Электронная библиотека » Уильям Митчелл » » онлайн чтение - страница 16


  • Текст добавлен: 17 декабря 2013, 18:17


Автор книги: Уильям Митчелл


Жанр: Архитектура, Искусство


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Дом и работа: перераспределение

До возникновения крупномасштабных сетей жилище и рабочее место часто оказывались тесно связанными, иногда накладываясь друг на друга. Пастух спал со своим стадом, крестьянин строил дом среди полей, ремесленник селился и работал в городском квартале своего цеха, а торговец жил над своей лавкой. Но, как наглядно продемонстрировал Энгельс на примере Манчестера, индустриальные города изменили это положение. Владельцы фабрик предоставляли рабочие места, городской пролетариат обеспечивал рабочую силу, однако жилища рабочих располагались за заводскими воротами. Отделение шумных и грязных промышленных зон от зеленых предместий и налаженные между ними транспортные связи стали одним из достижений прогрессивного городского планирования.

Одновременно с этим телеграфные и телефонные сети обеспечили пространственное отделение управленческих структур от производства, позволив менеджерам и клеркам всех предприятий съехаться в деловые центры городов. Из-за радиальной структуры транспортных сетей и высокой концентрации сетевой инфраструктуры цены на землю в этих районах пошли вверх, все более повышая плотность застройки. В результате там начали расти высотные офисные башни из стали, бетона, стекла и электрических систем, которые стали характерным для XX века рабочим местом делового человека.

Со временем на свет появились бесчисленные вариации на тему индустриального города, образованного из крупных зон жилого, коммерческого и промышленного назначения. Кое-где вместо застроенного небоскребами делового центра с его мощными транзитными линиями появлялись свободно расположенные пригородные офисы с просторными стоянками, или размещенные во вторичных центрах окраинные скопления высоток, или огромные городские структуры со множеством центров на манер Лос-Анджелеса. Но в большинстве основных городов принцип функционального зонирования и обеспечения транспортных связей между зонами оставался неизменным на протяжении всего XX века.

Однако с расширением возможностей и покрытия проводных информационных сетей все чаще возникал вопрос о способности телекоммуникаций заменить перемещение в рамках этой городской структуры8. (Если Дилберт все равно сидит взаперти с компьютером и телефоном, какая разница, где находится его ячейка?) Одним из вариантов этой идеи стала концепция работы на дому: ячейка может стать кабинетом в обычном пригородном доме9. Был еще «электронный коттедж» (эдакий домик Лэндора с электронной почтой): если таскаться на работу больше не надо, можно переехать еще дальше от города, в живописные и благоприятные для здоровья места. Другая версия делала ставку на доступ к сельским рынкам труда: если предприятие находится в центре города, где работники все равно не могут позволить себе снимать жилье, стоит нанять удаленную рабочую силу в менее дорогой сельской местности. Наконец, была идея отталкиваться от высокой стоимости офисных площадей в центре: работодатели сообразили, что можно экономить на арендной плате, переместив рабочие места из дорогостоящих центральных районов в дешевые пригороды. Дополнительным преимуществом в таком случае могло бы стать уменьшение стоимости жизни работников и времени, которое они тратят на путь до офиса.

Однако все перечисленные стратегии лишь заменяли одно стационарное рабочее место на другое; соответственно, наряду с выгодами были неизбежны и потери. Из-за этого их практические результаты оказались довольно неоднозначными. Существуют интересные примеры расположенных в живописных местах телепоселков для работников на дому. Например, проект Ричарда Роджерса для инновационной территории ParcBIT на Балеарских островах10 или осуществленное Джанкарло де Карло возрождение расположенной в Лигурийских Альпах деревушки Коллетта-ди-Кастельбьянко11. Кроме того, опирающаяся на электронику концепция жизни и работы в одном месте, безусловно, сыграла важную роль в возрождении таких городских районов, как Сохо на Манхэттене, Сома в Сан-Франциско и Чайна-сквер в Сингапуре. Возможность удаленной работы оказалась чрезвычайно важной для скорейшего восстановления после катастроф вроде калифорнийского землетрясения 1994 года или террористической атаки на Нью-Йорк в 2001-м, в результате которых оказывались уничтоженными рабочие места и прерывалось транспортное сообщение. В течение нескольких недель после 11 сентября тысячи работников Lehman Brothers работали из дома, пока им подыскивали новый офис. Тем не менее к началу 2000-х стало очевидно, что удаленная работа при полной занятости не станет общепринятой практикой.

Причина проста: соотношение выгод и потерь не кажется таким уж привлекательным, если речь не идет о каких-либо особенно веских экономических, социальных или личных причинах. Прекрасно не ездить на работу, но грустно не иметь возможности поболтать с коллегами. Нет ничего лучше домашнего уюта, но сидеть целыми днями в четырех стенах надоедает. От вида из окна высокогорного шале захватывает дух, но если не попадаться на глаза начальству, можно поставить крест на карьерном росте. Гибкий рабочий день и возможность проводить время с детьми – очевидные преимущества, но вскоре становится ясно, что от работы теперь не скрыться даже дома. Экономя на транспорте, вы оплачиваете издержки по содержанию домашнего офиса. Рабочее пространство, в принципе, можно рассредоточить и объединить с жилищем, но в целом постиндустриальное возвращение к преиндустриальной модели совмещения дома и работы не всегда вело к однозначной перемене к лучшему.

Беспроводные коммуникации, портативные электронные устройства и онлайн-доступ к используемым в работе программным средам, напротив, позволили оперирующим информацией специалистам свободно передвигаться с места на место в зависимости от потребностей, желаний и обстоятельств. К началу 2000-х многие работники (и их работодатели) обнаружили, что для эффективной деятельности им нужен только сотовый телефон и ноутбук, и неважно, находятся они у себя в офисе, в поезде, самолете или аэропорту, в гостиничном номере, в офисе клиентов или компаньонов, дома или на отдыхе. И таких работников будет становиться все больше по мере развития и распространения кочевнических технологий.

Таким образом, характерной для XXI века концепцией становится не удаленная работа, как уверенно предсказывали многие футурологи, но мобильный работник, использующий в качестве рабочего места множество различных точек12. Архитекторы начинают осознавать, что такое положение разрушает жесткие разделения между специализированными пространствами и заставляет продумывать различные, зачастую непредсказуемые сочетания функций: дом должен время от времени становиться рабочим местом, гостиничный номер – офисом, на столиках в кафе должен помещаться ноутбук, а рабочее место должно адаптироваться к более сложным и динамичным моделям пользования. Неожиданные места, обладающие особо ценными свойствами, становятся все более привлекательными, по мере того как ослабевают традиционные связи человека с рабочим местом: при наличии беспроводной связи скамейка под цветущим деревом предпочтительней офисной ячейки. А импровизированное место организованной электронным способом встречи – где вы с комфортом становитесь частью наиболее желательной на данный момент социальной группы, оставаясь при этом на беспроводной связи с остальным миром, – куда удобней надоевших помещений и негибких расписаний, когда-то незаменимых для взаимодействия и координации.

Публичные пространства по Герцу

Публичные пространства традиционно лучше всего работали в узлах транспортных сетей. Главный перекресток – типичный центр деревенской жизни – в более крупных поселениях становился лужайкой перед церковью или площадью с ратушей. Еще более крупные города – среди которых Рим, георгианский Лондон, Париж Оссманна и Барселона Ильдефонса Серда – часто складывались вокруг множества публичных пространств, вписанных в сетку улиц и проспектов.

Пространства эти становились еще более эффективными, когда они накладывались на узлы других сетей. Деревенский перекресток может быть не только неизменной точкой всех пешеходных маршрутов, но и автобусной остановкой, и местом расположения телефонной будки. Городская площадь оживает благодаря колодцу или фонтану – то есть общедоступному узлу сети водоснабжения. Множество транспортных сетей может сходиться в одной точке, как у пристани Серкьюлар-Ки в Сиднее, где паромы, поезда, автобусы, такси и пешеходы встречаются в обрамленном рядами кафе бурлящем пересадочном пункте.

Зачастую проводные телекоммуникационные сети, с одной стороны, пользовались преимуществами созданной таким наложением активности, а с другой – добавляли важную составляющую в сложившуюся картину. Центральные площади и перекрестки стали естественными местами расположения почты и телеграфа, а до широкого распространения личных телефонов в таких местах часто находился и междугородный переговорный пункт. Похожим образом на заре интернета, до повсеместного распространения домашнего сетевого доступа и снижения стоимости компьютеров до незначительной по сравнению с доходами населения (этот процесс еще не завершен в развивающихся странах), группы подключенных к сети компьютеров возникли как новые очаги публичных пространств, чем-то напоминающие традиционные деревенские колодцы, но предоставляющие доступ к другому дефицитному ресурсу. В MIT, к примеру, кластеры терминалов сети Athena неожиданно стали местом встреч и социальной активности. Публичные библиотеки тоже получили доступ к сети и были оснащены компьютерами. Затем, по мере распространения необходимой инфраструктуры по городским районам, начали появляться интернет-кафе. Неудивительно, что, когда в 2002 году в разрушенном войной Афганистане стала восстанавливаться телекоммуникационная инфраструктура, одной из первых точек доступа стало интернет-кафе в подвале кабульского отеля Intercontinental.

Типичное интернет-кафе, в особенности в развивающихся странах, – арендованное по дешевке и освещенное лампами дневного света пространство, забитое как можно большим количеством компьютеров. В заведениях классом повыше было попросторнее и чувствовались попытки создать приятную атмосферу, совместив сетевой доступ с более традиционными функциями кафе: на столиках нередко соседствовали (не всегда успешно) напитки, еда клавиатура и монитор. Заведения, рассчитанные на модную публику, эксплуатировали тему вуайеристских и эксгибиционистских удовольствий. В нью-йоркском Remote Lounge, к примеру, повсюду были установлены камеры, благодаря которым вас видели за другими столиками и, конечно, на веб-сайте13. С увеличением размеров и возможностей устанавливаемых в общественных местах экранов повысилась их роль в создании зрительного образа города – произошел постепенный переход от кафе к карнавалу. Массивы светодиодов принялись по-новому выполнять функции киноафиш, театральных тумб, рекламных плакатов, надписей на карнизах и даже целых городских фасадов. Ветеран шоу-бизнеса, старая бессовестная Таймс-сквер прошла весь путь от пространства, определяемого сдержанными архитектурными элементами, через красочные вывески, печатные плакаты, блеск ламп накаливания и разноцветье неона к программируемым пикселям светодиодных экранов. Сегодняшние прохожие попадают тут в калейдоскоп анимированной графики, бегущих лент новостных и биржевых сводок, телевизионных программ (с титрами вместо звука), цифровых отражений (в канун Нового года толпы глазеют на огромные видеоизображения самих себя) и туристов, наслаждающихся своими пятнадцатью секундами бродвейской славы на большом экране.

Как социальное значение деревенского колодца пошло на убыль с появлением домашнего водопровода, так с распространением домашнего интернета и снижением цен на компьютеры стали исчезать пункты доступа в общественных местах. При наличии подключенного к сети компьютера дома необходимость в интернет-кафе отпадала, а по-настоящему важной точкой присутствия становился коммутационный узел, через который домашняя линия («последняя миля» сети) подсоединялась к провайдеру14. Общественные точки доступа продержались чуть дольше там, где имелись особые условия. В таких странах, как Индия, где интернет-кафе дают существенные технологические преимущества (в частности – более быстрое и надежное подключение), поскольку на неразвитую инфраструктуру не всегда можно рассчитывать, а домашнее подключение остается для многих недостижимой мечтой. В Китае, где они служат окном в широкий мир и местом встречи интеллигенции. Или в Корее15,где baang дает подросткам возможность вырваться из тесных домов и из-под строгого родительского надзора. Однако к началу 2000-х стало понятно, что роль общественных точек доступа сузится в лучшем случае до нишевой. Они отправятся вслед за другими некогда перспективными типами публичных пространств – вроде телеграфных станций и автомобильных кинотеатров, возникших в определенных технологических условиях и забытых вследствие дальнейшего развития технологий.

Тем временем публичные пространства стали сплошь покрываться непрерывным полем сетевого присутствия. Это началось с технологий сотовой связи, выпустивших телефонные аппараты из помещений, как пчел из улья, и быстро изменивших манеру поведения в обществе и модели использования пространства. Самое очевидное изменение состояло в том, что частный по сути телефонный разговор попадал в пространство, существующее по принятым в обществе нормам. Создававшиеся при этом конфликты должны были разрешиться обновлением этикета. Экспертам предстояла большая работа: постоянная доступность для телефонных звонков стала неотъемлемой частью действительности, но мелодии вызова то и дело звучали в неподходящих местах и в неудобное время. Можно позвонить из публичного места, чтобы избежать лишних ушей на работе или дома, но в итоге раздосадовать своей болтовней незнакомых людей. Частный разговор иногда настолько поглощает ваше внимание, что, потеряв ориентацию, вы можете налететь на прохожего. Телефон может зазвонить, когда вы не одни, заставляя вас быстро подыскивать более или менее изящное оправдание. А случайно подслушав смутивший вас частный разговор, вы вынуждены отводить глаза и делать невозмутимый вид.

Более глубоким изменением стала новая способность мобильных горожан договариваться об импровизированных встречах в ранее незнакомых районах16. В прошлом встречи зависели от достигнутых заранее четких договоренностей (и если другая сторона по какой-либо причине не являлась, человек оказывался в полной растерянности), от случая или от особых мест и постоянных расписаний, повышавших вероятность случайной встречи. Социальная роль пьяццы итальянского городка, к примеру, традиционно основывалась на центральном расположении и укоренившейся традиции появляться там в определенное время; теперь итальянцы просто звонят друг другу, чтобы договориться о встрече на ходу. Пьяцца выглядит ничуть не хуже прежнего и все так же эффективна в роли публичного пространства, однако модель ее использования стала куда более гибкой.

В небезопасных условиях, какие часто возникают в охваченных конфликтами городах Ближнего Востока, беспрерывная мобильная связь стала важнейшим инструментом слежения и сбора данных. Родители используют ее, чтобы быть в контакте с передвигающимися по городу детьми, получать от них сводки о текущем положении дел и узнавать, все ли у них в порядке, когда что-то случилось. В ситуациях противоборства, как во время уличных демонстраций, сотовые телефоны играют не менее важную координирующую роль: сформированный и управляемый беспроводным способом мобильный рой протестующих противостоит схожим образом оборудованным отрядам полиции. В менее напряженных обстоятельствах те же стратегии используются в групповой охоте на знаменитостей.

С появлением в начале 2000-х беспроводных сетей стандарта 802.11 на публичные пространства наложилось еще одно поле функциональных возможностей. Эта технология дала возможность удобного подключения для беспроводных ноутбуков, и энтузиасты немедленно занялись созданием точек общего доступа. Первые из них появились в таких полуобщественных пространствах, как кафе, бары, лобби отелей, залы ожидания и аэропорты, – все они внезапно оказались способны выполнять роль точек интернет-взаимодействия или импровизированных рабочих мест. Вместо того чтобы читать газету, можно было загрузить почту или поискать что-то в сети. (Люди, заботящиеся о конфиденциальности, быстро научились выбирать место у стены, чтобы посторонним была видна только крышка ноутбука.) Потом точки доступа перебрались на улицу. Брайант-парк в манхэттенском Мидтауне стал одним из первых открытых пространств, предоставивших посетителям возможность копаться в сети под кронами деревьев и отправлять имейлы со скамейки. Мане наших дней написал бы не «Завтрак на траве», а «Yahoo! на траве».

В общем и целом, как свидетельствуют все эти изменения, существует тесная связь между превалирующей сетевой структурой и распределением деятельности между частными и публичными пространствами. Там, где важнейшие городские сети имеют сравнительно небольшое количество точек доступа, как в случае с общественным транспортом или ранней сетью городского водоснабжения, точки эти часто располагаются в публичных пространствах, обеспечивая им дополнительную привлекательность и усиливая их роль в качестве места встречи и взаимодействия. С разветвлением сетей – как произошло с домашним водопроводом и канализацией, автомобильным транспортом, электросетью и телекоммуникациями – функции, как правило, децентрализуются и перемещаются в частные пространства: общественная баня сменяется частной ванной, а общедоступный концертный зал – домашним музыкальным центром.

Но если сети становятся беспроводными, те виды деятельности, что были привязаны к определенным точкам, приобретают мобильность и открывают широкие возможности для возвращения жизни в общественные пространства; тот же домашний музыкальный центр оборачивается плеером, домашний телефон – мобильным, а стационарный компьютер – ноутбуком.

Виртуальные костры

В традиционных кочевых обществах постоянно поддерживаемые костры на стоянках становились передвижным очагом общественной жизни. С переходом к оседлости она стала все больше сосредотачиваться вокруг стационарных центров – деревенских колодцев, домашних очагов и точек подключения к кабельной компьютерной сети. В эпоху беспроводной мобильности появилась еще одна возможность: используя портативные средства связи, на ходу создавать места общих встреч, известные лишь членам конкретных, объединенных электронными коммуникациями групп, – места встреч, которые, быть может, останутся таковыми в течение считаных мгновений.

10. Против программы

С наложением беспрерывного поля присутствия на архитектурные и городские пространства древнее разделение между оседлостью и кочевничеством, ставшее краеугольным камнем нашего представления о городах, подвергается едва уловимым, но важным изменениям. В зарождающуюся цифровую эпоху здания и городская среда в целом меньше нуждаются в специализированных пространствах, выстроенных вокруг мест накопления и доступа к ресурсам, и больше – в пространствах многогранных, гостеприимных и удобных, которые способны служить для разнообразных целей и в которых просто хочется находиться. Столик в кафе может стать читальным залом библиотеки, лужайка в тени деревьев – дизайн-студией, а вагон метро – залом кинотеатра.

Пространственные обычаи электронных кочевников Связи между мобильными телами и неподвижными структурами ослаблены и дестабилизированы: на смену использованию пространств по заданной проектировщиком или владельцем схеме приходит ситуативная творческая апроприация для зачастую непредвиденных целей. Отдаляясь от святого Иеронима, недвижно сидящего в своей келье среди скопленных ценностей, и Дилберта, прикованного к компьютеру в своей ячейке, мы становимся похожи на киборгов-собирателей, кочующих по электронно-регулируемым ресурсным полям. Мы меньше полагаемся на то, что вещи (и люди) находятся в установленных местах или доступны по четкому расписанию, и больше – на электронный поиск и навигацию, позволяющие нам обнаруживать и добираться до того, что нужно. Ментальные карты зданий и городов перестают быть статичными оттисками постоянных черт, становясь изменчивыми отображениями текущего положения вещей.

Такая ситуация в наиболее оптимистичном ее понимании предполагает освобождение от жестких ограничений, накладываемых предопределенной программой и заранее согласованным зонированием, – избавление от способов использования пространства, созданных и навязанных господствующим на данный момент общественным строем1. Она открывает возможности новых, доселе невообразимых пространственных моделей и дает шанс (выражаясь словами Мишеля де Серто) «в начиненном электроникой мегаполисе заново открыть для себя хитрости охотников и собирателей древности»2. Если вам не по душе псевдопримитивизм такой формулировки, вы можете представить это как новый взгляд на фланерство Бодлера3, derive ситуационистов4 или идеи, изложенные Делезом и Гваттари в сборнике «Тысяча плато»5.

И наоборот, для облеченных государственной или корпоративной властью такое положение обеспечивает анонимность и возможность избежать сопротивления. Сегодня указания могут поступать из переменчивой совокупности неизвестно где находящихся мобильных телефонов, как когда-то из тронного зала дворца, штаб-квартиры корпорации или зала Верховного суда. Как быстро осознали движения сопротивления, найти верную точку для эффективной конфронтации с властью становится все сложнее6. Как определить время и место для протеста? Где устраивать демонстрации? Что захватывать?

Эволюция служб такси наглядно демонстрирует эти изменения в способах использования и контроля пространства. В прошлом там, где плотность городского населения была не настолько высокой, чтобы таксисты могли подбирать голосующих клиентов прямо с тротуаров, централизованные беспроводные диспетчерские принимали телефонные звонки и распределяли заказы. Сегодня у таксистов есть еще и мобильные телефоны, которые они используют для создания мобильных и распределенных пиринговых сетей, помогающих им собирать сведения о дорожной обстановке и местах концентрации потенциальных клиентов. В более продвинутых системах звонки клиентов автоматически сообщают их местоположение, в такси установлены GPS-навигаторы, а специальная программа распределяет заказы по принципу близости. Налицо сдвиг от централизованной координации и управления к самоорганизующейся стае, осуществляющей связь посредством электроники.

Пока старшие только пытаются во всем этом разобраться, подростки, рассылающие СМС-сообщения с мобильных телефонов, первыми осваивают новую пространственную тактику импровизированных захватов и электронной апроприации. Они быстро научились рассеиваться по городу в составе изменчивых групп, дистанционно договариваясь о местах сборищ, рейвов и уличных акций. Желающие подавить подобную активность быстро нашли меры (временного) противодействия – полиции разрешили конфискацию телефонов. В ответ молодежь учится обездвиживать противника, запуская вирусы в используемые им каналы связи. Для контроля над пространством – в особенности в реальном времени – сегодня необходим контроль над эфиром.

Во многом приливы и отливы команд на баскетбольной площадке или футбольном поле представляют собой вполне достоверные модели новых пространственных практик. Игроки являются независимыми, подвижными участниками процесса, но находятся при этом в непрерывном визуальном и слуховом контакте друг с другом, согласовывая свои действия в зависимости от ситуации. На много больших территориях оснащенные беспроводной связью подразделения, участвующие в одной военной операции, используют похожие методы координации. Пространственно разрозненные и часто меняющие состав, но функционально единые скопления связанных беспроводными коммуникациями индивидуумов становятся сегодня важнейшим фактором городской жизни – притом что зарождаются такие скопления часто не в каком-то определенном месте реального мира, а в киберпространстве. Они составляют новую категорию совокупности людей, которую придется добавить к уже устоявшимся понятиям типа сборища, толпы, тусовки, массы, банды, личного состава, ячейки, ансамбля, батальона и команды7.

Такой способ организации порождает сложности, связанные с разной подвижностью отдельных участников. Традиционные кочевники прекрасно знали об этой проблеме и часто решали ее безо всякой жалости: старых, больных или неспособных к передвижению по каким-либо иным причинам просто бросали. В контексте электронного кочевничества это больше вопрос сравнительной зависимости от битов и атомов, а последствия имеют скорее экономический характер. Ученые, пользующиеся в основном сетевыми ресурсами, приобретают высокую степень мобильности и способны работать, свободно путешествуя по миру, а вот их коллеги, которым необходимы неоцифрованные материалы или же драгоценные оригиналы рукописей, по-прежнему привязаны к традиционным исследовательским центрам и методам. Телефонные контактные центры можно переместить в кратчайшие сроки, и при наличии экономических стимулов их владельцы наверняка захотят воспользоваться этой возможностью, поэтому вкладывать деньги в окружающие их сообщества им несвойственно. Финансовые фирмы, чьи офисы были уничтожены во время атак на Всемирный торговый центр, мгновенно ввели в строй резервные офисы или перевели сотрудников в режим удаленной работы, а вот рестораны и прочие небольшие заведения Нижнего Манхэттена, обслуживавшие эти фирмы, остались на своих местах, потеряли клиентуру и понесли непропорционально высокие финансовые потери. В современных условиях разделение по принципу подвижности может оказаться актуальнее, чем различия между теми, кто имеет доступ к цифровой информации, и теми, у кого его нет.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации