Текст книги "Крым. Ханы, султаны, цари. Взгляд на историю полуострова участника Крымской кампании"

Глава 6
Крымское ханство и его ханы

Султан направил свою армию в Крым не только для того, чтобы завладеть генуэзскими поселениями и освободить татар от власти генуэзцев. Он сделал это для того, чтобы провозгласить Крым уделом своей империи, и это удалось ему без труда. Татары нисколько не чувствовали себя униженными. Наоборот, они были горды тем, что объединяются со своим единоверцем, который занимает константинопольский трон, с самым могущественным из мусульманских вождей, слава которого разносится по Европе и Азии, а имя наводит ужас на всех христиан. Они сами сделали первый шаг в подчинении своих ханов султанам – попросили Мохаммеда решить спор за власть между сыновьями Хаджи Девлета. Султан назначил ханом Менгли-Гирея, и по его выбору татары приняли того, чье назначение генуэзцами вызвало у них возмущение и обиду.

Новый правитель, который три года провел в плену в Константинополе, легко согласился принести султану вассальную клятву, чтобы получить царство. Менгли-Гирей оказался полной противоположностью своему отцу: он возродил у татар вкус к грабежам и кровопролитию, от которых его родитель их отучал. Может быть, его буйным подданным именно это и понравилось? История первых крымских ханов представляет собой, в сущности, однообразное перечисление жестоких набегов. В этих грабительских налетах не было ни капли героизма или верности родине, которые могли бы украсить повествование о них. Кроме них, значительную часть этой истории занимает рассказ о преступлениях ханов внутри страны, отвратительных даже для восточной династии. Менгли позволял себе достойные величайшего сожаления случаи превышения власти, в особенности когда атаковал оставшихся на полуострове генуэзцев – своих бывших покровителей. К ним он проявлял постыдную варварскую жестокость. Он перенес резиденцию ханов из горной крепости Чуфут-Кале в соседний город Бахчисарай и основал крепость Очаков в устье Днепра, на правом берегу этой реки. Позже эта крепость стала крупным городом, в котором турки держали большой гарнизон. Его сын Мохаммед-Гирей, сменивший его на престоле в 1515 году, превзошел отца в кровожадности, если его возможно превзойти.

В Казанском ханстве начались волнения, вызванные усилением Российского государства. В результате некоторые жители ханства отправили посольство в Крым, предлагая Мохаммеду корону Казани для его брата, которого звали Сафа-Гирей. Крымский хан вышел в поход из Перекопа во главе армии из 80 000 человек и посадил брата на казанский трон. На обратном пути он подошел к самым воротам Москвы. Царь Иван Васильевич IV бежал из своей столицы при его приближении. Жители Москвы поспешили укрыться в Кремле, и их собралось в нем столько, что многие погибли, задохнувшись от тесноты. Заплатив большую дань, они спаслись от полного ограбления, но татары увели с собой больше 100 000 пленных, которые были проданы на рынке рабов в Кафе и куплены турками. Конец разбойничьим подвигам хана Мохаммеда положило восстание ногайцев. В 1523 году они напали на стоянку хана и зарезали его в собственном шатре. Его брат, которого трижды свергали с полученного престола и трижды призывали обратно, ударился о стену своего дворца, кружась в припадке опьянения, упал и умер на месте. После смерти Сафы-Гирея править Казанью до совершеннолетия сына стала его вдова. Ее изменчивая судьба достойна отдельного рассказа.

Суюнбека (более точное написание этого имени – Сююмбике. – Пер.), дочь ногайского вождя, прославленная в летописях за свою красоту и свои несчастья, в возрасте 15 лет была привезена из родных степей в Казань и выдана замуж за мальчика-хана Эпалея (первый муж Сююмбике носил имя Джан-Али, в русских летописях – Яналей, на престол был возведен в 15 лет, женился на Сююмбике, когда ему было 17 лет. – Пер.). Он был убит взбунтовавшимися вельможами-заговорщиками. Затем царица прожила около 15 лет в отвратительном для нее навязанном ей браке с Сафой-Гиреем. После смерти Сафы его вдова должна была вступить в спор с Иваном Грозным, чтобы сохранить корону для своего сына. Но пока шли приготовления, казанские вельможи, слабые или вероломные, согласились, чтобы умиротворить царя, принять на престол хана, которого он назначит, а свою правительницу и ее ребенка тогда же отдать в его руки. Карамзин трогательно описал это печальное событие:

«Все обитатели Казани проливали слезы, когда стало известно, что эта несчастная государыня должна быть отдана как пленница московскому царю. Не сетуя ни на вельмож, ни на народ и обвиняя одну лишь свою судьбу, она в отчаянии целовала могилу своего юного мужа и завидовала покою, которым он наслаждался. Народ стоял рядом в мрачном молчании. Вельможи утешали ее – говорили, что русский царь добр и великодушен, что ему служат многие мусульманские князья и он, несомненно, найдет ей среди них достойного мужа и даст ей какое-нибудь владение. Все население Казани провожало царицу до берега реки Казанки, где ее ждало великолепное судно. Суюнбека медленно выехала из города в карете вместе со своим сыном, который еще был на руках у кормилицы. Бледная как смерть и почти бездыханная, она с трудом нашла в себе силы спуститься к пристани. Поднимаясь на корабль и проливая слезы нежности и любви, она снова и снова кланялась народу, который, простираясь перед ней на земле, горько плакал, осыпая благословениями свою горячо любимую государыню».

Царица была принесена в жертву напрасно. Через несколько лет Грозный царь снова был под стенами Казани. По словам русских летописцев, он отдал странный, но характерный для него приказ: пусть каждый солдат его армии очистит свою душу молитвой и примет святое причастие перед тем, как испить общую чашу крови. Казань была взята штурмом в 1552 году, через два года Астрахань захватила армия, которая спустилась по Волге на судах и плотах. Так два из трех ханств, образовавшихся из прежней Кипчакской империи, были поглощены Россией. Память о несчастной царице до сих пор сохранилась в Казани – самом азиатском из европейских городов и самом европейском из азиатских. Татарское здание возле одного из городских ворот носит название башня Суюнбеки, поскольку по традиции считается частью крепости-дворца, в котором жила царица. Над вершиной башни поднимается латунная стрела, на которой укреплены магометанский полумесяц и выше его русский двуглавый орел. Эта же эмблема исторической перемены теперь парит над дворцом крымских ханов, но понадобилось более двух столетий, чтобы их ханство разделило судьбу своих прежних собратьев.

Расширение власти северного государства было замечено при дворе султанов в Константинополе. Похоже, что там поняли, к какой конечной цели направлены действия русских. Султаны того времени не были тупицами, дураками и развратниками, которыми сделались их преемники, чей кругозор был ограничен, а нравы изнежены гаремным воспитанием. Эти султаны были энергичными людьми, имели проницательный ум и проводили время в движении. Но их отношения с крымскими татарами еще не установились окончательно, и потому они не могли серьезно вмешаться в татарские дела. Ван Хаммер в своей многотомной «Истории Османской империи», когда впервые упоминает о жителях Крымского полуострова (в рассказе о правлении Селима I, то есть до 1520 года), вынужден даже назвать их грозными врагами империи, хотя и пишет, что эти племена в какой-то мере признавали ее верховную власть. Преемник Селима, Сулейман Великий, убеждал все татарские народы объединиться и спасти Казань, оплот ислама на севере. Но его старания остались безуспешными. Реальное сотрудничество татар и турок как народов, живущих в одном государстве, началось при следующем султане, Селиме II, который правил в 1566–1574 годах. Крымским ханом тогда был Девлет-Гирей, названный в честь основателя династии.

Завладев Астраханью, русские получили выход в Каспийское море и приобрели возможность распространить свое влияние на народы, живущие по берегам Каспия, и на кавказских горцев. Они незамедлительно воспользовались этим преимуществом: в 1561 году Иван женился на черкесской принцессе, брат которой стал одним из самых кровожадных карателей на его службе. Энтони Дженкинсон, агент английской торговой компании и дипломат, аккредитованный королевой Елизаветой, совершил поездки из Москвы в Грузию и Персию, способствуя осуществлению планов царя в отношении этих стран. В своем дневнике он записал: «В 15-й день мая 1562 года я простился с его высочеством, который не только дал мне вышеупомянутые письма (рекомендательные письма к различным государям), но и поручил мне выполнить важные и ответственные дела в тех странах, куда я был намерен ехать». В пути он встретился с послом государя Грузии, армянином. Тот рассказал Дженкинсону о прискорбном положении своего господина. «Находясь между этими двумя жестокими тиранами и могущественными властителями – означенным Великим Турком и Софи (шахом Персии) (родоначальника правившей тогда шахской династии звали Сефи; очевидно, посол-армянин произнес это имя неточно. – Пер.), он постоянно воюет с ними и просит меня ради Христа, поскольку я христианин, послать ему слова утешения с этим армянином и посоветовать, как он мог бы отправить посла к означенному императору России, и как я считаю, поддержит ли тот его или нет, и еще многими другими словами просил меня рассказать оному императору о его нуждах, когда я вернусь». Дженкинсон рекомендовал ему искать защиты в России. Когда он по возвращении в Москву доложил царю об этой встрече, тот был доволен и сказал, что «весьма обрадован». После чего ловкий дипломат, коммерсант и путешественник, умевший ковать железо, пока горячо, смиренно попросил, чтобы «его милость продолжил изливать свои благодеяния на общество высоко почитающих вас купцов – искателей приключений». «И даже, – пишет он, – я в тот момент смиренно попросил его величество, чтобы он соизволил предоставить Вам новые привилегии, обширней первоначальных, и они немедленно были даны». Дженкинсон, несомненно, ушел от царя в прекрасном настроении, а его хозяева должным образом показали, как они довольны им. Ни одна из сторон не предполагала, какую горькую чашу бедствий вскоре придется испить народам Кавказа.

В результате этой встречи Александр, правитель Грузии, был официально взят под защиту России. После этого он стал высокомерно обращаться к пашам соседних с его страной турецких крепостей, а царь принял титул «Государь Иверской земли, грузинских царей, ал-бардаков и князей черкесских и горских». Смысл этого наименования был совершенно ясен. На свою беду, правитель Грузии выбрал себе защитника, не имея никаких гарантий, что тот сможет его оберегать, и не рассчитал, как велико расстояние от Москвы до Тифлиса и как опасен этот путь. В итоге, когда ему понадобилась помощь, он ее не получил. Вместо этого ему дали совет «развлекать султана»; это выражение использовано в срочных письмах. Вместо войск ему прислали священников и иконописцев для украшения церквей, и он был вынужден платить дань то «Великому Турку», то «Софи», смотря по тому, кто из двоих побеждал, пока второй из них не разгромил его. Однако именно на этих договорах кабинет министров в Санкт-Петербурге основывает право своей империи на Кавказ. На это требование обратили внимание: претензии русского правительства заставили татар и турок вместе выйти на поле боя.

Чтобы прекратить рост влияния России в южном направлении и нанести Персии удар более удобным способом, чем военный поход по суше, Селим II задумал, а вернее, возродил план соединить каналом две великих реки – Дон и Волгу – и создать судоходный путь между Черным и Каспийским морями. У него были при этом и коммерческие цели: он хотел вернуть торговлю между Восточной Азией и Западной Европой на прежний путь, чтобы она шла через его владения. Поэтому в 1568 году турецкие войска получили приказ начать строительство канала, а руководителем этой операции был назначен Девлет-хан. Но солдаты плохо выдерживали утомительный труд землекопа и сильно страдали от болезней, жары и непогоды. Однако работа продолжалась, пока из соседнего городка не вышел отряд неуклюжих с виду людей со странными лицами, говоривших на неизвестном языке. Они застали врасплох ослабших строителей и изрубили на куски солдат и рабочих. Это были «московиты» – подданные царя Ивана; такой была первая встреча турок и русских. Следы того канала видны до сих пор. В результате этого нападения на следующий год большая татарская армия, которой помогал отряд турецких войск, вторглась в Астраханскую провинцию и попыталась захватить Астрахань. Но русские сумели, уклоняясь от сражения и перерезав все пути снабжения противника, заставить его прекратить поход. Девлет, которого это поражение вывело из себя, твердо решил взять реванш. В 1571 году он вышел из Перекопа во главе всех своих войск и огнем и мечом проложил себе путь до ворот Москвы. Она была разграблена и сожжена 24 мая того же года, и при этом погибли несколько человек из существовавшей в ней английской фактории. Вскоре после этого ужасного эпизода в истории своего правления хан умер, оставив в память о себе главную мечеть Евпатории – самую большую и красивую в Крыму. В ней хранится акт, подписанный ханом Девлетом, ее основателем. На этом акте есть подписи еще восемнадцати правителей, которые после Девлета сменяли один другого на троне в Бахчисарае, пока русские не завладели Крымом. Над мечетью гордо и отважно возвышается купол, который окружают шестнадцать меньших по размеру куполов; первоначально над ней еще устремлялись вверх два изящных минарета, но их разрушила буря.

Сожжение Москвы до предела накалило страсти русских. Их давление на следующего хана, Мохаммед-Гирея, стало таким сильным, что Осман-паша провел свою армию через Кавказ и пришел к нему на помощь из Грузии. Выполнив эту задачу, турецкий военачальник перевел свои войска через Днепр и Днестр в Бессарабию и по Дунаю вернулся домой, в Константинополь. Этот поход закончился в 1584 году. Так знамя Османской империи было впервые пронесено вокруг Черного моря. И в этом же году умер Иван, самопровозглашенный «государь черкесских и горских князей».

Хотя большинство крымских правителей были жестокими и безжалостными, некоторые из них, кроме умения воевать, отличались административными способностями, рыцарским благородством, хорошим воспитанием и образованностью. Таким был Казы (или Гази) Гирей, самый великий и самый лучший в своем роду. На войне он разбил армию царя Федора и осадил Москву. От русской столицы он был вынужден отступить, но вместе с турками успешно вел боевые действия против императора Германии Рудольфа II. И с этого периода истории Османской империи ее главной опорой в войнах стали крымские татары. Однако по природе этот хан был более талантлив в искусствах, чем в военном деле, и более способен управлять страной, чем командовать армией. В начале своей жизни он побывал в плену в Персии. Несчастье научило его сдержанности, а жизнь в стране, наполненной памятниками великолепного прошлого, среди сравнительно высокообразованного народа, расширила его кругозор и улучшила манеры. Великодушие хана Казы было не меньше его храбрости. Дав клятву, он никогда не нарушал ее. Он был прекрасным музыкантом, любил читать и сочинял стихи. Находясь на зимних квартирах в Фюнфкирхене, в Венгрии, он сочинил стихотворный спор между кофе и вином и имел привычку письма о важных государственных делах составлять в стихах. Оригиналы некоторых из этих поэтических официальных документов сейчас хранятся в Берлинской библиотеке. В 1608 году этот хан, проживший бурную жизнь, мирно скончался, или, как говорят на Востоке, «отдал Небесному Казначею свою душу, более прекрасную, чем прославленную».

В начале XVII века днепровские, украинские и донские казаки стали наводить ужас на татар и турок своими разрушительными набегами и пиратскими налетами почти на все побережье Черного моря. Происхождение этих знаменитых буйных племен неизвестно. Вероятно, они возникли из остатков населения, которых монгольское вторжение заставило покинуть родные места и укрыться в болотах, на островах и ивовых зарослях по берегам рек. На новых местах они жили охотой, рыболовством и грабежом. Когда их число увеличилось за счет беглецов, дезертиров и искателей приключений из разных народов, они превратились в хорошо организованные грозные сообщества и расселились по соседним степям, колонизируя Украину – земли к востоку и западу от Днепра, за которые так долго и горячо спорили между собой русские, поляки и татары. Название Украина означает «окраина» или «пограничный край». Днепр, широкая, глубокая и полноводная река, ниже Киева образует на протяжении 150 миль тринадцать порогов, причина которых – подводные гранитные скалы, пересекающие русло по диагонали. Баржи могут проходить этот участок реки только во время весенних паводков. Выше порогов Днепр обычно спокоен, как озеро. В русле то тут, то там поднимаются скалистые острова – пристанища водоплавающей дичи. На берегах лежат огромные гранитные валуны, словно разбросанные наугад руками великанов. Эта местность, полная суровой и величавой красоты, стала колыбелью украинских казаков и оставалась их главными военными квартирами после того, как они расселились по степи. Речные островки стали военными лагерями с арсеналом, верфью и казначейством. Эти лагеря были хорошо снабжены оружием, продовольствием и прочим необходимым снаряжением. Женщинам было строго запрещено находиться в этих укреплениях, а ту, которая посмела бы нарушить запрет, покарали бы смертью. Забота об этих лагерях была поручена ополчению, членов которого выбирали среди самых храбрых, опытных и энергичных казаков. Эти ополченцы, одни из самых диких и странных людей, какие когда-либо жили на земле, взяли себе название «запорожцы» от польских слов «за» – по другую сторону и «порог» – водопады (так у автора. – Пер.), поскольку жили по другую сторону порогов Днепра.

Выбрав вождя для морского похода и цель для пиратского налета, запорожские казаки спускались вниз по Днепру на длинных легких лодках, имевших парус и весла. Каждая из них вмещала от тридцати до семидесяти человек вместе с оружием. Плыли они по ночам, а днем прятались в прибрежных ивовых зарослях, чтобы обмануть врага и напасть на его деревни внезапно. Чтобы удержать казаков от таких походов, татары и турки в Береславе перегородили Днепр крепкой цепью. Ниже по течению крепости Очаков и Кинбурн охраняли от казаков устье реки. Но отважные искатели приключений срубали поблизости несколько самых больших деревьев, пускали их плыть по течению и так разрывали цепь. А мимо крепостей, которые стояли на расстоянии четырех или пяти миль одна от другой, они проплывали под покровом темноты. Прорвавшись в Черное море, казаки высаживались на его берегах и грабили города. Забрав добычу, они предавали город огню, а сопротивлявшихся жителей беспощадно убивали. Иногда в таком набеге участвовало от 6000 до 10 000 вооруженных пиками бойцов. Повторяя эти плавания, казаки-«корсары» стали такими же дерзкими и умелыми мореплавателями, как скандинавские викинги, и в последующие годы стали добираться до более далеких областей. Они разграбили и уничтожили город Синоп, который в наши дни приобрел такую печальную известность (автор, очевидно, имеет в виду Синопское сражение 18 (30) ноября 1853 года, когда в гавани этого города русский Черноморский флот под командованием адмирала Нахимова разгромил турецкую эскадру. Для англичан, которые поддерживали Турцию, Синоп в результате приобрел действительно печальную известность. – Пер.). Трапезунд и Константинополь тоже не избежали этой участи. Флот из ста пятидесяти баркасов, на каждом из которых было семьдесят человек команды, появился перед турецкой столицей, опустошил ее пригороды и нанес поражение войскам султана. Султан Амурат IV воскликнул по этому поводу: «Весь христианский мир дрожит от одного моего кивка, и все равно банда казаков не дает мне спать по ночам». Иногда между Очаковом и Кинбурном собирался сильный флот, чтобы противостоять казакам. Тогда отважные грабители возвращались домой через Керченский пролив, Азовское море, Дон и Донец, переносили свои легкие суда по суше в Самару, приток Днепра, и после пяти или шести месяцев отсутствия возвращались к днепровским порогам.

Запорожцы, которые позже стали действующими лицами истории Крыма, в конечном счете откололись от украинских казаков и образовали отдельное войско. Они отличались сочетанием самых варварских обычаев с достойными уважения чертами характера. Каждый, кто желал быть принятым в это сообщество, должен был выдержать суровые испытания – пройти на лодке через тринадцать днепровских порогов против течения, несколько раз подряд переплыть Днепр, поразить мишень пулей из карабина или пронзить стрелой летящую птицу. Он должен был убить десять врагов, побывать в успешном походе на Черное море, быть неженатым и исповедовать православие. Члены этого братства были верующими людьми и посещали религиозные службы, которые совершали священники-миссионеры, но никогда не позволяли читать себе проповеди и церковные наставления. В более поздние времена они перестали соблюдать перечисленные выше условия приема и начали принимать к себе отчаянных удальцов любого рода; в результате у днепровских порогов зазвучали почти все языки Европы. Раз в год, 1 января, они сходились на общее собрание, чтобы решить судьбу своего атамана, то есть верховного вождя, и подчиненных ему командиров. Во время собрания эти должностные лица стояли на ногах до тех пор, пока не произносилось решение, а потом либо сохраняли свою должность и означавшие ее регалии, либо сдавали эти регалии своим преемникам и становились обычными казаками – в зависимости от того, было их поведение одобрено собранием или нет. Если был выбран новый атаман, ему официально объявляла об этом депутация, настолько разгоряченная водкой, что могла вести себя буйно. По правилам приличия полагалось, чтобы избранник два раза отказался от должности атамана, но, если он повторял свой отказ трижды, ему приходилось плохо. Его хватали, а потом пинали ногами, щипали, толкали, били дубинами и швыряли из стороны в сторону так, что это становилось опасно для жизни. Когда он принимал назначение, гремели литавры, объявляя о начале правления нового вождя, а затем начинался обряд его вступления в должность. Самый старший из присутствующих запорожцев под громкие крики прилеплял к лицу атамана комок земли, смешанной с водой или растаявшим снегом. В шапку избранника втыкали журавлиное перо, а в руку ему давали жезл – знак правителя. Затем подданные заставляли его выпить глоток дегтя. Позволив ему прочистить горло, они в виде утешения подносили ему стакан прекрасной медовухи, который он должен был выпить одним глотком. Такова была коронация короля порогов.

Днепровские казаки, свирепые и беспощадные разрушители за пределами своей страны, дома были во многих отношениях справедливыми и человечными. Их хижины были всегда открыты для любого незнакомца, кроме еврея, и такому гостю они подавали свою лучшую еду. Преступника ждало суровое наказание. Убийцу клали на тело убитого, растягивали на нем, привязывали и хоронили заживо вместе с трупом. Вора привязывали к столбу, а рядом клали палку и бочонок с водкой. Каждый мог ударить вора палкой и за это отпить глоток водки. Одна скала в русле реки называется Разбойник и своим именем напоминает о суровом народе, когда-то владевшем этими водами. Одно из главных казачьих поселений находилось на острове Хортица. Этот остров, укрепленный самой природой, поднимается над водой на высоту больше ста футов и со всех сторон защищен гранитными валунами. На нем до сих пор сохранились следы крепостных укреплений и рвов, окружавших казачьи лагеря. Теперь этим островом владеют мирные и трудолюбивые немецкие колонисты.

В начале второй четверти XVII века морские походы казаков прекратились – потому что османский флот стал слишком сильным противником для них и потому что для их мечей было достаточно дела на суше. Во время войны между Турцией и Польшей в середине того же века украинские казаки восстали против власти польских королей, подданными которых они считались. Крымские татары во главе со своим ханом Мохаммед-Гиреем вышли в поход, чтобы поддержать Хмельницкого – предводителя восстания, который в какой-то момент, казалось, мог разрушить всю польскую монархию. Этому помешал главным образом героизм Эндрю Фирли, который защищал в 1649 году маленький город Збараж в Нижней Подолии. Имея под началом всего 9000 человек, он отбил двадцать девять попыток казаков и татар взять этот город штурмом и удерживал Збараж, пока огромное войско противника не было вынуждено отступить. Противник потерял 50 000 человек. Сравнительно малочисленный гарнизон мучительно страдал от голода. Когда были съедены лошади, собаки, кошки, крысы, лягушки и змеи, изголодавшихся солдат стали кормить трупами молодых казаков, недавно убитых во время атак. Тела рубили на куски, посыпали порохом и раздавали солдатам. Однажды рано утром к осажденным прилетела стрела. Кто ее выпустил, осталось неизвестно. К ней была привязана записка, в которой сообщалось, что польская армия во главе с королем Яном-Казимиром нанесла противнику решающее поражение в битве под Зборовом и теперь приближается к их городу. Оборона Збаража спасла Польшу. По своей исторической значимости она равна обороне Вены против Кара Мустафы (великого визиря турецкого султана Мехмеда IV, оборона происходила в 1683 году, окончилась победой защищавших город польских и австрийских войск и остановила продвижение турок в Европе. – Пер.), Сарагосы против Монсея (наполеоновского маршала; войска Наполеона осаждали испанский город Сарагосу с 1808 по 1809 год. – Пер.) и Акры против Наполеона (в 1799 году, во время египетского похода Наполеона. – Пер.). А с военной точки зрения она равна любому достижению военного искусства, отмеченному в истории. Фирли был английского происхождения, но в то время входил в число высшей польской знати. История умалчивает о его жизни после этой решающей победы. Хмельницкий в союзе с татарами еще раз попытался нанести поражение полякам, но был разбит в сражении при Берестечке. По количеству участвовавших в ней воинов эта битва была самой многочисленной со времен Тамерлана, и в ней отличился Собеский. Когда был найден способ убедить татарского хана разорвать союз с казаками, их побежденный предводитель со своими сторонниками бросился в объятия России и в 1654 году заключил соглашение с царем Алексеем, отцом Петра Великого. Так восточная часть Украины оказалась под властью Московии и вскоре стала для набиравшего силу северного великана ступенью на его пути к Крыму. Во время последнего появления турок в Европе как агрессоров, когда их армия дошла до Вены в 1683 году, татары во главе с Селим-Гиреем были спутниками неумелого великого визиря Кара Мустафы во время знаменательной осады этого города. В регулярных войсках за грабеж наказывали по суду, но конница хана устраивала грабительские налеты, прочесывая местность далеко и во всех направлениях. Иногда татарские кавалеристы из-за собственной безрассудной храбрости получали ответный удар. Аббат Колбрис, один из последних священнослужителей-воинов, застал врасплох татарский отряд и принес в аббатство Лилиенталь доказательство своей силы – головы сорока татар, тела которых он оставил лежать на дороге как предупреждение. В решающей битве у стен столицы Селим своим взглядом военного быстро определил по порядку, в котором была построена шедшая на выручку Вены императорская армия, что ее командующий – грозный Собеский (тот действительно только что прибыл в армию и взял командование на себя). «Клянусь Аллахом, среди нас сам король!» – воскликнул хан. Турецких пашей охватил панический страх. Великий визирь бежал и был удавлен тетивой на родине. Слово «осман» окончательно перестало наводить страх на Европу. Хан Селим, которому его современники – как христиане, так и магометане – воздавали хвалу, называя его в равной мере храбрым и великодушным, был опорой Османской империи, когда она выдерживала совместную атаку Австрии, Польши и России. В течение одной кампании он разбил объединенные армии этих трех стран, спас знамя Пророка, попавшее в руки противника, и своим рыцарским поведением добился у янычар такой любви, что они думали посадить его на константинопольский трон. Но Селим не любил ни власти, ни государственных дел. Несколько раз он отказывался от ханского сана, и столько же раз его снова призывали на трон, когда его стране срочно нужна была помощь в трудный час. Во время одного из своих отречений он совершил паломничество в Мекку и получил звание хаджи. Но умер он, осуществляя ту власть, которую он так мало ценил. Над главным входом в дворцовую мечеть в Бахчисарае можно прочесть надпись: «Кто был Хаджи Селим? Самый знаменитый из всех ханов Крымской Татарии, герой милостью божественной силы Господа. Да вознаградит Всемогущий Господь по своей величайшей доброте Хаджи Селима, ибо это он начал строительство этой прекрасной мечети. Кто завершил этот труд? Шламет-Гирей-хан, его любимый сын, теперь подобный полностью раскрывшейся розе и ставший падишахом и львом Крыма».

Когда прекратилось пиратство казаков на Черном море, по его водам снова начали плавать торговые корабли под флагами западных стран. Эта коммерческая активность оказала хорошее влияние на крымских татар. Многие из них отказались от кочевой пастушеской жизни и образовали в сельской местности поселения-коммуны с патриархальным управлением. Одни стали умело обрабатывать землю и устроили у себя начальные школы. Другие стали ремесленниками или торговцами и возродили обезлюдевшие города. Кафа снова наполнилась жизнью и опять стала крупным рынком. По договору, который Англия заключила с Портой в конце царствования королевы Елизаветы, английские купцы получили право бесплатно плавать в османских водах. Позже, во времена Карла II, были заключены отдельные соглашения, формально определявшие это право. Например, купцы получали разрешение «все под своим флагом идти по Танаису (Дону) в Московию». В соглашениях есть и пункт, свидетельствующий, что законы соблюдались плохо: нельзя принуждать возвратившиеся суда разгружаться там, где кто-то пожелает. «Если случайности на море или непогода заставят английские корабли, направляющиеся в этот наш город Константинополь, войти в Кафу или в другой подобный порт, то, пока англичане не разгружают и не продают свои товары, никто не будет принуждать их к этому и не станет причинять им никаких неприятностей». Шарден в начале второй половины XVII века по пути в Персию видел в заливе Кафы более четырехсот судов. В самой Кафе было 4000 домов и более 80 000 жителей. Турки называли ее «Кучук Стамбул» – «Маленький Константинополь» или «Крым Стамбул» – «Крымский Константинополь».