Текст книги "Всех, кто купит эту книгу, ждет удача"

3

Дело было у Андроши. Мы сидели, пили чай, разговаривали ни о чем…

Андроша – единственный из моих друзей, кому я по-хорошему завидую белой завистью. Еще в школе, он для себя решил, что изучать надо лишь те предметы, которые помогут зарабатывать деньги, и большую часть времени посвятил изучению иностранных языков. Класса с четвертого он уже делал за деньги какие-то переводы, писал курсовые, в общем, уже с тех пор зарабатывал на карманные расходы сам.

К своим сорока он без каких-либо связей стал достаточно большим начальником в достаточно крутой компании, что не помешало ему остаться вполне нормальным, неглупым и интересным человеком.

– Вчера по долгу службы я выгуливал японцев, – рассказывал Андроша.

К ним в контору приехали трое японцев и сопровождающий из Москвы. Как рассказал сопровождающий, решили они вечером пойти куда-нибудь выпить, и не нашли ничего лучше, как зарулить в кабак при «Интуристе». А его как в девяностые облюбовали братки, так с тех пор ничего не изменилось. Тот же «Владимирский централ» и так далее.

– Там… – (пусть будет Сергей Петрович), – там Сергей Петрович гуляет, но вам можно, он посетителей не обижает, – сообщил им охранник у входа.

Сергей Петрович оказался ОМОНовским начальником. Напившись, он с приятелями заказали несколько стопок тарелок и начали швырять их в музыкантов. Сначала кидали сами, а потом стали предлагать присоединиться к ним всем желающим.

Понятно, что японцы, мягко говоря, были шокированы.

В ответ я рассказал историю о работниках военкомата: майоре и подполковнике, которые, упившись до потери рассудка, решили сразиться. Они расходились в разные концы коридора, затем бежали друг другу навстречу и бились лбами. Благо за лбами у военных обычно кроме затылка ничего больше нет…

– Ну а как у тебя дела? Как госслужба? – спросил Андроша, когда у нас закончились свежие байки.

– Прекрасно. Ну а с госслужбой я порвал. Надеюсь, что навсегда.

– Ушли или сам?

– Сам.

– Чем собираешься заниматься?

– Мне Эмма работу нашла. Так что теперь я работаю личной шлюхой Миронова. Знаешь такого?

Тогда я всего пару недель как работал у Миронова Глеба Валентиновича.

– Слышал. Ну и как на новом месте?

– Да вроде ничего, а там видно будет.

– На завтра какие планы?

– Да никаких.

– Тогда приезжайте с Эммой к нам на дачу.

– А кто будет?

– Кроме нас со Светланой (жена Андроши) только вы и Максим с женой. Максим обещал поразить нас своим шашлыком.

Если верить Андроше, а он обычно не врал, Максим был непревзойденным специалистом по приготовлению мясных блюд и ухи.

Шашлыки действительно были выше всех похвал. Вино тоже не подкачало. Захмелев, девчонки захотели танцевать. Включили музыку. Во время очередного медленного танца моей партнершей стала жена Максима (тогда я благополучно забыл ее имя сразу же после знакомства).

– Я должна тебе что-то сказать, – прошептала она мне на ухо, – выслушай меня, пожалуйста, до конца.

– Хорошо, – пообещал я.

– Скоро тебе придется кое с чем столкнуться. Тебе понадобится помощь. Позвони… – она сунула визитку мне в карман.

– О чем ты? – спросил я.

– Если я скажу, ты не поверишь.

– Но как же я тогда узнаю, что это именно то, о чем ты предупреждала?

– Вот когда случится то, во что ты не сможешь поверить, тогда и звони. Только не потеряй номер. Поверь, сам ты из этого не выберешься.

– Хорошо, я позвоню, – пообещал я, решив, что так от нее проще будет отделаться.

Не люблю сумасшедших баб, даже красивых. Она же красивой не была. Милая, но не больше…

Андроша позвонил мне на следующий день.

– Ты поговорил с Леной? – спросил он, едва я сказал «алло».

– Ты о ком? – не понял я.

– Лена – это жена Максима. Вы сумели поговорить?

– Да, но я ничего не понял.

– Когда придет время, поймешь. Просто сделай все так, как она просила.

– Может, ты мне все-таки объяснишь?

– Я не знаю, о чем вы говорили.

– Тогда какого хрена…

– Я хорошо знаю ее. Поверь, она ничего зря говорить не будет.

– Понятно. Ты вечером где?

– Уезжаю в командировку.

– Далеко?

– Сначала в Германию, а потом во Францию.

– Приедешь – звони.

– Ладно, мне пора, – сказала Эмма, закончив свой рассказ о Клубе.

– Может, останешься?

– Зачем? Ты все равно не в форме. К тому же я терпеть не могу перегара. Не скучай.

Поцеловав меня на прощанье в щечку, она ушла.

Закрыв за ней дверь, я сварил крепкий кофе, набил папиросу хорошим дорогим табаком и погрузился в размышления. Единорожденный сын Сатаны… В такое я действительно не в состоянии поверить. Однако есть фотографии, есть ребенок, есть достаточно правдоподобная, чтобы в нее мог поверить народ, история… Мне что со всего этого? То, что господин Миронов – человек более чем серьезный, я к тому времени уже понимал. Вопрос был в другом: Насколько серьезны те, кто решил с ним тягаться? И как сильно они планируют испортить мне жизнь, если я невзначай потеряю их телефонный номер? И как выбраться из этого дерьма с наименьшими потерями?

Когда кофе и папироса подошли к концу, я понял, что Гамлет из меня никакой. Короче говоря, я позвонил.

– Здравствуйте, – услышал я приятный мужской голос.

– Здравствуйте. Вас беспокоит…

– Я вас узнал, Василий Петрович, – перебил он меня. – Через часок вас устроит?

Не зная, что на это ответить, я сказал «да».

– Очень хорошо. Приезжайте. Буду рад вас снова видеть.

Интересно, это шизофрения или конспирация? – подумал я, но на всякий случай решил включиться в игру.

– Только напомните, пожалуйста, адрес, – попросил я.

Минут через тридцать я уже смотрел, как баран на новые ворота на искомый дом, расположенный практически на пересечении Суворова и Ворошиловского. Кроме жилых квартир, куда меня точно не приглашали, в доме расположилась какая-то юридическая или нотариальная контора, парикмахерская, суши-бар и стоматологический кабинет. В одну из этих дверей мне предстояло войти, но куда?

Из стоматологического кабинета вышел тощий, но, тем не менее, с животом мужик лет пятидесяти в медицинской униформе.

– Здравствуйте, Василий Петрович. Проходите, пожалуйста, – сказал он.

– Сюда, пожалуйста, – он указал рукой на стоматологическое кресло.

По моей спине, чеканя шаг, прошли мурашки.

– А это обязательно? – спросил я.

– А вы сами подумайте: Сначала вы записываетесь на прием к стоматологу, затем приезжаете, но вместо того, чтобы сесть в кресло, ограничиваетесь разговорами.

– Вы правы, выглядит весьма подозрительно.

– Тогда прошу вас.

– Только доктор… Я вчера перебрал… – признался я, садясь в кресло.

– Ничего это не смертельно. Откройте рот.

– Что вы собираетесь делать? – насторожился я.

– Только осмотреть. Да не бойтесь вы так!

– Извините, это у меня с детства.

– Ну что я на это скажу… Вы не одиноки. Редко кто из моих пациентов, несмотря на полное отсутствие боли, не теряется, оказавшись в кресле.

Так вот еще почему он усадил меня на это пыточное ложе!

– Да… позвольте представиться: Лопатин Вениамин Константинович.

Присутствие стоматологического инструмента во рту избавило меня от необходимости произносить положенную в таких случаях банальную чушь.

– Как я понимаю, вам уже рассказали о ребенке? – спросил он, вытаскивая зеркало из моего рта.

– Прежде чем разговаривать на эту тему, я хотел бы услышать, как вы узнали, о том, что мне понадобится помощь.

– Все очень просто. Мы уже достаточно долго за вами наблюдаем. С того самого дня, как вы устроились на работу к Миронову. Как мы узнали про Миронова и вообще про ребенка? Все очень просто. Насколько я понимаю, вам уже нет надобности объяснять, что такое Клуб?

– Будем считать, что так.

– Тогда скажите мне, как, по-вашему, Миронов собирался заявить о себе?

– Если честно, я даже не догадываюсь.

– Так вот, есть только один способ заявить о себе Клубу, а именно стать для него интересным. Для этого Миронов организовал утечку информации.

– Ну а с чего вы взяли, что мне что-то угрожает?

– Видите ли, Василий Петрович, для того, чтобы этот младенец действительно превратился в олицетворение зла, необходимо, чтобы он стал мифочеловеком, а для этого нужно сократить до минимума его человеческую сторону. Именно поэтому нигде не упоминается о детстве Христа, для этого же придумано непорочное зачатие и все остальное. Между богом, а в нашем случае дьяволом и людьми должна быть непреодолимая стена или пропасть, некое таинство, загадка, тайна… Для этого нужно ликвидировать всех, кто бы смог стать своеобразным мостом через эту пропасть. Нет, я, конечно, не могу гарантировать, что вас уберут как один из таких потенциальных мостов, но кто может гарантировать, что они этого не сделают? У вас небольшой кариес в правой сверху пятерке. Думаю, больно не должно быть, так что решайте сами: потерпите или с уколом?

– Я не взял с собой деньги.

– Ваши деньги мне не нужны.

– А что нужно?

– Нам нужно, чтобы вы стали одним из нас, тем более что вы уже один из нас.

– Тогда давайте с уколом.

– Очень хорошо. Откройте рот… А теперь подождите, пусть лекарство подействует.

– Надеюсь, вы не собираетесь сделать из меня героя? Потому что я не герой, – сказал я, когда мне разрешили закрыть рот.

– Ну что вы, разумеется, нет. Для этого вы слишком умны, циничны и слишком сильно себя любите. Поверьте, мы достаточно давно за вами наблюдаем, чтобы понять, чего можно от вас ждать, так что ничего сверх того мы от вас требовать не будем. Хотя бы потому, что это чертовски глупо требовать от человека то, на что он в принципе не способен.

– Хорошо, что вы это понимаете.

– Ну, вот и все, – сказал Лопатин, закончив возиться с пломбой. – К сожалению, теперь все ваши зубы в порядке.

– Почему к сожалению? – не понял я.

– Потому что теперь нам надо изобретать повод для наших встреч. Как вы, кстати, смотрите на то, чтобы выровнять и отбелить зубы. Будут как у какой-нибудь поп-звезды, причем совершенно бесплатно.

– А это не больно?

– Совершенно.

– Не опасно?

– Ну что вы как маленький.

– Тогда я согласен.

– Вот и хорошо. Тогда на сегодня все. Дальше созвонимся… Да, чуть не забыл! Я буду очень вам признателен, если вы найдете время, чтобы приехать к нам сегодня вечером. Время любое, хоть самое позднее. Вот адрес, – он протянул мне клочок бумаги.

– Я постараюсь, – ответил я.

– Надеюсь, ваши старания увенчаются успехом.

Мои старания увенчались успехом. Примерно в восемь вечера я стоял у ворот частного трехэтажного дома из красного кирпича и ждал, когда кто-нибудь ответит на мой вызов по домофону. Дом, куда меня так настойчиво приглашал Лопатин, выглядел милым уголком Европы среди трущоб района Центрального рынка Ростова, столь же уместным здесь, как пингвин в Сахаре.

– Василий Петрович! Входите, пожалуйста, – произнес женским голосом динамик домофона.

Послышался щелчок, и открылась калитка.

Я вошел во двор. Тротуарная плитка, газон, деревья, клумба… Все было милым, аккуратным и ухоженным, причем без малейшего намека на большевистский маразм в виде уборки листьев из-под деревьев и побелки бордюров. Мне понравилось.

У дверей дома меня встречала милая на вид женщина примерно сорока лет. Средний рост, симпатичное лицо, темные волосы. Одета в брючный костюм. На ногах туфли.

– Василий Петрович, здравствуйте, – сказала она, улыбнувшись так, словно я был ее старым другом, – входите. Ни в коем случае не разувайтесь! Проходите сюда.

Она привела меня в просторную гостиную, где за круглым столом сидело несколько человек. Все они мне были знакомы.

– Василий Петрович! Еще раз здравствуйте, – торжественно, словно я был неким высокопоставленным лицом, произнес Лопатин. При моем появлении он встал из-за стола и сделал несколько шагов мне навстречу. – Рад, что вы нашли время посетить нашу скромную обитель. Насколько я понимаю, вы всех уже знаете. Андрея и Светлану вы знаете даже дольше, чем я. С Максимом и Леной вы уже встречались. Ну а с моей супругой Алиной вы только что познакомились.

– Проходите к столу, присаживайтесь, – пригласила меня Алина.

– И добро пожаловать в наш чайный клуб, – подхватил Лопатин. – У нашего небольшого общества есть несколько правил: Мы обращаемся друг к другу только по имени и на «ты»; стараемся быть взаимовежливыми; мы не говорим здесь о работе, политике и прочих удручающих вещах; и все мы любим чай. Вот, пожалуй, и все правила. Надеюсь, тебе здесь понравится, и ты станешь частенько заглядывать к нам как один, так и с Эммой.

– Если честно, я думал, вы попросите ей не говорить, – признался я.

– Ты, – поправил меня Лопатин.

– Я имел в виду всех вас.

– Наоборот, было бы неплохо, если бы ты рассказал про клуб и Миронову, – вступил в разговор Андрей. – Пусть знает, что ты сюда ходишь пить чай.

– А теперь, – сказал Лопатин, когда мы испили дорогущий тегуанинь по всем правилам гун фу ча (китайская чайная церемония), – Лена должна тебе кое-что показать. И это уже должно оставаться в тайне.

– Пойдем, – пригласила она меня.

Вопреки моим ожиданиям мы без всякой торжественности встали из-за стола и прошли не в какую-нибудь тайную комнату с различными священными безделушками, где, как я предполагал, меня должны были врубать в очередную эзотерически-шизофреническую чушь, а в подвал, где хранился садовый инвентарь.

– Ну что, готов к встрече с тайной? – с хитрой улыбкой на устах спросила Лена.

– Только если она не кусается, – ответил я.

– Не бойся, тебя не укусит.

– Тогда я готов.

– Тогда добро пожаловать в Атлантиду, – сказала она и нажала на кнопку похожего на автомобильный брелка. В следующее мгновение шкаф с каким-то барахлом беззвучно отъехал в сторону, открыв нашему взору лифт. Панели с кнопками в кабинке не было.

Когда мы вошли, Лена снова нажала на кнопку брелка, и лифт рванул вниз. Всю дорогу, а ехали мы минуты три, не меньше, Лена молчала с загадочным выражением лица. Я же терзался вопросом: действительно мы спускаемся хрен знает куда под землю или же это какой-то диснейлендовский аттракцион для простаков вроде меня.

Когда двери лифта открылись, за ними была пещера. В нескольких шагах впереди тускло горела единственная лампочка. А рядом с лифтом стояла керосиновая лампа – когда-то на даче у нас была такая же.

– А что, дальше свет провести не успели? – спросил я.

– Лабиринт не терпит электричества, – ответила Лена, зажгая фонарь. – Пойдем, – пригласила она.

– Куда? – спросил я.

– Сейчас узнаешь. Пошли.

Судя по тому, как уверенно она находила дорогу среди множества разветвлений лабиринта, она была завсегдатаем этого подземелья. Я же уже буквально через пару десятков шагов понял, что сам, без посторонней помощи дорогу назад не найду. Спустя какое-то время Лена привела меня в небольшую «комнату», посреди которой на полу был нарисован круг.

– Садись, – пригласила она, поставив лампу в центр круга и сев по-японски в круг у самой черты.

Я точно также сел напротив нее.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Да ничего.

– Страх, тревога, неприятное чувство в животе?

– Да нет, все нормально.

– Это хорошо. Значит, она тебя приняла.

– Кто она?

– Атлантида. Этот Лабиринт принадлежит ей.

– А разве она не утонула?

– Атлантида? Конечно нет.

Атлантида никогда не тонула. По крайней мере, согласно той версии, которую рассказала мне Лена:

Предположительно пару сотен тысяч лет назад Земля принадлежала принципиально отличным от нас существам. В своем развитии они значительно превзошли наш современный уровень, но, несмотря на это, исчезли с лица Земли. Разумеется, история их жизни и гибели совсем не похожа на нравоучительную сказку, которую так любят рассказывать всякого рода блавацкие. Скорее всего, солнечная система вошла в зону смертельного для них космического излучения. По крайней мере, так думают специалисты. Не знаю, правда, кого Лена имела в виду, говоря о специалистах, ну да не в этом дело. Не сумев предотвратить свою гибель, они, тем не менее, сумели подготовить свое возрождение. Для этого они создали Сеть и Лабиринт, а еще изменили ДНК некоторых наших предков, тем самым задав нам путь развития на долгие тысячелетия.

И если я правильно понял, Лабиринт – это рукотворная система подземных ходов, опутавшая всю Землю и играющая роль своего рода «железа», говоря на компьютерном жаргоне. Лабиринт обеспечивает работу Сети или программного обеспечения, влияющего на сознание модифицированных людей или атлантов. Именно Сеть является тем источником, в котором атланты черпали свое вдохновение, создавая религиозные и философские течения, а также произведения искусства. Именно Сеть дала людям большую часть научных открытий и технических достижений. Короче говоря, воздействуя на сознание атлантов, Сеть руками людей создавала наш мир таким, каким его задумали наши создатели. В общем, атланты – это даже не тайное мировое правительство, задача которого заключается в подготовке условий для возвращения создавших нас существ, а пастухи, пасущие стада людей и заставляющие их двигаться в нужном направлении.

При этом в Датском королевстве было далеко не все спокойно. Люди оказались не такими и дураками, как это предполагалось. Ненавидя атлантов лютой генетической ненавистью, они во все века делали все возможное, чтобы обнаружить и уничтожить атлантов. Та же инквизиция фактически была антиатлантической структурой.

Другая и, наверно, наиболее важная проблема атлантов заключалась в том, что до инициализации непосредственно в Лабиринте они не были полностью подключены к Сети, и большинство из них умирали, так и не узнав, кто же они на самом деле. Такие атланты были далеко не подарками. Инстинктивно презирая людей, они становились мизантропами-бунтарями, жестокими преступниками, гениями-злодеями или устилающими свой путь человеческими телами диктаторами, – для них человеческая жизнь не значила ровным счетом ничего. И лишь избранные Сетью счастливцы обретали смысл жизни в целенаправленной подготовке Земли к встрече с ее истинными хозяевами.

Лена рассказывала, а я, глядя на нее поверх стоящей на полу лампы, воспринимая каждое ее слово за чистую монету. Я до сих пор не знаю, было ли это результатом действия на мое сознание Лабиринта или же они что-то подсыпали в чай. В любом случае, когда я вновь обрел способность критично мыслить, миф об Атлантиде прочно засел в моей голове.

– А тебя не смущает тот факт, что за все это время никто из посторонних нигде ни разу не упомянул о Лабиринте? – спросил меня Лопатин, когда я закончил рассказывать о знакомстве с маленькой сволочью и его сукой-няней. Я как раз только вернулся с виллы. Неужели никто из ученых, геологов, уфологов или просто любителей приключений так и не смог его обнаружить? А ведь Лабиринт опутывает всю Землю, и надо очень хорошо стараться, чтобы обходить его во время бурения или добычи полезных ископаемых.

Этот вопрос меня выбил из колеи. Несмотря на всю его уместность и очевидность, он ни разу не приходил мне в голову. Что-то напрочь лишило меня способности критически воспринимать любую связанную с Атлантидой информацию, а ведь я не из тех, кто готов принять что-либо на веру. Сначала пионерско-комсомольская юность, потом работа в администрации выработали у меня стойкий иммунитет ко всякого рода официальным истинам и ставшее рефлекторным стремление найти в них изъян, высмеять, признать их разводкой для умственно отсталых… Здесь же я буквально принял на веру все, что сообщила мне Лена.

Я не знал, что на это ответить Лопатину и, к счастью, не имел возможности отвечать – он как раз устанавливал мне ровняющую зубы ерунду. Все правильно, если хочешь, чтобы собеседник не доставал тебя своей болтовней, усади его в стоматологическое кресло.

– Расслабься, мы все так или иначе реагируем на Лабиринт, – продолжил Лопатин после долгой паузы. – Не столько предвидя, сколько направляя развитие человечества в заданном направлении, Сеть и Лабиринт прекрасно защищены как от нас, так и от людей. К сожалению, среди нас тоже есть заблудшие овцы, предавшие нашу миссию ради своих эгоистических благ. Миронов – один из таких отступников. Поэтому именно мы, атланты, должны сделать все, чтобы не только сорвать его коварные планы, но и сделать невозможным осуществление подобных проектов в будущем. Люди же обычно инстинктивно обходят Лабиринт десятой дорогой, а если кто-то из них случайно сталкивается с ним, то попросту сходит с ума, – закончил Лопатин свою речь и работу у меня во рту, предоставив тем самым мне право голоса.

– То есть, если бы я оказался чужаком?.. – спросил я.

– Ты, как Эмма, не смог бы расслабиться за столом во время чаепития, не говоря уже о том, чтобы войти в лифт. Мы бы поняли, что ты – чужак и ничего бы тебе не сказали.

Я как-то раз привел Эмму на чай, но ей там жутко не понравилась. Все чаепитие она просидела, как на иголках, и больше ни под каким видом не соглашалась составить мне компанию. Правда, она и не возражала портив того, чтобы я регулярно ходил на чаепития – все ж лучше, чем водка, бабы или азартные игры, да и ей было чем заняться в это время. К тому же, и это главное, в основе наших отношений лежала идея о том, что мы ничего не должны друг другу, и встречаемся только тогда, когда оба желаем этого.

Так бы вы меня и отпустили, – подумал я, – после того, что ты мне рассказал перед приглашением в гости, вы наверняка бы скормили меня Сети, и пришлось бы мне метаться по подземным коридорам до самой смерти.

– Кстати, будет здорово, если ты заглянешь сегодня на чай, – пригласил Лопатин.

На этот раз у них в гостях была только Лена. Едва дав мне допить прекрасный гуаньданский улун, она потащила меня в Лабиринт. Когда мы, как в прошлый раз, устроились в круге, она начала говорить:

– Я хочу, чтобы ты понимал, что не в наших традициях вести подобного рода разговоры с не прошедшими инициализацию новичками, но обстоятельства заставляют нас импровизировать, и в твоем случае… Я даже не знаю, с чего начать этот разговор…

– Начинай с главного, и можешь без церемоний. Я не из падающих в обморок дам.

– Хорошо. С главного, так с главного. Ты только не обижайся, но ты даже представить себе не можешь, насколько ты нам не подходишь. Ты слишком циничен, слишком скептичен, слишком эгоистичен. Для тебя нет ничего святого, и ты готов ерничать каждый раз, когда кто-то пытается заговорить о высоком. Ты даже здесь, в Лабиринте, в самом священном месте для любого атланта ни на мгновение не испытал должного благоговения.

– Лабиринт лишил меня способности скептически относиться к чему-либо, связанному с Атлантидой, – возразил я, но она с негодованием отмела мои возражения.

– Твоя реакция – это самое наименьшее, что может дать Лабиринт. Ты неправильный. Ты – ошибка, дефект. И если бы не твое положение у Миронова, мы никогда бы даже в самом кошмарном сне не решились бы пригласить тебя к себе. Но, учитывая обстоятельства, ты становишься чуть ли не главной фигурой в деле, и…

– Это плохо? – перебил ее я. Задавая этот дурацкий вопрос, я постарался изобразить самое невинное выражение лица, на которое только был способен.

– Плохо? Это худшее из того, что могло быть.

– Ну, извини.

– Ты прав. Не ты виноват в том, что обстоятельства сложились именно так. Ты такой, какой есть.

– И такой, какой есть, я вам не подхожу.

– Черт! Я совсем не то хотела сказать! – похоже, разговор все больше выходил из-под контроля и грозил окончательно перейти в совершенно ненужную плоскость. Это заставляло Лену нервничать.

– У меня такое тоже часто бывает, – попытался я разрядить обстановку, – особенно с Эммой. Хочется сказать ей одно, а получается совершенно другое.

– Похоже, Андрей все-таки прав, и твоя проблема заключается в том, что, защищаясь от зомбирующей тебя системы, ты облачил свое сознание в такие доспехи, сквозь которые к тебе не может толком пробиться даже сам Лабиринт.

– Я понимаю, что это плохо, но я не знаю, как это исправить, и… ты… вы сможете мне помочь?

– А вот этого я не знаю, – грустно вздохнув, призналась Лена. – Было бы у нас больше времени… Но времени нет, и хуже всего то, что это не самая большая наша проблема. Хуже всего то, что Миронов знает об этой твоей особенности, и он обязательно ее учтет, когда станет промывать тебе мозги. А это значит, что он станет зомбировать тебя по полной, и нам ничего не останется, как ответить адекватными мерами.

– И в результате я смогу превратиться в овощ или сойти с ума?

– Извини.

– Хорошенькое дело.

– Ты уже слишком увяз в этом деле, чтобы идти на попятную. Извини, но мы не сможем тебе позволить по-настоящему стать марионеткой Миронова. Это было бы слишком опасно не только для нас, но и для возрождения наших отцов, не говоря уже о людях, без которых невозможно воплощение нашей мечты.

– Хорошо. Я все понял. Спасибо, что предупредила.

– Каждый из нас должен знать, на что он идет, – как-то слишком уж патетически изрекла она. – А вообще-то я позвала тебя поговорить совсем о другом, – перешла она к главной теме, когда я решил уже, что разговор окончен. – Учитывая твой скептицизм, мы решили кое-что тебе объяснить до того, как ты пройдешь посвящение. Эта информация должна будет тебе помочь. Как ты уже знаешь, существует некий глубинный и общий для всех слой как человеческой, так и нашей психики, который теперь принято называть коллективным бессознательным. Это та область, где живут наши боги и дьяволы, наши страхи, наши надежды и многое-многое другое. Это – особый мир, где царят свои законы, свой язык, свои особенности. Элементы этого языка приходят к нам в наших снах, в произведениях искусства, в кошмарах сумасшедших и в шаманских плясках.

Этот язык подарил нам такие составляющие магии, как миф и ритуал. Ведь если разобраться, то каждый стоящий миф – это своего рода вирус, или нечто, покрытое защитной оболочкой из слов. И пока слова отвлекают наш рассудок, нечто, что сокрыто за ними, проникает в глубинные слои нашей психики и уже оттуда влияет на нас тем или иным образом.

Именно благодаря тому, что большая часть ставших священными книг является собраниями таких вот проникающих за грань рассудка информационных вирусов, столь многие люди считают их истиной в последней инстанции, несмотря на вопиющие несуразности, которые высмеивали такие атланты-отступники, как Марк Твен и Лео Таксиль.

Такова сила правильно произнесенного слова. Ритуал действует несколько иначе.

Из множества видов ритуалов мы выделяем два:

Первый из них основан на принципе синхронистичности. Он особенно популярен у поклонников прикладной магии и колдовства, у экспериментальных ученых, технологов, спортсменов, студентов, игроков и всех тех, кто, так или иначе, пытается призывать удачу. Суть его заключается в воссоздании всех, казалось бы, не имеющих к делу деталей, сопутствующих в свое время успеху. Так колдун читает «помогающие» ему заклинания, а космонавт перед вылетом слушает «Траву у дома».

Второй тип ритуала – это мощное воздействие на глубинные слои подсознания с целью полного перерождения личности. Обычно это переживаемая как настоящая ритуальная смерть с последующим воскрешением или иная, не менее радикальная процедура. Такие ритуалы являются началом инициализации, которая не заканчивается никогда.

Тебе же предстоит перенести сразу две такие инициализации, сначала мироновскую, а потом нашу. И если все будет хорошо, мы освободим тебя от его чар, а если нет…

– Если что-то пойдет не так, я хочу, чтобы вы меня ликвидировали по возможности безболезненным способом. Это мое единственное условие, а иначе… – как можно решительнее потребовал я. Это пусть считающие себя чьими-то рабами христиане до последнего цепляются за жизнь, меня же жизнь инвалида или урода чуть ли не с детства пугала намного сильнее смерти. Когда же я прочитал о том, что в античном мире уставшие от жизни люди собирали друзей на прощальный ужин, во время которого выпивали чашу с ядом, я окончательно решил, что в случае чего поступлю именно так и не иначе.

– Хорошо, – согласилась Лена, – ты имеешь право на подобную просьбу, и я обещаю лично проследить за тем, чтобы в случае чего избавить тебя от мучений.

Как и обещал Лопатин, они появились, едва Миронов решил, что мои мозги уже достаточно хорошо промыты, чтобы можно было оставить меня в покое. Они пришли ночью, когда я спал. Я не успел ничего понять, как в меня вонзился шприц, и я полностью потерял контроль над телом. Я продолжал его чувствовать, мое сознание работало как обычно, но пошевелиться я не мог. Обездвижив меня, один из гостей достал из кармана мобильник.

– Порядок, – сказал он в трубку.

Еще через несколько минут в квартиру вошли люди в белых халатах. Они погрузили меня на носилки и потащили вниз, где нас уже ждала «скорая» – вот уж точно идеальный транспорт, когда надо кого-то украсть.

Загрузив меня в кузов, санитары сели в кабину, оставив меня наедине со своими мыслями. Меня накрыла волна неконтролируемой паники, в результате всю дорогу я беззвучно кричал и неподвижно метался на носилках. И лишь когда меня внесли в дом Лопатина, я догадался, что это мой ритуал-посвящение, а не месть Миронова или происки кого-то из его врагов.

В Лабиринте меня принесли не в исповедальню, так я назвал комнату, где мы беседовали с Леной, а в большую, размером с хороший актовый зал, практически идеальную полусферу. Там меня переложили с носилок на похожий на стол для вскрытия алтарь. Несмотря на то, что я лежал на спине с закрытыми глазами, я прекрасно видел освещенный множеством факелов зал, стоящих у стены людей, – их было больше сотни, свое ложе… Точно также до этого я видел «санитаров», «скорую», дом Лопатина, лифт…

С противоположной стороны от входа, через который внесли меня, в зал вошла Лена в длинном свободном одеянии, расшитом какими-то знаками или письменами. В правой руке у нее был странной формы старинный нож. В абсолютной тишине она несколько раз обошла вокруг алтаря, затем, встав справа от меня, возвела руки к небу и запела прекрасным сопрано похожую на готическую песню, как я решил, на языке Атлантиды. Присутствующие подхватили пение, а стены ответили им вибрациями, от которых в моем теле появилось необычайно приятное ощущение. Я уже готов был полностью отдаться кайфу, когда пение резко оборвалось чуть ли не на полуслове. В следующее мгновение в мою грудь вонзился нож. Хрупкая на вид, Лена одним ударом вскрыла мне грудную клетку, затем ловко вырвала руками сердце. Она двумя руками подняла его над головой, выкрикнула несколько гортанных коротких слов и впилась зубами в еще бьющуюся плоть. Откусив кусок от сердца, она передала его подбежавшему мальчику лет двенадцати. Сердце пошло по кругу. Люди произносили ритуальные слова, откусывали по кусочку и передавали его дальше, пока не съели полностью. После этого мое тело облили пахнущей благовониями маслянистой жидкостью и подожги. Оно вспыхнуло так, будто его облили бензином. Пропев напоследок короткий гимн, люди оставили меня одного.