Текст книги "Вокруг света без виз"

Из Луксора можно уехать на автобусе в Дахаб, на Синайском полуострове. Ехать придется всю ночь. Спать будет некомфортно – на неудобных сидениях. Зато мы сэкономим время.

Ночью мы проехали Хургаду, но даже краешком глаза не взглянули на одну из туристических столиц Египта – банально проспали. И момент переезда из Африки в Азию также остался незамеченным.

Проснулись мы в Шарм-эль-Шейхе, в который автобус заехал уже утром. Там, кстати, почти все пассажиры вышли. Сто километров по безжизненной пустыне до Дахаба мы ехали впятером – в компании с парочкой немецких бэкпакеров.

Когда ходишь по Дахабу пешком, чувствуешь себя почти как на каком-нибудь европейском морском курорте. На улицах удивительно чисто – и не только по египетским меркам, расстояния небольшие, транспорта и людских толп нет.

Город, название которого в переводе с языка бедуинов означает «золото» (именно такого цвета песок на здешних пляжах), всего несколько десятков лет назад был заштатным поселком Ассалах – несколько домиков в пальмовой роще на берегу маленькой уютной бухты. И тут – в полном соответствии с русской пословицей «не было бы счастья…» – война.

После египетско-израильской войны 1973 года Синайский полуостров захватил Израиль. Израильтяне – большей частью выходцы из Европы – стали искать на побережье Красного моря удобные места для создания курортов.

Именно израилетяне построили здесь первые отели, рестораны, магазины и бары. В отличие от Шарм-эль-Шейха, изначально создававшегося для приема организованных туристических групп, в Дахаб потянулись преимущественно самостоятельные туристы – бэкпакеры.

Центр жизни в Дахабе – набережная с маленькими магазинчиками, недорогими ресторанами и уютными кафе. В ясную погоду отсюда виден гористый берег Саудовской Аравии. Пологий спуск в воду и отсутствие коралловых рифов вблизи берега позволяет купаться в морской воде и на мелководье. Здесь не бывает больших волн, но почти всегда дует ветер, поэтому воды лагуны облюбовали любители виндсерфинга.

Если днем жизнь течет неторопливо, то вечером все оживает и бурлит. В ресторанах и кафе собираются веселые загорелые люди, раскуривают кальяны и делятся дневными впечатлениями. В последние годы здесь все больше и больше наших соотечественников. Одни приезжают в Дахаб лишь на экскурсию из Шарма, другие – отдохнуть недельку-другую, третьи – на всю зиму.

Здесь есть русские кафе, рестораны, центры подводного плавания и турфирмы. На каждом шагу попадаются вывески и рекламные плакаты на русском языке, а на набережной слышна русская речь. Кто-то живет по туристической визе, а кто-то уже давно ее просрочил. Но египетские власти смотрят на это «сквозь пальцы». В стране с неустойчивым политическим положением не стоит отказываться даже от самого тоненького ручейка иностранной валюты. Местные дауншифтеры, конечно, деньги не расшвыривают направо и налево. Но ведь и не побираются.

Египет отделен от Иордании узкой полоской принадлежащей Израилю земли. Конечно, сейчас можно проехать через Израиль и транзитом. И даже виза не нужна. Но что потом делать с израильскими штампами в паспорте? С ними уже ни в Сирию, ни в Ливан, ни в целый ряд стран Персидского залива (и даже в Бруней на острове Борнео!) могут не пустить.

Выручают паромы, которые связывает египетский порт Нувейба с иорданским портом Акаба. Согласно расписанию, на «быстром» плыть всего 1 час, на «медленном» – 3. Но где вы видели, чтобы в Египте транспорт ходил строго по расписанию?

Отправление задержали на четыре часа. Пассажиры скапливались в огромном ангаре, где рядами были установлены скамейки. Все было рассчитано на многочасовые ожидания. Они здесь отнюдь не редкость. Паромы постоянно опаздывают. Но ведь ходят же! Значит и мы, рано или поздно, переправимся через Красное море из Египта в Иорданию. Нас ждет очередной этап кругосветки – по Ближнему Востоку.

З. Ближний восток

Иордания

В Иордании визовая ситуация как в Египте. Один к одному. Виза для въезда в страну нужна, но оформить ее можно и непосредственно в момент пересечения границы. А в свободную экономическую зону Акаба, куда как раз и направлялся наш паром, вообще въезд безвизовый.

Пограничный контроль проходил прямо в море во время движения. Все египтяне и иорданцы выстроились в длинную очередь к офицеру. Но к европейским путешественникам здесь отношение особое – как к дорогим гостям. Поэтому пограничник сам обошел всех имевшихся на пароме иностранцев и собрал паспорта. Мы их – уже с въездными штампами – увидим уже на иорданском берегу, после прохождения таможни.

Таможню миновать никак нельзя – исключений не делают даже для самых дорогих гостей. Но ищут не товары, которые кто-то хочет провести беспошлинно – пошлин здесь все равно нет, мы же в свободной экономической зоне. Стараются не пропустить в страну опасную контрабанду – наркотики и оружие. Все вещи пропускают через «телевизор», а вызвавшие особое подозрение еще и обнюхивают специально обученные собаки.

Из-за того, что паром отправился из Нувейбы с четырехчасовым опозданием, в Акабу мы попали не днем, а уже затемно. От порта до центра здесь всего около шести километров. Доехать можно на маршрутке или такси. Но тут выяснилось, что валюту нужно было менять еще в нейтральной зоне – только там есть обменник. Опять – уже не первый раз в этом путешествии – мы начали путешествие по новой стране совсем без денег. В такой ситуации рассчитывать можно только на автостоп.

Вышли на трассу – до нее от здания порта не больше ста метров – и стали голосовать. Вначале останавливались только таксисты. Пришлось каждому объяснять, что денег нет. Но когда я сказал это водителю, которого также принял за таксиста-частника, он обиделся.

– Какие деньги! Вы – мои гости!

Через десять минут мы были уже в центре, Банкоматы и пункты обмена валюты там чуть ли не на каждом шагу. Подходящую гостиницу тоже нашли быстро. Так постепенно мы начинали осваиваться в новой стране.

Один из плюсов кругосветки в том и состоит, что не заскучаешь: то одна страна, то другая, то третья. Но в этом же и минус: пока разберешься что к чему, потратишь много лишних денег и совершишь много ошибок.

Для начала нужно было понять, что здесь едят. Здесь мы впервые увидели и попробовали хумус.

Хумус – это пюре из нута с вкусовыми добавками. Чаще всего в него добавляют кунжутную пасту (тахин), оливковое масло, соль, чеснок, зелень. Вместо ложки используют кусочки лепешки. Получается легкая, сытная и чисто вегетарианская закуска. В ближайшие три недели, когда мы будем путешествовать по странам Ближнего Востока, она почти каждый день будет присутствовать на нашем обеденном столе.

Акаба – город древний. В 4 км к западу от центра на холме Телль Аль-Халифа, неподалеку от израильской границы, археологи раскопали поселение, датируемое библейскими временами. В другом месте нашли руины христианской церкви III века – старейшей в мире.

В конце XIII веке пришедшие из Египта мамлюки недалеко от берега Красного моря построили форт, который сейчас как раз активно реставрируют. Обстановка внутри него была как на стройплощадке. Но никто не запрещал нам ходить где вздумается, подниматься на стены и заглядывать в пустые комнаты.

Иностранцы попадают в Акабу только транзитом и спешат побыстрее уехать дальше. А иорданских туристов сюда привлекают не исторические достопримечательности, а само море. Именно для них на набережной установлены предупреждающие знаки: «не устанавливать кемпинг» – и так в черте города это довольно странно, и «не спать» – вообще уникальный, не имеющий аналогов знак. Видимо, летом, когда наплыв отдыхающих, мест в гостиницах всем не хватает и народ норовит ночевать так же, как частенько это делаем в этом путешествии и мы втроем, – прямо под открытым небом. А почему бы и нет? Дожди здесь, посреди пустыни, бывают очень редко.

Пустыни занимают большую часть территории Иордании. Самая известная среди них – Вади Рум. Вади – это арабское слово, обозначающее сухое русло реки. Но так как в привычном нам пейзаже таких образований нет, то его переводят то как ущелье, то как долину, то как каменистую пустыню. А чаще используют без перевода, подразумевая все эти значения вместе.

Этот замечательный сам по себе уголок девственной природы в начале XX века стал зоной боевых действий, в которых отличился знаменитый английский шпион Томас Лоуренс, ставший известным под кличкой Лоуренс Аравийский. Это был один из предшественников Джеймса Бонда. И не менее легендарный. Хотя у него был и реальный прототип – как, скажем, и у нашего Василия Ивановича Чапаева. Что ничуть не помешало становлению образа героя, ставшего кумиром целого поколения.

Томас Эдвард Лоуренс родился 16 августа 1888 года в маленькой уэльской деревушке Тремадко. В юности он зачитывался приключенческими романами, действие которых проходило на Ближнем Востоке в период крестовых походов. А позднее, уже будучи студентом Оксфордского университета, с энтузиазмом изучал арабский язык и средневековую военную архитектуру.

Впервые на Ближний Восток Лоуренс отправился в 1909 году для того, чтобы собирать материалы для докторской диссертации. Во время этой поездки ему удалось не только в совершенстве освоить разговорный арабский язык, но и завести нужные связи с местными жителями.

Когда в 1914 году началась Первая мировая война, Томас Лоуренс, к тому времени уже признанный эксперт по Ближнему Востоку, поступил на службу в британскую разведку и отправился с важной миссией на Аравийский полуостров.

Османская империя в Первой мировой войне была союзницей Германии и, следовательно – противником Англии. А британским союзниками оказались сепаратисты – кочевники-берберы. К ним и отправился Лоуренс. Он стал официальным представителем англичан в штабе повстанцев.

У воевавшей сразу на два фронта – на западе с Англией, на востоке – с Россией – дряхлой и ослабленной внутренними политическими склоками Османской империи не было сил для поддержания порядка в южных провинциях. Вероятно именно этим, а не полководческим гением английского шпиона можно объяснить то, что восставшие сравнительно быстро и легко захватили Акабу, а чуть позднее с триумфом вошли в Дамаск. Хотя и Лоуренс Аравийский внес свой посильный вклад в дело развала Османской империи. Он опирался на вахабитов – сторонников радикального исламского движения, боровшихся за независимость Аравии. Их фанатизм и бесстрашие вкупе с английскими деньгами и оружием – это грозная сила.

В своей книге «Семь столпов мудрости» Томас Лоуренс много внимания уделяет описанию своих героических подвигов и диверсионных операций. Есть там много рассуждений и о жителях пустыни – бедуинах, которых английский шпион изучал с беспристрастием ученого – антрополога: «Бедуины – странный народ. Англичанин может жить с ними только в том случае, если обладает безграничным и бездонным, как море, терпением. Это были настоящие рабы своих привычек, без всяких устоев, запоем пьющие кофе, молоко и воду, любители тушеного мяса и бесстыдные попрошайки табака. Они неделями мечтали о половых наслаждениях, а следующие за ними дни проводили, возбуждая себя и своих слушателей эротическими рассказами. При благоприятствующих условиях они жили бы исключительно чувственной жизнью. Их сила была силой мужчин, огражденных от искушений в силу географических условий: бедность Аравии сделала их простыми, воздержанными и выносливыми. В условиях цивилизованной жизни они, как дикари, не устояли бы перед ее темными сторонами: скупостью, развратом, жестокостью, хитростью и обманом; и, как дикари, они сугубо страдали бы от этого, так как не имели бы противоядия».

Однако Лоуренс все же находился в Аравийской пустыне не с научной целью, а с конкретным заданием от английского правительства – организовать разрозненные племена и поднять их на мятеж: «иностранцу было очень тяжело оказывать влияние на национальное движение другого народа, а особенно тяжело для христианина и оседлого человека управлять кочевниками-мусульманами».

Описание экзотической страны, романтика Дикого Запада, ковбойские подвиги – все это привлекло внимание читателей. Книга стала национальным бестселлером. А самого Томаса Лоуренса стали называть не иначе как Лоуренсом Аравийским, «аравийским лисом» или «лисом пустыни».

В разряд совсем уж культовых героев он попал после того, как снятый в 1962 году фильм Дэвида Лина «Лоуренс Аравийский» с Омаром Шарифом в главной роли получил семь «Оскаров» от Американской киноакадемии и вошел в число 100 лучших фильмов всех времен и народов.

Большая часть этого фильма – все эпические и героические эпизоды – снималась в иорданской пустыне Вади Рум. Ярко-красные пески, барханы, гранитные скалы и широкие просторы произвели неизгладимое впечатление на зрителей.

Результат, как говорится, – налицо. При том, что пустыни занимают 90% иорданской территории, 90% туристов отправляются не куда-нибудь, а именно сюда – в пустыню Вади Рум.

В Акабе только самые ленивые из туристических агентств не организуют туры в Вади Рум. Но попасть туда можно и самостоятельно – на автобусе. Они, правда, ходят без расписания и отправляются по мере наполнения, как маршрутки. Поэтому тут уж как повезет: можно уехать всего через несколько минут, а можно прождать и пару часов.

Нам повезло. Всего через десять минут автобус отправился с автовокзала и помчал нас по шоссе на север, навстречу приключениям.

За таможенным постом – там проходит граница свободной экономической зоны – примерно в 25 км к северу от Акабы мы свернули с шоссе в сторону деревни Рум. Но до нее так и не доехали.

Как оказалось, в деревню везут только местных жителей. А всех туристов в добровольно-обязательном порядке высаживают у «Центра для посетителей». Там есть вода, туалет, маленький продуктовый магазинчик. А на стене висит карта туристического района. Мы на всякий случай ее сфотографировали – вдруг заблудимся. Будем хоть знать, в какую сторону выходить назад к цивилизации.

Лежащая в 80 км к северу от Аммана пустыня Вади Рум – совершенно уникальный уголок нашей планеты. Даже те, кто не любит пустыню так, как люблю ее я, не останутся равнодушными от вида причудливо изрезанных ветром и песком разноцветных скал, розовых и красных песчаных барханов, от сумасшедших закатов.

Томас Лоуренс в книге «Семь столпов мудрости» так описывал это дикое и пугающее место: «Мы сами чувствовали себя покинутыми в этой пустыне, и наша быстрота в сравнении с ее бесконечностью казалась бесплодным усилием. Единственными звуками являлись глухое эхо, как будто каменный ковер, по которому шли наши верблюды, был выстлан над пустым пространством, да тихий, но резкий шелест песка, медленно подгоняемого к западу по каменистой почве горячим ветром, обтачивающим песчаник так, что камни своими острыми гранями напоминали изъеденную кору».

Мы также чувствовали себя здесь вдали от всего мира. Но не было ощущения потерянности. Мы бродили по пустыне как по своему дому. Судя по карте, которую мы внимательно рассмотрели в «Центре для посетителей», ориентироваться здесь легко. Отовсюду должна быть видна скала «Семь столпов мудрости» – редкий случай, когда географический объект назвали в честь литературного произведения.

День шел к концу. Солнце клонилось к западу и стало заходить за один из «столпов». Тени заметно удлинились. Мы наблюдали за тем, как быстро наступают сумерки, как темнота наваливается на пустыню. Похолодало, появились звезды. Полная луна, поднимающаяся над безжизненным пейзажем, который иначе как лунным и не назовешь, была не белой, как обычно, а почти желтой. И этот эффект не иллюзия, а реальность. Свет проходил через клубы песка, взметнувшегося высоко над пустыней в результате вечернего бриза.

Днем было по-летнему тепло. Но после заката ветер, который в этой пустыне, видимо, никогда не стихает, усилился. Песок стал проникать во все щели – вся одежда в песке, на губах – песок, на зубах – тоже песок. В поисках укрытия мы свернули в первое попавшееся на нашем пути кривое и очень узкое ущелье. Три поворота и уже нет никакого ветра. Но с каждой минутой становилось все холоднее и холоднее.

Огляделись вокруг. В глаза бросились несколько сухих кустов саксаула (не уверен, что это растение здесь именно так называют, но в Туркмении это точно был бы именно саксаул). Наломав руками веток, мы развели костер. Хотя, возможно, здесь – в заповеднике – это и запрещено.

От холода я проснулся очень рано и уже не мог уснуть. В этот краткий миг между ночью и днем – когда луна уже спряталась, а солнце еще по-настоящему не встало – все вокруг было залито странным, призрачным светом. Ни дуновения ветра, ни единого даже самого приглушенного звука. Массивные скалы громоздились над нами, подобно башням средневекового замка. Впереди и сзади маячили горы – они казались черными тенями на серой глади безбрежного моря песка, на котором вместо волн вздымались барханы. На фоне рассветного неба явственно выделялись холмики, впадины, редкие кустики. Ежась от утренней прохлады, я оглядывался вокруг в поисках хоть каких-нибудь признаков присутствия людей. Их не было. Никого и ничего – настоящая пустыня.

Однако, это все же не Сахара. После того, как мы собрались и вышли из узкого ущелья на простор вади, вдалеке показалось стадо верблюдов. Они были того же песочного цвета, что и песок, по которому ходили. Поэтому заметили мы их лишь потому, что они двигались. И взрослые животные, и детеныши поедали колючие кусты, невзирая на жутковатые шипы.

В тени охряно-красной скалы, расцвеченной светлыми вкраплениями, мы увидели брезентовый шатер. Оттуда нас тоже заметили. Одинокий бедуин приветливо попахал нам рукой и жестами стал приглашать зайти в гости. В пустыне, где путники встречаются не каждый день, поневоле будешь рад любой возможности поболтать с незнакомцами. Загоревший до черноты под яркими лучами солнца бедуин по восточному обычаю напоил нас чаем. Потом из переносного холодильника (и сюда дошел прогресс!!!) достал бутылку.

– Как же можно ходить по пустыни без воды! – эту фразу можно было понять и без перевода с арабского языка.

Шли мы медленно, подолгу застревая то у огромного бархана из темно-красного песка, то у наскальных рисунков. Шли наобум, но совсем не боялись заблудиться. Было ощущение, что это и не пустыня вовсе, а гигантские декорации, на фоне которых снимают очередной приключенческий фильм. И стоит только сказать «стоп», как съемки закончатся, и можно быть свободным.

Мы с Олегом отвлеклись всего на пять минут, чтобы на фото и видео с нескольких точек снять верблюдов, которые с увлечением обгладывали колючие кусты. Вернулись назад на полузанесенный песком след от шин, служивший нам ориентиром, а Саши на том месте, где мы с не расставались, не было. Может, она спряталась за бархан? Заглянули. Но и там ее не было. Стали кричать. Ответом нам было только эхо. И куда она могла подеваться? Может, ее бедуины украли? Говорят, здесь такое случается. История с похищением юной красавицы каким-нибудь шейхом из пустыни – один из популярных сюжетов дамских романов.

Мы внимательно огляделись вокруг и увидели следы. Кто в детстве не зачитывался романами про индейцев-следопытов? Видимо, и нам с Олегом придется стать следопытами. Увлекательное, надо признать, оказалось занятие. Чем дальше идешь по следу, тем больше узнаешь о человеке. Здесь Саша остановилась и развернулась на месте, видимо, чтобы посмотреть назад. А на этом месте она перепрыгнула через небольшую ямку, вот потопталась на месте, прежде, чем продолжить путь. Видно было, что шла одна. Но куда и зачем – совершенно непонятно.

Я так привык, что за все время нашего путешествия Саша никогда не вырывалась вперед – как в прямом, так и в переносном смысле. Для нас с Олегом она была идеальным попутчиком. Мы с ним часто обсуждали, куда пойти, в какую сторону свернуть, какую дорогу выбрать… Не ругались, но бывало горячо и долго спорили, прежде, чем придти к какому-то решению. Саша во всех этих спорах не участвовала и безропотно принимала любой вариант. Поэтому-то меня так и удивило ее решение уйти из зоны видимости.

Все же разойтись гораздо проще, чем потом снова встретиться. Путешествуя втроем мы иногда – чаще в оживленных городах, чем в диких местах – конечно тоже теряли друг друга из виду. На этот случай у нас было правило – возвращаться в то место, где последний раз точно были все вместе. И вот мы опять разбрелись.

Впрочем, как раз в пустыне-то заблудиться проще простого. Один из таких случаев описан у Лоуренса Аравийского. Однажды он во главе бедуинского отряда ехал на очередную диверсию. Во время привала заметил, что один из его попутчиков пропал. Верблюд, седельные сумки и даже винтовка были на месте, а бойца и след простыл. Остальные бедуины, казалось, совсем не были озабочены пропажей товарища – он был из другого племени и для них чужак. Но Лоуренс, как истинный джентльмен, не мог так поступить: «Если бы я уклонился от своего долга, это оправдали бы тем, что я иностранец. Но такое оправдание было слабым доводом для человека, который намеревался помогать арабам в их восстании». Он повернул назад, хотя и с очень большой неохотой: «Настроение мое было далеко не героическим, так как меня взбесила нерешительность остальных людей и необходимость изображать из себя бедуина. Больше всего, меня бесил сам Гасим, ворчливый парень с редкими зубами, скверного нрава, подозрительный, грубый человек, от которого я дал себе слово избавиться при первой возможности. Казалось нелепым, что я должен был подвергнуть опасности свое участие в арабском восстании ради одного нестоящего человека. Мой верблюд глухим ворчанием, казалось, выражал те же чувства». Только через несколько часов ему удалось найти пропавшего человека, который был уже на грани теплового удара.

Благополучно завершилась и наша история. Мы Сашу догнали примерно через полчаса. Как оказалось, она пошла вперед с единственной целью – спрятаться в тень от огромного валуна. И как-то не приняла в расчет, что до него было два километра. Опять же вспомнились слова Лоуренса в конце его истории с поисками пропавшего: «Это маленькое приключение отняло у нас много времени, и остальная часть дня казалась не такой длинной, хотя зной и усилился». Мы тоже, как только соединились, почувствовали себя бодрее, пошли быстрее и меньше отвлекались по сторонам.

Когда у нас наконец-то возникло ощущение, что пора бы выбираться из пустыни, на заброшенной колее, по которой, казалось, уже никто несколько лет не проезжал, показался пикап. Мы запрыгнули в пустой кузов и примерно через полчаса приехали в деревню Вади Рум с десятком бетонных домиков, горсткой верблюдов и несколькими джипами томящимися в ожидании туристов.