Текст книги "Дар Дерзкий"

Глава 9
Лодка гонклардов

Несколько бесконечно длинных мгновений они стояли замерев – Дар и два его верных элитара. Опешившие б'рванцы были отрезаны по ту сторону могучей звездной брони, уже бессильные причинить вред. Куаргир и Док-Атор хрипло дышали рядом. Дар прикрыл глаза, тоже стараясь успокоиться. Длинный денек получился сегодня. Но пока все складывалось на пользу путешественников.

Пришло чувство торжества: вот еще одна лодка. Теперь не придется никуда больше идти, если она в хорошем состоянии. Останется только придумать как затащить сюда Саудрака и воинов… Но обрадоваться не получалось. Нечто тревожное чудилось в старом спертом воздухе. Дар принюхался, пытаясь уловить это.

Замкнувшийся люк будто перенес их в другой мир. Дар ощущал это каждой клеточкой тела – как жук, упавший в муравейник. Возникло иррациональное чувство, будто что-то свербило по коже – его человеческой, «голой» коже! Снова примерещились вокруг духи гонклардов – незримо и беззвучно реющие рядом.

Тревога рывком возросла.

Чувство непримиримости вдруг взметнулось со дна души, наполняя жестким отрицанием окружающего. Но самое глупое, он даже не знал – почему? Дыхание снова стало быстрым, рваным. В этом звездолете было что-то неправильное… Он уже ненавидел его!

– Вот мы и в лодке, Дэйр… – голос Куаргира казался спокойным в темноте тамбура, но удивление так и хлестало из него. – Тут так странно…

Дар боролся с душившей его яростью, с этой неистовой непримиримостью. Что-то в нем отвергало этот корабль и то, что создало его, а после направляло эту массу воли, брони, сложных механизмов и маленьких живых существ…

Стало рывком светлее – свет искрился от вертикальных полос, оплетавших его тело. Одновременно пришло голубоватое зрение светящегося тела. Окружающее предстало в виде полупрозрачных плоскостей с нитевидными гранями.

Дар подошел к закаменевшему в прыжке Боауку. Движения давались тяжело и легко сразу, будто катил массивную тележку по льду. В светящемся теле звенела внутренняя мощь, гудела как тяжкий гонг, получивший паличный удар – но звук был не из тех, что можно услышать ушами.

Боаук изменился. Не было остекленевших глаз или последней гримасы боли. В нем еще отдаленно можно было узнать могучего тангра. Но теперь он был словно памятник, отлитый в металле, все острые живые черты смазаны, будто подтаявший лед. Трогать его не хотелось.

Чье-то древнее могущество еще глухо ворочалась в этом корабле, невидимое, враждебное, живое. Зло, таящееся внутри звездолета, еще жило. Оно имело вектор, направленный против него: человека, тангра, махо…

Дар развернулся и пошел вглубь корабля. Черный огромный тамбур был куда больше, чем на «Карассе». По размерам он походил на средний катерный ангар «Прямого Ветра», но был совершенно пуст. Никаких процедур типа дезактивации, молекулярной сверки, бактериального душа, лучевой чистки и тому подобного – не было. Либо они настолько чужды кораблю, что тот отвергает их, либо энергия этой махины окончательно иссохла за прошедшие тысячелетия, и он просто мертв. Была еще одна чисто умозрительная возможность – что в данную летающую лодку не планировалось входить обратно. Но вряд ли это было истинно, одноразовые звездолеты – слишком большая расточительность даже для реццов!

– Шарки! – властно позвал он, с трудом узнавая свой голос в этом шипящем реве.

Тишина была ответом.

– Что-то не так? – тут же подскочил Куаргира.

Дар не ответил, не до того было. Шаги гулко печатали пол. Еще один открытый люк впереди, и за ним – уходящий в темень коридор.

– За мной!

Чем-то он был похож на «Карасс», этот звездолет. Стальные полы издавали такой же шумящий звук при ходьбе. Его прежние обитатели не любили, чтобы к ним приближались незамеченными. Коридор был пошире карассова, тут можно было ходить группами. Пустые стены, пустые полы… Пинками отворял приоткрытые люки – везде только двухуровневые лежаки и обширные приподнятые плоскости рядом.

Дыхания не хватало, он вдыхал уже через силу – с рычанием, словно мехами прогонял через себя тяжелый воздух. Оглянулся раз – позади семенили оба, красный и черный тангры. Взглядывали украдкой. Почему они стали меньше ростом?

Что-то было не так…

Все тренировки – и как браттара, и как махо – учили контролировать тело и ум. И он привычно делал это. Но эмоции… Все его существо з н а л о удушающую, глухую, неумолимую, ледяную враждебность этих холодных тысячелетних бронестен. Что это было? Корабль опознал в нем чужака – остатками своего разума, энергии или что там у него было – и теперь сопротивлялся чужому вторжению? Или же какая-то часть самого Дара почуяла в звездолете враждебное и исполнилась ненавистью? Дар силился собрать частички головоломки, но не было той части мозга, что умела это делать. Была совсем другая – что могла ч у я т ь без тени сомнения, без капли неуверенности, безошибочно и наверняка.

Тянулись стены коридора – будто стеклянные в его зрении, с четко очерченными линиями голубых контуров и краев. Вертикальные полосы тела накалились жгучим молочно-белым светом – такой острой яркости он еще не видел! Это было похоже на вспышку, только вспышка мгновенно сменяется темнотой, а полосы продолжали сверкать и приходилось щуриться.

В какой-то момент осенило и он понял причину: цнбр ненавидела это место. Его Ла-и-Ла, симбиоз с травой, протестовал. Дар медленно выдохнул, пытаясь вернуть эмоциональное спокойствие. Получалось плохо.

«Что с тобой?!»– крикнул в себя, туда, где таилась его симбионтная часть. – «Пусть этот звездолет неправ, но в нем, может, есть что-то полезное?!»

Еще до ответа травы понял глупость вопроса. Дар знал, что в звездолете нет ничего полезного. Ни для кого из них. Это понимание было сродни бессловесному знанию махо.

«Мы…», – дохнуло из бесконечной глубины, что была сокрыта в глубине его тела. Это не были слова, или образы, просто чистые чувства. – «… Здесь была смерть…»

Пустые комнаты кончились, дальше были силовые машины, сложные агрегаты, спрятанные внутри металлических шкафов и больших закрытых объемов. Стенки не были преградой его голубому зрению, он будто сканировал рентгеном – контуры предметов, линии поверхностей, массивные конусоподобные механизмы, облепленные перевитыми круглыми и квадратными трубками. Инженерная архитектура была чужда глазу человека и, тем, более тангра.

Если тут и были лифты, они не работали. Однако нашлась какая-то странная лестница с двухуровневыми ступенями. Поднялись на вторую палубу. Пришлось пройти довольно далеко, прежде чем встретился первый люк. Он поддался с трудом. Следом был еще один. Не сплошной.

Дар почувствовал, как бухнуло сердце. Кровь снова ударила в голову.

Символ неволи на всех планетах почему-то одинаков. Переплетенные железные прутья – вот из чего состояла эта дверь…

* * *

Протиснувшись в заклинившую дверь, Дар заглянул внутрь помещения – голого, плоского, длинного. На стенах рядами были какие-то ремешки на разных уровнях, подле чуть поблескивали круглые утопленные шарики и столбики. Нетрудно было понять, где крепились руки и ноги, где были зажимы для горла, где шли гибкие шланги питания, и другие – для фекалий. Каждый вытянутый зал вмещал не меньше пятидесяти рабов – держатели выходили из стен в два ряда, справа и слева, еще раз внутри перегороженные стенками из переплетенных стальных прутьев. А по центру шел узкий зарешеченный проход. Здесь, наверное, расхаживали «хозяева» – владельцы живого товара.

Дар ощутил приближение опаляющего чувства, успел подумать об этом. И в следующее мгновение разум был полностью сметен непримиримым гневом. В груди горячей волной ударила ярость травы. Его вспыхнувшая полосами рука протянулась вперед, коснувшись первого люка. Яркие пальцы сжали металл, выламывая кусок. Это было неожиданно легко, будто перед ним была не сталь а сухая глина. Секундой позже весь люк валялся на полу, обращенный в груду обломков.

Если бы Дар мог думать, он бы удивился своей внезапной силе. Но размышлять в этом состоянии было невозможно. Он двигался по коридору, яростно срывая литые люки и решетчатые дверцы. Элитары ошеломленно следовали в отдалении, притихнув. Но люков и дверей было много. Так много, будто ими был заполнен весь звездолет! Дар в ярости крушил двойные двери – будто сдергивал личину с этого красивого, опрятного и ухоженного… рабовоза! Он уже не помнил, сколько уровней прошел – везде было только одно. И он делал только одно.

Пока они не уперлись в последнюю комнату последней верхней палубы.

Здесь, как и везде, были настенные крепления для рабов и тюремные решетки. Но в правом полутемном углу было нечто, от чего он замер как вкопанный… Вытянув руки в стороны, одиноко висел скелет тангра. Виднелся шишковатый массивный череп, шейная часть позвоночника, бочкоподобная грудная клетка с целым латниром позади. Иссохшие кости рук и ног все еще прижимались фиксаторами к стене. Внизу горкой ссыпались пластинки, некогда бывшие его кожей,

– Эй! – яростно вскричал Куаргир.

– Да это тангр! – гневно воскликнул Док-Атор.

Похоже, элитары только сейчас поняли предназначение всех этих хитрых устройств.

– Его кость черного цвета! – голос кх'отра угрожающе понизился.

Шок был настолько сильным, что на какой-то момент Дару вернулась холодная рациональность. Что стряслось с этим несчастным? Умер ли он во время долгого перелета? Или на финальном пункте прибытия не открылись приковывающие зажимы, оставив мучительно агонизировать?

Как долго летели невольники – эти бедные тангры, до дна испившие чашу «второсортности»? Кто вез их? Куда? Насколько Дару было известно – рабы сейчас только вывозятся с Рортанга!

Мгновенная догадка вдруг пронзила его, заставив похолодеть.

Одноразовый звездолет с примитивными двигателями, направленный тысячелетия назад на необжитую планету, откуда ныне регулярно снимают урожай невольников…

Дьявол! Они на борту той доисторической колымаги, что завезла первых тангров на размножение!

– Кто убил его? – прорычал Док-Атор. Похоже, а'зард забыл что волнуется о кх'отре!

– Гонкларды сделали это! – прошипел в ответ Куаргир.

Светящаяся рука Дара осторожно коснулась черепа погибшего раба, его грудных костей. Дар не хотел тревожить этот прах, и разрушительных последствий от прикосновения не было. Затем медленно повернул латнир, проверяя свою догадку. Так и есть – панцирь был почти пустым. Лишь один знак нарушал девственную гладкость изогнутой кости. Справа вверху от центрального ребра, не вырезанный, а выжженный, темнел странный символ в виде тройного треугольника.

К чувству опасности, исходившей от этого звездолета, теперь прибавилось чувство омерзения. Перед ним было свидетельство высшей цивилизации, построенной на низменной основе превосходства одних разумных существ над другими. Омерзение заставило скривиться его пылающие губы. Но в этот момент что-то еще приковало его внимание. Из этой комнаты, в отличии от других, шел сбоку отнорок, узкий ход, заканчивавшийся квадратным проемом двери. В «голубом зрении» было трудно разобрать, что там дальше. Дар направился туда, движимый нехорошим предчувствием. От мощного пинка квадратная дверь развалилась на части…

Сначала он зажмурился, было ощущение, будто ударили по голове. Ла-и-Ла послал такой импульс ненависти, что Дар едва устоял на ногах.

Этот зал был крупным. Серые тонкие нити во множестве плелись по стенам и потолку. Веточки цнбр, будто пряди волос, завивались повсюду, заполняя обширное пространство, всю эту металлическую клеть…

Мертвые!

Побеги были иссохшими, ломкими. Погибший Царакклан…

Полосы на его руках вдруг вспыхнули ярче, будто на них рывком подали максимальный ток. Сердце налилось тяжелой яростью и он в бешенстве повернулся. Не в силах сдерживаться, оскалился и зарычал, раскинув руки и заставляя стальные стены содрогаться от этого неистового рева. Бастион разума был сметен. Он двинулся назад в коридор, вне себя от гнева. Удары ног проламывали стены, как яичную скорлупу. Руками он дорушивал дыры, делая себе проход. Он не хотел идти коридором – он делал себе новый.

Этот звездолет заслуживал наказания!

О-о… он получит его!

Он вполне достоин и полного разрушения!

Дар все шел и шел, уже не как разумное существо, но как стихия природы, сметающая все на своем пути. Стихия не имеет ума – только жесткую силу. И она действует, пока не исчерпает заключенную в ней энергию.

Эта вспышка опустошила Дара. В какой-то момент он вдруг ощутил заминку, будто сердце оборвало свой ритм.

Истекавший из него свет ослаб. Пришла противная слабость, странное новое состояние – не болезнь, а будто силы и жизнь закончились. Дар остановился, медленно оседая на пол, чувствуя, как безвольно опадают руки и ноги, словно их выключили. Мускулы обмякли и в целом мире не было способности заставить их сократиться. Никогда прежде не было подобного состояния. Так гаснет лампочка, сжигая последние крохи энергии аккумулятора. Было похоже, что он умирает. И он не знал, что с этим делать.

Элитары в отдалении прижались к стене.

Свет тела угас и стало темно.

Прошло время, он лежал, ощущая собственную беспомощность даже шевельнуться. Но он не умер. Что-то в нем пробудилось от этой беспомощности, какой-то забытый старый навык. Тело хранило его и оно знало, что делать. Резко, будто через него продели нить, тело согнулось чуть не вдвое, почти как тогда, в пещере Цу-Рецц, прижимая лицо к ногам. Обожгло солнечное сплетение, следом захватило легкие. Он развернулся гибко, как лепесток цветка, с хлипом захватывая чуть не весь воздух в комнате. Это был довольно странный вздох – будто миллионы нитей тянулись из него во все стороны, словно прежде он был привязан к миллионам вещей, и стронул их своим дыханием. Он вдохнул их в себя, всосал своим движением. Вспыхнули звезды в глазах, и тут же вернулось ощущение смертельной силы. Световые полосы на руках сверкнули резче, с них зазмеились яркие протуберанцы.

Его внутренний аккумулятор перезарядился!

Тут же вернулся необузданный гнев – он жаждал возмездия! Горячая волна понесла вперед. Мощь светящегося тела соединилась с непримиримостью внутренней Атсинбирг. Белые полосы тела искрились молниями так, что больно глазам. Дар, словно со стороны, смотрел на этот страшный танец разрушителя и не считал нужным вмешиваться. Чужой корабль больше не был рабским, потому что ни одна комната, ни одна палуба не смогли бы теперь никого удержать в своих проломленных стенах! В круговерти светящихся ударов он спустился в самый низ, на первый уровень, где уже не было тюремных застенков. И здесь снова кончились силы.

Дар медленно опустился на железный пол в зале машинных агрегатов. Теперь уже он четко помнил что надо сделать, чтобы перезарядиться. Но он просто лежал в апатии, бесконечное сожаление заполняло его. Сожаление о засохшем Царакклане рабов наверху и о горькой участи тангров, сожаление о себе самом, попавшим в этот временной капкан и о Маноле с Корнвэллом и Нуитавой…

Взгляд упал на руку, всего минуту назад крушившую броневой металл. Световые полосы тянулись от плеча, заканчиваясь на пальцах. Если присмотреться, они чуть заметно пульсировали в быстром ритме – все еще четкие. Он вдруг обратил внимание, что это не просто полосы на руке. Руки-то не было!.. Между полосами зияла чистая пустота. Светящиеся жгуты повторяли очертания прежнего тела, но самого тела у него не было! Потрясенный, он посмотрел на себя – сквозь грудь и живот был виден пол, усеянный исковерканными обломками. Поднял руку – меж полос просвечивали окружающие предметы.

Это открытие окончательно отрезвило ум.

Почему он ни разу прежде не замечал эту пустоту между световыми полосами? Почему всегда казалось, что полоски шли сверху по коже? И где тогда он сам?!

Знакомое чувство давления возникло в темени, обещая новое знание.

«Туарук» – выплыло странное слово в голове. – «Туарук… тело выживания».

Усталая тяжесть была просто невыносимой. Он опустил голову на пол, продолжая смотреть на свою светящуюся руку, замечая, как блекнет ее свет. Было ощущение, что жизнь и сила выходят из него с этими последними толчками света. Но делать ничего не хотелось. Изнеможение заставило глаза закрыться. И в тот момент, когда ум расставался с реальностью, странные видения охватили его.

Они пришли из далекой памяти – забытые, тихие, «укутанные»… Громовой голос, старавшийся говорить так, чтобы сверху не падали камни, произнес:

– Ты позволил им это… Ты позволил им облить себя багровым огнем бубацей, несчастный!..

Часть пятая
Битва гигантов

Глава 1
Память из прошлого

…Он лежал на полу.

Вокруг было совершенно темно.

Ум был ясным, думалось легко. Было ощущение, что он только что проснулся. Дар не помнил, что было раньше.

Полная загадка – где он?

Вокруг прохладно, приятно… Но острые камешки – сильный дискомфорт.

Дар попытался подняться, это получалось непросто.

Тело, почему-то, как чужое…

Пришлось переворачиваться на живот.

«… ТЫ ЗДЕСЬ…» – произнес Голос. – «… ВЕРНУЛСЯ ИЗ СВОЕЙ ПАМЯТИ?…»

Было так неожиданно, что он подскочил. Громкость была ужасная. Но даже не уши – слова, как гвозди, били в мозг. Хотелось зажмурить – всю голову…

Но взял себя в руки, шипя и сжимая зубы. Все-таки удалось перевернуться, он подтянул колени и начал подниматься в этой кромешной темноте, распрямляя спину.

«… ХОРОШО…», – сказал Голос.

И, как пышная гирлянда, раскрывшаяся, растянувшаяся из прежде маленького листочка бумаги, память раздвинулась, открывая эти моменты. Их было много – вот таких пробуждений в темноте – его. Дар вздрогнул, вспоминая.

«… ИМЕННО…», – сказал Голос. – «… ТЫ САМ ВИДИШЬ ЭТО!..»

Интонация была сочувствующей. Но Дар услышал, как где-то позади хрустнуло несколько камней, разламываясь от такой громкости.

Вспомнились «пробуждения» в темноте, вспомнились «беседы» с невидимым Голосом.

От всего этого пришло страшное ощущение неполноценности, ущербности самого себя.

«… ТЫ ПОЗВОЛИЛ ИМ ЭТО…»

Когда Голос переставал говорить, становилось абсолютно тихо, будто выключались уши.

«… ТЫ ПОЗВОЛИЛ ИМ ОБЛИТЬ ТЕБЯ БАГРОВЫМ ОГНЕМ БУБАЦЕЙ, НЕСЧАСТНЫЙ!..»

Тут же надвинулась тяжелая память – жара Цу-Рецц, грохот, вопли, стрекотание планцера, бормотание движка шлюпа Нуитавы, полупрозрачные квадраты вокруг, тысячи белых и красных мохнатышей, целящих в него, кто из бубацей, кто просто поднимая лапки. Оскаленные маленькие пасти, острые злобные глазки…

Все разом закончилось.

Память высохла.

«… ЭТО НЕ БЫЛО ОРУЖИЕ…» – прогрохотал Голос.

Дар вспомнил, что уже слышал это…

«… ОНО НЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРИЧИНЯТЬ ВРЕД ТЕЛУ… ЧЕЛОВЕКА…»

Это уже было.

Он даже знал, что будет сказано дальше: – «бубацы сотворены, чтобы убивать память…»

Но дальше была тишина.

«… ХОРОШО…», – сказал громовой Голос. – «… ТЫ САМ ВСПОМНИЛ…»

Пришло воспоминание таких же бесед.

Оказывается, их было много!

Еще одна слепящая гирлянда памяти развернулась, захватывая ум:

«… я могу вспоминать, Ты видишь, я стараюсь…»

«… НЕ ВИЖУ…»

«… ну хорошо, если я теперь не гожусь Тебе, дай мне просто выйти. Дай поквитаться с реццами…»

«… ЭТО НЕ БУДЕТ ПРОИСХОДИТЬ…»

«… почему?…»

«… ЕСТЬ ТОЛЬКО ОДИН СПОСОБ, КАКИМ ТЫ МОЖЕШЬ ВЫЙТИ…»

«… какой?…»

«… ВО МНЕ…»

«… я не понимаю. Вот, я стою, ноги, руки, голова, дай мне просто выйти из Чертога, лучше ночью, в темноте… Я не хочу умирать просто так…»

«… НЕУЖЕЛИ ТЫ НЕ ПОНЯЛ?… – грохот поднимается до невыносимого предела. – …НЕТ НИКАКОГО ЧЕРТОГА… НЕТ ЗАПОРОВ… ЭТО ВСЕ Я…»

«… как – нет? А куда я рвался? Чью броню я прошел?… Лабиринт?»

«… ЦУ-РЕЦЦ – ЭТО ККАА… (омерзение в голосе). БРОНЯ – ЭТО ККАА… НО ЛАБИРИНТ – ЭТО ААКК…»

«… не понимаю…»

«… ТЕБЕ НЕКУДА ВЫХОДИТЬ… И НЕ ИЗ ЧЕГО…»

«… не понимаю…»

Что-то прикоснулось к уму, двинулось сквозь – как медленный, леденящий ветер, продувший навылет, будто мозг был – трехмерная сеточка с чем-то налипшим поверху… Ветер выдул, вынес все. Пришло понимание, простое знание вещей, будто он их всегда знал, всегда… Что весь мир – это только двое, аАкк и кКаа. Все, что есть, все многообразие мира, жизни, цивилизаций ума, законов природы, флоры, фауны, элементов, вибраций, здоровья, болезней, ползущего муравья и планет на их сложнозависимых орбитах, звезд, что живы и полны энергии и тех, что иссякли, выворачиваясь наизнанку мира, начала и конца… всего…

«… ХВАТИТ…» – сказал Голос таким тоном, что где-то недалеко сорвались сверху несколько больших камней и с грохотом обрушились вниз, в темноте…

«… ТЫ НЕ ВЫЙДЕШЬ НИКОГДА…»

«… ИЛИ ВЫЙДЕШЬ ВО МНЕ…»