Текст книги "Загадки замка Шаакен"

– Не плачь, мама, я этих гадов сожгу вместе с их наворованным скарбом, – сказал он как можно громче.

– Не нужно, сынок, марать о них руки. Лучше мы обратимся к подполковнику Косенко, он сейчас начальник ОВД нашего района. Уж он то с этими мерзавцами разберется.

Тут она заметила, что у машины, которая привезла ее сына, стоит бывший муж со своим сыном.

– Спасибо, ребята, за помощь, – чуть склонив голову, сказала она и пошла во двор.

Василий тоже поблагодарил своих спасителей, пожал обеим руки и тоже направился домой.

Но не зря говорят в народе, что беда одна не приходит. Не прошло и двух недель, после того, как с сыном Дины Васильевны произошел неприятный эпизод, как жизнь снова испытала ее на прочность. В пятницу ночью с моря позвонил Вячеслав и сказал, что через неделю он возвращается в Калининград. Обрадованная этим известием Дина стала наводить в доме образцовый порядок. Когда все сверкало и блестело, хозяйка решила навести порядок еще и в подвале. На улице была прекрасная погода, поэтому она вынесла во двор детский велосипед и, усадив на него Жорика, строго настрого запретила ему выезжать за калитку. Ребенок в ответ утвердительно кивнул головой.

Оставив мальчика во дворе одного, Дина спустилась в подвал и занялась уборкой. Она вымыла подслеповатые от пыли окошки, протерла стены и двери. Затем очередь дошла до мытья полов, выложенных плиткой. Вода в ведре была уже грязной, и хозяйка решила ее сменить. Поднявшись с подвала, она выплеснула грязную воду под дерево и, сполоснув под краном ведро, стала заново наполнять его. Когда емкость была полной, Дина закрыла кран и стала искать глазами сына. Но ни Жорика, ни велосипеда нигде не было видно. Тревожно екнуло сердце. Поставив ведро на землю, женщина выскочила за калитку. В глаза сразу бросился одиноко стоявший на тротуаре детский велосипед, мальчика же нигде не было видно. Вернувшись в дом, Дина стала звонить матери и сыну, но те в один голос заверили ее, что мальчик к ним не приходил.

– Мама, я почти уверен, что это дело рук наших соседей, – высказал предположение Василий. – Я сейчас приеду и разберусь.

Через несколько минут его «Мерседес» уже стоял возле двора Сиваковых. Вооружившись монтировкой, парень вошел во двор соседей.

– Владимир Михайлович, – крикнул он срывающимся голосом, – немедленно верните нашего ребенка. Верните, иначе прикончу сейчас вас обоих.

На крик из дома выскочили и хозяин, и хозяйка. Увидев перекошенное злобой лицо Василия, они остановились на пороге.

– Успокойся, – дрожащим голосом сказала Райка, – мы никакого отношения к похищению мальчика не имеем.

– Вы, гниды, это сделали руками тех стервятников, – не унимался Василий, – ваших бритоголовых зятьков.

– Ну что ты такое говоришь? – заплакала Райка. – Неужели мы не люди, чтобы поднять руку на ребенка.

– Ты, тетка Райка, меня слезой не дави, – закричал еще громче Василий, – для вас что ребенок, что взрослый человек, без разницы. Из-за своей жадности готовы любого растоптать. Прошлый раз по вашему науськиванию меня прессовали два бандита, все лицо разбили, гады. Скажите спасибо, что я не снял побои и не обратился в милицию. Но моему терпению приходит конец.

– Василий, ты не там ищешь пропавшего ребенка, – примирительным тоном сказал Вовка, приблизившись к Василию. – Его несколько минут назад понесли на руках две женщины бомжеватого вида. Одну из них я узнал, это Шилякова Зойка.

Парень молча выскочил за калитку и, размахивая монтировкой, помчался к своему дому. Его напарник поспешил следом. Остановившись у входа во двор, он увидел, как мать поит из кружки дрожащую от испуга бабушку, а боковым зрением заметил торчащий из почтового ящика листок бумаги. Он выхватил из щели листок и стал читать. На вырванном из ученической тетради листе были наклеены вырезанные из газеты буквы.

– Мама, от тебя за Жорика требуют одну тысячу долларов, – с трудом сдерживая ярость, сказал он. – Деньги нужно принести завтра в семь часов вечера на автобусную остановку.

– Где же я возьму такие деньги? – выхватывая из рук сына листок, тихо проговорила Дина. – Я еще не рассчиталась за кредит, который брала на ремонт дома.

– О каких деньгах вы говорите? – возмутился напарник Василия. – Ведь мы уже знаем, кто именно похитил вашего ребенка. Это бывшая жена Вячеслава.

– Откуда вы это знаете?

– Сосед сказал, что узнал ее, когда она несла ребенка к автобусной остановке.

– Нужно звонить в милицию, – тихо проговорила Дина, опускаясь на скамейку.

– Не нужно никакой милиции, – спокойно возразил сын. – Похитителя мы знаем, также знаем, что она живет в доме деда в Полесске. Ты, мама, знаешь, где дом?

– Я была в нем еще подростком, сейчас уже не вспомню даже название улицы.

– Давайте сделаем так, – подключился к разговору напарник Василия, – вы, тетя Дина, пойдете на остановку к назначенному времени, а мы с Василем тоже там будем. Когда посланец Зойки придет за деньгами, мы его скрутим.

– Вы плохо знаете Зойку, – возразила мать. – Она за деньгами может послать ментов.

– Да ты что, мама, – возмутился Василий, – разве милиция согласится ходить в подручных у этой опустившейся женщины. Если бы в этой истории были замешаны менты, то сумма выкупа была бы значительно выше. Скорее всего, за деньгами придет кто-то из Зойкиных собутыльников.

И парень не ошибся в своих предположениях. На другой день Дина, положив в дамскую сумочку куски старых газет, не спеша пошла на автобусную остановку к месту встречи с курьером. Присев на краешек скамейки, стала внимательно всматриваться в лица ожидавших транспорт людей. Никого из знакомых не было. Чуть поодаль со скучающими лицами стояли Василий и его напарник. У Дины от страха и волнения стучали зубы. Она очень боялась встречи с человеком, который имел отношение к хищению ее ребенка. Вдруг за спиной раздался чуть гнусноватый голос.

– Ну что, деньги принесла?

Дина вскочила со скамейки словно ужаленная, обернулась и увидела заросшего щетиной оборванного мужчину. Шамкая беззубым ртом, он продолжал.

– Давай сюда сумочку, я хочу пересчитать доллары.

– Деньги я вам не отдам, – заупрямилась Дина. – Сначала приведите сюда моего ребенка.

– Ты чего кочевряжишься? – злобно зашипел мужчина. – Здесь условия диктуем мы. – Он схватил рукой сумочку и попытался ее вырвать из рук Дины.

В этот момент с двух сторон его подхватили под руки Василий и напарник, который в свое время прошел хорошую подготовку в Чечне.

– Ну-ка, тварь вонючая, быстро говори, где эта пьяница держит нашего ребенка? – сказал напарник Василия и так завернул руку мужчине, что тот ойкнул от боли.

– Ребята, – взмолился мужчина, – дайте на бутылку водки, я вам все расскажу.

Дина сунула руку в карман, где у нее лежал кошелек, но напарник Василия ее остановил.

– Да вы что, тетя Дина, какие деньги, какая водка. – И обращаясь к вымогателю, злобно крикнул:– Говори, падаль, где ребенок? – При этом еще сильнее заломил руку.

Бомж взвыл и стал молить, чтобы его отпустили, но на напарника Василия его мольбы не действовали.

– Я тебе сейчас руку оторву, – сказал он таким тоном, что сомневаться в его намерении не приходилось.

– Хорошо, я сейчас все расскажу. – Парень чуть ослабил хватку. – Зойка держит вашего мальчонку в сарае своего дома. – Он назвал адрес в городе Полесске.

– Ну, смотри, – отпуская руку бомжа, сказал парень, – если обманул, голову оторву. А сейчас иди с миром раб божий, пока я добрый. Не хочу марать свои руки о твою немытую физиономию.

Бомж не заставил себя долго уговаривать. Он уже понял, что ему ничего не обломится, и быстренько скрылся за углом дома.

– Ну, что, ребята, будем звонить в милицию? – спросила Дина.

– Зачем нам милиция? – возразил воинственно настроенный напарник Василия. – Садимся в машину и поехали в Полесск.

Вскоре они мчались по указанному бомжем адресу. Ехали молча. Дина, уткнувшись лбом в стекло, тихо плакала, а парни думали о чем-то своем. Въехав в Полесск, Василий остановил машину и спросил у прохожего нужный ему адрес. Получив исчерпывающую информацию, двинулся дальше и вскоре тормознул возле обшарпанного дома. Парни смело вошли во двор и без стука открыли двери. Картина, открывшаяся их взорам, не поддается описанию. В нос ударил зловонный запах давно не убиравшегося помещения, по полу и на столе валялись пустые бутылки из-под спиртного, в углу комнаты кучей была сваленная старая обувь, видимо, принесенная с помойки. То тут, то там лежала старая, грязная одежда. Гора немытой посуды с остатками пищи, над которыми кружились жирные мухи, украшал покосившийся стол. Завершением этой картины была сама хозяйка. Одетая в спортивный костюм, она спала на кровати, разбросав в стороны руки и ноги. Рядом с ней, в луже собственной мочи, лежал совершенно голый обросший щетиной мужчина.

Увидев эту картину, Дина всплеснула руками и, выскочив обратно за порог, побежала к сараю. Следом за ней пошли и парни. В сарае было совсем темно. Василий щелкнул зажигалкой. В углу помещения увидел рваный матрас, на котором стоял большой пластиковый мешок, в котором обычно выносят мусор. Вдруг мешок зашевелился. Парень, не задумываясь, схватил его и вынес на улицу. В мешке, со связанными руками и ногами, с кляпом во рту был ребенок. Дина вытащила у ребенка изо рта тряпку. Тем временем парни развязали веревку. Мать прижала к себе сына, осыпая его поцелуями. Мальчик был мокрым и весь дрожал. Она сняла с него мокрые штанишки и укутала своей кофтой. Жорик согрелся и немного успокоился.

– Что будем делать с этой пьяной тварью? – спросила Дина у сына, кивнув головой в сторону дома.

Василий ничего не ответил. Вместо него сказал напарник.

– Этим подонкам милиция не страшна, – криво усмехнулся он. – Мы устроим им свой суд. Я тут кое-что придумал. – Он быстро зашел в сарай и через минуту вышел, держа в руках большой кусок стекловаты. Заметив испуганной лицо Дины, успокоил. – Не волнуйтесь, все будет в пределах допустимого, – и направился в дом.

Подойдя к спящей пьяной хозяйке, он сдернул с нее спортивные штаны и, словно мочалкой, стал натирать ее тело, затем туже процедуру проделал с ее ухажером. Пьяные обитатели дома даже не проснулись. Остатки стекловаты парень сунул обоим между ног. Критически оценив свою работу, брезгливо плюнул и вышел на улицу. Увидев испуганное лицо Дины, спросил:

– Вам что жалко этих тварей?

– Нет, не жалко, – отвернулась Дина. – Эти люди сами выбрали свою дорогу в жизни.

Вернувшись домой, она стала приводить в порядок ребенка, предварительно попросив невестку накрыть на стол. Малыш долго плескался в ванной, играл с плавающими вокруг него игрушками. Когда купание ему надоело, он поднялся на ноги и, держась руками за край ванны, сказал матери:

– Хочу к тебе на ручки.

Дина улыбнулась ребенку, укутала его простыней и понесла в спальню. Там она насухо вытерла Жорика полотенцем и надела на него новый костюмчик. Когда мать с сыном появились на кухне, стол был уже накрыт. Увидев стоявшую чуть в стороне Анну Фоминичну, Дина вопросительно посмотрела на нее.

– Совсем забыла тебе сказать, – проговорила мать, – сегодня нам принесли большую посылку, адресованную тебе. Я прикинула по весу, наверно, килограмм восемь будет. Я удивилась, что посылку принесли домой, более того, отдали мне по твоему паспорту. Вон она на тумбочке стоит.

– От кого же это такой неожиданный подарок? – с интересом и, в тоже время с недоумением, спросила Дина, читая обратный адрес. – Ни родственников, ни друзей у меня в Москве нет. Ну, да ладно, потом разберемся. А сейчас давайте все вместе поужинаем.

Присев к столу, она первым делом накормила ребенка. Проголодавшийся мальчик с удовольствием ел домашнюю лапшу с курицей.

– Бедный мой, – вытирая полотенцем рот сына, проговорила Дина, – ты же целый день просидел в сарае без воды и пищи.

– Судя по всему, – вмешался в разговор напарник Василия, – эта пьяная стерва не сама решилась на похищение ребенка. Наверняка тот голый ухажер ей помогал. – Он вдруг засмеялся. – Представляю, как Зойка будет визжать, когда пройдет пьяный угар. Ведь стекловата имеет эффект посильнее, чем стручковый горький перец.

– Да станется с нее, – вклинилась долго молчавшая Анна Фоминична. – Если бы вы только знали, как ее воспитывали женщины города Полесска. Казалось бы, после всех проделанных с нею воспитательных процедур, она должна забыть о своей мерзкой курице, но получилось наоборот. Вокруг этой пьяницы, словно гулящие псы, постоянно крутятся мужчины.

– Разве это мужики? – фыркнул напарник Василия. – Уважающий себя мужчина посчитает за оскорбление общаться с этой гниющей падалью. Вокруг нее крутятся такие же алкоголики, как и она сама. Если бы вы видели, Анна Фоминична, какой красавец совершенно голый валялся рядом с Зинкой. Весь обросший, из открытого рта торчали одни пеньки от зубов. И такой смердящий запах от него, что тошнота к горлу подступает.

– Об одном жалею, – сочувственно сказала Анна Фоминична, – обула она нашего деда, да так хорошо, что он этой пьяной твари отписал материнский дом, хотя мать всегда говорила, что она оставит дом Васильку.

– Да Бог с ними, – отозвалась Дина. – Пусть эта пьянь пользуется отцовским добром, лишь бы не портила нам жизнь. Ты, мама, даже представить себе не можешь, что я пережила, когда узнала, что Жорик пропал. У меня от испуга ноги отказывались ходить и зубы стучали.

– Если после наших воспитательных процедур эта стерва не утихомирится, то мы ее проучим еще жестче, – сурово сказал Василий.

– Конечно, это самосуд, – вздохнул напарник, – но что делать, если эти отбросы общества даже милиция брезгует забирать в Сизо.

– Куда же их всех забирать? – спросила Анна Фоминична. – Их столько развелось, что никаких камер для них не хватит. Вот они и живут своей жизнью. И пусть бы жили, только бы не портили кровь и нервы другим.

– Их уже не перевоспитаешь, – поднимаясь из-за стола, тихо сказала Дина. – А тебе, Жорик, – обратилась она к сыну, – в следующий раз нужно быть умнее. То, что произошло, должно стать для тебя хорошим уроком. Теперь ты, надеюсь, не будешь выходить за калитку на улицу.

Уложив ребенка в кроватку и спев ему несколько детских колыбельных, Дина снова вернулась на кухню. Она поставила на стол посылку и стала ее открывать.

Сверху в посылке лежало отпечатанное на компьютере письмо. Адресовано оно было именно ей. Прочитав написанное, с усмешкой сказала:

– Это мне посылочку прислала моя бывшая подруга по несчастью. Мы вместе мотали срок в колонии. Вот пишет, что хорошо устроилась в Москве, двоих детишек родила. Муж работает в Министерстве внутренних дел, а у нее свой бизнес. Она – хозяйка рекламного агентства по распространению косметики из сибирских и алтайских трав. – Дина подняла к глазам листок и стала читать: «Посылаю тебе небольшую посылку, тебе она будет полезна, особенно после того, что пришлось пережить в лагерях».

В конце письма излагалась просьбы прислать отзыв о чудодейственной косметике, и сообщались номера домашнего и мобильного телефонов. Отложив в сторону письмо, Дина принялась рассматривать содержимое посылки. Она выкладывала на стол красочно оформленные баночки с кремом, тюбики, пузырьки.

– Вы посмотрите, как оригинально все оформлено! – не удержалась от восхищения Надежда – Может же наша промышленность выпускать качественный товар, если, конечно, захочет. – Она прочла инструкцию по применению крема и, обращаясь к матери, сказала. – Идите в ванную, хорошенько вымойте лицо и я вам прямо сейчас сделаю из этого крема маску на лицо. Когда Слава вернется с моря, он вас не узнает, такой красивой и ухоженной вы станете.

Когда свекровь вышла из ванной комнаты, Надежда стала аккуратно накладывать крем на ее лицо и шею. Закончив работу, она вымыла руки горячей водой, посмотрела на лоснящееся лицо матери.

– В инструкции сказано, что этот крем делает обветренное лицо нежным и привлекательным, – сообщала она свекрови.

Закончив работу Надежда смущаясь, спросила:

– А как вы познакомились с той девушкой, которая прислала вам посылку? Расскажите.

– Хорошо, – согласилась мать, – присаживайся, рассказ будет долгим. – Она поудобнее расположилась на диване и начала свой рассказ.

Познакомились мы в колонии, где я работала поваром, готовила еду для заключенных. Девушку звали Лидой. Работа у меня была с одной стороны трудная, с другой – благородная. Поднималась в четыре часа утра и начинала готовить. Мне всегда хотелось для таких же, как я, обездоленных и обиженных судьбой женщин, сделать хоть что-нибудь приятное. Например, приготовить вкусный обед. Вкладывала в свою работу всю душу, все свое умение. Правда, в колонии особенно не расстараешься. В котел закладывались продукты строго по норме, к тому же это были не свежие продукты, а в основном сушенные и консервированные. Мороженые рыба и мясо тоже неизвестно какого года.

Однажды вернувшись поздно вечером в барак, увидела на соседней кровати незнакомую мне женщину. Оказалось, что зечку, которая на ней спала прежде, освободили, а это – новенькая, совсем юная девушка. Помню, кто то сказал, мол, молодая, да ранняя. В тот день я сильно устала и не стала знакомиться с соседкой по койке. Разделась и завалилась спать.

Рано утром, когда обитатели барака еще спали, ушла в столовую. Приготовив завтрак, стала закладывать в котел продукты для обеда. Был четверг. Это я на всю жизнь запомню, так как именно этот день во всей стране был рыбным. Помешивая рыбный суп длинной поварешкой, думала: «Хорошо, что картошка сушеная, а то попробуй ее начистить на такую ораву голодных ртов».

Когда до начала обеда оставалось чуть больше часа, ко мне подошла заведующая столовой и сообщила. Что меня вызывает начальник колонии. У меня екнуло сердце. Такие приглашения никогда не сулили ничего хорошего. Стала прикидывать в уме, по какому поводу меня выдернули на ковер? Продукты я не воровала, качество пищи было хорошим. Короче, на ватных ногах вхожу к начальнику в кабинет и, вытянув руки по швам, доложила о своем прибытии. Он кивком головы предложил присесть к столу, предложил чаю, но я отказалась. Тогда он спрашивает: «Ты уже познакомилась со своей новой соседкой?» Я ответила, что еще не успела, так как ухожу рано, а возвращаюсь в барак поздно. «Сегодня познакомишься, – сказал он мне. – Она сидит в нашем лагере более десяти месяцев, все это время работала на самосвале, а с завтрашнего дня станет работать на кухне». Я поблагодарила начальника за помощницу, так как людей на кухне не хватает. На этом наш разговор и закончился.

Вернувшись в столовую, подумала, что и среди лагерного начальства не перевелись хорошие люди. Вечером познакомилась с соседкой поближе. Это была худенькая, невероятной красоты девушка. Она сидела на кровати и расчесывала свои длинные, как у русалки, волосы. Мы познакомились, разговорились.

– Почему тебя направили в наш лагерь? – поинтересовалась я, – ведь ты еще не совершеннолетняя.

– Ошибаешься, – печально улыбнулась Лида, – мне уже двадцать один год. А выгляжу младше своих лет из-за того, что худая.

– Вот что девонька, – сказала я соседке, – ты свои шикарные волосы здесь особенно не демонстрируй. Народ тут всякий сидит, могут остричь ночью, а то и опалить.

Девушка быстро скрутила волосы в тугую косу и, замотав ее по-стариковски на самом затылке, покрыла платком. Я одобрительно кивнула головой, слегка улыбнулась и, похлопав ладонью по своей кровати, пригласила Лиду сесть поближе. Когда она расположилась рядом, попросила рассказать, за что она мотает срок. Положив руки себе на колени, она стала рассказывать.

– Скажу сразу, никаких злодеяний я не совершала, – начала Лида свой рассказ печальным голосом. – Я совсем не виновата в том, что произошло. Действовала в порядке самообороны. Но, наш гуманный и справедливый суд решил иначе. Меня обвинили даже в тех грехах, которые я не совершала.

– Ну, это само собой разумеется, – рассмеялась я. – Ты спроси у любой из женщин, которые сидят здесь, никто себя виноватой не считает. Вот я, например, получила двенадцать лет за то, что гулящего мужа и его потаскуху кипятком ошпарила. Ладно, не будем вдаваться в подробности моей жизни. Рассказывай, за что срок мотаешь?

Девушка начала свой рассказ. Родилась она в городе Мытищи. Мать работала на вагоностроительном заводе инженером отдела технического контроля. Отец – кадровый военный – служил в составе миротворческих сил в Югославии. Когда авиация НАТО бомбила Белград, то его серьезно зацепило осколком. Тяжело раненного офицера доставили в Москву и поместили в госпиталь имени Бурденко. Но врачи оказались бессильны что-нибудь сделать, он умер не приходя в сознание.

– Я тогда еще училась в школе, – продолжала свой рассказ Лида. – Жили мы тяжело. Маме на заводе постоянно то задерживали зарплату, то отправляли в отпуск без содержания. Денег не хватало даже на еду. А у моего отца был старший брат, который жил в деревне недалеко от нашего города. Я часто ездила к нему во время летних каникул. Он научил меня всему, что должен уметь делать сельский житель. Хозяйство у него было большое, техники всякой разной полно. Был комбайн, косилка и даже несколько почти новых грузовых машин. Когда я закончила десятый класс, брат отца научил меня водить грузовик и даже разрешил возить зерно от комбайна на ток. Кроме того он был еще и хорошим мастером. Многому я у него научилась. Даже машины сама ремонтировала. Одним словом, выбор профессии определился сам по себе. Я поступила в один из технических институтов Москвы. Училась хорошо, получала стипендию, а вот место в общежитии мне не выделили, поэтому ездила на электричке к себе домой в Мытищи. Только на время сессии оставалась ночевать у подруги по институту в общежитии. Вот и в тот раз, когда уже училась на четвертом курсе, жила у нее. Подруги не было, она уехала на дачу к родственникам. Вечером я решила погладить белье. Вдруг в дверь комнаты кто-то громко постучал. Пока я выключала утюг, дверь распахнулась, и в комнату вошел мужчина средних лет, весь облепленный снегом. Он поставил на стол бутылку водки, торт и стал снимать одежду. Я стояла молча ничего не понимая. Потом поинтересовалась: кто он и почему хозяйничает?

– У тебя забыл спросить, – отозвался незнакомец. – Я не к тебе пришел, а к хозяйке этой комнаты.

– Хозяйки сегодня не будет, – стала я ему объяснять, – она уехала в гости к родственникам. Поэтому, одевайте обратно свое пальто и уходите.

– Никуда я не пойду, – гость уселся за стол. – Я три часа толкался в пробках, пока сюда доехал. К тому же мне по барабану с кем спать, с тобой ли с твоей подругой.

После этих слов он налил себе стакан водки, выпил, закусил кусочком торта. Затем быстро поднялся, схватил меня и повалил на диван. Я стала отбиваться, но силы были неравными. Опустив на пол руку, нащупала провод от утюга и стала его тащить. Когда все еще горячий утюг оказался у меня в руке, прислонила его к уху насильника. Он разжал объятия, и я соскользнула с дивана. Увидев в глазах мужчины разъяренную похоть, не стала дожидаться, пока он снова на меня нападет, сама перешла в наступление. Со всей силы ударила утюгом в лицо обидчика. Он заорал, как разъяренный зверь и упал на пол. Из разбитого носа и изо рта хлынула кровь. На крик прибежала дежурная по общежитию, увидев лежащего окровавленного человека, вызвала скорую помощь и милицию. Пострадавшего увезли в больницу, а меня, естественно, в каталажку.

Следователь попался порядочный, защищал меня до последней возможности. Но потерпевшая сторона выставила такого зубастого адвоката, что судья дал мне три года общего режима.

Кстати, моя подруга оказалась очень непорядочным человеком. На суде сказала, что во всем виновата только я. Дескать, сама приставала к мужчине, заигрывала с ним. А я того самца впервые в жизни видела.

– А что было потом? – спросила я у нее.

– Потом было все как в тумане. Отправили меня по этапу в лагерь, где я и нахожусь уже десятый месяц. Работала на самосвале, возила уголь. А два дня назад где-то на середине пути вдруг почувствовала, что машину повело в сторону. Остановилась, смотрю, заднее правое колесо пробито. Я даже заплакала от такого невезения. Помощи ведь ждать неоткуда, а сменить колесо на грузовике не каждому мужчине под силу. Кое-как справилась, а вот пробитое колесо в кузов сама забросить долго не могла. Только когда догадалась поставить доску и по ней затащить пустой баллон, тогда получилось. В этот момент рядом с моим самосвалом остановился Уазик. Из него вылез молодой подполковник, спрашивает: «У тебя что, парень, проблемы»? Я говорю, мол, нет проблем, все в порядке. А он как крикнет: «Тогда почему допускаешь простой машины»? Пришлось объяснять, что меняла колесо. Собралась уже садиться в кабину, но подполковник меня остановил. Спрашивает: «Ты, паренек, давно в нашей колонии сидишь»? Я ответила, а он не отпускает меня. Говорит: «Странно, что я тебя впервые вижу, хотя знаю практически всех заключенных». Отвечаю, что стараюсь не попадаться лишний раз начальству на глаза. «Наверно, злостный нарушитель»? – спросил он. Да нет, отвечаю, я законопослушная женщина. «Ты – женщина»? – воскликнул удивленно подполковник Я улыбнулась и сказала, что родилась девочкой и мужчиной так и не стала. Одним словом, удивила я начальника своим внешним видом.

Лида замолчала, а меня раздирало любопытство. Немного подождав, толкнула ее в бок локтем и попросила продолжать рассказ.

– Вечером, когда вернулась в барак, почему-то снова вспомнился случай на дороге. Не выходил из головы подполковник который с таким интересом рассматривал меня. Это меня почему-то пугало. Наверняка он женат, размышляла я, и у него минимум двое детей. На следующий день я снова поехала за углем для лагерной котельной. Настроение было почему-то радостное. Даже петь начала:

 
Как-то я еще молодушкой была,
Наша армия в поход далекий шла,
Вечерело, я стояла у ворот,
А по улице все конница идет.
 
 
Вдруг подъехал ко мне парень молодой,
Говорит, напой, красавица, водой,
И напившись, он мне крепко руку жал,
Наклонился и меня поцеловал
 
 
Вот тогда-то мне уж спать было не вмочь,
Раскрасавиц парень снился мне всю ночь…
 

– Послушай, Лида, а не влюбилась ли ты в начальника лагеря? – с улыбкой спросила я соседку.

– Ну, вот еще, – вдруг смутилась девушка. – Ему в падлу мне руку подать, а ты говоришь, влюбилась. Нет, тетя Дина, я буду выбирать мужа по себе.

– Ладно, рассказывай дальше.

– А дальше произошло вот что. Когда я привезла уголь, мне кочегар сказал, чтобы я зашла к начальнику колонии. Зашла в кабинет подполковника доложила о своем прибытии. А он мне и говорит:

– Ознакомился с твоим делом и, откровенно говоря, мне по-человечески жаль, что тебя осудили так строго. Ты поступила правильно, а тебя на перевоспитание к нам прислали.

– А чего меня перевоспитывать? – подняла я на подполковника глаза. – Я не считаю себя виноватой. И если бы ситуация повторилась, я бы поступила точно так же, не посмотрела бы ни на чин, ни на звание насильника.

Подполковник поднялся из-за стола, подошел к окну долго смотрел сквозь стекло на улицу. Потом вернулся на место и, усмехнувшись, сказал:

– Успокойся, здесь тебя никто не собирается обижать. А то, что получила не совсем заслуженный срок, прими как удар судьбы. Это не конец света, это всего лишь временное неудобство в твоей жизни.

Я от таких слов даже заплакала. Давно никто со мной так по-человечески не разговаривал. А подполковник достал салфетки и подал их мне, чтобы слезы и сопли вытерла. Я привожу свое лицо в порядок, а он так пристально меня рассматривает, что даже неловко стало. А потом сообщил, что переводит меня работать на кухню и что постарается освободить меня досрочно. Вот и весь мой рассказ.

Дина поднялась и, немного пройдясь по комнате, сказала, внимательно слушавшей ее рассказ Надежде:

– Вот так мы и познакомились с Лидой.

– А дальше что было? – не унималась невестка. – Как сложилась ее дальнейшая жизнь?

– Ну и любопытная же ты, – усмехнулась Дина. – Ладно, слушай дальше. Прошло некоторое время, Лида привыкла к работе на кухне. Однажды она готовила обед, а я куда-то вышла на минутку. В этот момент на кухню зашел подполковник. Я вошла почти следом за ним, но свое присутствие не выдаю. Притаилась в уголку и слушаю. Начальник стал допытываться, не обижает ли кто Лиду, а сам просто поедает ее глазами. Вдруг взял ее за руку, притянул к себе и стал целовать в губы. Девушка растерялась, а он все целует и приговаривает: «Не бойся меня, я нормальный мужчина и в моей груди бьется любящее тебя сердце». А Лиза отвечает ему сквозь слезы: «Гражданин начальник, не нужно со мной так шутить, у вас, вероятно, есть жена и дети. Идите к своей семье, не тревожьте мое еще не тронутое любовью сердце». Подполковник поклялся ей, что он холостяк и что влюбился в нее как мальчишка. «Ты, моя голубоглазая девочка, зажгла в моем холостяцком сердце неугасимое пламя любви», – клялся он Лиде.

В этот момент я громко хлопнула дверью, словно только что вошла на кухню. Подполковник отошел от Лиды стал спрашивать у меня, справляется ли со своими обязанностями моя помощница. Я ему отвечаю, мол, с обязанностями она справляется, но я боюсь за нее. Начальник напрягся. Подойдя к нему ближе, тихо сказала. Тут один молодой опер на нее глаз положил, как бы чего не вышло. Я его уже один раз предупредила, чтобы не трогал девушку, но он не унимается. «Я разберусь с этим опером, – пообещал подполковник и, обращаясь к Лиде, добавил:– а ты ничего и никого не бойся. Уничтожу любого, кто посмеет к тебе прикоснуться. – Вдруг он строго посмотрел на меня, потом повернулся к девушке и громко сказал:– Я люблю тебя, Лида», – и вышел с кухни.

– Ну, и что ты по этому поводу думаешь? – спросила я у своей подруги.

– А что тут думать? – вопросом на вопрос ответила она. – Ты представляешь меня, убогую зечку, рядом с эти ухоженным подполковником? Зачем я ему такая? Он просто надо мной смеется.

Лида присела к столу, опустила голову на сложенные руки и тихонько запела лагерную песню:

 
И когда затихал в зале смех,
И все взоры стремились на сцену,
То склонялся тот синий берет,
На плечо к молодому шатену.
 
 
Он красиво умел говорить,
Не собьешься на фальшивом ответе,
Только нет, он не может любить,
Заключенную в синем берете.
 

Она поднялась со стула, подошла ко мне и, опустив голову на грудь, спросила:

– Тетя Дина, за что мне такое наказание? Я никогда не думала, что влюблюсь в человека, который находится на другой стороне реки. Наши берега никогда не соединятся.

Я обняла девушку и не знала, что ей сказать. Умом понимала, что любовь начальника колонии и заключенной ни к чему хорошему не приведет, ведь они по своему статусу находятся на разных полюсах. Но чтобы хоть как-то успокоить Лиду, сказала ей: