в настроении печь, значит, у него есть шанс. Он поставил сумку на обеденный стол и пошел искать свою семь…

Трейс оборвал себя. Ники – не член семьи. Да, ему очень хотелось поцеловать ее, обнять, сделать своей. Но этого не будет. Микки любит ее. Ради Микки он не должен рисковать и все испортить. Будет лучше для всех, если они останутся просто друзьями. А пока надо хотя бы попытаться извиниться.

Трейс прошел в коридор. Из комнаты Микки раздавались тихие голоса. Он заглянул. Ники склонилась к лежавшему на столике для переодевания Микки. Она только что переменила ему памперс, и теперь они вели серьезную беседу о том, как он должен себя вести.

– Слушай, маленький господин, я тебя переодеваю, но из этого не следует, что ты должен хватать меня за волосы. – Она легонько ткнула его в животик. – Держи свои ручонки при себе, шалунишка.

Трейс представил себе, как он сам схватил бы ее за волосы, отклонил голову для поцелуя, и вдруг почувствовал укол ревности. Нет, он не порицает Микки за то, что тот при любой возможности тянется к этим мягким, блестящим прядям.

– Эй, – окликнул Трейс тихо, чтобы не испугать ее.

Ники обернулась и посмотрела на него. На секунду ее лицо засветилось от радости, но она тут же вспомнила обиду и замкнулась.

– Добрый вечер, – сказала она мягко.

Еще один добрый знак. С Ники всегда все понятно. Когда она сердится, говорит холодно, взглядом посылает вас к черту – после того как объяснит, что вы вели себя по-свински.

Донна просто молчала и дулась, и в половине случаев Трейс даже не знал почему. Неудивительно, что он перестал пытаться угадывать.

– Папа, папа! – Микки задергал ножками и завертелся, стараясь сесть.

Трейс подошел ближе, надеясь, что мальчик успокоится, если будет его видеть.

– Лежи тихо, ты, маленький осьминог! – Ники ловко засунула крошечные ножки в крошечные джинсы. – Ну вот. Готово.

Микки немедленно сел, улыбнулся Трейсу и поднял ручонки в знак того, что хочет к папе. Трейс взял его на руки, и Микки немедленно обнял отца за шею и положил головку ему на плечо. Трейс погладил мальчика по спине.

– Он что, хочет спать?

– Нет, просто рад вас видеть.

– Это хорошо. – Он покачал ребенка, как это обычно делала Ники. – Я вот думал – какие у вас планы на сегодняшний вечер?

Она с подозрением посмотрела на него:

– Я могу побыть вечером с ребенком.

– Дело не в этом. Просто я хотел, чтобы вы поехали вместе с нами в парк.

– Вы хотите повезти Микки в парк? – В ее голосе звучали надежда и удивление.

– Да. – Трейс кивнул в сторону кухни. – У меня там сумка с едой и всем прочим.

– Да… – Ники оглядела его и вышла из комнаты. Он отправился за ней на кухню. Она изучала содержимое сумки. – Сандвичи, салаты, яблоки, виноград… Девушка повернулась к нему. – Все это хорошо, но не хватает десерта. – Она взяла со стола у плиты блюдо, накрытое салфеткой. – Может быть, это подойдет? – На блюде лежало шоколадное печенье.

Возбужденный веселой игривостью Ники, Трейс потянулся к ней, но сдержался и сделал вид, что нюхает печенье.

Подняв голову, он посмотрел на нее и улыбнулся:

– Замечательно.

Ники оперлась на руки и вздохнула. Что может быть лучше? Теплый летний вечер, мягкая трава и дивная картина: папа и сын сидят у края пруда и кормят уток.

Трейс давал Микки кусочки хлеба, мальчик кидал их в воду, и пять пестрых уток дрались за вкусную еду. Микки смеялся, хлопал в ладоши, и процесс повторялся.

Она расставила еду на одеяле, которое Трейс положил в сумку. Они могли устроиться и за столиком, но ему хотелось настоящего пикника. И Микки мог свободно ползать.

– Все готово! – позвала их Ники.

В ответ Трейс помахал рукой. Через минуту он уже сидел рядом.

– Выглядит как нельзя лучше.

– Это все ваша работа. Я только разложила.

– Да. Моя любимая еда.

Он посадил Микки между собой и Ники и повязал ему салфетку.

– Давайте для начала дадим ему несколько виноградин, а потом, когда мы поедим, я покормлю его, – предложила Ники.

– Хорошая мысль. – Он откусил большой кусок сандвича.

Она смотрела, как он ест. Надо бы попросить у него прощения. Шоколадное печенье – слабое утешение для ее совести.

Она не знала, в какой момент разговор в тот вечер пошел «не туда», но не сомневалась, что это произошло по ее вине. Непосредственность доставляет ей массу неприятностей. И когда только она научится быть тактичной?

Трейс имеет право на то, чтобы в его мир не вторгались, чтобы позволили ему переживать горе так, как ему свойственно, и обрести душевный покой, когда придет его время.

– Простите меня, пожалуйста. – Слова извинения прозвучали четко и искренне, но произнесла их не Ники. Трейс посмотрел ей в глаза поверх салфетки, которой вытирал губы. – Вы хотели мне помочь, а я на вас набросился. Вы не заслужили этого. Мир?

– Только если сначала вы простите меня. Я не имела права…

– Не говорите больше ничего. Никогда не просите прощения за то, что проявили заботу. Ни у меня, ни у кого-либо другого.

Страстность Трейса испугала Микки. Его подбородок задрожал, но Ники улыбнулась малышу и погладила его по щечке. Микки радостно засмеялся и засунул в рот виноградину.

– Я служил в армии, теперь работаю в полиции. Я видел такое, чего вы и представить себе не можете. И думаю, половины этого не случилось бы, если бы кто-то вовремя о ком-то позаботился. С самого начала я говорил с вами о том, о чем никогда ни с кем не говорил, потому что видел в ваших прекрасных глазах искреннее внимание.

Он считает ее глаза прекрасными!

– Трейс, многие люди заботятся о других.

– Вы – самый заботливый человек на свете. Посмотрите на Микки.

Они оба повернулись к ребенку. Тот успел схватить шоколадное печенье и измазать личико глазурью ото лба до подбородка.

Ники застонала. Именно это должен был увидеть ее хозяин, когда воздавал хвалу ее заботливости? Ну-ну.

– Дитя, на что ты похож! – Она наклонилась к нему и поцеловала в чистое место на щечке. – Но на вкус ты хорош. Я могла бы тут же тебя съесть. – Микки засмеялся, и Ники засмеялась вместе с ним. Она посадила его к себе на колени и достала влажные салфетки. – Мне очень жаль. Сейчас я оботру ему личико.

Трейс взял у нее салфетку и сам занялся Микки. Малыш смеялся и крутился, стараясь увернуться. Трейс посмотрел на нее поверх головы ребенка.

– Именно об этом я и говорил. Месяц назад он даже не притронулся бы к печенью, а теперь – смотрите, сколько удовольствия! Он был мрачным, апатичным. А теперь счастлив.

– Эта перемена – в такой же степени ваша заслуга, как и моя.

– Ни в коем случае.

– Ошибаетесь. С вами он чувствует себя уверенно. Ваше спокойное упорство и режим очень помогли. Микки приходит в норму в обстановке, которую создали вы.

В его глазах отразилось сомнение. Он сел поудобнее, вытянув длинные ноги.

– Я продолжаю утверждать, что это вы сотворили чудо, Ники. Микки обожает вас. А я всегда был на вторых ролях.

– Неправда. – Надо приласкать его немного. – Не один Микки прошел большой путь за этот месяц. Вы тоже. – Она осторожно дотронулась до его пальцев. – Он любит вас, Трейс.

Тоска успела исказить его черты, прежде чем он взял себя в руки. Откуда такое отсутствие уверенности в себе у сильного, мужественного человека?! Ее сердце сжалось.

– Я докажу вам, – сказала она. – Сейчас мы проведем опыт и посмотрим, к кому из нас Микки потянется.

Девушка сняла мальчика с коленей, посадила его на дальний край одеяла и вернулась на место, в душе моля Бога, чтобы все удалось. Она знала, что Микки любит Трейса, но он любит и ее и способен поползти и к отцу, и к няне.

Трейс положил руки на колени и посмотрел на нее.

– Я не стану возражать, если он пойдет к вам.

А Микки, довольный, сидел на краю одеяла. Вот он посмотрел на Ники. Она улыбнулась ему и тихонько кивнула в сторону Трейса. Микки уловил намек и взглянул на отца.

Удалось! Ники с восторгом и облегчением решила, что он двинется к Трейсу. Но малыш только поворачивал головку – туда-сюда. Его бровки нахмурились. Ого!

– Все в порядке, дружок, – тихо ободрила она малыша.

– Эй! – Трейс погрозил ей пальцем. – Не пытайтесь влиять на его решение.

Ники закатила глаза:

– Что вы за человек!

В этот момент Микки встал на четвереньки. Ники напряглась, мысленно приказывая ему ползти к отцу.

Он не выбрал ни отца, ни ее, а нацелился прямо на то место между ними, где стояла миска с шоколадным печеньем.

– Ни в коем случае! – Трейс подхватил сынишку.

Ники засмеялась:

– Смотрите на него. Он уже дипломат.

– Мой мальчишка.

С помощью отца поднявшись на ножки, Микки немедленно занялся своим излюбленным с некоторых пор делом – начал прыгать, пыхтя и ворча от удовольствия.

– Приятно видеть, как он радуется. – Трейс взглянул на Ники. – Спасибо.

– Эй! Мы – команда.

Шериф словно окаменел. Даже Микки перестал подпрыгивать и уставился на нее.

– Мне нравится, как это звучит, – сказал Трейс.

Микки протянул ручонку к Ники, и она потянулась к нему. Тут малыш неожиданно отпустил руку отца и сам шагнул к ней.

– Трейс, смотрите, – прошептала Ники. – Он пошел. – Она отодвинула свою руку назад, чтобы он сделал еще пару шагов. Микки пробежал их бегом и повалился ей в объятия. – Боже праведный, Трейс, вы видели? Он ходит! Ну не молодчина ли ты? Иди сюда. – В восторге она осыпала Микки поцелуями. Малыш, заразительно смеясь, вцепился в ее волосы.

– Он умница! – Трейс захлопал в ладоши. Микки тоже хлопал в ладоши и смеялся. – Давайте посмотрим, сможет ли он повторить этот подвиг.

– Хорошо. – Ники подмигнула Трейсу. На его лице отражались такая гордость, такой восторг, что у нее перехватило дыхание. Она повернула Микки лицом к отцу и поставила на ножки. – Иди к папе.

Расставив ручки, чтобы удерживать равновесие, малыш быстрыми шажками преодолел расстояние сантиметров в двадцать между Ники и Трейсом и, может быть, упал бы, но отец подхватил его и прижал к себе.

– Вот мы и освоили это дело! – Он поцеловал Микки в макушку. – Если сын будет и дальше так продолжать, скоро нам за ним не угнаться.

Слезы жгли глаза Ники. Она впервые увидела настоящую нежность к Микки со стороны Трейса. Раньше он только иногда слегка гладил его по головке, проходя мимо. Поистине сегодня день достижений.

– Я рада, что вы видели его первые шаги, – сказала девушка, глядя в сторону. В душе же она застонала, потому что поняла – с Микки-то все хорошо, а вот с ней не очень. Она влюбилась в отца своего воспитанника и, возможно, уже никогда не сможет разлюбить его.

Ну не смешно ли? Свободный дух, влюбленный в воплощение дисциплины и порядка. Не совсем тот союз, какие совершаются на небесах.

– Вы правы, – прошептала она. – Не угнаться.

– Садитесь, – предложил Трейс на следующий вечер. Он поставил на стол тарелку со спагетти. – И расскажите мне, о чем хотели поговорить.

– О! – Ники вдруг начала нервничать и решила, что лучше побеседовать позже, когда он немного отдохнет после долгого рабочего дня. – Вы устали. Может, отложим?

– Мы уже несколько раз откладывали этот разговор. Вы подняли мне настроение спагетти и фрикадельками, которые я всегда любил. Лучшее время выбрать трудно.

Ох! Туго ей придется, если он научится читать ее мысли.

И Никки бросилась в холодную воду:

– На следующий день после собрания общественности городской центр по уходу за детьми получил сообщение, что преподавательница дошкольной группы увольняется. Вдруг. Никого не предупредив. И они спросили, не интересует ли меня эта работа.

Трейс разрезал фрикадельку, положил кусочек в рот и стал жевать, все время пристально глядя на Ники. И наконец наставил на нее вилку.

– У вас есть работа.

– Я объяснила им, что Микки для меня на первом месте. Мне ответили, что нет проблем: я могу приводить его на занятия.

Он откинулся назад и сложил руки на могучей груди:

– Одного ребенка вам мало?

Что ж, это неплохо. Он сопротивляется, но готов обсуждать ситуацию. Ники ждала худшего. Ждала приказа сидеть с малышом дома. Трейс не эгоист, однако хочет все держать под контролем. Странно, ей это начинает нравиться.

– Я люблю Микки… Но там совсем другое. Настоящая группа, по два занятия три раза в неделю, по понедельникам, средам и пятницам, с девяти до одиннадцати и с часу до трех. По пятницам послеобеденных занятий не будет.

– Всего десять часов в неделю?

– Это неплохо для начала, правда? Я сказала, что мне нужна загрузка на полный рабочий день. – В глазах Трейса мелькнуло раздражение при намеке на ее временное пребывание в его доме. – И мне ответили, что это не проблема, что в будущем они станут занимать меня столько, сколько смогут.

– Похоже, вас действительно привлекает эта работа.

– Да. – Ники улыбнулась. Может быть, он все же разрешит? – Ситуация у них отчаянная. Я согласилась провести пробное занятие. И занималась сегодня с послеобеденной группой. И вспомнила, как я люблю учить детей.

– Вам этого недостает? – Он опять занялся спагетти.

Вопрос заставил ее задуматься. На самом деле она скучала по преподавательской работе не так уж сильно. Ей было очень приятно, когда она опять оказалась в классной комнате, но уход за Микки и время, которое девушка проводила с Трейсом, приносили ей огромное удовлетворение. Она задумалась, сама удивленная таким открытием.

– Да. Здесь дети меньше, чем те, к которым я привыкла, и это некий вызов для меня, но они так стремятся учиться! Они буквально впитывают знания, как маленькие губки.

– Значит, вы получили удовольствие? – Он отпил глоток молока.

– Да. И, если вы не возражаете, я хотела бы поработать. Микки будет со мной большую часть времени, а если заскучает, может играть с малышами в ежедневной ясельной группе. Это напротив, через коридор.

– Хорошо. – Он кивнул. – Если Микки будет под присмотром, я не возражаю.

Ники вошла в дом, разгоряченная беготней по разным делам. В ее маленьком холодильнике не было морозильной камеры, и она положила два пакета с мороженым в холодильник Трейса.

– Тук-тук! – крикнула она, возвещая о своем возвращении.

Ей никто не ответил. И в воздухе ощущался какой-то неприятный запах.

Но она знала, что они дома: машина Трейса стояла во дворе.

Ники отправилась искать своих ребят. И вдруг остановилась. Сердце замерло от неожиданной мысли. Ее ребята. Пока ее, но ненадолго. Двухмесячный контракт скоро закончится. Трейс уже не чуждается своего сына. Пора подумать, как избежать неприятных последствий.

Может быть, начать потихоньку отдаляться от них? Сегодня у нее выходной. Значит, незачем их видеть. Но в коридоре послышался заразительный смех Микки, она капитулировала и пошла в детскую.

И увидела, что Микки стоит в своей кроватке и выкидывает на пол игрушки.

– Если ты их все выбросишь, тебе будет не с чем играть, – сказал сыну Трейс, не оборачиваясь. – Я больше не пойду их собирать.

Боже мой, что он делает?! Он красит. Стена напротив кроватки Микки расцветилась яркими красками. Вот и объяснение запаха.

Трейс красил комнату сынишки.

На голубом фоне играли Микки-Маус и его друзья. Знаменитый мышонок в нарядной кожаной куртке стоял, скрестив руки на груди, а диснеевские собратья окружали его, и у каждого был какой-то спортивный атрибут. Дональд Дак нес на плече бейсбольную биту, Гуфи крутил на пальце баскетбольный мяч, Минни улыбалась своей теннисной ракетке.

– О боже! – воскликнула Ники, пораженная замечательным качеством рисунков. Работа еще не была закончена, но цвета радовали глаз, веселые персонажи оживляли прежде унылую комнату. – Это поразительно!

Трейс обернулся.

– Привет, – сказал он. Его живые зеленые глаза осмотрели ее с ног до головы, и она вспомнила, что всего несколько дней назад была у него в объятиях. Потом он моргнул, отступил назад и оглядел свою работу. – Неплохо, а?

– Неплохо? Это замечательно! Вы рисовали их по памяти? С самого утра?

– Да. Я балуюсь иногда такими вещами. Помогает скоротать время на дежурстве и прочее.

– Это не баловство. – Она подошла ближе – рассмотреть детали. – Это искусство. У вас же талант!

– Я раньше не делал такие большие рисунки. Так вам нравится?

– Я просто в восторге. И Микки будет в восторге. – Она протянула ему мороженое. – А почему диснеевские персонажи?

Перепачканными краской пальцами он снял обертку с мороженого и кивнул в сторону Микки, который любовался разбросанными по полу игрушками.

– Я думал о спортивной тематике, но не хотелось изображать для такого малыша что-то уж слишком серьезное. Мне показалось, это то, что надо.

– Просто идеально! Мне бы хотелось посмотреть ваши рисунки.

Трейс откинул голову назад и рассмеялся. Он выглядел беззаботным и счастливым – редкий случай.

– Или это против правил? – весело поинтересовалась Ники. – Но мне действительно хочется посмотреть.

– Может быть, как-нибудь в другой раз. Сейчас надо тут кончить.

– Думаю, вы правы. – Она наблюдала, как он кладет краску на стену. Кто бы мог подумать, что у него есть способности к творчеству? Вот и доказательство его чувствительности, которую, как она давно предполагала, он тщательно скрывал. – Здесь сильно пахнет краской. Это не повредит Микки?

– Нет. Я специально выбрал краску, безопасную для детей и беременных женщин.

– Хорошо. – Могла бы догадаться. Трейс всегда вникает во все детали. Ники собрала и вернула в кроватку разбросанные игрушки. – Вот твои вещи, малыш. Могу я чем-нибудь помочь? – Этот вопрос был адресован Трейсу.

– У вас сегодня выходной. Развлекайтесь.

– Позже. У меня есть еще час до барбекю с Амандой.

– Тогда ловлю вас на слове. Вы умеете обращаться с молотком?

– С самого детства. Папа любил все делать сам, а я ему помогала.

– Замечательно. Надо повесить полку и подвижную подвеску.

– Я ваша целиком и полностью.

Трейс как-то странно посмотрел на нее своими изумрудными глазами и кивком указал на коробки.

Ники принесла молоток и гвозди и принялась за работу. Сначала она взялась за подвеску. Микки наблюдал за каждым ее движением.

– Выглядит отлично, – похвалил Трейс. – Отец хорошо обучил вас.

– Это верно. Я всегда была папиной дочкой.

– Судя по вашим рассказам, у вас была дружная семья.

– Да. Когда постоянно переезжаешь, приходится опираться друг на друга. Папа всегда находил время для нас. Это было здорово.

– А мама правила вами железной рукой. Вы, вероятно, не раз скрещивали шпаги?

– Да, она была строгой. Нам не разрешалось заниматься командными видами спорта, ночевать у друзей. Аманда и я научились помогать друг другу и очень сблизились. Мама… – Ники проглотила взявшийся неизвестно откуда ком в горле. И начала сначала: – Теперь я понимаю, она старалась спасти нас от разочарований, связанных с необходимостью расставаться с только что приобретенными друзьями.

– Добрые побуждения иногда оборачиваются отнюдь не добром, – заметил он сочувственно.

– Она действительно желала нам добра. – От злости, горя, чувства вины Ники начала защищать мать, поспешно и резко: – Она была замечательной мамой. Не судите мою мать только потому, что ваша вас бросила. Моя мама поступала так, любя нас.

– Ники. – Трейс отложил кисть, подошел к ней и осторожно вытер слезы с ее щеки. – Простите меня. Конечно, она вас любила.

От его понимания Ники стало только хуже.

– Это вы простите меня, простите! Я не должна была так говорить о вашей матери… Мы ссорились, – наконец призналась она, тяжело дыша, – мама и я. Когда мне исполнилось восемнадцать, я уехала в колледж и познала свободу, какой не ведала раньше. И стала винить ее за все ограничения, которые она накладывала на нас в детстве.

– Не судите себя. Это нормально. Все дети рано или поздно поднимают бунт.

– Теперь я понимаю. Мне просто нужно было немного больше времени. Но она погибла…

– Ники, она любила вас, и вы любили ее. Это самое главное.

– Нет. – Она уперлась лбом в плечо Трейса, чтобы не смотреть на него во время признания. – Когда мы виделись в последний раз, мама хотела дать мне совет, а я не стала слушать. Мы поссорились. Я ушла в ярости. – От горя у нее сжалось горло, голос зазвучал хрипло. – Это было ужасно. И это мое последнее воспоминание о ней.

– Неправда. – Он успокаивал ее, ласково гладя по волосам. – Это одно из многих воспоминаний. Не важно, сколько вы конфликтовали. Но вы любили друг друга. Вот что важно.

– Вы правы, правы. У меня много воспоминаний. – Он поднял ее голову, встретил ее понимающий взгляд. – Спасибо.

Трейс наклонился и слегка коснулся губами ее губ.

– Всегда пожалуйста.

Ники взяла молоток и, пытаясь разобраться в своих чувствах, начала вбивать в стену гвозди для полки. Это помогло ей немного успокоиться после поцелуя Трейса.

Но кто знает, к чему приведет их очевидное сближение?