Текст книги "Книга №2"

Глава 23. Поездка за город

Это было своевременное предложение. Наконец-то я окажусь вдалеке от проблем, от Москвы, от загадок, а поэтому, не раздумывая, согласился и уже через день стоял на вокзале, окруженный радостно гогочущими и уже не трезвыми мужиками. Большая и шумная компания разместилась в вагоне, открыла водочку и, как в старые добрые времена среди нас оказался гитарист. Я молча приглядывался к новым знакомым, лишь изредка перекидываясь словами с Михаилом. Гитарист что-то негромко тренькал, а за окном пролетали неприметные, похожие одна на другую станции и нетерпеливо ожидающие своей очереди автомобили на переездах.

После очередного тоста компания почти в полном составе удалилась курить в тамбур. Остались я и гитарист, который тут же подсел ко мне.

– Привет от Леонида! – прошептал он. Я вздрогнул.

– Какого Леонида?

– Вы прекрасно знаете, кто такой Леонид, ваш Магистр и учитель.

– А! Леонид, – с невинным видом произнес я. Казалось, что земля уходит из-под ног. Гитарист, словно угадав мои намерения, положил тяжелую руку на плечо.

– Не надо!

В этот момент вернулся Михаил.

– О чем болтаете?

– О чем могут беседовать два нетрезвых мужика! – притворно улыбаясь, отшутился посланец ордена. – Обо всем! Пойду-ка лучше тоже покурю.

Гитарист поднялся и, покачиваясь, направился в тамбур.

– Что грустный такой, Андрюха? – хлопнул меня по плечу милиционер.

– Да так, что-то ехать надоело, – угрюмо буркнул я.

– Это ничего! Скоро развеселишься. Вот приедем и развернемся. Кстати, место будет очень даже историческое, здесь замок Ивана Грозного был.

– Уж не Александровская ли слобода? – предположил я.

– Она самая!

– А подземелий там надеюсь, не будет?

– Я думаю, они есть, но нам-то они на кой черт сдались! – засмеялся Михаил.

– Мы километрах в двадцати от памятников старины отдыхать будем. Не на экскурсию же едем! – сосед кивнул в сторону набитого бутылками рюкзака.

Электричка останавливалась все реже. Вагон пустел. Я не желал ни с кем разговаривать, а веселые попутчики разливали водочку и не обращали на меня внимания, оживленно споря друг с другом. Гитарист веселился со всеми и только один Михаил время от времени беспокойно посматривал в мою сторону.

Наконец мы сошли. Несколько ребят быстро обсудили с водителем, стоявшего неподалеку от станции «ПАЗика», финансовый вопрос и вскоре вся компания тряслась по разбитой дороге. Автобус остановился возле въезда в небольшую деревню.

– Горюново, – с удивлением прочитал я надпись на знаке. – Слушай, уважаемый, – обратился я к водителю, – А чего так населенный пункт назвали?

– А я откуда знаю, – удивленно хмыкнул тот. – Всегда так называли. Здесь вообще местность мрачная и названия такие же.

– Какие?

– Изместьево, Бирюкове Бирюк знаешь кто такой? – Большой голодный волк.

– А «измест», кто такой? – задал я провокационный вопрос. Водитель нисколько не смутился.

– Тот, кого выселили из привычных мест. Вот он горюет от одинокой жизни, да с бирюками общается.

Логичность подобного объяснения несколько ошарашила меня. Компания за это время уже ушла метров на пятьдесят в сторону ближайшего леса, и я бросился догонять товарищей.

Дальше все пошло, как и должно быть! Пройдя через лес, мы вышли на берег небольшой речки, где нас поджидала древняя избушка и крохотная банька у самой воды. Чаек с водкой, из жара в реку, бег от комаров, и в финале – ночной костер с шашлыком. Я уже отвлекся от всех волнений и вполне мирно воспринимал гитариста, который, кстати, оказался настоящим и пел красивым и душевным голосом.

– Ночами долго курят астрономы.

– Колышет космос звезды-ковыли.

– Там, в океане пламени земного.

– Огонь пылает неземной любви.

Я вспомнил девушку со степного кладбища и откинулся на траву. Звезды тихо плыли перед глазами, и я засыпал, уже под другую мелодию.

– Милая моя, солнышко лесное…

Странно, но снилось мне зеркало. Я снова свободно прошел через стекло и уже стоял посреди чужого мира. Удивился ли я? Нет, я все-таки спал. Понимал ли я, где нахожусь? Да, я прекрасно помнил картинки из учебника истории и вид серых от старости срубов и сновавшей по замызганным улицам толпы, невыносимо грязной и бедно одетой, не оставляли сомнений: мне снится русское Средневековье. Напрасно я ждал, прошло несколько минут, но в руках не появился волшебный меч, я не чувствовал прилива магических сил, а местные жители совершенно не замечали меня, хотя по всем признакам я должен был являться для них зрелищем не менее удивительным, чем мавританский единорог или птица-сирин. Но нет, один, кажется, подал знак рукой и, не дожидаясь ответа, быстро пошел прочь по узкой улице. Я побежал вслед. Незнакомец проследовал мимо невысокой церкви и остановился возле небольшого, но, судя по красивой резьбе богатого дома, вошел внутрь и, подняв несколько досок, спустился вниз в подпол. Там он открыл железную дверь. Мы двигались по узкому ходу. Два раза попадались ответвления, но мой провожатый хорошо знал путь. Наконец мы оказались в просторной комнате, застеленной яркими коврами. Несколько сундуков стояли в углах и один, самый маленький в центре. Незнакомец громыхнул большой связкой тяжелых ключей, наклонился… И в эту секунду я был разбужен криками. Я подскочил. Вокруг меня дрались с горячностью пьяных людей. Дрались с неизвестными нам людьми, и я еле успел наклониться, как пустая бутылка пролетела над моей головой. Внезапно раздался громкий выстрел, затем второй. Нападавшие бросились в темноту, мои товарищи замерли в растерянности, а из леса к нам вышел невысокий мужичок в телогрейке и высоких кирзовых сапогах.

– Не бойтесь, – сказал он. – Я местный, шум услыхал.

Расслабившись, все оживленно заговорили. Оказывается, не один я вырубился. Спали уже все, сраженные усталостью и в первую очередь алкоголем, когда один из моих спутников почувствовал, что кто-то роется в его внутреннем кармане. Он проснулся и увидел неизвестных оборванцев, ворующих наше имущество. Завязалась потасовка, прерванная неожиданным гостем.

– Это бомжики, – важным тоном пояснил мужичок. – Они всегда здесь под осень появляются. Умные люди зовут это миграцией. А я по-простому рассуждаю: в Москву к зиме тянутся, в ближних лесах собираются кучами, а потом на электричках в большой город. А пьяных людей чего же не обворовать?

Мужичок молча выпил полный стакан водки, предложенный Михаилом, чинно вытер губы рукавом и отказался от закуски. Я подсел поближе. Один вопрос волновал меня и я спросил:

– А из какой деревни Вы будете?

– Из Бирюкове.

– Мне сегодня историю о трех деревнях рассказали, это правда?

– А чего ж неправдой ей быть! Все мы тут горемычные. Говорят, сам царь Иван Грозный наших предков приказал из столицы выгнать. За одну ночь, босых, голых, вещей не дал собрать. Затем сюда на выселки отправил.

– А за что?

– Кто что рассказывает! Но многие думают, что богатые наши предки были, очень богатые! Золота больше, чем у самого царя имели! Да еще говорят, что секрет какой-то знали, про подземные сокровища. А Иван Васильевич сам знаешь, скор на расправу был! С тех пор и живем здесь.

Заметив наш разговор, гитарист двинулся к костру. Я же в свою очередь больше ничем не интересовался, только изредка пытался разглядеть глаза гостя, но ничего странного в них не заметил. Мужичок же никаких странностей не демонстрировал, вскоре банально напился и рухнул возле костра. Да, в чем-то Леонид был прав: если и оставались потомки тех, кто строил и охранял московские подземелья, то способности свои они давно растеряли.

Следующий день пролетел незаметно и в понедельник утром наша компания, уже изрядно потрепанная и жалкая возвращалась домой. Поездка не отвлекла меня от проблем, она добавила новых, но в тоже время приоткрыла часть тайны. Ведь как все замечательно сходилось! То, что рассказывали магистр и бирюковский житель, идеально ложилось на историческую канву. Потомков древних строителей поселили не где-нибудь, а поблизости от места, где Иван Грозный хотел создать новую столицу. Был ли у него замысел? Наверно был. И сон… Что он давал, подсказывал мне? Как всегда неожиданная догадка осенила меня. Я вспомнил, где видел эту церковь. Конечно, в Сокольниках! И выживший слуга-француз вышел в Сокольниках. «Так не бывает!» – думал я. «Бывает…!» – отвечал внутренний голос.

Странно, но на вокзале гитарист не проявил ко мне повышенного внимания. Да что тут странного. Здоровье его было также подорвано длительным отдыхом, и выглядел он не лучше остальных. Я спокойно добрался до дома, вошел и… затрезвонил мобильник. «Шеф» высветилось на экране. Звонил Овчинников.

– Привет, Смирнов! Ну, как отдыхаешь?

– Нормально, – ответил я, не зная, что ожидать от шефа.

– Я чего звоню, – начальник на пару секунд замолчал. – Может, деньги тебе нужны? Так приходи, из кассы выдадим.

Я обрадовался этому предложению, так как приключения основательно подорвали мой бюджет. Но чтобы Овчинников, известный своей бережливостью просто так отдал деньги, это было более странным, чем даже появление живых мертвецов на степном кладбище.

– Сергей Дмитриевич, Вы не в себе? – спросил я, ожидая подвоха.

– В себе, в себе. Но мне позвонили. Короче, мне работать надо. Приходи, получишь тридцать тысяч.

Шеф положил трубку, и я радостно потер руки. Неизвестные, оказывается, не только охотились за мной, они еще и следили, чтобы дичь не подохла от голода. Что же, приятное известие!

Глава 24. Раскопки

Вечером ко мне в квартиру ввалился Михаил, нагруженный пивом. Мы сидели у телевизора, чистили рыбу и болтали о том и о сем. Естественно, что коснулись и моей темы.

– Миха, ведь ты же профессиональный историк! Объясни что к чему? – взмолился я.

– Я не профессионал. Это хобби, следовательно, я хоббит! – пошутил мой нетрезвый товарищ.

Я рассмеялся, но пересказал свой сон. Михаил немного посерьезнел.

– Церковь, о которой ты рассказываешь, знаю. История красивая, толковая, но вот в чем нескладуха: церковь эта, если память мне не изменяет, в начале двадцатого века построена.

– Но разве раньше не мог на этом месте другой храм стоять?

– Мог! Но и выглядел бы он тогда по-другому.

Я согласился с этими словами, но все-таки утром решил отправиться в Сокольники, чтобы на месте проверить свои ощущения. Путь мой проходил через офис. Там я никого не встретил, кассирша была безразлична к моему появлению и молча выдала причитающиеся мне деньги.

В Сокольниках меня поджидал новый сюрприз. Невдалеке от красавицы-церкви из сна, которую я сразу узнал, велись земляные работы. Я подошел поближе и удивился их размаху. По периметру стояли милиционеры. За красной лентой, в яме копошились люди в джинсах и куртках, но были и те, кто совсем не походил на строителей. Один из них обернулся, почувствовав мой взгляд, и мы встретились глазами. Это был Леонид.

– Пропустите его! – скомандовал он.

Милиционеры расступились, и я спрыгнул вниз.

– Что вы здесь делаете?

– Новости что ли не смотришь, – невозмутимо ответил магистр. – Говорят, что в Сокольниках нашли археологический памятник отличной сохранности.

– Где?

– Да вот здесь.

Теперь, наконец, я понял, что передо мной были остатки бревенчатого сруба.

– А когда нашли?

– Сегодня ночью.

– Что, московские археологи по ночам работают?

– Начали бы вчера, да Георгий Петрович был в непотребном состоянии. Да, Георгий Петрович?

Один из мужчин, стоявших спиной ко мне, повернулся, и я узнал гитариста.

– Так вот откуда вы узнали про Сокольники!

– Конечно, ты, Изместьев, столько во сне наболтал, – ехидно хмыкнул гитарист.

– Ход уже нашли? – спросил я у Леонида.

– Нет еще.

Как не торопил он археологов, те работали, как всегда, основательно. В шурфах, заложенных рядом со срубом, во множестве попадалась древняя керамика и остатки хозяйственного инвентаря. Ученые увлеченно описывали каждую мельчайшую деталь и осторожно слой за слоем снимали грунт. Мы простояли около часа, наблюдая за основательным, неторопливым процессом.

– Когда до нижнего уровня дойдем? – раздраженно спросил магистр.

– При такой плотности находок…, – задумчиво пробормотал один из археологов, – Думаю, дня через три-четыре.

– Четыре! – завопил Леонид и, схватив штыковую лопату, со всей силы воткнул ее в коробку с древними артефактами. – Прямо сейчас копайте!

Высокий худощавый руководитель раскопок подбежал к нам:

– Да как Вы смеете!

Но он не рассчитал собственные возможности, магистр ловко схватил его за горло и зло прошептал прямо в лицо:

– Ты, сука, лопату бери, и чтоб через полчаса я уже вниз спускался.

Леонид отпустил руки и ученый, громко кашляя, упал на колени.

– Да кто Вы такой? Кто вам давал разрешение?

Удостоверение с двуглавым орлом расставило все по местам. Студенты дружно взялись за шанцевый инструмент и сорока минутами позже мы вчетвером: я, Леонид, ученый и «гитарист», освещая путь фонариками, двинулись по подземному ходу. Мы шли около пятнадцати минут по старому, заполненному затхлым воздухом коридору, пока не наткнулись на завал из огромных бетонных глыб.

– Над нами сталинский дом, – пояснил руководитель экспедиции. – Ребята знали свое дело. Когда возводили, на пустоты наткнулись, ну и залили раствором, чтоб не просело. Взрывать будете?

– А что, так не пробьемся?

– Бесполезно. А взорвем, может дом над нами рухнуть.

– Тогда попробуем в обход, – решил Леонид.

Ученый победоносно улыбнулся.

– Это уже не по нашей части, за этим к проходчикам обращайтесь!

Магистр выругался и расстроено махнул рукой.

– Пошли отсюда.

Как ни странно, но я был искренне рад неудаче моих окруженных тайнами знакомых и еще более удивлен, что мои сны воплощаются в жизнь. Неужели я на самом деле что-то могу?

Глава 25. Детдом

Теперь я начал немного верить в свои сверхъестественные способности. Иначе как можно было еще объяснить весь этот нездоровый интерес ко мне и особенно превращавшиеся в реальность видения? Размышляя об этом, я открыл дверь своей квартиры, куда за последний месяц не так-то часто и возвращался.

Да и что мне было делать в квартире? Вспоминать о прекрасной гостье? Пока я переживал свои необыкновенные приключения, Светлана Бирюкова познакомилась с моим лучшим другом Михаилом и их отношения стремительно развивались. Судьба действительно пошутила надо мной: мой лучший приятель увёл мою любимую девушку. Причём здесь увёл? Он же ничего не знал о моих чувствах, а знал лишь о том, что она является мне родственницей и рада была возможности встретиться со мной. Странным было то, что она познакомилась именно с Михаилом. Их общий интерес к истории не мог сыграть никакой роли, в Москве сколько угодно людей с историческим образованием. Вероятно, у них общими были совсем другие интересы. Я не особенно верил в то, что мир тесен, и не доверял обычным совпадениям. Всё не происходит просто так, моя родственница оказалась у меня сразу после событий в Старых Хуторах, она устроилась именно в мой офис, она познакомилась с моим другом.

Всё делалось так, чтобы держать меня в поле своего зрения, но не особенно и сближаться со мной. Неужели эта красивая милая девушка связана с какой-то организацией?

Я всё же решился расставить все точки над i и поэтому открылся в своих чувствах Светлане. Здесь говорили не только чувства, но и некоторый расчёт. Я хотел знать, насколько далеко зашли в своей слежке за мной могущественные организации, противостоящие друг другу, и замешана ли здесь девушка. Я не стал говорить ей о своих подозрениях, а банально признался в любви.

– Но мы же родственники, – ответила Светлана.

– Дальние, – уточнил я.

– Не настолько дальние, как ты думаешь, – сказала Светлана.

В какой-то миг мне показалось, что мир обрушился. Я не хотел её любить как кузину, и, вообще, не хотел думать об этом.

Эти её слова заставили меня усомниться в нашей родственной связи, и я ещё раз задумался над тем, что не зря девушка оказалась у меня. Вела она себя не как провинциалка, а так, как будто бы в Москве была не в первый раз.

Я вспоминал крайнюю заинтересованность Светланы в отношении к моим родителям, моим воспоминаниям, к возможному нахождению у меня дома нашего семейного альбома. Он пропал сразу после похорон бабушки весьма странным образом, во-первых, только я знал, где лежит альбом, или казалось, что знал, во-вторых, на похоронах не было ни одного из родственников. Или всё-таки были, а я не подозревал об этом.

И всё-таки я тосковал по девушке, странно напоминавшей мне кого-то. Но откуда она пришла: из моих снов или воспоминаний, я не знал.

Больно было оттого, что Светланой руководил холодный расчёт, и если она принадлежит к одной из группировок, стремящихся к обладанию древним знанием, то это поистине страшно. Но я готов был всё простить Светлане, лишь бы она оказалась со мной. Я не ожидал, что любовь сыграет со мной такую шутку. До этого я считал себя человеком прагматичным и неподвластным каким-то там чувствам.

Но мои мысли невольно возвращались к странному интересу Светланы к моей биографии.

Итак, вокруг рода Изместьевых действительно что-то происходило, но что? Обидно, но я не мог сам объяснить, причем по уважительной причине – я ничего не знал о своих предках; я даже не помнил родителей. Официальная семейная версия, изложенная бабкой, гласила, что после войны она уехала по комсомольской путевке учиться в Москву и там познакомилась с молодым офицером по фамилии Смирнов. Встречались они недолго, военный предпочел вскоре исчезнуть, оставив на память черно-белую фотокарточку и моего будущего отца. У матери-одиночки в те времена было мало шансов выйти замуж, потому бабка так и доживала свой век одна, отдавая все силы воспитанию сына. В начале семидесятых отец встретил мою маму, они поженились, и в семьдесят третьем я появился на свет. Но, к сожалению, через шесть лет родители погибли в страшной автокатастрофе, и теперь бабушка в одиночку растила уже меня.

Забавно, но еще в детские годы мне иногда казалось, что мы с бабкой – чужие люди. Я даже замечал изредка ее странный, исследующий взгляд, а больше всего боялся еще одной непонятной привычки: входить ночью в мою комнату и, не включая свет, подолгу сидеть напротив. Так и осталось загадкой, что она в это время делала: спала или наблюдала за внуком?

Сейчас я, наконец, понял другое, почему бабушка так и не вернулась в Хутора. Видимо, кто-то сообщил ей о событиях сорок девятого года, и эту тайну она никогда мне не открывала. Что же, пришло время провести собственное исследование, больше узнать об отце и бабке.

Я отыскал телефонный номер, оставленный «книжным червем» из «Исторички» и набрал номер.

– Игорь Станиславович, здравствуйте, помните, я интересовался недостающим номером «Красной Руды»?

– Как же забыть, – захихикал собеседник на другом конце провода. – Как поиски? Нашли?

– Нет, но у меня к Вам есть дело.

– Какое?

– Нужно покопаться в моей родословной, сможете?

– Это две тысячи рублей будет стоить, если быстро; если медленно – за тысячу возьмусь.

– Плачу сто долларов – сообщил я и, продиктовав данные ближайших родственников, завалился спать. Однако через пару часов меня разбудил настойчивый телефонный звонок.

– Андрей, я нашел! – возбужденно кричал в трубку «книжный червь».

– Что, уже? – недовольно пробурчал я.

– Не буду раскрывать источники, но Вы должны выслушать неприятную новость, Вы не внук той, кого называете своей бабушкой.

– То есть как?

– Вы усыновлены в семьдесят девятом году.

– Ну, за такое известие я ни копейки не заплачу. Когда родители погибли в автокатастрофе, бабка официально меня усыновила.

– Да все не так! Вас усыновили из детдома, где вы числились как оставленный в младенчестве.

– Не может быть, – прошептал я.

– Да-да! Может! И, думаю, историю про родителей придумала ваша приемная бабушка, чтобы не травмировать ребенка. Но есть еще кое-что любопытное! Я осведомился в паспортном столе. В документах ранее семьдесят третьего года не значится никакая Лидия Петровна Изместьева, но имеется Лидия Петровна Бирюкова, прописанная по вашему адресу!

– Бирюкова? Но я же сам видел ее паспорт!

– Очевидно в том же семьдесят третьем, одновременно с вашим рождением она сменила фамилию. Затем всей стране поменяли паспорта. И вот, что действительно странно, получается, что ваша бабушка начала готовить легенду за шесть лет до усыновления!

– Вы бред несете! – возмущенно закричал я в трубку. – Ничего глупее я еще не слышал!

– Андрей, Вы можете прямо сейчас подъехать в двадцать пятый детский дом и убедиться. Я буду ждать возле метро Семеновская. И купите армянский коньяк, старушка обожает его.

Я был взбудоражен, расстроен, но поверил услышанному мною по двум причинам: из-за детских подозрений и прозвучавшей другой «хуторской» фамилии – Бирюкова.

Через час с небольшим я вышел на назначенной станции и отдал причитающуюся ему сотню «зеленых».

– Вот, Андрей, возьмите, – «книжный червь» протянул мне несколько листов бумаги. – Помните, Вы Ростопчиным интересовались. Я кое-что подготовил. Почитайте, это интересно.

Я поблагодарил и вежливо отказался от предложения «проехаться на автобусе, тут недалеко». На поднятую руку вмиг притормозила машина и «бомбила» резво погнал по московским улицам.

– За пять минут доедем, – бодро заявил он, но вскоре уперся в глухую пробку.

– Черт, метров триста осталось! Ведь не бывает в это время!

Мимо по встречной полосе с воем пролетели две пожарные машины.

– А понятно, что-то горит! В этом районе до фига домов с деревянными перекрытиями…

Я недослушал, вышел из автомобиля и побежал вперед, туда, где полыхало двухэтажное здание детдома.

– Кто-нибудь пострадал? – взволнованно спросил я у наблюдавших за пожаром бабушек.

– Говорят, только старушка какая-то, нянечка вроде, задохнулась, а детишки, слава Богу, живы все остались.

– Господи, только сегодня с ней виделся, – запричитал, наконец, доковылявший до места пожара «книжный червь».

Я с досады махнул рукой и медленно пошел обратно, стараясь забыть о детдоме и, вообще, об услышанном сегодня, как о странной и неподтвержденной версии моего происхождения.

Только войдя в квартиру, я просмотрел полученные бумаги. Это были письма Ростопчина к императору, содержавшие ужасающие подробности давних событий.

«…Отдача Москвы французам поразила умы. Солдаты предались унынию. В самом деле, странно, каким образом после столь постыдного, три месяца длившегося отступления, столицею Вашею овладел доведенный до крайности неприятель? Весьма опасны два распространяемые в армии понятия: одно, будто, отдавая Москву, Кутузов исполнял Ваше приказание; другое, будто Вы дозволили Бонапарту проникнуть в Ваши владения с тем, чтобы он провозгласил в них свободу от Вашего имени. Генералы в бешенстве, а офицеры громко говорят, что стыдно носить мундир. Солдаты уже не составляют армии. Это орда разбойников, и они грабят на глазах своего начальства. В эту минуту на 50 верст отсюда страна разорена совершенно, и гвардейцы действуют заодно со всеми остальными. Расстреливать невозможно: нельзя же казнить смертью по нескольку тысяч человек на день?

…Князя Кутузова больше нет – никто его не видит; он все лежит и много спит. Солдат презирает его и ненавидит его. Он ни на что не решается; молоденькая девочка, одетая казаком, много занимает его. Покинув Москву, он направился на Коломенскую дорогу, чтобы прервать сообщение неприятеля со Смоленском и воспользоваться запасами, накопленными в Елабуге и Орле. Он даже думает дать сражение, но никак не решится на него. Довод у него тот, что надо сберегать армию; но если она должна все отступать, то он скоро ея лишится».

Наполненные скорбью за Отечество слова графа не могли не волновать, но мне хватало собственных переживаний, и, бросив на стол бумаги, я завалился спать.