Текст книги "Дар Дерзкий"

– Карасс горд приветствовать корхогг-хозяина! – оглушительно рявкнуло вокруг.

Так вот откуда у Зордаора была эта штуковина… Неведомыми путями она попала к нему после смерти одного из космонавтов Верви! Две тысячи зим Метка путешествовала по рукам отаругов, старейшин и махо…

– То-то, – лениво процедил Дар, усаживаясь на один из ложементов. – А теперь давай! Показывай управление лодкой.

– Хозяин да возляжет на стол корхогга!

Дар оглянулся. Одна из поверхностей была явно выше остальных. Соответственно рангу, пожалуй. Забраться и выпрямиться – дело секунд. Лежать было довольно удобно, но не для лежания же он пришел сюда.

– Что дальше…

Он не успел договорить. Что-то произошло с потолком. Даже не с потолком, а с пространством между его глазами и металлической обшивкой каюты. Отдаленно это было похоже на видеось «объемника» земных и сицианских кораблей, однако глубина чувствовалась куда сильнее, и сопричастность видимому была несравненно больше.

Дар смотрел на самого себя – вид сверху.

– Что ты мне показываешь?

– Чего желает корхогг-хозяин?

– А что ты можешь? Вид на гору внутри которой замурован «Карасс»!?

Все случилось так быстро, что Дар даже не успел заметить, когда произошла перемена. Только что он смотрел на себя, и вот уже перед ним страна скал и снегов. Дымящиеся Близнецы занимают почти все изображение, нависая сверху. Потом что-то сместилось в его сознании – и они поменялись местами. Теперь гора была внизу, а он парил сверху подобно неподвижной птице.

– Это прямая видимость или запись?

– Вид комбинирован. У меня почти нет информаторов снаружи. Основные параметры горного массива неизменны уже долгое время. Некоторые части я могу подхватывать объемными потенциалами, остальное дополняю, исходя из логических…

– Можешь ли ты дать текущий тактический обзор ближнего космоса? Лун? Ты вообще видел что здесь летают лодки гонклардов?

– Да. Да и да.

– О… – задохнулся Дар, – Отлично! Давай для начала посмотрим ближний космос.

Горы моментально сменились чернотой космического пространства. Далекие холодные искорки звезд, словно редкие снежинки на черной дороге… Как давно он не видел Пространства!

– Это текущее изображение? – уточнил Дар.

– Вид комбинирован. Основные параметры неизменны уже долгое время. Некоторые переменные учтены, часть информации дополнена вычислениями. Некоторые меняющиеся детали я бы мог улавливать объемной энергией и высокими прострелами. Но я воздержусь от этого, пока не получу приказ.

– Есть опасения быть обнаруженным?

– Корхогг-хозяин мудр. Лодки Врага зафиксированы в атмосфере Рортанга множество раз. А состояние «Карасса» не позволяет производить быстрые маневры.

– Насколько плох «Карасс»? Давай подетальнее!

– Небесная лодка ослаблена повреждениями передней части корпуса и утерей Глаз-Ушей. Главный калибр цел, но часть лучевых и полевых орудий разрушены. Есть проблемы с двигательной системой, препятствующие выходу на маршевую скорость.

– Не сахар… – человеческое словечко легко сложилось губами тангра, однако сопроводилось щелканием. – А из горы ты выберешься?

– Да. Но это не будет скрытый старт, поэтому следует ожидать быстрой реакции Врага. «Карасс» слишком слаб для боя.

– Ты говорил, что твой уровень крепости – триста семьдесят третий?

– Сейчас это единственная моя сильная сторона. В отсутствии полноценных Глаз-Ушей и с недостаточным разгоном плавание будет замедленным, следовательно, я приму значительно больший огонь противника. Вероятно массирование лодок Врага для моего уничтожения еще до входа в Иейяу. Я оцениваю шансы выживания как очень малые. Отплыв не рекомендован. Самораскрытие не рекомендовано.

– Это что за Иейяу?

– Место входа.

– Входа во что?

– Нет ответа на этот вопрос.

– Что это такое – Иейяу?

– Никто не даст ответ.

– Зачем тогда ты это упомянул? – Дар почувствовал, что теряет терпение. Временами твердолобость шарки действовала на нервы.

– Корхогг, конечно, знает, что Иейяу – способ дальних путешествий лодок.

– Дальних путешествий? Вы через эту штуку как-то ускоряетесь?

– Это никому не известно, – шарки был чертовски упрям, и Дар решил оставить этот вопрос до лучших времен.

– Да уж… К тому же, за эти две тысячи зим твой Враг, пожалуй, еще слегка поднакопил силенок. – протянул он задумчиво.

– Что имеет в виду корхогг-хозяин?

– За две тысячи зим они уже должны были придумать пушку, пробивающую любые твои «уровни крепости».

– Ответ отрицательный. Слишком ничтожный срок для описанных модификаций.

– Да неужели? – Дар почувствовал прилив сарказма. – Это за две-то тысячи зим? Ты шутишь!

– Всего две тысячи, – невозмутимо парировал шарки. – Слишком ничтожный срок. Шарки не ошибается!

– Ладно. – Дар вдруг засомневался в своих расчетах. – Сколько времени живет тангр?

– Средняя здоровая продолжительность существования тангра – около восьмидесяти обращений Рортанга.

– Ну вот, – облегченно вздохнул Дар. – Куча поколений сменится! Да они столько напридумывают за это время! Мы с тобой, брат, тут скорее всего уже превратились в доисторические персонажи!

– Ответ отрицательный. Две тысячи оборотов планеты – более чем недостаточно для технологических перемен. На момент старта «Карасса» к Рортангу, ни одна из ведомых цивилизаций Короната не имела приближающегося Дана-периода. Конечно, существует теоретическая вероятность спонтанного данирования одной из молодых цивилизаций, или обнаружения новой цивилизации в период пре-Даны, однако частичность вероятности этого события ничтожно мала. Предлагаю это не обсуждать.

– Хм! – недовольно хмыкнул Дар. – Что еще за дурацкие «предложения» корхоггу!

– Извини, корхогг-хозяин! – показалось, или голос шарки действительно был смущен?

– Прощаю. Но впредь будь дисциплинированней. Если корхогг говорит – они могли обновить оружие, – значит, могли.

– Слушаю, корхогг-хозяин!

– То-то! Теперь расскажи мне о вашем… Кхм! Нашем… Враге!

– Что именно интересует хозяина?

– Все. Особенно что привело сюда «Карасс» и почему он оказался в таком ужасном состоянии.

– Таберанг Верви Итарту продолжает полеты над планетами несчастных братьев. Но Проклятые не дают нам возможности контакта.

– Кто такие эти «Проклятые»?

– Существа, ненавидимые всей галактикой. Себя они называют реццами!

* * *

– Кажется знаю это имя, – пробормотал потрясенный Дар.

Память могучим броском перенесла его в жаркое марево Цу-Рецц, где высилась могучая двадцатисемикилометровая башня звездобоя, маршировали бесчисленные легионы белошерстых зверьков со смешными бубацами, стреляющих сгустками багрового пламени… Где на скрипучей колоссальной колымаге разъезжал совершенно странный персонаж, Вечноживущая Опора Света, Хозяин Прошлого и Будущего, Его Сиятельство Великий Кнерец… Догадка сверкнула в его голове, как ослепительная вспышка.

Черт побери, неужели?…

От внезапной судороги перехватило горло.

– Шарки, – осипшим голосом сказал Дар. – Звездогаситель Цу-Рецц еще действует?

– Они начали строить проклятую башню пять тысяч стандартных зим назад, хозяин. К отлету «Карасса» она еще не была закончена. Мы относились к этому весьма скептически. Такая башня может изменить склонение Королевской планеты, затем орбиту, и тогда…

Прекрасно!

Каким-то дьяволом он провалился в глубокое прошлое! В период расцвета реццов!

Вот он, мост между его мирами…

– Ничего она не отклонит, – голос Дара стал сухим и злым. – Она прекрасно встанет. Я бы не хотел увидеть, как она выстрелит!

Похоже, в Чертоге Цу-Рецц оказался не древний демон разрушения, а что-то типа машины времени…

– Нам тем более не стоит покидать поверхность Рортанга, – безразлично проворковал шарки. – Свою планету реццы не станут трогать.

– Свою планету? – возмутился Дар. – С каких это пор Рортанг – планета реццов?

– Уже очень давно. Пре-данирующие тангры подарили ее Коронату.

– Зачем?!

– Тогда реццы были лучшими друзьями тангров.

Глава 4
Тотай-Тору

Что есть у степи, кроме сухой земли да выжженной травы?

Ничего. Лишь бескрайний простор великой равнины.

Что есть у б'рванца, кроме ярости духа и крепости латнира?

Ничего. Лишь бескрайняя преданность родному клану…

Тотай-Тору замер в седле, подняв руку и пристально вглядываясь в тревожную дымку за рекой. Позади послушно замер пятнадцатидромовый разъезд. На каждом звере каменели два всадника-дромаруга, ловя глазами малейшее движение командира. Мощный и бесстрашный, победитель в бесчисленных схватках, элитар особой группы охотников б'Рвана, Тотай был достоин куда большего отряда. Да так оно и было – основной его отряд шел по реке, контролируя бесценный груз клана. Да, именно там, на реке, самом опасном месте сегодня. Там, где война могла полыхнуть в любой момент и через воду перекинуться с лесных просторов с'Энфарпа на сухостой степей б'Рвана. Война, что не прекращалась веками.

Потомственный воин по крови, Тотай никогда не увиливал от драки. Однако жизнь сложнее простого опрокидывания силы силой. В жизни много хитростей и переплетений, не видных простому глазу. И участие в войне его отряда было очень специальным…

Вражда с соседом, заречным кланом с'Энфарпа, вырублена в сердцах б'рванцев веками ненависти и ожесточенной резни. Но Круг Эгиббардов доверил ему особую задачу. План этот был древним и мудрым, и никто посторонний не мог быть посвящен в него. Даже те молчаливые дромаруги, что каменными изваяниями застыли позади на породистых горячих дромах, готовые по его жесту, не задумываясь, броситься хоть в пекло – даже они не знали всего. Хотя, это не просто б'рванцы – это его коренники, под латнирами которых одна с ним не только цнбр, но и кровь!

Панцирь Тотай-Тору был весь гранен знаками его доблести и побед, но нижняя правая часть блестела на солнце пусто. Особая часть, обрамленная знаками трудного задания. Долгие годы воина прошли, прежде чем он стал достоин той миссии, что отразится здесь. Пустая поверхность кости ждала особых событий, прежде чем исполнитель наград прикоснется к ней своим голубым резцом. В ожидании этого тянулась жизнь воина, и он верил в свою удачу. Его предки были избранной линией, исполнявшей такие задания. Теперь пришел, наконец, и его черед.

Отпрыск корня Тору – потомственных всадников-дромаругов, дававших б'Рвану безукоризненных воинов и железных командиров на протяжении веков, Тотай ощущал странное возбуждение. Предчувствие, коснувшееся сердца несколько дней назад, снова тревожило грудь. Цнбр тоже ощутила это и волновалась, но у травы нет ума, и она не могла понимать причин. Они оба – Ла-и-Ла – были на взводе, встревоженные, чуткие. Но все складывалось к удаче, похоже. Не долго же его пустой части латнира оставаться девственно-чистой!

Круг Эгиббардов напутствовал его перед этим походом. Да что там… сам махо клана беседовал с ним в уединении под Цараккланом столицы! Тотай расправил могучие плечи и гордо оглянулся. Тридцать пар глаз ловили каждое его движение в ожидании приказа. Тангр левой рукой коснулся нагрудной перевязи, куда доверие клана вложило камень завета, кричащий молча. Неподатливая твердь реликвии придавала сил – и самоуверенности.

Б'Рванский берег был ровным – щеточка сухой травы. Неспроста стозимия назад он был очищен здесь от кустов и деревьев. Ветер, играя, шевелил травостоем, под которым прятались знаменитые б'рванские ловушки – незаметные, неумолимые, попадешь – сам не вылезешь.

Тотай-Тору всматривался в темнеющую на северо-западе полосу, бессознательно и нервно сжимая рукоять шиташа. Там вставали вековые леса, жили и бешено плодились тангры лесного корня.

Война была разной для этих двух кланов.

Многочисленными с'энфарпами, множившимися под густым покровом лесов, двигала слепая месть. Слишком много их отаругов ушло в б'Рван чтобы никогда не вернуться. Выкармливавшие громадных лесных дромов на корнях могучих деревьев, их орды бешено сновали под тенистыми кронами вековых лесов. Никто не смел сунуться туда, несмотря на мягкость латниров варваров. Им было где прятаться. У самых берегов Эрны, невидимые глазу, то и дело стучали молотки и топоры. Дерева было в изобилии, и умея с ним обращаться они строили деревянные дома, а еще лодки, норовя перебраться через реку. Ловушки никогда не пустовали. Те же из варваров, что умудрялись избегнуть капканов, встречали отточенные шиташи и крепкие молоты порубежной б'рванской гвардии. Назад за реку отряды варваров никогда не возвращались.

Воины же б'Рвана не пересекали реку. Всегда хватало варваров, что сами приходили сюда – из лесов их перло и перло достаточно…

Тотай-Тору вновь окинул взором далекую серо-голубую полосу. Привычная ненависть жарко всколыхнулась под латниром.

Где-то там, по ту сторону медленной воды, в глубине лесов прятались чужие городища. Ходили слухи об огромных деревянных цараккланах, с немыслимым количеством лохматой выпирающей наружу цнбр, пожирающей другие растения и даже сорняки. Но скорее всего это были сказки. Вряд ли мать-трава с'энфарпов особо отличалась от Атсинбирг других кланов. Вот в том, что городища у них должны быть огромными, Тотай-Тору ничуть не сомневался. Судя по количеству бойцов-отаругов, что постоянно перетекали через реку, леса были страшно перенаселены.

Порой относительное затишье кончалось. Поречные леса набухали жизнью, множились отряды, полные сумасбродных отаругов. Они рыскали по берегу, пока не набиралась тяжелая орда. Еще некоторое время тратилось на мелкие стычки и выборы вождя. Костры и дымы тогда оживляли горизонт. Умноженно стучали топоры, готовя лодки. А затем следовало массированное нашествие. Ловушки становились бесполезны, они сметались, стаптывались массой тангров и дромов, прущих через Эрну в степные просторы б'Рвана, на Эбирройскую равнину.

Лесники были суровы и яростны, их отаруги неплохо обучены индивидуальному бою. Но в степях этого было мало. Они терялись на открытых просторах и совсем не ведали что такое сражение боевыми формациями. Лесная тактика засад, массированных навалов и неожиданных скрытных обходов оказывалась бесполезна на гладких как стол степях. Но даже не это решало исход сражений. Латнир с'энфарпа был слишком мягок для б'рванского шиташа. Даже не латнир а так, смазка для клинка. Отсутствие минералов, или солнца, или чего еще, лишали их панцири даже той крепости, что была свойственна обычным племенам Рортанга. Но лесники были изобретательны, нередко можно было увидеть с'энфарпов с навесью деревянных нагрудников и наспинников, вызывавшими насмешливое улюлюкание б'рванцев. «Кожаные латниры» – так б'рванцы прозвали лесников с'Энфарпа…

Отаруги б'Рвана не украшали своих жилищ панцирями врагов. Это бессмысленно, разве что вешать боевые трофеи в несколько слоев. Слишком много с’энфарпов находили свою смерть в землях б'Рвана. Латниры поверженных врагов просто шли на ремесло или переделывались во внешние щиты отаругов, при этом проходя обработку по укреплению кости. Воины шутили: «мертвый с'энфарп крепче живого…»

Тотай-Тору усмехнулся.

Панцирь б'рванца всегда был надежным другом при встрече с любым оружием.

«Не трожь б'рванца,» – говорят друг другу чужаки. – «Их латниры из камня!».

Слухи и легенды ходят среди варваров, почему их враги имеют столь совершенную защиту. Но варварам никогда не открыть истины.

Никто, кроме эгиббардов и махо б'Рвана, не ведает секрета «железной воды». Каждый б'рванец знает о таинственном источнике, гордости клана, бьющем в ущелье Трилистника. Мальчики касты воинов начинают пить его воду с раннего детства, так для них начинается возмужание. Противная, горько-соленая, мутно-белая жидкость со временем придает латниру ту самую крепость, сказывают легенды. Ни кальциевые порошки хуураданцев, ни вымораживание родниковой воды почившим ю'Линнором, ни ударное поедание привозного керата с'энфарпами не может дать такого сильного эффекта. Только один был противник у каменных латниров б’Рвана – голубые эригшиташи ю'Линнора. К счастью, они навеки исчезли вместе с самим поверженным кланом.

Тотай поморщился.

Застарелой болью заныло левое плечо. Позапрошлой осенью он привел свою группу к поречному городку на юге, где внезапно столкнулся с отрядом прорвавшихся с'энфарпов. Лесников было много, и поначалу они теснили опешивших дромаругов. Но воины б'Рвана быстро пришли в себя, и кость на кость дикари не выдержали. Они были безжалостно биты и пленены. Лишь их увешанный шкурами огромный вождь успел задеть Тотай-Тору в самом конце схватки – своим длинным скаковым шиташем. Удар пришел сзади, крепкий панцирь остановил вражескую сталь, не то варвар отхватил бы пол-плеча. Подоспевшие дромаруги подняли врага на острия достов. Смелость купила ему легкую смерть, и он избежал позорного рабства.

Косая зарубка этого удара до сих пор красуется на латнире…

Тотай сощурил темные веки.

Короткая весна переходила в знойное лето. Ветер, овевавший лицо, становился все жарче и в этом было свое удовольствие. Зима в степи жестока, и все успели соскучиться по лету. Ветер мягко трепал разнотравье – оно стлалось, сколь хватало глаз, простираясь югу до самого Балианнара и дальше по всей Эбирройской равнине. Ближе к реке, там, где начинались линии ловушек, травы были сочнее и выше. Глаза дромов всегда смотрели в том направлении, но их и близко туда не подпускали.

«Не трожь латнир б'рванца!» – шептали взбешенные варвары…

Однако, после падения ю'Линнора и замирения с неистовым Хуураданом, никто и не думал трогать б'Рван. Сам выбирал б'Рван, кого ему тронуть, а кого оставить в покое. И выбор падал не на одних только с'энфарпов. По большому счету, б'Рвану не было дела до лесников, их некорчеванных земель и непригодных для полей мрачных лесов.

Клан нуждался только в рабах.

Ю'Линнорцы и с'энфарпы, болотные йарбы и тощие южные а'пелане – все рано или поздно оказывались в невольничьих загонах. Охотничьи вылазки б'рванских отрядов приносили много «дичи» и редко бывали неудачными. Но среди пленников всегда было больше с'энфарпов, леса просто кишели ими.

Тотай-Тору продолжал смотреть вдаль. Что-то неотвратимо зрело в густых лесах, глухо бурлило там – злое, яростное. Вчера ночью над щеточкой деревьев снова были видны длинные дымы – всего лишь три. Их станет больше, они будут гореть каждую ночь, пока в один из таких же ясных дней ненависть и ярость не сплавит варваров в единый кулак, и эта ярость хлынет неудержимой волной через реку на травянистый берег б'Рвана. Они будут жаждать крови, и потому не испугаются пролить свою, как бы дорога ни оказалась цена. Их снова будет много, неистово много…

«Хорошо быть в лесу», – с внезапной завистью подумал Тотай. – «Хорошо прятаться под кронами деревьев…»

Он отвернулся от сиреневой дали северо-востока, чувствуя раздражение. Тревожное ощущение осталось таким же неясным. С'энфарпы его не интересовали. Плохо, если он всего лишь предчувствовал нападения их орды. С бессознательной опаской взглянул на небо – глубокое, чистое. У б'Рвана было два проклятия – открытое широкое небо… И открытая широкая степь…

– Хо! – резко выкрикнул Тотай, дернув поводья.

И пригнулся в кожаной люльке, компенсируя могучий прыжок дрома. Отряд за его плечами мгновенно сорвался с места, беспрекословно следуя за своим элитаром, раздирая воздух грохотом дромовой скачки.

Глава 5
Вкусы рас непредсказуемы

Следующие несколько дней Дар провел в капитанском Круге Сердца.

Шарки был ценным информатором – он не уставал, отвечая на бесконечные и жадные вопросы Дара. И все же выуживать знания об окружающем мире было нелегко – каждый второй ответ зацеплял сферу незнакомых понятий и вещей, и в свою очередь рождал лавину новых вопросов. Дар выслушивал устные соображения шарки, смотрел моделируемые проекции, видеозаписи из прошлого. Он знакомился с технологией и техникой, наукой и космогонией, политикой и управлением, историей звездной экспансии и сопутствующих ей войн. Сейчас ему уже было жаль, что в своей земной ипостаси он отринул факультативы ксенологии, теперь бы это пригодилось. Ему постепенно открывался колоссальный мир, громадный и сложный, трогательно красивый и бестрепетно жестокий.

Дар получил также познания в областях, разбираться в которых ему было положено по чину корхогга. Шарки показал общее устройство и функционирование «Карасса», познакомил с принципами и практическими приемами управления лодкой. Дару были предоставлены знания о навигации, ходовых возможностях и боевом потенциале этого судна, и вкратце остальных судов тангров и их противников. Его познакомили с базовыми понятиями военных доктрин и фундаментальными основами мирного существования Верви сопротивления. Вдобавок подбросили принципы «данированных» скачков технологического развития, но это уже было скорее из области философии. Дали представление о цнбр-тангровом жизненном симбиозе, и весьма схематично – о дэхр-шаркиевом генетическом взаимодействии.

Дар не чувствовал как проходит время – лишь иногда замечал крайнюю измотанность, когда голова уже не могла впитать и бита новой информации. Насыщение знаниями порой превышало критический предел, и мозги зашкаливали, начиная сбиваться. Он ни разу толком не спал, но они с шарки временами прерывали беседы, и Дар отправлялся к цнбр. Впрочем та-атсин, как тангры называли состояние соединения с травой, возмещал и глубокий сон, и освежающие мероприятия. Там были странные периоды беспамятства, о которых Дар не имел никаких воспоминаний. Осторожно снимая с себя нити цнбр после таких провалов сознания он каждый раз спрашивал себя, насколько глубоко внутрь проникала трава – и тела и памяти. Интересно что голода он не ощущал абсолютно, хотя ни к какой пище на борту «Карасса» не прикасался ни разу. Видимо влияние цнбр на его тело, уровень соединения растения и тангра был куда серьезнее, чем он предполагал раньше. Вслед за Ю-махо он мог бы сейчас сказать: «махо не едят чтобы жить!» Голова после таких сеансов становилась кристально ясной, и он был снова готов продолжать упорные бдения в Круге Сердца.

И наконец пришло время, когда накопление информации закончилось.

Поднявшись после очередного сеанса с цнбр, пройдя деревянную «дверь травы» Дар вдруг отчетливо понял: сегодня он примет решение о дальнейшем. Затягивать не имело смысла. Хотя он лишь дотронулся до верхушки айсберга информации о мире, в котором оказался – тянуть больше нельзя!

Изменив привычный маршрут – от оранжереи с цнбр до капитанского Круг-Сердца – Дар добрался до каюты, которую назвал «столовкой». Он набрел на это местечко когда исследовал территорию звездолета. По сообщению шарки экипаж «Карасса» тут ел и занимался личной гигиеной. Отдельной каюты для употребления пищи тангры не держали, видимо не считая процесс питания развлечением, какое создали себе из этого люди. Десяток ровных металлических столов, секционные шкафчики в стенах, надписи которых были неясными каракулями. Дар особо не интересовался – трудно было рассчитывать, что за тысячелетия простоя звездолета в них могла сохраниться пригодная еда. По крайней мере экспериментировать с этим он не собирался. Однако питье все же было – шеренги квадратных «бутылок», очень сочетающихся с квадратными значками на них. Услужливая память вежливо напомнила что не припоминает случаев ухудшения качества крепких напитков от срока хранения. После некоторого колебания Дар решил проверить догадку. Пока он открывал «бутыль», шарки несколько раз предупредил, что попав внутрь тела «ори-оли» способна повлиять на рассудочный компонент его сознания. Дара, конечно, это не остановило – шарки пришлось сделать анализ пойла и подтвердить что там нет ничего кардинально опасного для здоровья. Начал, конечно, мямлить опять про временные трудности с логикой и т. д. Ори-оли или не ори-оли – кто такой шарки чтобы указывать корхогг-хозяину?! Жидкость конечно же оказалась простой выпивкой, что стало ясно еще по запаху, вытекшему из открытого куба. Не бог весть что, кстати. Пятьдесят выпитых граммов подтвердили все его алкогольные предположения. Штучка была куда крепче туземной дробы.

Однако дальше этого Дар не пошел – познавательный рефлекс и рассказы о мире Короната были в самом разгаре.

Но сегодня был тот самый день.

Сегодня было необходимо именно это – как-то расслабиться, вновь почувствовать себя человеком. Плеснув «ори-оли» в квадратный стакан со стилизованными иероглифами, Дар расположился поудобнее.

– Не рекомендуется вводить «ори-оли»… – начал было шарки.

– Кончай шпионить! – отмахнулся Дар. Между ними уже выработалось вполне сносное взаимопонимание, позволяющее обходиться без церемоний.

«Тангровка» приятно смочила горло и оба языка. Она казалась почти горячей, ощущаясь как чуть разбавленный спирт. Отчасти напоминала «кровь травы», к которой для аромата подмешали посудомоечный детергент. О вкусах рас спорить бессмысленно. Но, конечно, можно было сваять что-то и поприятней.

– Скажи лучше где это сделано?

– «Ори-оли», как и все на «Карассе», произведено на верфях Итарту.

– Хм… Интересно, здесь такой явно растительный оттенок во вкусе…

– Туда добавляется сок акидиры, взятый в период, когда заканчивается корневое цветение.

– М… очень поэтично, – похвалил Дар, приглядываясь к тонко инкрустированному «стакану».

Даже не будучи ксенологом, Дар был в курсе, что все разумные расы рано или поздно создавали эквивалент земному алкоголю, не всегда, правда, жидкий. В цивилизациях Пространства встречались самые затейливые способы приведения индивидуума в состояние «измененного рассудочного компонента». Однако то, что у тангров это была именно жидкость, до некоторой степени польстило Дару. Вспомнилась реабилитационная каюта на «Прямом Ветре», которую ксено-биолог, третий врач экспедиции, мистер Корнвэлл исхитрился превратить в довольно сносный «party room[26]26
  комната для вечеринок (англ.)


[Закрыть]». Они частенько засиживались там после вахт, и не всегда вдвоем. Спорили о достоинствах напитков различных рас, проводили сравнительные дегустационные процедуры, эдакая алкогольная ксенология… Кэптон Сиэлтола знал про это маленькое нарушение, но делал вид что ему ничего не известно, несмотря на доносы Бтороги. Знал, что ни с Петлюгина, ни с Корнвэлла алкоголиков не получится. Он был, в общем-то, нормальным командиром.

Воспоминание о «Ветре» принесло комфорт с душком ностальгии. Вкупе с теплом, что разлилось по телу после сотни грамм «тангровки», это дало душевную легкость, стабильность, которой Дар и добивался.

Потому что он не собирался принимать решение, как тангр.

Или как махо Атсинбирг.

Он должен принять свое решение – как человек!

Со стуком отставив стакан, Дар сдвинул брови.

Итак, что мы имеем?

Он, Дар Петлюгин, гражданин Союза Семи Миров, волею судьбы оказался заброшенным на планету Рортанг, звездной системы Танградж, заселенной враждующими племенами тангров. Участвовал в межклановых разборках на стороне Хуурадана, который его же затем упек в допотопный зиндан. Бежал. Был в контакте с воинами, старейшинами и махо других кланов: а'Зардата, кх'Отрии, ю'Линнора. Обучился спец-навыкам «махо» – что-то типа сверхспособностей, основанных на контакте с разумным растением. Получил Метку Древних, как выяснилось являющуюся приличным аккумулятором, а заодно символом военного чина. Начиная с момента обнаружения «Карасса» – вышел на уровень куда более серьезной борьбы. Уже не вооруженные железяками примитивные кланы, сражающиеся за поля или холмы, а высокотехнологичные цивилизации, оспаривающие друг у друга обширные зоны космического пространства и отстаивающие собственную независимость.

Далее.

Рортанг.

Заселен танграми для некоей туманной цели реццов. Планета регулярно посещается звездолетами Короната, шлюпки которых время от времени опускаются на поверхность. Наемники из расы гонклардов забирают с поверхности группы взрослых здоровых мужчин. В принципе, вполне историческая ситуация. Надо полагать, что на вольном Рортанге танграм живется куда приятнее, несмотря на местные усобицы, чем в последующей жизни в Коронате. Что ждет их на чужбине? Кровопролитная подневольная солдатчина? Изнурительный физический труд? Донорство органов? Гастрономическое применение (не желаете ли супа из черепашек?)… Трудно сказать, не зная реалий экономики Короната. Но так или иначе, симпатии Дара были на стороне обиженных.

Далее.

Ближний космос.

Три орбитальщика без устали пасут планету тангров. Одна из лун Рортанга – маленькая красноватая Арха, на своей поверхности имеет сторожевую базу, оснащенную приборами наблюдения поверхности Рортанга и ближайшего Пространства. Имеет некоторый боевой потенциал, одна из лодок на его космодроме способна совершать межзвездные перелеты. Способна связываться с отдаленными центрами Короната. Последнее особо важно.

Далее.

Большой космос.

Крупнейшим и могущественнейшим игроком в известном Пространстве, если вообще не повсюду, является колониальное королевство реццов, именуемое Коронатом. Перечень зависимых существ, входящих в Коронат весьма длинен, весь не вспомнить – гонкларды, дэхры, моголоны, тангры, серлинги, умбоны, безыменные и еще целая куча ограниченно разумных. Империя построена реццами для блага реццов – и этим сказано все. Остальные расы существуют лишь для того, чтобы исполнять какие-либо функции, требуемые реццам – солдаты, строители, ученые, надсмотрщики, рабы… Уровень технического потенциала Короната определить сложно, с одной стороны из-за узкого сектора познаний основного источника информации – шарки «Карасса», с другой стороны поскольку данный источник более двух тысяч зим находился в отрыве от собственной базы.

Реццам в известном шарки космосе никто не мог противостоять открыто. То есть, у Короната нет ни соперника за влияние, ни просто даже стоящего противника. Однако войны в космосе все же есть, и ведутся они силами неких повстанцев, не столько борющихся против реццов, сколько прячущихся от них и обороняющих свои отнорки. Пространство велико, и спрятаться есть где. К повстанцам относятся группы практически всех перечисленных выше рас, стремящиеся к, скажем, более справедливому галактическому мироустройству. Короче беглые рабы, беглые солдаты, беглые еще там всякие… Повстанцы называют себя «Вервь», что дословно значит: «толстая веревка, свитая из многих меньших». Вервь подразделяется на Центральную, Южную, Западную и так далее. Конечно, ни технический уровень, ни ресурсы Верви не сопоставимы с тем, чем обладает Коронат. Но в своих отдаленных норах сопротивленцы знают каждый астероид, каждую силовую аномалию, не говоря уж о поверхностях небесных тел. Так что, могут успешно выживать и даже огрызаться против белых пушистых колонизаторов. Коронату косвенно противостоит еще одна таинственная раса – цуру-суру – но та держится особняком, не входя ни в Коронат, ни в Центральную Вервь. У шарки, к сожалению, было очень мало информации по ней.