Текст книги "Инсайт"

– Я не представилась, – спохватилась Ева, – меня зовут…

– Ева! – Подхватил собеседник, сопроводив сказанное элегантным восторженным жестом. – Я знаю.

Голос Дария был приятным и бархатным, а жесты плавными, да и во всех его движениях было нечто театральное, словно он играл какую-то драматическую роль. Призрак продолжил:

– Я слышал, как называли тебя твои друзья. Ева. Чудное имя.

– А мне никогда не нравилось…

– О, напрасно. Оно значит «Приносящая жизнь». Ирония в том, что ты сейчас говоришь с мертвецом. А для меня это сродни тому, что я вдруг снова стал живым.

– Ты давно ни с кем не разговаривал?

– Со дня своей смерти.

Расспрашивать было неудобно, но Ева страсть как хотела узнать подробности. Стараясь скрыть нервозность, она принялась снимать невидимые пылинки с одежды, прокручивая в голове возможные варианты вопросов.

– Скажи, – начала Ева, – Все ли после смерти остаются призраками? Что там, по ту сторону?

– Не знаю, – Дарий провёл по волосам изящной ладонью с длинными пальцами, – я много думал об этом, но до сих пор не нашёл ответа. Я слыхал от умирающих про свет, тоннель, какой-то путь впереди. Слышал истории, которые рассказывали те, кто вернулся с того света: умер и вдруг ожил. Читал, что эти люди видели карету и шли к ней. Но когда это случилось со мной, я не увидел ничего. – Дарий пожал плечами, – ничего подобного.

– Сколько тебе было лет?

– 27.

– Отчего же ты умер? – удивилась Ева. – Ты чем-то заболел?

Призрак покачал головой:

– Нет. Я просто ошибся. – Голос Дария вдруг заметно похолодел, и Еве на секунду показалось, что и взгляд его стал недобрым.

Напряжение повисло в воздухе. Ева смущенно встала и подняла свечу с пола, установила её в канделябр, где уже было 2 свечи, зажгла их все и поставила канделябр на столик. Стало светлее. Ева решилась нарушить тягостное молчание:

– Чем ты занимался… ээ… при жизни? – Спросила она, вырвав Дария из задумчивости.

– Я был композитором: пианистом. И достаточно известным. – Добавил он, выпрямив плечи. – Как же приятно поговорить с тем, кто тебя слышит! Знаешь, я расскажу тебе свою историю.

Глава 2: История Дария

Публика уже заполнила зрительный зал, когда красивый молодой человек в тёмно-синем фраке вышел из-за кулис. Лёгким кивком он поприветствовал зрителей и сел за рояль, опустив пальцы на клавиши. Они тихонько скрипнули, и со сцены зазвучала прекрасная музыка: она то лилась ручейком из-под пальцев музыканта, то разбивала сердца слушателей пронзительными аккордами, заставляя чувствительных гостей незаметно смахивать слезу.

Когда концерт окончился, Дарий поклонился, а зал взорвался аплодисментами. Музыкант явно полюбился в этом городе, как и во всех других, где о нём уже узнали. Дарий же не пренебрегал общением с публикой, поэтому спустился в зал, чтобы побеседовать с гостями. Дамы: молодые и пожилые проявляли к пианисту особенный интерес.

– Господин Ле Гур, как давно и почему Вы решили стать пианистом? Когда Вы начали писать музыку? Откуда Вы? Сколько Вам лет? – спрашивали музыканта местные писаки, надеясь достать эксклюзивные новости для свежей газеты.

– Мне 25 лет, музыкой я занимался с детства, – отвечал пианист, – мне просто повезло. Я рос в маленьком городке на Ласноре, а отец пытался обучить меня ремёслам. Отправлял меня к разным учителям, но все они говорили, что я бездарность. – грустно улыбнулся маэстро.

По толпе пробежал взволнованный шепоток и снова раздался вопрос:

– Как же Вам удалось доказать, что Вы не бездарность?

– Доказывать мне не пришлось. Мой учитель – пианист-виртуоз Антистес. Он приезжал в наш городок с концертом, когда мне было 6, и отец чудом вырвал у него аудиенцию. Я до сих пор помню свой восторг, который испытал, когда увидел рояль настолько близко! Я был поражён и восхищён, когда учитель нажал на клавиши, и нутро этой чёрной махины вдруг отозвалось музыкой. Я так обрадовался, что стал подпевать, когда музыкант вдруг остановился и попросил меня пропеть мелодию, которую он сыграл. В тот день он взял меня в ученики. Именно он раскрыл мой талант.

– Поразительно! – ахали слушатели.

– Вы женаты? – поинтересовались газетчики.

– Я женат на музыке, – скромно улыбнулся пианист. Девушки в зале облегченно вздохнули.

– Какое совпадение! – громко заявил кто-то из зала. Толпа расступилась, дав пройти мужчине лет тридцати в костюме темно-серого цвета, – Ведь и я женат на этой особе! Дож Лансени, альтист.

Мужчина дружественно протянул руку пианисту, Дарий учтиво улыбнулся и пожал её. Этот брюнет со свинцово-серыми глазами вызывал симпатию.

В тот вечер они много говорили о музыке, обнаружив много общих интересов, в результате чего Дож предложил устроить совместную репетицию.

Улучив момент, они сыграли вместе, и Дарий был удивлён тем, как альт дополнил его музыку. Как будто они были созданы для того, чтобы звучать вместе. Дарий и раньше задумывался об оркестре, но не решался на сотрудничество с музыкантами, т.к. нелегко сходился с новыми людьми. Но с Дожем всё было иначе, они сразу нашли общий язык. Несмотря на то, что Дож был довольно дерзким, смелым и к тому же донжуаном (чего Дарий совсем не приветствовал), они стали друзьями и напарниками. С тех пор они путешествовали вместе.

После концертов Дож по обыкновению пропадал в питейных заведениях или в компании прекрасных поклонниц. Музыкант умело использовал своё обаяние и деньги, и девушки сами бросались к нему в объятия.

– Не понимаю, чем тебе так нравятся эти девушки, – интересовался Дарий, – у них ведь кроме симпатичного личика больше ничего нет.

– А что тебе ещё нужно? – удивлялся Дож, закуривая сигару. – Женщины, друг мой, созданы для того, чтобы делать жизнь мужчины краше. Им не обязательно быть умными. Да я и не встречал таких. Не думаю, что они существуют.

– Существуют, – возразил Дарий, откладывая ноты, – Но вот беда: внешний их вид меня совсем не вдохновляет. Это либо уже пожилые дамы, либо молодые, но, увы, не красавицы…

– Да-да, а наивные красотки заглядывают тебе в рот, ловя каждое твоё слово, – подхватил Дож, – И покуда они готовы на всё ради нас, нам остаётся лишь брать.

– Не знаю, Дож. А как же любовь?

– Её не существует. Это иллюзия.

Дарий не знал, так ли это. Он много размышлял, но ответа не находил. Хоть Дож был старше, его опыт не был показательным. Дарий рос на книгах, в которых рыцари сражались за сердца прекрасных дам, но реальность оказалась слишком прозаичной. В конце концов, он уверился в том, что, вероятно, одна и та же женщина не может быть красивой и одновременно с тем иметь пытливый ум, а хорошее воспитание так вообще не всем даётся легко. Обманывать женщин он не хотел, но после редкой ночи с какой-нибудь красоткой, всякий раз испытывал отвращение к самому себе и своей плоти.

Как бы там ни было, несмотря на столь разные взгляды на жизнь, друзья прекрасно ладили. Дож частенько подшучивал над пианистом из-за его скромного и замкнутого характера, Дарий же принимал друга таким, какой он есть: умным, отзывчивым, но при этом развратным и циничным. Их совместные концерты имели успех. Однако именно Дарий оставался душой дуэта: он сочинял музыку, а Дож добавлял к ней шарма в виде альтовых мелодий. Музыканты усердно работали над новыми пьесами, не забывая оттачивать звучание старых, после чего отправлялись в путешествие, чтобы явить творчество миру. Они стали желанными гостями почти во всех городах материка. Так прошло 2 года, после чего Дож предложил осваивать новые земли – отправиться на Стеклянные острова.

Они остановились в столице острова Мирах – городе Серпенте. О концертах ещё предстояло договориться с местным управлением, которое не было готово сразу же освобождать залы для артистов, поэтому первый концерт предложили сделать благотворительным и только для учеников местной гимназии. Дож был против: всё-таки, они – известные музыканты и не должны растрачивать силы на детей, которые этого даже не оценят. Но Дарию эта идея понравилась. Он ведь и сам когда-то был на месте гимназистов: после такого же концерта, на который случайно попал в детстве, Дарий понял, что хочет учиться музыке.

– Знаешь, Дож, – сказал он, – возможно, теперь настал и мой черёд нести свет в их детские души. Я намерен согласиться. С тобой или же без тебя.

– Хочешь сказать, что пойдёшь играть для малышни один? Бесплатно?!– нахмурился Дож.

– Да. И если ты не поддерживаешь мои намерения, то придётся без тебя. В конце концов, я ни один год давал одиночные концерты. Если тебе настолько претит эта идея, я не могу заставлять тебя.

– Что ж, – вздохнул альтист, – Раз уж ты настроен так серьёзно, то я с тобой.

Концерт в гимназии прошёл хорошо и Дарий собрался уже идти на выход, как заметил в зале девушку – брюнетку с густыми волосами, заплетёнными на затылке. Пряди из причёски длинными волнами спускались на плечи и спину. У незнакомки были большие синие глаза, аккуратный нос с крохотной горбинкой и красивые полные губы. Судя по строгой одежде и бумагам в её руках, она была учительницей. У девушки был открытый и добрый взгляд. Дарий помедлил, но набрался смелости и подошёл к незнакомке. Девушка очаровательно улыбнулась, увидев приближающегося к ней композитора, и поблагодарила его за концерт. Она действительно оказалась молодой учительницей, её звали Электа.

– Окажете ли Вы мне честь, госпожа учительница, прогуляться со мной сегодня в парке? – спросил Дарий, не сводя восхищенного взгляда с Электы.

Щёки красавицы подёрнулись лёгким румянцем. Польщённая вниманием маэстро, она постаралась быстро взять себя в руки и ответила вежливым кивком.

Спустя час они прогуливались в парке на берегу озера и разговаривали. Дарий не мог поверить в то, что перед ним та самая мифическая девушка: красивая, молодая, образованная и скромная. Дарию казалось, что Электа сможет поддержать разговор на любую тему. Он был очарован.

– Знаешь, – говорила Электа, – Когда нам сказали, что приедут музыканты, я подумала, что это будут какие-то очень гордые, надменные мастера. Обычно они такие. И я очень удивилась, когда на сцену вышли вы с господином Лансени. Оба молодые и стройные, – Электа издала смущённый смешок, – Чаще всего ученики не очень внимательны к искусству, но вас они слушали, затаив дыхание. Особенно девушки.

Они проговорили несколько часов, не заметив, как наступил вечер. Дарий проводил Электу домой. Лицо и волосы девушки освещало закатное Солнце, казалось, что его лучи теряются в её тёмных густых локонах. Взяв с Электы обещание увидеться снова, окрылённый Дарий вернулся в гостиницу.

По дороге в свой номер, он заглянул в комнату Дожа. Тот на удивление, был там.

– Дож, ты не поверишь, но я нашёл её!

– Кого это? – Дож оторвался от чтения газеты.

– Девушку, которой не существует! – радостный Дарий впорхнул в номер и прямо в плаще плюхнулся в кресло, обратив мечтательный взор в потолок.

Дож слушал очень внимательно и молча, с каким-то снисходительным выражением лица, с каким взрослые слушают рассказ наивного ребёнка.

– Она необыкновенная, – вздохнул Дарий, – Такая умная! Просто находка. Представляешь, любит цветы какие-то необычные, как же их… крокусы. Ты когда-нибудь видел такие?

– Да, – кисло отвечал Дож, – Цветут весной. Маленькие, вроде подснежников, голубые, сиреневые, жёлтые…

– Сиреневые! Она любит сиреневые! Вот все женщины любят розы, а Электа любит эти скромные подснежники! Представляешь?

– Угу.

– Знаешь, что я думаю? Раз она так любит эти крокусы, я найду их для неё.

– Но сейчас осень, – заметил Дож, однако, Дарий его уже не слышал. Он закрыл глаза и погрузился в собственные мысли, мечтательно запрокинув голову.

Вскоре для музыкантов подготовили концертный зал и сделали афиши. Вечерами, после репетиций Дарий пропадал с Электой. Достать крокусы ему не удалось, но хозяин оранжереи сказал, что существует осенний сорт этих цветов и через некоторое время они у него появятся.

Наступил день концерта, перед которым Дарий познакомил Электу с Дожем. Тот был крайне любезен и даже одарил девушку парой изысканных комплиментов, отчего Дарий почувствовал себя самым настоящим счастливчиком: его лучший друг и любимая девушка поладили. О чём ещё он мог мечтать?

Всё складывалось замечательно, но настало время покидать Серпент. Они и так сильно задержались на острове, за это время в другие города архипелага успели дойти письма с афишами от музыкантов. Там их уже ждали и подготовили для них залы и апартаменты. Уезжая, Дарий дал обещание Электе вернуться сразу после завершения концертных дел.

В разлуке он сильно скучал по девушке, а привязанность к ней только усилилась, несмотря на расстояние. Своими размышлениями он часто делился с другом. Дож отличался умением слушать, однако после каждого монолога Дария об Электе, становился всё задумчивее.

Вернувшись в Серпент, Дарий первым делом навестил хозяина оранжереи, а после – лавку ювелира.

Стоял один из тех осенних деньков, какие бывают в середине октября, когда дни ещё согревают остров теплом, а ночи сковывают его первыми морозами. Дарий надел своё любимое тёмно-синее пальто и бордовый шёлковый шарф, что подарила ему Электа в день, когда они с Дожем уезжали.

Дарий устроил для неё настоящий сюрприз: приехал за ней на дилижансе, запряжённом двумя вороными, и отвёз в то самое место в парке, где полтора месяца назад они впервые прогуливались вместе. Дарий вышел сам и подал руку девушке, после чего они отошли от колеи ближе к озеру. Вода в нём, подёрнутая лёгкой рябью, искрилась в лучах закатного Солнца. Экипаж остался стоять рядом.

Дарий крепко обнял девушку и погладил по длинным волосам.

– Как же я скучал… – прошептал он.

В ответ Электа прижалась лицом к его груди. Ростом она была чуть выше его плеча. Дарий поцеловал миниатюрную девушку в макушку и подал знак кучеру. Тот вытащил корзину с крокусами и, поставив её за спиной у Электы, бесшумно вернулся в повозку.

– Электа, – музыкант отстранил её за плечи и, глядя прямо в глаза, продолжил, – Ни минуты, что я был далеко от тебя, я не сомневался в своих чувствах, как не сомневаюсь и сейчас. – После короткой паузы его голос сорвался на взволнованный и быстрый шёпот, – Я верю, нет, я чувствую, что ты испытываешь ко мне то же самое. И я не вижу смысла ждать. Я люблю тебя и хочу, чтобы мы всегда были вместе. Но я должен знать точно. Я должен знать: а ты любишь меня?

– Да! – глаза Электы наполнились слезами, – Я тоже тебя люблю!

Дария словно пробил разряд тока от услышанного. В глубине души он верил, что Электа скажет эти самые слова, даже представлял, как это случится, но реальность оказалась во много раз ярче грёз. Тогда, сам не свой от счастья он впервые поцеловал возлюбленную, и поцелуй этот отозвался в каждой клеточке его тела счастьем. На миг ему показалось, что он летит, парит над землёй, абсолютно невесомый и бестелесный. Он позабыл обо всём лишь на минуту, но та показалась ему бесконечной, однако мурашки «пробежавшие» по его затылку, «вернули» Дария на землю.

– Обернись, любимая – сказал он, держа Электу за руку, – посмотри вниз.

Электа обернулась и ахнула, увидев корзину с цветами.

– Где ты их достал? – радостно воскликнула она, – ведь сейчас не сезон!

– Я узнал, что их бывает много видов, – Дарий по-детски счастливо улыбался, – именно этот – осенний. Кстати, на моей родине его называют Шафраном.

– Как?

– Шафран.

– А ведь они чуточку отличаются от тех, что я видела раньше, – Электа взяла корзину в руки, рассматривая цветы, – Гляди, какие у них необычные рыльца, бордовые, что твой шарф! И синие, почти как твоё пальто… Да ты сам как шафран! – девушка звонко засмеялась, – правда! Гляди сам!

В сумерках цветы и впрямь казались голубыми.

– Там кое-что есть в корзине, – лукаво улыбнулся пианист.

Электа посмотрела внимательней, и среди тонких листочков обнаружила маленькую коробочку. Открыла её и увидела серебряное кольцо тонкой работы. Две изящные веточки огибали небольшой синий камень. Синий, как её глаза.

– Электа, – позвал Дарий, – ты будешь моей женой?

– Женой?.. – глухо выдохнула Электа и тут же шёпотом ответила: – Конечно же да, мой Шафран!

Дарий не мог уснуть всю ночь, думая об Электе. Он отвёз её домой, а вернувшись в отель, хотел по обыкновению поделиться новостью с Дожем, но того не оказалось в номере. Дож любил вечерами ошиваться в шумных барах и других подобных местах. Он обладал яркой внешностью: его тёмно-серые глаза и чуть смуглая кожа являли собой необычное сочетание. Свои кудрявые каштановые волосы он собирал лентой на затылке, но непослушные завитки постоянно падали на его лицо. Дож не был высоким, но имел крепкое телосложение. Благодаря внешности и природной харизме он вызывал большой интерес у женщин, чем постоянно пользовался. Дарий считал Дожа красивым, проницательным и уверенным в себе, и очень ценил, что, несмотря на разницу в возрасте, общались они на равных.

Дарий задремал лишь под утро, но размышления о любви придавали ему сил, поэтому он без труда поднялся и спустился к завтраку. Дож ещё спал, а Дарию не терпелось поделиться с другом новостями, поэтому он расхаживал в своём номере, постоянно прислушиваясь к звукам в коридоре – вдруг Дож проснулся и вышел, чтобы подкрепиться?

В полдень, не выдержав, Дарий сам постучал в номер альтиста.

– Что стряслось? – зевая, спросил тот.

– Друг! Я женюсь! – выпалил пианист прямо с порога.

– Ммм… что?

– Женюсь! Я сделал Электе предложение вчера вечером и она его приняла.

– Ну что ж, я рад за тебя, – Дож лениво закурил сигару, – и когда свадьба?

– Через месяц!

Дож неопределенно гукнул в ответ и выпустил в воздух пару дымовых колец.

– Похоже, ты всё же не рад… – растерялся Дарий.

– Ну что ты, рад, конечно, – Дож похлопал Дария по плечу, – просто ещё не проснулся. И что же, теперь она будет нас сопровождать?

– Об этом я тоже хотел поговорить с тобой, – Дарий сел в кресло и вздохнул, – Я решил оставить гастроли.

Дож поперхнулся.

– Ты бросишь музыку? – спросил он, откашлявшись.

– Нет, что ты! Конечно, нет. Но я больше не хочу ездить, я хочу оседлости, семью, детей, понимаешь. У меня достаточно денег, откроем с Электой школу искусств! Она… она пишет картины, будет обучать этому учеников. А я буду учить их музыке. Наберём ещё учителей… – Дарий вздохнул, – конечно, мне жаль оставлять тебя, но ты ведь и сам знаешь, что я всегда мечтал о семье.

Дож сидел в кресле напротив, наклонив голову и подперев её пальцами у виска. Он молчал. Сигара в его руке медленно тлела.

– Дож, ты ведь знаешь, как ты мне дорог, – продолжил Дарий, – ты мой самый близкий друг, да что там… самый близкий человек! Ты стал мне родным за эти 2 года. Но я, наконец, встретил ту, с которой буду счастлив. Я не могу удерживать тебя, но, поверь, буду несказанно рад, если ты останешься здесь, с нами. А? Станем владельцами новой школы. Что скажешь?

Дож приподнял бровь:

– Ты что, всерьез готов всё бросить? Из-за… хм… женщины?

– Что ты такое говоришь? – нахмурился Дарий.

– Знаешь, я не хотел говорить тебе, – уклончиво ответил альтист, – Думал, у тебя это не серьёзно и ты сам прозреешь, догадаешься…

– О чём?

– Не знаю, дружище, ты так счастлив…

– Дож, говори, что хотел.

Дож встал и отошёл к окну, помолчал несколько секунд и продолжил, глядя на улицу:

– Я думаю, что эта девушка с тобой из-за денег. Ты влюблён и не замечаешь этого, но, поверь, у меня есть причины так думать. И мне больно видеть, как ты жертвуешь своим блестящим будущим из-за женщины, для которой ты – лишь средство достижения желаемого.

– Ты уже совсем сдурел со своим цинизмом! – Дарий нахмурился и нервно сжал кулаки, – Электа не такая, не путай её со своими девками.

– Да? А что, если я скажу тебе, что твоя невеста пыталась привлечь и моё внимание тоже? Ещё в прошлый наш приезд.

– Что?!

– Открой глаза! Она же обманывает тебя. Она проявляла ко мне очень неприличный интерес, но я знал, как она нравится тебе, и вовремя пресёк её попытки меня соблазнить! Думаю, она проделывает этот фокус с каждым, кто потенциально способен удовлетворить её амбиции. И вот, нашёлся, наконец, тот дурачок, который женится на ней и решит все её вопросы!

– Ты лжёшь! – вскинулся Дарий и быстрым шагом направился к выходу, – Я не верю тебе, Дож. Если это такая шутка, то она очень глупая и злая!

Дож нагнал его у выхода и схватил за рукав:

– Не будь глупцом, друг! – тихо сказал он.

– Друг?!

Дарий одёрнул руку и вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью.

Дарий вышел на улицу, застёгивая на ходу пальто. Был ясный солнечный день, но обжигающе-холодный ветер давал понять, что тёплые дни закончились. Он срывал пожелтевшую листву с деревьев и гнал её неведомо куда. Листья то закручивались в маленьком вихре, то устало падали на землю, но через несколько секунд поднимались вновь, словно кружились в причудливом танце.

Дарий поднял воротник повыше и, спрятав руки в карманы, быстрым шагом направился в сторону гимназии. Проходя мимо монастыря, он вдруг заметил знакомую фигуру в саду. Девушка в длинном фиолетовом платье и тёмно-зеленом плаще стояла под деревьями. Дарий остановился за высокой живой изгородью, наблюдая за девушкой. Она с кем-то разговаривала, но слов было не разобрать, их уносил ветер. Сомнений не было, это была Электа, а рядом с ней стоял очень высокий черноволосый короткостриженный мужчина в чёрной одежде. Несколько минут они просто о чем-то говорили, а потом, к изумлению Дария, Электа бросилась к мужчине с объятиями. Высокий брюнет наклонился, чтобы Электа, едва достигавшая его плеча, смогла обнять его и Дарий ясно увидел, с какой нежностью этот человек прижимает девушку к себе. Пианист зажмурился из-за острого неприятного чувства, возникшего в груди, а когда открыл глаза, Электа уже покидала сад. Черноволосый мужчина остался стоять, глядя ей вслед.

Дарий постарался успокоиться и решил догнать Электу, но встретил её уже у самого входа в гимназию.

– Шафран! – радостно закричала она, обнимая музыканта, – Я не думала, что ты зайдёшь так ра…

– Где ты была? – перебил её Дарий, отстраняясь.

Электа изумлённо заморгала. Дарий повторил вопрос:

– Где ты была, Электа?

– Я тебя не узнаю… у меня перерыв, я ходила прогуляться.

– В такой холод? – приподнял бровь Дарий. Внутри него клокотала ярость: неужели Дож был прав и Электа действительно заигрывает с мужчинами за его спиной? Кровь прилила к лицу, а ладони начало неприятно покалывать. Дарий изо всех сил старался не кричать.

– Я тепло одета, – попыталась улыбнуться Электа, – и мысли о тебе согревают меня. Что случилось? Ты сам не свой.

– Электа, я видел тебя в саду, – Дарий сглотнул, ком в горле всё нарастал, мешая спокойно дышать, – я не следил, просто шёл мимо и увидел тебя. С мужчиной.

– Ах, это… – выдохнула Электа, – я хотела сказать тебе сразу, но ты так напугал меня. Это мой близкий друг, он священник, я ходила к нему. Он согласился обвенчать нас!

– Священник?!

– Да. На нём была сутана, разве ты не заметил?

Дарий был в замешательстве. На него словно вылили ушат с ледяной водой. Он нервно сглотнул.

– Ты обнимала его.

– Да! Но что ты имеешь в виду? Он же мой друг! И он согласился нас венчать, конечно же я обняла его за это! – Электа взяла руку Дария в свои миниатюрные холодные ладони, – Ты что, ревнуешь меня? – она смотрела ему прямо в глаза, – ревнуешь к священнику?

Дарий смутился, ком в горле перестал пульсировать, но щёки его всё ещё пылали, а тело цепенело от её прикосновений.

– Он… он обнимал тебя, как мужчина. Не как друг. Я тоже мужчина и хорошо это вижу. Он влюблён в тебя, Электа. – Дария всё ещё трясло: зерно сомнения, посаженное Дожем, теперь пустило корни, – Так, может, и ты в него?

– Ах, Шафран-Шафран! – расхохоталась Электа, – Как же ты меня напугал! Он? Влюблён в меня? Этого не может быть! Он же священник и мы давно друзья. Я бы заметила! А я, поверь, люблю только тебя.

Электа нежно прижалась к Дарию и он неловко обнял её:

– Прости меня, я просто дурак какой-то. Наверное, мне показалось.

Однако в глубине души Дарий знал, что не показалось. Успокаивало лишь то, что высокий брюнет оказался священником, а значит, с Электой быть точно не смог бы. Девушка пообещала в скором времени познакомить Дария с другом и хотела сделать это в день знакомства с её родителями. Ужин назначили через неделю. Дарию не терпелось убедиться, что друг Электы ему не опасен, поэтому он очень ждал заветного дня.

С Дожем дела обстояли сложнее: видеться и говорить с ним Дарий всё ещё не желал, но Электа, не зная об их ссоре, попросила их принять участие в творческом вечере, который организовали её знакомые учителя музыки. Туда же она собиралась пригласить своего друга-священника и Дарий согласился. Вечер планировался уже через 5 дней. Для этого пришлось продолжить репетиции с Дожем. Его слова не выходили у Дария из головы, но он старался о них не думать. Дож, в свою очередь, неоднократно пытался помириться, однако Дарий не простил ему тот разговор и говорил с ним только по делу.

– Ты какая-то неразговорчивая сегодня, – заметил Дарий за ужином.

На улице становилось холоднее с каждым днём и длительные прогулки стали невозможны, поэтому теперь влюблённые проводили вечера в красивом ресторанчике, беседуя за едой.

– Я волнуюсь, Фран, – Электа покачала головой.

– Почему?

– Понимаешь, я задумалась… Ты ведь талантливый музыкант и можешь обрести всемирную известность, если не бросишь свой путь. Жизнь быстротечна, годы идут и одни кумиры сменяются другими. Но ты собираешься остаться здесь, со мной. Я боюсь, что ты можешь пожалеть о своем решении, потом… Так ли необходимо бросать гастроли?

– Любимая, если бы все эти разъезды и концерты приносили мне столько счастья, сколько я получаю его, просто находясь рядом с тобой, я бы ни минуты не размышлял об этом. Равно как я не раздумывал, когда сделал тебе предложение. Я мечтаю видеть, как растут наши дети, хочу быть с ними рядом, хочу состариться вместе с тобой. Послушай меня, – Дарий взял её за руку, – я по горло сыт одиночеством. С тех пор как умер отец, я всегда был одинок. Мои дядя и тётя стали моими опекунами, но опека их заключалась лишь в том, что меня кормили, одевали да оплачивали мои уроки музыки. Об этом их просил мой отец перед смертью. Что я знаю о дядюшке? Что я знаю о тётушке? Они не говорили со мной, они не подарили мне ни капли тепла. Думаю, они не любили детей, ведь своих детей у них тоже не было. Я бродил один по их огромному безмолвному поместью. Музыка и книги стали моей единственной отрадой в этом ледяном склепе. Я оставил его, как только мне исполнилось 17. Позже, гастроли принесли мне облегчение. Когда я стоял на сцене, а зрители кричали мне и аплодировали, я представлял, что среди этой толпы есть мои родители. Представлял, как они держатся за руки и улыбаются, глядя на меня. Но там их не было.

– О, Дарий! – Электа сжала его руку. В её сапфировых глазах блеснули слёзы.

– Я сочинял музыку, потому что не знал, как по-другому унять свою тоску. И уезжая из одного города в другой, словно бежал от одиночества.

– Но почему ты не обрёл друзей? А женщины… я вижу, как они смотрят на тебя, надеясь на твоё внимание. – голос Электы дрогнул, – например, Дож не отказывает себе в общении с ними…

Дарий нахмурился.

– Я и Дож – очень разные люди, Электа. Хотя я нашёл в его лице понимание и поддержку. Это единственный друг, который стал для меня близким, не считая тебя. Пойми, я благодарен судьбе за то, что, наконец, обрету покой и радость с тобой, ибо я устал от бегства. Я не хочу терять то драгоценное время, которое могу разделить с тобой. В конце концов, мои дети не должны расти без отца. Мне пришлось, ведь мой отец умер. Но пока я жив, я буду рядом с семьёй. Я так решил.

Электа мягко улыбнулась, но продолжала молчать.

– Это ведь не всё, что тебя волнует? – догадался Дарий.

– И снова ты прав, – вздохнула Электа, – Морис… отец Морис словно избегает меня. Я оставила ему записку с приглашением на творческий вечер, потому что уже в который раз он не вышел, чтобы повидаться со мной. Я не понимаю, что могло произойти. – Электа пожала плечами. – Монахи говорят, что он закрылся в келье и это какой-то обряд, поэтому выйти он не может. Но я подозреваю, что он не хочет видеться именно со мной. Я даже не знаю, придёт ли он на ужин с моими родителями, он так и не передал мне ответ. Он никогда раньше так не поступал со мной.

В момент, когда Электа заговорила о священнике, росток ревности в груди Дария пророс новыми побегами. Музыкант постарался не показывать этого чувства и нарочито спокойно ответил:

– Раз ты так волнуешься за него, я могу сходить в монастырь сам, чтобы поговорить с ним.

– Ты?..

– Да. Давай так: если он не придёт на творческий вечер в четверг, я приду навестить его на следующий день, чтобы передать твоё приглашение на семейный ужин. Меня он не знает и если избегает исключительно тебя, то ко мне выйдет.

– Ты готов сделать это для меня? – удивилась Электа.

– Конечно, раз уж он тебе так дорог, – последние слова дались Дарию с трудом, но донимать Электу ревностью он больше не хотел. – как его зовут?

– Морис. Ой, нет, – спохватилась она, – отец Сагард. Так его называют.

– Дож! – Дарий стучал в номер соседа уже несколько минут, – Дож, открой.

– Эй, я здесь, – послышался голос сзади. Несмотря на раннее утро, Дож не только не спал, но даже успел откуда-то вернуться.

Он открыл номер и жестом пригласил Дария войти.

– Я решил пораньше встать сегодня, ведь у нас генеральная репетиция. Да-да, я помню, что завтра нас ждут в светском обществе, – кивнул он, увидев удивление на лице друга.

– Что ж… славно, – заключил Дарий, поворачиваясь лицом к выходу, – тогда жду тебя через час.

– Постой, – попросил Дож, – я хочу извиниться.

Он вздохнул и нервно поправил ворот рубашки.

– Я сожалею о том нашем разговоре. Я не должен был говорить так о твоей невесте. В конце концов, мне могло просто показаться. Ты ведь знаешь меня, – Дож хмыкнул, – я всегда думаю, что если красивая девушка мне улыбается, то это значит, что она хочет ко мне в постель. Похоже, что иногда я путаю элементарную вежливость с кокетством. Думаю, ты прав – мой цинизм приобретает нездоровый оттенок. Прости, если сможешь, друг, я не хочу, чтобы наша дружба вот так закончилась.

Дож выглядел очень расстроенным и каким-то потерянным. Похоже, что ссора не давала ему покоя, ведь он никогда не просыпался раньше полудня. Речь его звучала искренне и Дарий смягчился.

– Знаешь, что важно, Дож? – сказал он, – важно ведь не отсутствие ошибок, а умение их признать. Я рад, что мы всё прояснили.

Дож вздохнул и крепко обнял друга.

Репетиция прошла хорошо, Электа заходила, чтобы послушать. Дож в этот день выглядел очень взволнованным и был чрезвычайно внимателен к Электе. Она отвечала ему взаимностью, хотя ранее между ними гулял заметный холодок. Обедали они втроем, после чего Электа ушла.