Текст книги "Возлюбленная некроманта. Новый год по-ведьмински"

Так что:

– Нет, – прозвучало настолько серьёзно, насколько я была способна это сказать.

И замерла, глядя в зелёные недоумевающие глаза и понимая, что или меня не поймут и тогда всё плохо закончится, или…

– Хорошо, – спустя целую вечность выдохнул, смиряясь, некромант, – конечно, я понимаю, ты не готова, и мы едва знакомы…

Улыбка коснулась моих губ, робкая и несмелая, но под усталым понимающим взглядом мужчины она отчего-то стала шире.

Риаган улыбнулся в ответ – слабо, криво и так, словно сам себе удивлялся, и мне заодно, и вообще всему вокруг.

Оттолкнувшись, он одним движением покинул меня и кровать, потянулся, помог слезть севшей мне. А едва я оказалась стоящей на слабых ногах, вздохнул, растерянно взъерошил волосы пятернёй, озадаченно рассматривая моё лицо и словно не зная, что дальше делать.

Я знала, что уже надо в школу возвращаться, но мне было просто любопытно, что предложит маг.

А он отчаянно соображал, и в итоге пробормотал сокрушённое:

– И даже чая нет…

– Что-что? – вежливо переспросила всё расслышавшая я, у которой просто вдруг вредность в одном месте взыграла.

Некромант на миг поджал губы, неопределённо мотнул головой и как-то очень неуверенно предложил:

– Будешь кофе?

– Среди ночи? – обоснованно засомневалась.

– И то верно, – Риаган выглядел совсем растерянным и даже почти отчаянным.

Посмотрел в сторону, затем скосил осторожный взгляд на меня, и я вдруг отчётливо разглядела, как растекается тепло и нежность в его глазах, как разглаживаются морщинки, как успокаивается и расслабляется он сам.

И уже другим, уверенным и малость хулиганским голосом мне предложили:

– Давай так: я достаю чай, а ты соглашаешься выпить со мной чашечку.

Подавив улыбку, произнесла:

– Только если всего чашечку… а после мне нужно возвращаться в школу.

– Я верну, – мигом заверил подобравшийся маг, выпрямился и крайне серьёзно заверил, – обещаю доставить в целости и сохранности и… не распускать руки.

«А жаль», – мимолётно подумалось мне.

– И губы? – уточнила невинно, не в силах сдержать лукавой улыбки.

Риаган, мигом осознав, что над ним тонко издеваются, не стал обижаться, улыбнулся очень широко и коварно отозвался:

– По поводу губ уверенным быть не могу. Понимаешь, им всё понравилось… очень даже.

Понимаю.

– Чай, – напомнила весело.

– Я быстро, – клятвенно заверил некромант.

И ушёл через дверь, обернувшись раз семь. Я стояла на месте и невозмутимо смотрела ему вслед, и позволила губам растянуться в улыбке только после того, как дверь спальни закрылась и через несколько томительных мгновений послышались быстрые удаляющиеся шаги.

Странное дело, не смотря на только что случившееся и вызванную моим отказом растерянность Риагана, я ощущала себя не просто довольной – счастливой. Мне невероятно понравилось то, что он не стал настаивать, убеждать и, слава Матери Природе, принуждать. Он услышал, понял и принял моё решение.

Приятно. Очень. И Риаган Эрхэт в моих глазах стал не просто хорошим – замечательным, самым невероятным, удивительным мужчиной.

Не прекращая улыбаться, я сбегала в ванную комнату, искренне удивилась своему мечтательно-дезориентированному виду, умыла распухшие от поцелуев губы, пригладила растрепавшиеся от объятий волосы, разгладила складки на платье. Розовые щёки, как я их ни умывала, никуда исчезать не собирались, как и блестящая дымка не желала уходить из глаз.

В конце концов, плюнув на всё, я прямо тут разулась и, держа туфельки в руке, спустилась в кухню, испытывая искреннее наслаждение от каждого шага полной стопой. Ноги устали и гудели от обуви и танцев, но я ни на что не жаловалась.

Находясь в одиночестве в некромантском доме, я позволила себе немного похозяйничать. Вымыв руки, вскипятила воду, достала из шкафа чайный сервиз и накрыла на стол. И села на стул, решив подождать Риагана здесь, потому что чай-то всё равно на кухне пить, так что…

Не знаю, как вышло так, что я задремала прямо там же. Вроде бы, сидела ровно, рассматривая красивую, чистую и, главное, функциональную кухню, а потом сказались усталость и тот факт, что в доме было очень тепло и уютно, и вкусно пахло горной свежестью и заморскими специями, и тишина такая…

В этом ощущении абсолютного комфорта я и плавала, когда меня осторожно подняли и куда-то понесли.

– Эх, ты, – тихим шепотом беззлобно укорял некромант, – обещала же чаю выпить. Меня всего семь минут же не было. Вот и что теперь с тобой делать?

– Мне в школу нужно, – не открывая глаз и толком не просыпаясь, сонно пробормотала я, удобнее устраиваясь на его плече головой.

– В какую школу, Есь? – не останавливаясь, всё так же тихо слабо возмутились сверху.

– Очень надо, Риаган, иначе мне утром так влетит, как после доноса администрации города не влетало.

– А что там было? – неожиданно заинтересовался некромант.

Мне очень сильно хотелось спать, язык ворочался с трудом, но откуда-то нашлись силы пробурчать:

– Мы с посольством орков не поладили.

– А-а, – понимающе протянул Риаган, – наслышан, как же. Первый посол заинтересовался одной из старших ведьм, и интерес скрывать не стал. А ведьма замужем за василиском, и Первого посла от вечной жизни в каменном плену спасло лишь вмешательство молодых ведьм, заступившихся за наставницу раньше, чем её муж прознал о произошедшем.

– Ага, – я улыбалась довольно-довольно, – нас потом городские маги отчитывали, Верховная отчитывала, орки отчитывали… а потом лорд Эгиас пришёл злой-злой, на происходящее посмотрел неодобрительно и при всех пошёл нас с девочками хвалить и благодарить, что не побоялись и за наставницу Веленелу, супругу его, заступились, пока уважаемые, он это особенно выразительно произнёс, маги города стояли и ничего не делали. Так что мы, по его словам, и орков от верной смерти спасли, потому что негоже василиску бросать вызов тому, кого девчонки недоученные на раз-два уделали, и магам мы нос утёрли, и честь ведьм не посрамили. Короче, мы были молодцами, и после его выступления преисполнившихся гордости и осознания нас убедить в обратном уже никто не смог.

Риаган слушал внимательно, продолжая куда-то размеренно шагать, рассмеялся в конце моего рассказа и с бесконечным теплом в голосе сказал:

– Спи, вреднюха.

– А…

– Отнесу в школу, – не дав даже толком сформулировать вопрос, продолжил маг, – и за девочек не волнуйся, Вотлер уже вернул Дарёну, а она через ваш кулон перетянула остальных.

– А меня почему оставила? – не поняла я, находясь на границе между сном и реальностью.

– Я попросил, – просто ответил Риаган.

Интересно, и когда успел? Но спросить об этом я уже не смогла, уплыв туда, где было так бесконечно хорошо.

Сквозь сон почувствовала, как меня куда-то положили и натянули на ноги что-то пушистое и тёплое, потом укутали в мантию и вновь подхватили на руки. А потом стало холодно, но меня сжали крепче, шепнули «Спи, не волнуйся» и тепло вернулось.

Дальше уже ничего не помню.

* * *

Утро началось с Гнеерина.

Верховная была настолько злой, что, казалось, вот-вот появится забытый бог Гнева, желая посмотреть, кто вознамерился сместить его с поста. И ему одного взгляда хватит, чтобы стянуть с головы чёрную рогатую корону, осторожненько оставить её на земельке и по-тихому смыться, лишь бы и ему от злой ведьмы не досталось.

– Кто? – шипела Верховная Августина перед сжавшимися воспитанницами. – Я вас спрашиваю, кто вчера вечером покинул школу?!

Молчим. Жить-то всем хочется, вот все и молчим.

А Верховная от злости едва ли не горела. Она может, мы пару раз видели, как её рыжие волосы, убранные в длинную тугую косу-змейку, натурально воспламенялись. Так пуф! И горят, безмолвно и жутко, не причиняя ведьме никакого вреда. Не удивительно, что её даже городские маги побаивались.

А вокруг всё… цвело. Как так вышло, не понимал никто из нас, но утром все проснулись от магического звона и были согнаны встревоженными наставницами на улицу прямо в пижамках. Мы сначала перепугались, зима же и мороз, и мы же замёрзнем, но как главные двери открыли, так мы изумлённо и застыли, оглядывая тёплый зелёный благоухающий лес. И так вкусно травкой пахло! И повылезали откуда-то насекомые и мелкие животные, обрадовались переменам зимующие здесь птицы, распустились поляны разноцветных цветов и даже ягодки земляники вокруг зрели, наполняя воздух сладким ароматом.

Красота! А потом вышла Верховная, и началось…

Нет, головой каждая из нас понимала, что в Зачарованных лесах зимы не бывает… ну так наш лес уже давным-давно волшебным быть перестал, уж лет сто как, когда его последняя хозяйка умерла, а новой не нашлось. Далеко не скоро ведьмы об этих территориях вспомнили, а когда пришли и Верховная попыталась в земле магию пробудить, то ничего у неё и не получилось. Ни у первой, ни у второй, даже десятая беспомощно руками развела и молвила: «Погиб навечно». А тут получается, что и не погиб? Выходит, пробудился, наконец. Но странно, чего же ведьмы такие встревоженные и даже напуганные?

Однако дальше стало страшно уже нам.

Верховная Августина как-то неожиданно успокоилась, стёрла следы беспомощной ярости с прекрасного молодого (и не смотрите, что ей уже за семьдесят) лица и совершенно спокойно, безмятежно даже позвала:

– Дарёна, Купава, Руслана, Есения, Станислава, останьтесь. Остальные могут возвращаться к себе.

Вот так и приходит твоя преждевременная гибель.

Но вообще:

– А чего это сразу мы? – Купава успела возмутиться раньше всех.

И удостоилась крайне внимательного немигающего взгляда самой главной нашей наставницы.

Под этим взглядом сдулись и опустили головы даже наши бойкие Дарёна с Купавой, что уж про остальных говорить?

А все ведьмочки-ученицы, большие и маленькие, переглядываясь и бросая на нас удивлённые взгляды, вернулись в здание школы, закрыв за собой двери. Что интересно, все наставницы остались стоять здесь, и смотрели на нас кто с недовольством, кто с неясной, невольно тревожащей печалью… И как-то нам это сразу не понравилось.

– Девочки, – начала Августина негромко и очень серьёзно, – мы сейчас не будем говорить о том, что вы нарушили запрет и сбежали на праздник к магам.

Что, правда не будем?!

Не поверившие мы обменялись взглядами и насторожились в ожидании худшего.

И не ошиблись, когда Верховная продолжила:

– У нас есть все причины полагать, что вчера вечером одна из вас смогла пробудить мёртвый, как мы думали всё это время, Зачарованный лес. Вы знаете, что это означает.

Мы знали! Мы это очень хорошо знали!

Мы, ведьмы, прекрасно ощущаем магию в любом её проявлении, и практически каждая из нас может внедряться в энергетические потоки, перестраивая или даже уничтожая заклинания. Наиболее одарённые ведьмы в состоянии воздействовать на спящую магию, и чем сильнее такая ведьма, тем более старую энергию она в состоянии пробудить. Такие ведьмы обучаются отдельно и дольше, и по итогу в большинстве случаев становятся новыми Верховными.

И теперь, выходит, одна из нас, недоучек, смогла пробудить лес, до которого не могли достучаться квалифицированные обученные Верховные? Ой, мама, что же сейчас будет… И кто же из нас сумел сделать то, на что давно махнули рукой старшие ведьмы?

А затем перед глазами яркими огонёчками засверкали события минувшей ночи. Умертвие в лесу, спасший меня некромант, его обезоруживающая улыбка и заколдованный взгляд.

Внезапно показалось, что на улице стало в разы теплее, даже жарко, и сладкий аромат лесных ягод усилился.

А в голове серебряными колокольчиками прозвенело: «Подаришь мне танец?». И сильные руки, удерживающие так бережно и надёжно, и головокружительный, захватывающий дух полёт под облаками, и восхищённый взгляд Риагана, когда я вышла из его ванной и была невероятно красивой, и его же восторженные стоны, когда он попробовал приготовленный мною ужин, и невероятный, волшебный, самый лучший в моей жизни вечер.

А здесь, совсем рядом, неожиданно прозвучал слаженный изумлённый вдох, чьё-то сокрушённое «Так и знала!» и совсем тихое «Всё очевидно, Августина», а моей опущенной вдоль тела руки внезапно что-то осторожно коснулось.

Опустив голову и с трудом вырываясь из светлых приятных воспоминаний, я поняла, что зелёная полянка перед входом в школу стала какой-то очень заросшей. То есть мы выходили на невысокую зелёную травку, а теперь я стояла в окружении белоснежных благоухающих роз высотой мне по пояс.

Удивлённо моргнув, огляделась и поняла сразу несколько вещей. Первое, цветы выросли неровным кругом только возле меня. Второе, все присутствующие ведьмы, в том числе и вынужденные отойти подруги, сейчас не сводили радостно-изумлённых взглядов с меня же.

В голове что-то щёлкнуло.

– Ой! – испуганно выдохнула вмиг всё осознавшая ведьмочка, вскидывая на Верховную встревоженный взгляд. – Наставница, это что же получается, это лес… это его я пробудила?

У Августины у единственной в больших светло-зелёных глазах плескалась не затаённая радость и гордость, а неожиданная грусть.

– Есенька, – позвала она мягко, как любящая бабушка, – девочка моя, а ты о чём сейчас думала?

О Риагане… о его невероятных светящихся глазах некроманта, о том чувстве уверенности и безопасности, которые он внушал одним своим присутствием, о голосе, который хотелось слушать, и о том, что он, не смотря на то, что маг и даже некромант, оказался невозможно благородным, понимающим и помогающим.

Порыв тёплого ветра в лицо, взметнувшиеся не расчёсанные чёрные волосы, и из земли прямо у нас на глазах пробились и выросли за считанные мгновения кусты крыжовника… увешанные крупными спелыми ягодами…

В полном молчании мы смотрели на них, пока вокруг свистели птицы, жужжали насекомые, шелестел в листве ветерок.

А затем мы все услышали негромкий печальный голос Верховной.

– Ты влюбилась, Есенька. Влюбилась здесь, в лесу, с первого взгляда. И случилось это в тот момент, когда лес тебя ощутил и к тебе потянулся.

Мне вдруг стало очень страшно, и всё внутри сжалось и похолодело в ожидании страшного приговора.

Наставница оторвала взгляд от только что появившихся кустов, заглянула в мои широко распахнутые глаза, поджала губы, но не стала терзать неведением, как не стала и говорить загадками.

– Для столь стремительного пробуждения магии, – широким грациозным движением руки она указала на всё вокруг, – лесу понадобились твои эмоции. А единственное в мире, что способно обратить Смерть в Жизнь, единственная достаточно сильная эмоция, это любовь, Еся. Любовь. Вот ты и полюбила.

В этот момент мне показалось, что я проваливаюсь куда-то под лёд в ледяную реку. Сердце замерло, дыхание перехватило, а меня ощутимо затрясло, и замутило, и голова разболелась, но сильнее неё – душа.

– То есть, – губы побелели, язык не слушался, мысли путались, – то есть мои чувства, они… ненастоящие?

Августина не ответила, глядя с искренним сожалением. Осознав сказанное, и остальные старшие ведьмы прониклись ко мне сочувствием, а подружки, все до одной, перепугались, но первой к Верховной обратилась наставница Веленела, та самая, у которой муж василиск.

– Августина, – от природы тихий голос дрожал от жалости, неверия и желания помочь хоть как-то, – неужели нет даже маленького шанса?..

Она не договорила, но её все поняли, и все сорок собравшихся на полянке ведьм с одинаковой надеждой посмотрели на нашу главную.

Она не стала отвечать. Она, тяжело вздохнув, спросила так, словно уже знала ответ:

– Он же тоже полюбил тебя с первого взгляда, Есения?

Мне вспомнился зачарованный взгляд, пьяная улыбка, Риаган, застывший так, словно весь его мир перевернулся в одно мгновение.

Горячие слёзы побежали по щекам, губы задрожали и… кажется, я умирала. Прямо сейчас, прямо в этот момент умирала от боли и страшного понимания: наши чувства оказались ненастоящими, их нам внушил лес, которому требовались мои эмоции для пробуждения и роста… как и духу в академии… должно быть, и лес при пробуждении у меня не только эмоций, но ещё и сил взял, поэтому на пробуждение Илиара я отреагировала обмороком, а некромант потом удивлялся и спрашивал, не использовала ли я сильных заклинаний…

Риаган не влюбился в меня…

А я…

Дальше одна ведьмочка позорно ревела, усевшись на траву, пока остальные бегали вокруг, пытаясь успокоить кто словами, кто спелыми ягодками, кто ароматным травяным чаем… вспомнилось, как ночью Риаган ушёл на поиски чая, а я уснула, так и не дождавшись его. Мой горестный вой разнёсся над поляной, вынудив ведьм застыть на секунду, а потом забегать в два раза быстрее.

А потом плачущих ведьм было в разы больше, потому что вернулась Верховная со словами: «Связалась с Главенствующей, Есю заберут через час».

Меня передавали из объятий в объятья, шептали, что я всегда была умницей и что у меня всё получится, и что мною все гордятся и все меня любят, и я всё-всё смогу, а ещё наставницы пообещали уговорить Августину, чтобы она уговорила Главенствующую отпустить меня на выпускной к подругам через полгода.

Собирать вещи ведьмочки помогали, и пользуясь тем, что никто не слышит, Руслана прошептала на ухо:

– Побежишь с некромантом говорить? Мы прикроем.

Судя по серьёзным лицам, девочки это уже обсудили и все четверо были готовы мне помочь.

Шмыгнув носом, вытерла мокрое от слёз лицо и отрицательно покачала головой, прохрипев через разрывающую изнутри боль:

– Не смогу…

Станислава вытерла собственные слёзы, У Купавы губы дрожали, Дарёна была бледнее мела, но именно она тихо, но решительно шепнула:

– Я сама с ним поговорю, всё объясню…

Я понимала, что мне нужно было сделать это самой, но… не смогу. Я просто никак не смогу даже в глаза ему посмотреть. Мне было стыдно и больно, и страшно представить, как он посмотрит на меня и что скажет, едва узнает правду. Возненавидит? Не знаю… а узнавать – страшно.

– Спасибо! – со всей искренностью поблагодарила я девочек. – Спасибо за всё! Я навещу вас, как только смогу, и кулон, – рука легла на основание шеи, – не сниму никогда и всегда услышу вас.

– Есь, – у Купавы снова глаза полные слёз были, – я услышала, как наставницы перешептывались, что Главенствующая тебя на Лысую гору заберёт, а там магическое подавление на самой горе, так что…

Она не договорила, но мы и так поняли, что через кулон переговариваться не выйдет.

Отчаяние на миг накрыло с головой, но я заставила себя ослепительно улыбнуться и наигранно весело объявила:

– Ничего, мы что-нибудь другое придумаем.

– Обязательно, – Стася подошла, крепко обняла, – обязательно придумаем, Есь! Ты не печалься и не грусти только, всё хорошо будет!

– Будет! – подруги обступили и обняли со всех сторон.

Так мы и стояли плачущим комочком, пока дверь моей разгромленной комнаты не распахнулась и не прозвучал громкий возбуждённый шепот Алисы, ведьмы на три года нас младше, ей выпускаться через год:

– Главенствующая прибыла!

Ой-ой! А Главенствующая – это очень серьёзно, и я как-то не подумала, что она за мной лично прилетит!

Собирались быстро. Стася с Русей швыряли все подряд вещи в мою сумку, Купа расчесала и теперь заплетала в тугую косу чёрные волосы, Дарёна мокрой тряпочкой умывала моё лицо.

Закончили минуты за три всего, переодели меня в дорожное чёрное платье, накинули сверху тёплый ученический плащ, подхватили меня за локотки, сумку и прилетевшую, словно почувствовав, мою метлу и поспешили на улицу.

Но в коридоре я ойкнула, крикнула «Я сейчас!» и убежала в кладовую, чтобы пересыпать в чистый тканевый мешочек пару горстей травяного сбора, того самого, укрепляющего иммунитет, который я Риагану обещала. Вернувшись к нервно ожидающим подругам, протянула мешочек Дарёне и очень тихо попросила:

– Отдай некроманту, пожалуйста. Он поймёт…

Девушка не стала ни о чём спрашивать, сжала протягиваемое в руке и серьёзно кивнула.

На улице, в двадцати шагах от входа, на зелёной цветущей полянке стояли две ведьмы. Высокие, стройные, гордые, величественные и вызывающие невольный трепет. Одну из ведьм мы хорошо знали и горячо любили, но вот стоящая с Верховной Августиной Главенствующая ведьма Мстислава заставляла нервничать даже наших наставниц.

Словно почувствовав наше появление, Главенствующая плавно повернула голову и посмотрела на меня. Чётко на меня. От пристального, пронзающего насквозь взгляда ярко-синих глаз мне стало дурно, бросило в холод и резко затошнило, и захотелось плюнуть на всё, прыгнуть на метлу и улететь далеко-далеко.

Говорили, что Мстиславе больше двух сотен лет, но внешне ей нельзя было дать больше тридцати. Ровная подтянутая кожа, две чёрные толстые косы до самых колен, ясный мудрый взор… пожалуй, только глаза и намекали на истинный возраст самой главной ведьмы.

– Есения, – с присущей бабушкам добротой позвала Августина и улыбнулась.

От её улыбки мне мгновенно стало легче, нашлись силы подойти ближе и почтительно поклониться Мстиславе.

– Есения, – рассматривая меня, повторила она, словно пробуя имя на вкус. – Девушка-весна.

Странная усмешка изогнула её розовые губы, синий взгляд скользнул по зелёному лесу и вернулся на моё лицо, тонкие чёрные брови насмешливо приподнялись и у меня с улыбкой поинтересовались:

– Наглядно, не правда ли?

Я не очень поняла, о чём она говорит, но её поведение и то, какой напряжённой казалась Августина, мне не понравилось совершенно.

– Время не ждёт, – не став дожидаться хоть какой-то реакции на свои слова, объявила главная среди ведьм.

И коснулась тонкого золотого браслета на запястье, чтобы с лёгкостью привычным жестом вытащить мгновенно увеличившуюся в размерах метлу. Древнюю, сильную, могущественную.

Моя ко мне подлетела сама, чувствуя себя крайне неуютно в таком обществе и стараясь вообще никак не привлекать к себе внимания.

Бросив последний взгляд на Верховную, наставниц, подруг и школу, я поднялась в небеса вслед за Главенствующей. Отсюда, с высоты птичьего полёта, пробудившийся лес выглядел громадным зелёным пятном на фоне бело-серой зимы, а ещё здесь, наверху, шёл снег, поэтому я была вынуждена натянуть капюшон мантии и направиться за Мстиславой в открытый ведьмой портал.

За миг до того, как грани сомкнулись за спиной, сквозь вой ветра мне вдруг почудилось отчаянное «Еся!».