Текст книги "Золотой Лис"

Шаса нажал кнопку внутренней связи.

– Как дела, Лен?

Старший техник поднял голову:

– Никаких радарных лучей. Слышны обычные радиопереговоры из Луаны, Киншасы и Браззавиля. Никаких сигналов от цели.

– Продолжайте слежение. – Шаса отвернулся. Он знал, что новейшее оборудование радиочастотного поиска непрерывно отслеживает весь частотный диапазон. Оно моментально засечет любые военные самолеты, поднятые в воздух с авиабаз в Луанде или Сауримо. Специальная антенна, смонтированная под брюхом «лира», предупредит, если их обнаружит луч неприятельского радара. Радиотехник Лен был выбран для этого полета благодаря знанию испанского языка. Он сможет разобрать любые радиопереговоры кубинцев и вовремя принять необходимые контрмеры.

– Порядок, Гарри. – Шаса дотронулся до его руки. – Мы над устьем Конго. Новый курс сто семьдесят пять.

– Понял, новый курс сто семьдесят пять. – Гарри поставил «лир» на крыло и круто изменил направление полета с восточного на южное, чтобы двигаться параллельно линии побережья.

В эту минуту по какой-то причудливой прихоти погоды и ветра в плотной массе облаков под ними образовалась сквозная дыра. До полнолуния оставалось всего два дня, и большой лунный диск висел прямо над их головами. Его свет струился в эту бездонную пропасть, и с высоты сорока тысяч футов они разглядели платиновый отблеск водной равнины и темные контуры африканского берега.

– Через четыре минуты устье реки Амбриз, – предупредил Шаса.

– Приступаем к поиску сигнала цели, – подтвердил через свои наушники Лен.

– Амбриз под нами, – объявил Шаса.

– Сигнал от цели не обнаружен.

– Через шесть минут устье реки Катакана, – сказал Шаса.

По правде говоря, он и не ожидал каких-либо результатов от Амбриз. Она находилась у внешней границы обследуемой зоны. Он посмотрел вперед и скорчил недовольную гримасу. Прямо по их курсу вставала исполинская черная стена грозовых туч; ее вершина, похожая на головку гигантского молотка, уходила куда-то в стратосферу. Он на глаз прикинул ее высоту примерно в шестьдесят – семьдесят тысяч футов, что на порядок выше потолка «лира».

– Как тебе нравится это безобразие? – спросил он Гарри; тот только покачал головой и бросил взгляд на экран радарной метеорологической системы. Чудовищная тропическая гроза расплылась по экрану зловещим и устрашающим малиновым пятном; оно росло на глазах, подобно некой фантасмагорической раковой опухоли.

– Она в девяносто шести милях от нас. Да, это что-то. Похоже, она зависла аккурат над одной из наших целевых точек, устьем реки Чикамба.

– Если это так, то она заглушит любой сигнал Беллы; импульс через нее не пробьется. – Шаса выглядел крайне обеспокоенным.

– Нам все равно не удастся пролететь сквозь эту махину, – прорычал Гарри.

– Под нами Катакана, Лен. Что-нибудь есть от нашей цели?

– Ничего, мистер Кортни. – Вдруг его голос резко изменился. – Минутку! Ах, зараза! Кто-то щупает радарным лучом.

– Гарри, – Шаса энергично затряс сына за плечо, – они засекли нас радаром.

– Переключись на международную частоту, – распорядился Гарри, – и слушай внимательно.

Они замерли в своих креслах, напряженно вслушиваясь в треск электрических разрядов, исходящий от бушующего перед ними шторма.

Внезапно на основной частоте что-то зашипело, и в кабину ворвался громкий отчетливый голос:

– Неопознанный самолет. Говорит авиадиспетчерская служба Луаны. Вы находитесь в запретной зоне. Немедленно сообщите, кто вы. Повторяю, вы находитесь в запретной зоне.

– Луанда, это борт «БА» ноль пятьдесят один, Британская авиакомпания. У нас неполадки с двигателем. Просим уточнить наши координаты. – Шаса затеял бестолковую дискуссию с Луандой, пытаясь выиграть время. Каждая секунда была на вес золота. Он запросил разрешение на посадку в Луанде, затем притворился, что не слышит или не понимает их отказа и настойчивых требований незамедлительно покинуть национальное воздушное пространство.

– Они не клюнули на это, мистер Кортни, – предупредил его Лен, прослушивавший военные частоты. – Они вызвали «МиГи» с авиабазы в Сауримо. Они наводят их на нас.

– Сколько времени нам осталось до устья Чикамбы? – спросил Гарри.

– Четырнадцать минут, – рявкнул Шаса.

– Господи, спаси и помилуй нас, грешных! – ухмыльнулся Гарри. – Мы идем как раз встречным курсом с этими «МиГами». Правда, они ползут чуть быстрее, на двух махах[14]14
  Мах – условное обозначение звуковой скорости.


[Закрыть]. Сейчас начнется потеха.

Они по-прежнему мчались на юг, окутанные серебристым лунным светом.

– Мистер Кортни, мы зафиксировали еще один радар. Думаю, что это «МиГи» засекли нас на своем радаре.

– Благодарю вас, Лен. До Чикамбы минута тридцать секунд лета.

– Мистер Кортни. – Голос Лена звучал все более тревожно. – Командир «МиГов» докладывает, что цель обнаружена. Они приближаются, сэр. Луч радара все интенсивнее. Командир «МиГов» просит санкции на применение оружия.

– По-моему, ты что-то там говорил насчет того, что они не смогут нас перехватить, – доброжелательно напомнил Шаса сыну.

– Я полагал, что мы вне пределов их досягаемости. Черт побери, па, каждый может разок ошибаться.

– Мистер Кортни! – Голос Лена сорвался на крик. – Я засек сигнал, очень слабый, пульсирующий. Примерно в шести километрах. Прямо по курсу!

– Вы уверены, Лен?

– Это наш импульсный повторитель, вне всякого сомнения!

– Устье Чикамбы. Белла на Чикамбе! – проорал Шаса. – Скорее уносим ноги отсюда.

– Мистер Кортни, «МиГи» получили команду на уничтожение; они атакуют. Луч радара очень силен и интенсивен.

– Ну, теперь держитесь, – сказал Гарри. – Не потеряйте шляпы.

«Лир» перевернулся и вошел в крутое пике.

– Что ты делаешь, черт тебя подери? – завопил Шаса, вдавленный силой тяжести в кресло второго пилота. – Разворачивайся и дуй в открытое море.

– Они накроют нас прежде, чем мы отлетим на милю. – Гарри и не думал выходить из пике.

– Ради Бога, Гарри, ты оторвешь нам крылья.

Стрелка индикатора скорости быстро приближалась к отметке «Не превышать ни при каких обстоятельствах».

– Выбирай сам, отец. Или мы оторвем себе крылья – или «МиГи» отстрелят нам задницы.

– Мистер Кортни, командир «МиГов» доложил, что взял нас на прицел. – Лен заикался от страха.

– Что ты собираешься делать, Гарри? – Шаса схватил его за руку.

– Я направляюсь вон туда. – Гарри указал на возвышающуюся перед ними громаду грозовых туч, омытую лунным светом. Это была отвесная стена из вихревых потоков, заслонявшая собой все небо. Среди черных туч гуляли ураганные ветры, все вокруг кипело и бурлило, как в огромном котле. Всю эту чудовищную массу то и дело прорезали вспышки молний, которые, казалось, вспарывали изнутри необъятное брюхо шторма.

– Ты спятил, – прошептал Шаса.

– Ни один «МиГ» не полезет туда за нами, – заявил Гарри. – Ни одна ракета не попадет в нас, со всей этой энергией и электрическими разрядами вокруг.

– Мистер Кортни, головной «МиГ» выпустил ракету, еще одну. Две ракеты подряд…

– Господи, спаси и сохрани, – произнес Гарри, твердой рукой удерживая «лир» в его смертельном пике; стрелка индикатора скорости перешла за отметку «не превышать»…

– Вот и все, – по-деловому констатировал Шаса; едва он вымолвил эти слова, как что-то со страшной силой ударило в «лир». Он опрокинулся на спину, стрелки навигационных приборов волчком завертелись под стеклянными колпаками, и через мгновение они очутились в самом центре грозы.

Вся видимость моментально исчезла; толстая серая пелена обволокла их, подобно намокшей вате, со всех сторон. Шторм всей своей яростью обрушился на них; они буквально висели на пристяжных ремнях, не чувствуя под собой кресел. Это было похоже на нападение свирепого зверя, рвущего их своими когтями.

«Лир» раскачивало и кружило, как сухой лист на ветру. Показания приборов на панели стремительно менялись, стрелки и цифры бешено плясали, высотомер вращался, как флюгер, когда самолет сначала рухнул вниз, в пустоту, а затем угодил в рвущийся кверху воздушный поток, который подбросил его на две тысячи футов, несколько раз перевернув вокруг своей оси.

Вдруг туча озарилась огненной вспышкой молнии. Она ослепила их, в ушах зазвенело; оглушенные, они на какое-то мгновение перестали слышать даже отчаянный визг моторов «лира». На металлической шкуре самолета плясали голубые огоньки; казалось, что он весь охвачен пожаром. Они провалились в еще одну дыру, их тряхнуло с такой силой, что они врезались в спинки сидений, чуть было не сломав позвоночники. Затем их вновь утянуло вверх, только для того чтобы швырнуть обратно в пропасть. Обшивка «лира» трещала по швам, все его сочленения скрипели и ходили ходуном, казалось, шторм вот-вот разорвет его на части.

Гарри был совершенно беспомощен. Он прекрасно понимал, что сейчас пытаться совладать с самолетом значило лишь увеличивать и без того чрезмерную нагрузку. «Лир» сам боролся за свою жизнь. Он лишь шепотом подбадривал его и легко, бережно, ласково надавливал на руль, стараясь высвободить его нос из очередной смертоносной спирали.

«Держись, старина, – бормотал он. – Давай же, родной. Я знаю, ты сможешь».

Шаса судорожно вцепился в подлокотники своего кресла и не отрывал глаз от высотомера. Они опустились уже до отметки пятнадцати тысяч футов и продолжали быстро терять высоту. На все остальные приборы можно было не обращать внимания. Они словно сошли с ума: стрелки дергались, раскачивались, брыкались.

Он целиком сосредоточился на высотомере. Тот неудержимо рвался к нулю. Десять тысяч футов, семь тысяч футов, четыре тысячи. Буря все усиливалась; их головы отчаянно мотало из стороны в сторону, казалось, что шейные позвонки вот-вот не выдержат. Ремни болезненно впивались в кожу.

В фюзеляже что-то сломалось с оглушительным треском. Шаса проигнорировал этот звук и попытался сконцентрировать внимание на высотомере. Это было нелегко; перед глазами все плясало от неистовых бросков и нырков «лира», он с трудом различал показания приборов.

Две тысячи футов, одна – ноль. Они должны были врезаться в землю с минуты на минуту, но чудовищный скачок атмосферного давления внутри бешено крутящегося вокруг своей оси шторма вырубил прибор.

Внезапно «лир» обрел устойчивость; сила ветра резко пошла на убыль. Гарри потянул за рычаг управления, и самолет тут же послушно отреагировал. Стрелки навигационных приборов успокоились и медленно поползли вверх, «лир» выровнялся, и они совершенно неожиданно вырвались из облаков.

Перемена была поистине волшебной. Рев шторма сменился тихим жужжанием моторов. Лунный свет потоком заливал кабину, и Шаса потрясенно ахнул.

Они летели над самой поверхностью океана, едва не касаясь брюхом верхушек волн; траектория их полета скорее напоминала летучую рыбу, чем птицу. Еще сотня футов падения, и самолет нырнул бы прямо в зеленую бездну Атлантики.

– М-да, сынок, по-моему, ты малость переборщил. – Голос Шасы звучал хрипло; он попытался улыбнуться, но тут же обнаружил, что его глазная повязка сбилась набок и болтается где-то под ухом. Он поправил ее дрожащими пальцами.

– Проснись, штурман. – Гарри издал весьма неубедительный смешок. – Я же не могу лететь без курса.

– Новый курс двести шестьдесят градусов. Как машина?

– Легка, как ветерок. – Гарри осторожно лег на новый курс. «Лир» дисциплинированно развернулся и помчался в открытое море, оставив позади темную громаду материка.

– Лен! – Шаса обернулся и заглянул в пассажирский отсек; бледные лица техников все еще покрывали капельки холодного пота. – Как там «МиГи»?

Лен уставился на него круглыми, как у филина, глазами, пытаясь как-то свыкнуться с тем, что жив и, более того, невредим.

– Возьми себя в руки, приятель, – рявкнул на него Шаса, и Лен поспешно наклонился к своим приборам.

– Да, они все еще на связи. Командир «МиГов» докладывает, что цель уничтожена. Горючее у них на исходе, и они возвращаются на базу.

– Ну что ж, прощай, Фидель. Хвала Всевышнему за то, что ты такой дерьмовый стрелок, – пробормотал Гарри; он по-прежнему вел самолет над самой водой, в мертвой зоне, где береговые радары не могли их засечь из-за многочисленных помех. – А где «Лансер»?

– Должен быть прямо перед нами. – Шаса включил микрофон.

– Дональд Дак, говорит Сказочный Дракон.

– Слушаю тебя, Дракон.

– Это Чикамба. Повторяю, Чикамба. Вы меня поняли? Прием.

– Понял тебя. Чикамба. Еще раз, Чикамба. У вас все в порядке? Мы слышали какой-то шум к югу-востоку от нас, вроде кто-то там летал. Прием.

– Ничего особенного. Все прошло как по маслу. Теперь ваша очередь посетить Диснейленд. Прием.

– Мы отправляемся немедленно, Дракон.

– Ни пуха, Дак. Конец связи.

Во вторник, в половине шестого утра, Гарри посадил «лир» на бетонную полосу виндхукского аэропорта. Они с трудом выбрались из самолета и сгрудились у подножки трапа; ноги подгибались от слабости, сказывалась реакция после пережитого шока. Затем Гарри подошел к ближнему мотору, который слегка постукивал и потрескивал, медленно охлаждаясь.

– Отец! – крикнул он. – Взгляни-ка на это.

Шаса подошел к нему и уставился на чужеродный предмет, застрявший в металлическом фюзеляже под гондолой турбовинтового двигателя. Это была длинная ребристая труба стреловидной формы, окрашенная в грубый желтый цвет; она на шесть футов выдавалась из пробитой металлической обшивки «лира».

– Это еще что такое? – спросил Шаса.

– Это, мистер Кортни, – заявил Лен, незаметно подошедший сзади, – не что иное, как «Атолл», советская ракета класса «воздух – воздух», которая почему-то не взорвалась.

– Вот видишь, Гарри, – пробормотал Шаса, – этот Фидель оказался вовсе не таким уж дерьмовым стрелком.

– В таком случае благословить следует несравненное русское мастерство, – сказал Гарри. – Кстати, па, я, конечно, понимаю, что еще рано, но, может, тяпнем по бокалу шампанского, а?

– Прекрасная мысль, – заявил Шаса.

– Значит, Чикамба.

Стоя плечом к плечу, Шон и Эсау Гонделе склонились над развернутой картой.

– Вот она. – Шон ткнул пальцем в еле заметную крохотную черточку, прорезающую контур материка. – Чуть к югу от Катаканы. – Он поднял глаза на капитана траулера. Шкипер Ван дер Берг был коренастым грузным человеком, с телосложением борца сумо и морщинистым лицом, иссушенным солнцем и ветром. – Что тебе о ней известно, Ван? – спросил он.

– Никогда не подходил к ней близко, – пожал плечами Ван. – Обычная речушка, плюнуть не на что. Но вы не беспокойтесь, я доставлю вас к ней на любое расстояние, какое вас устроит.

– Лучше всего будет, если ты высадишь нас в миле от рифов.

– Договорились, – согласился Ван. – Когда?

– Я хочу, чтобы весь завтрашний день ты держался вдали от берега, а с наступлением темноты подошел, чтобы быть на месте в два часа ночи.

Для скаутов два часа ночи всегда было излюбленным временем для внезапного удара. В этот час противник бывает в наихудшей форме как физически, так и морально.

В час ночи Шон провел последний инструктаж в кают-компании «Лансера». Он лично осмотрел каждого в отдельности. Все скауты были одеты в синие джинсы и фуфайки и обуты в черные парусиновые боевые сапоги на резиновой подошве. На головах у них были вязаные шерстяные шапочки, тоже черные, как их лица и руки, у одних от природы, а у других от маскировочного крема.

Единственным, что указывало на их отнюдь не гражданский статус, было их боевое снаряжение, целиком предоставленное им южноафриканскими военными из числа трофеев, которые были захвачены у кубинцев на юге Анголы. Вооружение состояло из советских автоматов «АКМ», пистолетов Токарева и болгарских противопехотных гранат «М-75». Три человека из отряда Эсау Гонделе имели при себе противотанковые реактивные гранатометы «РПГ-7». Одним из условий, выдвинутых южноафриканскими военными в ответ на просьбу о помощи, как раз был отказ от использования каких бы то ни было боевых средств, по которым можно установить их причастность к этой операции.

Затем они по очереди подошли к столу и выложили на него все свои личные вещи, кольца с печаткой, личные знаки, расчетные книжки, бумажники, часы и все прочее, по чему их можно было бы опознать. Эсау Гонделе разложил их по отдельным конвертам, запечатал их и выдал каждому одинаковые водонепроницаемые электронные часы взамен отобранных.

Во время этой процедуры капитан траулера сообщил с мостика по внутренней связи:

– Мы в семи морских милях от устья реки. Дно поднимается медленно и ровно, никаких проблем. Будем на месте за несколько минут до срока.

– Молодец, – откликнулся Шон и вновь обратился к двум десяткам черных лиц, окружавших его: – Итак, джентльмены, вы все знаете, зачем мы здесь. На всякий случай еще несколько полезных советов: зарубите себе на носу, перед тем как кого-нибудь ухлопать, убедитесь, что перед вами не женщина и не ребенок, за которыми мы приехали. Она моя сестра. – Он сделал паузу, чтобы эта информация хорошенько до них дошла. – Совет номер два. Схемы, что я вам показывал, во многом высосаны из пальца. Не слишком на них полагайтесь. Совет номер три. Не задерживайтесь на берегу, когда мы будем отваливать. Чикамба неподходящее место для приятельского времяпрепровождения. Еда невкусная, жилищные условия отвратительные. – Он поднял с койки свой автомат. – Ну, дети мои, вперед и с песней.

«Лансер» осторожно подкрадывался к берегу с помощью радара и эхолота. Все его огни были погашены. Двигатели работали на холостых оборотах, так что судно едва сохраняло управляемость. Впереди них, в кромешной темноте, Шон различал лишь белую пену прибоя, монотонно накатывавшегося на внешний барьер рифов. На берегу также не было видно ни единого огонька. Сама земля была невидима; казалось, ночь поглотила ее без следа. Небо укрывалось за сплошной пеленой туч, через которую не проникали ни лунный свет, ни звездное мерцание.

Ван дер Берг оторвался от экрана радара и выпрямился, с трудом разогнув затекшую спину.

– До рифов ровно миля, – негромко произнес он. – Глубина – шесть саженей, дно продолжает подниматься. – Он взглянул на своего темнокожего рулевого; на палубе виднелся лишь его неясный силуэт. – Стоп машина.

Двигатели заглохли, палуба под ногами перестала дрожать, и «Лансер» бревном закачался на волнах.

– Спасибо, Ван, – сказал Шон. – Я привезу тебе шикарный подарок. – Он легко сбежал по трапу на главную палубу.

Его люди собрались на корме; каждая группа стояла у своей черной резиновой десантной лодки. В воздухе чувствовался отчетливый мускатный запах; Шон недовольно поморщился. Он не одобрял этого, но затяжка бума перед боем давно вошла в обычай скаутов.

«Это старая африканская традиция, – утешал он себя. – Эту гадость курили еще головорезы сумасшедшего Махди, перед тем как задать трепку старику Китченеру у Хартума».

– Старший сержант, погасите сигареты, – раздраженно бросил он и тут же услышал, как они зашаркали ногами в темноте, растирая окурки с коноплей по палубе. Шон отлично понимал, что таким образом они притупляют страх и поддерживают в себе ту отчаянную смелость, что также стала традиционной для скаутов, но сам он никогда этим не пользовался. Напротив, он лелеял в себе чувство страха, смаковал его; оно разогревало его кровь, прочищало мозги. Никогда он не чувствовал себя лучше, бодрее, чем в такие вот минуты перед боем. Ни за что на свете он не стал бы заглушать это прекрасное ощущение смертельной опасности, гасить это чистое пламя здорового, бодрящего страха.

Одна за другой надувные резиновые лодки, набитые людьми и снаряжением, мягко соскальзывали по кормовому скату траулера и тихо шлепались о воду. Лодочники завели «тойотовские» подвесные моторы, и они с еле слышным урчанием поплыли в ночь. Даже в такую ночь, тихую и безветренную, этот звук не разносился далее, чем на сотню ярдов.

Они образовали подобие длинной черной змеи, выдерживая дистанцию на корпус лодки. Шон находился в переднем суденышке с тремя из лучших своих людей. Лодочник, сидевший на корме, светил скрытым фонариком задним, чтобы они не сбились с курса. Флотилия бесшумно приближалась к берегу.

Шон стоял на корме в полный рост. На его шее на ремешке висел маленький светящийся компас, но он больше полагался на прибор ночного видения, через который всматривался в темное пространство впереди. Это был цейсовский прибор, внешне похожий на большой пластмассовый бинокль.

Разбивающийся о рифы прибой вспыхивал в его окулярах ярко-зеленым пламенем; он отчетливо разглядел в темноте пятно в барьере, отмечавшее устье реки. Он тронул лодочника за плечо, чтобы сориентировать его в нужном направлении. Следующая волна приподняла их на гребне, тряхнула, пройдя под корпусом лодки, и они услышали глухое ворчание воды по обе стороны от себя; мгновение спустя они миновали узкий проход и оказались в более спокойных водах лагуны.

Через цейсовские линзы он рассмотрел мохнатые верхушки пальм, четко обрисовывающиеся на фоне облаков и зеркальной глади реки, чье русло начиналось прямо перед ними. Он помигал фонариком, и лодка Эсау Гонделе поравнялась с головной.

– Вот она. – Он наклонился через борт к уху матабеле и указал ему на внутреннее устье реки.

– Вижу. – Эсау изучал местность через собственный прибор ночного видения.

– Что ж, задайте им жару!

Три штурмовые лодки стайкой устремились вперед; Шон смотрел им вслед, пока они не вышли на речной фарватер и слились с нависающими берегами в одну сплошную темную массу.

Тогда он шепотом отдал команду лодочнику, они повернули и поплыли параллельно песчаному пляжу. Шон внимательно изучал побережье лагуны через свои цейсовские окуляры. В полумиле от устья он заметил в тени пальмовой рощи квадратные очертания хижины, чуть дальше еще одну. «Похоже на то, что описывала Белла», – решил он.

Они понеслись к берегу. Теперь он смог различить блеск металла над ближайшей хижиной. Вскоре выяснилось, что это высокая елочная антенна, а рядом большой диск центра спутниковой связи.

«Вот мы и добрались».

Под днищем лодки мягко зашуршал прибрежный песок, и они спрыгнули в теплую воду, доходившую им до колен. Шон повел их к берегу. Песок на пляже был такой белый, что он видел на нем крохотные тени крабов, разбегавшихся во все стороны у него из-под ног. Они добежали до края пальмовой рощи и залегли за насыпью, обозначавшей границу распространения приливных волн.

Шону понадобилось несколько секунд, чтобы оценить ситуацию. Судя по описанию Изабеллы, во время предыдущего визита ее сперва доставили в центр связи, где и обыскали. По ее словам, центр обслуживали две или три связистки. Помимо них она насчитала человек двадцать десантников, охранявших лагерь; они размещались в казарме за лагерным забором из колючей проволоки.

На закате солнца ворота лагеря всегда запирались. Она предупреждала его, что они всегда выставляют часового. Он патрулировал проволочное ограждение и сменялся через каждые четыре часа.

– Вот он идет, – прошептал Шон, заметив темный силуэт часового, который медленно двигался вдоль забора из колючей проволоки. Шон опустил свой ночной бинокль и обратился к скауту, лежавшему рядом с ним: – Он в двадцати шагах от нас, Порки. Идет слева направо.

– Понял.

Порки Соавес был родезийцем португальского происхождения; его специальностью была стрельба из рогатки. Он мог попасть в крыло летящего голубя с расстояния пятидесяти метров. С десяти метров он пробивал стальным шарикоподшипником человеческий череп насквозь.

Он скользнул вперед, как ночная змея, и когда кубинский часовой поравнялся с ним, привстал на колено и принял позу лучника, натягивающего тетиву. Двойная полоса толстой хирургической резины негромко щелкнула, и часовой, не издав ни звука, рухнул навзничь на мягкий белый песок.

– Вперед! – тихо скомандовал Шон, и другой скаут побежал к забору с тяжелыми кусачками. Нити колючей проволоки рвались с тихим мелодичным позвякиванием. Шон вскочил на ноги и бросился к образовавшемуся отверстию.

Когда все скауты пролезли через дыру в ограде, он похлопал каждого по плечу и распределил боевые задачи. Двоих послал к главным воротам, еще двоих к центру связи, а остальные направились к казарме, расположенной в задней части лагеря; они должны были блокировать охрану и не выпустить живым ни одного десантника.

Если на сей раз все было организовано так же, как и прежде, Изабелла должна была находиться в первой хижине справа от радиоцентра. Никки занимал соседнюю хижину со своей кубинской нянькой. Изабелла звала ее Адрой. По зрелому размышлению Шон пришел к выводу, что она работает на этих подонков. Значит, ее постигнет участь всех остальных. Он прикончит ее при первой возможности.

Шон побежал в сторону жилых помещений, но прежде чем он добрался до них, из центра связи донесся пронзительный женский крик. Эти резкие, истерические звуки бритвой полоснули по и без того напряженным нервам Шона. Через мгновение прозвучала короткая автоматная очередь, и крик оборвался.

«Началось!» – подумал Шон, и ночная тишина тут же взорвалась шквалом автоматного огня, ревом бушующего пламени и прочими грозными звуками, всегда сопутствующими смертельному азарту боя.

Изабелла спала очень чутко; незадолго до полуночи ее разбудили раскаты грома и звук реактивных самолетов, пролетавших где-то высоко над землей. Она отбросила противомоскитную сетку и выбежала из хижины.

С юга надвигалась сплошная стена грозовых туч; сильные порывы ветра то раздували подол ее ночной рубашки, то оборачивали его вокруг ее голых ног; пальмовая листва тревожно шелестела у нее над головой.

Звук реактивных моторов нарастал, затем пошел на убыль, заглушаемый ветром и пеленой облаков. Ей показалось, что самолетов было несколько, и все они прошли очень высоко, выше облаков. Ей оставалось только надеяться, что одним из них был «лир» с отцом и Гарри на борту.

«Засекли ли вы сигнал? – гадала она, всматриваясь до боли в глазах в темное беззвездное небо. – Услышал ли ты меня, па? Знаешь ли теперь где?»

Но она не видела ничего, ни единого проблеска какой-нибудь одинокой звезды; рев моторов понемногу стих, и осталось лишь монотонное гудение ветра, то и дело прерываемое треском и грохотом первых залпов приближающейся грозы.

Вновь начался дождь, и она убежала обратно в хижину. Высушив волосы и вытерев босые ноги, она долго стояла у окна и смотрела на безлюдный пляж.

«Господи, услышь меня. Дай им знать, что мы здесь. Помоги Шону найти нас».

Наутро, за завтраком, Никки заявил:

– Я еще ни разу не опробовал мой новый футбольный мяч.

– Но мы ведь играем с ним каждый день, Никки.

– Да, но… я имею в виду с настоящими игроками. – Он тут же сообразил, что сказал что-то не то, и постарался исправить положение: – То есть ты, конечно, хорошо играешь – для девочки. Из тебя бы получился отличный вратарь – если как следует потренироваться. Но понимаешь, мама, я хотел бы сыграть с моими школьными друзьями.

– Ну, я не знаю. – Изабелла посмотрела на Адру. – Разве твоим друзьям можно сюда приходить?

Адра, хлопотавшая у небольшой печки, даже не оглянулась.

– Спросите у Хосе, – сказала она. – Может, он разрешит.

Во второй половине дня Хосе и Николас привезли в лагерь полный джип маленьких черных ребятишек. Футбольный матч, проходивший на пляже, был шумным и весьма напряженным. Трижды Изабелла и Хосе вынуждены были растаскивать кучу-малу из не на шутку разошедшихся игроков. Однако после каждой такой свалки игра возобновлялась как ни в чем не бывало.

Изабелле досталась роль вратаря «Сыновей революции». Но после пяти пропущенных ею голов капитан команды – а им был, разумеется, Николас – тактично выгнал ее с поля.

– Знаешь, мама, по-моему, ты устала, тебе нужно отдохнуть. – И отправил ее на скамейку запасных.

В итоге «Сыновья революции» обыграли «Тигров Анголы» со счетом двадцать шесть – пять; эти пять голов были целиком на совести Изабеллы, и она чувствовала себя крайне неловко. После финального свистка Изабелла выудила из заветной коробки два кило ирисок и шоколадных конфет, и капитан, а также обе команды в полных составах сразу простили ей все игровые недостатки.

За обедом Николас оживленно болтал, а Изабелла старалась выглядеть как можно непринужденнее, но ее взгляд постоянно обращался к окну, выходившему на пляж. Если Шон придет за ними, то он придет этой ночью. Она заметила, что Адра задумчиво наблюдает за ней, и вновь попыталась ухватить нить разглагольствований Никки, но теперь ее мысли сосредоточились на Адре.

Могли ли они взять ее с собой? И захочет ли она уйти с ними? Адра была настолько неразговорчивым и скрытным человеком, что бесполезно было даже надеяться проникнуть в ее душу; единственное, в чем не приходилось сомневаться, так это в ее горячей любви к Никки.

Можно ли доверять ей, предупредить о готовящемся побеге? Следует ли поставить ее перед выбором – уйти с ними или остаться? Если по совести, имеет ли она моральное право разлучать ее с Никки после всех этих долгих лет любви и преданности? Это наверняка разобьет ее сердце, и все же, можно ли ей доверять в таком ответственнейшем деле? Имеет ли она право рисковать их свободой, судьбой Никки, не говоря уж о жизни своего брата и всех прочих отважных молодых людей, пытающихся их спасти? Не раз за время обеда она порывалась заговорить с Адрой, но всякий раз в самый последний момент что-то останавливало ее.

Когда она укладывала Никки в постель, он подставил ей свое лицо, и она нежно поцеловала его. Он на мгновение крепко прижался к ней.

– Ты снова от меня уедешь, мама? – спросил он.

– А ты хотел бы поехать со мной? – парировала она.

– И покинуть отца и Адру? – Он растерянно замолчал. Он впервые заговорил с ней о Рамоне, и это крайне ее встревожило. Что прозвучало в его голосе – уважение или страх? Она не могла быть уверена.

Повинуясь внезапному импульсу, она быстро заговорила:

– Никки, сегодня ночью – если что-то произойдет, не пугайся.

– Что произойдет? – Он сел в постели, явно заинтригованный.

– Я не знаю. Может, и ничего.

Он разочарованно опустился обратно на подушку.

– Спокойной ночи, Никки, – прошептала она.

Адра поджидала ее в темноте между хижинами. Лучшей возможности для объяснения не представится, решила Изабелла.

– Адра, – прошептала она, – мне нужно с тобой поговорить. Сегодня ночью… – Она замолчала в нерешительности.

– Сегодня ночью? – подсказала ей Адра; она все еще колебалась, и Адра продолжила сама: – Да, сегодня ночью он придет к вам. Он сказал, чтобы вы ждали его. Он не мог прийти раньше, но сегодня ночью он обязательно придет.

Паника леденящей волной нахлынула на Изабеллу, смывая все преграды из здравого смысла.

– Боже мой, ты уверена? – Только тут она спохватилась и кое-как взяла себя в руки. – Как это чудесно. Я так долго ждала его.

Все намерения относительно Адры были моментально позабыты; дело и без того оказалось под угрозой. Хватит ли у нее сил встретиться с Рамоном – теперь, когда она знала, каким коварным и жестоким чудовищем он на самом деле является? Сможет ли она вынести его прикосновение, не содрогнувшись от страха и отвращения?