Текст книги "Сага о Щупсах"

Глава 38

Первые несколько дней в гостинице Хорэс проторчал на балконе с видом на пляж, вперив взгляд за красные бакены – туда, где стояли яхты всех мастей. Бакены болтались в паре сотен метров от берега, и Хорэс понял: это для того, чтобы люди могли безопасно загорать и купаться. Стоял август, и на пляже было очень тесно. Но, как ни удивительно, никто не ругался – в отличие от английских морских курортов. Тут, может, кто и бурчал, но поскольку Хорэс не понимал ни слова по-каталонски или по-испански, от этих дрязг он оказался счастливо избавлен.

Кроме того, мужчины, время от времени прогуливавшиеся по песку, демонстрируя мускулатуру, интересовали его куда меньше женщин. Возлежа на балконе под навесом, не видимый никому, он разглядывал их практически обнаженные тела в бинокль, который приобрел в соседнем промышленном городке. В некоторых случаях даже «практически» казалось преувеличением. Женщины лежали на животе и надевали купальники, только когда шли купаться. Хорэс Ушли, чей единственный – слава богу, краткий – опыт секса был связан с Верой и их браком, вдруг устыдился собственного припадка похоти. Вот так конфуз для него, мужчины, осознанно подавлявшего любые сексуальные позывы, дабы не распускать свою отвратительную жену. Да и вырос он в семье, где все хоть сколько-нибудь эротическое находилось под строгим запретом. Отец вколотил в него накрепко: единственная цель жизни – зарабатывать и распределять деньги, а также держать похоть в ежовых рукавицах. «Я с этим справился, – повторял он. – В отличие от моего распутного двоюродного братца. Даже отец желал ему смерти при рождении».

Но теперь-то Хорэс убрался из Англии и мог пялиться на самых шикарных женщин в мире, и его естественные желания, которые он так долго подавлял, заявили о себе. Он, мужчина в расцвете лет, захотел оказаться в постели с нагой женщиной и заняться с ней самой страстной любовью. Хорэс не собирался тратить время на раздумья, что это такое – страстная любовь; он просто будет делать все, что придет его телу на ум. Задачка состояла в том, как найти женщину, которая предложит ему потерзать ей груди и поцеловать всюду, особенно в самые неожиданные и, вероятно, негигиеничные места.

Должна же быть на этом пляже хоть одна нимфоманка. Но как ее обнаружить? Вряд ли уместно ходить по пляжу и выспрашивать у каждой, что ему приглянется. Может, она, эта нимфоманка, замужем, а разъяренных супругов и угроз размозжить ему голову Хорэсу хотелось меньше всего. Он все же спустился в бар, заказал чистого виски и продолжил размышлять над поставленной задачей. У него за спиной сидела симпатичная женщина – и как-то странно на него смотрела. Сперва поздоровалась с ним кратким «bon dia» и вроде как обрадовалась, когда он ответил по-английски.

– Мне показалось, что вы inglese, судя по одежде, – сказала она, подсев поближе. – Кроме того, вы заказали скотч. Местные редко пьют виски.

– Угостить вас?

– С удовольствием. Таким же, как у вас.

– Это «Гленморанджи», очень крепкий, – предупредил он.

– Я так и подумала. У вас хороший вкус. Нет ничего лучше. Не выношу джин, даже «Голубой сапфир». Мой покойный муж пил сухой мартини с этим джином, а я всегда предпочитала виски. Вы женаты?

– Был, но теперь свободен. Слава богу.

– Стерва?

– Можно сказать и так. Она… неважно, впрочем. Будем считать, что жить с ней было кошмарно.

– Мой муж тоже был животное. Ужасно со мной обращался. Меня, кстати, зовут Элси, а вас?

– Берт. Вы в этой гостинице остановились?

– Летом я сдаю дом и живу в гостинице.

Возникла пауза. Элси оглядела бар. Никого, кроме них, здесь не было.

– Если подниметесь ко мне в номер, я вам покажу, что эта сволочь со мной творила. – Она распахнула ворот блузки, и Хорэсу открылась крупная грудь.

– Какой этаж? – спросил он.

– Я на самом верху, в глубине.

– Тогда пойдемте ко мне. Всего на один этаж поднимемся, и вид лучше. И у меня есть еще одна бутылка.

В лифте Элси, к удивлению Хорэса, прижалась к нему, хотя рядом никого не было. Они вошли в номер, и Хорэс удивился еще сильнее: она заперла дверь на замок. А через секунду уже стащила блузку и расстегнула лифчик. Он вытаращился на нее и потянулся за «Гленморанджи». Элси остановила его.

– Это все после, – сказала она.

Он сел на кровать. Виски уже действовал.

– В каком смысле «после»? – проговорил он. – После чего?

– После того, чего мы оба так хотим. Ты же не думаешь, будто я не понимаю, как это действует – если каждый день глазеть в бинокль на полуголых девушек и пускать слюни? Да-да, не у тебя одного тут бинокль. Я проследила за тобой, когда ты купил свой, и завела себе еще мощнее.

Она рассмеялась.

– А откуда ты подглядывала? Я тебя не видел.

– Естественно. Смотри, видишь вон тот красный зонтик? Я в нем прорезала дырку и каждый день смотрела в нее, а ноги прикрывала полотенцем – чтоб не обгореть.

Хорэс уставился на нее еще пристальнее. Она лежала на постели в одних трусиках.

– Почему ты выбрала меня? – спросил он.

Она улыбнулась:

– Потому что ты – сама невинность, мой дорогой. Потому что ты – очень английская невинность, да еще и застенчив. Я уверена в одном: ты меня не обидишь. Хватит с меня садизма. А теперь давай-ка раздевайся, займемся любовью.

Хорэс отправился в ванную, наскоро принял душ и выбрался оттуда свежим и розовым. Они стиснули друг друга в объятиях, Элси нежно взяла его за мошонку, и Хорэса настиг первый за много лет достославный оргазм. Он скатился с Элси и тут же понял, что влюбился. Когда они спустились к роскошному обеду, он почувствовал себя еще счастливее от одной мысли, что теперь познал страстную любовь и что номер Элси – совсем рядом.

Глава 39

В Щупс-холле Эсмонд тоже был весьма счастлив – и занят обеспечением дальнейшего продолжения этого счастья. Вся его предыдущая жизнь блекла по сравнению с настоящей. У него в голове не укладывалось, как он мог быть той скучной тенью, что не знала ничего лучше, нежели таиться по углам да подражать этому слабаку-папаше, банковскому управляющему.

Правда, его по-прежнему смущала необходимость женитьбы на тете Белинде. Он совсем не был уверен, что желает этого; более того, никак не мог взять в толк, зачем это и как вообще возможно.

Хоть Белинда и утверждала, что развелась с дядей Альбертом, Эсмонд был уверен, что они все еще женаты. Да и была она гораздо старше его – ближе к сорока или даже аж сорок, – а он всегда думал, что женится на сверстнице, а не на женщине, которая ему в матери годится.

Белинда сказала, что их поженят в маленькой часовне у розария. Эсмонд заходил туда несколько раз – часовня оказалась вполне милой, с тремя витражами над алтарем, очень неплохое место для женитьбы. Но вот могила внутри его несколько смущала. Она была длиннее тех, что ему доводилось видеть в церквах, и надгробие с одного конца просело на несколько дюймов. Странное дело, но в Щупс-холле все такое… И тем не менее Белинда и дядя Альберт по-прежнему женаты. Если б они развелись, мать точно бы рассказала, в этом Эсмонд не сомневался.

А раз они женаты, Белинда замышляет двубрачие – а это преступление. Эсмонда посвятил в это знание отец, когда несколько лет назад разгадывал кроссворд в «Таймс». Он попробовал вписать слово «бигамия» – оказалось коротковато, а «двоеженство» – слишком длинно. Двубрачие подошло.

– А что такое «двабрачие», пап?

– Пишется «дву-», а не «два-», мой мальчик, и если б оно не было преступлением, я бы давно так жил – лишь бы смыться от… Ладно, неважно. Иди займись чем-нибудь. Жизнь с твоей матерью и так тяжела, не хватало мне еще, чтоб ты тут ошивался.

С другой стороны, Эсмонду совсем не хотелось домой. Ему нравилось в Щупс-холле – и жить, и работать на тысячах акров земель вокруг. Он чувствовал себя властелином угодий, как ему, Джо Щупсу, и полагалось. Он не сомневался ни на секунду, что новое имя таит в себе уйму преимуществ, но все не мог понять, каких именно. И разумеется, надо сделать все для того, чтобы ни Белинда, ни эта старая карга Мёртл не помешали его планам.

Но главное – он не желал возвращаться в Кройдон, и уж тем более – в Эссексфорд, к удушающей материной слезливости и злобному психу-отцу.

Валяясь на боку у поросячьей кормушки, Эсмонд вновь и вновь обращался мыслями к бигамии. Если Джо Щупс женится на Белинде, может он засадить ее в тюрьму за двоемужие? А если еще крепче задуматься – и за похищение его самого? Он, в конце концов, не просил его привозить на эти пустоши. Он был совершенно пьян – да попросту без сознания.

Чем больше Эсмонд обо всем этом думал, тем больше ему нравилась обретенная им власть и сам его план. Он женится и, когда все будет исполнено, посадит Белинду за решетку. Его невиновность и ее преступление подкрепит еще и то, что она угнала машину и настояла на том, чтобы спрятать ее с концами. Мёртл выступила сообщницей – приказала Эсмонду и Старому Сэмюэлу осуществить злой умысел.

С уверенностью в себе, какой он никогда прежде не чувствовал, Эсмонд подобрался к стенам сада и прокрался незамеченным к кухонным окнам, где можно подслушивать любые разговоры.

В последние несколько дней в усадьбу прибыло немало мужчин и женщин с кучами багажа; Старый Сэмюэл распределял его по спальням. Никто из вновь прибывших не уделял Эсмонду никакого внимания, однако всякий раз, когда Эсмонд появлялся в кухне, разгоряченный спор, который шел между гостями и Белиндой с Мёртл, внезапно прекращался. Все смотрели на него с плохо скрываемым раздражением, покуда ему не становилось совсем уж неловко и он не уходил прочь.

Под окном Эсмонд наконец понял, что за споры ведут взрослые. Оказалось, Белинда настаивала на своем праве наследования Щупс-холла после Мёртл и на статусе матриарха семьи Щупсов, но остальные родственники – особенно женщины – протестовали.

Обстановка явно накалялась, и Эсмонд уже не мог разобрать, кто что говорит: все визжали. Но, судя по звукам, Белинда одерживала верх.

– Я бы не стала сюда возвращаться, если б мне даже приплатили, – орала какая-то безымянная Щупс. – От этого захолустья нидокуда не доедешь, и тут нет центрального отопления.

– Именно, – негодовала другая. – Стоило мне подумать, что придется прозябать в этой дыре, так сразу выскочила замуж за первого встречного из бара «Горшечники», как только сошла на юге с поезда. Надо быть не в своем уме, чтобы даже предположить, будто я тут собираюсь поселиться.

– Но дом должен принадлежать мне! – верещала третья. – Я провела здесь все детство и обожала это место. Ему просто нужно немного любви и заботы, ему нужна хозяйка, мать, которая за ним приглядит.

– В таком случае, – сказала Белинда ядовито, – может, погостишь немного и станешь подружкой на моей свадьбе с Джо? Свадьба в пятницу.

Эсмонд ойкнул так громко, что почти себя выдал. В пятницу! Господи, еще неделя не кончится, а он уже будет женатым человеком.

По счастью, его не услышали: разнообразные дамы Щупс, хлопая дверями, покидали Щупс-холл навсегда.

Белинда торжествовала. Она пошла искать Старого Сэмюэла, чтобы тот разведал, где тут приход у ближайшего преподобного Щупса. Хоть тогда и ляпнула про пятницу сгоряча, теперь ей подумалось: чего тянуть?

– Преподобный Щупс? – переспросил Сэмюэл, сильно удивившись. – Это ж Теодор, но я не уверен, есть ли у него вообще приход. Была церковь в деревне где-то по Корбейтской дороге, но в годах он уже преклонных, и где теперь, я не знаю. Можно спросить на почте.

Белинда улыбнулась. Если преподобный стар, оно очень кстати. Возможно, она сумеет убедить его, что помолвлены они давно и ничего странного в возрастной разнице между женихом и невестой нет.

Глава 40

В психиатрической больнице Вера по-прежнему пребывала в изолированной палате – ради других пациентов, дабы оградить их от истерических воплей. Туда же пригласили консилиум психиатров для приватного осмотра. Но врачи быстро растеряли все иллюзии. Никакой нужды в приватности, секретности – да и задавании вопросов – не оказалось. Четверо мозгоправов по отдельности навестили Веру, сделали каждый свои выводы самостоятельно и поделились коллективным диагнозом с начальником полицейского участка.

– Эта женщина абсолютно ненормальная, – сказали они в один голос.

– Я так и думал. Можете как-то объяснить причину? Что именно свело ее с ума? Она зрелая женщина, вела хозяйство, воспитывала сына. И вдруг у нее съезжает крыша – да еще как! Вы не подозреваете, что она пристрастилась к наркотикам или чему-нибудь в этом духе?

– Можно сказать одно: она страдает чудовищными галлюцинациями и все время паникует. Совершенно убеждена, что ее муж убил их сына.

– Мы попытались найти мистера Ушли, но его и след простыл, – сказал начальник участка. – И если кто-то здесь убит, я думаю, это как раз он. Мистер Ушли, в конце концов, был уважаемым управляющим банком – вплоть до дня исчезновения, а в банке никаких денег не пропало.

Психиатры единогласно порекомендовали оставить миссис Ушли в клинике до конца ее дней.

– А не могли бы вы взглянуть на ее брата, Альберта Понтсона, раз уж вы здесь? – спросил начальник участка. – Мне кажется, он тоже с приветом. Конечно, жулик каких мало, но, похоже, у него мания преследования. Приезжайте к его дому, когда закончите с ним, – сами убедитесь.

Консилиум осмотрел руины крепости Понтсонов, а также скотобойню самообслуживания и согласился с выводами начальника участка. Альберт, несомненно, разделит судьбу сестры – в другой клинике, само собой.

Глава 41

У себя в номере в Каталонии Хорэс Ушли получал полное удовольствие. За последние несколько часов он столько раз занимался любовью, сколько не поспел за всю жизнь в законном браке, и так устал, что уже не способен был ни на какой оргазм, но эрекция не спадала, и он ласкал ягодицы своей возлюбленной и целовал ее груди сколько влезет.

Наконец он – неохотно – отвлекся от услад, и они с Элси спустились в столовую. Обед удался на славу – после всех радостей любви Хорэс невероятно проголодался. Он заглотил целую тарелку иберийской ветчины, следом – здоровенную свиную котлету, двойное мороженое и три чашки кофе. С чувством приятной сытости Хорэс и Элси вернулись в спальню. Хорэс разделся и собрался было запрыгнуть в постель с мыслью, что он наконец в раю, – но с чудовищным грохотом рухнул на пол. Элси вскочила и присела рядом, поискала пульс. К ее ужасу, ни на запястье, ни на шее пульс не прощупывался. Хорэс Ушли был мертв.

Десять минут спустя Элси уже оделась, проверила, нет ли кого в коридоре, и заторопилась к себе в номер, но тут осознала, что ложе их жутко смято и явно укажет на причину сердечного приступа. Постель смотрелась так, будто на ней до смерти занимались любовью – в точности как Хорэс и Элси. За обедом их видели вместе очень многие, и она явно окажется под подозрением.

Элси заперла дверь, повернув защелку через носовой платок, и привела в порядок постель, после чего вернулась к Хорэсу. Вот бы втащить его обратно на кровать, желательно в одежде – так будет гораздо безопаснее для нее. С учетом крайне обильного обеда его смерть может выглядеть вполне естественно.

Но попытка сунуть Хорэса в штаны и рубашку успехом не увенчалась. Он был слишком тяжел. Умаявшись, она присела на стул перевести дух, и только тут до нее стал доходить весь ужас этой смерти.

Однако печаль ее несколько отошла на задний план, когда Элси заметила портфель Хорэса, который он купил в Барселоне и, очевидно, прятал под шкафом. Она выволокла его и обнаружила, что он не заперт. Любопытство одержало верх, Элси открыла портфель и исследовала его содержимое.

Оказалось, что единственный объект, хранившийся в портфеле, – большой коричневый конверт с кучей предметов, которые на ощупь походили на мягкие блокноты. Элси отцепила скрепки и вытряхнула все из конверта на пол. Как она и предполагала, блокноты оказались паспортами. Их было немало, и среди них затесались еще и водительские права.

Элси открывала паспорта по очереди, вглядывалась в фотографии и фамилии. Своего покойного возлюбленного она опознала по водительскому удостоверению – его звали Хорэс Ушли, только на фото он был без бороды. Человек в бороде был австрийцем по имени Ханс Босманн, и через полгода от этого паспорта уже не будет проку – срок действия истекал.

Но почему Хорэс назвался Бертом и зачем ему все эти очевидно подложные паспорта? Элси была дама разумная, а потому никаких британских газет, напечатанных в Испании, не читала, даже «Таймс» и «Телеграф», ибо нисколько не интересовалась политикой. Она просматривала лишь «Ла Вангардию» и «Эль Паис», которые писали почти исключительно об Испании и местных делах. Но тем не менее фамилия Ушли показалась ей до странного знакомой, и теперь она почти отчетливо припоминала, что слышала ее в разговорах английских отдыхающих: те обсуждали какую-то «тайну Ушли». Может, хозяин прав имел какое-то отношение к этой самой тайне.

На миг Элси решила было оставить этот документ рядом с телом, но затем передумала. Как бы то ни было, Берт – или Хорэс, как ей стало теперь известно, – оказался за долгое время первым мужчиной, кто так прекрасно удовлетворил ее сексуально. Она отперла дверь и метнулась к себе в номер, забрав удостоверение с собой. Паспорта оставила.

Хорэс Ушли не пожелал называть своего имени при жизни. После смерти его желание продолжило сбываться.

Глава 42

Совет Старого Сэмюэла Белинде – обратиться в деревенский приход близ Корбейта и найти там священника, который сможет и захочет поженить их с Эсмондом, – не пропал втуне. От преподобного Теодора Щупса не осталось и следа – поговаривали, он куда-то перебрался и был так стар, что, может, и покинул юдоль земных скорбей. Но к счастью, его место уже занял новый священнослужитель – и он явно поверил Белинде, когда та рассказала ему все о предстоящих брачных делах.

Правда, пришлось вложить порядком денег в реставрацию деревенской церкви, которая так нуждалась в починке. И понесла Белинда эти расходы с готовностью. В отсутствие Теодора она опасалась, что притащить священника в Щупс-холл окажется непросто, но преподобный Хорстон, будучи в округе человеком новым, согласился с радостью.

Еще Белинда подобрала Эсмонду отличный костюм. Когда-то его носил один молодой Щупс, которого призвали на фронт. По слухам, он ушел в армию по собственной воле – лишь бы подальше от скуки Щупс-холла, но, по тем же слухам, беднягу разорвало на куски под Эль-Аламейном, а это вряд ли входило в его планы счастливого побега. Белинде пришлось купить Эсмонду новую пару ботинок и обручальное кольцо, но в данных обстоятельствах расходы ее нимало не тяготили.

Среди прочих приготовлений к свадьбе Белинда взялась натаскивать жениха по ритуальной части. К ее изумлению, все шло невероятно гладко. Эсмонда вдруг совсем перестала смущать перспектива их брака. Напротив, ему, похоже, страшно нравилась ее затея.

«Это оттого, что я ему кажусь привлекательной и молодой. Какой же он чудесный мальчишка, – искренне заблуждалась она. – Похоже, его устраивает даже называться мистером Щупсом». Себя она именовала по фамилии дальней родственницы, но вскоре уже станет миссис Щупс и примет власть над Щупс-холлом и всеми землями.

На следующее утро Эсмонд встал ни свет ни заря и отправился потолковать со Старым Сэмюэлом, который ему нравился и вызывал доверие. Они встретились у домика Сэмюэла за стеной на вершине холма – он из Щупс-холла не просматривался.

– У меня к тебе вопрос, – сказал Эсмонд и присел рядом с хозяином на траву.

– Валяй. Спрашивай.

– Отчего тебя зовут Старым? Ты же не старый совсем.

Сэмюэл покачал головой и прикурил старинную трубку.

– А ты наблюдательный малец, как я погляжу. Это точно, – сказал он и ухмыльнулся, но напоминать Эсмонду, что тот его уже это спрашивал при первой встрече, да и потом почти каждый день, не стал. Сэмюэл думал, что у парня какой-то дефект мозга – иначе с чего бы ему тут столько времени болтаться? С другой стороны, Эсмонд ему начал нравиться и тоже вызывал доверие, и он объяснил ему еще раз, как и Белинде, что на самом деле его зовут Джереми и что ему всего лишь за тридцать.

– Хороший ты парень, Джо, – завершил свои объяснения Старый Сэмюэл. – Таких ребят, как ты, мало осталось. Старуха Мёртл может теперь помирать спокойно, коли имение в Белиндиных руках. Пусть теперь Белинда беспокоится о продолжении женской линии.

– Поэтому мы и женимся?

– По мне, так да, – сказал Старый Сэмюэл. – Помяни мое слово: твоя будущая жена – симпатяга, чего не скажешь о женщинах Щупс. Но все равно – я за тобой пригляжу. Никогда не знаешь, что у них в голове, у Щупсов этих. Она, может, всего разок-то тебя и попользует, как говорится.

Эсмонд улыбнулся:

– Думаю, со мной все будет хорошо. У меня есть кое-какие планы, и если все получится, то у нас обоих. Мы с тобой отличная команда, Старый Сэмюэл. И я бы отныне хотел звать тебя Юный Джереми, если тебе все равно.

Сэмюэл улыбнулся в ответ и протянул Эсмонду руку.

– Конечно. Только чтоб старая хозяйка не слыхала. Ты настоящий друг, Джо, и я хорошенько пригляжу, чтобы все было путем, – сказал он. – Я тебя не подведу.

Эсмонд перебрался через стену с самого дальнего от дома Сэмюэла края поля и рванул вниз по склону, чтоб его не видно было из Щупс-холла, – поразмышлять о новой дружбе. Если вдуматься – своей первой в жизни дружбе, пусть даже пока он не мог называть Юного Джереми его подлинным именем на публике. Все это изменится, но сначала нужно стать полноправным хозяином имения Щупсов.

Довольно скоро он услышал, как его кличет Белинда, и побежал к дому – но так, чтобы его по-прежнему не было видно из кухни. Тихонько забрался по лестнице в спальню и прикинулся, что только-только облачается. И тут вошла Белинда.

– Как спалось? – спросила она.

– Превосходно. Мне снился чудесный сон – о тебе. О том, как мы будем жить, когда поженимся.

Белинда была очарована. Ну какой все-таки милый мальчик.

– Всего два дня осталось, – сказала она и поцеловала его, после чего спустилась в кухню приготовить ему завтрак.

Эсмонд улыбнулся ей вслед. Ей и невдомек. Он ждет не дождется, когда же пролетят эти два дня.

После завтрака он отправился вдоль железнодорожной колеи до самого поворота, за которым вновь оказался за пределами видимости из Щупс-холла. Он уселся на солнышке и прокрутил в голове еще разок все то, что собирался сказать Белинде после того, как они поженятся. И сколько еще ему придется потерпеть, прежде чем он произнесет свои угрозы. Он решил, что нужно выждать неделю – пусть Белинда уверится, что она и впрямь владычица имения. И вот тогда он нанесет удар. Скажет ей, что, если не предоставит ему полный контроль над всем, он предаст ее суду за двоемужие. И за похищение человека. А также, возможно, и за то, что отравила его выпивкой.

Эсмонд не сомневался, что Белинда подчинится. А ну как нет? Вдруг озлобится и станет опасна. Эту вероятность тоже нужно учитывать. Что ж, тогда он сбежит, и пусть она мается над запиской, в которой он ей сообщит, что пошел заявлять в полицию. Точно, так и надо сделать – если ее не проймут его угрозы. Но Эсмонд все равно не мог всерьез допустить, что Белинда может озлиться. В конце концов, она спасла его от этой скотины дяди Альберта, от жуткого отца, от навязчивой матери, и он, конечно, был ей за это признателен.

Эсмонд лежал на солнце и раздумывал, что поделывают сейчас родители. Особого дела ему до них не было. Он отказался от прошлого и устремлял помыслы в будущее – будущее первого Щупса, который станет главой семьи и владельцем имения.

Перспективы открывались захватывающие и дерзкие. Но сначала надо пожениться. Как только они с Белиндой вступят в брак, он заставит ее делать все, как ему угодно.

Через пару часов Эсмонд взобрался по насыпи на холм, густо заросший соснами. Здесь он никогда прежде не был. Интересно, когда посадили эти деревья? Эсмонд прошел еще немного вперед и вдруг наткнулся на широкую прогалину, окруженную каменной стеной. К его изумлению, то оказалось кладбище. Он перелез внутрь и вгляделся в надгробия. Здесь покоились почти все женщины, владевшие Щупс-холлом многие века. Эсмонда посетила мысль: если его план сработает, он тоже рано или поздно окажется здесь, и мысль эта ничуть его не покоробила. Напротив – восхитила. Кладбище заросло полевыми цветами и травами: сюда явно давно не наведывались. Эсмонд задумался, почему тот человек, что похоронен в часовне в длинной могиле, лежит там, а не здесь, со всеми остальными. Тут так красиво, такие виды кругом, и никто не шастает.

Эсмонд глянул на часы: пришло время обеда. Он перебрался за стену и заторопился по роще назад. Через двадцать минут он уже был в кухне. К его удивлению, посреди старого соснового стола высился роскошный свадебный торт. Белинда улыбнулась.

– Я решила, что все устроим как полагается, – сказала она. – Я его заказала вчера и уже съездила за ним в Уэксэм, пока тебя не было. Завтра – пятница.

– Боже милостивый, какой же я рассеянный. Я отчего-то решил, что сегодня среда. Какая красота, – сказал Эсмонд. – Итак, завтра мы станем мистер и миссис Щупс.

– Именно, дорогой, – сказала она и поцеловала его с большим пылом, чем раньше. – Давай-ка поешь. У нас будет шикарный медовый месяц.

– Медовый месяц? И куда мы поедем?

– Никуда, любовь моя, прямо здесь и справим его. Щупсы никуда не уезжали из имения, когда женились. Таковы традиции, и мы их поддержим.

– А, разумеется, – сказал Эсмонд, собиравшийся сделать строго обратное. После обеда он пошел к себе и написал записку о том, что собирается в полицию, – на тот случай, если супруга будет плохо себя вести, когда он станет главой Щупс-холла. Положил записку в конверт, намазал кромку суперклеем и отправился вместе с конвертом искать Старого Сэмюэла. И еще он хотел попросить Юного Джереми быть его свидетелем на завтрашней свадьбе.

Обыскав всю округу, Эсмонд нашел его в часовне и страшно удивился: Старый Сэмюэл пытался поднять домкратом кованую могильную плиту, вделанную в пол. На восемнадцать дюймов плита уже отстала от пола, и Сэмюэл набивал в образовавшийся просвет камни с насыпи узкоколейки.

– Ты глянь, – сказал он. – Я так и знал, что с этим надгробием что-то не то.

Эсмонд поглядел вниз и увидел ноги скелета, а рядом – лопату.

– «Не то» – это не то слово, – пробормотал он. – Он даже не в гробу. И почему он вообще похоронен здесь, а не на кладбище, где все остальные Щупсы? Как думаешь, он был кем-то особенным?

– Может, и был, хотя зачем его сверху накрыли таким куском железа – ума не приложу.

– Наверно чтоб не вылез, – сказал Эсмонд.

– А может, попросил его тут спрятать, чтоб женщины Щупс до него не добрались, – осклабился Старый Сэмюэл.

Эсмонд не был уверен, что понял шутку, но продолжил:

– В общем, Юный Джереми, я пришел просить тебя быть моим свидетелем на свадьбе.

– Буду. Лучше уж ты, чем я. Не женился бы на Щупс, будь она хоть писаной красавицей. И называй меня Старым Сэмюэлом, когда женщины рядом, иначе несдобровать тебе.

– За меня не волнуйся. Я ж тебе говорил – у меня есть план.

– Ага, у этого малого тоже планы были, видать, – сказал Старый Сэмюэл, ухмыляясь и тыкая пальцем в могилу. Он спустил домкрат, плита улеглась на свое место. – Вот что. Приберусь-ка я тут поскорее к завтрему, иначе следом придется себе могилу копать.