Текст книги "Всех, кто купит эту книгу, ждет удача"

– Я не верю тебе! Я видел, как вы все забегали, а потом… если это не Сизиф, почему вы не объявили о подмене?

– Сначала мы приняли все за чистую монету, но потом, узнав правду, решили сделать вид, что продолжаем верить в то, что у нас тело Сизифа. И заговорщики клюнули. Теперь нам остается дождаться, когда они покажут свои лица, и показать людям, чего они стоят на самом деле.

– Все равно я тебе не верю, – уже как-то совсем неуверенно сказал Япет.

– И не надо. Подожди немного, пока все встанет на свои места. Думаю, это произойдет раньше, чем ты окажешься за измену в бетоне. А если нет, ты убедишься в моей правоте, когда поймешь, что тщетно взывать к твоему богу, так как он всего лишь самозванец.

Сказав это, Протагор встал и покинул комнату для допросов.

– Похищение с подменой украденным из мира живых телом… Отличная версия! Я в тебе не ошибся, – сказал слушавший допрос Гермоген.

– На первое время пойдет. Но в любом случае все станет на свои места только после возвращения Сизифа.

– Думаешь, народ поверит?

– Народ легко верит в то, что позволяет ему и дальше жить привычной жизнью в привычном мирке. Больше всего на свете народ не терпит перемен. И мы вернем ему эту жизнь, как бы ни пытались помешать нам наши враги, – выдал Протагор, подспудно думая, что с подобными речами ему не хватает только бокала в руке.

Как и обещал Япет, явление тела народу не заставило себя ждать. Его выставил на рыночной площади под предлогом прощания перед погребением Силен – давнишний главный соперник Гермогена. Разумеется, Силен сообщил о предстоящем прощании журналистам, и покоящееся не небольшом возвышении в дорогом гробу тело Сизифа показывали по всем телевизионным каналам. Несмотря на комендантский час и царивший еще вчера в городе ужас, поглазеть на первого в истории царства Аида покойника собрался чуть ли не весь город. За тем, чтобы все проходило чинно и без эксцессов, следили нанятые Силеном молодчики. Ему сейчас не нужна была заварушка.

Узнав об этом, Гермоген взбесился. Как же ему хотелось разогнать всех, а Силена и журналюг отправить в бетон! Но кем бы ни был несчастный в гробу, он имел право на достойное погребение, и здесь традиции и приличия были на стороне Силена, который, пользуясь случаем, разливался соловьем с установленной неподалеку от тела трибуны. Суть его речи сводилась к тому, что лежащее в гробу тело – знак богов, означающий, что Протагор навлек на себя их гнев своим трусливым правлением. И что если он и дальше будет занимать свой пост, гнев богов обрушится не только на него, но и на весь город.

Силен был из тех, кому не живется спокойно. Жаждая славы, он старался не пропустить ни одной войны, но вместо славы к нему пришла смерть от вражеской стрелы. Не завоевав славы при жизни, он решил во что бы то ни стало прославиться после смерти. К счастью, у него было не так много последователей, чтобы бросить вызов Гермогену. По крайней мере, до последнего времени.

– Пожалуй, мне стоит сходить проститься с телом, – решил Протагор.

Когда он прибыл со своим эскортом на место, к гробу стояла чуть ли не километровая очередь. Он скромно стал в ее конец, и буквально через минуту Силен заговорил о нем.

– А вот прибыл уважаемый всеми нами Протагор, Которого Гермоген вынудил стать обманщиком. Давайте спросим у него, что думает обо всем этом наш уважаемый Наместник?

Толпа одобрительно зашумела.

– Ответь нам, Протагор. Отбрось лишнюю скромность. Взойди на трибуну и скажи, наконец, всем нам правду.

Толпа зашумела еще громче, и Протагор направился уверенной походкой к трибуне.

– Так ты хочешь услышать правду? – спросил он у Силена, когда тот потеснился, освобождая место у микрофонов.

– Ради этого я и стою здесь.

– А вы хотите услышать правду? – спросил Протагор, обращаясь к народу.

Толпа взревела.

– Хорошо, – продолжил он, когда стало достаточно тихо. – Слушайте правду. Знаете, что нужно, чтобы родился мул?

– Какое это имеет отношение делу? – перебил его Силен.

– Ты хочешь услышать правду? Так дай мне договорить.

– Тогда говори по делу. Мы не животноводство пришли обсуждать.

– Я говорю по делу, и если тебе действительно нужна правда – дай мне ее сказать. Или ты только кричишь о ней, а сам, стоило мне начать говорить, пытаешься заткнуть мне рот?

– Прими мои извинения и говори. Я не буду больше тебя перебивать.

– Извинения приняты. Вернемся к мулу. Для того чтобы его получить, нужно заставить осла забраться на кобылу. Для этого ему показывают готовую к спариванию ослицу, а затем, когда он достаточно для этого возбуждается, ослицу меняют на кобылу. Почему я об этом говорю? Да потому, что нечто похожее происходит здесь и сейчас. Что мы все видим?

– Сизифа, – ответила толпа.

– А я говорю, что перед нами мертвое тело. И это факт.

– Рад, что ты не пытаешься этого отрицать, – вставил Силен.

– Я вижу его своими глазами. Кем я должен быть, чтобы отрицать очевидное? И хоть я не эксперт в мертвых телах, – продолжил Протагор, – думаю, именно это тело было найдено нами днем ранее там, где обычно завтракал перед началом трудового дня Сизиф.

– Этого ты тоже не отрицаешь?

– Не думаю, что кому-то пришло в голову подменять одно мертвое тело другим. Поэтому да, я признаю, что именно это тело было найдено там, у подножия горы.

– Тогда почему вы нам врали? Надеюсь, ты не станешь отрицать, что вы лгали?

– У нас на то были весьма весомые основания, и если ты и почтенная публика мне позволит, я приведу их, а заодно и скажу всю известную мне по этому делу правду. Как вы уже знаете, не успело тело прибыть во дворец, в городе вспыхнули беспорядки. Я понимаю, человеческая смерть здесь, у нас никого не оставила равнодушной, но скорость, с которой разгорался этот социальный пожар, заставила нас заподозрить, что все это было кем-то организовано. К тому же мы долгое время не могли связаться с журналистами, так как якобы впавшая в панику толпа первым делом разрушила средства связи с телерадиокомпаниями. Казалось бы, это сыграло нам на руку, так как, благодаря потере связи, у нас появилось время подготовиться к встрече с журналистами. Вот только разгул беспочвенных слухов при отсутствии какой-либо официальной версии – вещь крайне взрывоопасная, так что на деле мы больше потеряли, чем получили от этой задержки.

Как я уже сказал, все это заставило нас усомниться в том, что происходящее является таковым, как выглядит. И чем больше у нас было времени на то, чтобы разобраться с ситуацией, тем отчетливей мы понимали, что тут дело нечисто. Все указывало на заговор с целью государственного переворота. Разумеется, до выяснения масштабов заговора мы не должны были показывать заговорщикам, что раскусили их коварный план. Опять же, мы не знали, кто стоит за случившимся. Однако мы понимали, что раз эти люди устроили столь масштабную резню, они не остановятся ни перед чем. Поэтому мы и были вынуждены вести себя так, словно поверили в смерть Сизифа и перепуганы этим событием до смерти.

– Хочешь сказать, вы до сих пор не можете поверить в очевидный для всех факт?

– Сначала мы поверили, и возможно верили бы и дальше, вот только бунтовщики перестарались, и мы задались вопросом, а настолько ли очевидно очевидное? Да, Сизиф пропал. Да, мы обнаружили тело. Вот только одна груша и одно яблоко – это далеко не 2 сливы. К тому же в Аиде еще никто никогда не умирал. Как можно умереть, если ты уже мертв? С одной стороны, перед нами была невозможность смерти после смерти. С другой – мертвое тело. Откуда оно взялось? Казалось бы, все говорило о том, что это тело Сизифа. И да, в мире живых это было бы самым правдоподобным объяснением. Но здесь, в мире мертвых еще никто никогда не умирал. Так почему Сизиф должен быть исключением? Учитывая все это, наиболее правдоподобным выглядит объяснение, согласно которому кто-то спрятал Сизифа и явил нам чье-то мертвое тело. При большом желании привезти его из мира живых не так уж и сложно. Думаю, каждый из нас имел дело с контрабандными товарами оттуда.

Кстати, Сизиф – крайне подходящая фигура для того, чтобы подменить его чьим-то трупом. Несмотря на то, что своим процветанием мы все здесь обязаны ему, близко его не знал никто. Все это время он был один на один со своим камнем. Мы наблюдали за ним с почтительного расстояния. А найти похожего человека… У нас каждый год проходят конкурс двойников. Эту версию мы приняли в качестве рабочей. И не ошиблись.

Решив, что мы клюнули на подставной труп и всячески пытаемся скрыть смерть Сизифа, злоумышленники выкрали тело из дворца, и вот теперь оно здесь, перед нами, а главный подозреваемый стоит рядом со мной на трибуне и обвиняет меня во лжи. Селен, от имени Гермогена, Наместника Аида, я обвиняю тебя в похищении человека, государственной измене и массовом причинении вреда имуществу и здоровью сограждан. И только из уважения к покойному, над которым ты надругался, украв его тело у родственников, я не стану тебя арестовывать прямо сейчас. Надеюсь, у тебя хватит смелости сдаться властям после окончания похорон?

Селен был готов публично растерзать Протагора голыми руками, но благоразумие взяло верх над чувствами. Взяв себя в руки, он лишь бросил:

– Не ожидал от тебя столь рьяного проявления верноподданнических чувств.

– В отличие от тебя, Гермоген не пытается отравить мне жизнь и не проливает моря крови ради достижения своей цели.

– Ты называешь жизнью прозябание в этом болоте?

– То, что ты называешь прозябанием и есть нормальная жизнь, которую я буду защищать всеми доступными мне средствами. Не только ради себя, но и ради всех тех, кого ты уже сделал и собираешься сделать несчастным.

Окончание этой фразы утонуло в одобрительном реве толпы.

Во дворце Протагора встречали овациями. Аплодировали, правда, только Гермоген с Ахиллом, зато от лица всего народа и совершенно искренне. Происходило это в кабинете Гермогена за «слегка накрытым» по случаю идеологического разгрома противника столом.

– А какие у вас новости? – спросил Протагор, когда Гермоген закончил хвалебную речь в его честь, и они подняли бокалы, не забыв отлить немного вина на пол в качестве жертвы богам.

– Мы нашли Сизифа, – сообщил Ахилл.

– Отлично! Теперь осталось организовать его освобождение из лап бунтовщиков, и дело можно считать закрытым.

– До закрытия дела еще далеко, – сказал Гермоген. – Я ничуть не умаляю твоих заслуг, Протагор. Можно сказать, что ты спас наш город от кровавого мрака, но ведь мы еще ни на шаг не продвинулись в поисках истинной причины произошедшего.

– Боюсь, мы никогда не сможем ее узнать.

– У тебя впереди вечность. Надеюсь, ты уже приступил к составлению списка необходимых специалистов.

– Займусь этим в ближайшее время.

– Надеюсь, с этой задачей ты справишься столь же блестяще, как и с защитой трона.

– Боюсь не оправдать твоих надежд.

– Впереди вечность, как я уже говорил.

– Для человека дня ты выглядишь не очень счастливо, – заметила его настроение Анаис, едва он вошел в живописную, увитую цветущим плющом беседку, где она пила чай.

– Гермоген требует объяснений произошедшего с Сизифом, – ответил он, садясь за стол напротив нее.

– Так предоставь их, – сказала она, наливая ему чай.

– Он боится, что раз весь наш мирок с горой и примыкающей к ней долиной был создан богами ради Сизифа, то с его переходом в иную реальность, в нем больше нет необходимости, и он исчезнет либо вместе со всеми нами, либо нам придется бросить все и заново устраиваться в других местах. А если учесть, что должность Наместника Аида ему больше не светит нигде… Поэтому ему нужны настоящие, по крайней мере, способные удовлетворить всех умников, объяснения, так что, похоже, я застрял во дворце надолго.

– Опасения Гермогена вполне естественны и понятны. А вот твое равнодушие меня удивляет. Ты действительно не боишься, или столь великолепно скрываешь страх, что даже я не могу его заметить?

– Настоящее – это маленькая черта, отделяющая неизвестность прошлого от неизвестности будущего. А раз так, то любая незыблемость и определенность – не более чем успокоительная иллюзия. Зачастую это сложно понять. Еще сложнее принять. Зато после принятия исчезает страх перед неизвестностью, а это – самый ужасный, обрывающий нам крылья страх.

– Да ты еще и поэт!

– Подле столь прекрасной музы им трудно не стать.

– И как всегда, льстец. Могу я дать тебе совет? Пей чай и ни о чем не думай. Все образуется. Я тебе обещаю.

Возвращение Сизифа было поистине триумфальным. Несмотря на то, что по телевизору о его успешном освобождении из лап заговорщиков сообщили за каких-то три часа до прибытия его самолета, к моменту его появления весь город высыпал на перекрытые в честь такого события и охраняемые гвардейцами в блестящих на солнце легких парадных доспехах улицы, по которым Сизиф должен был проехать из аэропорта во дворец. Люди были настолько счастливыми и нарядными, словно сам Аид должен был приехать к ним в город. Наконец, небольшой частный самолет, гордость Гермогена, совершил посадку. К нему подали трап, по которому поддерживаемый двумя гвардейцами спустился на землю Сизиф. Для пущей правдоподобности его хорошенько отходили, разумеется, за очень дополнительную плату. В самолете его одели в чуть великоватые черные брюки, сандалии и белую рубашку с коротким рукавом. Пока он спускался, подъехал открытый белый лимузин. Оттуда вышел Гермоген. Он был в светло сером костюме. Обменявшись приветствиями, Гермоген с Сизифом обнялись, затем оба сели на заднее сиденье лимузина, и машина, не торопясь, тронулась в путь. Всю дорогу их сопровождали приветственные крики и целое море цветов, которыми люди буквально забросали машину. Периодически Сизиф приветливо махал людям рукой. Он делал это не часто, так как каждый жест отзывался болью во всем теле.

Журналисты ждали у дворца, но их к Сизифу не подпустили. Вместо него перед ними предстал Ахилл.

– Дамы господа, – начал он. – Как видите, Сизиф жив и возвращен домой. Это главное. Сейчас ему оказывают медицинскую помощь. Как только врачи разрешат, мы организуем его встречу с вами. И еще, позвольте мне обратиться от лица Наместника ко всем жителям нашего города. Уважаемые сограждане! Нам пришлось пережить несколько не самых радостных дней. Но теперь уже все позади. Злоумышленники арестованы и вскоре предстанут перед судом. В честь возвращения Сизифа завтрашний день объявляется праздником. Все увеселительные заведения с 8 утра и до полуночи будут работать за счет Наместника. Гуляйте, ешьте, пейте, радуйтесь и восхваляйте богов.

Пока встречали Сизифа, арестовали контрабандиста, который вскоре признался в том, что незаконно провез мертвое тело из мира живых. Узнав об этом, Протагор решил встретиться с этим козлом отпущения. На вид тому было слегка за 20. Среднего роста, приятной наружности… обычный молодой парень, которому просто не повезло.

– Я уже признался во всем следователю, – сказал он, когда Протагор представился.

– Назови свое имя, – попросил Протагор.

– Гектор.

– Скажи мне, Гектор, что заставило тебя признаться?

– Я честный контрабандист. Кое-чем промышляю, так, по мелочам, чтобы было чем кормить семью. Но я не бунтовщик. И когда я узнал, как попытались использовать привезенное мной тело…

– Я знаю, что тебя заставили себя оклеветать. Как они заставили тебя это сделать?

– Мы здесь относительно недавно. Погибли с женой и детьми во время землетрясения. Мне пообещали, что если я признаюсь, они не будут нуждаться, а если нет…

– То вы все окажетесь в бетоне, – продолжил за него Протагор.

– Мне все равно пропадать, а так…

– На чем тебя взяли?

– На последней модели айфона. Я никогда не возил ничего такого.

– Ладно, Гектор. Ничего не обещаю, но попробую тебе помочь, – сказал Протагор, которому действительно стало жалко пропадающего ни за что в сущности парня.

Решив воспользоваться хорошим настроением Гермогена, Протагор направился из тюрьмы прямым ходом к тому в кабинет. Гермоген наслаждался дорогим коньяком, сигарой и тишиной.

– Угощайся, если хочешь, – сказал он гостю.

Протагор плеснул себе немного коньяка и сел в кресло.

– Я только что из тюрьмы, – сообщил он.

– Чего тебя туда черти носили?

– Разговаривал с контрабандистом.

– И что?

– Думаю, тебе стоит проявить великодушие и помиловать парня.

– А если он начнет болтать?

– Не начнет. По той же причине, по которой сознался.

– Ты же знаешь, я не могу рисковать.

– Тогда тебе придется заставить замолчать всех, кто что-либо знает помимо официальной версии. Ты этого хочешь?

– Нет, но это другое дело.

– Помнишь, не так давно ты говорил, что мне должен?

– И что?

– Освободи парня.

– Хорошо. Я подарю ему помилование. И знаешь, ты меня удивил.

– Разочаровал?

– Нет, но я не знал, что ты можешь быть таким сентиментальным.

– Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо.

Протагор не любил народные гуляния. К тому же суета последних дней его заметно подутомила, поэтому, позавтракав, он отправился в дворцовую библиотеку. Там его и застал около двух часов дня Ахилл. Он вбежал в библиотеку так, словно за ним гналась свора злобных демонов.

– Что стряслось? – спросил Протагор, моля богов о том, чтобы это не было очередным убийством или похищением.

– К нам прибыла с официальным визитом Верховная Жрица Храма Аида.

– И что? – спокойно спросил Протагор.

– Как что? Она будет говорить с народом, и тогда…

– О чем?

– Она не говорит. Представляете, что будет…

– Не выбивай табурет из-под ног прежде, чем наденешь на шею веревку, – не дал ему развить мысль Протагор.

– Как бы эта шутка не стала вещей.

– Возьми себя в руки, и что бы ни происходило, веди себя так, словно все идет по плану.

Обращение к народу было назначено на 16 часов. К указанному часу под балконом, с которого обычно обращался к согражданам Наместник, собрался весь город. Всем хотелось узнать волю богов непосредственно из первых уст. С момента прибытия и до последних минут Жрица не покидала отведенных ей покоев и никого не желала принимать. Это заставляло Гермогена серьезно нервничать, и только многовековой политический опыт позволял ему держать себя в руках. К тому же его бесило то, что он был вынужден ждать ее под дверью, словно какой-нибудь раб или слуга. Наконец, ровно в 4 она вышла из комнаты и, не глядя на Гермогена, направилась на балкон. Он последовал за ней на почтительном расстоянии. Жрице было лет 70. Высокая, худая, как жердь, в висящем свободном одеянии, она была похожа на призрак.

Когда Жрица вышла на балкон, толпа взревела. Жрица подняла руку, и в следующее мгновение наступила полная тишина, словно там внизу под балконом находился послушный, готовый мгновенно выполнить любую ее команду зверь. Подобное искусство управления толпой заставляло бояться жриц больше, чем самого Аида.

– Я, Верховная Жрица храма бога нашего Аида, – произнесла она хорошо поставленным приятным голосом, – прибыла к вам от имени и по поручению моего господина, который через меня желает сообщить вам следующее: Своим самоотверженным трудом безо всякой надежды на успех ваш соотечественник Сизиф был удостоен прощения богов. Ему было даровано закатить камень на вершину горы, после чего он стал свободным. Благодаря этому Эол смог забрать сына в свой дом. В связи с этим Аид повелевает вам переименовать город в Сизиф. Отныне вам поручается быть свидетелями и напоминанием того, что каким бы безнадежным ни казалось положение человека, если он будет столь же самоотверженно, невзирая на неудачи, делать во славу богов то, что должен, рано или поздно они смилостивятся над ним, как смилостивились над Сизифом. Это все, что я должна была вам сказать. Подготовьте мой самолет к отлету, – бросила она уже Гермогену, уходя с балкона.

– Так кто же тогда в больнице? – выкрикнул, опомнившись, кто-то из толпы.

– Мы обязательно выясним это, – ответил Гермоген. – А сейчас… Слава Аиду! Слава богам! Сегодня великий день, поэтому давайте праздновать. Все объяснения будут завтра.

– У тебя не слишком счастливая рожа для провала? – набросился на Протагора Гермоген, столкнувшись с ним в коридоре. Протагор светился от счастья. Ему хотелось петь, танцевать, творить глупости… Он практически был свободен! Но еще сильней его делало счастливым понимание того, кто стоит за его свободой.

– О каком поражении ты говоришь? Мы победили! Празднуй!

– Нас же завтра заживо сожрут журналисты.

– Не думай об этом. Я знаю, что им сказать. Так что празднуй! И веселись!

Сославшись на необходимость готовиться к пресс-конференции, прогулявший на радостях чуть ли не до рассвета Протагор после завтрака заперся у себя в спальне. Он провалялся в постели до 11. Встреча с журналистами была назначена на полдень. Несмотря на это, наскоро одевшись и кое-как побрившись без помощи раба, он тайком улизнул из дворца, чтобы встретиться с Анаис.

– Скажи, что я прошу уделить мне буквально пару минут, – сказал он удивленной рабыне. Анаис не принимала без предварительной договоренности по телефону, а в такую рань тем более. Еще сильней рабыню удивило то, что госпожа не только согласилась принять Протагора, но даже не удивилась его приходу.

Анаис тоже недавно встала. Она приняла ванну и теперь одевалась к завтраку. Когда Протагор вошел, она сидела в кресле уже причесанная и одетая в бежевое платье. Подле ее ног сидела рабыня с сандалией в руках.

– Вижу, сегодня ты светишься счастьем, – улыбнувшись, заметила Анаис.

– Ты права, я счастлив, – ответил Протагор, беря у рабыни сандалию и садясь на пол у ног Анаис. – Я забежал к тебе перед пресс-конференцией, чтобы поблагодарить за свое счастье.

Он надел сандалию на красивую ножку Анаис и завязал ремни.

– Сейчас ты похож на влюбленного юношу.

– Хоть я давно уже и не юноша, но я влюблен в тебя так, как мог быть влюблен когда-то в юности, – говоря это, он целовал ее ножку, как в том сне, с которого для него началась эпопея с Сизифом.

– Похоже, счастье тебя опьянило сверх нормы, – сказала Анаис слишком холодным для такой ситуации тоном.

– Позволь мне договорить, прежде чем решишь казнить или миловать. Я давно знаю тебя. Не первый век. И я знаю, что ты не потерпишь даже намека на обладание тобой. Я знаю, что будет, заикнись я об этом. Но я говорю не о желании обладать, суть которого – воспетая поэтами жадность. Я говорю о переполняющем меня чувстве. Я люблю тебя, как любят солнце, небо или океан. Никто же в здравом уме не претендует на обладание солнцем, однако, это не мешает нам наслаждаться его светом и теплом в полной мере. Так и с тобой. То, что ты сделала, заставило меня увидеть тебя еще с одной стороны, и эта сторона восхитительна. Теперь я знаю, что ты не только прекрасна и искусна в любви, но и мудра, как настоящий мудрец. Я пришел, поддавшись минутной слабости, чтобы высказать тебе свое восхищение и сказать о любви. Я не требую ничего взамен. Надеюсь, это не испортит наших с тобой отношений.

– Я тоже тебя люблю, – ответила она. Нагнувшись, она страстно поцеловала его в губы. – Но пусть это останется между нами.

– Как тебе будет угодно, богиня. А теперь извини, мне пора к орлам на съедение.

– Удачи твоей печени, мой Прометей.

Не только журналисты, но и собравшиеся у телеэкранов посмотреть на пресс-конференцию в прямом эфире горожане ожидали чего угодно, но только не того, что Протагор будет светиться от счастья.

– Дамы и господа, – начал он, – позвольте всех вас поздравить с успешным для всех нас окончанием истории с Сизифом. Слава Аиду! Слава богам! Позвольте предположить: вы сейчас, наверно, думаете, что я начну изгаляться в попытках оправдаться за одурачившего нас самозванца. Но я не буду оправдываться. Мы виноваты. И не появись вовремя Жрица, мы бы признали в самозванце Сизифа. К счастью, все произошло так, как произошло, и боги удержали нас от этого опрометчивого шага.

Расскажу об этом более подробно: Конечно, ситуация требует дальнейшего расследования, поэтому я прошу вас отнестись к сказанному мной, как к рабочей версии, детали которой могут быть еще скорректированы в процессе следствия и последующего за ним суда. Как вы уже знаете, Эол забрал к себе Сизифа после того, как боги простили его, позволив закатить на гору камень. Узнав об этом, ситуацией решил воспользоваться Силен, который давно уже метил на место Наместника Аида. Надо отжать ему должное, буквально за одну ночь он сумел не только добыть похожее на Сизифа мертвое тело, но и организовать последовавшие за его обнаружением беспорядки. После этого он столкнул камень с горы и подложил тело туда, где Сизиф обычно завтракал.

К счастью для всех нас, Силен не успел хорошо подготовиться, и ему не удалось воспользоваться беспорядками для захвата власти. Мне сейчас стыдно в этом признаваться, но следующий шаг подсказал ему я. Обвинив его в похищении Сизифа, я тем самым подбросил ему идею. В результате его люди наняли от имени Гермогена двойника Сизифа сыграть его роль в надежде на то, что мы не заметим подмену. В результате он надеялся обвинить нас в мошенничестве и вынудить Гермогена подать в отставку.

К счастью, богам было угодно иное развитие событий, и прибывшая Верховная Жрица вовремя поставила все точки над «и». Надеюсь, воодушевленные историей Сизифа, мы сделаем все от нас зависящее, чтобы воплотить ее в жизнь.

Какие будут вопросы?

Несмотря на то, что журналисты основательно вымотали его своими вопросами, после окончания пресс-конференции Протагор прямиком отправился к Гермогену.

– Надеюсь, у тебя больше нет возражений, что мавр сделал свое дело? – спросил он.

– Ты так спешишь покинуть дворец, что мне как-то даже не ловко…

– Клетка, даже из золота – это клетка, а я нуждаюсь в чистом воздухе.

– Надеюсь, твоя отставка не ослабит нашу дружбу?

– Поверь, она сделает ее только сильней.

– Ладно, давай обнимемся на прощанье…

Прошел год со дня Освобождения Сизифа. За это время город стал еще краше, чем был. Гора, на которую столько веков пытался закатить свой камень Сизиф, была переименована в Пик Сбывшейся Надежды. Кто-то пустил слух, что если загадать желание и отнести на гору камень, оно непременно сбудется, и со всей округе к ней потянулись паломники. Главные заговорщики по решению суда были залиты бетоном. Остальных, включая незадачливого контрабандиста, Гермоген помиловал.

На Годовщину Освобождения Сизифа на вершине горы открыли памятник Сизифу: гордый бронзовый Сизиф стоит на вершине, положив руку на свой камень. В честь этого события был объявлен праздник с народными гуляниями и салютом.

Протагору с Анаис было не до праздника. Им было хорошо вдвоем. Они сидели в беседке в ее саду и пили чай. Когда в небе расцвел первый огненный цветок, она просила:

– Ты счастлив?

– Абсолютно, – ответил Протагор

Они поцеловались наполненным нежностью поцелуем.

12 01 2014