Текст книги "Ярослав Мудрый. Князь Ростовский, Новгородский и Киевский"

– Господи! За что умножились враги мои? Многие восстают на меня.

Правда, против него восстает один только брат Святополк, однако он продолжает:

– Ибо стрелы Твои вонзились в меня, ибо я готов к бедам, и скорбь моя предо мною.

В сущности, это кощунство, которого не замечает простодушный монах-летописец, ведь нельзя же предположить, что сам Господь направил против него кинжалы наемных убийц. Похоже, монаху-летописцу до всего этого дела нет. Он продолжает с восторгом вкладывать в уста Бориса ещё новые нелепые причитания:

– Обступили меня тельцы тучные.

И ещё долго молится и ложится наконец на ложе свое, точно ждет, когда же наконец зарежут его. Тут убийцы врываются, пронзают беззащитного, готового на заклание копьями, а вместе с ним и холопа, который пытается прикрыть хозяина телом своим, однако пронзают как-то неловко, убивают, но не совсем, а оборачивают тело будто бы убитого князя полотнищем тут же разрезанного шатра, причем непонятно, куда делась охрана, погружают на телегу и везут в качестве вещественного доказательства в Киев, хотя и для Святополка и для них самих было бы лучше закопать его в первой попавшейся придорожной канаве.

И ведь надо же – Борис всё ещё жив. И убийцы не знают, за что им деньги платят и что им делать дальше. И доносят о своем промахе Святополку.

«Святополк же окаянный, узнав, что Борис ещё дышит, послал двух варягов прикончить его. Когда те пришли и увидели, что он ещё жив, то один из них извлек меч и пронзил его в сердце. И так скончался блаженный Борис, приняв с другими праведниками венец вечной жизни от Христа бога, сравнявшись с пророками и апостолами, пребывая с сонмом мучеников, почивая на лоне Авраама, видя неизреченную радость, распевая с ангелами и веселясь со святыми. И положили его тело в церкви Василия, тайно принеся его в Вышгород. Окаянные же убийцы пришли к Святополку…»

Натурально, Святополк входит во вкус и решает прикончить после Бориса и Глеба, а для этого выманивает его из Мурома, послав облыжно сказать:

– Приезжай сюда поскорее. Отец зовет тебя. Сильно он болен.

5

Каким-то чудом узнает о черных замыслах брата Предслава и посылает предупредить почему-то не Глеба. Уже Ярослав, по прошествии немалого времени, посылает в Муром сказать:

– Не ходи: отец умер, а брат твой убит Святополком.

Ярослав не может не понимать, что если Святополк убирает братьев одного за другим, подобно тому, как убирали своих братьев чешский князь Болеслав и польский князь Болеслав, чего на Русской земле ещё не было, значит рано или поздно доберется и до него.

В отличие от Бориса Ярослав не собирается ни подставлять свою грудь под мечи и копья наемных убийц, ни дать себя победить в открытом бою. Он только что набрал воинов против отца, теперь он готов выступить против окаянного брата.

Одна беда: новгородцы перебили верхушку варягов, с таким трудом нанятых им, а он сам, лицемерием и коварством, перебил верхушку новгородского ополчения и тем навлек на себя гнев Великого Новгорода.

С кем же он выступит против окаянного брата?

И Ярослав поступает как государственный человек. Он видит, что совершил глупость, поддавшись безумию гнева, и находит в себе мужество исправить её, исправить не бегством, но покаянием.

Он сзывает новгородцев на вече и со слезами на глазах восклицает:

– О милая моя дружина! Вчера я её перебил, а сегодня она оказалась нужна.

Утирает слезы, может быть, непритворные, и обращается к новгородцам, которые стоят перед ним в суровом молчании, явно не расположенные простить ему смерть своих близких:

– Отец мой умер, а Святополк сидит в Киеве и убивает братьев своих.

Он сжимает в кулаке гордыню свою и просит новгородцев о помощи, понимая, конечно, что они имеют полное право ему отказать.

Новгородцы тоже сжимают гордыню свою в кулаке, и как им её не сжимать. Они торговые люди. Самые последние новости обо всем, что творится вокруг, им доставляют такие же торговые люди из Регенсбурга, Волина, Праги и Кракова, а эти новости ничего хорошего не обещают ни Великому Новгороду, ни всей Русской земле.

Кто такой для них Святополк, вскоре получивший позорное прозвище Окаянного? Вовсе не великий киевский князь, которому придется всё те же три тысячи гривен платить. Всем известно, что Святополк жалкий пьяница, под каблуком у жены католички, игрушка, которым вертит куда захочет польский великий князь Болеслав Храбрый.

А кто такой польский великий князь Болеслав Храбрый? Опасный честолюбец и кровавый палач для всех окрестных славянских племен. Польский великий князь мечтает огнем и мечом собрать великое Польское государство от Эльбы до Вислы и от Вислы до Западной Двины, Березины и Днепра. В этом подлом деянии засевший в Киеве зять только подручник, готовый сдать бесстыдному тестю и Киев и Туров и всю Русскую землю с Великим Новгородом в придачу, а что это значит, новгородцам известно не только по судьбе его коварно зарезанных и отравленных братьев, но и по судьбе славянских племен между Вислой и Одером.

За право куражиться над этими племенами и в эти самые дни польский великий князь ведет войну с германским императором Генрихом. К германскому императору присоединяются чехи и лютичи, которые терпеть не могут жестоких поляков. Союзники тремя большими колоннами подвигаются к Одеру, чтобы форсировать его и с трех сторон ворваться в польскую столицу Гнезно.

Плохо именно то, что германскому императору война не приносит победы. В этом не столько заслуга поляков, не особенно сильных в войне, сколько немцев, которые даже во время похода кичатся своим расовым превосходством перед союзными лютичами, на что лютичи отвечают им оскорбительной бранью, так что обе стороны то и дело схватываются между собой.

Поляки умело используют неразумие немцев. Им удается остановить продвижение всех трех сторон. Только дружине самого Генриха удается переправиться через Одер и двинуться к польской столице, однако поляки окружают её и загоняют в болото. Немцы в беспорядке бегут. Полякам удается переправиться через Эльбу. И каков результат? Немецкий Мейсен они предают грабежу и пожару.

Чего же после этого ждать новгородцам от пьяницы Святополка и кровавого польского князя? Тоже грабежа и пожара.

Новгородцы не хотят ни того ни другого. Независимость им дороже всего, что от Владимира, что от Святополка, что от польского великого князя, а за независимость, как известно, надо сражаться.

И говорят Ярославу торговые люди, плотники и кожевники, кузнецы и оружейники и смерды окрестных селений, которые в обжитых местах становятся беззащитны от любого нашествия:

– Хоть и иссечены братья наши, встанем все за тебя.

И дает Великий Новгород Ярославу три тысячи воинов, большей частью ремесленников и смердов, к несчастью, мало знакомых с оружием, поскольку их жизнь проходит в самых мирных делах.

В Великом Новгороде спешно куется оружие, десятки и сотни под руководством варягов обучаются военному ремеслу, а тем временем Святополк Окаянный продолжает оборонять братоубийством незаконно захваченный киевский стол.

Его новой жертвой становится наивный, доверчивый, беспомощный Глеб.

Младший из братьев принимает за чистую монету приглашение Святополка поспешить к одру тяжело болеющего отца, садится на коня и в сопровождении всего лишь малой дружины из Мурома переходит на Волгу, поскольку нет ещё здесь прямой дороги на Киев. Где-то в пути конь его, точно хочет предупредить, спотыкается. Глеб падает и вредит себе ногу. Это знамение. Человек суеверный, он понимает, что должен остановиться, но он покорен волен отца и продолжает свой путь к неизбежно трагическому концу.

Так Глеб достигает Смоленска. В лагере на Смядыне него останавливает гонец Ярослава. Его парализует известие о коварном убийстве Бориса. Вместо того, чтобы по меньшей мере двинуться на соединение с Ярославом и усилить его воинство пусть малой, но всё же дружиной, он, человек слабый, обливается слезами и вопиет:

– Увы мне, Господи! Лучше было бы мне умереть с братом, чем жить на свете этом. Если бы видел я, брат мой, лицо твое ангельское, то умер бы вместе с тобой. Ныне же зачем я остался один? Где речи твои, что ты говорил мне, брат мой любимый? Ныне уже не услышу твоего наставления. Если доходят молитвы твои к Господу, помолись обо мне, чтобы и я принял ту же мученическую кончину. Лучше бы было умереть мне вместе с тобой, чем жить на этом обманчивом свете.

Лучше бы было, конечно, сражаться, однако слабому духом напрасно дается оружие, и Глеб чуть ли не сам подставляет шею под нож, когда подосланные Святополком убийцы настигают его и его собственный повар убивает его, как ягненка. Само собой разумеется, что ему подстать и дружина: «Отроки же Глебовы пали духом», – как свидетельствует пришедший в умиление монах-летописец. И падают до того, что не смеют предать тело своего князя земле и бросают на берегу.

Святополку и этого мало. Он подсылает убийц к Святославу, сидящему на Волыни. Святослав же, напуганный убийством Бориса, бежит из Владимира в надежде найти пристанище и защиту у венгерского князя, и уже было достигает спасительных рубежей, но тут убийцы настигают его в предгорьях Карпат и совершают ещё одно черное дело.

«И стал Святополк думать: «Перебью всех своих братьев и стану один владеть Русской землей». Так думал он в гордости своей, не зная, что «Бог дает власть кому хочет, ибо поставляет Всевышний цесаря и князя, каких хочет дать». Если же какая-нибудь страна станет угодной Богу, то ставит ей Бог цесаря или князя праведного, любящего справедливость и закон, и дарует властителя и судью, судящего суд. Ибо если князья справедливы в стране, то много согрешений прощается стране той; если же злы и лживы, то ещё большее зло насылает Бог на страну ту, потому что князь глава земли…»

Тогда Ярослав, хромой и тщедушный, но крепкий думой, собирает и десятников и сотников и вождей и говорит им торжественно, с гневом в очах:

– Не я начал избивать братьев моих, но он. Да будет Бог мстителем за кровь братьев моих, потому что без вины пролил он праведную кровь Бориса и Глеба. Пожалуй, и со мной то же сделает. Рассуди меня, Господи, по правде, да прекратятся злодеяния грешного.

Он ведет за собой тысячу варягов и три тысячи новгородцев, немалое войско по тем временам, к тому же сплоченное любовью к родному городу и праведным гневом против насильника. Межей поднимаются они в ладьях до верховьев Днепра, волоком достигают его берегов и возле Любеча находят дружину и киевлян Святополка и нанятых им печенегов, стоящие лагерем на пологом берегу возле города, между озерами.

Ярослав разбивает свой лагерь на правом, крутом берегу. Он выжидает. Он верно рассчитывает: не ему первым следует нападать, чтобы справедливость и правда были на его стороне. Пусть первым нападет Святополк и покажет всей Русской земле, кто истинный зачинщик междоусобицы, а кто лишь встает на защиту своей чести и жизни.

Но Святополк не решается нападать. Смелый в тайном убийстве, он страшится встретиться братом лицом к лицу в открытом бою. Он пьет и в пьяном угаре играет на гуслях, вызывая недовольство дружины и киевлян, сам готовя себе печальный конец.

Уж октябрь наступил. Редеют леса. Первый лед сковывает воды озер. Того гляди станет Днепр. Тогда войску Ярослава легче станет атаковать. Пока не поздно, необходимо заставить варягов и новгородцев в ладьях форсировать Днепр. Тогда киевлянам станет легче напасть на них прямо на берегу у самой воды, не дать им развернуться и одних сбросить в воду, других перебить.

Так по крайней меру рассуждает один из воевод Святополка. Он разъезжает по своему берегу в блестящих доспехах и выкрикивает оскорбления, надеясь зацепить противника за живое:

– Зачем пришли вы с этим хромым? Ведь вы плотники, а не рать. Побьем вас – заставим нам хоромы рубить!

Среди новгородцев и в самом деле больше плотников, каменщиков, кузнецов, чем испытанных воинов, заматеревших в походах. Тем не менее они оскорбляются. В войске поднимается ропот. Новгородцы переговариваются между собой, что пора переправиться и на оскорбление ответить мечом и копьем:

– А кто не пойдет, того сами убьем.

Ярослав недолго раздумывает. Он хоть и хром, да умом и духом силен. Ему становится ясно, что оскорбленные новгородцы станут сражаться как львы. Только не мешкать!

И он не мешкает. Ранним утром, когда стремительный Днепр покрывает туман, он сажает своих людей на ладьи, переправляется на вражеский берег и отдает приказ оттолкнуть ладьи от берега, чтобы у его воинов не оставалось соблазна бежать с поля боя.

И новгородцы с яростью бросаются на врага. Тут выясняется, что Святополк бестолково ставит печенегов за озером. Печенеги не могут вовремя подоспеть на помощь дружине и киевлянам. Новгородцы теснят их и прижимают к озеру. Спасаясь от неминуемой гибели, они ступают на лед, чтобы бежать и соединиться на том берегу с печенегами. Но первый лед ещё не окреп и не держит массу бегущих людей. Он ломается и многие находят под ним свой конец.

Потеряв войско, Святополк спасается бегством. Однако бежит он не в Киев, видимо, понимая, что киевляне не простят ему бессмысленной гибели братьев, сыновей и мужей. Вместе с быстроногими печенегами, которые так и не обнажили в этой битве мечей, он достигает южных степей, а оттуда скрывается в Польше, где находит приют у тестя своего Болеслава.

Так Ярослав занимает киевский стол.

Глава пятая

1

Как и подобает честному предводителю, Ярослав первым делом расплачивается с дружиной и ополчением. Каждому свободному гражданину Великого Новгорода без различия дает он по десять гривен, а смердам по гривне, на что приходится потратить не менее двадцати тысяч гривен из сокровищ прижимистого отца.

Трудно сказать, жаждал ли он захватить отческий стол или одно стечение обстоятельств привело его в Киев. Даже если и жаждал, то не за такую, для совести порядочного человека чрезмерную цену. Отеческий стол залит кровью. Не им залит, но все-таки залит. Трое братьев подло убиты, четвертый бежал в чужие края, десятки, если не сотни новгородцев и киевлян легли на поле брани под Любечем. Невеселое вокняжение для человека с честью, с умом.

Видимо, первое время Ярослав чувствует себя довольно неловко. Он и торжествует, он и скорбит. В знак торжества и во очищение от грехов он ставит на высоком месте деревянную церковь святой Софии, вероятно, делает что-то ещё, что ускользнуло от того первого летописца, который в те самые дни принимается за свой праведный труд, потрясенный подлостью и бесчинством, ещё до той поры не бывалыми на Русской земле, или отброшено слишком разборчивым, даже привередливым его продолжателем, к несчастью, самовольно взявшим на себя непосильную роль не рассказчика, но судьи.

В самом деле, его положение не может не представляться очень тяжелым.

Мало того, что он не находит единства между важнейшими центрами Русской земли, между югом и севером, где Киев сам по себе, а Великий Новгород сам по себе.

Русскую землю окружают враги.

Со стороны диких степей её то и дело опустошают хищные печенеги, которых златом и лестью направляют сюда поляки и греческий царь.

Пятнадцатый год дядя Василий истребляет болгар. Огню и мечу преданы сотни болгарских селений. Многие места опустели и обезлюдели, Только ветер гуляет в иных городах.

Похоже, дядя совсем озверел. После тяжелой битвы два года назад греческий царь повелевает ослепить четырнадцать тысяч болгар и отправить в ещё не покоренные области с поводырями, которым один глаз оставлен его изощренным коварством. Недаром ему уже дали имя – Болгаробойца.

Ещё держится столица Охрид, однако дни её сочтены.

И в какую сторону после такого погрома двинется дядя Василий?

Дядя Василий приводит болгарскую церковь в покорность византийскому патриарху. Владимир, отец, принял крещение из Болгарии, только после, во второй раз, в Корсуни, от греческого епископа, и киевской церкви дал не греческий, а болгарский канон.

Потерпит ли подобное своеволие дядя Василий?

На западе тоже нехорошо. Святополк бежал в Польшу, надеясь на помощь тестя в борьбе с победителем Ярославом. Правда, польский великий князь всё ещё связан войной с германским императором Генрихом, но Господь явно на его стороне, а разобьет Болеслав Храбрый германского императора, вырвет на западе несколько волостей и разве после этого не повернет на восток?

Повернет. Сомневаться нельзя.

В предвидении новых нашествий с юга и запада Ярослав оставляет в Киеве пришедших с ним наемных варягов и охочих людей из Великого Новгорода. Да много ли воинов у него под рукой? Тысячи две. Если изъявят свою милость чуждые ему киевляне, будет тысячи три.

Слишком мало, чтобы отразить поляков и печенегов в отдельности, а если договорятся, если пожалуют вместе, с двух сторон в одно время, ни две, ни три тысячи его не спасут, для спасения и Русской земли и Киева и себя самого ему необходимо больше раз в пять, а где он столько возьмет?

Поневоле приходится ждать.

И он ждет – неизвестно чего.

По счастью, германский император всюду ищет союзников, нигде не находит, наконец присылает в Киев и зовет киевского князя напасть на общего врага, как он вполне обоснованно называет поляков.

Долго Ярославу не приходится думать. Германский император воюет на Висле с поляками и с дядей Василием воюет в южной Италии, а испокон веку враг моего врага – мой друг.

Ярослав посылает сказать, что готов биться с поляками и с двумя тысячами, так, по всей вероятности, и не пополненный киевлянами, поднимается по Днепру до впадения Припяти, поднимается Припятью, минуя Чернобыль, Туров и Пинск, волоком переправляется в Угровск, спускается Бугом и осаждает Берестье, будущий Брест.

Толку из осады выходит немного. Для приступа у него мало воинов и вовсе нет осадных машин. Он скорее пугает польского великого князя, чем собирается нанести ему серьезный урон.

Болеслав хоть и Храбрый, но не может не испугаться, даже с его большим и опытным войском невозможно воевать на две стороны.

Он подкупает печенегов идти набегом на Русскую землю, а сам посылает к германскому императору в Мерзебург с предложением договориться о мире.

Печенеги наскакивают на Киев с своим обыкновенным диким коварством и успевают выжечь часть города, по разным сведениям до семисот домов и с десяток церквей, в их числе погибает в огне и церковь святой Софии, первая из основанных Ярославом церквей.

Несмотря на панику, вызванную пожаром, киевляне успевают вооружиться и нападают на печенегов. Где-то в окрестностях города происходит жестокая сеча. В ней многие пали из печенегов и киевлян. Кровь, говорят, стекала ручьями. Одолевают все-таки киевляне. Печенеги спасаются бегством, так и не насытившись излюбленным своим грабежом.

Когда весть о нашествии и победе достигает берегов Буга, дело сделано, опасность уже миновала.

Князь-витязь, князь-удалец и ухом бы не повел, скорей всего, из ревности к чужому успеху, бросил бы горсть своих воинов на стены Берестья в жажде покрыть себя кровью и славой.

Ярослав поступает как мудрый правитель. Он тотчас снимает осаду и ведет свои две тысячи на помощь городу, точно не знает, что горожане сами выгнали неприятеля вон.

Киевлянам нравится этот поступок. Они видят в Ярославе князя-заступника, чем только и можно покорить их сердца. Ярослав же, созидатель, строитель в душе, принимается восстанавливать город, а в свободное время ищет, как истинный философ, уединения с удочкой на реке, где так приятно предаваться отдыху и размышлению.

Болеславу Храброму не приходится долго уговаривать германскому императору, истощившему свои силы в двух войнах и потерпевшему несколько поражений подряд. В Будишине они подписывают договор о мире и военном союзе, направленном против Русской земли. Польский великий князь получает в свое владение Моравию, две волости в Верхнем Полабье и помощь против русского князя.

Нищая, однако алчная, воинственная Европа уже готовится к крестовым походам, готовится к прыжку на Восток, чтобы до нитки ограбить его.

Польша не ждет, пока европейцы осознают, куда им надо идти. Польша идет впереди и обращается за помощью к соседним народам. Охочая до захватов Европа тотчас сбирает первое союзное войско и бросает его на покорение Русской земли, первое, но не последнее, в последующую тысячу лет им не будет числа.

Из чего следует, что эту дату следует отметить особо:

1018 год.

Соединив с поляками триста немецких рыцарей, пятьсот венгров и до тысячи печенегов, Болеслав Храбрый стремительным маршем направляется к Бугу.

Видимо, предусмотрительный Ярослав оставляет возле Берестья какой-то заслон, что-то вроде военной разведки. Его воинам удается вовремя обнаружить соединенное воинство польского великого князя. Гонец, направленный с Буга, застает Ярослава с удочкой на Днепре.

Ярослав тотчас прекращает рыбалку, сказав, если за него не придумал этих слов монах-летописец:

– Не уда важна. Не о том следует заботиться поймаем ли мы рыбу, а о том, как не попасть на уду сильному и опасному врагу, который жаждет пролить нашу кровь.

Он прав, однако что он может противопоставить врагу, действительно опасному и действительно сильному? У него всё те же две тысячи воинов из варягов и новгородцев. Правда, киевляне уже начинают его уважать. Собравшись на вече, горожане приговаривают оказать ему помощь и вызывают охочих людей. Только после битвы при Любече и схватки под Киевом с печенегами киевляне понесли большие потери, и охочих людей набирает не более тысячи.

Всего с тремя тысячами Ярослав устремляется навстречу врагу, не желая попасться ему на уду. Оба войска встречаются всё у того же Берестья. Как нередко случается в те времена, неприятелей разделяет река.

Лето в самом разгаре, зелень и тишина. Ярослав не торопится переправляться вплавь через Буг. Битва при Любече его кое-чему научила. Там он понял, что выгодней ждать нападения неприятеля на своем берегу, тем более с малым количеством воинов. Он повелевает наводить мосты для правильной переправы, но и мосты наводит без спешки.

Похоже, он более рассчитывает на неразумие Болеслава, чем на успех в неравном бою.

Во всяком случае, его воевода, точно так же как воевода Святополка при Любече, разъезжает по берегу и задирает польского великого князя, жаля его поносными словами в самое уязвимое место. Болеслав Храбрый до того толст, что двигается с трудом, и воевода кричит:

– Эй ты, боров, извалявшийся в дерьме, возьмем тебя в сети, затравим собаками, проткнем твое брюхо копьем.

Диву даешься, но польский великий князь унижается до перебранки, если только летописцы не врут:

– А ты знай, дикий осел, что дикий кабан может порвать тенета и растерзать собак, но я с тобой переведаюсь оружием, а не словами.

Затем вне себя кричит своим воинам, что один пойдет на врага и отомстит, если он не захотят идти с ним, и в самом деле очертя голову бросается в воду. Соединенная Европа бросается следом за ним, кто вплавь, кто в брод, и в азарте лезет на вражеский берег.

Ярослав медлит недаром. Что он может противопоставить европейскому разгоряченному воинству? Тысячу вполне боеспособных варягов и две тысячи горожан, народное ополчение, людей мирных занятий, каменщиков и плотников, оружейников и гончаров, которые берутся за оружие только в силу необходимости и владеют им намного хуже, чем молотом и топором.

Понятно, они толпятся, хахалятся, любуются на своего воеводу, и вдруг на них обрушиваются только что вылезшие из воды, но успевшие построиться, принять в боевой порядок закованные в латы европейские рыцари, заматерелые в боях и турнирах.

Чем может окончиться эта явным образом неравная схватка? Она может окончиться только полным поражением народного ополчения. После первого натиска озлобленного, возбужденного, отлично подготовленного врага киевляне и новгородцы в панике разбегаются в разные стороны, беспрестанно падая под мечами настигающих всадников. Варяги держатся какое-то время, однако их слишком мало, чтобы сдержать нападение, и они разбегаются следом за своими неопытными союзниками.

«Ярослав же не успел исполчиться, – смягчает поражение монах-летописец, – и победил Болеслав Ярослава…»

Поляки, немцы, венгры и печенеги потоком проходят по Русской земле, не встречая сопротивления, потому что оказать сопротивление некому. Захватчики идут по мирной земле, живущей в труде, а не в войне. В малых торговых и сторожевых городках, которые попадаются им на пути, нет князей, а стало быть, нет и дружин и едва ли в каждом наберется более сотни взрослых мужчин, способных владеть мечом и копьем.

Один Владимир Волынский грудью встает на врага. Князь, правда, бежал и убит Святополком, однако остается дружина и на помощь ей приходит горсть горожан. Их тоже мало, но они бьются геройски. Приходится приступом брать небольшой ещё тогда городок, и Болеслав свирепеет: потерпевшие достойное поражение, мужчины большей частью убиты в бою, а женщины и дети обращены в рабство и отправлены на невольничьи рынки.

В Киев Болеслав вступает свободно – Киев некому защищать, способные носить оружие ушли с Ярославом, остаются большей частью сторонники Святополка и широко открывают ворота врагу. Из ворот выступает греческий епископ со своим духовенством, своими иконами и своими хоругвями и встречает захватчика благословением.

Распираемый тщеславием Болеслав выхватывает меч и наносит удар по воротам, в знак того, что отныне почитает Киев восточным пределом Польского государства, тем заморочив полякам голову на тысячу лет.

Недаром поляки слагают легенду, будто на мече Болеслава осталась зазубрина, будто его меч впоследствии поместили на почетное место в столичном соборе и все польские короли на счастье брали его, отправляясь в новый поход, главным образом, на юг и восток, однако меч захватчика не принес им ни великой славы, ни великих побед.