Текст книги "Крым. Ханы, султаны, цари. Взгляд на историю полуострова участника Крымской кампании"

Кроме своего главного штаба в Кафе генуэзцы имели факторию в Тане, современном Азове, у места впадения Дона в море. Там же имели свои торговые поселения венецианцы и пизанцы. Благодаря этим предприимчивым спекулянтам на западные рынки попадали шелка, пряности и духи с «великолепного Востока», ароматы и лекарства, ревень из Астрахани, шкуры, меха, конопля, лен и железо из Сибири. Одним из самых ценных товаров с Востока был высококачественный белый воск, который был постоянно нужен и приобретался по высокой цене во всех крупных городах христианского мира для изготовления свечей. Они были необходимы для пышных обрядов греческой и латинской церкви.

Соль из неисчерпаемых запасов Перекопа отправляли в Константинополь и на острова архипелага. Кроме нее, туда вывозили соленую рыбу и икру. Эту дозволенную в посты пищу переправляли через владения православной церкви. Дельцы из итальянских городов были неразборчивы в средствах и торговали любым товаром, лишь бы он приносил выгоду, поэтому на их репутации есть одно очень грязное пятно. Великие ханы во время своих войн захватывали в плен огромное число жителей России и Польши. Этих пленных продавали в рабство южным народам. Тех жителей русских городов, которые не могли уплатить подушный налог, тоже обращали в рабство, уравнивая с движимым имуществом. Кафа была крупным центром работорговли, а торговали рабами генуэзцы. Главными покупателями были египетские султаны, которые набирали из этих рабов отряды мамелюков, а потому получили от греческих императоров особое разрешение раз в год присылать с этой целью один корабль через ворота Черного моря.

Возвышение Кафы было таким быстрым, что через шесть лет после того, как генуэзцы создали эту колонию, девять галер были посланы из ее порта на помощь городу Триполи, который тогда осаждали сарацины. Венецианцы с сильнейшей завистью смотрели на это поселение, и, когда в 1292 году между республиками-соперницами началась война, венецианский адмирал Морозини ввел в залив флот из шестидесяти галер и разграбил Кафу, которая в тот момент оказалась без средств защиты. Эта победа не принесла грабителям пользы. Проведя в городе зиму, они были вынуждены покинуть его из-за болезни и нехватки продовольствия и даже оставить в нем часть своих судов: в командах осталось так мало людей, что они не могли привести весь флот обратно в Адриатику. После того как над Кафой снова взвился генуэзский флаг, город быстро поднялся из развалин. Несколько лет Кипчакскую империю терзала гражданская война: могущественный вождь Ногай боролся за верховную власть, но потерпел поражение и умер от полученной в бою раны. Он оставил своим сторонникам свое имя: народ, который они образовали, до сих пор называется ногайцы или ногайские татары. Позже они жили в Бессарабии, на Кубани и в Крыму.

В начале XIV века папа Иоанн XXII сделал Кафу епископской кафедрой. Он же в 1323 году заступился за жителей Солдайи, которые были изгнаны из своих домов во время вспышки мусульманского фанатизма (возможно, чем-то спровоцированной), а их церкви были превращены в мечети. Стоит отметить, что хан Узбек, когда церковный глава Запада обратился к нему, прислушался в своих прикаспийских степях к могучему голосу Рима и уступил папе – приказал вернуть изгнанникам их дома и право пользования их древними привилегиями. Некоторые потомки этого хана правили племенами в Туркестане, и эти племена сохранили в память о нем название «узбекские татары». Прелаты и священники Кафы ничем не прославились, но у самого города есть место в истории библейской литературы. В 1341 году один из жителей Кафы завершил перевод четырех Евангелий на персидский язык. Через три столетия этот перевод был напечатан в пятом томе знаменитой шеститомной лондонской многоязычной Библии Б. Уолтона. Оригиналом для печати послужила рукопись, принадлежавшая доктору Пококу (Эдуард Покок, английский священник и ученый, специалист по Востоку и Библии, провел несколько лет в сирийском городе Алеппо как капеллан английского коммерсанта и в это время собрал большую коллекцию ценных рукописей, а позже, вернувшись в Англию, активно участвовал в составлении уолтоновской Библии. – Пер.). Рукопись завершается примечанием: «Эти четыре славные Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна были завершены в городе Кафе, населенном христианами, с молитвой, в третий день недели, девятого числа месяца Тамуза, который на латыни называется июль, в год 1341 от Рождества Христа Мессии, рукой слабейшего из народа Божьего, Симона ибн Йосефа ибн Абрахама аль-Табризи». Переводчик Симон с длинным именем явно перешел в католическую веру из иудейской. Его перевод пересыпан цитатами из Вульгаты (Вульгата – латинский перевод Библии. – Пер.), а также из записей ритуалов и легенд. В завершающем примечании также сказано: «Да явит Бог тех, кто страшится Его, через Свои благодать и провидение, милость на то, чтобы люди, слушая или читая эту книгу Евангелий, смогли прочитать «Отче Наш» и «Богородицу», молясь за этого бедного писателя. Тогда, по милости Божьей, ему, возможно, будут прощены его грехи. Аминь».

Эгоистичные и алчные «купеческие князья» Генуи не допускали в Черное море не только других западных коммерсантов. Даже грекам из Константинополя они позволяли плавать в нем только, если те имели на это разрешение от них – хозяев черноморских вод. Никифорас Грегорас, лично видевший это их поведение, писал: «Теперь они верили, что приобрели власть над Эвксинским морем, и потребовали для себя исключительного права на торговлю в нем, запрещая грекам плавать в Меотиду, в Херсонес и в любое место на побережье по ту сторону устья Дуная без их разрешения. Этот запрет они распространили и на венецианцев. В своей гордыне они дошли до того, что стали брать налог с каждого корабля, проходящего через Босфор». Для поддержки этих претензий они оскорбляли жителей столицы из-за стен своих укрепленных кварталов в пригороде Пере, не побоялись войны с императором Кантакузином и его союзниками венецианцами и под предводительством своего великого адмирала Дориа одержали победу над объединенной армией союзников.

В начале своей истории генуэзцы из Кафы обращались с татарским населением очень справедливо и честно, и татары часто просили их решить свои внутренние споры. Но, став богаче и многочисленней, генуэзцы возгордились своим богатством и стали вести себя властно с соседями, которые, при своей сравнительной бедности, были все же независимыми людьми. И у тех и у других был горячий нрав. Начались ссоры, мелкие стычки и ужасные войны. В Тане в 1343 году генуэзский торговец, оскорбленный татарином, зарезал своего обидчика. На это насилие татары ответили насилием: хан Кипчакской империи Джанибек приказал всем иностранцам покинуть его страну. Когда они отказались это сделать, хан вторгся в колонию Кафу. Город Кафа выдержал долгую осаду, и народы Европы были так обеспокоены его судьбой, что папа Климент VI объявил Крестовый поход для его освобождения. Загородные дома состоятельных купцов в окрестностях Кафы опустели, но ее консул Бокканегра (титул консула соответствовал званию губернатора) успешно защищал город, пока обе враждующих стороны не обессилели. Тогда противники были вынуждены пойти на компромисс и восстановить прежние дружеские взаимоотношения. Эта опасность убедительно показала гражданам Кафы, что им нужны более мощные укрепления, и они построили вокруг своего города грозное кольцо стен, защитили стену с флангов мощными башнями и окружили широким и глубоким рвом. Эти строительные работы начал в 1353 году губернатор Годфри де Дзоальо, а закончил в 1386 году его преемник Гримальди. Самая замечательная из башен, которая являлась частью линии укреплений и господствовала над всем городом, была названа в честь Климента VI в благодарность за план Крестового похода.

Теперь, обладая хорошо укрепленной столицей, войсками и военными галерами, колонисты стали расширять свою территорию. В одних случаях они увеличивали ее с помощью военной силы, в других им уступали то, что все равно было бы отнято в случае отказа. В 1365 году они получили Солдайю, она же Судак, и воздвигли на отвесной скале у входа в приобретенную долину грозную крепость, увенчанную Девичьей бшней, с которой стражники осматривали широкий простор моря и его берегов. В это же время они приобрели Чембало. Это владение получило от своих позднейших хозяев название Балаклава – искаженное итальянское bella chiave – «прекрасная гавань». (Читается «белла кьяве». Но есть и другое предположение, что это название произошло от турецких слов «рыбный садок». – Пер.). На горах вокруг этой бухты появились укрепления, развалины которых сохранились до сих пор. Эти две крепости были соединены между собой в 1380 году, когда горная область на южном побережье, до этих пор сохранявшая название Готия, была по договору уступлена хану Золотой Орды.

Пока генуэзцы расширяли свою власть, империя великих ханов быстро погружалась в состояние безвыходной смуты из-за разногласий между ее подданными и войн между претендентами на верховную власть. В этот момент на арене восточного мира возник грозный Тимур, внушавший ужас народам везде, где появлялся. Он обеспечил себе власть над Западной Татарией, поддержав и возведя на трон терпевшего поражение претендента на престол. Но когда Тимур ушел завоевывать другие страны, приведенный им к власти Тохтамыш осмелился вести себя независимо и агрессивно. Тогда его бывший защитник вернулся, но уже как враг, и развеял его силы по «ветру опустошения». Хан бежал в Литву, возобновил свою борьбу и погиб в сражении. Тимур разграбил империю до окрестностей Москвы и напал на европейцев на юге. Кафа не пострадала от его оружия, но генуэзцы и венецианцы были изгнаны из Таны. Этот город был покинут людьми и снова появился на страницах истории лишь намного позже, уже под именем Азов. После смерти Тимура один из его потомков занял ханский трон и уничтожил все линии рода Чингисхана, чтобы упрочить свою власть. Своей цели он не достиг, но письменные данные об этом времени весьма противоречивы. Достоверно мы знаем лишь то, что между 1400 и 1440 годами или примерно в это время Кипчакская империя распалась на части. На западе русские, литовцы и поляки образовали собственные независимые государства. На востоке узбеки и другие племена находились под властью своих собственных вождей. А центральная часть империи разделилась на три ханства – Крымское, Казанское и Астраханское. В течение двух столетий, когда Россия находилась в вассальной зависимости от Западной Татарии, князья платили великим ханам за свое утверждение на престоле, и ханы в случае необходимости вызывали князей к себе, чтобы те давали им отчет о своем поведении. Двенадцать князей были казнены в Золотой Орде.

На ханском кладбище в Бахчисарае покоится некий хан Тохтамыш. Может быть, он – тот несчастливый правитель Кипчакской империи, о судьбе которого было сказано чуть раньше? Это вполне вероятно, поскольку в последние дни этой империи некоторые номинальные великие ханы сражались против своих соперников в Крыму, а имя Тохтамыш, насколько нам известно, больше ни разу не встречается в истории. В изголовье могилы растет виноградная лоза, чтобы, как сказано в надгробной надписи, «он, который при жизни принес так мало плодов, мог в смерти быть более плодовитым». Возможно, лоза и надпись появились на могиле намного позже смерти хана: мысль добавить их могла прийти на ум кому-то, кто, как все мусульмане, желал смягчить суровый вид гробницы и сделать могилу менее мрачной. По соседству, в крепости Чуфут-Кале, сохранилась могила дочери хана Тохтамыша. Эта принцесса отвергла Коран и перешла в христианство, чтобы стать женой генуэзца Ефросина, и умерла в возрасте восемнадцати лет. Больше ничего не известно ни о ней, ни о ее муже, но этот обрывок сведений дает много простора романтическим домыслам.

Династия потомков Тимура не закрепилась в Западной Татарии. Она была свергнута, и на престол в результате переворота взошел принц из рода Чингиза по имени Девлет. В раннем детстве он уцелел, когда была уничтожена его семья: судьба сохранила мальчика, чтобы он вернул счастье тем, кто его утратил. Ребенка спас пастух, который бережно растил его в своем скромном доме. Мальчик перенял у своего спасителя манеру одеваться и привычки, научился его занятию и в скромном звании пастуха ухаживал за коровами, овцами и козами своего приемного отца. Ребенок стал юношей, а юноша – мужчиной, не знавшим о своем высоком происхождении и о том, что имеет право на огромное наследство. Но благодаря удачному стечению обстоятельств земляки, узнав о его подлинном происхождении, выбрали его своим главой и дали ему звание хаджи. Обычно это звание дают лишь тем, кто побывал в Мекке, но он получил его за жизнь в безвестности и изгнании. В дни процветания он не забыл о том, кто был его другом в трудное время. Молодой предводитель спросил, какую награду тот желает за то, что спас его жизнь и защищал в нужде. Пастух дал ответ, который делает ему честь: «Добавь к своему имени мое, и пусть мое имя Гирей передается твоим потомкам в память о бедном пастухе, который тебя спас». Этот рассказ не очень достоверен. Но все же несомненно, что Хаджи Девлет, ставший правителем Крыма около 1423 года, прошел школу несчастья и что он добавил к своему имени имя Гирей, которое потом присоединяли к своим остальным именам все его преемники до последнего часа ханства, то есть в течение трех с половиной столетий.

Более сорока лет Крымский полуостров был центром независимой монархии Хаджи Девлет-Гирея. Этот хан начал новую эпоху в истории Крыма и правил, кроме самого полуострова, обширной прилегавшей к нему территорией на материке. Этот потомок Чингисхана, родившийся в Литве, в городе Троки, проявил себя как выдающийся человек, способный прекратить беспорядки в своей стране и успешно править народом, непокорным из-за своего природного темперамента и необразованности, который стал еще более непокорным от избытка свободы в результате многочисленных политических переворотов. Он сохранял дружественные отношения с генуэзцами, считая, что они ввозят в его страну цивилизацию и обогащают его подданных. Но в то же время он не нарушал границы польских и русских земель и вступал в союзы и с поляками, и с русскими против вторгавшихся грабительских орд других ханств. Он был свидетелем великой перемены в политическом состоянии Западной Европы, хотя и не увидел всех ее последствий: в 1453 году пала Греческая империя. Константинополь попал под власть турок-османов, и ключи от Черного моря оказались в руках Мохаммеда II. Христианский мир встревожился и стал обдумывать Крестовый поход против султана – Завоевателя. И тогда произошло нечто довольно странное: в 1465 году папа Павел II направил к татарскому хану посла с просьбой помочь в осуществлении этого плана. Должно быть, понтифик считал этого монарха не слишком твердым в мусульманской вере, если рассчитывал, что тот присоединится к христианам в их священной войне против своих единоверцев. Но у Девлет-Гирея было правило не вмешиваться в чужие дела. В следующем году этот хан умер, в правление его преемника Крымское ханство потеряло свою кратковременную независимость и вновь получило ее, но лишь для вида, только в 1774 году.

В это время мощь и богатство Генуи убывали, и она, чтобы накопить средства для удовлетворения собственных нужд, пожертвовала свои крымские колонии банку Святого Георгия. Видимо, решающим доводом в пользу этой передачи была возможность потерять их из-за смены хозяев на Босфоре. Следует обратить внимание на даты. Мохаммед торжественно въехал в Константинополь через ворота Святого Романа 29 мая 1453 года, а 15 ноября следующего года в банк были отправлены акты о передаче ему права на колонии. Несомненно, банкиры так же внимательно следили за тем, что происходит в мире, и так же хорошо подсчитывали результаты непредвиденных обстоятельств, как сенаторы. Как бы ни развивались события дальше, они получали эти земли в свое владение на двадцать два года. У республики и ее колоний была особая причина бояться Мохаммеда. Когда последний из Константинов во время осады своей столицы не смог найти ни одного местного жителя, способного организовать ее оборону, ответственную должность начальника городского гарнизона взял на себя Джустиньяни, владелец двух генуэзских торговых кораблей, стоявших на якоре в гавани Золотой Рог. Он доблестно исполнял свою должность и, находясь в ней, наносил немалый урон осаждавшей город армии, пока положение защитников не стало безнадежным. В последний день осады он стоял в проеме стены. Но, как бы сильно султан ни ненавидел генуэзцев, главной причиной столкновения между ним и колонистами было их собственное безрассудство.

После смерти Хаджи Девлета магнаты из Кафы не устояли перед искушением вмешаться во внутренние дела татарского государства. Они уже давно привыкли диктовать свою волю соседям-татарам в каждом удобном и политически выгодном случае. У хана осталось восемь сыновей, которые начали оспаривать один у другого отцовское наследство. Но генуэзцы взяли дело в свои руки. С их помощью взошел на престол Менгли-Гирей, шестой сын хана. Он получил образование у генуэзцев, и они считали вероятным, что он будет прислушиваться к их мнению. Чтобы устранить с его пути соперников, они тогда же заточили его семерых братьев в крепости Судак и потом держали их там как заложников, чтобы новый хан вел себя хорошо. Татары не были против Менгли, но не могли вынести унижения оттого, что им навязали правителя против их воли. Они стали готовиться к наступлению и одновременно отправили посольство к Мухаммеду с просьбой о помощи, а в уплату за помощь обещали ему генуэзские колонии. Даже видеть свою страну зависимой от мусульманского государства им было легче, чем терпеть наглый диктат христиан. Султан ответил на приглашение: 1 июня 1475 года в заливе Кафы появился турецкий флот, который насчитывал более четырехсот судов. Они несли на себе армию из 20 000 солдат под командованием знаменитого великого визиря Ахмеда-паши. Татары с суши помогли туркам уничтожить город. Новейшие для того времени артиллерийские орудия разрушили стены и общественные здания Кафы, и шестого числа город сдался. Его жители были обречены на ограбление и рабство: так в те времена османские завоеватели поступали с побежденными. Завладев дворцом консулов, визирь разоружил горожан, запретил беспорядочный грабеж, но взял с них в качестве налога половину их имущества и предъявил свои права на всех «рабов». Сорок тысяч мужчин, женщин и детей были погружены на корабли; их отвезли в Константинополь, чтобы обрабатывать пустые участки, оставшиеся в столице после войны. 1500 юношей были отняты у родителей и отправлены обучаться, чтобы стать телохранителями султана. Менее крупные поселения генуэзцев – Судак, Балаклава, Инкерман и Мангуп – разделили судьбу Кафы, но держались дольше потому, что были укреплены самой природой, и потому, что жители защищали их с большей отвагой. Девичья башня крепости Судак была последним местом на полуострове, где развевалось на ветру знамя Генуэзской республики, и ее гарнизон сдался только голоду.

Массивные обломки стен, бастионов, фортов и сторожевых башен; две церкви, сохраненные армянами и католиками; целая параллельная берегу улица с аркадой перед домами, как в городах Северной Италии; каменные плиты с вырезанными на них гербами Генуэзской республики, знатнейших семей и банка Святого Георгия, иногда приспособленные для вульгарного использования, – вот основные памятники предпринимательской деятельности итальянцев в Кафе – сегодняшней Феодосии. Одна из надписей, возможно, сохранила имя консула, при котором город был захвачен турками. Надпись эта сделана под тремя гербами на блоке, который был частью крепостной стены. Дата в надписи указывает, что она была сделана всего за год до захвата города. Это означает, что должностные лица Кафы, ожидая нападения, укрепляли или достраивали стены города. Вызывает интерес ошибка в слове tempore, но невозможно сказать, ошибся вырезавший букву ремесленник или его работодатели пожелали показать, что превосходно знают латынь. Вот эта надпись:

TENPORE. MAGNIFICI. DOMINI. BATISTE JUSTINIANI. CONSULIS. MCCCCLXXIIII

(Во времена знаменитого господина консула Батисте Джустиньяни. 1474 год. – Пер.)

В музее есть надгробная надпись из одной из церквей, помеченная 1523 годом. Она свидетельствует о том, что через сорок восемь лет после падения колонии в городе жили генуэзцы, которые не умирали без последних почестей. На Южном берегу Крыма татары используют слова tas – «чашка», camera – «комната» и mangia – «есть». Это существующие до сих пор следы общения их предков со средиземноморскими торговцами (в итальянском языке чашка – tazza, комната – camera, ешь! – mangia. – Пер.). Еще один памятник этого общения – ломбардские тополя в этой местности.

Венецианцы получили у сурового султана, строго охранявшего ворота в Черное море, право свободно плавать в этих водах за 10 000 дукатов в год. Для защиты своего торгового флага они содержали флот из двадцати четырех военных галер. Четыре из них стояли в Азовском море, в том месте, где на развалинах Таны поднялся современный город Азов. Но при следующем султане, Баязете II, между Портой и Венецией началась война, связь между колониями и метрополией была прервана и возобновилась лишь после заключения мира. Преемник Баязета II и Селима I, Сулейман Великолепный, оставил право плавать по Черному морю только за своими подданными. Но в его время европейцы уже не желали иметь это право: для прежних целей оно стало им не нужно, потому что торговля с Южной и Восточной Азией пошла по другому пути – мимо мыса Доброй Надежды. Сардинские войска, недавно прибывшие в Балаклаву как часть британской армии в Крыму, восстанавливают связь полуострова с Великолепной Генуей после более чем трехсот пятидесяти лет их раздельного существования.