Текст книги "Дар Дерзкий"

Глава 4
«Хозяйка в доме»

…Однажды маленький мальчик пришел к маме, тихонько звеня подколенными колокольчинками. Спросил удивленно:

– Почему чудесный фрукт – полуденное яблочко – принято называть «хозяйка в доме»?

Его красивые глазки были широко распахнуты, а шерстка на затылке была по-детски коротка. Мама умилилась и прижала его к своей груди, незаметно обтирая руки о полотенце. На огне позади что-то тихо шкворчало, и по кухне разносились дразнящие запахи готовящейся еды.

– Разве хозяйку можно есть? – пролепетало чадо, трогательно недоумевая.

– Малыш, – мягко улыбнулась мама, зарывая нос в мех его нежной головки. – Это очень старая история. Реццы рассказывают ее так давно, что никто не помнит, было ли это на самом деле. Но однажды Витязь Серебряный Кинжал, славный Рецибор, отправился в дальнее плавание. Ты же знаешь, Малыш, Безбрежность очень велика, и остаться в одиночестве там легко. Звездная крепость скользит быстро, но обитаемые острова так редко попадаются.

Маленький белый пушистик замер, зачарованно и доверчиво глядя на мать, его прозрачные глазки уже смотрели сквозь нее, они видели огромную стальную крепость, плывущую в Безбрежности, верных могучих гонклардов, замерших с оружием возле люков и иллюминаторов, и полные опасностей злые чужие острова по пути…

– Витязь Серебряный Кинжал владел всеми силами реццов, – продолжала певуче мать, – какие Кнэ дает своим любимцам, и сверх того научился владеть импульсным кинжалом, как никто до него. Он полетел искать новые острова для реццов в Безбрежности, а это очень благородное занятие для сына своего народа! Но, – она вздохнула и нахмурилась, – но не ожидал Витязь, что его плавание продлится столь долго. Плыл и плыл он, от одной звезды до другой, от одного острова до другого и ничего доброго не попадалось на его пути. Устало его горячее сердце, полное любви к Планете и верное Кнэ. Бестрепетные каменные гонкларды его, хоть и не показывали виду, тоже сильно устали в плавании.

– А они нашли хорошие острова? – голос мальчика был встревожен.

Мама снова улыбнулась.

– Двадцать двадцатидневий длился их геройский полет, много островов нашли и осмотрели они, но не было среди них ни одного ценного, реццам или рабам подходящего. Каждый вечер Витязь Серебряный Кинжал возвращался в свою каюту, и было ему очень одиноко, тосковало его сердце. Думал он о своей семье, которая осталась далеко на Планете и ждала его. Каждую ночь зажигал он свой светящийся камень кроги, смотрел старые картины из семьи, что осталась на Планете. И думал – что есть у него дом, но нет хозяйки в нем, и обводил грустными глазами свою одинокую каюту. Ведь без хозяйки любая каюта будет пустой, и любой дом будет пустой…

– А я знаю кто этот Витязь Серебряный Кинжал! – Вдруг звонко выпалил малыш и посмотрел своими прозрачными глазками прямо в лицо маме. – Это наш папа, правда? Я ведь видел у него импульсный кинжал в комнате, и он серебряного цвета! Мам!

Мама чуть задержала дыхание, затем судорожно прижала к себе мальчика, незаметно смахивая прокатившие по шерсти слезы.

– Правда, мам? – не отступался мальчик. – Ну правда?

– Конечно, милый, – прошептала она ему в ухо, – Какой ты у меня умный!

– Я догадался! – раздался тонкий голосок. – И что там было дальше?

Мама снова отерла шерсть под глазами и поставила мальчика на вытянутых руках перед собой:

– И, наконец, на двадцать первое двадцатидневие прилетела крепость к звезде белой, как твоя шерстка, вокруг которой были три красивых и больших острова.

– Ах! – прошептал мальчик в предвкушении и закрыл глаза.

– Два острова были пустыми и непригодными, а третий был очень хорош. Воздух там был тепленький и солнце светило жарко, реки, озера и моря там были в изобилии, а на земле всюду цвели цветы. Деревья были полны необычных красивых и сладких фруктов. Очень понравилось там Витязю Серебряный Кинжал и даже его гонклардам.

– Там жили рабы? – строго переспросил малыш, щурясь в улыбке от рассказа.

– Да. Там жили дикие моголоны с полосатыми спинками. Они увидели опустившуюся звездную крепость Витязя и полюбили его. Они сказали, что принесут ему самый лучший и редкий фрукт своего острова.

– «Полуденное яблочко»? – взвизгнул малыш счастливо.

– «Полуденное яблоко», – поправила мама, приглаживая его головку. – И несколько дней потом гибкие моголоны пробирались по горам, чтобы достать его. Еще много дней прошло пока они принесли его назад. И вот, наконец, они дали его Витязю и его команде.

– Я знаю, как оно выглядит, – гордо сказал малыш. – Яблочко такое красно-красное! И очень-очень маленькое.

– Верно, – сказала мама. – Витязь был очень рад, что нашел для реццов хороший остров. Он взял у них это яблочко и съел!

– Я знаю, его даже жевать не надо, а сразу глотать!

– И как только он сделал это, вся его тоска и печаль закончились. Ему стало так хорошо, словно хозяйка пришла в его дом, и все на местах. Велел он принести ему еще таких фруктов, и листьев, и веток, и семян этого фрукта, и потом полетел домой. А по дороге, когда ему становилось совсем тоскливо, он доставал одно красно-красное яблочко и забывал, что он один в своей каюте. Чувствовал он теплоту в своем животе, и теплоту своего дома, и теплоту своей хозяйки…

Последние слова были произнесены с изрядной долей печали, но малыш этого не заметил. Он восторженно глядел на мать, временами двигая бровями в чувствах…

– Когда я вырасту, я тоже стану Витязем Серебряного Кинжала…

* * *

…Осторожный стук в дверь заставил ди-Ггарца очнуться от воспоминаний.

Полупогруженный в Н-воду, он сделал дозволительный жест, и люк приоткрылся. На пороге стоял согнутый в почтительной позе таньр, заискивающе заглядывая в его глаза.

– Три-почтенный ди-Ггарц, сын великого племени реццов?

– Принеси «хозяйку в доме»! – бросил рецц и хотел жестом закрыть люк, как вдруг заметил немыслимое.

Маленький мотылек, изящно изогнутая мушка, села на край замшелого камня кощуны. У мушки были длинные жвала, приспособленные для очень специальной работы. В мгновение ока она слизала влагу с камня. И в жвалах засверкала, переливаясь как алмаз, капелька Н-воды…

Это была одна из тех специальных мушек, выведенных безымянными в период их Даны. Они были очень полезны, собирая конденсировавшуюся влагу с любых поверхностей звездной крепости и снося в водо-гнездо, откуда ее направляли для рециркуляции.

Однако святотатство непростительно и для мушек!

Никому не дозволяется осквернять кощуны Кнэ! Тем более, что рециркулированную воду пьют не реццы.

Ди-Ггарц развернул в сторону мухи лапку, какой он собирался закрыть люк. Собрав пальцы в пучок, сделал щелкающий жест. Водоносную мушку отшвырнуло назад и расплющило в коричневое ровное пятно о край кощуны-камня. Капля освобожденной священной Н-воды заскользила назад в ложбину, оставляя темный влажный след.

Ди-Ггарц повернулся к рабу, в глазах которого плавал страх.

– Проверь все люки! Эти мухи не должны залетать на мой уровень!

И отвернулся.

После воспоминаний о детстве он расчувствовался и был слишком добр. Не стал наказывать за недосмотр. Раб, благословляя Кнэ, сам запер люк и побежал исполнять приказанное…

Жаль, что его отвлекли от милых воспоминаний… Уже давно нет на свете его доброй мамы. Да что говорить, после нескольких омоложений никого рядом не осталось из тех, кто был по-настоящему мил и дорог. Возможно, это плата за долголетие – ты уже не можешь ни к кому привязаться с той силой, какая бывает в молодости. Только детские и юношеские воспоминания – самые острые и яркие, потому что тогда все было реальным. А потом, после первого, и особенно, после второго омоложения, сменяющиеся лица превратились в череду масок, жизнь назойливо отдавала привкусом фальши. Лишь и было теперь интересного – углубиться в работу. Ди-Ггарц стал Следаком экстра-класса и не возился с занудными проблемами, типа беглых рабов, или обменных махинаций.

Его уровень был – выискать спрятанную необычность, редкое странное преступление или тайком исчезнувшее существо. А особенно – найти тщательно скрываемое гнездо плесени. Был у него тонкий талант находить что угодно, где бы оно ни пряталось. И этот талант, когда-то ставший причиной первого продления жизни, теперь являлся единственным смыслом жизни. Все остальное – просто серый, бессмысленный фон нескончаемого бытия…

Ди-Ггарц снова открыл глаза, рассеянно глядя вокруг.

Молельня, в которой он возлежал сейчас, сокрывалась в сердце его звездной крепости «Мощь Давления». Это было самое ценное место корабля – кощуны Кнэ… Серые камни образовывали уединенное святилище, в котором темнели несколько ложбин, заполненных водой или Н-водой. Одна из ложбин была достаточно велика, чтобы вместить взрослого рецца. Эти водоемы были не просто старые, в каждый в свое время была привита отсада из Главного Храма Кнэ на Планете, так что этой воде и тому, что в ней жило, были десятки эпох возраста. Стенки, как и положено, были скользкими и липкими, а над водоемами собирался тонкий запах процедурных водорослей и перегнивания. Не допуская рабов в молельню, ди-Ггарц своими руками полол лишние ростки, добавлял нужную отсаду или отстои. Это было великое место духовного возрождения, доверия себе и преданности Кнэ.

Главный камень-кощуна был в рост рецца, вокруг него расположились шесть малых ритуальных ямок с болотцами, вода каждого особенна по-своему. А на камне светились чистым золотом вещие буквы молитвы первого преклонения перед Величайшим. Но Следак знал их наизусть и сейчас повторял полушепотом:

 
О, вода! Проводник мой всегда!
Добрый Кнэ, всеблагой, как вода!
 

Впереди уже явственно маячил заслуженный отдых на внутренних планетах. Великое дело совершил он, выискав плесень, исполнив тем волю Его. И даже сознание, что так и не удалось добиться от тангра-грибника нужной информации, чтобы выявить дорогу, доставившую грибок, не сильно омрачает радость достижения. Удалось «разговорить» подручных тангра, и работа в том направлении уже кипит. За оставшиеся дни, пока крепость висит над Хучильдией, они размотают эту мутную ниточку. Самого Грибника уже успешно препарировали, и материалы дела скрупулезно описывают каждую деталь в его метаморфозе. Собраны образцы тканей и спор, запрессованные в стеклах. А там – обязательный визит к Кнэ, не упускающему возможности лично поблагодарить отличившегося.

Следак расправил плечи и выпрямил спинку в водной ложбине. Он любит похвалу и награду. Но и ди-Ггарцу будет, чем отплатить – он вез роскошный подарок божеству Кнэ!

Следак протянул руку и достал специальную черную шкатулку, небольшую и со сложным запором. Открыл ее и залюбовался на зеленый, с прожилками, шарик, матовым блеском отражавший огонь светильников. Переливы прожилок, сложная игра цветов так и притягивали взгляд. У этой редкости просто не было цены!

Тангры бывают разными. Есть дикие варвары-тангры, с жесткими панцирями на спинах, проводящие время жизни в междоусобных войнах. Есть цивильные рабы, которым после рождения отрезают эту бессмысленную кость, ведь доказано, что именно наличие панциря делает тангров столь заносчивыми и агрессивными. Таких цивильных рабов зовут «таньры», они мягки и уступчивы. Но есть еще третий вид – неистовые грибники, способные гипнотизировать окружающих. В их несчастном теле, кроме прочих следствий растительного метаморфоза, нарастает круглая жемчужина, возможно, и дающая им все эти способности…

Ди-Ггарц усмехнулся в предвкушении. Уж он-то хорошо знал коллекционерскую страсть Кнэ, собиравшего жемчужины всех уничтоженных грибников. У каждой из этих жемчужин была своя история и длинные файлы с образцами в Сыске, каждая наросла внутри Грибника, угрожавшего покою Короната, каждая когда-то несла в себе, как зародыш, способность немыслимо расплодиться, расшириться, поглотив мир и живущих в мире… Конечно, великий Кнэ собирал их, как символ успеха в борьбе с бунтарями!

Рука невольно потянулась к шее. Там, на золотой цепи, висел знак признательности Кнэ. Великое божество наградило этим ди-Ггарца, когда он в самый первый раз принес зеленую жемчужину. Любой оценщик затруднился бы сказать, сколько стоила эта вещица – молочно-белый камень, называемый «кроги». Да, конечно, он был похож на все остальные кроги, которым нет счета в мирах Короната. Так же, как и они, он имел родиной далекий остров с кремниевой жизнью. Но, в отличие от остальных, способных только запасать и излучать свет или быть переносчиками информации и обликов, этот был почти разумным, если говорить в терминах органических су ществ – так как накопил довольно высокую степень инди ви ду альности. Впрочем, до самоосознания он не дошел. Зато обладал способностью связываться со своим парным камнем, таким же кроги, выросшем на том же материнском кристалле.

Хозяином парного камня был сам Кнэ…

Снова раздался стук, и в открытом ди-Ггарцем люке замерла склоненная фигура таньра с большим блюдом, в центре которого лежал маленький красно-красный фрукт. Раб поставил блюдо рядом с люком, который тут же захлопнулся за ним.

Ди-Ггарц нехотя вылез из ложбины и пошел к подносу. С него струями стекала священная вода, по сложным уровням и протокам тут же возвращавшаяся обратно в ложбину. Протянул руку к фрукту и положил «полуденное яблочко» на язык. Зажмурившись, проглотил не разжевывая…

«Хозяйка в доме» скользнула по пищеводу, как обычная еда, затем попала в желудок. Все еще не открывая глаз, Следак ждал начала действия. И ждать пришлось недолго, потому что почти сразу приятное тепло вспыхнуло у него внутри, тепло и очень доброе чувство покоя, умиротворения и защищенности. Это был совершенно райский фрукт – глупые моголоны, на чьей планете он впервые появился, даже не поняли его настоящую ценность. Съеденный, он давал минимум на два дня ощущение сытости и довольства. Учитывая малый размер, «полуденное яблочко» было великолепным заменителем еды. Но, кроме примитивной съедобности, это был наилучший успокоитель, дававший покой телу, а уму – негу и радость. Существо с таким фруктом в животе можно было легко выделить из окружения по особой ауре счастья, излучавшейся из него. Яблочко в животе, хозяйка в доме…

Кнэ тогда пошутил, передавая ему кроги на шею – путь он всегда будет с тобой, не расставайся с ним. Как «хозяйка в доме» должна быть в животе, так и этот кроги должен всегда быть на твоей шее!

Ди-Ггарц погладил свой мокрый мохнатый живот и снова поудобнее устроился в водной ложбине кощуны. Ему больше ничего не надо. Вокруг воцарился покой и мир.

Он сладко прикрыл глаза…

И в следующее мгновение чуть не подпрыгнул от разряда проснувшегося кроги!

– Ты где? – раздался дребезжащий водянистый звук.

Голубоватый кристалл с легким дымком выпустил из себя овальную светимость, в которой тут же начало проявляться лицо божества.

– Я тут! – он сорвал с шеи кроги и поставил на кощуну перед собой.

– Скажи!

– Вопрос грибницы закрыт, Владыка! Плесень обезврежена. Грибник пойман!

– Хорошо. – почему-то безразлично кивнул Кнэ. – Теперь срочно уходи с Хучильдии. Передвинься в Холодный Сектор. Я смог почувствовать Его! Он проснулся!

– Кого? – Понимание приходило с трудом, ди-Ггарц с ужасом осознавал, что реагирует не в такт, но яблочко уже было в животе, и его личное время давало сбои.

– Я предупреждал тебя, – жестко отрезал Кнэ, – не задавай дурацких вопросов. Думай! Итак, меня интересует край Одиннадцатого сектора, это три звездные системы с пятью островами «дырного мяса». Я знаю, что Он там, но я не знаю где именно. Ты обследуешь все эти острова и найдешь Его Мне!

– Кого?

– Ты опять наелся этих «хозяек в доме»? Я что, неясно говорю? – булькающий голос стал шипящим, и от того приобрел какое-то угрожающее впечатление.

Ди-Ггарца пробрало морозом под мокрой шерстью.

– Начинаю выдвижение! – крикнул он, – Ничто не задержит меня, Владыка!

– Хм. – ответил Кнэ. – И знай. Я останавливаю в Холодном Секторе любое общение и полеты. Ничто не выскользнет оттуда. Ты должен найти Его мне, пока Он не превратился в чудовище… Ты Мне выцедишь Его, или… Или тебе лучше б не рождаться!

«Его?» – с ужасом подумал ди-Ггарц. – «Кого Его?» Но задавать вопросы больше не решился. Видеть Кнэ в таком состоянии ему еще не доводилось. Эмоции – это последнее, что божество стало бы демонстрировать простому реццу.

– На Хучильдии оставь дела Скарццу, пусть заканчивает!

– Скарццу?! – оскорбился Следак.

Лицо Кнэ в дымчатом объеме, создаваемом кроги, нахмурилось.

– Он будет где-то близко от тебя. Я приказываю: не касайся Его. Не вздумай бороться с Ним!!! Не трогай Его.

Лучше, если Он даже не поймет что ты рядом. Но увидь Его… и дай Мне через тебя увидеть Его… Через твой кроги. Царц только что сделал «вдох Туарука» и выдал Себя!

«… Царц?!» – остолбенел в своей ложбинке ди-Ггарц.

Лицо Кнэ повернулось, словно он высматривал, где сейчас находится Следак.

– Молишься? Это хорошо.

– Да, Владыка! Тебе одному молюсь!

– Потом домолишься.

– Уже выдвигаюсь! – крикнул ди-Ггарц, торопливо вылезая из ложбинки и топая по покрытому кавернами полу, что собирал струящуюся с него воду и возвращал в молельню. Тугая воздушная преграда перед командирскими покоями мгновенно выдавила остатки влаги и высушила мех тела, прежде чем он прошел дальше…

Глава 5
Просьба махо

…– Называющий себя Древним! Махо б'Рвана будет говорить с тобой!

Они разом обернулись.

Сумрак дальней стены не был сплошным. В нем выделялась прямая фигура в пурпуре. На прячущемся в тени лице зелеными огоньками светились глаза.

– Я здесь, – Дар переглянулся с элитарами. – И готов говорить с тобой.

– Наша беседа будет без свидетелей!

– Вряд ли есть нужда в том. – сказал Дар. – Я и мои друзья – одно и то же.

Брови махо взметнулись вверх:

– Такое бывает только внутри клана!

– Вы все для меня – части моего клана, – ответил Дар, и в этот момент почувствовал, будто нечто касается его. Он ощутил это как холодную зеленоватую тень, мелькнувшую перед глазами. Он почти не видел ее, быстрое движение, мгновенный полет…

Похоже, противостояние у них не закончилось. Интересно, как долго махо б'Рвана будет сопротивляться направлению собственной травы? Ведь Царакклан Балианнара уже не видел враждебности в чужаке!

Дар позволил силе б'рванского старца войти в него, готовый ко всему. Однако махо вовсе не пытался применить свою силу. Это было больше похоже на попытку удивленного осмотра, какой-то переоценки ценностей. Недолго помолчав, махо шагнул навстречу, поднимая руку.

– Прости меня, называющий себя Древним! За те проверки, которые недоверчивый потомок оказывал одному из предков.

Печаль была в этом твердом голосе, и неясное сожаление.

– Я не в обид… – начал было Дар, но его безжалостно перебили:

– Боаддоб ду абодур бур, – слова странного стучащего языка вылетели из уст махо. – Бороббор дор обуаст бод, Древний!

Светящиеся внутренним изумрудным светом глаза старика с любопытством взглянули на Дара.

Знакомое напряжение в темени придавило сверху, словно череп размягчился, и спустя мгновение Дар осознал сказанное: «Говорить с тобой буду на языке предков моих, Древний.»

Куаргир жадно взглянул на Дара, мгновением позже переведя взгляд на б'рванца. Он хорошо знал что тут происходит. Совсем недавно он совершенно также проверял Дара в застенках Хоргурда.

– Руаддоб дор, хор ду басд бод, абодур, – согласно кивнул Дар. Он с удивлением слышал эти стучащие звуки, срывающиеся с его губ: «Я согласен говорить с тобой на любом языке».

Глаза махо восхищенно раскрылись, и он торжественно поклонился пришельцу.

Дар порадовался перемене, произошедшей с недоверчивым б'рванцем. Но все же – какая именно причина заставила старика сменить свою жесткость на мягкость? Ведь все эти церемонии с травой и языком можно было проделать и куда раньше… – Твоя Атсинбирг сказала тебе говорить со мной? – спросил он на старо-б'рванском языке.

– Нет. – Лицо его опечалилось. – Я… не привык говорить с чужеземцами, как говорю со своими. И если бы не великая нужда…

– Чужеземцы? – нахмурился Дар. – Так-то вы встречаете Древних!

– Извини, называющий себя Древним, – снова склонил голову старик. – У тебя тело хуураданца, а что под твоим латниром – не знает даже мой Царакклан… Но жизнь б'Рвана не проста.

– Внутри меня трава Древних, – выпрямился Дар, – все кланы моя родня!

– Нет слов чтобы высказать мое сожаление. Я не откликнулся сразу, но такова наша судьба. Б'рванцы, не враги Древним, нашим далеким предкам. Но случилось непоправимое. И я не уверен, достаточно ли быть Древним, чтобы противостоять этому.

Последние слова прозвучали остро и холодно, как льдинки.

– О чем говоришь ты? – удивился Дар.

Куаргир быстро переводил глаза с одного собеседника на другого, и у Дара мелькнуло ощущение, что разведчик пытается понять их речь.

– Это не наша судьба, – нахмурился махо. – идти простой ровной тропой. Попал в ловушку б'Рван и будет стоять он в ловушке вечно. Но может быть Древние помогут б'Рвану?

– Да о чем же говоришь ты? – повысил голос Дар.

Махо внимательно глянул на обоих Куаргира и Док-Атора, словно ощупывая глазами их лица. Затем старец отвернулся от них:

– Гонкларды заставили б'Рван служить себе!

– Что?! – отпрянул Дар. – Каким образом?

Старик чуть скривился, было похоже, он ожидал что Древний знает больше.

– Под страхом гибели б'Рван должен пленять воинов других кланов. Нас принудили делать это. И на небесные лодки их передавать…

Голос махо стал совсем тихим.

– Вы… – задохнулся Дар. – Вы обращаете в рабов своих сородичей чтобы передать «летучим демонам»?

– Не сородичей! – махо сделал протестующий жест рукой, – Только из чужих кланов!

– Джаммшшш, – прошипел Дар. Раздробленность тангров, конечно, заставляла их относиться к чужекланникам, как к врагам. Но продавать в рабство…

– Что же вы получаете за это?

Махо нахмурился и в скупых словах рассказал о «железной воде», привозимой гонклардами в обмен на пленников, о лютой вражде окружающих кланов. Затем замолчал и насупился.

– И чего вы ждете от меня? – Дар почувствовал раздражение, невольно вспоминая твердость панцирей б'рванцев, напавших на Ю-махо у пещер Нортрига, вспомнил свой эриг-шиташ, с трудом пробивший эту кость. – Чего ждете от меня вы, союзники моих врагов?

– Мы заложники, а не союзники, – печально ответил старик. – А скоро, уж наверное и мертвецы…

Он вдруг импульсивно взглянул на Дара своими лучистыми глазами, будто в поисках надежды:

– Если ты Древний, тебе мы как дети! Помоги же!

В этом порыве прозвучало столько несвойственной для махо наивности, что Дар отшатнулся.

– В чем? – от удивления он перешел на простой б'рванский. – В чем я могу помочь вам?

Махо вдруг помрачнел. Он выпрямил спину, поднял подбородок и с прищуром поглядел на Дара:

– Несметная орда с'энфарпов перешла реку. Не успеет подняться Рор над равнинами Эбирроя, как стены Балианнара будут осаждены, и я не знаю, удастся ли им выстоять эту осаду.

Взгляд Куаргира пораженно остановился, глядя в одну точку. Док-Атор потерянно переводил глаза с одного на другого в попытке понять, о чем тут речь.

– Ты сможешь, – с нажимом сказал махо б'Рвана. – Мне рассказали, как называющий себя Древним остановил огромный отряд с’энфарпов, прорвавшихся у Поррахора.

Новость была ошеломительной. Стало понятно, почему исчезли отсюда воины и элитары, стала ясной сговорчивость старца травы, что понуро мялся сейчас перед ними. Дар почувствовал злость и одновременно бесконечную усталость. Зацепиться было не за что на Рортанге. Каждый клан по-прежнему тянул на себя. Много, много еще пройдет времени, прежде чем удастся создать из этой раздробленности мощный монолит…

– Все не так просто, – сказал он. – Если бы вы не мешали мне дойти до моей небесной лодки…

Дар вспомнил свою неравную битву с напавшими дромаругами с'Энфарпа. Тогда у него были два заряженных лучевика, свой и какора. Но дело даже не в этом. Почему он должен защищать б'рванцев, помогая одним танграм против других? Оба клана в равной степени далеки ему. Самое лучшее – оставить эту усобицу и продолжить путь к «Ворхару» в дельте Эрны.

– Древний, – тихо сказал Куаргир на языке кх'отров. – Это не наша война.

Махо смотрел на них и, кажется, хорошо понимал, о чем думает Дар. Произнес с горечью:

– На мне ответственность за выживание Царакклана. Моя трава взывает! А тебе все равно предстоит с ними драться. Выжившие с прошлого боя с'энфарпы успели рассказать о тебе своим соплеменниками. Ваш отряд уже ищут мстители!

Глаза махо шарили по лицу Дара, оценивая воздействие этих слов. Похоже, результат его огорчил, потому он продолжил:

– И еще одно. Если называющий себя Древним откажется, все не будет так хорошо. Ворота Балианнара уже крепко заперты, и он на долгий срок окажется в осажденном городе вместе с нами. А отряд его дромаругов никто не впустил в город, потому что они чужаки! Думаю, с'энфарпы сожрут их мгновенно.

Дар чуть отступил назад, чувствуя, как кровь прилила к лицу. Этот махо шантажирует его?

– Уж не угрожаешь ли, старик, самому Древнему? – раздался презрительный голос Куаргира, вдруг заговорившего на б'рванском. – Да он голой рукой пробьет любые ваши ворота!

Махо со слабым удивлением обернулся на голос и взглядом обшарил чернокостную фигуру разведчика-кх'отра.

– Поразительно, – сказал он, переводя затем взор на Док-Атора. – Хотел бы я услышать рассказ, как удалось подружить варваров разных корней.

Куаргир зашипел что-то невнятное. Док-Атор набычился и сдвинул брови, не понимая беседу, но хорошо улавливая, что речь идет о нем.

– Ты что, торгуешься со мной? – спокойно спросил Дар.

Махо поднял брови и посмотрел в пол:

– Вовсе нет. Но я не могу требовать от моего народа содействия чужакам. Другое дело – если бы они стали… друзьями?

Он остро глянул на Дара.

– Гонкларды – ваши друзья, – сказал Дар. – Просите у них помощи.

Старик обреченно покачал головой:

– Это не так. Они лишь пользуются нашей слабостью. А ты… Ты мог бы помочь! Посмотри на меня, я махо б'Рвана, а за моей спиной – Царакклан. Помоги – и мы пойдем за тобой, обещаю! Б’Рван станет чтить путь Древних!

И, прежде чем Дар ответил, старик простер руки в стороны и вверх, будто обращаясь к махине звездолета. Дар последовал за ним взглядом, и вдруг зеленым светом окуталось и тут же очистилось пространство. Он понял, что неожиданно вошел в «зрение травы» – не своей волей, а желанием иссохшего старца в длинных пурпурных одеждах. Из тела махо вытягивались наверх многочисленные нити зеленой паутины, пушась расплывающимся золотистым свечением. Дар поднял голову, прослеживая эту паутину, и благоговейно замер. Вокруг мертвого звездолета рабов, заполняя почти весь массивный холм Балианнара, сияло лучистое и теплое изумрудное солнце. Все оттенки зеленых цветов переплетались в нем. Атсинбирг б'рванского Царакклана была ослепительна, полна магнетичной жизни и силы. Он не чувствовал в ней неприязни или враждебности… В один момент что-то изменилось в ее свечении, почти незаметное, и луч-паутинка протянулась в сторону Дара, быстрая и гибкая как дымок зеленого ветра. Дар почувствовал будто его тронули, коснулись какой-то другой его кожи, словно у него был еще один слой, сантиметров на двадцать над физическим телом. Дар замер, но это не было неприятно или болезненно. И тем не менее, что-то сопротивлялось в нем… Секундой позже он осознал причину: Дар-человек еще не привык ощущать себя избранником травы! Дар-тангр рассмеялся внутри него: мастер над варваром… Однако эти мгновенные рефлексии были сметены в сторону. Замершая изумрудная паутинка от Царакклана, чуть выждав, скользнула ближе к коже и тронула ее. Так молния прикасается к поверхности, кусая, слепя и обжигая мукой. Мгновенно ему передались страшная тревога, боль, отчаяние, безысходность и ужас цнбр! Трава знала приближение врага, чувствовала подход с'энфарпов, далеко в почве были протянуты ее отростки… Она осознавала их приход, догадывалась об их намерениях, смекала что готовят они свой кислый огонь, желая принести смерть ее корням! Электрический озноб пробил Дара снизу доверху и он покачнулся, едва не теряя равновесие. Сама земля б'Рвана, перевитая ростками цнбр, слышала врагов над собой, чуяла грубый топот могучих дромов, погоняемых чужими танграми, которые были как длинные вытянутые руки заречной соперницы, извечного врага – цнбр далеких корневищ с'Энфарпа – тянущиеся к ее горлу руки!

Не сдержавшись, он застонал. Оба элитара повернулись, удивленные. Лишь старик-махо так же немо заглядывал в лицо, и глаза его были как две темно-зеленые бездны. Без тени сомнения он знал, что происходит со странным чужаком, называющим себя Древним.

И ждал его решения.

Дар очнулся от этого шока, вырываясь из эмоций мечущейся цнбр. Мысли раздробились и исчезли перед этой надвигающейся катастрофой. Он зажмурился, пытаясь собраться, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Но страх травы уже поселился в его теле, боль травы была болью его самого – как части целого! Мир будто перевернулся.

– Никогда мы не жгли их корни! – глухо помолвил махо. – Это несправедливо…

Теперь Дар прекрасно его понимал. Не убивать одних тангров против других просил старик в пурпурном плаще. Не защищать клан против клана. Его призыв был – спасти от гибели корни, суть всей этой земли… Но две части в нем разделились, несогласные друг с другом.

«Это б'рванцы!» – взбешенно крикнул Дар-тангр в нем. – «Они никогда не станут друзьями!»

«Все тангры будут братьями», – ответил Дар-человек. – «Слишком много вокруг врагов, чтобы разбрасываться будущими друзьями».

«Но почему б'рванцы? Помоги с'энфарпам. Помоги им захватить Балианнар!»

«Не в танграх дело», – ответил Дар-человек. – «Они лишь исполнители своей травы. Защиты достойны корни, что покоятся в земле.»

«Это не наше проблема. Пусть разбираются сами…»

«Царакклан просит моей помощи!»

«Б’Рван не умрет от одного поражения…»

Дар устало помотал головой. Это было слишком много для одной ночи. Внутри себя он был теперь расщеплен на две части, и каждая из половин была права, требовала действия – но они вели в разных направлениях! Как найти правильный путь сейчас?! Он поднял голову и оглянулся. Они стояли рядом – аборигены этой планеты, тангры трех кланов, красный, черный и пятнистый, волею судьбы сплетенные вместе в суровый узел войны. Они смотрели на него, словно от его решения зависело их будущее…

Возможно это так и было.

– Я попробую… – сказал он, удивляясь собственным словам.

Возмущенно вспыхнули глаза Куаргира. Удовлетворенно кивнул вбок головой махо, на манер как это делают тангры.

– Но это будет так, – продолжил Дар. – Мы уходим к большой реке, продолжая путь к своей цели.