Текст книги "Под кожей – только я"

Глава 13

В следующие дни Лука почти не видел отца, как и Вольфа, который всюду сопровождал мессера, как серая тень. Весь заведенный порядок в резиденции разом изменился, словно переписанный безумным птичьим профессором, и совершенно сбитый с толку Лука уже не мог сообразить, пора отправляться спать или переодеваться к очередному торжественному приему, которые следовали непрерывной тоскливой чередой. Иногда он сбегал в сад, надеясь встретить Мию и перекинуться хотя бы парой слов. Лука так и не решился завести с ней разговор о глухоте, но Миа как-то почувствовала, что он узнал о ее болезни, и это так и не проговоренное обоюдное знание сплотило их, как заговорщиков. Частенько Лука приносил какую-нибудь безделицу, найденную во дворце Вагнеров. Ему нравилось, как распахивались ее глаза, когда она завороженно разглядывала сломанную музыкальную шкатулку, истрепанный томик со стихами или перчатки из тончайшего, как паутинка, кружева – старые вещи особенно притягивали ее. А еще Миа ужасно любила шоколад: положив в рот конфету, она мечтательно закрывала глаза и замирала. И никогда не выбрасывала фантик – аккуратно разглаживала его, складывала крошечного журавлика и прятала в карман желтого дождевика. Луке нравилось болтать с Мией о всяких пустяках, в шутку подтрунивать над ней. Но еще больше ему нравилось просто сидеть рядом и слушать, как она увлеченно рассказывала о музыке или цветах, которые распустились в саду – каждый раз она восхищалась этим, как чудом.

Когда Лука обмолвился, что Вольф запретил любые попытки связи с миром за пределами дворцового парка, именно Миа подала идею, гениальную в своей простоте. Каждую неделю в резиденцию приходила фура с разным хозяйственным инвентарем, и водитель, рыжий толстяк Марк, выполнял разные мелкие поручения персонала. Так что, раз уж вся электронная переписка под запретом, единственный вариант – отправить записку по старинке: черкнуть пару строчек на листке бумаги. Благо разыскать муниципальную клинику в Гамбурге несложно.

Лука так и сделал. Правда, оказалось, что рассказать в двух словах обо всем, что произошло за последние несколько месяцев, просто нереально, поэтому после долгих мучений он ограничился лаконичным: «Ма, у меня все норм. Скажи Флику, что в сентябре мы выходим в море». В ответ Йоана прислала многословное, сумбурное, полное заботы и тревоги письмо, которое он перечитал несколько раз, прежде чем спрятать под стельку правого кроссовка.

После возвращения мессера торжественные приемы, званые ужины и светские рауты шли во дворце чуть ли не каждый день, сливаясь в сплошное мельтешение бледных лиц, вечерних туалетов, генеральских мундиров и фраков.

– Господин Лукас, советник Вагнер передал, чтобы вы заглянули в его апартаменты перед приемом.

Лука поморщился и неохотно оторвался от книги. Матиас провел его в западное крыло дворца, где Лука прежде не бывал, и оставил в респектабельном кабинете с большим рабочим столом и старой, еще довоенной, картой мира. За стеной раздавались отголоски спора, но слов было не разобрать.

Наконец боковая дверь приоткрылась.

– Тебе легко говорить, братец, не тебе же вступать в брак с замороженной рыбой! – раздался раздраженный голос мессера.

– К счастью, хосты лишены права заводить собственную семью, – Лука с удивлением заметил, как в голосе Вольфа, всегда сдержанном и спокойном, проскользнули нотки горькой иронии. – В качестве утешения могу лишь сказать, что по настоянию стороны невесты брачный контракт полностью исключает любой телесный контакт. А наследник будет произведен на свет из биоматериала по технологии защищенных генов.

– Вольф… А ты не думал, что раз уж оказалось, что Лукас жив и здоров, то, может быть…

– Герхард, я прошерстил все прошлое этой Йоаны Стойчев и ее окружения до третьего колена. Анника пропала пятнадцать лет назад. Полагаю, если бы она была жива и если бы желала, то уже дала бы знать о себе. Если не тебе, то хотя бы сыну, которого она оставила совершенно чужой, малообразованной мигрантке.

Вольф быстрым шагом вошел в кабинет и, заметив Луку, осекся и плотно запер дверь в смежную комнату.

– А, ты уже здесь? Прекрасно. Сегодня важный вечер. Прибывает большая делегация из Чжунго. В зале для приемов будет настоящая толчея. Не спускай глаз с Тео ни на минуту, не отходи от него ни на шаг. Смотри, наблюдай, подмечай – как будто у тебя есть глаза и уши даже на затылке. Стань настоящим, истинным хостом – хотя бы на один вечер.

Когда Тео просунул голову в комнату брата, Лука с тоской смотрел на уродливый старомодный костюм, висевший на манекене. Вчера они под неусыпной опекой Матиаса битый час промаялись на финальной примерке, пока суетливый седой портной дрожащими пальцами смахивал невидимые пылинки и восхищенно замирал, глядя на их отражение в зеркале. Кружевная манишка делала Луку похожим на дрессированного пуделя, а жесткий воротник фрака немилосердно впивался в загривок, вынуждая вытягиваться в струнку.

– Ты что, еще не готов? – возмутился Тео. – У парадного входа уже настоящая пробка из лимузинов.

– Слушай, я что-то неважно себя чувствую – наверное, съел за обедом что-то не то…

– Ты шутишь? Вольф уже дважды спрашивал о тебе. Если мы не появимся через пять минут, он будет просто в ярости.

– Нет, правда, мне лучше не показываться гостям. Я обязательно где-нибудь напортачу. Перепутаю вилки на званом обеде. Или ляпну случайно что-то не то. Не хватало еще стать посмешищем перед всеми этими важными шишками.

– Перестань, ты великолепно справляешься. Давай же, собирайся скорее!

Обреченно вздохнув, Лука стал натягивать белоснежную сорочку, которая стояла колом, как будто вырезанная из картона.

– Ты в курсе, что мессер собирается снова жениться? – словно невзначай спросил он.

– Кто тебе сказал?

– Да так. Неважно. Так что, ты знаешь хоть что-то о будущей мачехе?

– Ее зовут Ли Чи. Говорят, она – ослепительная красавица. Получила блестящее образование, прекрасно разбирается в искусстве, музицирует и рисует миниатюры. Клан Ли – один из самых богатых и влиятельных в Азии. У нее одиннадцать старших братьев, так что неудивительно, что ее баловали как наследную принцессу. Она курирует благотворительные проекты, путешествует с гуманитарной миссией по самым бедным странам Азии и Африки.

– Ладно, посмотрим, что за фрукт, – пробурчал Лука.

Дворецкий учтиво распахнул перед ними высокие двери зала для торжественных приемов, и Луку затопило лавиной битого света, тысячей осыпающихся осколков, вспышек и отражений – как будто он оказался внутри калейдоскопа, направленного на солнце. При появлении наследника мессера по нарядной толпе гостей пронесся легкий ветер шепотков. Тео расправил плечи, легко сжал руку брата и шагнул вперед. Вежливым наклоном головы он приветствовал бесчисленных знакомых, с светской непринужденностью расточал комплименты дамам, на шеях которых поблескивали фамильные драгоценности, и медленно, но неуклонно продвигался в противоположный конец зала, где мелькал парадный мундир мессера. Луке не оставалось ничего иного, как с унылой покорностью брести в фарватере, то и дело останавливаясь, пока брат обменивается рукопожатиями с седовласыми толстяками, закованными в старомодные фраки с блестящими лацканами. Мало-помалу гости вернулись к оставленным столикам с угощениями и прерванным на полуслове беседам, не выпуская из поля зрения юных Вагнеров.

– Опасайся стариков, они дергают за нитки ловчее прочих. В особенности не верь тем, кому перевалило за полторы сотни, а выглядят они на целый век моложе, – украдкой шептал Тео, продолжая приветливо улыбаться гостям.

Лука обвел взглядом толпу гостей, похожих на надменных императорских пингвинов. Свет тысяч свечей в старинных серебряных канделябрах дробился и рассыпался в высоких хрустальных бокалах с игристым вином, которые разносили на подносах кельнеры. Лука не мог отделаться от странного ощущения, что оказался на карнавале в ночь всех святых, и все эти разряженные господа с одутловатыми, мучнистыми лицами и вялыми рукопожатиями – трупы, на короткий срок, до рассвета, восставшие из могил. Улыбаются, болтают и жуют, но словно в полусне, навеки утратив что-то неуловимое – вкус к жизни, яркость чувств. И посреди бала ему то и дело чудился зловонный душок мертвечины. «Молчи. Смотри. Запоминай», – рефреном стучало в голове наставление Вольфа.

Тоскливо-безукоризненное течение званого вечера вскоре было нарушено: двери зала распахнулись, впуская многолюдную процессию. Четыре киборга высотой в полтора человеческих роста медленно внесли драгоценный паланкин, инкрустированный красным деревом, золотом и цветной эмалью. В свите преобладали люди с восточными лицами.

Толпа непроизвольно попятилась, расступаясь. Носильщики остановились и плавно опустили паланкин. Вытянув шею, Лука увидел из-за черных спин, как мессер Вагнер, учтиво склонившись, принял, как цветок редкой орхидеи, руку в белой атласной перчатке.

Позднее Лука, как ни бился, не мог воссоздать в памяти внешность Ли Чи целиком – только отдельные черты, которые ускользали, отказываясь сложиться в цельный образ. Она была одета во что-то золотое, алое, белоснежное – переливчатое, как оперение райской птицы. Изогнутые, точно прорисованные графитовым стержнем брови – одна чуть выше другой, что придавало лицу чуть брезгливое, надменное выражение. Черные с сизым отливом волосы уложены в сложную прическу. Кроваво-красные губы, как след от раздавленной вишни. Выбеленное фарфоровое лицо, казалось, разобьется вдребезги, вздумай она рассмеяться или хотя бы улыбнуться. И все же Ли Чи была, вне всяких сомнений, самой красивой женщиной, которую Лука видел в жизни. Он не стал бы и пробовать угадать ее возраст. Молодость, как фильтр, маскирует недостатки и придает очарование свежести даже заурядным чертам. Красота Ли Чи, которая пренебрегла такой малостью, как время, была по-настоящему опасной. Безжалостной и холодной, как ограненный алмаз.

Луку подвели поприветствовать почетную гостью сразу же следом за Тео, и на секунду он ощутил в ладони ее маленькую руку, затянутую в шелковую перчатку, прохладную и безвольную, как мертвая птица. Лука не запомнил звука ее голоса и вообще не был уверен в том, произнесла ли она хоть слово за весь вечер. Но в тот краткий миг, когда их взгляды встретились, он почувствовал дурноту, словно его подвели к краю пропасти и наклонили над черной гулкой бездной.

Глава 14

– Господин Лукас, просыпайтесь скорее, советник Вагнер распорядился, чтобы вы спустились к завтраку через пять минут!

– Я не голоден, – пробурчал Лука, нахлобучив на голову подушку.

– Покорнейше прошу извинить, но советник Вагнер категорически настаивает на вашем присутствии.

Камердинер бесцеремонно сдернул одеяло, и Лука сел, взбешенный и взлохмаченный, как филин.

– Да что вообще происходит?

– На завтрак изволил пожаловать господин Юнг. Я имел в виду – господин Юнг, советник мессера Манфреда Вагнера. Я имел в виду – прежнего мессера.

– Серьезно? А я думал, он не покидает своей берлоги.

– Так и было. То есть я имел в виду, что после того, как мессер Манфред Вагнер оставил этот мир, он не покидал стен резиденции старого мессера. Назвав мессера старым, я лишь имел в виду…

– Хватит уточнять, и так уже голова кругом!

Мелко семеня и то и дело сбиваясь с шага на легкую трусцу, Матиас проводил Луку в оранжерею, где был накрыт стол к завтраку. Советник Юнг едва заметно кивнул ему, словно в его внезапном визите ранним утром не было ровным счетом ничего необычного. Он капнул на тыльную сторону ладони меда, чтобы приманить одну из тропических бабочек, обитавших среди густых зарослей, и теперь с интересом разглядывал, как она опускает в липкую золотую каплю закрученный в спираль хоботок, вальяжно раскрывая и складывая вновь изумрудно-лазоревые крылья. Встретив встревоженный, недоумевающий взгляд брата, Лука пожал плечами и налил полную чашку дымящегося какао из пузатого серебряного кофейника.

Минутой позже появился и мессер в сопровождении Вольфа. Герхард раскинул руки для родственных объятий и расплылся в улыбке.

– Доброе утро, дорогой дядюшка! Признаться, я удивлен!

– Ну, ты же так и не выбрал времени, чтобы навестить старика, коротающего свой век в полном одиночестве и забвении. Так что пришлось мне самому растрясти старые кости.

– Каюсь, каюсь, – рассмеялся Герхард, шутливо отмахиваясь от упреков. – Последние несколько дней выдались просто сумасшедшими.

– Охотно верю, дружок. Даже до моей берлоги долетают разные слухи.

– Слухи?..

Старый советник пошамкал, наслаждаясь моментом.

– Поговаривают, что ты не намерен возвращаться к западным рубежам.

– Да, это так.

Правая бровь Вольфа, который по обыкновению держался чуть позади брата, слегка изогнулась. Безупречно выглаженный костюм сидел на нем без единой морщинки, на гладко выбритом лице застыло вежливое внимание. «Интересно, он вообще спит? Или просто встает на подзарядку, как робот-андроид?», – рассеянно подумал Лука, помешивая какао.

А вот на лице мессера, напротив, отчетливо читались следы бессонной ночи. Сорочка, видневшаяся под наспех накинутым шелковым халатом в ханьском стиле, выглядела мятой и несвежей. Он вальяжно опустился на плетеное кресло, которое тихо скрипнуло под весом его грузного тела.

– Дядюшка, я и так слишком долго воевал. Все, что я видел в последние десять лет – одна лишь нескончаемая, бесплодная, тягостная война.

– Мессер не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны, – в голосе советника Юнга прозвучало что-то, похожее на сочувствие. – Война – это единственная обязанность, которую он не может возложить на кого-то другого.

– Знаю, знаю. Мы закрепили границы, но дальше на запад уже не продвинуться. Прибывают все новые волны беженцев, гонимых голодом, нищетой и болезнями, они – как саранча, прожорливая и неистребимая. Стоило солдатам с боем занять очередной городишко, как туда стягивались толпы бедствующих, как мухи на падаль. Просили милостыню, клянчили объедки, за брошенную монету готовы были драться в дорожной пыли. А ночью перерезали весь гарнизон.

– Кажется, ты забыл один из главных уроков мессера Манфреда Вагнера: нет способа надежно овладеть городом иначе, как подвергнуть его разрушению. Всегда отыщется повод для мятежа во имя свободы и старых порядков, которых не заставят забыть ни время, ни благодеяния новой власти. И здесь нельзя останавливаться на полумерах.

На мгновение возраст советника улетучился, и он снова стал серым волком. Прямая спина, холодные, не знающие жалости глаза. Голос был, как всегда, негромким и ровным, но твердым, как сталь.

– Да, это так. И чтобы усилить наши позиции, я заручился поддержкой сильного союзника.

– Клана Ли?

– Да. Я веду переговоры о поставке армии киборгов, которых называют Неспящими воинами. Каждый из них стоит сотни обычных солдат.

– Мессер Манфред всегда придерживался позиции: пусть союзническое войско призывает тот, кто не дорожит победой, ибо оно куда опаснее наемного. Не истинна победа, которая добыта чужим оружием. Чужие доспехи всегда либо слишком широкие, либо тесные, либо чересчур громоздкие.

– Нам не выстоять в одиночку.

– Но какова цена сделки?

– Ли заинтересованы в беспошлинном торговом пути через Северное море в течение десяти лет.

– Но это же обеспечивает львиную долю поступлений в казну Ганзы.

– Я убежден, что мы придем к разумному компромиссу, выгодному для обеих сторон.

– Компромисс – это взаимный проигрыш. Всегда.

– В сложившейся ситуации иного выбора нет. Я готов переплатить за армию Неспящих, чтобы она не оказалась по ту сторону границы.

Старый советник прикрыл глаза и несколько мгновений помолчал.

– Торговля с Чжунго была всегда. Но брак, Герхард?..

– Это не моя прихоть, а вынужденная мера. Клан Ли требует твердых гарантий нерушимости союза. Это знак большой чести.

– Конечно, но может, стоило все же… – в последней попытке отстоять свою точку зрения произнес советник Юнг с нарочитой мягкостью.

Терпение Герхарда лопнуло.

– Я принял жезл мессера! И не нуждаюсь в непрошеных советниках, – отрезал он ледяным тоном.

Юнг осекся и смерил его долгим взглядом. Лука громко отхлебнул большой глоток какао и, обжегшись, закашлялся, но в его сторону никто не повернулся.

– А ты изменился, Герхард.

Советник медленно отодвинул чашку травяного чая, к которому он даже не притронулся, отвесил ироничный поклон и дал знак камердинеру, чтобы тот выкатил его кресло из оранжереи. Повисло тягостное молчание.

– Герхард… – начал было Вольф.

– Ох, хоть ты, братец, обойдись на сей раз без обычных нравоучений и дай мне спокойно выпить чашку кофе.

– И все же. Не стоило так грубо. Юнг был нашим наставником с самого детства… И если бы не он…

– Но мы давно уже не дети, Вольф! Как мне требовать уважения и беспрекословного подчинения от магистратов и генералов, если я не добьюсь этого в собственной семье? Будь так любезен, донеси эту простую и, казалось бы, очевидную истину до старика. И проследи, чтобы его имени не было в списке приглашенных на свадебное торжество.

Вольф коротко кивнул, признавая не столько правоту, сколько власть брата.

Глава 15

На следующий день на дворцовой площади был назначен торжественный смотр армии киборгов. Народ стал собираться еще с раннего утра. Играла бравурная музыка, развевались стяги с гербами магистратов Ганзы, бюргеры покупали с лотков карамельные яблоки и пунш. Без четверти двенадцать по главному проспекту двинулась длинная колонна черных бронированных фур. Выстроившись в линию, они растянулись на три квартала, полностью перекрыв движение транспорта.

Когда минутная стрелка замерла за пять делений до полудня, двери с тихим шипением открылись, и из фур начали выпрыгивать киборги в боевом снаряжении. Ровным строем они промаршировали на площадь и выстроились в каре. Бесшумно спланировавший аэромобиль доставил Ли Чи и двух ее советников. По случаю парада ханьская принцесса была одета в черный брючный костюм простого кроя.

Как только ее крохотная ножка ступила на брусчатку, музыка, запнувшись было, заиграла с новой силой. Ветер стих, знамена и вымпелы безвольно опали. На лицах людей, еще недавно полных радостного ожидания, читались страх и враждебность. Где-то безутешно заплакал младенец. Часы на дворцовой площади мерно пробили двенадцать раз.

Оркестр грянул в литавры и медные трубы, мессер Герхард Вагнер и Ли Чи в окружении генералов в форменных мундирах неспешно двинулись вдоль строя. Вольф, Лука и Тео наблюдали за парадом, стоя на украшенной лентами трибуне.

– Титановый экзоскелет, сращенный с искусственным интеллектом, – пояснял на ходу один из советников ханьской принцессы. – Командующий может в мгновение ока внедриться в сознание любого из солдат, увидеть поле боя с множества разных точек. Солдат-киборг безоговорочно предан, не задает вопросов, исполнит с расторопностью и точностью любой приказ – даже тот, который означает верную гибель.

Во взгляде мессера проскальзывало горделивое удовольствие мальчишки, выстроившего на паркетном полу гостиной коллекцию оловянных солдатиков.

– Армия безупречных солдат, не знающих страха, не нуждающихся в сне, не страдающих от голода и жажды. Это ли не торжество науки и технологий? – улыбнулась Ли Чи.

После того как мессер поднялся на трибуну, чтобы произнести короткую речь, Вольф с племянниками подошел поприветствовать Ли Чи.

– Поистине впечатляющее и устрашающее зрелище, госпожа Ли. Полагаю, у армии Неспящих будет не так много случаев проявить себя в бою: противник бросится наутек, как только увидит эти убийственные машины.

Ли Чи слегка склонила голову, скромно принимая похвалу.

– Война – великое дело для государства. Это почва жизни и смерти. Но без явного перевеса сил лезвия мечей притупляются и копья обламываются. Одержать победу в ста сражениях не так прекрасно, как покорить чужую армию, даже не вступая в бой. Не так ли, молодой Вагнер?

Тео стал пунцовым и пролепетал что-то невнятное.

– Поверь, это лишь малая толика военной мощи Чжунго, – произнесла Ли Чи, обращаясь к юному наследнику клана, но скорее адресуя слова Вольфу. – И в свете грядущего союза наших семей я вижу своим долгом показать наследнику клана Вагнеров все великолепие Поднебесной империи.

Тео бросил быстрый взгляд на Вольфа, словно для того, чтобы убедиться, что не ослышался и все это происходит наяву.

– Вы предлагаете отправиться в путешествие?

– По всему континенту, от океана до океана, если только мое скромное общество не наскучит тебе за время пути, – рассмеялась Ли Чи. – Так что?

– С огромной радостью! То есть… если только отец не против, конечно, – осекся Тео.

– Не сомневаюсь, что мы с твоим дядюшкой найдем веские доводы, чтобы убедить его, – улыбнулась Ли Чи.

Вольф коротко кивнул, сохраняя невозмутимое выражение лица, и только Лука заметил, как побелели костяшки его пальцев, которые он сложил в замок за спиной.

Едва стемнело, Лука вышел в сад, чтобы подышать ночным воздухом, вытряхнуть из головы все пустые разговоры и сутолоку прошедшего дня и, если повезет, увидеться с Мией. Он по привычке избегал хорошо освещенных дорожек, предпочитая пройтись по мягко пружинящему под ногами газону. Мию он встретил у старого колодца. Ему показалось, что она чем-то огорчена, но на все его вопросы она только тихо качала головой.

– Ты уже видела лиловые лотосы, которые распустились в маленьком прудике там, в восточной стороне парка?

Она снова покачала головой, он протянул руку и увлек ее за собой. В воздухе плыл густой, тягучий аромат сирени и белой акации – в дворцовом парке их цветение не ограничивалось парой недель в конце мая, а растягивалось на все лето и осень, до первых заморозков. В лунном свете все казалось покрытым легчайшим серебряным напылением. Держась за руки, они бежали по траве, вздымая в черное небо искры светлячков, и Миа тихо посмеивалась от счастья. Услышав в отдалении чужой разговор, Лука замер и насторожился.

– … да ты никак с ума сошел, братец?!

Лука узнал раздраженный голос мессера. Он приложил палец к губам, и они укрылись в густой тени кустов сирени, которые росли вдоль дорожки.

– Клан Ли может стать крайне опасным противником, Герхард. Смертоносным. Я давно наблюдаю за тем, как Чжунго прощупывает почву и, стоит отвернуться, откусывает по кусочку – не слишком много за раз, чтобы не спровоцировать войну. Империя Чжунго расползается, как раковая опухоль. Нам не устоять в открытом столкновении. К тому же на западной границе в последнее время неспокойно.

– Да знаю, знаю… Даже с небольшим отрядом Неспящих я в два счета выбью грязных оборванцев с западных окраин. Но как мне отдать в заложники узкоглазым единственного сына, Вольф?

Лука напряженно вслушивался. Густые ветви мешали Мии читать по губам, да и мессер с советником находились слишком далеко, поэтому она лишь с все возрастающим беспокойством переводила взгляд с их фигур на Луку и обратно.

– Во-первых, не единственного…

– Да, кстати, если уж ханьской принцессе приспичило привезти в качестве сувенира наследника мессера далекой северной страны, почему бы не предложить ей Лукаса?

Лука усмехнулся. «Вот – настоящая отеческая забота, – с горечью подумал он. – А может, посадить меня на золотую цепочку и преподнести в дар Ли Чи, как дрессированную обезьянку?»

– Второй сын, тем более недавно обретенный, не погруженный в дела семьи, не владеющий фамильной силой? Боюсь, ее безмерно оскорбит подобное предложение. Все равно что в шахматной партии обменять ладью на пешку.

«Они обсуждают меня, как… вещь. Как собственного раба… Мерзавцы», – ярость поднималась горячими толчками, как бьющая из раны кровь, стучала в висках и туманила голову.

– Лукас – не пешка. Как ни крути, он Вагнер по крови.

«Будьте вы прокляты. Оба», – с ненавистью прошептал Лука. Вольф остановился и положил руки на плечи брата, всматриваясь в его лицо.

– И тем не менее. Взгляни на это с другой точки зрения, Герри. У Тео – настоящий дар: видеть, слышать, подмечать все, что происходит вокруг. Выстраивать логические связи и находить недостающие звенья. Люди без всякого принуждения выбалтывают ему свои секреты, о которых молчали бы под страшными пытками. Просто потому, что он – чертовски славный малый, с которым так легко и приятно перекинуться словечком. Если Тео будет принят в клане Ли, мы будем в курсе всех их планов, перестанем ползти наугад, как слепые щенки. В эпоху Карла Великого королевские дома обменивались детьми, чтобы принудить сохранять добрососедские отношения. Иногда в старых традициях заложена мудрость.

– Речь о моем сыне, Вольф, – устало сказал мессер.

Но Лука уже понял: победа в споре останется за Вольфом.

– Тео и мне как сын, ты же знаешь. Но наследник мессера не волен выбирать судьбу. Он делает все, чтобы быть полезным своей семье и своей стране.

– Когда сильные мира сего говорят об оправданной цене, можно быть уверенным только в одном: платить по счетам придется кому-то другому… Что ж, пусть будет так, – глухо сказал он. – Но если он откажется, не рассчитывай, что я буду пытаться переубедить или принудить его.

Звук удаляющихся шагов стих. Миа жадно всматривалась в лицо Луки, словно надеясь прочесть там все, о чем мессер беседовал со своим советником в ночном парке. Лука натянуто улыбнулся, хотя его переполняла жгучая, неизбывная тоска.

– Эти подонки только что продали Тео, Миа. Теперь он в руках ханьской кобры.