Текст книги "Всех, кто купит эту книгу, ждет удача"

– Точно?

– Точней не бывает.

– Тогда собирайтесь. Сегодня я еду с вами. И возьмите с собой все необходимое для взрывных работ.

– Ты что, весь город взорвать собрался?

– Может быть, но не сегодня. Сколько тебе нужно на сборы?

– Около часа.

– Хорошо. И еще, ты рации проверял? Работают?

– Вчера работали.

– А сегодня?

– Мы за радиусом их действия.

Ответ Лейтенанта заставил Шамана выматериться.

– Ладно, – сказал Шаман, – как подъедем на достаточное расстояние, обязательно сообщи.

– Мы в зоне действия, – сообщил Лейтенант.

Он, как обычно, вел переднюю машину, а сидевший рядом Шаман прокладывал курс.

– Тогда тормози. А теперь меняемся местами, – сказал Шаман, когда машина остановилась. Дальше колонну поведу я.

– Ты сам сядешь за руль? – удивился Лейтенант.

– Ну да. Меня учили управлять бибикой.

– Теперь свяжись со своими, – сказал Шаман, когда они поменялись местами.

Постовые сообщили, что у них все тихо. Шаман вошел в транс и, стараясь действовать, как можно аккуратней, просканировал территорию вокруг входа в подземелье. Летуны ждали там, где он и предполагал.

– Теперь прикажи им медленно, пойти на склад и что-нибудь там сожрать, – сказал он Лейтенанту, выйдя из транса.

– Что ты еще задумал?

– Нет времени объяснять. Действуй.

– Теперь что? – спросил Лейтенант, передав часовым приказ Шамана.

– Жди пять минут, а потом взрывай заложенную вчера взрывчатку. Надеюсь, отсюда это можно сделать?

– Вполне.

– Тогда действуй.

Взрыв заставил сложиться сразу пять зданий. Образовавшееся облако пыли накрыло несколько кварталов. А от ударной волны даже там, где стояла автоколонна, в домах повылетали остатки стекол. Но самое главное, взрыв уничтожил десятка два летунов, а чудом выживших заставил бежать прочь в панике, чего и добивался Шаман.

– А теперь погнали, – сказал он и утопил педаль газа в пол.

Машина рванула вперед. За ней, быстро набирая скорость, помчались остальные. Люди давно уже привыкли к такой манере езды, так как более спокойное вождение грозило им смертью.

Не сбавляя скорости, Шаман въехал в облако поднятой взрывом пыли и остановил машину посреди дороги на соседней от взорванного входа в подземелье улице. Остальные машины встали колонной за ним.

– Выходим, джентльмены, – распорядился Шаман, – и начинаем все сначала. Надеюсь, вы не забыли, что делать. Новый вход пробиваем здесь, – он указал место посреди дороги в десятке метров впереди машины. – К сожалению, укрыться здесь негде, но летунам сейчас не до нас. Так что давайте пошевеливаться…

Едва дождавшись окончания вечернего совещания, Шаман, предупредил, чтобы его не беспокоили, и отправился к себе. Заперев на всякий случай дверь, он побрился, принял душ и переоделся, надев лучшее, что у него было: найденные на складе армейские трусы, форменные брюки, гимнастерку, кроссовки и куртку.

Затем он тихо позвал Малкольма. Буквально через несколько секунд посреди комнаты возникло марево, из которого выскочило уже знакомое Шаману щупальце.

В следующее мгновение он очутился в настолько живописном месте, что у него захватило дух. Он никогда еще не видел столько жизни: усыпанный похожими на одуванчики цветами золотой луг, в котором на разные голоса стрекотал настоящий оркестр. За лугом начинался живой и невредимый лес. С другой стороны луг заканчивался рекой с настолько чистой водой, что можно было разглядеть плавающих там рыб. Живых рыб. В небе летали и щебетали стаи птиц. Было тепло, даже жарко, как летом. А, судя по солнцу, местные часы должны были показывать что-то около полудня.

Метрах в 10 от шамана на берегу реки стояло нечто похожее на автотрейлер, только раза в два больше и по ширине и по длине. Из него с радостным «лаем» выскочил Малкольм и бросился к Шаману. Наверняка он сбил бы его с ног, если бы Шаман вовремя не отскочил в сторону. Но все равно Малкольм поставил ему передние лапы на плечи и облизал лицо.

– Ты – чудо, Малкольм, – сказал Шаман, когда восторг зверя несколько поубавился.

Пока он «сражался» с граксом, из трейлера вышла Амма. На ней было легкое сиреневого цвета платье до колен и черные босоножки без каблуков.

– Ты как на Северный полюс собрался, – сказала она.

– Ты ж не сказала, что здесь лето.

– Как тебе мой тайный дом?

– У меня нет слов.

– Мне тоже здесь нравится. Вот только время здесь течет иначе, и у нас в запасе всего около трех часов.

– Тогда не будем его терять на всякую ерунду.

– Надеюсь, ты голоден? Я приготовила ужин.

– У нас не принято отказываться от еды.

– Тогда прошу к столу.

Они вошли в трейлер и оказались в просторной комнате, посреди которой стоял накрытый на двоих стол. Посреди стола стояла металлическая ваза с похожими на крупную стружку штуковинами.

– Это не еда, – поспешила предупредить Амма.

– Тогда что оно делает на столе? – спросил Шаман.

– А вот что, – сказала она и поднесла к «стружке» зажигалку. «Стружка» загорелась, и комната наполнилась приятным ароматом.

– Классная штука, – оценил Шаман.

– Когда-то у вас в таком качестве использовали свечи. Ну да пора есть.

На ужин было жареное мясо с местными травами и овощами, пироги с рыбой и сладкой ягодой и настой какой-то травы, от которой поднималось настроение, и по телу распространялось приятное тепло, почти как от коньяка.

Когда ужин подошел к концу, Амма нажала на кнопку на пульте, и стол вместе с посудой исчез под полом. Через несколько секунд на его месте появилась огромная, застеленная необычайно мягким бельем кровать.

Несмотря на нехватку времени, они любили друг друга медленно, смакуя каждое мгновение, каждое прикосновение, каждый поцелуй. А когда дошло до фиала, они, не сговариваясь, вышли из тел и слились в сфере единения над продолжающими двигаться телами.

Следующие несколько дней Шаман днем работал на складе, а ночи проводил с Аммой. На сон времени не оставалось, и чтобы держаться на ногах он жевал подаренные ей тонизирующие листья. Благодаря им он чувствовал себя достаточно терпимо, чтобы выполнять работу. Конечно же, долго так продолжаться не могло, но Шаман жил в мире, где «завтра» могло и не наступить, поэтому выкладывался каждый день так, словно это был последний день в его жизни.

К счастью, отдых был нужен не только ему. Старик объявил целых три дня праздником, и Шаману удалось, наконец-то поспать.

На второй или третий день праздника кто-то из разведчиков нашел гнездо летунов с тремя совсем еще маленькими детенышами. Они не были опасны, и он притащил их в лагерь, где им решили воздать за все преступления дьявола против человечества. Малышей прибили гвоздями к остаткам забора и хотели заживо освежевать и оставить там вялиться на солнце, но Шаман не дал этого сделать. Обматерив участников вивисекции, он избавил выстрелами из автомата малышей от страдания.

– Спрячьте их так, чтобы родители не смогли найти тела, – приказал он вивисекторам после этого, – а то клянусь богами, я сам скормлю вас их родителям.

Через пару часов у него состоялся разговор со Стариком.

– Ты что, не понимаешь, что людям надо выпускать пар? – заорал он на Шамана.

– Издеваясь над младенцами? – также криком ответил Шаман.

– Эти младенцы жрут наших детей!

– Вот именно. Им не повезло оказаться там, где кроме нас больше некого жрать.

– Ты что, им сочувствуешь?

– Я знаю им цену. И знаю, что они убивают нас, потому что иначе им грозит голодная смерть. Убивают не больше, чем им нужно для продления жизни, и никогда не преследуют нас, если мы оставляем им трупы.

– По-твоему, мы должны им быть за это благодарны?

– Они убивают, чтобы жить. Мы убиваем их, чтобы жить. Пока что эта игра была честной.

– О какой честности ты говоришь? Ты что, совсем спятил?

– А что сделал бы ты, если бы твоих детей убили вот так, прибив гвоздями к забору, содрав заживо шкуру и оставив умирать в мучениях? Думаешь, они поступили бы иначе?

– Ты знаешь, об этом я как-то не подумал, – заметно тише произнес Старик.

– А мне это сразу же пришло в голову. Наверно, надо было ребятам все объяснить, но я не выношу, когда кого-то мучают ради удовольствия.

– Ладно, я сам объясню все людям. Ты иди лучше отдохни. А то ты сам не свой.

– Мне нужно попросту отоспаться.

– Тогда спи. Я постараюсь сделать так, чтобы тебя не беспокоили.

За ужином Шаман рассказал об этой стычке Амме.

– Давай сегодня просто пойдем прогуляемся? – предложила она.

– Давай, – не стал спорить Шаман, несмотря на то, что он с гораздо большим удовольствием провел бы оставшееся время с ней в постели.

– Тогда внимание, – сказала она и что-то шепнула на ухо Малкольму.

Прежде, чем Шаман успел что-то сообразить, они уже были в поистине невообразимом месте. В небе цвета разбавленных в воде чернил одновременно светили два солнца и луна. Вокруг росли и сновали существа сюрреалистических форм и размеров. Чуть впереди была небольшая ровная площадка, покрытая ярко зеленым с золотыми вкраплениями камнем. На нем возвышались невероятно красивые, похожие одновременно на фрактальные рисунки, кружева, и цветы розы образования из прозрачных кристаллов, над которыми медленно кружили летуны.

Первым побуждением Шамана было желание спрятаться, но Амма сказала:

– Не волнуйся. Здесь они тебя есть не будут. Тут у них полно естественной еды. Они питаются здешними грызунами, поддерживая тем самым экологический баланс.

– Это что, их мир? – дошло до Шамана.

– Он самый, – ответила Амма. – А теперь представь, каково им у вас, если вам самим там невыносимо.

– А это что, их гнезда? – спросил Шаман, показывая пальцем на один из «цветов».

– Ну что ты. Это – что-то типа выставки искусства. Они строят такие объекты исключительно из потребности создавать прекрасное. А еще они отлично поют и танцуют в воздухе.

– Так они что, настолько разумны?

– Их разум слишком отличен от вашего, чтобы вы могли друг друга понять.

– И нам приходится убивать друг друга! – вырвалось у Шамана, которому до глубины души стало обидно за такой поворот событий.

– К сожалению, у вас нет выбора. И это действительно печально.

Гром грянул через две недели.

– Меня переводят на другой конец мультивселенной, – сообщила Амма во время ставшего традиционным для них ужина. – Я там буду все время на виду, так что не смогу вот так убегать.

– Это надолго? – спросил Шаман, у которого от мысли о предстоящей разлуке сжалось сердце.

– Ты же знаешь, в каждой вселенной время течет со своей скоростью.

– Мы что, больше не увидимся?

– Ты можешь отправиться туда со мной. Если, конечно, хочешь.

– Если я уйду, могут погибнуть люди.

– Тогда у нас осталось пять дней с сегодняшним, – дрожащим от сдерживаемых слез голосом сообщила Амма.

Шаман тоже чувствовал себя так, словно его душу разъедала ядовитая слюна летуна.

Вернувшись в лагерь, он отправился к Наставнику.

– Что случилось? На тебе лица нет? – спросил он, увидев Шамана.

– Мне нужна твоя помощь.

– Тогда рассказывай все, как на духу.

– Забавная штука, миф, – сказал Наставник, когда Шаман закончил свой рассказ. – Вроде бы и сказка, а потом раз, и эта сказка становится былью. Вот и ты попал в сети ведьмы, и теперь находишься полностью во власти ее чар.

– Извини, но мне сейчас не до шуток. Я не знаю, что делать, и…

– А это, друг мой, зависит от того, насколько слепа твоя страсть, и что за ней стоит. Нередко хватает нескольких месяцев для того, чтобы все перевернулось с ног на голову. Сначала тебя до чертиков пугает мысль о том, что ты можешь потерять любимого человека, а потом бах, и тебя еще сильней начинает пугать мысль о том, что тебе не удастся от него избавиться в ближайшее время. И если у тебя просто страсть, то, поверь, так и будет, и ты забудешь о ней, переболев душой какое-то время. Другое дело, если за страстью стоит нечто большее. Вот только ты не можешь этого понять, а кто-либо другой не сможет понять тем более. Что же до твоего выбора, то в любом случае он заставит тебя сожалеть. Уйдешь с ней – будет терзать совесть; останешься – разбитое сердце.

– Так что мне делать?

– Не знаю.

– А что сделал бы ты?

– Я?.. – переспросил Наставник и задумался. – Я бы отдал выбор на откуп Силе.

– Ты прав. Спасибо тебе большое, – согласился с таким решением Шаман.

– Сегодня я говорил с Наставником, – сообщил он Амме за ужином. – Я сказал, что не могу без тебя жить, но не смогу и быть с тобой, зная, что для этого мне пришлось обречь на верную смерть всех близких мне людей. Для меня это слишком тяжелая ноша.

– И что он тебе сказал? – спросила она, стараясь вести себя, как ни в чем не бывало. Ее выдавал только грустный и одновременно настороженный взгляд.

– Посоветовал отдаться Силе, – ответил Шаман.

– Что для этого нужно?

– Особое внутреннее состояние уверенной самоотдачи и ожидания знака.

– И что дальше?

– А дальше Сила даст знак.

– Ты уверен, что в таком состоянии сможешь его правильно расшифровать?

– Знаки не требуют расшифровки… Ты не представляешь, сколько времени у меня ушло на понимание этого, – начал рассказывать Шаман, обрадовавшись возможности хоть немного уйти от темы. – Наставник постоянно твердил мне про знаки, а я никак не мог их увидеть и постоянно изводил его расспросами. В ответ он твердил: Накапливай личную силу и тренируй чувствительность сердца. Когда будешь готов, знаки сами расскажут тебе о себе. Я думал, что он смеется надо мной, и страшно злился. А потом, во время разведки, я увидел, как вдалеке с мертвого дерева упала ветка. Обычное, казалось бы, событие. А у меня вдруг возникло запрещающее идти вперед чувство тревоги, и перед глазами появился обходной путь. Так эта ветка стала моим первым знаком.

– А если знака не будет?

– Это будет означать, что Силе все равно, какой выбор я совершу, и что бы я ни выбрал, последствия не будут иметь значения. И я смогу поступить, как требует сердце, но уже с чистой совестью.

Ответ от Силы пришел за день до отъезда Аммы.

Той ночью они гуляли по развалинам города. Конечно, это место было не настолько романтичным, как ее тайный дом, но здесь у них было целых 8 часов, а не три, что в последнюю ночь имело решающее значение. Летунов они не боялись, так как Малкольм был еще лучшей защитой, чем ЭМИ излучатели.

Устав от ходьбы, они сели на уцелевшую скамейку. Амма придвинулась к Шаману, и он ее крепко обнял. Говорить не хотелось, и они сидели молча, а Малкольм меланхолично фыркая, бродил по близости.

Вдруг он сначала стал в боевую стойку, а потом «выстрелил» щупальцем и выдернул из «ниоткуда» Геннадия. Не дав ему опомниться, Малкольм сбил его с ног, уложив лицом вниз, поставил на спину лапу и грозно зарычал. Не ожидавший такого поворота событий и испуганный до чертиков, Геннадий визжал, как будто в него впилась дюжина летунов.

Геннадий был пришлым человеком. Лет 20. Худой, неопрятный, пугливый. Он появился в лагере дня через 3 после инцидента с детенышами летунов. Старик тогда представил его людям и сказал, что он отбился от своих и какое-то время поживет у них. Всецело поглощенный своей любовью, Шаман не обратил тогда на него внимания, а потом вообще забыл о его существовании, так как Геннадий практически не попадался ему на глаза.

Чтобы привести его в чувства, Шаман сначала хорошенько двинул его ногой в ребра, затем схватил за ворот и поднял на ноги.

– Рассказывай, что ты за хрен, и какого черта здесь делаешь? – рявкнул он в лицо Геннадию.

– А ты что, еще не догадался? – продолжая повизгивать, ответил он.

– Ты инквизитор? Следишь за мной?

Инквизиторами становились шаманы-неудачники, которых использовали для слежки за теми, кого подозревали в связи с ведьмой.

– Ну да. И я вижу, ты полностью попал под власть ведьмы.

– Она не ведьма.

– А это ты на суде рассказывать будешь. Вот только вряд ли тебе поверят.

– Кто тебя нанял. Старик?

– Он самый. И твой наставник.

– И давно ты следишь за мной?

– Да уже прилично. Не знаю, почему они столько тянули с твоей казнью.

– Вот только Амма действительно не ведьма. Она…

– Зачем ты мне зубы заговариваешь? – перебил Шамана Геннадий. – Я все равно не клюну на чары твоей ведьмы. Так что можешь меня убить или скормить летунам.

– А зачем мне тебя убивать?

– Скажи еще, что ты мне позволишь уйти. Да твоя ведьма удавится от одной мысли оставить меня в живых!

– А тут ты не прав, – вступила в разговор Амма. – Я с радостью тебя отпущу и буду рада, если ты обо всем доложишь тем, кто тебя послал.

– Так я тебе и поверил!

– Не верь. Уходи и все. Отпусти его, – попросила она Шамана.

– Вы что, действительно меня отпускаете? – не веря своему счастью, спросил Геннадий.

– Ну да, ты же слышал, – подтвердил слова Аммы Шаман.

– Я, правда, могу идти?

– Да иди уже! – прикрикнул на него Шаман.

Геннадий сделал несколько осторожных шагов, а затем… он не побежал, как ожидалось, а выхватил спрятанный под курткой маленький пистолет.

Выстрелить ему не дал мгновенно возникший между Геннадием и остальными на высоте около 2 метров серебристый шар примерно 10 сантиметров в диаметре. Он вспыхнул зеленоватым пламенем, и голова Геннадия разлетелась, словно внутри ее взорвалась граната.

– Не бойся. Это мой робот-телохранитель, – сказала Амма Шаману, но он ее не слышал.

Он смотрел на обезглавленное тело Геннадия, а перед глазами у него стояла его перевернутая вверх дном комната, взбешенное лицо Старика и Наставник, говорящий гипнотическим, успокаивающим голосом:

– Ничего. Это даже к лучшему. Пусть себе уходит. Так было угодно Силе, а с ней не поспоришь.

– Где мы теперь отыщем толкового шамана, особенно после смерти инквизитора?

– Ну, ты ведь можешь объявить о моей амнистии. Я еще довольно крепкий мужик, чтобы списывать меня со счетов.

– Ах ты, старый сукин сын, – сказал Шаман наставнику на прощанье и крепко поцеловал Амму в губы.

12 08 13

Несколько солнечных дней

В 18—06 сотрудники хлынули из здания фирмы. На улице было мерзко: Холодный ветер, не обращая внимания на одежду, пробирал насквозь, а из низких, словно ползущих по крышам домов грязных туч, уныло сочился мелкий дождь. Он шел уже вторую неделю и успел всем изрядно надоесть, но такова средина ноября, поэтому все, проклиная погоду, продолжали ставить в погодном листе галочку напротив «дождя» и указывать температуру из предпочтительной части списка, демонстрируя лояльность к естественному порядку вещей.

Обругав напоследок погоду, Ян попрощался с коллегами. Они пошли на парковку, а он – на автобусную остановку. Несмотря на то, что его куртка была с капюшоном, Ян открыл зонт. Он терпеть не мог, когда на лицо попадали дождевые капли, а капюшон от этого не спасал. Ян был единственным ездящим на автобусе служащим – он терпеть не мог водить машину и уже через каких-то 30 минут даже на пустой дороге чувствовал себя разбитым. Автобусы ходили каждые 5 минут, и даже в час-пик в них были свободные места. Автофобия была единственным чудачеством Яна, поэтому коллеги относились к ней шутливо-снисходительно. Он же не мелочь по карманам воровал, в конце концов.

В свои 45 Ян был совершенно пресным на вид мужчиной. Рост чуть выше среднего. Заметный живот, чего не скажешь о мускулатуре. С обыкновенным, неинтересным лицом сжилась покерная маска служащего с растянутым в дежурной улыбке ртом. С улыбающейся нижней частью лица не вязались устало-скучающие пустые глаза. Над глазами был высокий, широкий лоб, который не скрывали стриженные под машинку с насадкой (9 на 12, как фотография) русые с редкой сединой волосы – Ян ленился пользоваться расческой, поэтому регулярно стригся коротко. С понедельника по четверг он носил костюм, в пятницу – джинсы с футболкой, джинсовой или фланелевой рубашкой, а когда в офисе было холодно, то и с кофтой. В выходные он тоже старался одеваться неброско, чтобы не выделяться из толпы… Короче говоря, выглядел он, как типичный представитель безликого большинства.

Работал Ян в юридическом отделе фирмы, как он любил говорить, менеджером по болтовне по телефону. Фирма занималась арендой человеческих душ. Ничего сатанинского или мистического в этом не было. Арендаторы, которых в народе называли бесами, приобретали души клиентов исключительно на бумаге и лишь на время действия договора. Большинство, как арендаторов, так и клиентов вообще не верили в существование какой-либо души, что совершенно не мешало им заключать арендные договоры. Желающих продать душу муниципалитету (фирма была муниципальной) хватало с лихвой, так как за аренду существующей лишь на бумаге незримой субстанции фирма оказывала ряд вполне конкретных, хоть и лишенных какой-либо сверхъестественности, услуг в виде страховки (в первую очередь медицинской) и консультативной помощи в ряде вопросов. Нередко душой расплачивались за небольшой кредит, который не могли или не хотели выплачивать, или же сразу требовали за ее аренду наличные. За счет подобной благотворительности муниципалитет пытался внушить населению мысль о том, что раз за аренду души предлагают конкретные блага, то она – не пустая выдумка, а нечто имеющее реальную цену.

Обычно арендаторы использовали в работе несколько типовых вариантов договора, но иногда попадался клиент, которому хотелось чего-то этакого. Тогда арендатор звонил Яну, и тот разбирался с клиентом либо по телефону, либо, когда осточертивало торчать в офисе, – выезжал на место.

В юности, как и другие одержимые синдромом сперматозоида люди, Ян изо всех сил рвался к успеху, не понимая толком (в отличие от сперматозоидов), в чем этот успех заключается, и как его достигать. В результате он поступил на юридический факультет местного университета после окончания которого планировал найти хорошую работу, после чего удачно жениться и обзавестись наследником.

Ему наверняка бы удалось стать еще одним преуспевшим несчастным, если бы на последнем курсе он не сменил жизненную ориентацию с успеха на счастье. Этому поспособствовала смерть дяди, который скончался от инфаркта на 49 году гонки за преуспеванием. Глядя на мертвое тело во время прощания, Ян, подобно принцу Гаутаме, пересмотрел свои жизненные приоритеты, правда, не столь радикально. Счастье Ян представлял себе тоже довольно-таки смутно, однако, работа на износ ради ублажения жены и взращивания наследника с ним не ассоциировалась однозначно. Поэтому после окончания университета он поступил на работу в «душескупку», где и работал до настоящего времени, особо не напрягаясь и не рвясь в начальники. Жениться он тоже раздумал, в результате жил одинокой жизнью, изредка украшая ее несерьезными романами.

Лет в сорок у него еще раз поменялась жизненная ориентация, когда он решил, что счастье – это такая же химера, как и успех. В результате он попросту смирился с жизнью, то есть с тем, как она проходила. С тех пор он начал просто жить, особо не утомляя себя работой и погоней за социальными призраками. Благо, работа была непыльной, а зарплата – достаточной, чтобы сносно существовать без особых, правда, излишеств. А благодаря отсутствию жены ему никто не пытался объяснить, что он неудачник, испортивший жизнь себе и другим. Сам же он неудачником себя не считал, так как ему удалось обрести то, что он считал теперь главным в жизни: душевный покой.

Автобус подъехал через пару минут. До любимого кафе, где Ян обычно ужинал, было 15 минут езды – вполне достаточное время, чтобы выбросить из головы последние мысли о работе. Это было тихое, спокойное заведение, где можно было вкусно и основательно поесть за вполне умеренную плату. Любимый столик Яна у окна был, как всегда, свободен. Ян подозревал, что сотрудники кафе по собственной инициативе резервируют этот стол для него, и благодарил их щедрыми чаевыми.

Заказав томатный суп, пасту с сырным соусом, блинчики с орехами в винном соусе и эспрессо, Ян принялся разглядывать снующих за окном людей. По правилам придуманной им еще в школе игры на них надо смотреть так, словно ты никогда их раньше не видел. Как смотрел бы впервые прибывший секунду назад на Землю марсианин.

Ян не был принципиальным вегетарианцем, и, оказавшись где-нибудь на обеде или на шашлыках, он не выпендривался и ел, что и другие. Когда же он ел сам, то, уважая любую жизнь и стараясь по возможности не становиться причиной чьей-нибудь смерти, он не употреблял пищу, связанную с убийством животных.

Когда он доедал блинчики, зазвонил телефон.

– Привет, – сказала трубка голосом Тима. – Чем занят?

– Ем.

– А потом?

– Не знаю.

Обычно после ужина Ян шел пешком домой (это заменяло ему зарядку). Затем он принимал душ и какое-то время «отдыхал мозгами» перед телевизором, после чего ложился спать. В отличие от тех, для кого «жить» означает «суетиться», Ян не считал сон пустой тратой времени, и когда у него была такая возможность, позволял себе спать до последнего.

– Если хочешь, приходи к Сергею. Сегодня мы у него, – предложил Тим.

– Хорошо. Сейчас доем и приеду.

Тима Ян знал целую вечность – они выросли в одном дворе. Он был старше Яна на 2 года. В юности Тим был красавцем-ловеласом, и не пользующийся успехом у женщин Ян страшно хотел быть на него похожим. Еще Тим писал неплохие стихи и вполне сносно для любителя играл на гитаре. К тому времени, как Ян окончил университет, их пути разошлись, и лет 20, а то и больше они не виделись. Затем как-то случайно встретились на улице…

Яна поразило, насколько изменился Тим. Теперь он был высоким, тощим, сутулым и совершенно лысым. Окончив школу, он какое-то время играл в клубах и на свадьбах, а когда понял, что рок-звездой ему не бывать, подался в дантисты. Остепенившись, он женился на Лене – еще один человек из юности Яна. Тогда она была прехорошенькой. Не отличаясь пуританским нравом, она переспала со всеми парнями в их компании, за исключением разве что Яна. Сначала он не решался ей это предложить, а потом они стали настолько хорошими друзьями, что сама мысль о таком предложении казалась Яну неуместной. Однако это не мешало ему комплексовать по данному поводу. Лена родила Тиму 2 дочек, которые теперь были невестами на выдане. Время с помощью сигарет, наркотиков и алкоголя испортило Лену еще сильнее, чем Тима. Она заметно располнела в совершенно ненужных местах, а лицо ее не только постарело, но и приобрело весьма заметный отпечаток нездорового образа жизни.

Вскоре после возобновления дружбы Тим познакомил Яна с Сергеем.

Всех, кто знал Сергея, поражало, насколько его внешность не соответствует характеру. В свои за 30 высокий, атлетически сложенный, с мужественным лицом бойца, он был спокойным, вежливым и в меру деликатным человеком. Он знал несколько языков, прекрасно разбирался в музыке, живописи, литературе и кино. На жизнь зарабатывал вебдизайном, а в свободное время занимался живописью, писал романы о мире, который кроме обычных смертных населяли герои и целый сонм богов и полубогов, и возделывал сад.

Он жил один в пригороде в коттеджном поселке, где купил сразу 4 смежных участка, которые превратил своими руками в райский уголок. Работой и творчеством Сергей занимался запойно, уходя в них на недели с головой. В это время его лучше было не беспокоить, но когда он выныривал из мира грез в мир земной, сразу же вспоминал друзей, которых приглашал к себе. Летом они собирались в «античной» беседке во дворе, а зимой – в каминной комнате, где компания возлежала на толстенном ковре, по которому были разбросаны подушки, смотрела на огонь, вкушала вино и закуски или выкуривала «трубку мира» под разговоры об искусстве, литературе, философии и на прочие подобные темы. Во время этих встреч Ян чувствовал себя сошедшим со страниц кортасаровских романов персонажем.

С книгами Сергея Ян познакомился несколько раньше, чем с ним самим. Тим чуть ли не силой заставил Яна прочесть одну из них. Ян терпеть не мог средневековщину ни в виде фэнтези, ни в космическом антураже, как, например, в «Дюне» или в «Звездных войнах», и до последнего отнекивался от чтения, подозревая, что это будет очередной подобный бред. Тим не отставал, и тогда, сдавшись, Ян проглотил все книги Сергея залпом, настолько они захватили его своей атмосферой. Действие в них разворачивалось в наше время, сюжет был непредсказуемым и увлекательным, персонажи – яркими и живыми, а боги – не столько небожителями, сколько образами, открывающими перед читателем глубину мыслей и чувств действующих лиц, что не мешало богам быть яркими индивидуальностями. Своих богов Сергей придумывал сам, и Ян как ни старался, так и не смог провести параллели с известными ему мифологическими персонажами.

Познакомившись с автором, Ян спросил, откуда у того такая тяга к псевдо языческой мифологии в современных декорациях.

– Реализм мне кажется скучным, – ответил Сергей. – Фэнтези с его магическим средневековьем – до тошноты пейзанским. Фантастику я не люблю. А христианская и прочая основанная на борьбе добра со злом мифология – убивающий любое творческое начало яд. Это, как пытаться сыграть что-либо интересное, используя всего лишь две ноты, да и те должны быть столь же фальшивы, как абсолютное добро, и абсолютное зло. Поэтому все, что написано на христианскую тему выглядит полным убожеством. Другое дело мир, в котором каждый бог – яркая, многогранная личность, руководствующаяся своими интересами, прихотями, капризами…

– А как же «Фауст»? – попытался кто-то ему возразить.

– А что «Фауст»? – переспросил Сергей. – Вполне посредственная в этом отношении книга, как и большинство тех, что возведены в ранг шедевров. Взять романы того же Тургенева. Чем они отличаются по большому счету от мыльных опер? Те же картонные герои, такие же идиотические поступки, и так далее. Одному Булгакову разве что удалось создать что-то яркое на тему Иисуса и Сатаны, да и то лишь потому, что его Воланд совсем не похож на абсолютное зло. Он, скорее, смеющийся над человеческой глупостью мудрец. Что же до глав про Иисуса, которого Булгаков оставил таки символом добра, то, перечитывая роман, лично я их пролистывал, так как перечитывать еще раз их совсем не хотелось.

Кроме Тима с Леной у Сергея гостил Гриб. Это был поистине кастанедовский персонаж неопределенного возраста, незапоминающейся внешности и неизвестного рода занятий. Судя по его высказываниям, он достаточно глубоко разбирался в практиках трансформации сознания, однако, карму не чистил, к звездам со своими проблемами не приставал и вообще крайне негативно относился к эзотерике для масс, воспеваемой блавацкими, рерихами, пелевеными и коэльо.

Когда же его кто-то в шутку назвал магом, он ответил:

– Магия – это неадекватная реакция на чувство собственной беспомощности. И если адекватный человек учится максимально эффективно действовать в различных ситуациях, закаливать тело, разум и дух, а в нужный момент становиться незаметным, то так называемый маг компенсирует свою беспомощность за счет иллюзорного могущества, которым и является магия по большому счету. Фактически, он поступает так же, как и обычный алкоголик или наркоман, с той лишь разницей, что те накачивают себя не иллюзиями, а вполне материальными химическими веществами. Поскреби хорошенько ногтем любого великого мага, и под тонким налетом тайных знаний и могущества ты найдешь прячущегося с головой от реальности под своим магическим одеялом ребенка.