Текст книги "Инсайт"

На дворе стояла осень.

Ева собрала в саду шиповник. Хорошо было заваривать его ягоды прохладными вечерами. Пока из дома выносили испорченную мебель и вещи, Ева поднялась в свою спальню и достала из комода револьвер, подаренный Шутом. Подарок был дорог сердцу и к тому же полезен, оставлять его в доме Ева не хотела. Было бы неплохо потренироваться стрелять более метко. Если Шут согласится, она могла бы делать это под его руководством, пока он не поправится. Револьвер и умение им пользоваться могут пригодиться в дороге. Девушка всерьёз размышляла о том, чтобы отправиться в путешествие с друзьями. Заодно она могла бы навестить родителей.

Ева услышала шум и выглянула в окно: внизу по мостовой двигался серый экипаж. Пора поговорить с Треором об их последней встрече в день обряда! Ева хотела понять, привиделось ей это или она действительно встречала экипаж в то утро. Девушка выскочила из дома и бегом спустилась с холма, пытаясь догнать мальчишку, но тот успел добраться до перекрёстка, где в дилижанс уже кто-то садился.

– Эй! – Крикнула Ева, ожидая, что альбинос обернётся.

Его белый чуб всколыхнулся. Мальчишка что-то крикнул лошадям и те рысью пошли вперёд.

– Треор! – Позвала Ева снова.

– Ты чего орёшь? – Спросил капитан, спускаясь вниз.

Ева указала пальцем на удаляющийся экипаж.

– И что там? – Поинтересовался моряк.

– Мой знакомый.

Ева взглянула на капитана, пыхтящего трубкой, и по морщинам на его лбу поняла, что Стром не понимает, на что она показывает.

– Серый экипаж, запряжённый двумя лошадьми! – Она вновь указала пальцем в сторону удаляющегося дилижанса. – Вот-вот скроется в тумане! Видишь?

Капитан отрицательно помотал головой.

– Надо бы показать тебя твоей знакомой ведьме. – Сообщил он. – Теперь точно поедешь с нами. На обратном пути заедем в Гланбери, а то уже и средь бела дня видишь всякое.

О том, что этот экипаж Ева видела ещё и в момент, когда её сердце остановилось, девушка решила пока не говорить, а то Стром бы совсем испугался. Ева задумалась и дотронулась до кольца, висящего на шее. Никто, кроме неё не видел Дария. Зелёное свечение от камня тоже видела только она. А теперь ещё и это.

Для проклятия слабовато. Но и на сумасшествие не похоже, ведь Дарий был абсолютно реален, как реальна была и её одержимость духом.

У Евы всегда были вопросы к матери, но та сердилась всякий раз, когда дочь пыталась что-то узнать. Но теперь Ева взрослая, она не испугается материнского гнева и обязательно добьётся ответа.

Страх и решительность сплелись в один тугой клубок.

Вся эта ситуация не нравилась девушке, но был в ней и плюс: ранее сомневающийся Стром, теперь и сам считает, что Ева должна поехать с ними.

Капитан торопился в море. Близился Большой Эмпорий, а у него до сих пор не было ничего, что могло бы заинтересовать Вормака. Стром планировал новое путешествие. Раснария же успел воспользоваться богатой библиотекой Мориуса и разработать полезный маршрут.

– Почему тебе так важно сыграть с Вормаком? – спросила Ева.

– Мне нужно от него небольшое чудо, – пояснил Стром, – небольшое для него, но очень важное для меня.

– Что же это?

– Кое-что, утраченное мной из-за глупости.

Стром и глупость – это что-то несовместимое. Так думала Ева. Он всегда такой собранный, такой ответственный и разумный. Почти как Раснар, только не такой всезнайка. И не такой бабник. Хотя, во всезнайстве теперь хорошую конкуренцию мог бы составить Мориус. Раснара это слегка раздражало: он не терпел соперников.

– Не верится, что капитан может быть глупым, – усомнилась Ева.

– О, я был такой дурак! – Моряк покачал головой. – Да и капитаном был не всегда.

Ева снова обратила внимание на едва заметное мерцание над шляпой Строма. Словно над ней плескалась вода.

– Что у тебя за шляпа такая странная? – спросила она.

– Волшебная! – подмигнул Стром и помог ей сесть в экипаж. Они возвращались с рынка, где капитан набрал припасов в дорогу, а Мориус – свежих лекарств. Ева же заглянула в лавку художника, где раздобыла декоративные материалы. Она собиралась сделать маску для Цербера. Мориус пока не разрешал ему выходить за пределы дома и сада, но говорил, что уже вскоре снимет бинты: раны заживали хорошо. Раснария почти перестал появляться. Ева встретила его лишь раз. Совершенно мрачный он сидел на скамейке в саду, ковыряя бинты на руках. Под ними Ева заметила красную узловатую кожу – свежие рубцы.

– Ну, допустим, на руки я надену перчатки, – угрюмо произнёс он и потеребил бинты на лице, – но с рожей-то что делать?!

Ева не знала, что сказать. Кажется, Раснария придавал куда больше значения внешности, чем его братья. Сомбер говорил, что ему это безразлично, его больше интересовало, скоро ли заживут руки, чтобы вновь взяться за лютню. Шут же совсем не обращал внимания на бинты и на то, что они скрывали, словно увечий для него не существовало. Он уже потерял 2 пальца раньше, шрамом больше или меньше – это уже было не столь важно для него.

– Я могу сделать для тебя маску, – предложила Ева, ощущая свою вину за увечья Раснара, – чтобы она прикрывала только ту часть лица, которая… пострадала. Когда-то я занималась такими вещами. Друзей ведь у меня не было, и я коротала время за созданием различных поделок. Что скажешь?

– Ты можешь сделать это для меня?

– Да!

– Я буду очень рад…

Спустя пару дней Мориус осмотрел раны Цербера и, найдя их состояние удовлетворительным, торжественно снял бинты.

– Мог бы ты оставить меня одного? – Спросил Раснар, мрачно рассматривая покрытые багровыми шрамами, руки.

– Конечно.

Мориус вышел, оставив братьев одних.

Раснар встал и подошёл к зеркалу. Он двигался почти на ощупь, не рискуя открыть глаза. Наконец, набравшись мужества, он поглядел на свое отражение.

Красные узловатые рубцы покрывали половину лба, скулу, и, чуть спускаясь к щеке, немного захватывали переносицу. У Цербера больше не было правой брови: волосяные луковицы сильно повредились и выпали, а их место покрылось тонкой красноватой кожей. То же самое можно было сказать о ресницах. Глазу повезло больше: каким-то чудом он, обрамлённый в обожжённое веко, остался цел.

– Будь ты проклят, Шут! – сквозь зубы процедил Раснар, глядя на своё новое лицо. – Смотри, в кого ты нас превратил!

– Всего лишь треть. – Спокойно ответил Шут. – Даже половина лица не пострадала.

– Ты не должен был решать за всех, что делать с нашим телом!

– А разве ты – весь из себя рыцарь, не поступил бы так же? – удивился Шут.

Раснар в ответ фыркнул.

– Строишь из себя героя? – огрызнулся он. – Ты обычный вор и жулик, который просто влюбился! Предоставь ты мне управление телом в тот день, я бы нашёл способ дочитать молитву, не изуродовав при этом наше лицо.

– Ну, во-первых, я давно не вор. – Возразил Шут. – Во-вторых, я не нуждаюсь в твоих рекомендациях. В конце концов, это всего лишь шрамы. Главное, что мы спасли человеку жизнь! Только посмотри, о чём печёшься ты! О внешности? Боюсь, Раснар, это всё, что нужно знать о твоём хвалёном благородстве. Доверь я управление телом тебе, сомневаюсь, что обряд бы удался. Я бы ничуть не удивился, если бы ты выбросил книгу сразу, как только она загорелась, в панике обдувая собственные пальцы!

Если бы Раснария мог ударить брата, то сделал бы это непременно. Вымещая эмоции, он обрушил гнев на собственное отражение, ударив в него кулаком. Зеркало глухо звякнуло и покрылось множеством трещин.

Ева приготовила материалы для изготовления маски. Для начала нужно было сделать слепок. Ради этого предстояло дождаться Сомбера, потому как ни Раснар, ни Шут не желали явить пред ней своё новое лицо. Какое-то время они общались через закрытую дверь. Устав от уговоров, Ева уселась на полу, ожидая, что когда-нибудь Церберу потребуется выйти хотя бы по нужде, но братья не выходили.

– Килан, – обратилась она к среднему брату, – я ни за что не поверю, что ты стесняешься. Открой дверь уже и я сделаю для вас удобную маску.

Шут не стеснялся. Он полагал, что увидев рубцы, Ева может начать винить себя в случившемся. Этого он боялся больше всего.

– Разве ты не хочешь, чтобы эти шрамы не бросались в глаза? – продолжала Ева, прислонившись к двери.

– Хочу. – Ответил Шут с другой стороны. – Но я не хочу, чтобы их увидела ты. Это… не для слабонервных.

– Ну, Мориус же видел… и ничего!

– Я полагаю, что в своей жизни он видел нечто и похуже, – усмехнулся Шут.

– Я не испугаюсь, обещаю! – Не унималась Ева. – Да я даже не замечу! – Чуть помедлив, она наклонилась к замочной скважине и тихо добавила, – для меня ты всегда будешь красивым, Килан.

Её слова звучали так искренне, что сердце Шута дрогнуло. После того, как он чуть не потерял её, он всё меньше мог сопротивляться чувствам. Мягко щёлкнул замок. От неожиданности Ева замешкалась. Спустя несколько секунд она нажала на ручку и дверь открылась. Шут стоял прямо за ней, правую часть его лица прикрывали волосы. Ева протянула руку, чтобы отодвинуть их, но Килан перехватил её запястье.

– Здесь темно, – сказал он, – пойдём к свету.

Он взял её ладонь в свою, и повёл девушку к окну. На руках Шута были чёрные кожаные перчатки. Отныне они служили для него новой кожей.

Мужчина уселся на стул возле окна, Ева села напротив. Она протянула руку вперед и осторожным движением отодвинула волосы с лица Килана, убрав их за ухо. От её прикосновений по шее и спине Шута пробежали мурашки. Он задержал дыхание и еле заметно шевельнул плечом, чтобы унять приятное покалывание, отдающееся теперь в конечностях.

Неровные тёмные рубцы трудно было не заметить, но Ева, как и обещала, не подала виду. Килан не шутил и не щурился, как это бывало раньше. Его серые глаза глядели как-то иначе, и Ева впервые не отвела взгляд. Впервые ей не было стыдно за свои чувства. Что-то изменилось в ней тем утром, когда она умерла, и расставило всё на свои места. Нет времени бояться. Нет времени сомневаться. Жизнь слишком быстротечна и хрупка, чтобы позволить себе трусить: бояться быть собой, бояться быть непонятым, остерегаться любить. Даже если Килан никогда не узнает о её чувствах, даже если они никогда не будут взаимны, Ева не должна их стыдиться.

Теперь на его взгляд она ответила своим: долгим и серьёзным.

– Стром говорит, ты поедешь с нами в этот раз, – произнёс Шут, пока Ева распределяла гипсовую смесь на его лице, – это правда?

– Постарайся помолчать, – улыбнулась Ева, – иначе слепок получится неровным.

– Я хотел бы, чтобы ты поехала, – признался Килан.

– Я поеду, – кивнула Ева, обрадованная словами Шута, – если в следующие пятнадцать минут ты прикусишь язычок.

Шут едва сдержался, чтобы не улыбнуться, и закрыл глаза. Ева продолжала поправлять гипс на его лице, слегка касаясь кожи пальцами. Хотя бы ради этих лёгких прикосновений да её тихого сосредоточенного дыхания прямо над ухом, и стоило открыть дверь. Ему была приятна её забота.

– Маска закроет треть лица, – сообщила Ева, – потому что прятать всю его половину нет смысла, у рта и подбородка она будет тебе только мешать. Маска будет повторять очертания ожога и максимально прилегать к коже. Я добавлю ленты здесь и здесь, – Ева дотронулась пальцем левой части лба Шута и его правого виска, – завязываться они будут на затылке.

Килан кивнул.

– Можно сделать её любого цвета, – продолжала Ева, – какого захочешь. Но я предположила, что к твоей шляпе больше подойдёт чёрная или белая, поэтому купила только эти две краски. Но если ты хочешь, например, зелёную, то я найду и такую.

Шут помотал головой.

– Нет? Не хочешь зелёную?

Шут снова ответил отрицательным жестом.

– Тогда какую? Чёрную?

Килан угукнул.

Ну, чёрную, так чёрную!

Когда гипс подсох, Ева аккуратно сняла слепок и оставила его затвердевать на столе.

В дверь постучали.

– Входите! – крикнула Ева.

Мориус отворил дверь. Ева работала над изготовлением маски. На столе горело множество свечей, словно девушка совершала какой-нибудь тёмный обряд. На самом деле с ними просто было светлее.

– Я заметил свет под дверью. – Мориус сел рядом. – Уже совсем поздно, глаза испортишь. Ложись спать, продолжишь утром.

– Нам в дорогу скоро, – ответила Ева, не отвлекаясь от работы, – хочу поскорее закончить. Братьям нужна маска.

– Хочешь поехать с ними?

– Да, очень хочу.

– Это может быть опасно.

– Вряд ли может быть что-то, опаснее смерти, – улыбнулась Ева, – но эту неприятность я уже пережила.

– Ты видела что-нибудь… там? – Поинтересовался Мориус.

Ева подняла взгляд на лорда. Она давно хотела это с кем-нибудь обсудить, но не знала, с чего начать и как рассказать, чтобы не напугать друзей. Мориус по мнению Евы был осведомлён на эту тему больше остальных.

– Почему ты спрашиваешь?

– Я всегда задавал этот вопрос пациентам после обряда.

– И что они отвечали?

– Разное.

– Например?

– Чаще всего они видели себя со стороны. Некоторые же говорили, что их кружило, словно затягивало в воронку, а потом они оказывались на перекрёстке.

Ева сглотнула.

– А потом?

– А потом возвращались в тело.

– То есть больше они ничего не видели? – Нахмурилась девушка.

– Нет.

Ева промолчала и машинально схватилась за кольцо с изумрудом.

– Так что видела ты? – Настаивал Мориус. – Ты пробыла в этом состоянии дольше других моих пациентов. Неужели ты ничего не видела?

– Может и видела. – Уклончиво ответила Ева. – Как думаешь, почему люди испытывают это? Что это вообще за явление такое?

– Эмм… посмертные галлюцинации?..

– Всего лишь?

– Я бы объяснил это ими, но меня смущает кое-что.

– Что?

– Ты расскажешь мне, что видела или нет? – Усмехнулся лорд.

Ева хотела сперва узнать побольше информации от доктора, а уже потом рассказывать сама, поэтому тянула с ответом.

– Расскажу. Но сперва скажи, что тебя смущает?

– Меня смущает схожесть этих галлюцинаций. Часть пациентов видела самих себя и людей, совершающих обряд, а часть оказывалась на перекрёстке. Если бы эти видения были вызваны работой агонизирующего мозга, они были бы разными у всех. Например, предсмертные галлюцинации именно такие: каждый видит то, во что верит. Одни видят создателя, другие страшных существ, третьи тёмную бездну небытия и так далее. Всё это видят люди, находящиеся в бреду. Они пока ещё живы, но уже на грани. Но я не могу сказать подобного о посмертных видениях. То есть тех, что видят люди, чьё сердце уже остановилось. Они похожи друг на друга.

– И что ты об этом думаешь?

– Скажу, когда расскажешь мне, что видела сама.

Лорд улыбнулся, откинулся на спинку стула и слегка сощурился, не сводя с девушки внимательных глаз. Ева вздохнула, закрыла краску и положила кисточку в стакан с водой.

– Я тоже попала на перекрёсток. Но меня не сразу утянуло обратно в тело. Сперва я увидела ещё кое-что.

Мориус молчал, опасаясь навредить вопросами и сбить Еву с толку. Спустя полминуты она продолжила сама.

– Я увидела экипаж серого цвета, запряжённый дымчатыми конями. Ими управлял подросток-альбинос. Лошади мчались ко мне и, приближаясь, начали притормаживать, словно наученные делать так, видя очередного пассажира. Я не думала ни о чем, просто почувствовала, что должна сесть в повозку. Но возница крикнул, чтобы я не садилась, и заставил лошадей ускориться. Потом меня закрутило, и я очнулась на полу в ванной.

– Такого мне ещё никто не рассказывал, – задумчиво отметил Мориус.

– Так и что ты об этом думаешь? Ты обещал мне сказать.

Мориус потёр подбородок рукой.

– Никто из ныне живущих не знает, что происходит после смерти. Даже подселенцы не могли ответить на этот вопрос во время гипноза. Ведь они попадали во власть Некроманта, потому что скитались неупокоенными душами в нашем мире. Но что же происходит с другими, которые не остались призраками? До этой минуты я только предполагал. Теперь же я думаю, что все они сели в серый экипаж.

Ева побледнела.

– То есть ты думаешь, что если бы я села в него, то в тело бы уже не вернулась?

– Да, думаю, что так. Ты единственная на моей памяти, кто пробыл без дыхания и сердцебиения так долго. И ты первая из утопленников, попавших после смерти на перекрёсток, видела что-то ещё. Честно говоря, я почти поверил в то, что мы тебя потеряли.

Повисла жутковатая тишина. Еле слышно шипели огоньки свечей. На улице заухал филин. Ева вздрогнула.

– Мориус, – тихо произнесла она, – это не всё.

Лорд наклонился к девушке, понимая, что она хочет сказать что-то важное, но так, чтобы никто, кроме него не смог это услышать.

– Я видела его и раньше! – шепотом сказала Ева.

– Экипаж?

– Да! И этого парня. Он чуть не сбил меня возле дома, когда я шла с рынка. Его зовут Треор!

– Вы даже познакомились?

– Да. Он вёл себя странно. После этого случая я ещё много раз видела его, мы даже махали друг другу издалека.

– А после обряда ты встречала его?

– Когда мы ездили ко мне, я увидела его на мостовой. Спустилась, чтобы догнать, но не успела. Он забрал с собой каких-то людей на том самом перекрёстке и уехал.

– А когда ты впервые его встретила?

– Летом, накануне дня рождения.

– И раньше никогда не встречала?

– Нет.

Мориус задумался. Две вертикальные морщины сложились между его бровями.

– А когда ты начала видеть призрака в доме?

– Тогда же…

– Тебе не кажется, что это не совпадение? – Спросил Мориус. – Что ты стала видеть и полтергейста, и этого перевозчика одновременно.

– Если это так, то я хотела бы понять: для чего?

– Может, для того, чтобы ты сожгла портрет, а полтергейст отправился бы на перекрёсток? Кстати, он был там с тобой в тот момент?

– Нет, я была одна.

– Но после обряда ты его больше не видела?

Ева помотала головой.

– Тогда я полагаю, что раз он не вернулся в твоё тело, значит в этот раз он всё-таки сел в дымчатый экипаж.

Ева хмурилась. Мысли не укладывались в голове.

– Но почему это всё вижу только я? Почему не видишь ты или Стром с Цербером?

– Есть люди, обладающие особой чувствительностью – медиумы. Ты ведь помнишь, что мне довелось побеседовать с Вормаком однажды? Мы выпивали после Эмпория несколько лет назад. Так вот ворон говорил, что этому можно научиться.

– Видеть мертвецов?

– Не совсем. Говорил, что можно научиться волшебству и прочим вещам.

– А разве волшебники не с рождения такие?

– Нет, – улыбнулся Мориус, – хотя я и сам раньше так думал. Просто они долго этому учатся. Так вот общению с призраками тоже можно научиться. Наверняка ты слышала про сеансы спиритизма? Правда, у тебя какой-то совсем необычный случай.

– Да, я ведь не училась этому.

– Может, врождённое?

– Почему тогда раньше не проявлялось?

Мориус пожал плечами. Рассуждения зашли в тупик. Лорд покачал головой.

– На самом деле я не слышал, чтобы люди рождались с таким даром. Обычно этому учатся.

– Типа как ты научился обряду экзорцизма?

– Вроде того.

Снова пауза. Попытки разобраться ни к чему не приводили. От этих рассуждений вопросов стало только больше. Ева встала и открыла окно. Холодный ветер ворвался в комнату, принеся с собой запах прелых листьев.

– Мориус, знаешь, – Ева с грустью окинула взглядом лес, – я до сих пор не могу поверить, что Дарий мог быть… двуличным. Когда мы общались в моем саду, он казался мне таким искренним и светлым человеком. Он выглядел страдающим.

– Может, таким он и был. Понимаешь, – Мориус встал рядом, вдыхая свежий осенний воздух, – призрак, становящийся полтергейстом, со временем теряет себя. И чем больше он проявляет свою ярость, тем меньше помнит, кем был при жизни. Он теряет разум и становится лишь проявлением эмоций.

– Сходит с ума?

– В каком-то смысле. Именно поэтому на полтергейста не действуют никакие уговоры медиумов и заклинания колдунов. Как можно заклясть того, кого не видишь, особенно, если он огнём и мебелью при этом бросается? Поэтому в доме, где живёт шумный дух, нельзя жить. Он становится смертоносной силой, забывшей, кем был при жизни. Спустя время он даже своих родных среди живых перестает узнавать. Полтергейст даже гипнозу не поддаётся, ведь гипноз действует на людей с устойчивой психикой, но полтергейст для этого слишком хаотичен.

– Не очень понимаю, – призналась Ева.

– Ты когда-нибудь видела безумцев? Которых закрывают в палатах, чтобы они не навредили ни себе, ни другим.

– Нет, но слышала о таких.

– Полтергейст – тот же безумец, только без тела, что даёт ему гораздо больше возможностей.

– Каких?

– Вормак говорил, что энергию проще извлекать и преобразовывать, когда не имеешь физического тела. Гнев и ярость твоего друга преобразовались в явления, которые мы сами видели: телекинез и воспламенения. Добавь к этому потерю рассудка и получишь очень опасное существо. То, что он вообще вёл себя, как человек столько времени – признак его внутренней силы. Что-то не давало ему потерять разум окончательно. Не давало забыть, кем он был. Но дальше было бы только хуже.

– Что же могло его сдерживать?

Мориус пожал плечами

– Что-то очень сильное. Возможно, какое-то чувство.

Была глубокая ночь и лорд, решив завершить разговор, направился к выходу. У двери он остановился и обернулся, словно хотел закончить мысль:

– Я бы предположил, что это была любовь.

Глава 8: Шляпа

– Куда решили отправиться? – Поинтересовался Мориус, глядя на собранные сумки с едой и одеждой. – Кажется, вы собирались на Юг.

– На Юг решили не ехать, – ответил Стром, – Раснар нашёл кое-что интересное в твоих книгах и предложил изменить маршрут. Отправимся на Запад к тёмным островам.

– О! В проклятые земли? Смело! Ты уверен, что туда стоит брать с собой девчонку? – понизив голос, уточнил Мориус.

– Мы отправимся на Лагриан, Мо. Там давно никто не живёт.

– У этих мест дурная слава.

Стром усмехнулся.

– Именно поэтому нам надо туда. Нельзя добыть что-то интересное в местах с хорошей репутацией.

– Что вы хотите там найти?

– Камни кланов Лагриана, с помощью которых они управляли погодой.

– Это ведь просто легенды, как и народ Лагриана. Ты уверен, что не потратишь время напрасно?

Стром присел на стул и закурил.

– Я должен попробовать. В твоих книжках написано, что лагрианцы жили там до переселенцев с Тетрариона и были ремесленниками, которым предки передали эти камни. Места там довольно холодные, а почвы влажные и тяжёлые, без магии ничего бы не выросло. Есть основания предполагать, что легенда может оказаться правдой.

– А вдруг нет?

– Да что ты заладил! – Нахмурился капитан. –Вдруг нет… А вдруг да?! При условии, что в книгах есть хоть капля правды, то что-нибудь на острове мы всё равно найдём. И тогда, наконец, я смогу расплатиться с этой драной вороной.

– Обыграть его ещё попробуй, – напомнил доктор.

– Вот ты зануда, Мо! – Стром махнул в сторону лорда рукой. – Отстань, ты какой-то душный. Твои кислые речи лишают меня надежды.

Мориус редко был весёлым, чаще мрачновато-задумчивым, но сегодня он был совсем безрадостный. Казалось, только его дом наполнился голосами, ожил и начал дышать, как теперь все его покидают.

Со второго этажа спустились Ева и Шут с полумаской на лице. Она прикрывала только повреждённую часть лица и села как влитая. Стром услышал шаги и повернулся.

– А тебе даже идёт, – заметил он.

– Мне тоже нравится, – бодро ответил Шут, надевая шляпу.

– Сколько мы будем в пути? – Спросила Ева, одеваясь.

– До Лагриана плыть не меньше месяца простым судном, – сообщил капитан, – на моём корабле это займёт меньше недели.

Ева не поверила своим ушам.

– Как такое возможно?

– Скоро увидишь, – улыбнулся моряк.

– Я буду скучать, – сказал Мориус, приобняв девушку. Ему пришлось наклониться, чтобы подруга могла дотянуться и обнять друга в ответ, – возвращайтесь скорее.

– Чем будешь заниматься один?

– Тем же, чем и раньше, – грустно улыбнулся доктор, – в последнее время я разрабатывал одно лекарство.

– Для этого ты закрывался ночами в кабинете? – Лукаво спросила девушка.

– Отчасти, – кивнул лорд, – быть может, я совершу прорыв.

– Есть надежда?

– Всегда есть.

– А ты не пробовал совместить науку и магию? Например, госпожа Мэв, что лечила меня, очень хорошо разбирается в магических травах и отварах. Может быть, тебе познакомиться с ней?

– Я подумаю об этом, – кивнул лорд, – вам пора ехать.

Ева подняла на доктора удивлённый взгляд:

– Разве ты не едешь с нами до причала?

– Нет, – сказал он и, указав взглядом на капитана, добавил, – смотри.

Ева обернулась. Стром взял в одну руку сумку с вещами, а в другую – свою шляпу, но вместо того, чтобы надеть убор на голову, моряк бросил его на пол донышком вниз. Шляпа закрутилась волчком и стала широкой, словно большая круглая ванна. Шут взял сумку и бросил её прямо в крутящуюся шляпу, капитан сделал то же самое.

– Бери Шута за руку и перешагивай через поля, – сказал он.

Ева никогда раньше не видела такого волшебства. Изумлённая она смотрела на крутящийся портал.

– Вы всегда так делаете? – спросила она.

– Да, – ответил Шут, – давай руку.

Девушка обернулась к Мориусу:

– А ты знал?

Врач улыбнулся и кивнул. Ева помахала Мориусу, взяла Шута за руку и перешагнула вместе с ним через поля шляпы. Стром тоже попрощался с лордом и ушёл следом за друзьями. Шляпа, всё ещё кружась, стала стремительно уменьшаться, пока не исчезла совсем.

Раньше Мориус думал, что любит одиночество. Он нарочно поселился вдали от людей и старательно избегал новых знакомств. Но вот друзья уехали, и он почувствовал себя брошенным. Его дом никогда прежде не принимал гостей, и лорду хотелось, чтобы они остались в нём подольше. А то и насовсем. Уж как он ни затягивал ремонт в доме Евы, чтобы она ещё погостила у него, это всё равно не помогло: она уехала с капитаном.

У Мориуса так давно не было друзей и близких, что он стал считать Еву, братьев и Строма своей семьёй. С ними он почувствовал себя полезным и важным: буквально ощутил себя членом семьи. И чувство это пришлось ему по душе.

Многие годы он брался за самых безнадёжных больных, и все до единого они умирали. Мориус понимал, что ничего не мог сделать с этим, но в глубине души стал сомневаться в своих познаниях и способностях. Спасение Евы и помощь Шуту возродила в душе лорда веру в самого себя. Видимо, не такой уж он и плохой доктор, раз смог вернуть девушку с того света.

Лорд вошёл в кабинет и, рухнув в кресло, начал разбирать свои заметки. Навязчивые мысли о бесполезности его долгих исследований не давали покоя. Что, если поведение других лекарей оправдано? Может, нельзя помочь всем этим больным, которых отчаянно пытается спасти Мориус? Быть может, он напрасно старается их вытащить, в то время как мог бы помочь тем, кто действительно хочет и может выжить?

Мориус вздохнул. Коллеги в городе не любили лорда. Когда-то, сойдя на берег бедняком, он брался за любых больных и в кратчайший же срок после прибытия в Сомнус, успел продемонстрировать редкие умения и талант лекаря. Поговаривали, что чужестранный доктор режет людей, не моргая, точно мясник, после чего те просыпаются здоровыми и быстро приходят в норму. Чужак ставил под сомнение многие методы лечения местных докторов и быстро обрёл врагов в их лице. Ненависть к Мориусу достигла апогея, когда стало известно, что конкурент получил внушительное наследство и строит большой дом на окраине. Не нуждаясь более в деньгах, Мориус стал посвящать всё свое время самым сложным больным, ещё сильнее раздражая этим завистников. Они опасались, что рано или поздно этот гений придумает лекарство и заработает всенародную любовь, а вместе с ней и доступ к власти.

И вот, на радость всем, кто его ненавидел, умер первый пациент лорда. А потом второй и третий.

Его неудачи, а также нелюдимый характер и любимое чёрное облачение сыграли на руку злым языкам, которые тотчас пустили по городу пугающие слухи. На гибельного лекаря обратили внимание власти, но Мориусу удалось откупиться и до суда дело не дошло. Однако репутация лорда была порядком подмочена: его подозревали в убийствах, колдовстве и служении тёмным силам, которым он якобы отдаёт души, отобранные у посещённых им, больных.

Размышляя обо всём этом, лорд оделся и, выйдя на улицу, велел подать экипаж. Пора было ехать к новому пациенту. Это был один из тех редких вызовов, когда отчаявшиеся обращались к лорду с просьбой спасти друга или родственника, потому что другие доктора уже умыли руки. «Молитесь Софосу и, быть может, он сотворит чудо» – говорили они, отказываясь тратить время на умирающего. Тогда-то пациента и навещал Мориус. Никто, будучи в своём уме, не назвал бы лорда чудом. Очевидно, что лишь безысходность могла заставить людей обратиться к жуткому доктору. За свои услуги он не брал денег, но и результат не обещал.

В руке Мориус держал чемоданчик с лекарствами, среди которых был пузырёк с его новой разработкой. Он никому не говорил, что, навещая умирающих, в попытках их спасти, часто вводил им непроверенные препараты собственного производства. Мориус не хотел проблем с законом, поэтому не считал нужным сообщать, что его редкие пациенты являются для него подопытными.

Доктор постучал в дверь скромного домика. Послышались шаги и какая-то ругань. Дверь открылась и на пороге показалась растрёпанная девушка. Она проводила лорда в комнату к больному мимо чулана, из которого выглядывал недовольный старик.

– Привела смерть на порог! – Сердито бросил он. – Молилась бы лучше, как велено было! Тьфу!

Девушка ничего не ответила, и старик, рыча и плюясь, скрылся за дверью, лишь бы не встречаться взглядом с Вестником Смерти.

Жили хозяева небогато. В комнате было тесно. 2 кровати, старый шкаф, комод и целый ворох вещей в углу – всё это чудом умещалось в спальне. Судя по детской кроватке, кое-как прикрытой ширмой, в доме не было отдельной комнаты для ребёнка и все – и взрослые, и малыш жили в этой комнате.

Больной лежал на кровати. Он был худой и бледный. Безразличный взгляд пациента был устремлён в потолок.

– Здравствуйте, – Мориус сел рядом на стул, – как Вас зовут?

– Брат не говорит, – отозвалась хозяйка, – с того дня, как они… – девушка всхлипнула, – как они погибли.

– Кто погиб?

– Его жена и маленький сын.

– Как это случилось?

Девушка вздохнула и поправила подушку брата.

– Его жена и сынишка стирали на речке. Нам тут стирать негде, воду носить тяжело. Соседи видели, что случилось. Племянник полоскал что-то в воде, но течение сильное и он не удержал бельё в ручках. По-глупости бросился в воду, да она его подхватила тут же и понесла вниз. Мать за сыном кинулась. Река ледяная, вся в булыжниках… – девушка заплакала, – так и утопли. Не успели их спасти, нашли тела близ плотины, в бревнах запутались. Брат уезжал на заработки, а как вернулся и узнал, что случилось, так и упал, где стоял. Позже очнулся да так и остался лежать. Не говорит и не ест.

– Воду пьёт?

– Да…

– Это хорошо, – ответил Мориус, – а спит ночью или днём?

– Трудно сказать, но мне кажется, что нет. Всё время в потолок глядит…