Текст книги "Врата богов. Мой верный Конь. Зеркало Пророка. Третья и четвертая книги"

– Не мечите бисер перед свиньями, сказал я, – загадочно произнес он. – С тех пор каждый, у кого есть это, – он протянул Алексею бусинку, – думает, что уж он-то точно не свинья.

Превратившись в дракона, он продолжил:

– Ты провалил экзамен. За это тебе гореть в геенне.

Дракон дыхнул, и Алексея окружил огонь, который принес ему не мучения, а небывалый кайф.

Сон настолько поразил Алексея, что, проснувшись, он поспешил рассказать его Коню.

– Действительно знаковый сон, – согласилась она, а когда за завтраком к их столу подошел поздороваться Валентин, первым делом ему сообщила: – Алексею приснилась геенна.

– И что? – спросил Валентин.

– Такого кайфа я еще никогда не испытывал, – признался Алексей.

– Твой сон показал, что ты готов еще кое-что узнать, – сказал Валентин, садясь за их стол. – Дело в том, что легенда о драконах и рыцарях – история с подвохом. В ней, например, умалчивается, что драконы – дети Люцифера.

– Так вы сатанисты? – спросил Алексей.

– Ну что вы, – рассмеялся Валентин. – Не более чем ранние христиане.

– А причем здесь они?

– Дело в том, что имя Люцифер означает несущий свет. По легенде именно он принес свет знания людям, поэтому его часто приравнивают к Прометею. А ранние христиане частенько так называли Христа. Так что драконы – хранители огня Люцифера или знания, обретаемого гностическим путем. Отсюда логика требует предположить, что геенна огненная – это не место, а состояние сознания, навеки охваченного огнем, который в данном случае тождественен свету. Поэтому не сгорающий в этом огне рыцарь уходит с иллюзорной мудростью, то есть ни с чем. А чтобы он не досаждал больше драконам, ему позволяют при этом думать, что он возвращается домой победителем.

Истинная же задача драконов заключается в том, чтобы зажечь алхимическим огнем готовое к этому сознание. В результате оно очищается от шлаков и примесей, а свинец или обыденный ум становится золотом или умом просветленным.

– Тогда почему всякого рода верующие боятся геенны огненной, как огня? – спросил Алексей.

– Потому что неготовому к такой трансформации уму этот процесс кажется мукой. Более того, геенна – штука тонкая и требующая защиты, от неготовых к воспламенению сознаний, так как они способны отравить своими миазмами и дымом даже чистейшее золото. Поэтому драконы специально нагнали страху.

– Знаете, а я думал о чем-то подобном, но несколько в ином ключе. Так, рассматривая христианскую версию загробного мира, я пришел к выводу, что рай – далеко не самое приятное место. Да и как может быть иначе, если там собраны все праведники, мученики и прочие ненавидящие счастье, как таковое, мазохисты. А раз так, то рай – это своего рода резервация, куда после смерти отправляются праведники, чтобы не мешать нормальным людям зажигать в аду, где и должна быть сосредоточена полноценная посмертная жизнь. А чтобы вожди, беспредельщики и прочие уроды не мешали нормальным людям жить, как они желают, для них существует чистилище, где они, как на каторге, отрабатывают свои грехи, а потом их отправляют в рай рассказывать праведникам, как плохо грешникам в чистилище, и как совсем ужасно должно быть в аду.

– Тоже интересная мысль, но рай и ад существуют исключительно в умах тех, кто оперирует этими понятиями, тогда как огонь геенны – вещь абсолютно реальная.

Проснувшись, Алексей обнаружил, что они стоят посреди совершенно сюровой свалки. Впереди дорогу перегородил гнилой остов когда-то неимоверно дорогой яхты, заваленный полусгнившими и тоже неимоверно дорогими машинами, макетами дворцов, разбитыми статуями, музейной мебелью и прочими предметами роскоши. Чуть правее была куча человеческих скелетов в рыцарских доспехах, рядом с которыми пасся, непонятно чем питаясь, табун тощих и каких-то облезлых белых коней. Сзади на дороге была навалена куча книг, кассет, виниловых пластинок, картин и компакт-дисков, а гора слева по борту заставила Алексея усомниться в своем психическом здоровье, так как материалом для ее возведения были деньги в виде ассигнаций и монет, ценные бумаги, золотые слитки и ювелирные украшения. За рукотворными горами виднелись, развалины домов, одичавшие сады, неработающие фонтаны, бассейны, горы из одежды, мебели, бытовой техники… Среди этого великолепия словно зомби, спотыкаясь и падая, бродили гротескные красавицы и красавцы, телевизионщики с камерами на перевес и прочая словно сбежавшая из какого-нибудь «Голого завтрака» публика.

Лет 20 назад, гуляя с одним из приятелей по Аксаю, Алексей забрел на свалку рядом с железнодорожным тупиком. Тогда его до глубины души поразила увиденная картина, которую вполне можно было бы назвать садом смерти: гора мусора высотой с многоэтажный дом. Ее вершина была «срезана» и тщательно выровнена. На этой площадке, словно молодые деревья, стройными рядами торчали из земли металлические трубы высотой метра по три. Дополняли картину черные клубы дыма, поднимающиеся сразу из нескольких мест.

В то время Алексей «пробовал себя в творчестве», поэтому, вернувшись домой, он написал:

«Город я познал давно. Именно познал, как библейские мужики познают своих жен: Он вошел и познал ее в зверином естестве бытия…

Ночь, звезды… Ночь щерится поруганным ртом Луны. Я есмь бог, мать вашу! Я и Город. Из улицы в улицу… Левушка-ревушка, прогрессор хренов, только обесшекненый и с «Ж» по всей харе.

А в венах течет кайф. Глаза кипят. Я есмь бог! Слышите, ублюдки хреновы? Я есмь бог!

Я чист. Никакой химии, даже без пива и сигарет. Город не терпит грязи. Кладет он на тех, кто…

Сегодня я волк. Тело напряжено, уши торчат. А запахи… Боже мой! Ночь. Можно не опасаться… Иногда промелькнет двуногий мешок тухлятины, прижимаясь к забору и излучая страх, что синхрофазотрон.

Откуда им знать? Знать им откуда? У них математика и здравый смысл. Ну их! Пусть смердят себе где-нибудь там, а здесь Город. Город и Лес по ту сторону сна…

Сад смерти. Это мы рыскаем в поисках врат. Сад смерти. Карьер. Горы мусора, который лениво дымится, заслоняя небо зловонием. И столбы. Двухметровые ржавые столбы щерятся в небо. Их сотни. Слава тебе, о человек! А за окном кислотный дождь и пепел. Пепел падшей планеты, так и не познавшей любви, и остатки тех снов, которые уже никогда…

 
На спинах плюшевых лосей
Через ухабы и колючки11
  Из стихотворения Е. Питиева.


[Закрыть]…
 

Бредем по колено в гноящейся совести. Наши помыслы яд. В наших сердцах смерть. И дом… Мертворожденное дитя конвульсирующих стекла и бетона. Черный оскал беззубой пасти окон. И река, втиснутая в бетонные берега. Ее ноги сбиты в кровь. Она закрывает лицо руками… Но приходит мать-Ночь и гладит ее ласковыми руками, расчесывая с пробором лунной тропы.

Здравствуй, мать-Ночь. Пусть спят двуногие бурдюки смерти. Пусть снится им покой и похоть, сочащаяся на подушку.

Имеющий душу, да чует. Он живой, этот Город, что бы ни говорили эти ублюдки! Во веки веков аминь или в бога душу мать, что в принципе одно и тоже.

Здравствуй, мать-ночь. Я есмь бог, врата проходящий. Как утаить мне песнь за пазухой? Как обмануть вечно пьяного архангела с небритым лицом, что стоит на страже? Как пронести эту бьющую ключом жизнь в мир смерти и тлена, именуемый Днем? Как обойти мне этого парня и его вездесущих псов?

Или нет. Пусть летит моя песнь… И была ни была. Поднимаю лохматую морду и целую в лицо эту вечно пьяную развратницу со странным именем Небо, прямо в ее ненасытные губы.

– Ауууууууу! Аууууууууууу! – разносится среди каменных нор, где жмутся в подушки двуногие трупы.

Я ЕСМЬ БОГ, ЧТО БЫ ЭТО НИ ЗНАЧИЛО».

Эта свалка не шла ни в какое сравнение с любой другой.

К машине со стороны Алексея подошел мужчина и постучал в окно. Выглядел он подстать пейзажу. Высокий, тощий. На вид лет 60 с копейками. Лицо острое, глаза большие, черные, взгляд пронзительный. Волосы седые, длинные, собраны в хвост. На лице недельная щетина. Одет в достойное бомжа тряпье, вот только тряпье это было чистым, волосы вымыты, а на руках был свежий маникюр.

Алексей терпеть не мог бомжей. Он считал их не сошедшими с дистанции жертвами всеобщей гонки за успехом, а обитающими в социальной заднице глистами, которые осознанно или нет, но сами предпочли паразитический образ жизни, и если бы они приложили столько же сил для того же зарабатывания денег, сколько у них ушло на то, чтобы опуститься, они бы все были рокфеллерами. Точно также он считал, что количество нищих зависит не от уровня жизни или количества действительно нуждающихся людей, а лишь от количества готовых расстаться с кровно заработанными деньгами сердобольных лохов. Подают же нищим только лохи, так как нищие в день имеют больше, чем подающий зарабатывает за месяц.

Нищие с детьми – это вообще отдельная тема. Так большинство живого инвентаря попросту воруется у других людей. А чтобы дети вели себя нормально, их накачивают наркотиками и алкоголем. Нередко, чтобы они выглядели жалостливей, детей калечат и уродуют. Так, подавая «несчастной матери» с младенцем на руках, сердобольные граждане фактически способствуют развитию индустрии воровства и искалечивания детей. Вот уж действительно, ничто не причиняет столько вреда, как лишенная разума доброта.

Алексей не судил людей по одежде, так как плохо одетым мог быть и вполне нормальный человек, решивший, например, пойти в гараж починить машину, или просто идущий с работы. Поэтому, когда к нему обращались бомжатского вида граждане, он сначала узнавал, что они хотят, и только потом, если они просили деньги, отвечал решительным «нет».

– Желаете поесть в туалете? – услышал Алексей, открыв окно.

– Что? – переспросил он.

– Желаете поесть, помыться или в туалет? – повторил подошедший.

– В смысле? – не понял Алексей.

– Вы только прибыли, и моя задача объяснить вам, что здесь и как.

– Куда прибыли?

– Об этом я и хочу рассказать. Мое имя Корг. Я смотритель. Стало быть, вы – мои гости. Хотите говорить здесь или все же пройдем в кафе. Здесь не далеко.

– Пойдем, – ожила сидевшая до этого, как манекен Конь.

Выйдя из машины, Алексей приятно удивился отсутствию какой-либо вони.

– Внимательно смотрите под ноги, а лучше идите по моим следам, – предупредил Корг и направился в сторону горы мусора с яхтой в ее основании. За ним шла Конь. Алексей замыкал колонну.

Предупреждение Корга было более чем уместно, так как все вокруг было усыпано разбросанными ветром купюрами, под которыми, словно капканы, скрывались доски с гвоздями, различные железяки и прочие не менее опасные при попадании на них ноги вещи.

Кафе приятно удивило Алексея вкусным запахом еды, чистотой, приятной негромкой музыкой и довольно-таки милым интерьером без претензии на роскошь и особый стиль. Особенно поразил его способ, каким был решен вопрос вида из окон. Чтобы посетителям не приходилось любоваться горами мусора, на месте окон были установлены нарисованные на стекле пейзажи, а расположенные за ними светильники создавали эффект проникновения солнечного света. Из 10 столов были заняты 5, и наши герои выбрали стол у «окна» с видом на берег реки. Не успели они сесть, как к ним подошла официантка.

– Чего желаете? – спросила она.

– Чего-нибудь, – ответил за всех Корг, и она удалилась.

– Где здесь можно помыть руки? – спросил Алексей.

– Там, – Корг указал пальцем на конец зала.

Туалет тоже был чистым.

Первым делом Алексей вымыл руки. Эту привычку он выработал несколько лет назад, когда до него дошло, что руки надо мыть не столько после посещения туалета, сколько перед этим, так как, берясь грязными руками за член, легко можно подхватить какую-нибудь заразу. Ее мы, словно пчелы нектар, собираем, берясь за ручки дверей, перила в подъездах или в общественном транспорте и многими другими способами, а потом щедро делимся ей друг с другом при рукопожатиях. В туалете же мы касаемся в основном лишь частей своего же тела.

Опорожнив мочевой пузырь, Алексей еще раз вымыл руки, затем где-то с минуту смотрел на себя в зеркало. После этого он умылся холодной водой, вытер лицо бумажным полотенцем и вернулся к столу.

Пока он возился в туалете, принесли еду. Ничего особенного: запеченная свинина, жаренная с грибами и луком картошка, салат из овощей. Но все было приготовлено довольно-таки вкусно, по-домашнему.

– Теперь можно и поговорить, – решил Корг, когда Алексей сел на свое место. – Как я уже говорил, я – смотритель кладбища разбившихся надежд. Так называется это место. И раз вас занесла сюда судьба, я немного о нем расскажу, чтобы вы смогли здесь хоть как-то сориентироваться. Надеюсь, вы слышали, что мысли материальны?

– Разумеется, – ответил Алексей. – Об этом разве что на заборах не пишут.

– Надежда – это мысль с определенной эмоциональной составляющей. А раз так, то она тоже материальна, то есть, должна иметь материальное воплощение. Так вот, пока человек на что-то надеется, он тем самым воплощает свою надежду в одном из вариантов будущего. Осуществление надежды переводит ее из будущего в настоящее. Когда же человек перестает надеяться, или, как еще говорят, его надежда разбивается, она никуда не исчезает, так как ничто не может просто так появиться или исчезнуть. Все лишь переходит из одной формы или состояния в другое. А так как материальные объекты, даже такие абстрактно-тонкие, как надежды, не могут существовать в нигде, как не могут и исчезнуть, им необходимо некое пространство-время, каковым и является это кладбище.

Надеюсь, это не слишком сложно для понимания?

– Если честно, – признался Алексей, – меня сейчас больше интересует, как отсюда выбраться.

– Не хочу вас расстраивать, но боюсь, что это невозможно.

– Раз мы сюда приехали, должна быть дорога… – не унимался Алексей.

– Эта дорога, как и все остальные, непроходимо завалена надеждами.

– А как же дорожное движение?

– Дорожное движение? Даже думать не хочу об этом кошмаре.

– Почему обязательно кошмар?

– А вы только представьте: стоит вам выйти на какую-нибудь дорогу, как она тут же начинает куда-то ползти, извиваться, сжиматься кольцами, стараясь сбросить вас с себя на обочину. А если они начнут лезть в дома из всех щелей? Так что избавьте меня от этого кошмара.

И не смотрите на меня, как на сумашедшего. Нормальность в столь безумном месте – это признак неадекватности. Чем быстрее вы это поймете, тем будет лучше же для вас.

– Вы так говорите, как будто мы собираемся здесь остаться.

– А вы еще не поняли? Вы до сих пор считаете, что ехали со своей спутницей куда-то по дороге, и заехали сюда по ошибке?

– Ну да. Это же очевидно.

– Это лишь кажется очевидным, потому что реальное положение дел слишком фантастично для вашего понимания. На самом деле вы сюда не приехали. Вы появились здесь, когда превратились в чью-то разбившуюся надежду. Отсюда нет выхода в принципе, и раз вы сюда попали…

– Отсюда дороги нет, – закончил за Корга Алексей.

Буквально в следующую же секунду в кафе вошел новый посетитель, и Алексей отчетливо увидел начинающуюся прямо за дверью дорогу с указателем «Выезд с кладбища. Приятного пути». Стоило ему обрадоваться, как дорога исчезла, а на ее месте появилась обычная куча мусора.

– Мерцание больше всего заставляет страдать новичков, – сообщил Корг.

– Какое еще мерцание? – спросил Алексей.

– Узнав, что отсюда выхода нет, новичок теряет надежду найти дорогу с кладбища, и она тут же появляется. Нередко прямо перед ним, как в вашем случае. При виде дороги он вновь обретает надежду, и дорога исчезает, так как вновь становится надеждой действующей. Затем, после очередной потери надежды, она опять появляется здесь, заставляя новичка вновь обрести надежду на спасение. Это продолжается до тех пор, пока новичок окончательно не смирится со своим положением. Тогда его дорога попросту засыпается другими надеждами, пока окончательно не исчезнет под ними. А до тех пор мерцание сводит с ума.

– А еще оно служит доказательством того, что есть минимум 2 способа отсюда свалить, – вновь ожила Конь.

– Да? И какие же? – спросил Корг.

– Первый способ связан с дорогой. Для этого нужно заставить себя, ни на что не надеясь, просто идти или ехать по ней, пока не выйдешь со свалки.

– Думаете, вы способны в течение многих часов, а, быть может, дней сохранять состояние безнадежности?

– Зачем обязательно безнадежность. Можно просто заставить себя думать о чем-то другом. Например, читать мантру. По крайней мере, теоретически это можно осуществить.

– Теоретически согласен. А какой второй способ?

– Понадеяться на виновника твоего появления здесь. Например, на то, что он вновь обретет утраченную на тебя надежду, а потом, так сказать, утратить свою надежду. Потом останется найти его и заключить союз: он надеется на тебя, а ты на него.

– Думаете, до вас эти мысли никому не приходили в голову?

– А вы можете гарантировать, что за время существования кладбища никто его не покидал?

– Я не хотел вам сейчас этого говорить, так как у вас мозги и без того на грани кипения, но, чтобы вы не наломали дров, придется. На самом деле вам только кажется, что вы – люди из плоти и крови.

– А кто же мы, по-вашему? – спросил Алексей.

– Интересный вопрос, на который у меня нет точного ответа. Вот только если бы вы были теми, за кого себя принимаете, это означало бы, что вы попали сюда путем перемещения из мира привычного в мир этот. А для этого вам необходимо было бы исчезнуть там. Но разве что-то или кто-то там исчезает, когда кто-то перестает на это надеяться?

– Хотите сказать, что мы – что-то типа клонов?

– Скорее, что-то типа оживших образов. Но это утверждение спорно. Бесспорно то, что вы сможете лишь исчезнуть отсюда, но никак не вернуться туда, откуда вы не исчезали. Я знаю, это трудно принять, но вам придется это сделать, если хотите сохранить себе жизнь.

У Леонида Федорова был свой взгляд на отшельничество, поэтому, когда его окончательно утомили ближние, он не стал забираться куда-нибудь в Гималаи или в лесную глушь, а попросту купил несколько гектаров земли в относительно пустынной местности. Примерно в центре участка он построил двухэтажный дом из белого кирпича. Вокруг дома посадил небольшой сад. Прочая территория так и осталась дикой степью, играющей роль буфера, отделяющего Фролова от ближних. Первое время соседи пытались вторгаться на его территорию чаще всего для охоты на зайцев, куропаток, фазанов и прочую обитающую там живность, но он весьма жестко пресекал любые попытки несанкционированного вторжения на свои земли, в результате соседи стали обходить его угодья стороной.

К описываемому времени дом из белого превратился в зеленый благодаря оккупировавшему его стены плющу. Вокруг дома выросло несколько высоких деревьев, спасающих его своей тенью от жары. Деревьям, правда, помогала довольно-таки продвинутая система климат-контроля, но это ничуть не умаляло их заслуги. Как когда-то объяснил Фролову приятель грузин, тень должна быть высокой, тогда она дает прохладу. Низкая тень приносит только духоту. Двор был по большей части покрыт прекрасно себя чувствующей газонной травой – Леонид не экономил на поливе. Еще там было несколько клумб и цветущих кустов. Плодовая растительность располагалась за домом. И лишь у самого дома был небольшой, выложенный плиткой участок, переходящий в соединяющую угодья Фролова с «большой землей» асфальтированную дорогу.

– Приехали, – сказала Конь, остановив машину у входа в дом, и ткнула оглашавшего окрестность богатырским храпом Алексея локтем в бок.

– А? что? – сонно спросил он. Ему как раз снился разговор с Коргом.

– Приехали, – повторила Конь и вышла из машины. Алексей последовал за ней.

Звонка у двери не было, и им довольно-таки долго пришлось стучать и звать хозяев. Наконец, их вопли были услышаны, и дверь открыл примерно 45-летний на вид мужчина. Ростом он был около 175 сантиметров. Лицо симпатичное, умное. Глаза живые. Волосы темные с очень редкой сединой, стриженные под машинку с насадками. Сложен он был довольно-таки крепко, но отсутствие четкого рельефа мышц и заметный животик любителя вкусно поесть говорили о том, что он не изнуряет себя спортом.

Одет он был в потрепанные шорты и старую футболку. На ногах – резиновые шлепанцы.

– Что угодно господам? – спросил он без малейшего намека на радушие.

– Вы Леонид Фролов? – спросила Конь.

– Угадали, – ответил Леонид.

– Господин Фролов, к вам прибыли курьер с сопровождением.

– Очень хорошо, – на лице Леонида появилась приветливая улыбка. – Проходите, пожалуйста.

– У меня для вас письмо, – сообщил Алексей, входя в просторную и практически пустую гостиную. – Вот, – он протянул Леониду конверт.

– Письмо никуда не денется, так что к нему мы вернемся позже, – решил Леонид, кладя отданный Алексеем конверт в карман шортов. Сейчас позвольте проводить вас в вашу комнату, где вы сможете переодеться и привести себя в порядок. А я пока займусь обедом. Надеюсь, вы голодны, потому что угощать обедом сытых людей…

– По поводу нашего аппетита можете быть спокойны, – заверила его Конь.

Комната для гостей находилась на втором этаже. Как и гостиная, она была просторной и практически пустой, так как визуально в ней были только огромная кровать, тумбочка с торшером и стул. Был там и огромный встроенный шкаф, но визуально он казался стеной с большим зеркалом посредине.

К жилой комнате примыкала комната ванная. Тоже для гостей.

– Мне сказали, что вы вместе, поэтому я приготовил одну комнату для двоих, но если это не так… – поспешил сообщить Леонид.

– Все в порядке, мы действительно вместе, – ответил Алексей, – так что вы не стали жертвой обмана.

– Отлично. Тогда жду вас через час в столовой. Ее вы найдете по запаху еды.

– Здесь все, что ли, со странностями? – спросил Алексей, когда они остались вдвоем.

– Здесь несколько иная жизнь, поэтому и люди кажутся тебе странными. В твоем мире люди с рождения начинают тереться об окружающих, в результате у них, как у гальки на морском берегу, стираются углы и грани, и они превращаются в однообразно округлые образования. В этот мир вхожи лишь те, кто сохранил и развил особенности своего рельефа, поэтому они и кажутся тебе странными.

Алексей хотел еще порассуждать о странностях здешних обитателей, но Конь ушла в ванную, поставив тем самым точку в разговоре. Пока она купалась, Алексей принес из машины вещи, затем, когда ванная освободилась, пошел мыться сам.

Столовая была небольшой, размером с кухню в современных квартирах. Посреди нее стоял стол с шестью стульями. Больше из мебели там не было ничего. Зато сам стол совсем не выглядел минималистически, так как на нем стояло несколько салатов, два вида мяса и тарелка с жареной по-домашнему картошкой.

– Неужели вы все это сами приготовили! – восхищенно спросила Конь.

– Таки собственными руками. Обычно, правда, я питаюсь скромнее, но в ожидании гостей мне захотелось слегка повыпендриваться, – ответил Леонид.

– Не обязательно было, право, так себя утруждать.

– А я и не утруждал. Дождался творческого порыва и… сначала я получил массу удовольствия, создавая еду, а теперь мы будем наслаждаться ее поглощением.

– Прям союз Эроса и Танатоса, – сострил Алексей.

– К тому же, – продолжил Леонид, – это только в кино писатель садится за компьютер или, еще лучше, за машинку и начинает строчить чуть ли не чистовик. Так можно что-то дорабатывать, но писать… Я, например, могу писать лишь в движении. Для этого мне надо ходить пешком, плавать, работать в саду или по дому… Только за такими занятиями мне в голову приходят интересные мысли, которые я тут же надиктовываю на диктофон, а потом уже, сидя за компьютером, довожу до состояния полноценного текста.

– Похоже, ваша муза в прошлой жизни была рабовладельцем-плантатором, – пошутил Алексей, заставив Леонида рассмеяться до слез.

– Над чем вы работаете? – спросила Конь, прервав возникшую после смеха паузу.

– Ну что вы, я не работаю, причем с тех самых пор, как у меня появилась такая возможность. Одно время у меня была даже прислуга, но недолго. Меня настолько достали постоянные мелькания посторонних людей, что я решил, что уж лучше самому заниматься домашними делами, тем более что они вполне способны заменить посещение спортзала.

– Тогда над чем вы сейчас не работаете?

– Размышляю над областью пересечения двух идей. Вернее, пытаюсь что-то найти, а лучше сказать, вырастить в области их пересечения. Одна из идей – литературный выход за границы слова вообще и печатного слова в частности.

– А разве не этого добились изобретатели смайликов? – спросил Алексей, которому все больше начинал не нравиться Леонид.

– Это всего лишь маленький шажок. Причем и для человека, и для человечества. Я же, например, хочу выйти за пределы линейности печатной речи.

– Это как? – спросила Конь.

– Когда мы с вами говорим, мы можем говорить одновременно, но герои печатного текста лишены такой возможности, так как в принципе невозможно написать одновременную речь разных людей. Ее можно обозначить, написав, что все начали говорить одновременно, или заключить несколько реплик в фигурные скобки, как уравнения одной системы, или как Кортасар, пускать параллельный текст через строчку, но как бы ни изгалялся писатель, читатель все равно будет воспринимать «одновременно» сказанные слова последовательно, одну реплику за другой.

– Напоминает «Последний квартет Бетховена» Владимира Одоевского. Там Бетховен тоже бился о рамки возможностей музыкальных инструментов, – заметил Алексей.

– С этого рассказа и началась моя битва с литературными ограничениями, – признался Леонид. – Другая идея связана с отношением к реальности, как к динамической совокупности иллюзий и галлюцинаций.

– Ну да, – перебил его Алексей. – Карта не территория, предметы на самом деле процессы, которые нам кажутся предметами по той же причине, по которой часовая стрелка кажется неподвижной; любое твердое тело – это пустота, в которой происходит нечто странное и непонятное. И так далее. Короче говоря, все есть матрица, а если точнее, то пустота.

– То, что вы сейчас перечислили, является результатом работы законов природы или нашего устройства. Но есть и другие виды иллюзий, которые я называю галлюцинациями. Эти галлюцинации запускаются триггерами, которые разбросаны повсюду. Так, например, большинство людей видит в кольце из драгметалла нечто связанное каким-то мистическим образом с их взаимоотношениями; в куске ткани – символ государства, что делает эту, по сути, обычную тряпку зачастую чем-то более ценным, чем человеческая жизнь. И так далее. Более того, нас с детства учат галлюцинировать подобающим образом, а тех, кто в галлюциногенных триггерах видит лишь то, чем они являются, общество считает опасными сумасшедшими. Более того, если разобраться, тот же цинизм в данном контексте – это всего лишь отсутствие общепринятых галлюцинаций.

– Что-то на эту тему писал, кажется, Курт Воннегут или Филип Дик, – не унимался Алексей.

– И к какому выводу вы пришли? – спросила Конь, бросив перед этим на Алексея осуждающий взгляд.

– Все упирается в игру без правил или, лучше сказать, в игру с плавающими правилами, так как игр без правил не существует, ибо это в принципе невозможно. На самом деле так называемые игры без правил, это игры, в которых игроки способны выбирать наиболее подходящие для себя правила. При этом каждый шаг или каждый ход игрока влияет на игру, как поворот калейдоскопа на видимую в нем картину. Возьмем, например, ваше письмо. – Говоря это, Леонид достал из кармана привезенный Алексеем конверт. Письмо все еще не было распечатано. – Достаточно мне его открыть и прочесть, и оно станет неким определенным предметом, несущим определенный смысл. Но если я поступлю с ним так, – Леонид достал зажигалку и поджог конверт, – письмо превратится в бесконечное множество вариантов, включая самые неожиданные и невообразимые, – продолжил он, когда письмо догорело. – Но это не самый удачный пример. Давайте лучше представим, что я сажусь за компьютер, печатаю что-то одними пробелами, распечатываю полученное на принтере и вручаю вам, сообщая, что это – написанное пробелами гениальное стихотворение. Если хотите, я могу это сделать.

– Достаточно мысленного эксперимента, – ответил Алексей.

– Так вот, – продолжил Леонид, – у вас есть 2 варианта реагирования на это: Первый из них – решить, что все это чушь, и принять отданный мной лист бумаги за чистый, а меня за обманщика, выпендрежника или шизика-идиота. Второй вариант – поверить, что я действительно дал вам гениальное стихотворение, и попытаться почувствовать тот постпоэтический экстаз, который вы испытываете от чтения гениальных стихов. В этом случае правила игры выбираете вы, и именно от вашего выбора зависит, останетесь ли вы с ощущением того, что вас пытались обмануть, или же с ощущением соприкосновения с чем-то гениальным.

А ведь глядя на него, можно подумать, что люди произошли от котов, – пронеслось в голове у Алексея. И точно, Леонид был холеным, пушистым, домашним котярой. В меру ленивым и изящным. Модный писатель уже с 25 лет. Наверняка бабский угодник. На баб ходил с улыбкой наголо. Этакий баловень судьбы, умеющий легко и красиво жить. Алексей вдруг понял, что завидует Леониду той самой черной завистью и чувствует себя рядом с ним этакой приблудившейся дворняжкой.

Уйдя в самокопания, Алексей на какое-то время потерял нить разговора, а когда вернулся, Леонид рассказывал о своей последней книге:

– … в голове появилось название: «Царство темных людей». Сюжет пришел во сне. Мне приснилось, что ко мне пришли люди в длинных черных одеяниях. Один из них сказал, что я достоин к ним примкнуть. После этого он поставил мне печать сначала на левую руку, а потом на лоб. Так я был принят в тайный орден. Сон был настолько реалистичным, что, проснувшись, я бросился проверять, нет ли на моем теле печатей. После этого я за каких-то пять дней в общих чертах набросал сюжет: Главный герой, – искатель сокровищ и приключений, этакий Индиана Джонс и Лара Крофт в одном флаконе. Во время работы со старинными книгами он обнаружил спрятанный в переплете рукописного алхимического трактата документ, в котором говорилось об «универсальном ключе» или доставшемся нам в наследство от «Древних» артефакте, при помощи которого можно найти «Великое сокровенное достояние древних». Хранит этот ключ тайный орден, называющийся Царством темных людей. Также в документе были кое-какие зацепки, которые привели нашего героя после череды приключений к Хранителю Тайны Ордена, который, разумеется, только после того, как наш герой доказывает ему, что достоин Знания, сообщает, что царство темных людей – это человечество в целом. Когда сотни тысяч лет назад «древние» узнали, что Земля входит в область, которая принесет им смерть, они смогли позаботиться о своем возрождении. Для этого они по всей Земле построили хранилища, благодаря которым они воскреснут, когда Земля выйдет из смертоносной зоны галактики. А всю необходимую информацию, включая ключи активации и места нахождения этих хранилищ, они прописали в мусорной части ДНК человека. Так что мы – всего лишь живая банковская ячейка, которая активируется в нужный момент и выпустит «Древних» на свободу. С их возвращением наступит конец человеческого господства, а вместе с ним и человечества, как такового. Когда это каким-то образом стало известно людям, они создали тайное общество, в задачу которого входит поиск спасения человечества и одновременно сохранение и извлечение из нашего ДНК знания «Древних», которое на тысячелетия опережает наше.