Текст книги "Всех, кто купит эту книгу, ждет удача"

2

Начиналось все еще более нелепо, чем в мексиканских сериалах. К тому времени, когда в нем вспыхнула страсть, они были знакомы уже около двух лет. Сергей тогда был в свободном полете, у нее была семья: муж и двое детей. Ее брак уже был похож на «Титаник» после встречи с вошедшим в историю айсбергом, но внешне все выглядело вполне прилично.

Они регулярно встречались во время застолий у общих знакомых, останавливались поболтать, когда случайно встречались на улице, оказывали иногда друг другу мелкие услуги. Друзьями они тогда не были.

Любовь обрушилась на него, как гром среди ясного неба. Это произошло во время случайной встречи. Они стояли, разговаривали о всякой ерунде. Она была с сыном. Он так и не понял, что же тогда произошло. Его словно ударило током. Еще мгновение назад он не думал о ней, даже как о возможной мишени для флирта, и вдруг…

Любовь с первого взгляда после двух лет знакомства! О таком он никогда не слышал. Тогда он попытался отогнать возникшее чувство, как мимолетное глупое наваждение, но с каждым днем он все больше и больше думал о ней. Она стала его прогрессирующей паранойей. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что сопротивление бесполезно, что чувства сильней, что его желания или не желания (любовь не входила тогда в его планы) не имеют ровным счетом никакого значения для обрушившейся на него силы.

И вот он уже признается в своих чувствах… их общей подруге, Галине…

Нет, все-таки судьбе в чувстве юмора не откажешь!

Сергей с Галиной сидели за столиком летнего кафе. Ели мороженое, пили кофе.

– Ты не поверишь, я, кажется, влюбился в… Ленку, – признался он тогда не столько ей, сколько себе.

– Ты что, с унитаза свалился? – опешила она.

– Я серьезно.

– Что, ни с того, ни с сего взял и влюбился?

– Ты не поверишь, именно так.

– Так не бывает.

– Совсем недавно я тоже так думал.

– И что? – оживилась она.

– Даже и не знаю… Придется идти на абордаж.

– А тебя не смущает, что у нее муж, дети?

– Муж… Муж – это величина, которой можно пренебречь. А дети – с женщинами такое бывает.

Разумеется, Галина рассказала все Лене, и когда судьба свела их во время очередного застолья, она смотрела на Сергея с некоторым любопытством. Она словно бы провоцировала его взглядом на действие и, когда начались танцы, он, выбрав момент, (муж где-то курил или был еще чем-то занят), признался ей в любви.

– С чего это ты вдруг? – спросила она, – столько времени не замечал и теперь вдруг влюбился.

Он промямлил ей что-то невразумительное про судьбу, про то, что им суждено быть вместе, про то, что они созданы друг для друга. Уже тогда он видел в своей любви проявление воли каких-то высших сил.

Она категорически, даже слишком категорически ответила «нет».

– Я замужем, у меня дети. И потом… Нет, я так не могу.

Но уже на свое тридцатитрехлетие…

История умалчивает, каким образом в их компанию затесался тогда этот тип. Высокий, видный… истинный самец. Немного, правда, лысоватый… Он оказался тем самым принцем на белом коне, – роль коня играли белые «Жигули» (ничего не понимаю в моделях), – которому она сдалась практически без сопротивления. Пахнущий ногами шофер Тузик, окрестил его Сергей, хотя надо признаться, ногами он не пах. К коню прилагался малый гусарский набор: цветы, ресторан, интим, подношения… Все, что нужно для любовной интрижки. Это было, как удар молотком по интимному месту… Так, вступив в свой возраст Христа, она распяла на кресте ревности Сергея. Не находя себе места, он изо всех сил делал вид, что все в полном порядке. Она же, словно издеваясь над ним, буквально демонстрировала свою связь с Тузиком. Правда, как он узнал намного позже, любовник из Тузика был никакой: «всунул-высунул». От этого было еще обидней.

Возможно, своим чутьем, а ее интуиции могут позавидовать матерые экстрасенсы, она чувствовала, в какие глубины тянул ее Сергей, и не хотела, а, лучше сказать, боялась туда нырять. По крайней мере, именно так она объясняла позже свое поведение.

В отличие от нее Сергей с самого начала подобно ныряльщику за жемчугом кинулся в омут страсти с огромным камнем в руках. Вот только его бездна была бездонной, а билет – в один конец. При всем своем желании он не мог от нее отступить, и ему ничего не оставалось, как приступить к долгой и кропотливой осаде этой крепости. Конечно, такую любовь можно сравнить с болезнью, вот только выздоровление в данном случае предусмотрено не было.

Ответом на Тузика стала Марина.

Их познакомил, а если точнее, свел Вадик. Марине он отрекомендовал Сергея чуть ли не отцом психологии и медитативным гуру – она увлекалась психологией, целительством, здоровым образом жизни, раздельным питанием, медитацией… Разве что повальная в то время мода на уринотерапию минула ее стороной.

Про Марину Вадик сказал, что она – его любовница, и намекнул на ее ненасытность и опытность в любви.

Для своих тогда «почти сорок» выглядела Марина великолепно. Единственным, что ее портило, была достаточно неприятная на ощупь кожа, но об этом Сергей узнал значительно позже.

В тот день они пили травяной чай, ели бутерброды с икрой (икрой их кормила Марина), обсуждали Успенского (Петра Демьяновича) и Ошо, смеялись над торговцами подержанной кармой и прочими вялотекущими эзотериками. Марина Сергею понравилась, и когда она пригласила его (разумеется, вдвоем с Вадиком) в другой раз, он с радостью согласился.

Вадик предложил Сергею встретиться у подъезда Марины, он тогда работал в двух шагах от ее дома, и тот, разумеется, возражать не стал. Когда Сергей приехал, Марина ждала возле подъезда.

– Вадика сегодня не будет, – сообщила она, – он задерживается на работе. Надеюсь, тебя это не смущает?

– А тебя?

– По-моему, здесь все нормально.

– Тогда никаких проблем.

Они опять ели икру, пили свежевыжатый сок… Марина жаловалась на совсем забросившего ее Вадика. Она выглядела такой несчастной и одинокой… В общем, Сергей к ней зачастил. Сначала без всякой задней мысли. Во-первых, она была подругой Вадика; а во-вторых, она была замужем, и в квартире всегда были дети… Не то, чтобы чье-то замужество останавливало Сергея, который к браку относился, как к социальному недоразумению, но позволять себе что-то на территории мужа он считал верхом глупости и непростительным наплевательством на конспирацию.

– Ну и как тебе Марина? – спросил его как-то Вадик.

– Весьма недурна.

– Можешь забирать себе. Я от нее устал.

Буквально на следующий день она позвонила Сергею.

– Ты представляешь, от меня Вадик ушел, – сообщила она сквозь слезы.

Через тридцать минут она была у Сергея.

– А тебе не кажется, что все это как-то слишком Быстро? – спросила она, когда утешения трансформировались в предварительные ласки.

– Тебя это напрягает?

– Я не могу так… сразу… Прости. Давай отложим на следующий раз.

Он не стал спорить. Сергей вообще предпочитал не форсировать события, а ждать, когда они окончательно созреют для того, чтобы произойти. Главное при этом не допускать, чтобы они перезревали.

Другой раз случился уже на следующий день. Марина вела себя так, словно у нее не было мужика лет триста, и была живой демонстрацией анекдота про кормление лошади с руки. Сергей совершенно не состоялся как мужчина – слишком уж сильно он хотел не ее.

Как он узнал позже, эта маккиавелистая сволочь Вадик специально их свел, чтобы отделаться от Марины. А отделаться от нее было трудно. Она звонила, ждала под дверью, писала письма… Если бы не надоедливость из нее вполне получился бы неплохой объект для постельных утех, но в любом случае не для Сергея.

Благодаря Марине, Сергей понял, что, несмотря на Тузика, несмотря на однозначное «нет», несмотря на ее настрой «стоять насмерть», ему нужна была только Лена, и никто другой. Он делал все, чтобы она отдалась ему в первую очередь душой, а потом только телом. Он старался быть ненавязчивым, полезным, интересным, необходимым. Он подсаживал ее на себя, как наркоторговец подсаживает подростков на свой товар.

Чтобы как можно чаще бывать рядом с Еленой, он свел Галину и Вадика, в результате они начали все больше времени проводить вчетвером.

О том, что творилось в душе Сергея, когда она у него на глазах садилась в белые «Жигули» Тузика, Лена узнала значительно позже и то лишь потому, что Сергей выпил лишнего. Они вышли подышать… Она думала, что он накинется на нее с кулаками, но этого не произошло.

«Зачем ты столько терпел, дурак?» – услышал он от нее на следующий день.

Вскоре последовала отставка тузика, и отношения Сергея с Леной приобрели еще более странный характер.

Она уже влипла в его патину, но еще не хотела этого признавать, еще брыкалась, пыталась освободиться, еще пыталась себя убедить, что ситуация под контролем, что она может в любой момент ему отказать, освободиться из-под его влияния.

До последнего момента она не хотела понимать, что они все сильнее привязываются друг к другу, превращаясь в некую единственно возможную бинарную смесь. Они обнимались, целовались, доводили друг друга до изнеможения… Их взаимозависимость напоминала наркотическую, но чем больше он был ей нужен, тем непреклонней становилось ее «нет». Она сводила его с ума своим упорством, а он ее своими ласками.

– Между нами ничего не может быть. У меня семья, дети… Что скажут они? – все более жалобно и неуверенно говорила она.

– Ты так говоришь, словно никогда не изменяла мужу, – не удержался однажды он.

– Не твое дело.

Она сдалась ему только через полгода. Долгих шесть месяцев он изо дня в день добивался ее любви. И он победил. Несмотря на бесчисленные «нет», на еще более бесчисленные «но», «не сейчас», «я не могу», она пришла. В тот день у них ничего не получилось. Он был перевозбужден, да и она нервничала. Помнится, тогда она психанула…

На следующий день она вновь была у него. Она пришла к нему, не понимая, что делает, словно кто-то или что-то, чему невозможно противиться, взяло ее за руку и привело к нему. Тогда все свершилось самым наилучшим образом.

Они встречались практически каждый день. Он готовил еду, ждал, выглядывал ее в окно. Когда она приходила, он, если она того желала, снимал с нее обувь, помогал раздеться, надевал тапочки. Они шли в спальню, потом под душ, потом обедать… Причем для них это не было чем-то однообразным, наоборот, каждая такая встреча была наполнена свежестью и новизной. Каждое свидание было приключением, экспромтом, импровизацией… все десять лет.

Наверно, даже будучи семи пядей во лбу невозможно передать словами суть или, лучше сказать, атмосферу этих встреч. Любовь подобно Дао становится ложью при любой попытке выразить ее в словах.

Наконец, она рассталась с мужем, а когда дети стали самостоятельными людьми, женились, обзавелись собственными домами, фактически перебралась жить к Сергею.

Но даже после этого она еще долго не решалась признаться себе, что тоже уже не может без него обойтись, и когда он говорил ей об этом, она всегда выходила из себя.

И вот теперь, когда она окончательно сдалась, когда призналась сначала себе, а потом и ему, что давно уже не видит себя чем-то отдельным от него, после того, как между ними началось поистине любовное сумасшествие, она исчезла. Исчезла так, словно ее никогда не было в его жизни, исчезла из памяти его друзей, отовсюду…

3

Проснулся он в кресле. Он так и заснул в нем, не раздеваясь. Скорее всего, его психика предпочла сумасшествию сон, и ночью сработал психический предохранитель. Люди вообще редко сходят с ума, намного реже, чем на страницах книг или на теле– и киноэкранах. Обычно съезжание крыши либо закладывается в конструкцию мозга еще до рождения в результате неправильного развития или генетических сбоев, либо является следствием болезней, опухолей мозга к примеру, отравлений, травм… По большому счету человек – чертовски выносливая скотина, а иначе он никогда не захватил бы власть на этой планете. У Сергея с конструкцией крыши был полный порядок: устойчивость против ветра и землетрясений была заложена в нее целой вереницей генетически правильных предков. Тем не менее, бушующая в его сознании душевная буря отнимала практически все силы. Тело болело так, словно всю ночь работало футбольным мячом. Хотелось, не тратя сил и времени на раздевание, перебраться в кровать, укрыться с головой и лежать, лежать, лежать, пока смерть…

Оказавшись в подобном состоянии, герои фильмов или книг традиционно пытаются лечиться алкоголем, но в реальной жизни такое лечение приводит к полной свободе передвижения и питанию из мусорных ящиков. Подобная перспектива Сергея не устраивала совершенно. Он был из тех, кто предпочитает сопротивляться до конца, а не уходить раньше срока со сцены.

В его случае реальным средством борьбы с депрессией была дисциплина. Заставив себя встать, он подошел к зеркалу, в котором увидел помятое небритое существо с отчаянием в глазах.

– А вот хрен тебе! – сказал он и показал своему отражению дулю.

В ответ на попытку сделать зарядку, тело ответило массовыми беспорядками и митингами протеста. Несмотря на это, ему удалось выполнить одну из последовательностей тенсегрити – комплекса упражнений, описанного Карлосом Кастанедой. Закончив зарядку, он с предельной тщательностью, словно от этого зависела его жизнь, побрился. После бриться был душ и завтрак с чашкой хорошего крепкого кофе. Поняв, что любой бунт будет жестоко подавлен, тело решило, что лучше все-таки сотрудничать с сознанием и волей. На душе тоже стало не так тоскливо.

Немного подумав, он надел новую, парадную рубашку с коротким рукавом и новые дорогие брюки, слегка, правда, жарковатые для такой погоды. Туфли были не новыми, но после тщательной обработки средствами для ухода за обувью выглядели подстать одежде.

– Хоть стреляйся, – сказал он, оценивающе посмотрев на себя в зеркало.

На работу идти еще было рано, торчать в одиночестве дома тоже не хотелось. В результате он решил, что неплохо пойти подстричься.

Едва выйдя из дома, он нос к носу столкнулся с незнакомой теткой пятидесяти-шестидесяти лет. Обычная баба… Он бы не обратил на нее внимания, если бы она не сказала:

– Чудная страна.

– Что? – переспросил он.

– Чудесная страна. Просто волшебная.

– Да, – сказал он, предпочитая с такими не спорить, а еще лучше не разговаривать вообще за пределами рабочего кабинета.

Добившись его согласия с собственными мыслями, тетка, как ни в чем не бывало, пошла дальше своей дорогой.

Желающих подстричься в парикмахерской почти не было, и его сразу же пригласили в кресло. Он представил себе, как парикмахеры набрасываются на него точно стая голодных голубей на корм, стараясь отхватить своими ножницами как можно больший клок волос. Эта картина заставила его улыбнуться, а легкий массаж головы, который невольно сделала не лишенная привлекательности барышня чуть старше двадцати лет, вернул настроение на почти что нормальный уровень.

То, что он увидел, отойдя от парикмахерской на каких-то пятьсот метров, заставило его остановиться. Возле скамейки у здания банка шел настоящий бой. Две старушки, этакие божьи одуванчики, остервенело молотили друг друга сумками, сопровождая это такими комментариями, которые заставили бы покраснеть от стыда любого сапожника. Несколько подростков, подзадоривая их, снимали драку на камеры мобильных телефонов, но старушки их даже не замечали.

– У нас что, месячник Хармса, или в дурдоме день открытых дверей? – спросил он себя сквозь смех.

На Александру Ивановну и Альбину, которые, как обычно в это время, пили чай в своей любимой беседке, изменение внешнего облика Сергея произвело весьма сильное впечатление.

– Сергей Петрович! – воскликнула Альбина. – Вы ли это?

– Вы, случайно не жениться собрались! – подхватила Александра Ивановна. – Вы так выглядите, что хоть в гроб!..

Осознав, что она сказала, Александра Ивановна густо покраснела.

– Я хотела сказать, под венец.

– Не вижу большой разницы, – улыбнувшись, ответил он. – Что нового?

– У Александры Ивановны сегодня было тяжелое утро, – сообщила Альбина.

– Что, опять что-то стряслось? – делано удивился он.

– А разве бывает иначе? – съязвила Альбина.

– Я, наконец-то, нашла себе сумку, – приступила к рассказу Александра Ивановна, – со скидкой, за семьсот сорок пять рублей восемьдесят три копейки. Вышла я из магазина, перешла дорогу… Тут меня черт дернул переложить барахло из старой сумки в новую. Только я управилась, подходит ко мне мужик. Мужик как мужик, ничего особенного. Спрашивает, сколько? Я ему отвечаю: семьсот сорок пять рублей восемьдесят три копейки. Он посмотрел на меня как-то странно и спрашивает: А чего так? Я объясняю: так со скидкой. Он вообще смотрит на меня, а потом говорит: Ты что, совсем долбанутая? Сам ты, говорю, такой. Поговорили… И тут только до меня дошло, что это то самое место, где эти стоят.

– Проститутки, – пояснила Альбина.

У кабинета Сергея шел настоящий политический митинг коммунистической направленности. Очередная клиентка, он никак не мог запомнить ее имя (что говорило о его подсознательном желании отделаться от нее как можно быстрей), размахивая газетой и жестикулируя, точно Ленин на броневике, несла людям «правду о демократической сволочи». Людей было немного, да и те воспринимали происходящее исключительно как бесплатный цирк. Гиперактивность, гипервозбудимоть и выпученные глаза этой «товарища женщины», – тетки пенсионного возраста в нелепой шляпке времен ее молодости, – наводили на мысль о, как минимум, болезни щитовидной железы.

– Здравствуйте, доктор! – рявкнула она поставленным в агитбригадах голосом.

– Здравствуйте. Прошу.

– Видели, как я их?! – с поистине детской радостью в глазах спросила она, садясь в кресло, точно на трон.

– На политическом фронте, вижу, у вас все в порядке, а как обстоят дела на личном?

– Представляете, доктор, у меня больше нет сына! – с предельно патетической грустью изрекла она. Затем принялась рассказывать, как буквально три дня назад…

Они и в трезвом виде редко бывали адекватными. Тогда же по какому-то поводу выпив бутылку вина, они принялись о чем-то спорить. Не найдя ничего лучше, она начала стращать его богом, на что он ответил:

– Иди как ты со своим богом!.. Я, заявил, сам себе бог, и другого божества мне не надо!

Она в слезы:

– Как ты смеешь на мать!.. Как ты смеешь на бога!.. Ты мне не сын!.. Вон из моего дома!.. и так далее.

– Вот так, Сергей Петрович, нет у меня сына. Не могу простить. Ладно бы он меня, но он же еще на бога… А мне еще батюшка из (какой-то там) церкви говорил…

Ее бесполезно было перебивать. Как и многие другие клиенты, она приходила, чтобы провести 60 минут (столько длится сеанс), функционируя исключительно в режиме монолога. Ей не нужны были ни помощь, ни сочувствие. Ее интересовала только аудитория, пусть даже из одного человека, которая бы внимала каждому ее бредовому слову. За это она и платила каждый раз весьма ощутимую сумму.

Раскусив это дело, Сергей в первую минуту матча переводил ее в режим монолога, после чего, автоматически сохраняя выражение сочувственного интереса на лице, погружался в собственные мысли. Нередко во время подобных сеансов он сочинял ответы на письма страждущих читателей его колонки в газете.

Клиенты шли один за другим, и лишь к концу рабочего дня он смог выкроить несколько свободных минут, чтобы позвонить матери.

– Привет, мам. Что нового?

– А что у меня может быть нового?

– Не знаю…

– У тебя все нормально?

– В среднем по району. Мне сегодня папа снился. Странный какой-то сон…

Отец умер пятнадцать лет назад на даче в крещенскую ночь – поперся туда кормить кур, которых держал больше для развлечения, чем для еды. Он словно знал… В тот день он обошел всех друзей, раздал долги, позвонил домой… Его так и нашли возле телефонного аппарата. Острый сердечный приступ. Трубку положить он уже не успел – она валялась рядом на полу. Падая, он нечаянно закрыл заслонку на печке…

Мама долго крепилась, пыталась держать себя в руках… А в день всех святых опять же на даче с ней случился обширный инфаркт. Как потом ей сказали врачи, они были уверены, что она не выживет.

Во сне отец был как живой, хотя, по сюжету сна Сергей понимал, что он был мертвым. Отец выглядел, как на параде. Аккуратная стрижка, идеально выбритое лицо, прекрасно сидящая летная форма (ему всегда шла форма) – при жизни отец был гражданским летчиком, командиром корабля.

Отец был торжественно грустным.

– Вот и все, сынок, – сказал он, – я ухожу. Пора. Зашел вот к тебе попрощаться. Теперь ты у нас за семью отвечаешь. Я все переписал на тебя, все бумаги. Вот – он положил на стол папку с несколькими бумажными листами. На каждом подписи отца, какого-то официального лица и печати. Не забывай меня, ну а если что было не так… В общем, прощай…

– Действительно странный сон, – согласилась мама, – непонятно, что он может означать…

– Мамуля.

– Что?

– А ты помнишь Пшеничную Лену?

– Нет, а что?

– Ничего. Просто…

Вадик ввалился к нему в кабинет без стука.

– Чего это ты не заходишь, не звонишь, не пишешь?

– Работы полно. Только вот освободился.

– Пойдем куда-нибудь поедим.

– Куда?

– Ты бывал в «Мясорубке»? Там готовят просто чудесные блинчики.

– Мы были там с Леной.

– У тебя новая баба?

– Была.

Несколько дней назад, буквально перед ее исчезновением, они совершенно случайно забрели в это кафе со странным названием «Мясорубка». Лене захотелось поесть пиццы. По телевизору тогда транслировался какой-то футбольный матч (их не интересовали спортивные игры), и все более или менее телевизионизированные кафе были забиты до отказа народом, словно разом у всех болельщиков посгорали дома телевизоры. В «Мясорубке» телевизора не было.

Это было кафе во французском стиле с совершенно удивительным туалетом. У них стоял старинный, еще с бачком на уровне потолка унитаз, причем и унитаз и бачок были покрашены под медь. Смотрелось это великолепно.

Пиццу в «Мясорубке» не подавали в принципе, зато там были действительно чудесные блинчики, неплохая солянка и вкусно приготовленное мясо с непроизносимым названием. Стоило это весьма доступно.

Официанты тогда все разом куда-то подевались, и, прождав целую вечность человека с меню, Сергей уже начал недовольно вертеть головой в поисках какого-нибудь специально обученного человека. К ним подошла совсем еще юная симпатичная барышня.

– Здравствуйте, – сказала она, улыбаясь обезоруживающей улыбкой.

– Этот столик обслуживается? – спросил Сергей. От ее улыбки его раздражение улетучилось почти мгновенно.

– Да, конечно, извините за задержку. Сейчас я кого-нибудь позову.

Она вернулась буквально через минуту.

– Здравствуйте еще раз. Что будете заказывать?

– Хорошо, что вы так быстро себя позвали, – пошутил он.

– Да… действительно так и получилось.

– Ты мог бы хотя бы при мне не заигрывать с бабами? – недовольно проворчала Лена, когда официантка ушла, приняв заказ.

С Вадиком они сели за тот же столик, за которым сидели тогда с Леной.

Подошла официантка, та самая, очаровательная барышня, на этот раз она появилась, едва они сели за стол.

– Здравствуйте, – сказала она, улыбаясь Сергею, как старому знакомому, – мы очень рады, что вы посетили нас вновь. Что будете есть?

– Пойду руки помою, – решил Сергей, когда заказ был сделан.

– Не забудь их после этого помыть, – съязвил Вадик.

– Простите, можно вас на пару слов, – обратился Сергей к официантке.

– Да, конечно.

– Как я понял, вы меня помните?

– Да.

– А вы не помните женщину, с которой я был?

– Нет… Извините. Что, что-то произошло?

– Да нет… просто…

– К сожалению, не могу вам помочь, – в ее голосе прозвучало искреннее сожаление.

– Кстати, помнишь Марину? – спросил Вадик, когда Сергей вернулся за стол.

– Чего это ты ее вспомнил?

– Ты не поверишь. Недавно столкнулся с ней в магазине.

– И что?

– Представляешь, она не нашла ничего лучше, как завести шашни с Геной… Ты его, наверно, не знаешь.

– Нет.

– Он – сослуживец и лучший друг ее мужа. Еще тот тип. Бабник неимоверный. Прославился своей любовью занимать и не отдавать деньги, постоянно всем врет и не уживается долго на одном месте. Переспал он с Мариной несколько раз, а потом заявился к ним домой. Извини, говорит мужу, но я люблю твою жену, и хочу на ней жениться. Тот обалдел. Оказывается, он даже не догадывался, что Марина спит со всеми подряд. Гена тут же к Марине: Выходи, – говорит, – за меня замуж. А Марина хоть и конченая блядина, но не конченая дура. Зачем, говорит, ты мне такой нужен? Переспать с тобой – это одно, а замуж… Ты ж ни семью содержать, ни детей воспитать… Зачем мне такое счастье? А муж то на нее, то на Гену. И никак не реагирует. Даже морду ему набить не пошевелился. Послала тогда она и его нахрен. И что ты думаешь? Муж с Геной до сих пор продолжают дружить, как ни чем не бывало, – закончил свой рассказ Вадик.

– Тебя куда отвезти? – спросил он, когда они вышли из кафе.

– Спасибо. Я лучше пройдусь. Голова нихрена не работает. Может, хоть чуть-чуть проветрится.

– Тогда до связи. Ты, если что, звони.

– Ты тоже.

Оставшись один, Сергей погрузился в свои мысли. Выйдя из состояния задумчивости, он обнаружил себя в одном из районов светлого будущего. Километровой высоты заборы скрывали здоровенные сараи, кажущиеся их владельцам, этаким аристократам в первом поколении, настоящими дворцами. Вот только на тротуар, не говоря уже о дороге, аристократы денег пожалели…

Впереди на почти что безлюдной улице он увидел фигурку женщины. Его словно ударило током. Это была Лена. Она была слишком далеко, чтобы утверждать это наверняка, но это был ее силуэт, ее походка, ее стиль одежды. Она средним шагом шла в том же направлении, что и он.

За районом светлого будущего начинался полудикий парк. Оглянувшись, и увидев сзади догоняющего ее мужчину, она рефлекторно прибавила шагу. Он тоже пошел быстрей. Тогда она побежала…

Догнал он ее лишь тогда, когда она оказалась буквально загнанной в угол – под острым углом к высокому школьному забору была вырыта глубокая, а главное, широкая траншея, которую она при полном своем желании не смогла бы преодолеть. Прижавшись спиной к забору, она выставила вперед свою сумочку, словно этот щит мог бы ее защитить в случае реальной опасности. Ее лицо было перекошено гримасой ужаса.

Она совсем не была похожа на его любимую. Ни лицом, ни фигурой. Перед ним была смертельно напуганная тетка примерно пятидесяти лет. Наверняка бухгалтер или что-то типа того. Только теперь он вспомнил, что буквально на прошлой неделе в парке нашли тело убитой женщины…

– Простите, пожалуйста, я не хотел вас пугать… просто так получилось… Мне показалось, что вы – одна моя хорошая знакомая, иначе бы я ни за что… простите… я ничего вам не сделаю… я уйду… сейчас… извините… Это какая-то дурацкая шутка судьбы, – принялся оправдываться он.

– Шутка! – завизжала она, – дурак, сволочь, скотина…

Она набросилась на него и принялась лупить его сумочкой. Благо, в той, судя по весу, было не так много лишних вещей. Она била его до тех пор, пока не порвался ремень, и сумка не отлетела в кусты. Точно собака, получившая команду «апорт» она бросилась следом за сумкой. Найдя ее, тетка прижала сумку к себе, и, разревевшись, быстро пошла прочь.

Во время экзекуции Сергей не сопротивлялся, просто стоял, закрывая голову руками. Оставшись один, он сел на корточки и принялся хохотать, пока смех не перешел в рыдания…