Текст книги "Врата богов. Мой верный Конь. Зеркало Пророка. Третья и четвертая книги"

Все начало становиться на свои места только после 10 Тайны. В сознании Романа среди кажущегося беспорядочным нагромождения событий стал проявляться грандиозный замысел творца. Нет, не господа-бога, а создавшего Зеркало Пророка. Роман понял, что жизнь за жизнью вырабатывали у него те или иные качества, играя, по сути, роль кисти художника, которой он рисовал портрет Романа мазок за мазком.

На утро после 15 ночи в спальне последней из тайн, золотокожей красавицы с огненно рыжими волосами по имени Ванг собрались все девочки.

– Пришло время прощаться, – сказала Ана. Она подошла к Роману, обняла его и сказала:

– Теперь ты свободен.

– Теперь ты тоже свободна, – ответил Роман.

Подобным образом с ним попрощались все остальные, подходя к нему в той же последовательности, в какой занимались любовью.

Попрощавшись с Ванг, Роман увидел Зеркало. Теперь он знал, где оно, и знал, что оно его ждет. От возбуждения его резко выбросило из видения. Почувствовав, что он падает прямо в костер, Роман попытался удержать равновесие, в результате свалился с дивана, больно ударившись головой и локтем об пол.

Окончательно проснувшись, Роман обнаружил себя в одной из комнат в доме Ивана Егоровича, который, пока он грезил, перетащил его в дом. Зеркало подгоняло Романа, заставляя его спешить, поэтому он сразу же бросился того искать.

Иван Егорович жарил картошку с яйцами по одобрительное гыгыканье идиота, который путался у него под ногами.

– Пошли, я знаю, где Зеркало, – выпалил Роман, ворвавшись а кухню.

– Сначала надо поесть, – ответил Иван Егорович.

– Но Зеркало ждет!

– Оно ждет тебя сотни лет, так что еще минут 30 подождет вполне, – резонно заметил Иван Егорович. – Скажи, – обратился он за поддержкой к идиоту, и тот согласно гыгыкнул. – К тому же, – продолжил Иван Егорович, – следующая ракета будет только через полтора часа, и лично я не собираюсь отказываться от обеда ради того, чтобы торчать из-за твоей нетерпячки на пристани.

На этот раз ракетой оказалась действительно «Ракета», и на радость идиота они плыли на задней открытой палубе. Всю дорогу, радостно гыгыкая, он подставлял руку под летящие из-под переднего подводного крыла брызги. Он был счастлив, и Роман даже позавидовал его абсолютному, не омраченному рассудком счастью. Старик спокойно ждал, когда они приедут в Аксай, а Роман изнывал от нетерпения. Он физически чувствовал связь с Зеркалом и стремился найти его как можно быстрее.

Наконец, «Ракета» пришвартовалась к аксайскому дебаркадеру, подали трап, и пассажиры смогли сойти на берег. Наша троица поднялась по лестнице на насыпь, по которой проходила железная дорога, перешла через нее, затем пошла вдоль «железки» по когда-то асфальтированной, а теперь практически непреодолимой для легковых машин дороге сначала вверх по течению Дона, а потом впадающей в него реки Аксай.

Пейзаж, надо сказать, там был еще тот. Из-за близости судостроительного завода река Аксай была буквально набита плавучим металлоломом. С другой стороны был крутой склон холма, на котором сначала ютились друг возле друга ужасного вида хибары. Затем их сменил полуразрушенный забор полузаброшенного предприятия.

– Наверно, так выглядел бы Мир после ядерной войны, – пришло Роману на ум.

Иван Егорович на это ничего не ответил, а идиот одобрительно гыгыкнул.

Дойдя до достаточно здоровой дыры в заборе, из которой на дорогу текла вода, Иван Егорович без предупреждения нырнул в нее. Роман с идиотом проследовали за ним. За забором были руины склада, в подвале которого был проход в катакомбы, чем-то похожие на подвал многоквартирного дома. Когда Роман был маленьким, вокруг его дома строились жилые дома, и его с друзьями так и тянуло играть в подвале стройки.

– Теперь веди, – сказал Иван Егорович, вручив Роману и идиоту по электрическому фонарику, и маршрут движения тут же появился в голове Романа.

Первое время пришлось смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в кучу продукта человеческой жизнедеятельности или не сломать ногу, наступив на какую-нибудь выброшенную опасную дрянь. Затем сначала количество мусора, а потом и кучи говна сошли на нет. Поблукав минут 30 по подземелью, Роман вывел группу к небольшой двери в стене. Она была заперта, но Иван Егорович легко сбил замок камнем.

За дверью была ведущая вниз крутая лестница. Спуск отнял у них еще минимум полчаса. Наконец, когда Роман уже решил, что его ноги сейчас отвалятся, они уперлись в обитую железом дубовую дверь. От этой двери у Ивана Егоровича был ключ.

За дверью была узкая, не более двух метров шириной и метров семь длиной высеченная в камне комната. Дверь разделяла ее на 2 примерно равные части.

В правом, если смотреть со стороны двери, углу был небольшой постамент с вырезанным в камне маленьким бассейном, в котором была вода. У противоположной стены чуть правее двери был небольшой выступ, на котором стоял ларец с Зеркалом. Возле него на полу лежал соломенный тюфяк. В левом углу не было ничего.

– Ну вот и пришли, – сказал Иван Егорович, вытирая со лба пот рукавом. – Здесь тебе предстоит встретиться с собой. Такая встреча происходит в тишине и темноте, за закрытыми дверями. Поэтому я оставлю тебя здесь. Если у тебя все получится, ты вознесешься на небо, в мир богов или, говоря современным языком, станешь вспышкой чистой энергии, способной преодолевать границы между мирами. Ну а в случае провала ты когда-нибудь станешь счастливой находкой какого-нибудь археолога. Прощай. Но сначала верни мне фонарик, так как свет тебе будет только мешать.

– Конечно, – ответил Роман и застыл от изумления, уронив фонарик на пол, так как идиот, превратившись в хранителя, ударил Ивана Егоровича прямо в сердце здоровенным ножом, который он прятал под рубашкой.

– Ты?!! – выдавил из себя Роман.

– Собственной персоной, – ответил хранитель.

– Но почему?

– Потому что из-за него все пошло не так. Ты вспомнил только половину, и в таком виде тебе ни в коем случае нельзя приближаться к Зеркалу. Так что, извини, но тебе опять предстоит умереть, чтобы все исправить в следующей жизни.

– Надеюсь, ты сможешь сделать это бесполезно? – спросил Роман, который в силу понятных причин боялся не самой смерти, а способа ее наступления. Тем более что новая жизнь обещала новую встречу со старыми, чертовски старыми друзьями.

– Об этом можешь не волноваться. Но сначала тебе надо вспомнить еще одну жизнь.

– Какую?

– Эту.

– Эту? – удивился Роман.

– А тебя никогда не удивляло поведение начальства, которое сначала засунуло тебя в какой-то дурдом, а потом не только оставило в покое, но и позволило прийти сюда фактически одному, без охраны и даже без слежки?

– Да как-то не очень.

– Что тоже на тебя не похоже, так как от природы ты далеко не глупый парень. Ладно, сядь на тюфяк и ничего не бойся. Я не сделаю тебе больно.

Когда Роман сел, скрестив ноги, к нему подошел хранитель и положил руки ладонями на голову. Сначала Роман почувствовал, как из рук хранителя исходит тепло, наполняющее Романа покоем, а потом на ладонях хранителя появились похожие на корни отростки, которые проникли прямо в мозг Романа, и он вспомнил:

Это была комната в Лабиринте, в которую он почему-то сам никогда не входил, несмотря на то, что ее дверь не запиралась. В комнате было похожее на стоматологическое кресло. В нем сидел Роман. Его руки, ноги и голова были намертво зафиксированы захватами. Рядом с креслом на вращающемся стуле сидел мужчина в белом халате и с марлевой повязкой на лице.

– Открой рот и подними язык, – попросил он, и Роман послушно выполнил его просьбу, так как знал, что иначе будет только хуже.

После этого мужчина делал укол под язык. Роману почти не было больно. Через какое-то время он словно застывал в небытии. Убедившись в этом, мужчина несколько раз подробно объяснял, что Роман должен сделать, найдя Зеркало.

– А теперь ты все забудешь, но когда найдешь Зеркало, ты сделаешь все, что я говорил, – заканчивал мужчина сеанс, после чего отводил его к Жабе, которая, как ни в чем не бывало, начинала нести какую-нибудь эзотерическую чушь. В результате Роман думал, что провел у нее всю первую половину дня.

Это внушение чередовалось с другим:

– Запомни, ключевое слово «мультиборатор». Услышав его, ты четко выполнишь то, что будет приказано, а потом об этом забудешь. Навсегда.

И однажды Роман услышал это слово по телефону. А вслед за ним команду «убей». Затем было жуткое и одновременно дьявольски смешное от перекосившего его ужаса лицо Жанны Петровны, удивленное лицо Колесника и странное выражение в глазах Рады. От боли в результате осознания того, что он наделал, Романа избавил удар милосердия.

15. 05. 2015

Мой верный Конь

Не важно кто это сказал. Важно кто это услышал.

Владимир Токмаков. «Сбор трюфелей накануне Конца света».

Наша Таня громко плачет:

Уронила в речку мячик.

– Тише, Танечка, не плачь:

Не утонет в речке мяч.

Агния Барто. «Мячик».

Алексея разбудил телефонный звонок. Обычно он перед сном относил телефон в другую комнату и клал под подушку. Этого было достаточно, чтобы не просыпаться от звонков и дурацких СМС, которыми нас круглосуточно забрасывают желающие что-нибудь впарить сограждане. Мобильник было бы проще отключать, но Алексею эта идея почему-то не нравилась. К тому же он уносил телефон, скорее, ради перестраховки, так как по утрам ему обычно не звонили. Для работы он использовал электронную почту, а друзья знали, что до обеда его лучше не беспокоить. Алексей ложится спать около трех и вставал не раньше полудня – будучи фрилансером, он мог себе позволить эту роскошь.

Часы показывали 10—15 – самое противное время для пробуждения: слишком рано, чтобы нормально выспаться, и слишком поздно, чтобы продолжать спать.

Увидев на дисплее мобильника «Эдик», Алексей удивился. Несколько месяцев назад они поссорились, что называется, на пустом месте. В тот день они выбрались погулять в «Мухину балку» – есть в Аксае такой уголок полудикой природы: несколько поросших травой и деревьями оврагов с парой-тройкой лужаек и небольшой пруд. Лет 20 назад в пруду еще можно было купаться, но потом его загадили. В последнее время, правда, там вновь появились лягушки и черепахи, а на берегу можно встретить скучающих с удочками людей. С одной стороны балка упирается в «район светлого будущего» – так Алексей называет места обитания богатых людей. Со второй – в гаражный кооператив. Границами оставшихся сторон служат автомобильные дороги, вдоль которых идут частично асфальтированные и даже освещенные фонарями пешеходные дорожки. Территория самой балки изрезана протоптанными людьми тропинками.

Алексей с Эдиком шли по одному из граничащих с балкой тротуаров, когда впереди появился человек со здоровым псом. Эдик панически боится больших собак, и при виде любого потенциально опасного зверя у него сносит крышу. Отношение Алексея к собакам можно назвать осторожной симпатией. Его родители всегда держали немецких овчарок.

– Во, фашист! – с ненавистью в голосе сказал Эдик, увидев парня с собакой.

– Почему фашист? – спросил Алексей.

– Потому что фашист.

– Это не ответ.

– Фашист и все! – злость Эдика нарастала.

– Что он тебе сделал?

– Собак на нас с Женькой травил.

– Как травил? – удивился Алексей.

– Вот так и травил!

При их появлении «фашист» отошел метра на два в сторону от тротуара и взял пса за ошейник. Зверь был без намордника, но в данной ситуации это не делало его опасным. Подойдя поближе, Алексей узнал в «фашисте» достаточно безобидного парня, который никак не стал бы травить на кого-либо собаку без особой необходимости. Алексей поздоровался, а Эдик начал с пеной у рта орать на «фашиста», обещая между оскорблениями сломать ему и его собаке хребет.

«Фашист» остался далеко позади, а Эдик, еще больше распаляясь от собственных слов, продолжал его поносить, а заодно и всех остальных собачников вместе с ним.

– Ничего, вот скоро куплю дубинку и газовый баллон, я его вместе с его псом прибью! – пообещал он.

– Да ладно тебе, – попытался урезонить друга Алексей, которого уже начало тошнить от этого пароксизма ненависти. – Знаю я твоего «фашиста». Вполне нормальный, безобидный парень…

– Нормальный? – перебил Эдик. – Там сзади шла женщина с ребенком. А если бы пес набросился на него? Этим гадам волю дай, они собак детьми кормить будут! Ничего… я себе сделаю разрешение на оружие… Потом буду ходить и стрелять этих тварей! Я очищу город от мрази!..

– Если уж на то пошло, – не выдержал Алексей, – то очищать город надо от таких, как ты.

– Да? – спросил Эдик и посмотрел на Алексея, как на олицетворение всех собачников города. – Да пошел ты на хуй! – сказал, развернулся и пошел в обратном направлении.

Алексей не сомневался, что Эдик отойдет за пару дней и позвонит, но тот обиделся всерьез и надолго. Когда где-то через месяц после этого они случайно столкнулись на улице, он поздоровался в ответ на приветствие Алексея, но скорчил при этом такую рожу, словно нашел в яблоке половину червя.

– Да, – сказал Алексей, принимая вызов.

– Привет, что делаешь? – спросил Эдик, как ни в чем не бывало.

– Сплю.

– Ну, спи. Позвони, когда проснешься.

– Да я уже проснулся, – раздраженно ответил Алексей, которого доставала привычка Эдика сначала разбудить, а потом пытаться свернуть разговор.

– Хорошо. Приходи на завтрак.

Идти Алексею никуда не хотелось, но еды дома не осталось, а готовить было лень. Поэтому он спросил:

– Когда?

– Да хоть сейчас. Придешь?

– Уже иду.

С Эдиком Алексей дружил лет 30. Сошлись они на почве любви сначала к тяжелому, а потом и отечественному року. Вместе ездили по концертам, устраивали пьянки, курили дурь, занимались кобелизмом.

Лет 10 назад Эдик трагически женился, и их пути ненадолго разошлись, но после счастливого развода они задружили вновь. За последние пару лет Эдик сильно разжирел, и безрезультатно пытался похудеть. «Худел» он путем сидения на диете, и когда заканчивалось терпение, (а это случалось довольно-таки часто), покупал пару дюжин пирожных и приходил к Алексею на чай.

– Ты мне напоминаешь Морчелу, – сказал ему как-то Алексей. Была у него такая одноклассница размером с хороший дирижабль.

– Это еще почему? – огрызнулся Эдик.

– На большой перемене она покупала пирожные и бежала с ними в больничку. – Тогда больничный двор был похожим на парк, и там можно было спрятаться от посторонних глаз за кустами и деревьями. – Все бегали туда курить, а Морчела – жрать пирожные.

За то время, что они не виделись, Эдик еще сильнее растолстел, обрюзг и стал рыхло-бесформенным. Масло в огонь подливала недельная или около того щетина. Так что, несмотря на то, что Эдик был на месяц моложе Алексея, выглядел он старше на несколько лет.

На завтрак была вполне съедобная творожная запеканка и чай.

– Как жизнь? – спросил Эдик, ставя чайник.

– Вполне.

– Не женился?

В свои 45 лет Алексей был окончательно сложившимся холостяком. Он активно пресекал любые попытки затащить себя в загс во многом благодаря родителям. У них был граничащий с паранойей страх, что его «окрутит какая-нибудь дрянь», поэтому они чуть ли не с раннего детства рассказывали ему истории «о женском коварстве», в результате у него в сознании укоренилась установка: женился – значит, лох. Детей он не хотел. Сначала в нем просто не включился инстинкт размножения, а с годами дети начали вызывать у него нечто среднее между отвращением и раздражением. Поэтому вопрос Эдика мог быть только шуткой.

– Знаешь, я прикололся к домашней работе. Так что, стремись я к семье, мне было бы впору выйти замуж за какую-нибудь бизнесвумен, которая любит деньги зарабатывать и терпеть не может стирку-готовку. Она бы работала, я сидел бы дома, создавал уют, а при ее появлении вилял хвостом и приносил в зубах тапочки, – ответил Алексей.

– Так чего ты? Сейчас таких валом.

– Да ну их нафиг.

– Ты еще с Лариской?

– Она улетела. Вернуться не обещала.

– Так ты один?

– Случаюсь от случая к случаю.

– Надо тебя с Лошадкой познакомить, – решил Эдик.

– Почему Лошадка? – спросил Алексей, представив себе сразу ту самую Ксюшу.

– Потому что Конь.

– Как конь?

– По паспорту. Фамилия у нее такая.

Алексей вспомнил стишок из анекдота про Вовочку:

 
Если б я имел коня, это был бы номер.
Если б конь имел меня, я б наверно помер.
 

– А что она из себя представляет? – спросил он.

– Вполне нормальная баба. Почти без заскоков. Не красавица, но и не страшилище. Заботливая и без завышенных требований, так что вокруг нее не надо скакать кобелем. Она сейчас свалила на неделю к родителям. Как вернется, я вас сведу.

Алексей давно уже не скакал вокруг женщин Кобелем, предпочитая заводить любовниц попроще.

Разговор прервало появление Ирины, с которой Эдик более года жил в гражданском браке. Было ей чуть больше 30. На не привлекающем внимания лице никакой косметики. Прическа средней длины, без претензий. Рост средний. Фигура обыкновенная. Угловатая, но не сильно. Не красивая, и не страшная, не толстая, и не худая, не высокая и не низкая… Этакий Чичиков женского пола. Она была одета в невыразительную кофточку и джинсы. Раньше Алексей видел Ирину каких-то пять раз и не успел толком понять, что она из себя представляет. Да она его и не интересовала.

Когда Ирина села за стол, Алексей обратил внимание на ее кулон. Это был предположительно серебряный, 5 сантиметров в диаметре диск с довольно-таки странным орнаментом, состоящим из доброй дюжины латинских букв, переплетающихся, будто у них оргия.

– Классная штуковина, – сказал он.

– Это мое магическое имя. Я увидела его во сне в ночь посвящения.

– Ира серьезно увлекается магией, – пояснил Эдик.

– Сглаз, порча, приворот, отворот, поворот?

– Я этим не занимаюсь, – немного обиделась Ира.

– А чем ты тогда занимаешься?

– На внутреннем уровне трансформацией собственного «я», на внешнем – ректификацией.

– Очищением? Надеюсь, не по Малахову?

– Что в твоем понимании магия? – спросила Ира.

– Ну не знаю, ритуалы всякие, – растерялся Алексей.

– А что такое ритуал?

– Ну… это такая фигня… как в кино. Слушай, ты меня допрашиваешь, как будто это я специалист в области магии.

– Ладно, а как, по-твоему, появились магические ритуалы?

– Не знаю. Ты скажи.

– В свое время наиболее наблюдательные и умные люди заметили, что для получения определенного результата необходимо в точности воссоздать ситуацию, в которой он был получен до этого. Воссоздание таких ситуаций и есть магический ритуал.

– Так можно сказать о практически любом действии.

– Практически любое действие может быть магическим актом.

– Даже ковыряние в носу?

– Даже ковыряние в носу. И с технологической позиции магия даже практичнее, чем наука. В отличие от науки магия не гоняется за объяснениями и не строит теории. Мага интересует только практический результат, и теория ему нужна ровно настолько, насколько она поможет его добиться.

– Ученые тоже строят модели реальности, позволяющие им добиваться практического результата.

– Но они подходят к этому с позиции причинно-следственных отношений. Ученый ищет ответ на вопрос «почему?». Маг в точности воссоздает ситуацию, при которой был получен желаемый результат.

– Как промышленный робот?

– Хорошее сравнение.

– А как же толченые жабы и заклинания?

– Дело в том, что в силу различных причин люди вносили в ритуал много отсебятины. Прежде всего потому, что многие магические открытия были совершены в наркотическом опьянении. Многие маги сознательно усложняли ритуалы и превращали их в шоу, чтобы выглядеть значительней в глазах оплачивающей их услуги публики. Опять же, не стоит списывать со счетов глупость последователей, неспособных отделить суть от сопутствующей ерунды. Плюс необходимые для вхождения в рабочее состояние действия… В результате ритуал обрастает целой кучей ненужных и зачастую смешных условий и действий. Правда, от этого мусора тоже есть польза. За ним недостойные Знания профаны не видят сути.

– В результате мы имеем то, что происходит на битве экстрасенсов, – вмешался в разговор Эдик, который наблюдал за их беседой, как будто смотрел занимательное кино. После этой реплики он вновь превратился в зрителя.

– Кстати об экстрасенсах. Многие из них действительно что-то умеют, но когда они начинают искать объяснения, пиши пропало, – ответила Ира.

– Согласен, – сказал Алексей.

– Так вот, очищение магии – это избавление ритуалов от мусора. А заодно и создания совершенно беспонтовых имитаций для профанов, чтобы они никому не смогли навредить.

– И как, получается?

– Представь себе, что наша цивилизация исчезла. Потомки откопали учебники по физике, но не поняли ни одной формулы, а только истории про кота Шредингера, мышь Эйнштейна и демонов Максвелла. Из этих историй они создали мифологию и решили, что она и есть физика, на основании которой люди творили чудеса техники.

– Многие так к физике и относятся. По принципу знакомых слов.

– Это как?

– Они улавливают знакомые слова, наделяют их своим смыслом и думают, что поняли, о чем была речь.

– А теперь представь, что из этого нагромождения надо сделать опять науку.

– Вечный двигатель изобрести и то проще, – подытожил Эдик.

– А ты не боишься держать свое имя у всех на виду? – спросил Алексей.

– Тут нечего бояться.

– Ну как же. Узнав истинное имя, можно сделать с человеком все, что угодно. Или нет?

– Если бы все было так просто, как преподносится обывателям, в таких профессиях, как наемный убийца, не было бы нужды. К тому же для того, чтобы воздействовать на человека не нужно никакой фигни типа имени или ногтей с волосами. Достаточно знать о его существовании.

– Жуть! И как от этого защищаться?

– Внутренней прозрачностью. Колдовству надо за что-то зацепиться внутри человека. Так нарушивший табу дикарь способен умереть чуть ли не от одного только взгляда шамана, а смеющийся над ним просвещенный европеец становится покорной игрушкой в руках своего вождя, религиозного лидера или голоса с телеэкрана.

– А порча или любовный приворот…

– Тут все немного сложнее. Конечно, пока ты не веришь в порчу, ее для тебя нет. Но если ты решил или поверил в то, что тебе сделали, пиши пропало. Все свои насморки и неудачи ты будешь сваливать на нее, все более убеждая себя в том, что тебе точно сделали. А так как плацебо никто не отменял, верой в порчу ты запустишь вполне реальный механизм саморазрушения. Плюс к этому твоя настройка на неудачу заставит тебя терпеть поражения даже в, казалось бы, на сто процентов выигрышных делах.

Так что просто игнорировать порчу не выход. Лечить ее у порчеснимателей не выход вдвойне, так как они подсаживают на себя клиентов, как на наркотик, и те становятся такими же, как жертвы тоталитарных сект.

– Так что тогда делать, если нельзя лечить и не лечить?

– Для начала освоить самолечение. Это один из тех немногих недугов, когда самолечение эффективнее всего. Одновременно с этим надо работать с уверенностью в себе, своих силах и внушаемостью, так как вера в порчу может возникнуть только на почве личностной незрелости.

– Так, значит, порчу ты все же снимаешь.

– Скорее, учу забивать на нее болт. Как я уже сказала, совершенно неважно, кто и что сделал. Порча запускается верой в то, что она сделана. Снимается она тоже не действиями целителя, а приобретением веры в то, что она снята.

– То есть, можно делать все, что угодно, лишь бы клиент поверил в результат?

– Заставь человека во что-то поверить, и он станет слепым и глухим ко всему, что не будет вписываться в его веру.

Встреча с конем состоялась через 2 недели. Все это время Алексей придавался лингвоэротическим фантазиям. Он представлял себе, как будет скакать на ней по долинам и по взгорьям оргазма, как будет купать ее в реке-ванне, расчесывать гриву, кормить с руки соленым хлебом, а по праздникам варить ей овсянку на 6% молоке. Как торжественно пообещает Эдику не смотреть ей в зубы и денно и нощно защищать от цыган.

Правда, конь – это еще и навоз с мухами, чего не учитывают мечтающие о рыцаре на белом коне романтические особы. И когда, после встречи с рыцарем, белый конь наваливает совершенно неромантическую кучу, они впадают во фрустрацию и остаются до конца своих дней разочарованными в рыцарстве и любви.

Знакомиться решили в городском кафе недалеко от дома Эдика. По аксайским меркам это вполне приличное заведение без лишних понтов, но и без «Владимирских централов», паленой водки и дешевого пива, поэтому быдлоиды обходят его стороной.

Конь оказалась подстать Ирине: Рост средний, сложение среднее, лицо среднее, волосы средней длины. Блондинка. Ноги ровные. На ногах нелюбимые Алексеем угги. Какие у Коня копыта понять было невозможно. Кличка – Анжела. Зато зубы у нее были, как у кинозвезды, правда, зубам Алексей придавал далеко не главное значение при оценивании женщин. Так что если бы не ее фамилия, знакомство так и осталось бы без продолжения, но сама мысль о сексе с Конем была слишком извращенно притягательной, чтобы от нее отказаться, и когда пришло время прощаться с Эдиком и Ириной, (они были в кафе вчетвером), Алексей вызвался проводить Коня домой.

Жила она недалеко, и они решили пройтись. По дороге домой Конь рассказывала о себе. Ее рассказ можно свести к трем словам: училась, работает, не встретила. Училась на экономиста. Работает в автостраховании. Особых увлечений нет… Обычная лошадиная доля.

– Зайдешь? – спросила она, когда они подошли к двери ее подъезда. – У меня есть белый чай.

– Белый чай. Дамы приглашают кавалеров.

– Типа того, – улыбнулась она.

В прихожей они разулись, и Алексей смог заметить, что копыта у Коня очень даже ничего.

Квартирка была скромной. 1 комната с диваном и встроенным шкафом с телевизором в шкафу. Почти с нее размером кухня и совмещенный санузел. Плюс на всю квартиру балкон. В квартире было чисто, но не до блеска. А на стуле рядом с диваном лежали кучей какие-то вещи, так что поклонницей идеального порядка Конь не была. Алексею это понравилось – он не любил маниакальных приверженцев порядка.

Чай пили на кухне. В качестве сопровождающей чаепитие беседы был разговор теперь уже об Алексее.

– В общем-то, рассказывать особо нечего, – подытожил он пересказ автобиографии. – Из увлечений – кино, музыка, книги, интернет… Периодически играю в паранойю.

– Это как? – заинтересовалась Конь.

– Да хотя бы в последний раз… Эдик считает меня лохом, которого разводят торговцы. Дело в том, что я не экономлю на продуктах. Я покупаю домашнее мясо и птицу на рынке, там же покупаю фрукты и овощи, а кофе и чай – в специализированных магазинах, где они в разы дороже, чем в супермаркете.

Эдик искренне верит, что все торговцы тарятся в «Метро», и я тупо переплачиваю из-за своей доверчивости, вместо того, чтобы самому покупать в «Метро» то же самое, но намного дешевле. Я, в свою очередь, думаю, что эта вера позволяет ему считать рациональным нежелание платить за качество.

Так вот, в качестве игры в паранойю я решил ненадолго поверить в то, что он прав, и все торговцы действительно продают одно и то же, а более дорогие вещи ничем не отличаются от дешевых аналогов, кроме цены.

Поэтому, зайдя в магазин напротив моего дома и увидев там людей с каталогами товаров, я осознал, что это не представители производителей, поставляющих в магазин продуктов (они же все тарятся в «Метро»), а специально нанятые владельцем люди с целью одурачивания простофиль вроде меня.

Сварив дома кофе, я поразился, насколько моя вера в его хорошее качество делает его вкусным и ароматным. Потом я зашел на страницу в «Вконтакте» владельца чайного клуба. Он выложил в сеть фотографии из Китая. Разумеется, это была ловкая подделка с использованием фотошопа – он же ездит за чаем в «Метро», а не в Китай. Затем я достал из шифоньера две куртки, одну я купил за 3 000, другую за 15 000. Я понимал, что они совершенно одинаковые, но, несмотря на это, я продолжал видеть, что за 15 000 куртка заметно лучше сшита, да и ее материал выглядит благородней, чем у той, что за 3 000. Несмотря на все мои усилия, я так и не смог перестать галлюцинировать.

Да и как я мог исцелиться, если всю свою жизнь я прожил в обмане поистине планетарного масштаба! И только благодаря Эдику, я смог увидеть его на каждом шагу, но привыкшее ко лжи, как наркоман к наркотику, сознание, из последних сил стараясь сохранить веру в удобную ложь, шептало мне, что это не истина, а расцветающая паранойя.

– Прикольно. Сам придумал?

– Почти. Я где-то вычитал о взгляде на мир глазами марсианина, который только-только прилетел на Землю, и ничего о нас не знает. Так вот, если представить себя марсианином и посмотреть на мир вокруг так, словно ты ничего о нем не знаешь, получается весьма прикольно.

– Надо будет попробовать.

Еще какое-то время они болтали ни о чем, а потом все получилось само собой. Почувствовав, что Конь готова к контактам следующей степени, Алексей встал из-за стола, подошел к ней и нежно поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй, и минуты через две они были в комнате.

– Поможешь? – спросила Конь, имея в виду раскладывание дивана, и Алексей взял этот труд на себя.

– Знаешь… У меня давно уже никого не было, а после безбабья я, бывает, плохо завожусь, – признался он, пока Конь стелила постель, – а еще у меня нет с собой резинок.

– Успокойся. Ты же не экзамен пришел сдавать. И у меня все есть, – ответила она.

Ее ответ приятно удивил Алексея и вызвал у него прилив основанной на свеже возникшем уважении нежности. Так в юности он воспылал однажды страстью к барышне только потому, что она добровольно прочла всего Чехова.

На ощупь Конь оказалась весьма приятной: нежная кожа, небольшая, упругая грудь, отличная попка… Она (Конь) была не столько сексуальной, сколько нежной и, что ли, родной. Алексею захотелось не пускаться на ней вскачь, а уткнуться в нее лицом и лежать так без движения целую вечность.

Вечность продлилась около 15 минут, и на смену нежности пришло возбуждение.

– Я кончаю только на спине, – призналась Конь после пары экспериментов с позами.

И точно, стоило им перейти в миссионерскую позу, как она начала стонать и извиваться от удовольствия. Она хотела запустить ногти ему в спину, но стеснялась, поэтому Алексей прошептал ей в ухо:

– Отпусти себя. Делай все, что хочешь.

– Я тебя разорву.

– Ну и хрен с ним.

Получив разрешение, Конь зарычала, вонзила в Алексея ногти и через несколько секунд обмякла.

«Мавр сделал свое дело», – пронеслось в голове Алексея. А еще он пронял, что в этот раз ему кончить не удастся. Подобное периодически с ним случалось, что совершенно не мешало ему наслаждаться сексом, как процессом. Пора было делать перерыв, но прежде, чем закончить, Алексей подумал: «Ну вот я и на белом Коне». Эта мысль показалась ему настолько забавной, что ему пришлось сдерживать смех.