Текст книги "Ярослав Мудрый. Князь Ростовский, Новгородский и Киевский"

2

Увидя полный и беспощадный разгром, Ярослав бежит с поля боя. Несчастного князя сопровождают только четыре воина, верные долгу. Звериными тропами, едва видными в дремучих лесах, обходя стороной болота и бесчисленные озера, они скачут на север, скачут в полном молчании, останавливаясь только на короткий, ненасыщающий отдых.

Да и о чем говорить?

Ярослава осаждают тяжелые мысли. Куда он бежит и к чему прибежит? В Киев ему дорога закрыта. Святополк не остановится перед новым братоубийством. Болеслав тоже не питает к нему дружеских чувств. Не ограничившись совращением Святополка к измене, Болеслав предполагает вступить в брак с Предславой, дочерью Владимира, любимой сестрой Ярослава, однако предусмотрительный Владимир, успевший проклясть брак Святополка с дочерью Болеслава, не желает получить столь бесчестного, столь коварного претендента на киевский стол и наотрез отказывает польскому великому князю в руке своей дочери.

Польский великий князь принимает отказ как кровное оскорбление и намеревается мстить, а месть отцу, как известно, распространяется так же на сына.

Бежать на юг – значит подставить грудь свою под удар меча, а то и ножа.

Ярослав и мчится на север, в стены Великого Новгорода, но как встретят его горожане, получив печальную весть о гибели братьев, мужей, сыновей, как встретят князя, у которого не осталось дружины, который без дружины не нужен никому на Русской земле?

Он готовится к тому, что его встретят заслуженной бранью и позорным изгнанием.

Едва появившись в городе, усталый и запыленный, он объявляет посаднику, тысяцкому и сотнику, что без промедления отправляется за море к тестю с тяжкой вестью о пленении дочери его Ингигерды, и повелевает готовить в поход его княжескую ладью.

К его изумлению, Константин, сын Добрыни, новгородский посадник, приходит в негодование, отдает приказ иссечь и сжечь все княжеские ладьи и только что не отчитывает потерявшего голову князя.

На сторону посадника становятся новгородцы, в течение двух лет уже потерявшие в битвах на стороне Ярослава не менее полутора тысяч мужчин.

Негодование новгородцев нетрудно понять. Они уже связаны с Ярославом общей борьбой. Им понятно, что Святополк станет мстить за разгром, который именно новгородцы учинили под Любечем, и ещё хорошо, если только удвоит или утроит дань, которую они давали Владимиру, а может остановить хлеб, который Великий Новгород получает с Днепра. От Болеслава, известного пролитой кровью окрестных славян, возмечтавшего создать великое Польское государства, которое включило бы в себя и Русскую землю, им тоже следует ждать только огня и меча. Им ничего не остается, как исполчиться, изготовиться отразить соединенное нашествие поляков и киевлян.

Однако народное ополчение, и без того малосильное против окованных рыцарей, ничего не стоит без князя, и они говорят:

– И ещё хотим биться с Святополком и Болеславом.

Желание понятное, но одного желания мало. На этот раз Великий Новгород не может выставить ополчение, достаточное для обороны, не то что для нападения, даже приняв в него смердов близлежащих селений, чудь, корелу и весь. Великому Новгороду опять варяги нужны.

И новое вече решает нанять варягов не менее тысячи, и по Великому Новгороду идут огнищане и старосты и собирают деньги на общее дело, по четыре куны с ремесленников и прочего люда, по десять гривен со старост, по восемнадцать гривен с торговых людей.

Набирают изрядную сумму, однако осторожные новгородцы не доверяют её Ярославу: мало ли что, человек слаб, чего доброго, побитый, растерянный, чуть не убитый несчастьем, возьмет да сбежит.

Нет, новгородцы удерживают его под благовидным предлогом и за море к королю Олаву отправляют посадника с доверенными людьми, и долго ли коротко ли – они возвращаются с войском варягом, с которым Великому Новгороду киевляне не страшны, даже с поляками.

Только пока варится вся эта каша, пока негодуют, решают, собирают, отправляются и возвращаются, Болеслав и Святополк собственной глупостью сами губят себя.

Болеслав, вступив в Киев этаким покорителем мира с щербатым мечом, обращает Предславу в наложницы, поляков расселяет на прокормление в окрестные русские города, а немцев, венгров и печенегов легкомысленно отправляет домой, поскольку наемникам необходимо платить, исправно и в установленный срок, а он не жалеет платить.

Болеслав пирует, торжествуя победу, отправляет к Ярославу посла с предложением обменять его мачеху и сестер, попавших в полон, на его дочь, жену Святополка, отправляет, возомнив себя вершителем судеб, послов к греческим царям Василию и Константину и германскому императору Генриху, давно воюющим в Южной Италии, с предложением их помирить, Святополк пьянствует как всегда, поляки бесчинствуют по городам по уже приобретенной привычке, которая не доведет их до добра.

Последствия беспутства в сочетании с глупостью не заставляют себя долго ждать. В окрестных городках начинают потихоньку резать ненавистных поляков. Говорят, что и сам Святополк, то ли спьяну, то ли не вынеся заслуженного презрения со стороны Болеслава, посылает из-под руки своих слуг, которые шепчут то тут, то там:

– Избивайте поляков, сколько ни есть их по городам.

Болеслав, более сообразительный, чем Святополк, скоро догадывается, что на этот раз ему не удастся учредить великое Польское государство вплоть до Киева на восточной границе. Его воинство тает, немцев, венгров и печенегов нет под рукой, того гляди возмущенные киевляне голову оторвут. Пора уходить.

И он уходит, как перетрусивший волк, отягощенный добычей, увозя с собой Предславу и ещё другую сестру Святополка и Ярослава, бояр Ярослава, вчерашних предводителей разбитой дружины, казну Ярослава и множество пленников, которых ждут невольничьи рынки, уж заодно объявив своей собственностью старинные русские Червенские города.

«И пришел в свою землю. Святополк же стал княжить в Киеве…», себе на беду.

Хороший подарок получает Ярослав от глупого брата и кичливого зятя. Киев меняется местами с Великим Новгородом с удивительной быстротой. Ещё вчера Киев был могуч чужой силой, а Великий Новгород беззащитен и слаб. Теперь Великий Новгород могуч, впрочем, тоже более силой варягов, чем собственным ополчением, а Киев беззащитен и слаб.

Ярославу грех не воспользоваться таким положением. Ещё вчера настроенный только на оборону, он вновь обретает воинский дух и стремительно сплавляется с варягами и новгородцами к Киеву.

Весть о походе летит впереди. Святополк, неожиданно протрезвев, оглядывается вокруг и не находит ни поляков, ни венгров, ни немцев, ни вчерашних сторонников, певших славу ему. Братоубийца, ничтожество, вечный трус, вечный беглец, он так ловко распорядился отпущенным счастьем и временем, что нынче весь Киев против него.

«И бежал Святополк к печенегам…»

Бежит в жажде мести, молит о помощи и ведет на Русскую землю врага.

Вновь ощутив свою силу, Ярослав без промедления выводит из Киева своих варягов и новгородцем и немногих из киевлян, которые примкнули к нему. Им требуется всего два дня пути, чтобы достигнуть южной украйны. Они останавливаются на берегу Альты, на месте зверского убийства Бориса, по странному совпадению или по воле пристрастного монаха-летописца, которому очень хочется, чтобы именно на этом месте свершилось возмездие.

Вечером видят костры печенегов на том берегу. Черная южная ночь скрывает будущее поле сражения. Мертвая тишина разделяет врагов. Только кузнечики трещат в высокой по пояс траве.

 
Долго ночь меркнет.
Заря свет уронила,
мгла поля покрыла.
Щекот соловьиный уснул,
говор галок пробудился.
Русичи великие
поля червлеными щитами перегородили,
ища себе чести,
а князю – славы.
 

На рассвете в пятницу Ярослав выходит на место, где погубили Бориса, поднимает руки к небу и молит о помощи:

– Кровь брата моего вопиет к Тебе, Владыка! Отомсти за кровь праведника сего, как отомстил ты за кровь Авеля, возложив на Каина стенание и трепет, так возложи и на этого!

И обращается к воинам:

– Братья мои! Хоть и отошли вы телом отсюда, но молитвой помогите мне против врага моего – убийцы и подлеца!

Тогда бросается русская конница на половецкую конницу, «и была сеча жестокая, какой не бывало ещё на Руси».

Дважды сшибаются русичи с половцами, бьются на смерть и отступают друг от друга в изнеможении, не в силах ни победить, ни признать поражение.

В третий раз бросаются полки Ярослава с той яростью, свойственной русским, когда не находится силы, которая их могла бы остановить, когда выбит меч и сломалось копье, врага хватают за горло и душат и валят и побеждают его.

И бежит в ужасе половецкая конница, оставляя тела в высокой траве, бросая кибитки. И воины Ярослава рубят без пощады бегущих, и берут добычу, и впереди себя гонят полон.

«А Святополк бежал. И когда бежал он, напал на него бес, и расслабли все члены его, и не мог он сидеть на коне, и несли его на носилках. И бежавшие с ним принесли его к Берестью. Он же говорил: «Бегите со мной, гонятся за нами». Отроки же его посылали посмотреть: «Гонится ли кто за нами?» И не было никого, кто бы гнался за ними, и дальше бежали с ним. Он же лежал немощен и, привставая, говорил: «Вот уже гонятся, ой, гонятся, бегите». Не мог он вытерпеть на одном месте и пробежал он через Польскую землю, гонимый Божиим гневом, и прибежал в пустынное место между Польшей и Чехией, и там бедственно окончил жизнь свою. Праведный суд постиг его, неправедного, и после смерти принял он муки окаянного: посланная на него кара безжалостно предала его смерти. И по отшествии от сего света, связанный, вечно терпит муки. Есть могила его в том пустынном месте и до сего дня. Исходит из неё смрад ужасен. Всё это Бог явил в поучение князьям русским, чтобы если ещё раз совершат такое же, уже слышав обо всем этом, то такую же казнь примут и даже ещё большую той, потому что совершат такое злое убийство, уже зная обо всем этом…»

3

И Ярославу приходит время размыслить о битвах, которые пришлось ему вести, против воли, в течение пяти лет.

Человек мира и книжник, склонный к уединению, он не хотел ни с кем воевать. Воевали против него. Не призванный к битве, он все-таки победил и занял отеческий стол, двадцати восьми лет, который занимать не хотел.

Но разве он победил?

Глупец все поражения валит на плечи других, а победы приписывает только себе. Мудрый углубляется в причины и следствия и приближается к истине.

Ярослав не может не понимать, что победу вынесли на своих плечах новгородцы, которые и в его поражении не отреклись от него и продолжали давать ему воинов из своих поредевших рядов.

Он должен им отплатить и отплатить, как подобает, сторицей.

Прежде он им только платил за услуги, как платят наемникам, по десять гривен каждому новгородцу и по гривне каждому смерду.

Теперь он награждает новгородцев по-царски.

Он дарует им грамоту, которой снимает с них дань в пользу Киева, три тысячи гривен, впредь на вечные времена.

Отныне Великий Новгород не зависим от Киева. Киев не вправе ставить князя Великому Новгороду, а если поставит, Великий Новгород вправе его не принять или принять.

Одно условие ставит грамота Ярослава господину Великому Новгороду: каждый год обязан он дать триста гривен дружине варягов, которая должна его защищать.

Свято хранят новгородцы грамоту Ярослава, своего избавителя. Они вставляют её на почетное место в первоначальную летопись. Они обязывают каждого князя, который приходит к ним по их зову или даже приходит насильно, поклясться на этой грамоте, что не посягнет на святые права господина великого Новгорода, которые дал им великий князь Ярослав.

Но монаху-летописцу из Киева эта грамота приходится не по вкусу, и он, составляя новую летопись по своему усмотрению, выбрасывает её и на её место вставляет другую.

По его милости грамота Ярослава пропала.

О её содержании ей потомкам приходится удить по догадкам.

4

В радости уходят от него новгородцы.

Сам же он остается хоть и на отчем столе, однако в положении бедственном.

Мало того, что нашествие соединенной Европы во главе с польским великим князем приносит разорение Русской земле от Берестья до Киева. Мало того, что польский великий князь увозит казну и уводит полон.

Польский великий князь отнимает червенские города, главный из них Перемышль.

В древнейшие времена Перемышль основан русским племенем на берегу Сана, правого притока Вислы, при впадении Вагры. Отсюда идет торговый путь через Краков и Прагу в немецкие города. Теперь, после нашествия польского великого князя, этот путь закрыт для киевских торговых людей.

Вместе с Перемышлем Киев теряет верхнее течение Днестра, где из небольшого поселения уже вырастает будущий Галич. Здесь добывается соль. Без соли в Киеве гибнут рыбные промыслы. Без соленой рыбы Киев ожидают скудные зимы.

А кто виноват?

Виноват новый князь.

И ещё это не всё.

Пока он отбивал нашествие польского великого князя, подкрепленного немцами, венграми и печенегами, дядя Василий взял Охрид и окончательно присоединил всю Болгарию к Восточной Римской империи.

Чем это грозит киевлянам?

Может быть, ещё большими бедствиями, чем потеря Перемышля и Галича. Отныне нижним течением Дуная владеют не дружественно расположенные болгары, а враждебно настроенные греки, которым очень не нравится возвышение Киева. Им ничего не стоит задушить киевскую торговлю, и они с удовольствием, он это знает, сделают это, как только одолеют немцев в Южной Италии.

Ещё и это не всё.

Ярослав смело нарушает старинное русское семейное право, в котором запутался несчастный Борис. Пять лет братоубийств и потоков пролитой крови учат его, что государство – не большая семья, что во главе государства должна стоять не семья, но один человек, что только единовластие принесет благоденствие Русской земле.

И он отказывается делить её с братьями, Мстиславом и Судиславом, из двенадцати сыновей Владимира к тому времени остается их только трое.

О Судиславе пока что ничего неизвестно.

Мстислав же, посаженный отцом в Тмутаракани, прямо противоположен во всем Ярославу, мирному книжнику, не склонному воевать, если к тому не принуждает необходимость. Это – князь-витязь, который смысл жизни видит в войне. Мужчина и женщина, люди, народ если и интересуют его, то интересуют как грабеж и полон. Все его заботы, все его мысли, чувств и страсти отданы только дружине. Свою дружину он лелеет, одаривает, свою дружину он бережет, как далеко не каждый лелеет и бережет свою жену и детей. Дружина – его гордость, опора, вся его жизнь.

Немудрено, что Мстислав воюет везде, где представляется возможность повоевать, воюет не столько за свои интересы, сколько за интересы тех, кто его позовет, а порой не надо и звать: сам придет и ввяжется в битву.

Обыкновенно его призывает на помощь греческий царь, и он воюет сам или отправляет в дальние страны отряд за отрядом, за интересы греческого царя воюет в Крыму, воюет в Сирии, воюет в Южной Италии, участвует в походе на Рим.

В те дни, когда Ярослав, напрягая все силы, сражается с объединенной Европой и принуждает Болеслава и Святополка очистить Русскую землю, Мстиславу приходит блажь повоевать землю касогов.

Касоги выходят против него. Ими предводительствует князь касожский Редедя, великан, сложения богатырского и, как видно, человек сердобольный и умный, истинный вождь, который, как и положено, дорожит жизнью каждого своего соплеменника.

Редедя, видимо, знает, что тмутараканская дружина сильна и что касогам её едва ли удастся разбить. И Редедя выходит из рядов своих плохо вооруженных, плохо организованных соплеменников и вызывает Мстислава на поединок, сказав:

– Чего ради погубим дружины? Сойдемся, чтобы побороться самим. Если ты одолеешь, возьмешь богатства мои, и жену мою, и детей моих, и землю мою. Если я одолею, то возьму всё твое.

Князю-витязю это по нраву, Мстислав соглашается:

– Да будет так.

Тогда могучий Редедя предупреждает:

– Не станем биться оружием. Станем биться борьбой.

Мстислав слабей, ниже ростом и, конечно, лучше владеет мечом и копьем, чем приемами вольной борьбы. Но он не был бы витязем, если бы ответил отказом. И он передает меч своему тысяцкому, сбрасывает кольчугу и шлем и с голыми руками выходит на поединок, чуть ли не первый в его скитальческой воинской жизни.

И схватываются они, и борются крепко, напрягая мышцы и волю к победе, и подается, изнемогает Мстислав.

Тогда Мстислав, не только витязь, жаждущий кровь, но и христианин, жаждущий спасенья души, обращается к небу:

– О, пречистая Богородица, помоги мне! Если одолею его, воздвигну церковь во имя Твое!

Тут силы его прибывают. Он бросает Редедю на землю, выхватывает из-за пояса нож и отсекает голову поверженного врага.

Узрев внезапную гибель своего предводителя, касоги бегут с поля боя, в надежде защитить свои семьи и свое достояние, и хотя этот подвиг им не по силам, Мстислав милует их, как подобает князю-витязю, а не князю-разбойнику, всего лишь забирает жену, детей и богатства Редеди, а на племя касогов всего лишь налагает обычную дань. Придя же в Тмутаракань, закладывает церковь во имя пресвятой Богородицы, исполнив обет.

И редкий поединок и ещё более редкое великодушие, довольно, впрочем, своеобразное, поражает его современников. В русскую историю и в память народную Мстислав так и входит с этим Редедей, и поседелые гусляры поют при княжеских дворах и по ярмаркам о Мстиславе, который зарезал Редедю перед полками касожскими.

Мстиславу, стало быть, некогда думать о наследстве отца. Беда обрушивается на Ярослава с неожиданной стороны. В Полоцке сидит племянник его Брячислав, сын Изяслава, долгое время сидит очень тихо. Это не книжник, не витязь. Это разбойник, трусливый, но завидущий. Очень ему хочется что-нибудь взять, да он не решается.

В грех его вводят варяги.

Отпущенные Ярославом после битвы на Альте, они возвращаются в далекую Швецию, где их, младших детей незначительных, скудно живущих вождей, ожидает прозябание и нищета.

Один из отрядов, во главе которого стоит Эймунд, сын конунга из Гейдамарка, делает в Полоцке короткую остановку для пополнения припасов и отдыха, однако Брячислав встречает предводителя варягов как брата. Они быстро находят общий язык. Для Брячислава это даровая военная сила, которая в виде подарка свалилась к нему чуть ли не с неба. Для Эймунда полоцкий князь – собрат по разбою, тоже нечто вроде подарка.

И Эймунд нашептывает, в благодарность за гостеприимство, хозяину, что обстоятельства нынче на их стороне, поскольку обессиленный Ярослав сидит в Киеве и едва ли тронется с места, а Великий Новгород стоит без защиты, многие новгородцы побиты, а дружины в нем нет, так что хоть голыми руками бери.

И отправляются два бандита в подлый поход, и в самом деле голыми руками берут, и грабят Великий Новгород, не встречая сопротивления, в свое удовольствие, берут полон, сколько могут взять, и, отягченные добычей и раздувшимся своим самомнением, с большими остановками, не торопясь возвращаются в Полоцк, не подозревая, что сами себе своей глупостью готовят возмездие.

Новгородцы успевают послать к Ярославу за помощью. Ярослав с одной дружиной быстрыми переходами устремляется навстречу беспечным разбойникам, настигает их на берегу Судомы и наносит им поражение.

С побежденными поступает он милостиво. Великий Новгород получает обратно полон и добычу, а Брячислав и Эймунд возвращаются в Полоцк, прощенные внезапным своим победителем.

Брячислав, как видно, готов успокоиться и отказаться от сладости разбойных набегов, но Эймунд, варяг, неисправимый рыцарь удачи, просто так угомониться не может. Со своим отрядом он устраивает засады понемногу грабит на проезжих дорогах. Однажды ему удается захватить в плен Идигерду-Ирину, жену Ярослава. Предводитель шайки требует выкуп. Нечего делать, Ярослав от него откупается. Заодно задабривает и Брячислава, придав его княжеству ещё Витебск и Овруч, сказав:

– Будь со мной заедино.

«И воеваша Брячислав с Ярославом вся дни живота своего».

5

В самое время. Мстислав, отпраздновав очередную победу, вспоминает, что он сын Владимира и что после кончины отца ему полагается получить треть его обширных владений. Едва ли его привлекают сами владения, ещё не успевшие как следует раздобреть на торговле между Востоком и Западом. Для этого он слишком богат и успешен. Скорее всего ему больше хочется заявить свое право, на нем настоять, чем воспользоваться им в самом деле.

И он заявляет, направив в Киев послов.

Ярослав стоит перед выбором. С одной стороны, он твердо знает, что в благоустроенном государстве не может быть никакого семейного права и что он не должен делиться, нанеся тем самым государству ущерб. С другой стороны, он не хочет войны, и потому, что не любит войны, и потому, что опасается войны с действительно сильным и удачливым убийцей Редеди.

Взвесив обстоятельства, он пытается пойти на малые жертвы и предлагает Мстиславу в княжение Муром, отдаленный, невзрачный и небогатый.

Мстислав оскорблен. Он поднимает дружину, в которой служат ему хазары, черкесы, касоги, и ведет её на Ярослава войной.

Ярослав сидит в Киеве только с малой дружиной. Очень может быть, что киевляне, истощенные войнами, отказывают ему в ополчении. Казна его украдена польским великим князем, который в гордыне своей готовится стать королем. Киевская торговля, которая тоже дает ему свою долю, хиреет, лишенная свободных путей по Сану, Днестру и Дунаю, да и Мстислав, должно быть, в своей Тмутаракани закрывает пути на восток. От подвластных племен не поступают дани и пошлины.

Ему ничего не остается, как спешно отправиться в Ростов Великий, свою первую вотчину, и в окрестные города, собрать дани и пошлины собольими, куньими, бобровыми, беличьими мехами, с прибылью продать их на торге Великого Новгорода и вновь, в какой уже раз, послать за варягами.

Там, к его изумлению, Ярослава ждет другая война, непонятная, странная, толком разобраться в ней пока что не может никто.

Монах-летописец темнит и путает и явным образом скрывает какие-то важные обстоятельства, которые, должно быть, противоречат его убеждениям:

«В тот же год восстали волхвы в Суздале; по дьявольскому наущению и бесовскому действию избивали старшую чадь, говоря, что они держат запасы. Был мятеж великий и голод по всей той стране; и пошли по Волге все люди к болгарам, и привезли хлеба, и так ожили. Ярослав же, услышав о волхвах, пришел в Суздаль…»

Собственно, чего ради? В Суздале уже хлеб привезли «и так ожили», у него же Мстислав, опаснейший враг, на подходе, а он бросает Киев и отеческий стол и мчится в дальнюю даль, за тридевять земель, в какой-то крошечный Суздаль, с которого ему и дани-то идет немногим больше, чем от козла молока.

Не иначе как что-то ужасно напугало его в этой истории с волхвами и хлебом, но что?

Начать с голода – откуда он взялся? Подсечное земледелие не только не знает неурожаев, оно в течение трех лет дает обильные урожаи, затем такие же обильные урожаи в течение трех лет на новом участке, и так без конца. Русские землепашцы, звероловы и рыбари, затерянные в обширных лесах в междуречье Оки и Волги, всегда сыты и крепки и не нуждаются ни в каком хлебе от булгар. Великий Новгород нуждается в хлебе, постоянно покупает его на Днепре и уже начинает прикупать его именно в окрестностях Суздаля, а вскоре полностью перейдет на суздальский и владимирский хлеб.

Правда, вокруг городов леса быстро редеют, подсечное земледелие сменяется сошным на постоянных участках земли. И без того скудные, северные земли и вовсе скудеют, урожаи падают до сам-треть, а при северном неустойчивом климате раз в три года случается недород. Случается, только много поздней, уже в правление грозного царя Иоанна. К тому же во всех отношениях не хлебом единым жив человек. Горожане имеют хозяйство. В хозяйстве коровы, свиньи и овцы, которых кормят не хлебом, а сеном.

Для голода в Суздале надо, чтобы сушь стояла лет пять подряд и выжгла всё кругом, не только поля, но и луга, и лесные поляны. Даже если представить, что подобное бедствие посетило Суздаль и Волгу вплоть до самой Шексны, так ведь, как признает летописец, за хлебом нетрудно отправиться в Булгар, как в конце концов и отправились.

Так кто же суздальцам раньше мешал?

Похоже, никакого голода нет, а есть столкновение медленно продвигающегося в те края христианства с всё ещё твердо стоящим язычеством и нежелание местных, большей частью мерьских племен звероловов и рыбарей давать дани и пошлины тем, кто приходит к ним с огнем и мечом, принуждая оплевать старую веру и принять новую, абсолютно им не понятную.

Недаром во главе движения стоят жрецы местных богов, которых у нас именуют волхвами. Лукаво заверяют они ненавистных сборщиков даней и пошлин, что зверя нет, рыбы нет, что они пропадают от голода, а в доказательство, что они стараются изо всех силы, убивают стариков и старух, отправляя их к праотцам, которых они там должны упросить дать несчастным потомкам зверя, рыбу и хлеб.

Ярослав с рождения искренний, убежденный христианин, к тому же он человек миролюбивый, не склонный к напрасному пролитию крови. Его не может не возмущать явное лицемерие и коварство местной жреческой знати, тем более не может не возмущать приношение человеческих жертв, которым оправдания нет.

Он захватывает волхвов, одних казнит, других высылает из Суздаля, правда, неизвестно куда, но, как и в Ростове Великом, как и в Медвежьем углу не принуждает язычников принять святое крещение. Он верует в силу изреченного слова и вразумляет:

– На всякую страну Бог за грехи посылает голод, засуху, мор или иную напасть, человек же не знает, за что.

После столь решительных мер, а не вразумления сами собой являются дани и пошлины. Ярослав переходит на Волгу, везде принимая в качестве дани меха, и поднимается к Ярославлю.

Вновь стоит он на крутом берегу, любуясь волжским простором, может быть, размышляя о том, как быстро меняется жизнь. Давно ли на этом мысу стоял дикий нетронутый лес, а не прошло и пятнадцати лет, на месте сведенного леса стоит деревянная крепость, в крепости церковь святого Ильи и дружина, а за Медвежьим болотцем-ручьем желтеют свежим деревом домики первых умельцев, дымят кузни, жужжат веретена, стучат топоры, не успеешь глазом моргнуть, вдоль Которосли и Волги протянутся слободы кожевников, оружейников, гончаров.

По Волге поднимается он до Шексны, повсюду усмиряя волхвов, принимая дани и пошлины от испуганных жителей, и с обильной добычей достигает Великого Новгорода.

Отсюда, в какой уже раз, он посылает за море к конунгу Олову, тестю и на вырученные деньги нанимает варягов, с которыми только и может биться с Мстиславом.

«И пришел Якун с варягами, и был Якун тот красив, и плащ у него был золотом выткан. И пришел к Ярославу, и пошел Ярослав с Якуном на Мстислава…»

Мстислав тем временем ведет себя странно. Со своей сильной дружиной подходит он к Киеву. Из Киева только что вышел князь и вывел дружину, а киевляне понесли большие потери. Все-таки граждане затворяют ворота и не пускают к себе чужака.

Много ли труда стоит неустрашимому витязю, зарезавшему Редедю перед полками касожскими, бравшему в союзе с греками крымские города, взять приступом Киев, крепость всё ещё деревянную, и взять с бою отеческий стол? Долго ли могут выстоять против него киевские торговые люди, оружейники, седельники и кузнецы, более привыкшие ходить с товаром в дальние страны, делать седла, вязать кольчуги, ковать мечи, уздечки и стремена, чем самим упражняться с оружием?

Мстислав же смиряется перед затворенными воротами и отказом подданных отца и брата впустить его, поворачивает дружину на север и садится в Чернигове, в земле северян, которые принимают его.

Сев же в Чернигове, Мстислав не только не выражает никакого желания воевать с старшим братом, но ещё посылает сказать ему, что готов с ним помириться, если они поделят Русскую землю между собой так, что правый берег Днепра остается за Ярославом, а левый берег за ним.

Ярослав не желает делиться. Им владеет идея единодержавия, спасительного, по его убеждению, для Русской земли. Он готов утвердить свое право мечом и, не давая брату ответа, спускаются вниз по Днепру.

Они встречаются верстах в сорока от Чернигова, у Листвена, сторожевого городка на речке Рудне, с правой стороны впадающей в Снов.

Ярослав по обыкновению не спешит напасть первым, да и мудрено было бы ему нападать. На этот раз он ведет за собой только варягов. С ним нет ни новгородцев, ни киевлян. Всегда осторожный, расчетливый, на этот раз он осторожен, расчетлив вдвойне.

Зато Мстиславу черниговцы дают ополчение, которое укрепляет дружину, и без того сильную и числом и уменьем. Мстислав жаждет битвы, однако и он не спешит, выжидает удобный момент.

Такой момент наступает, казалось бы, в самое неподходящее время. Темной ночью первой осени разверзаются хляби небесные, хлещет ливень, грохочет гроза. В такую непогодь остается только спасаться по норам, шалашам и шатрам у костра, но Мстислав встраивает ополчение в центре, по флангам и несколько сзади ставит дружину и между раскатами грома кричит:

– Идем на них!

И пошли друг на друга братья хоть не одной матери, но одного отца. Горожане Чернигова устремляются на варягов и бьются жестоко, видимо, не желая зависеть от Киева в том случае, если победит Ярослав.

«И трудились варяги, рубя северян, и затем двинулся Мстислав с дружиной своей и стал рубить варягов. И была сеча сильна, и когда сверкала молния, блистало оружие, и была гроза велика и сеча сильна и страшна. И когда увидел Ярослав, что терпит поражение, побежал с Якуном, князем варяжским, и Якун тут потерял свой плащ золотой. Ярослав же пришел в Новгород, а Якун ушел за море…»

Гроза уходит так же внезапно, как и приходит. Не успевают первые лучи ещё горячего солнца обсушить землю, залитую кровью, пропитанную дождем, когда Мстислав, желая вполне насладиться полной победой, объезжает поле битвы, сопровождаемый своими боярами.

Поле усеяно мертвыми телами своих и чужих. Его воины раздевают их и собирают оружие.

Бояре поздравляет князя с победой.

Мстислав говорит:

– Кто же тому не рад? А я рад вдвойне. Вот лежит северянин, вот лежит варяг, а дружина моя цела.

И опять – дорога открыта, иди в Киев, бери его, теперь уж истинно хоть голыми руками, садись на отеческий стол да княжь в свое удовольствие. Так нет. Мстислав в самом деле истинный витязь и свято блюдет семейное право, которое считает единственно приемлемым и справедливым. Он возвращается в Чернигов, заштатный городишко в сравнении с Великим Новгородом или Киевом, празднует, конечно, победу, тоже как истинный витязь и посылает брату сказать: