Текст книги "Инсайт"

– Когда человек одержим, необходим обряд экзорцизма. Я голосую «За». Обещаю сделать всё, что в моих силах.

– Я верю Мориусу, – отозвался Сомбер, – я тоже «За».

– Я помню, как Мориус отважно спасал моих матросов, – сдавленно сказал Стром, – он не допустит её смерти. А Ева не хотела бы делить тело с призраком. Голосую «За».

– А я против! – резко сказал Раснария, – это опасно. Она может погибнуть.

Остался Шут. Трое проголосовали за проведение обряда. Тем не менее, его ответа ждали, словно тот был решающим.

– Когда она проснётся, – Килан нервно поскрёб пальцами грудь, – мы посмотрим, она ли это. И если нет, проведём обряд.

Мориус встал.

– Тогда мы должны подготовиться, – сказал он, – Стром, ты набери в ванну воды, я схожу за книгой, а ты, Шут, отнеси вниз одеяла.

Всё было готово. Огромную глубокую ванну наполнили тёплой водой. На одеяла, расстеленные рядом, положили спящую Еву. Свет проникал в помещение сквозь широкое окно с матовым стеклом. Свечи и лампы не зажигали: за окном уже забрезжил рассвет.

Мориус стянул с пальца кольцо и, продев через него шнурок, надел на шею девушке.

– Изумруд в сочетании с текстом из книги, что я дал тебе, – обратился лорд к Шуту, – преломляется незримым куполом над жертвой и подселенец, сдерживаемый этим куполом, не может вернуться в тело вместе с его хозяином. Связь призрака с телом оборвётся, и он оставит жертву в покое.

– Значит, кольцо необходимо для обряда?

– Да. Правда обычно жертва надевает его на палец, но у Евы они слишком тонкие.

– Кто ты такой вообще?! – поразился Шут. – Колдун? Где ещё можно научиться таким вещам, если не у колдуна?

– Я доктор. Одержимость – тоже в каком-то смысле болезнь. И я знаю, как эту болезнь лечить, – коротко пояснил Мориус.

– Но то, что происходит с камнем, – не унимался Шут, – при звуке этих слов, камень создает купол – это разве не магия?

– Да, – кивнул Мориус, – это магия, но она доступна даже тем, кто не является колдуном. Итак, – продолжил он, – когда мы её вытащим, я сделаю всё необходимое, чтобы вернуть её к жизни. В это время ты должен читать эти слова, – лорд открыл книгу на нужной странице, – это древний язык, но произношение простое.

Шут пробежался по тексту глазами. Почти все слова были незнакомыми, но читалась вся эта абракадабра довольно легко. Страницы книги были плотными и жёсткими.

– Стром, – Мориус повернулся к моряку, – тебе я поручаю самое сложное.

Капитан напрягся. Лицо его побелело в тон рубахе.

– Ева уже вот-вот проснётся, – Мориус связал девушке руки, – так ему будет труднее поджигать всё вокруг, – пояснил лорд. – Если она не пробудится первой, ты должен немедленно погрузить её в воду и держать, пока я не скажу её вытащить. Ты меня понял?

Мориус был очень серьёзен. В голосе слышался металл. Капитан был прав, когда говорил, что спасая людей, лорд сильно меняется.

– Понял. – Выдохнул моряк.

Все замолчали, ожидая пробуждения девушки. Шут сидел на подоконнике, держа книгу в подрагивающих руках. Стром расположился на полу рядом с подругой, сжав руки в кулаки так сильно, что побелели костяшки. Мориус склонился над одержимой. Неподвижный, словно статуя, он внимательно следил за движением зрачков под закрытыми веками девушки, одновременно прислушиваясь к её дыханию.

Ева зашевелилась. Шут, увидев движение, подскочил. Девушка застонала и открыла глаза.

– Что происходит? – спросила она, увидев свесившегося над ней, Мориуса.

– Ты была не в себе, – ответил лорд, – что из последних событий ты помнишь?

– Ничего. – Коротко ответила Ева. – Я хочу сесть. Зачем вы меня связали? Развяжите.

– Попробуй вспомнить, – попросил Шут, подойдя к ней, – ты пошла наверх за камнями. Помнишь?

– Нет. – Ответила Ева после короткой паузы.

Мориус недоверчиво покачал головой. Ева обычно помнила свои действия. Она могла не знать, что делала, пока телом владел Дарий, но всегда помнила, что делала сама. Попахивает ложью.

Шут помог Еве сесть, и, делая вид, что развязывает ей руки, что-то шепнул на ухо. Она внимательно посмотрела на него.

– Не помню, – спокойно ответила девушка.

Шут отстранился и затянул узел на запястьях Евы потуже.

– Если не хочешь, чтобы мы искупали тебя с головой в этой ванне прямо сейчас, – Шут указал на ванну, полную воды, – скажи, что мы с тобой делали вместе на чердаке в день твоего рождения?

– Что за глупости, Шут?! – Рассердилась Ева. – Развяжи меня! Я не собираюсь играть в твои дурацкие игры. Что вы задумали? – она обвела друзей взглядом.

– Ответь на его вопрос. – Потребовал Мориус.

Ева раздражённо фыркнула и попыталась встать, но лорд с силой нажал на её плечо, чтобы она сидела на месте. Девушка бросила на доктора сердитый взгляд.

– Мы говорили. – Продолжал Шут. – О чём мы говорили?

В глазах Евы сверкнула плохо сдерживаемая ярость. В этот миг масляная лампа, стоящая прямо напротив неё, вспыхнула.

Опасения друзей подтвердились.

Поняв, что разоблачён, Дарий попробовал прожечь верёвки, сковывающие руки. Без тела он мог извлекать огонь одной лишь силой мысли, но находясь в оболочке из плоти и крови, удобнее и быстрее было направлять энергию руками. Одной злости пока было маловато, чтобы силой мысли подпалить врагов. Ему не хватало практики.

Верёвка уже задымилась, однако в тот же момент Стром решительно сгрёб девчонку в руки и опустил в ванну вместе с головой, удерживая отчаянно барахтающееся тело под водой.

Килан в ужасе закрыл лицо ладонью, стараясь не слышать плеска воды, с которым та обильно выливалась на пол. Он видел всякое, но чтобы человека нарочно топили – никогда. К тому же, Ева была ему не безразлична, и видеть, как она умирает, было невыносимо больно. Стром крепко удерживал девушку под водой, пока та из последних сил боролась за жизнь. Капитан, как и любой моряк, обладал крепкой медвежьей хваткой. Он старался не смотреть, как Ева, слабея, хватала ртом воду вместо воздуха. Наконец, она затихла.

Мориус молчал. Он выглядел сосредоточенным.

Шут открыл глаза и со страхом заглянул в ванну. Ева находилась под водой. Глаза её были открыты, тёмные волосы мерно колыхались, словно коралловые полипы.

– Вытаскивай её! – Крикнул он капитану.

– Нет. – Отрезал Мориус.

Голос его звучал сурово и безжалостно. Он вообще человек? Как можно быть таким истуканом! Девушка умирает у него на глазах, а он даже бровью не повёл.

– Чего ты ждёшь?! – Голос Шута сорвался. Его трясло. Книга упала на пол.

– Рано. – Ответил истукан.

Килан сорвался с места и бросился к ванной. Стром ловким движением перехватил его руку. Завязалась борьба. Шут по силе не уступал Соллеру, и, вырвавшись из стальной хватки капитана, оттолкнул его как можно дальше, торопясь вытащить девушку из воды. Прежде чем он опустил руки в ванну, капитан поймал его сзади, обхватив руками.

Тут перед лицом Шута чёрным вихрем возник Мориус. Килан, стараясь высвободить руку, хотел было ему врезать, как вдруг свечи и лампы в помещении яростно запылали. Порыв ветра, взявшийся из ниоткуда, повалил с полок полотенца, мыло и другие лёгкие вещи.

– Читай! – Гневно приказал Мориус, оттолкнув Шута к окну, после чего вытащил бездыханную девушку из воды и бережно положил на одеяла.

Капитан бросился ему помогать. Мориус когда-то учил его врачеванию и Стром надеялся стать полезным в ритуале оживления девушки, которую только что своими же руками и утопил.

Мориус принялся за дело. Он мастерски выкачивал воду из лёгких утопленницы. При этом его лицо выражало непоколебимое спокойствие.

Шут дрожащими руками поднял книгу. Открыв её на нужной странице, он нашёл текст и, собравшись с духом, начал читать. Его золотистые волосы растрепались и лезли в глаза, но он не обращал на это ни малейшего внимания.

Дарий, вновь ставший бесплотным духом, в страхе метался по комнате. Что же делать? Решение очевидно: надо срочно вернуться в тело! Он ещё не закончил своё дело. Он ведь только обрёл возможность дышать, жить, чувствовать мир кожей… он не готов потерять это вновь! Нет, не сейчас!

Дарий приготовился вернуться в тело, как неожиданно для него над Евой появился купол изумрудного цвета. Купол казался для духа препятствием. Не зная, стоит ли приближаться к нему, полтергейст попытался пробить изумрудное свечение огнём, но реакции не последовало. Боясь случайно навредить девушке, Дарий отказался от этой идеи. Его взгляд упал на Шута. Что это он там читает?

Спустя несколько минут стараний, на лице Мориуса появилось беспокойство. Что-то пошло не так. Он как следует очистил лёгкие девушки от воды и старательно делал массаж сердца, но Ева в себя не приходила.

– Дыши! – Крикнул он, нажимая на грудную клетку так сильно и резко, что рисковал сломать девушке рёбра. – Прошу тебя, дыши!

У Шута подкосились ноги. Чтобы не упасть, он ухватился за подоконник. В голосе Мориуса не осталось и следа от былой уверенности, теперь его вопль сквозил страхом и отчаянием. Килан перестал читать, устремив взволнованный взгляд на девушку. Рука с книгой бессильно опустилась вниз. Перед глазами поплыло: слёзы жгучими каплями прокатились по обветренному лицу. Неужели это конец и его самые страшные опасения подтвердились? В это невозможно поверить.

– Дыши! – Кричал охрипший Мориус. – Дыши!

Теперь его крик больше походил на глас вопиющего в пустыне, что прокатываясь эхом по просторной комнате, гулко отражался от стен и казался отчаявшемуся Шуту траурной ораторией.

Глава 7: За гранью

Ева проснулась от жгучей боли в груди. Нечем дышать. Она попыталась вдохнуть, но от этого стало только хуже. Что происходит? Должно быть, это какой-то страшный сон. Надо проснуться!

Проснись!

Кто-то удерживает её под водой. Кто это? За что?

Проснись!

Звенит в ушах. Ещё одна непроизвольная попытка вдохнуть воздух ртом.

Кажется, это не сон. Боль стихает, но тело продолжает бороться. В глазах потемнело. Пожалуйста, хотя бы один вдох. Ещё один.

Стало тихо. Появилось приятное чувство покачивания, словно она была на плоту. Потом Еву закружило, точно крохотную снежинку в лёгком вихре. Стало хорошо и свободно.

Она открыла глаза. Знакомое место: Ева стояла на перекрёстке, недалеко от своего дома. Это точно сон. Но боль была такой реальной… Хорошо, что это закончилось.

Из-за поворота показался экипаж знакомого серого цвета, запряжённый дымчатыми лошадьми. Экипаж быстро приближался. Кони сбавили скорость, притормаживая рядом с Евой. Раньше мальчишка не останавливался, чтобы поговорить. Ну, что ж, во сне можно нафантазировать всё, что угодно. Ева привычно помахала Треору. В ответ же альбинос округлил аметистовые глаза, и, казалось, стал ещё бледнее, чем раньше. Девушка почувствовала непреодолимое желание сесть в экипаж и, повинуясь странному порыву, сделала шаг навстречу.

– Стой! – крикнул ей мальчик и хлестнул коней серебристой плетью.

Лошади недовольно заржали и нехотя пошли вперёд. Треор обрушил ещё несколько яростных ударов на спины непокорных животных, и те галопом промчались мимо Евы.

Девушка вновь ощутила странное чувство кружения, словно её засасывало в воронку, а потом ей показалось, будто она падает.

Мир терял очертания и плыл перед глазами печального арлекина. Казалось, горе поглотило Шута полностью, а его неподвижная фигура обратилась в камень. Лишь только кровь гулко стучала в висках, напоминая о том, что он ещё жив. Из-за её шума он не сразу услышал крики Мориуса.

– У нас получилось! – восклицал лорд. – Она жива! Читай! – Он повернулся к Церберу. – Шут, очнись! Книга!

Что он говорит? Жива?.. Жива!

Шут наспех смахнул слезу, проморгался и поднёс книгу дрожащими руками к лицу.

Крупная мебель, находящаяся в помещении, слегка нависала над полом. Даже ванна с водой покачивалась над деревянным настилом. Более мелкие предметы кружились под потолком. Свечи горели, лампы треснули от яростного пламени. Всё вокруг выдавало присутствие и волнение полтергейста.

Дарий, всерьёз испугавшийся за Еву, заметил её пробуждение и тотчас бросился к ней. Раз она жива, то и он сможет вернуться! Вот только зелёное свечение появилось снова: Дарий опасается приближаться к нему.

Мориус велел Шуту читать… так не в этом ли дело?

Момент, и книга в руках Шута заполыхала. От неожиданности он запнулся, и купол тут же исчез. Плотные листы горели медленно, но языки пламени уже успели обжечь Килану правую руку, грозя облобызать и лицо.

Первая реакция при ожоге – отбросить горячий предмет. Так поступил бы и Шут, если бы от него не зависел успех ритуала и жизнь любимого человека. Не обращая внимание на боль, он попытался потушить страницы ладонью раньше, чем они почернеют и превратятся в пепел, но огонь был сильнее. Времени не было. Шут отодвинул книгу как можно дальше от глаз, прикрывая лицо второй рукой, и продолжил читать. Буквы, охваченные огнём, постепенно темнели, а хищное пламя обдавало лицо и руки мужчины нестерпимым жаром, оставляя на коже волдыри.

Дарий, воспользовавшись заминкой и отсутствием купола, ринулся к кашляющей девушке, когда камень вдруг снова начал преломляться, из-за продолжившего читать Шута.

Вновь эта мучительная боль в груди. Какие-то крики, голоса вокруг.

Ева шумно вдохнула, и вдох этот отозвался нестерпимым жжением в лёгких и резким уколом в макушке. Она закашлялась. Кто-то приподнял её и помог сесть, удерживая сильной рукой под грудью, чтобы она не упала. Сильно трясёт, в голове кавардак, ноют рёбра. Кто-то громко читает вслух, но слов Ева не разбирает. Вокруг неё зелёное свечение. Ева кашляет, опираясь дрожащими руками о мокрые одеяла, которые почему-то расстелены на полу. Свечение прекращается. С шеи свисает шнурок, а на нём болтается что-то, излучавшее этот странный свет. Глаза так щиплет, что Ева не может разобрать, что это. Предмет вновь начинается светиться. Что-то тёмное извне проникает в него, из-за чего он раскаляется добела, и, прожигая шнурок, падает на одеяла.

Зелёное сияние прекратилось.

Мебель с грохотом рухнула на пол. Ванна, ударившись ножками о поверхность, разбрызгала вокруг воду. Круговорот вещей под потолком прекратился, и все, летающие там, предметы, благополучно шмякнулись вниз.

Шут со стоном осел на пол, отбросив в сторону горящую книгу. Объятая пламенем, она продолжила догорать в углу. Волдыри, заполненные желтоватой жидкостью, покрывали руки Килана и четверть его лица, которую он не смог защитить от огня.

Ева отключилась. Сказывалась серьёзная нагрузка на сердце: организм требовал отдыха. Мориус передал девушку в руки моряку и бросился на помощь рыжеволосому. Тот, сидя на полу, тихо стонал от боли, не смея прикоснуться руками к лицу.

– Благодаря тебе, он ушёл. – Подбадривал Шута Мориус, охлаждая водой ожоги и готовя повязки. – Ты настоящий герой. Когда Ева узнает, как ты защищал её…

– Она… не должна знать. – С усилием ответил Шут. Он лежал в спальне для гостей с холодным компрессом на лице. Повязка закрывала весь ожог. Пострадала правая часть лба, висок, правый глаз и скула. Обожжённые руки Килана лорд обработал мазью и наложил на них чистые повязки. Мазь сняла жжение, но ожоги были серьёзными, и боль продолжала мучить пострадавшего. Он часто дышал. – Не говори ей.

– Почему? – Удивился лорд. – Это и скрыть-то не получится, ты сильно пострадал, Шут. Только слепой не увидит. Мне жаль, но останутся шрамы.

– Скажем, что книгу читал Сомбер.

– Постарайся не говорить сейчас, – мягко сказал Мориус, видя, что слова даются Шуту с трудом, – тебе нужно отдохнуть. Не волнуйся об этом. Позже решишь, что сказать ей.

Доктор обработал ожоги целебной мазью и перевязал бинтами, после чего напоил Шута обезболивающим отваром и, в дополнение, вколол ему небольшую дозу снотворного, чтобы больной погрузился в сон. Заснуть при ожоговых болях трудно, а пострадавшему необходим отдых.

Перевязав обожжённого Шута, Мориус проведал Еву, чтобы удостовериться, что она в порядке. Она ещё спала. Оставив девушку на попечение капитана, лорд позволил себе отдохнуть.

Он устало вошёл в свою спальню. Она была такой же скромной, как и все комнаты в доме, кроме спальни Евы. Простые льняные занавески слегка прикрывали окно. Кровать, письменный стол, тумба и небольшой шкаф скромно заполняли пустоту. Другой мебели в комнате не было. Не было даже очага, словно хозяину он там был не нужен. Похоже, что в спальню доктор уходил только на ночь, а остальное время проводил в библиотеке и кабинете, или же у пациентов, к которым его иногда вызывали.

Мориус присел на кровать и потёр переносицу пальцами. Даже наедине с самим собой он казался практически неподвижным, а его лицо почти всегда выражало лишь одно состояние: глубокую печаль. Даже его редкая улыбка не могла скрыть печального взгляда. Этот человек словно с детства был приучен сдерживать свои эмоции, из-за чего казался каким-то неживым. За это он получил дурную славу и много жутковатых прозвищ: маска, мор несущий, мертвец, вампир. Однако в глубине души он обладал куда более богатым спектром эмоций. Мориус никогда не был равнодушным. А теперь особенно.

Он чувствовал себя опустошённым. Такое бывало и раньше: иногда одержимые пациенты умирали у него на руках, но сегодня… этим утром он чуть не потерял друга. Подобное чувство Мориус уже испытывал однажды и надеялся, что этого никогда с ним не повторится. Врач становится беззащитным перед лицом смерти, когда его пациент – близкий человек. Если вдруг ситуация выходит из-под контроля, доктор теряет самообладание, становясь безоружным в борьбе с беспощадной безносой старухой.

Пребывая в мрачных размышлениях, лорд разделся и забрался под одеяло. Приятно было, наконец, вытянуть ноги и расслабиться. Вскоре усталость взяла верх над разумом, Мориус повернулся на бок и крепко заснул.

Ева открыла глаза. Голова казалась такой тяжёлой, что девушка еле оторвала её от подушки. На столе стоял подсвечник с зажжёнными свечами. Кто-то растопил камин и тот уютно потрескивал в тишине. У окна, сидя на стуле, словно часовой дремал Стром. Услышав шорох, он тут же проснулся. Увидев, что Ева сидит на кровати, он подскочил и обнял девушку так крепко, что она ойкнула.

– Рёбра болят, – сдавленно прошептала она.

Капитан ослабил хватку.

– Прости! – Улыбнулся он. – Больно – значит живая!

Да, Дарий тоже так говорил. Ева попыталась вспомнить события последних суток.

– Мне снились ужасные сны, – сказала она, – будто я умираю. Но у меня стойкое ощущение, словно это были не сны.

– Так и есть. – В проёме возник Мориус. Он услышал голоса и вышел из своей спальни. – Это не было сном. Дарий никуда не пропал: он занял твоё тело и управлял им по своему усмотрению. Мы провели обряд изгнания духа, чтобы ты могла быть собой.

– И… чуть тебя не потеряли. – Стром сжал рукой хрупкое плечо девушки.

Ева непонимающе хлопала глазами, и друзья рассказали ей обо всём. О том, что творил полтергейст и как они решили провести ритуал.

– А где Килан? – Заволновалась Ева. – Почему его нет?

Мужчины переглянулись. Шут не хочет, чтобы Ева узнала о том, что он сделал для неё. Не хочет, чтобы ей стало известно о его истинных чувствах к ней.

– Он читал защитное заклинание – молитву, чтобы создать барьер для полтергейста. Но пострадал при этом. Не волнуйся, – Мориус положил руку на плечо подскочившей девушке, – он жив, но сейчас спит.

– Что с ним? Я хочу знать!

– Он в своей спальне, – ответил лорд, – ты сможешь навестить его, когда он проснётся.

– Навестить? Навещают больных… он что, так сильно болен? – Ева не могла скрывать свои чувства к рыжеволосому, и лорд понял, что ждать она не станет. Девушка решительно встала и ринулась к выходу. – Я хочу его видеть!

Мужчинам ничего не оставалось, как сопроводить Еву к спальне Килана.

Увидев Шута в бинтах, девушка не смогла сдержать слёз.

– Как это случилось?

– Когда ты… – Стром запнулся, – умерла, Дарий проявил себя во всю свою мощь.

– Похоже, что он догадался, что не может вернуться в твоё тело из-за текста в книге и решил сжечь её, – продолжил Мориус.

– Она горела, но Цербер продолжал читать.

Ева подняла заплаканное лицо на капитана.

– Кто из братьев читал книгу? Кому из них я обязана своим спасением?

Стром хотел бы сказать, что героем был Шут, но Мориус предупредил его о желании Килана сохранить его подвиг в тайне.

– И почему он не бросил книгу, как только она загорелась? – настаивала Ева.

– Обо всём этом он расскажет тебе сам. – Коротко изрёк моряк.

Ева хотела взять Цербера за руку, но обе они были забинтованы, и девушка, боясь причинить другу боль, просто села как можно ближе, склонившись над пострадавшим. Он зашевелился и приоткрыл свободный от повязки, глаз.

– Он просыпается!

– Как себя чувствуешь? – Спросил Мориус, пододвинув стул к постели больного.

– Как бифштекс. – Отозвался Шут.

– Шутит… – грустно улыбнулся Стром, – хороший знак.

– Я проверю повязки, – Мориус вооружился ножницами, – посмотрим, нет ли нагноения.

– Пусть все выйдут, – тихо сказал Шут, закрыв глаза, – я не хочу, чтобы меня видели таким.

Ева сглотнула. Комок подступил к горлу, глаза снова защипало. Шут даже ни разу не взглянул на неё. Почему? Наверное, потому что ему очень больно. И он вынужден это терпеть. Из-за неё.

Ева вышла из спальни в холл и отвернулась к окну. Ночь была тёмной. Ели тонули в туманном мареве, торчали лишь верхушки. Вдалеке шумела река.

– Он, наверное, никогда не простит меня, – подумала вслух Ева.

– За что? – Удивился Стром, становясь рядом.

– Он взял с меня обещание – не обсуждать с призраком содержимое конверта. Но я нарушила его. Если бы я послушала Килана, вам не пришлось бы спасать меня и братья не получили бы эти ужасные ожоги. – Ева покачала головой. – Ничего бы этого не случилось. У него останутся шрамы, Стром?

– Мо говорит, что да. – Капитан закурил трубку и обнял девушку за плечи. – Ева, ты не виновата в этом. Виноват полтергейст, ведь это он воспользовался твоим доверием. А мы всего лишь делали то, что сделал бы любой друг на нашем месте. Послушай, – Стром наклонился, чтобы заглянуть девушке в глаза, – Я уверен, что шрамы волнуют Шута меньше всего. А боль… она не вечна. Он силён духом. До недавнего времени я даже не представлял, насколько он силён. Мо хороший врач и раны Шута вскоре затянутся.

– Тогда почему он не смотрит на меня? Почему хотел, чтобы мы ушли? Чтобы я ушла?

– Я думаю, он не хочет тебя пугать. Не хочет, чтобы ты видела его слабым.

– Но я не считаю его слабым!

– Никто не считает его слабым, кроме него самого в данный момент. Но позволь ему иметь возможность выглядеть в твоих глазах так, как он хочет. А сейчас он не хочет, чтобы ты видела его в таком состоянии.

Ева промолчала. Какое-то время они вместе наблюдали за тем, как туман движется меж деревьев, расщепляясь на клочья и соединяясь вновь.

– Кто из них читал текст? – Вновь спросила Ева. – Я хочу знать.

– Я не знаю. – Соврал Стром. – В той суматохе было не разобрать.

Мориус выглянул в холл.

– Можете вернуться. – Крикнул он.

Шут сидел на постели с новыми повязками. Нагноения не было, раны неплохо заживали.

– Еду привезут утром, – сказал Мориус, убирая мазь на тумбу, – но ты должен поесть уже сейчас. Стром, у нас осталось что-нибудь со вчерашнего дня?

– Мы вчера и не ели совсем… Пойду посмотрю.

– Хорошо, – кивнул Мориус и повернулся к Еве, – а ты его покормишь. Руки у него замотаны, назначаю тебя его кормилицей.

Шут попытался возмутиться, но Мориус был непреклонен.

– Решение доктора не обсуждается, – отрезал он, – я отнесу инструменты вниз, поставлю кипятиться.

Ева и Шут остались одни.

Она присела рядом и робко дотронулась до его загорелого предплечья, чуть выше бинтов. Шут закрыл глаза, но не отстранился. Казалось, он был рад обществу девушки.

– Очень больно? – спросила она, не зная, как начать разговор.

– Уже нет, – мягко ответил он, пытаясь улыбнуться, – лечение Мориуса помогает. Не волнуйся, на мне всё заживает, как на дворняге. Я ведь и есть дворняга.

– Я волнуюсь, Килан. Волнуюсь, потому что… потому что…

Вот-вот признается! Нельзя, чтобы она сказала ему нечто настолько важное. Не сейчас. И не ему. Он не имеет право на взаимность.

– Потому, – поспешил прервать её Шут, – что ты – мой друг. Я знаю.

Ева смутилась. Она хотела сказать совсем не это. Хотела сказать, что любит его! Она уже почти набралась храбрости сделать это, но он вновь строит между ними стену. Конечно, он ведь считает её только другом.

– Да… – разочарованно вздохнула Ева и, отвернувшись, одёрнула руку.

Шут внимательно поглядел на неё одним глазом. Голова его была обмотана бинтами, удерживающими повязку на верхней правой части его лица. Светло-рыжие волосы выбивались из-под бинтов тонкой золотистой проволокой. Второй глаз с обожжённым веком, скрывался под повязкой.

Шут чувствовал себя счастливым от того, что Ева сидит с ним рядом. Она не погибла, она жива и сейчас с ним. Никакая боль не может затмить радость от её присутствия рядом с ним. Обычно он не позволял себе даже мечтать о ней, но сейчас ему хотелось, чтобы она вновь дотронулась до его руки.

Ева прервала думы Шута вопросом:

– Кто из вас троих читал книгу?

– Сомбер. Это он спас тебя.

Сомбер? Разве он способен на такое? Нет, несомненно, он добрый и отзывчивый, но обладает ли он такой храбростью и отвагой, ведь Ева считала, что героем на самом деле был Шут! Или же ей хотелось так думать? В душу закралось сомнение.

– Если это был он, то пусть подтвердит!

Шут закрыл глаза на несколько секунд, мысленно беседуя с братом. Тот не хотел лгать. Но аргументы Килана оказались достаточно убедительными. Сомбер открыл глаза и посмотрел на девушку печальным взором.

– Не мог же я позволить духу вновь занять твоё тело, – ответил певец, – иначе твоя смерть оказалась бы напрасной.

– О, Сомбер! – воскликнула Ева, обнимая друга, – Спасибо!

Но музыкант уже сменился Шутом, чтобы не отнимать у брата драгоценную возможность обнять возлюбленную, а заодно получить, заслуженную её спасением, благодарность. Килан затаил дыхание и вцепился в девушку так, словно это было последнее объятие в его жизни. При других обстоятельствах он бы вряд ли смог держать себя в руках, но ожоги удерживали его от дополнительных движений. Весьма удачное обстоятельство в его ситуации. Он не мог её даже по спине дружески похлопать, что уж там говорить о большем.

– Мне так жаль! – Всхлипнула Ева. – Эти ожоги! Мориус говорит, что останутся следы…

– Это меня не пугает, – ответил Сомбер, вернувшись к управлению телом, – лишь бы ты моего лица не испугалась. Главное, что у нас всё получилось.

– А твои руки… как же ты теперь будешь играть на лютне?

– О, Боги! – в шутку ужаснулся Сомбер. – Теперь придётся нарабатывать на пальцах новые мозоли!

В комнату спиной вперёд и с подносом в руках протиснулся Стром. По-медвежьи он развернулся и тут же застыл на месте.

– Я, кажется не вовремя, – испуганно крякнул он, увидев плачущую Еву в неуклюжих объятиях Цербера.

– Нет, всё в порядке, – ответил Сомбер, – входи.

Стром осторожно поставил поднос на тумбу.

– Вот, что нашёл. Мо говорит, вам нужны силы для восстановления.

Еды было на двоих. Ева так же, как и Цербер, нуждалась в поддержании сил.

Есть не хотелось, но через несколько минут пришёл Мориус и заставил соблюдать дисциплину. Голос его вновь обрёл сталь. Такому доктору перечить было трудно.

– Как в лазарете. – Пошутила Ева.

– Хуже, – улыбнулся Мориус, – там один врач на десяток раненых, а здесь я один на вас двоих. Практически персональный доктор. Это даёт мне возможность пристально наблюдать за вашим состоянием и принимать соответствующие своевременные меры. Например, насильно кормить!

– Да уж, это так бесчеловечно! – Хихикнул капитан, разжигая камин. – Ты просто надзиратель какой-то.

– Кстати, – подал голос Шут, – почему тебя называют посланником смерти? Ведь ты вытаскиваешь людей буквально с того света. Почему тебя боятся, Мориус?

Шут хотел было задать ещё какой-то вопрос, но Ева сунула ему в рот кусок пирога с мясом, и Шут замолк.

– Тебя ещё и так называют? – поинтересовалась Ева.

– У меня много подобных прозвищ, – кивнул Мориус, – возможно, это из-за того, что я прихожу только к безнадёжным больным. К тем, от которых уже все отказались. Их редко удаётся вылечить и люди стали бояться и болтать разное, считая, что я прихожу за их душами. Слухи всегда рождаются из-за страха.

– Кстати, о душах, – вспомнила Ева, – что с Дарием?

– Щит сработал и он ушёл. – Коротко ответил Лорд. – Ко всему прочему, пока ты спала, Шут рассказал нам кое-что о Некроманте. Помнишь, ты спрашивала?

– Помню, конечно. А что рассказал Шут?

– Некромант умер несколько лет назад. Поэтому, – лорд опустил руку в карман чёрных брюк, вынув оттуда кольцо с изумрудом на длинном чёрном шнурке, – я решил, что мне оно больше не нужно. И хочу, чтобы ты взяла его себе.

– Почему его?

– Изумруд нужен для проведения обряда экзорцизма. Но раз Некроманта больше нет, то и одержимых больше не будет. Кольцо напоминает мне о том, о чём мне хотелось помнить раньше, но я и так не забуду. Лишний раз думать о прошлом я не хочу. А тебе оно будет напоминать о дне, когда ты родилась заново. Возьми. Пусть будет твоим оберегом и впредь.

С этими словами Мориус надел шнурок с кольцом девушке на шею. Камень красиво поблёскивал в рассветных лучах.

Так вот, что это светилось, когда она очнулась!

– Камень светился, я помню.

– Ты что-то видела? – Поинтересовался Мориус.

– Да, свечение. Сильное зелёное свечение. Разве вы его не видели? – удивилась Ева.

Мориус отрицательно помотал головой. Стром сделал то же самое. Ева вопросительно посмотрела на Шута. Тот пожал плечами.

– А меня там не было.

Капитан неодобрительно поджал губы, пристально глядя на Шута. Тот, не обращая ни малейшего внимания на осуждающий взгляд друга, спокойно откусил от пирога, поднесенного к его лицу Евой. Шут был всем доволен. Сбылась та маленькая мечта, о которой он грезил несколько часов назад: они все вместе болтают о чём-то, Ева рядом с ним, жива и здорова, ещё и кормит с рук. О большем он и думать не смел. Беспокоила боль от ран, но Шут отважно терпел её, считая это платой за жизнь девушки.

Спустя несколько дней Ева совсем поправилась, кашель прошёл, а помятые рёбра перестали болеть. Ей очень повезло, что Мориус не сломал их тогда. Позже он и сам удивлялся этому: «Ты крепче, чем кажешься» – отмечал он.

Примерно раз в 3 дня они ездили в дом Евы, чтобы проверить, как идёт реставрация (Мориус уже нанял рабочих). Нондиверы подрастали, а Ева всё ещё до конца не понимала, какой от них толк. Было ли на самом деле то проклятие, о котором говорила ведьма? Может, Ева напрасно пила отвар из белых растений столько лет? Мориус, будучи лекарем, заинтересовался цветами и даже взял несколько стеблей для исследования, однако, ничего необычного в них не нашёл. Ева объяснила это тем, что цветы набирают мощь зимой, после цветения.