Текст книги "Избранные труды"

В силу этих общих соображений о соотношении процессуального законодательства с Конституцией нельзя признать ей противоречащими те статьи ГПК, которые требуют соблюдения в некоторых случаях порядка предварительного внесудебного разрешения дела как условия реализации права на иск в процессуальном смысле, т. е. самого права на возбуждение судебной деятельности (п. 2 ст. 129). Это равным образом относится и к ч. 3 ст. 4 АПК, которая предусматривает возможность установления федеральным законом или даже договором обязательного досудебного (претензионного) порядка урегулирования спора. Согласно п. 6 ч. 1 ст. 108 АПК судья возвращает исковое заявление, если истец не представил документы, подтверждающие соблюдение досудебного (претензионного) порядка урегулирования спора с ответчиком, когда это предусмотрено федеральным законом для данной категории споров или договором. Принципиальная возможность осуществления защиты гражданских прав в административном порядке допускается и в п. 2 ст. 2 ГК. Более того, особенность целого ряда отношений, урегулированных нормами права, предполагает повсеместного внедрения досудебного порядка разрешения споров. Это относится, например, к отношениям клиентуры с органами транспорта. Согласно п. 2 ст. 797 ГК иск перевозчику может быть предъявлен грузоотправителем или грузополучателем в случае полного или частичного отказа перевозчика удовлетворить претензию либо неполучение от перевозчика ответа в тридцатидневный срок.

Но отличие претензионного регламента от того порядка, который установлен в разделе 13 ТК, состоит в том, что первоначальный порядок обжалования предполагает реализацию таможенными органами юрисдикционных, властных полномочий по рассмотрению жалоб ее «клиентуры» – российских и иностранных юридических лиц, декларантов, таможенных брокеров и др. Исполнительная власть может быть наделена в ряде случаев юрисдикционными функциями[505]505
  Козлов Ю. М. – Указ соч. – С. 318.


[Закрыть]. Ряд положений раздела 13 ТК, тем не менее, нуждается в специальном комментировании под углом зрения того законодательства, которое было принято после введения в действие ТК, но не повлияло на его формулировки. Это касается порядка и самой возможности обжалования нормативных актов таможенных органов.

Согласно ст. 405 ТК любое лицо имеет право обжаловать решения (в том числе нормативные акты), действия или бездействие таможенных органов РФ и их должностных лиц, если считает ущемленными свои права и законные интересы и если упомянутые решения, действия или бездействие затрагивают это лицо непосредственно и индивидуально. В отношении обжалования нормативных актов должен действовать тот же порядок обжалования, который установлен в ст. 406 ТК (т. е. первоначальное и вторичное обжалование). Указанием ГТК от 2 июля 1997 г. № 01–14/836 «О применении таможенными органами законодательства РФ» со ссылкой на ст. 11 ТК строго разъяснено, что издание нормативных актов отнесено к исключительной компетенции самого ГТК[506]506
  Финансовая Россия. – 1997. – № 26 (приложение). – С. 10.


[Закрыть]. Нижестоящие таможенные органы таким правом не пользуются. Например, в Общем положении о региональном таможенном управлении Российской Федерации, утвержденном приказом ГТК от 10 января 1996 г. № 12, специально подчеркивается, что эти таможенные структуры в иерархии таможенной властной вертикали могут издавать только ненормативные (подчеркнуто мной. – В. Г.) правовые акты (п. 4.1)[507]507
  Российские вести. 1996. – 18 апреля.


[Закрыть]. В том случае, если вопреки установленному порядку «разделения таможенной власти» внутри ее структур нормативный акт будет издан таможенным управлением или таможней, то их действия, согласно ч. 1 ст. 407 ТК, могут быть первоначально обжалованы только в вышестоящие таможенные органы, но не в суд. В том же случае, если нормативный акт будет издан самим ГТК, то согласно ч. 2 ст. 407 ТК первоначальная жалоба должна подаваться в этот же Комитет, определенные структурные звенья которого в соответствии с распределением функций уже внутри самого ГТК реализуют функции «контрольно-надзорно-кассационной» инстанции. В соответствии с федеральным законом «О внесении изменений и дополнений в Гражданский процессуальный кодекс РСФСР» от 27 октября 1995 г. установлена прерогатива Верховного Суда РФ (его подсудность по терминологии процессуального законодательства) рассматривать по первой инстанции дела об оспаривании нормативных актов федеральных министерств и ведомств, касающихся прав и свобод граждан (абзац 3 ст. 116 ГПК)[508]508
  Собрание законодательства РФ. – 1995. – № 49. – Ст. 4696. В современной практике Верховного Суда уже были дела об обжаловании нормативных актов ГТК. Так, 12 августа 1997 г. суд вынес решение по требованию ОАО «Ликеро-водочный завод «Муромский» о признании незаконным приказа ГТК от 16 апреля 1993 № 136 «О порядке внутреннего таможенного транзита». Решение суда (извлечение) было опубликовано (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. – 1998 г. – № 10. – С. 71–72) и достаточно обстоятельно прокомментировано даже в широкой прессе (см.: Жарков Д. Верховный Суд нашел управу на таможню // Коммерсант. – 1997 г. – 15 августа).


[Закрыть]. Тем не менее мы полагаем, что условием обращения заинтересованных лиц в Верховный Суд РФ об оспаривании нормативных актов ГТК является предварительное обращение в ГТК и только при несогласии с решением ГТК по результатам первоначального обжалования его нормативного акта заинтересованное лицо может обратиться в Верховный Суд. В связи с этим взгляд В. М. Жуйкова о том, что ст. 116 ГПК в редакции Федерального закона от 27 октября 1995 г. отменила «первоначальное» (кавычки В. М. Жуйкова. – В. Г.) обжалование нормативного акта в издавший его ГТК[509]509
  Жуйков В. М. Судебная защита прав граждан и юридических лиц. – М.,1997 г. – С. 141.


[Закрыть], нами не разделяется. Этот взгляд противоречит таможенному регулированию, которое нельзя признать неконституционным или противоречащим изданному позже Федеральному закону. ТК в анализируемой его части никто не отменял, а прямо взаимоисключающих положения ТК и последующего законодательства не усматривается.

Но в связи с правилами о специальной компетенции Верховного Суда РФ не подлежит применению ст. 416 в той ее части, которая касается порядка вторичного обжалования нормативных актов ГТК. Согласно ТК вторичные жалобы на нормативные акты ГТК подаются в Конституционный Суд РФ. В настоящее время на основании ст. 125 Конституции и ст. 3 Федерального Конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»[510]510
  Собрание законодательства Российской Федерации. – 1994. – № 13. – Ст. 1447.


[Закрыть] Конституционный Суд такие жалобы не может рассматривать[511]511
  Устаревшей является констатация А. Желудкова о возможности оспаривания нормативных актов ГТК в Конституционный Суд (Указ. автор. Таможенное право России: Конспект лекций. – М., 1999. – С. 138).


[Закрыть].

Согласно ст. 405 ТК правом обжалования действий таможенных органов наделяется «любое лицо», но из последующего текста статьи становится ясным, что речь идет о таком лице, которое считает ущемленным свои права и законные интересы и если упомянутые действия таможни затрагивают это лицо непосредственно и индивидуально. Из этого следует, что правом на обжалование не пользуются лица, действующие в публичных («безгласных») интересах или в интересах т. н. неопределенного круга лиц. Возбуждение процедуры обжалования по «альтруистически-платоническим» соображениям по модели ТК не допускается. К сожалению, новейшая позиция законодателя и судебная практика по принципиальному вопросу о круге лиц, которые могут возбуждать судебную деятельность, стала размытой и не представляется вполне определенной. Эту нечеткость можно почувствовать в формулировке уже приведенного абзаца 3 ст. 116 ГПК, который декларирует право оспаривания ведомственных нормативных актов. Из этой записи как будто бы следует, что любое физическое или юридическое лицо, усмотрев дефект того или иного акта, касающегося, по его мнению, прав и свобод граждан, может действовать не в своих, а в чужих интересах и затеять из лучших побуждений спор, например, с таможенной властью по этому поводу. Между тем, процессуальное законодательство не дает оснований для подобного толкования ряда последних нормативных конструкций (запечатленных, в частности, и в ст. 116).

Процессуальное законодательство (ст. 3 ГПК) предоставляет право на обращение в суд не всякому лицу, а всякому заинтересованному лицу. Круг таких заинтересованных лиц дан в ст. 4 ГПК и из ее содержания следует, что по общему процессуальному представлению суд приступает к рассмотрению гражданского дела по заявлению лица, обращающегося за защитой своего права или охраняемого законом интереса. Действовать в чужих интересах может прокурор, но уже другие лица могут возбуждать процесс в чужих интересах только в предусмотренных законом случаях (пп. 2 и 3 ст. 4 ГПК). Ст. 4, 41, 42 АПК в еще большей степени сужают возможность возбуждения дела лицами, которым не принадлежит свой интерес к процессу. Они по концепции АПК даже как будто бы и не являются заинтересованными, а просто озвучивают публичный интерес к будущему делу.

Если отойти от подобного подхода, закрепленного сейчас в процессуальном законодательстве, то это значило бы фундаментальным образом подорвать диспозитивное начало гражданского судопроизводства. Еще более тяжкие следствия может иметь отход от процессуальных догм в практическом отношении. Верховный Суд фактически опасно расширяет свои полномочия в качестве суда первой инстанции, рассматривая едва ли не повседневно вздорные или даже и не вздорные жалобы лиц с неуемным «общественным темпераментом»[512]512
  Российская газета (1999, 23 сентября) информировала, что Верховный Суд подтвердил право блока «Отечество – Вся Россия» участвовать в парламентских выборах 19 декабря. Решение ЦИК о регистрации блока было оспорено неким (! – В. Г.) избирателем Луниным. Вот такие «Лунины» и могут запросто парализовать деятельность и самого Верховного Суда.


[Закрыть]. По изложенным соображениям нам представляются правила ст. 405 ТК полностью соответствующими действующему гражданско-процессуальному и арбитражно-процессуальному законодательству, и соответственно, ст. 116 ГПК должна комментироваться с учетом, в частности, и правил таможенного регулирования.

При интерпретации ст. 416 ТК, посвященной подведомственности вторичной жалобы, в контексте ныне действующего законодательства следует иметь в виду и следующее. Ч. 1 этой статьи нуждается в уточнении, ибо фактически она устанавливает не правила о подведомственности таможенных дел, а правила их подсудности. При этом следует иметь в виду, что сейчас изменено не только само наименование «районного (городского) народного суда» (ныне он именуется «районный суд» – ч. 3 ст. 4, ст. 21 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» (ниже – ФКЗ), введенного в действие с 1 января 1997 г.[513]513
  Собрание законодательства Российской Федерации. – 1997. – № 1. – Ст. 1.


[Закрыть]), но и его место в звеньевой иерархической системе судов общей юрисдикции – низовым звеном ныне является не районный суд, а мировой судья (ч. 4 ст. 4, ст. 28 ФКЗ). Согласно п. 9 ст. 3 Федерального закона «О мировых судьях в Российской Федерации» от 11 ноября 1998 г. мировой судья рассматривает, в частности, дела об административных правонарушениях, отнесенные к компетенции мирового судьи КОАП[514]514
  Собрание законодательства Российской Федерации. – 1998. – № 51. – Ст. 6270.


[Закрыть]. В настоящее время никаких изменений в КОАП не последовало и вряд ли целесообразно относить дела по спорам с таможенными органами из-за их сугубой сложности и специфики к ведению мирового судьи.

Ч. 1 ст. 416 ТК предписывает рассматривать вторичные жалобы в суде по месту нахождения таможенного органа либо по месту работы должностного лица таможенного органа. Здесь территориальная подсудность таких жалоб отличается также от общего режима альтернативной подсудности, закрепленной в ч. 4 ст. 2394 ГПК, согласно которой жалоба подается по усмотрению гражданина в суд по месту его жительства либо в суд по месту нахождения государственного органа, должностного лица. По изложенным выше мотивам в соответствии с ч. 1 ст. 232 ГПК подсудность жалоб должна определяться правилами ТК.

До недавнего времени все нормативные акты федеральных министерств и ведомств, касающихся прав и свобод граждан, могли оспариваться в Верховном Суде. Ныне положение изменилось и согласно п. 2 ст. 138 Налогового кодекса, введенного в действие с 1 января 1999 г. (с учетом изменений и дополнений, внесенных Федеральным законом от 23 июля 1999 г. № 154-ФЗ) судебное обжалование нормативных актов налоговых органов организациями и индивидуальными предпринимателями производится путем подачи искового заявления в арбитражный суд в соответствии с арбитражным процессуальным законодательством. Согласно п. 2 ст. 30 Налогового кодекса в случаях, предусмотренных этим кодексом, полномочиями налоговых органов обладают таможенные органы. Но при этом таможенные органы не становятся в положение налоговых органов и не являются их разновидностью. Поэтому нормативные акты ГТК в порядке вторичного обжалования подлежат юрисдикции Верховного Суда, а не арбитражных судов. Последние согласно ст. 22 АПК рассматривают споры о признании недействительными ненормативных актов государственных органов.

Эти общие заметки свидетельствуют о существовании достаточно сложных вопросов взаимодействия гражданского судопроизводства и таможенного регулирования, с одной стороны, и о необходимости знать специфику этих отношений работниками таможенных служб – с другой. Авторы проекта концепции нового Таможенного кодекса задают вопрос: почему по искам участников ВЭД таможни проигрывают 80 процентов гражданских дел? Может быть и потому – заметим мы – что они поверхностно овладевают искусством ведения состязательного поединка в условиях сложного процессуального инструктирования. Это касается и работников околотаможенной сферы и бизнеса. Обращает на себя внимание, например, то, что Положение о специалисте по таможенному оформлению (Приложение к приказу ГТК от 18.03.98 г. № 152) в числе квалификационных требований к такому специалисту не предусматривает знание гражданского судопроизводства, но, тем не менее, он имеет право обжаловать в соответствии с установленным порядком решения, действия или бездействие таможенных органов и их должностных лиц[515]515
  Финансовая Россия. – 1998. -№ 16 (приложение). – С. 6–7.


[Закрыть].

Можно констатировать также, что и научные усилия в исследовании связей между таможенным правом, гражданским и арбитражным процессом следует интенсифицировать.

О достоинствах негосударственных форм защиты субъективных прав (Размышления по поводу книги Зайцева А. И., Кузнецова Н. В., Савельевой Т. А. Негосударственные процедуры урегулирования правовых споров. – Саратов, 2000)

Ученые записки. Том 17.

Донской юридический институт

Ответственный редактор ректор Е. И. Дулимов.

Ростов-н/Д: изд-во ДЮИ. – 2001

В российских научных источниках по теории права и государства, конституционному праву, гражданскому и уголовному судопроизводству стали общим местом, превратились в клише дифирамбы о достоинствах и подавляющих преимуществах судебной формы защиты нарушенных или оспариваемых прав, свобод и охраняемых законом интересов физических и юридических лиц, публичных образований, прав, свобод и охраняемых законов интересов других лиц. Поразительно, что такого рода панегирики резко расходятся с практикой реального правосудия. Многочисленные опасные и возмутительные нарушения правил гражданского процесса, уголовного судопроизводства не могут не поражать, вызывают возмущения широкой публики. Получили широкое распространение волокита, медлительность процесса, иногда просто нежелание выносить решения по делам. Распри, «столкновение» компетенции между различными ветвями судебной власти превращают ее в нечто киселеобразное, неавторитетное для конфликтующих сторон. В последнем ежегодном Послании Президента В. В. Путина Федеральному Собранию содержится удручающая констатация: «Не только для предпринимателей, но и для многих людей, пытающихся законно восстановить свои права, суд так и не стал ни скорым, ни правым, ни справедливым… Наряду с теневой экономикой формируется теневая юстиция. Граждане, потерявшие надежду добиться справедливости в суде, ищут другие, далеко не правовые ходы и выходы и подчас убеждаются, что незаконным путем имеют шанс добиться, по сути, часто справедливые решения»[516]516
  Известия, 2001, 4 апреля.


[Закрыть].

Здесь концовка этого ошеломляющего признания весьма показательна: способы эффективной ликвидации конфликтности в обществе могут находиться вне сферы государственного вмешательства в споры и быть даже лучше официальной государственной юстиции даже в том случае, если пара-юстиция криминализирована и приватизирована. Но ведь негосударственное правосудие вполне может быть и лишено своего криминального облика, быть вполне пристойной и поощряемой обществом, простыми гражданами и Конституцией. Есть мало постановлений и определений Конституционного Суда РФ, в которых бы отсутствовали ссылки на ст. 46 Конституции о гарантировании каждому судебной защиты его прав и свобод. Д. Серебряков в злой и ироничней книге «Особенности национального суда» (СПб., 1999) ядовито и, к сожалению, небезосновательно подмечает, что ст. 46 можно подвести под что угодно (с. 20–21). Это наблюдение, впрочем, подтверждает нормотворческая, законодательная (именно так!) практика Конституционного Суда, который, действительно, с помощью ст. 46 может обосновать, что угодно. К сожалению, меньше обращается внимание на предшествующую статью Конституции – 45, в которой провозглашается, что каждый вправе защищать права и свободы всеми способами, не запрещенными законом. Забывается или, во всяком случае, значительно меньше приводится и комментируется то федеральное законодательство, которое развивает этот конституционный тезис. Например, согласно п. 2 ст. 2 Федерального закона «О некоммерческих организациях», принятого Государственной Думой 8 декабря 1995 г. указано, что некоммерческие организации могут создаваться, в частности, для защиты прав, законных интересов граждан и организаций, разрешения споров и конфликтов, оказания юридической помощи, а также в иных целях, направленных на достижение общественных благ[517]517
  СЗ РФ, 1996, № 3, ст. 145.


[Закрыть]. Заслуживали внимания и идеи, которые присутствовали в Положении о Совете при Президенте РФ по вопросам совершенствования правосудия, утвержденного Президентом РФ Указом от 14 октября 1997 г. № 1115. Одна из основных задач этого Совета формулировалась так: «Разработка в соответствии с ч. 2 ст. 45 Конституции Российской Федерации концепции развития негосударственных способов защиты нарушенных нрав и свобод человека и гражданина в сферах, регулируемых конституционным, гражданским, трудовым и семейным и иным законодательством Российской Федерации». Удивительными в связи с этим были, наконец, и перспективы развития гражданского процесса в знаменитой Концепции судебной реформы. В этом документе есть такие предначертания: «Рано или поздно верхом искусства юрисконсульта и адвоката будет не выигрыш дела в суде, а способность урегулировать конфликт до него, договорившись непосредственно или воспользовавшись негосударственными механизмами юстиции». Концепция далее утверждала, что важнейшими чертами гражданского процесса будут, в частности, наличие форм правосудия, альтернативных государственному. Отмечая достоинства бывшего арбитражного процесса, связанного с деятельностью – государственных арбитражей – предшественников арбитражных судов – авторы Концепции отмечали, что эта «судоподобная» процедура дает пример особой методы принятия решений, когда стороны занимают место на подиуме рядом с судьей и он стремится склонить их к соглашению. Концепция отмечала как положительный момент плюрализм такого рода и в деятельности третейских судов, которые можно будет создавать не только для каждого данного случая, но и на постоянной основе[518]518
  Концепция судебной реформы в Российской Федерации / Сост. Пашин С. А. – М., 1992, с. 98–99.


[Закрыть].

В связи с этими быть может несколько растянутыми вводными замечаниями рецензируемая монография является важным напоминаем тому, что государственные суды имеют свои отрицательные характеристики. Мы всячески поддерживаем усиление внимания на эту сторону правосудной деятельности, которая и рассматривается только в качестве государственной функции. Авторы правильно отмечают, например, что в системе государственной юстиции не отработан механизм достижения состязательности и равенства сторон в процессе: одна сторона имеет в качестве представителя высоко квалифицированного адвоката, а другая не имеет такой возможности и может даже вообще остаться без квалифицированной юридической помощи в связи с отсутствием денежных средств, процесс длителен и сложен, неконфиденциальность судоговорения приводит к разглашению тайной коммерческой информации, нередко у судей отсутствует специальная подготовка, необходимая при разрешении специфических дел, например, знание рынка ценных бумаг, страхового и оптового рынков и т. д. (с. 9). Но авторы, не впадая в односторонность, отмечают не только преимущества, но и недочеты альтернативных форм разрешения споров. Так, третейское разбирательство сложно использовать при множественности лиц на стороне истца или ответчика, принижено значение решения третейского суда, так как оно исполняется после того, как арбитражный суд или суд общей юрисдикции признает решения правильным и тем самым обеспечит его принудительное исполнение (с. 16–17).

В книге едва ли не впервые дается развернутая юридическая характеристика посредничества (медиации) как способа ликвидации правовых конфликтов (гл. 3). Содержание излагаемого здесь материала имеет большое практическое значение. Это относится, например, к отделу работы, который посвящен стадиям и основным правилам проведения медиации, роли медиатора в урегулировании конфликта (с. 44–50).

Совершенно правильно констатируется, что в России отсутствуют комплексные и системные законодательные акты о третейском судопроизводстве. Имеющийся нормативный материал имеет разрозненный характер, не отвечает потребностям нынешних социально-экономических отношений и не согласован между собой (с. 89). И это, действительно, так. Например, в настоящее время отсутствует легальная основа для формирования третейского суда для разрешения гражданско-правовых споров между гражданами (не индивидуальными предпринимателями) и юридическими лицами. Это, естественно, не имеет никакой мотивировки.

В высшей степени интересным и сложным является вопрос о природе третейского разбирательства, затрагиваемый в книге (с. 87–88)[519]519
  Интересно, что уже после издания рецензируемого пособия о правовой природе международного коммерческого арбитража появилась довольно развернутая монография (Ануров В. Н. Юридическая природа международного коммерческого арбитража. Вопросы теории и практики. – М., 2000).


[Закрыть]. Дело в том, что правосудие в его конституционной интерпретации исключает возможность трактовать деятельность третейских судов как судопроизводство. Однако по цивилистическим представлениям третейские суды правосудие осуществляют (ст. 11 ГК). Заслуживает внимания и такой факт. Устав г. Москвы от 28 июня 1995 г. содержит специальную норму, посвященную участию жителей Москвы в осуществлении судебной власти. Согласно ст. 81 Устава жители Москвы непосредственно участвуют в отправлении правосудия в качестве присяжных и народных заседателей, в качестве третейских судей в порядке, установленном федеральным законом[520]520
  Устав города Москвы. – М., 1999, с. 49.


[Закрыть]. Есть нечто такое, что затрудняет признать такую норму неконституционной. Выясняется, что эту формулировку не так просто опровергнуть!

Некоторые положения, выраженные в книге, вызывают желания поспорить, обратить внимание на необходимость усиления аргументации некоторых констатаций, выражаемых как бесспорные.

Согласно п. 2 ст. 25 ГПК судам общей юрисдикции подведомственны дела, возникающие из договоров перевозки грузов в прямом международном железнодорожном и воздушном грузовом сообщении между государственными предприятиями, учреждениями, организациями, кооперативными организациями, их объединениями, другими общественными, организациями, с одной стороны, и органами железнодорожного или воздушного транспорта, с другой стороны, вытекающим из соответствующих международных договоров. Авторы полагают, что данное положение кодекса устарело и требует изменения, так как согласно ст. 22 АПК данная категория дел отнесена к подведомственности арбитражных судов, а не судов общей юрисдикции (с. 6). Здесь следует учитывать, что к моменту подписания соответствующих международных договоров, о которых идет речь в п. 2 ст. 25 ГПК, никаких арбитражных судов не существовало, а была система общих судов, сформированных на базе законодательства о судоустройстве, которое действовало в период подписания соответствующих договоренностей. Правила исторического толкования указывают на то, что смысл соответствующих соглашений и используемой ими терминологии должен толковаться с учетом реалий, существовавших на момент подписания соглашений. В противном случае будет нарушен принцип приоритета международных договоров над национальным законодательством (этот приоритет был закреплен не сегодня, а очень давно. См. ст. 438 ГПК)[521]521
  См. также: Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу РСФСР (научно-практический) / Под ред. Шакарян М. С. – М., 2000, с. 95.


[Закрыть].

Авторы утверждают со ссылкой на п. 2 ст. 87 АПК, что, если имеется соглашение лиц, участвующих в деле, о передаче данного спора на разрешение третейского суда и не утрачена возможность обращения к третейскому суду, арбитражный суд оставляет иск без рассмотрения, о чем выносит определение (с. 13). Здесь имеет место сугубо неточное воспроизведение п. 2. В связи с этим следует самым серьезным образом учитывать различия в юридической силе третейских соглашений на судьбы гражданского и арбитражного судопроизводства. Это хорошо видно из сопоставительного анализа п. 3 ст. 85, п. 2 ст. 87 АПК, с одной стороны, и п. 7 ст. 219 ГПК – с другой.

Оценивая суть урегулирования споров в претензионном порядке, исследователи считают, что это урегулирование может расцениваться как мировое соглашение (с. 18). Но терминологическое словосочетание «мировое соглашение» является категорией, элементом судебной процедуры, может «обитать» в процессуальной среде. Претензионный же порядок по определению внесудебен. Здесь обыденный смысл «мирового соглашения» смешивается с его юридической характеристикой.

Рассуждая о специфике юридического конфликта, утверждается, что его субъектами являются физические и юридические лица (с. 33). Это, конечно не точно, ибо конфликтующими субъектами могут быть публичные образования, общественные объединения, не являющиеся юридическими лицами. Это соответствует как материальному законодательству (гл. 5 ГК, ч. 4 ст. 3 Федерального закона «Об общественных объединениях»), так и законодательству процессуальному (ч. 4 ст. 22 АПК). Здесь же констатируется, что разрешение юридических споров особенно важно для зашиты прав граждан, организаций (их объединений), а также граждан-предпринимателей. Но индивидуальные предприниматели – это также граждане (ст. 23 ГК), и поэтому, несмотря на специфику их статуса в сфере занятий предпринимательской деятельностью, нет оснований выделять их как самостоятельных лиц в гражданском праве.

На мой взгляд, не вполне точна констатация того, что утвержденное мировое соглашение получает статус судебного решения и имеет такую же юридическую силу, как и решение суда (с. 36). В другом месте утверждается даже, что по юридическим последствиям определение об утверждении мирового соглашения равнозначно вынесению судебного решения (с. 57). Например, свойства судебного решения, вступившего в законную силу и сформулированные известным образом в ч. 3 ст. 208 ГПК, не подлежат применению к определениям суда об утверждении мирового соглашения. Есть и другие особенности таких определений. Например, по правилам АПК определения об утверждении мирового соглашения подлежат немедленному исполнению (ч. 3 ст. 135). В целом же рассуждениям о мировом соглашении «не повезло». Так. на с. 51 в одном месте утверждается, что мировое соглашение – один из наиболее удачных способов разрешения возникшего между сторонами конфликта, а через несколько предложений уже констатируется, что характерной особенностью мирового соглашения является то, что суд не разрешает находящийся на его рассмотрении спор. Несмотря на важное значение мирного урегулирования конфликта, представляется опрометчивым высказанное здесь же утверждение, что мировое соглашение принципиально лучшее средство разрешения гражданско-правового спора, нежели судебное решение. Столь же спорным является категорический вывод о том, что «судебное решение, будучи элементом государственного принуждения, увеличивает пропасть между сторонами». Не всегда, далеко не всегда!

Вопреки утверждению авторов (ст. 59) арбитражные суды не являются судами специализированными. Арбитражные суды составляют самостоятельную ветвь судебной власти, а специализированные суды входят в состав судов общей юрисдикции (ч. 3 ст. 4, ст. 26 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации»).

Едва ли есть основания считать третейские суды общественными организациями (с. 92, 93, 99). Это, конечно, противоречит упомянутому выше Федеральному закону «Об общественных объединениях» (ст. 5, 8).

Трудно согласиться с тем, что в государственных судах участие сторон в споре практически всегда обязательно (с. 112). Такой диагноз противоречит ст. 157, гл. 161 ГПК.

Несколько неожиданным является категорический вывод о том, что «решение третейского суда имеет равную с решением государственного суда силу» (с. 117).

В начале ушедшего века выдающийся русский социолог, правовед и философ Б. А. Кистяковский писал, что «деятели судебной реформы были воодушевлены стремлением путем новых судов подготовить Россию к правовому строю». «Но теперь, спустя более пятидесяти лет, мы должны с грустью признать, что все это была иллюзия и у нас нет хорошего суда». Он отмечал при этом «поразительное равнодушие нашего общества к гражданскому суду»[522]522
  Кистяковский Б. А. Философия и социология права. – СПб., 1998. с. 374, 375.


[Закрыть]. Но сегодня, кажется, наступает период озлобленного отношения общества к судам. Это хороший признак, ибо может подвигнуть это общество на то, чтобы взять хотя бы частично государственные правосудные функции в свои руки. Это можно сделать без очередной революции на вполне легальной основе. Рецензируемая работа ученых из Саратова убеждает в возможности именно такого варианта развития событий. И он был бы не самим плохим!