Текст книги "Снежное дыхание любви"

Кирюшкин мобильник зазвонил. Он выдернул его из кармана рубашки.

– Лечу, – бросил он. Потом вскочил. – Пока, сестренка. Зовут на службу. За внеурочную смену – отдельное спасибо в денежном выражении.

Нина проводила Кирюшку до двери, вернулась в гостиную. Филя лежал на коврике возле дивана. Конечно, он не прочь взойти на диван, но приятная тяжесть в животе сморила, он с ней не спорил.

Нина хотела дать ему понюхать кусочек трюфеля, но, увидев мутные глаза песика, тревожить не стала.

– Бабушка, ты тоже так думаешь, что на трюфелях я могу заработать, чтобы поехать на операцию?

– Уверена. Ты слышала, сколько они стоят. Я дам тебе одну книгу, по которой ты идеально натаскаешь Филю. Ее написал в тридцатые годы прошлого века один из дрессировщиков Дуровых. Пойду, поищу на полке.

Нина подошла к столу, чтобы убрать посуду.

– Ого, смотри-ка, что я нашла. Я даже не знала, что у меня он есть.

Бабушка подошла к ней и вместе с книгой дрессировщика отдала еще одну.

– Сонник. Самый знаменитый, если верить тому, что написано на обложке, – говорила Александра Михайловна. – Ну-ка, ты сказала, что тебе снятся грибы?

– Нет, это Кирюшка придумал. Он заявил, что они мне во сне не снились, эти трюфели.

– Та-ак. Но это прекрасно, что они тебе не снились! Ты послушай, что написано. «Если вам снятся грибы, сон означает нездоровые желания и излишнюю поспешность в стремлении разбогатеть». – Вот это в яблочко! Ты только подумай.

– А что еще? – Нина наклонилась к бабушке. – «Это может соблазнить вас сомнительными удовольствиями».

– Гм, – задумалась Александра Михайловна. – А что считать сомнительными удовольствиями? Вот почему я не люблю эти сонники. Но, похоже, Нина, лучше иметь дело с грибами наяву. Толку больше. Желаю успеха.

7. Криминальный аромат трюфелей

Нина чувствовала себя охотником, который гонится за желанной дичью. Все остальное стало неважно. Кто бы мог подумать, что о трюфелях написано столько и такого!

– Кирюшка! Могу сообщить тебе новости из криминального мира. Я знаю, как обычный подмосковный трюфель превратить в дорогущий бургундский!

– Брось, – фыркал он, но посмотрел на Нину с интересом.

– Их нужно томить в мадере или малаге. Тогда появится аромат, который ценят в бургундских. В них различают ореховый тон, клубничный, свежей зелени, земли…

– Погоди, – перебил Кирюшка. – Малага и мадера – не слабо, – тоном искушенного человека заметил он. – Они сами немало стоят.

– Если бы не было выгодно, рестораторы не тратились бы на такие вина.

– Нина, а ты стала какая-то другая, – Кирюшка смотрел на нее с интересом. – Ты влюбилась, что ли? Снова?

– Как это – снова? – Она смотрела на него круглыми глазами. – Вот еще!

– Брось, неужели ты все еще про этого… своего…

– Если я влюбилась, – перебила она его, – то в трюфели. Понял?

По тону сестры Кирюшка понял, что лучше говорить с ней о деле. А Нина продолжила:

– В старинных поваренных книгах полно рецептов, по которым готовили трюфели. В прошлые века в Охотном ряду их продавали корзинами. Я прочитала о них столько, что кажется, я уже знаю вкус этих бесценных грибов.

– Может, ты съела Филин тренировочный кусочек? – Кирюшка сурово свел рыжеватые брови. – Признайся!

– Да ну тебя. Филя его сто раз обслюнявил. А разве ты не можешь вообразить, представить? Тебе надо обязательно попробовать на зуб?

Он вздохнул, перекинул рюкзак на другое плечо и сказал:

– Везет же некоторым. А я, – он снова вздохнул, – сколько ни произношу слово «трюфель», никакого вкуса во рту. Только еще больше есть хочется.

– У тебя плохо с воображением, – хмыкнула Нина.

– Я про то и говорю. Но вот есть мне точно хочется. Это не глюки. К бабушке, что ли, напроситься на ужин? Может, и ты со мной?

– Нет, я домой, – сказала Нина. – У нас с Филькой сеанс.

– Как бабушка? Не ропщет без него?

– Не ропщет, – она фыркнула. – Наша Александра Михайловна никогда не ропщет. У нее другая профессия – с хищниками беседовать. Она мне разрешила из Фили воспитать трюфельную собаку по старинной книге.

– Бабушка дала тебе книгу? – Кирюшка изумился. – Мне она никогда свои книги не давала.

– Твои проблемы, – отмахнулась Нина. – Это старая-престарая книга собачьего психолога. Но там так понятно все написано. Филька все ловит на лету.

Кирюшкины брови замерли на лбу двумя лохматыми домиками.

– Да-а… Сперва она тебе дала Филю, потом редкую книгу, – он присвистнул. – Знак высшего доверия нашей своенравной старушки. Я должен ревновать ее к тебе. Знаешь, – он сощурился, – по-моему, у нее есть какой-то план… Коварный. Смотри, сестренка, как бы тебе не оказаться у нее клеточным работником.

Нина фыркнула.

– Ты думаешь, она хочет меня устроить на свое место? Нет, она на самом деле думает, что Филя способный пес. Она считает, что в нас с тобой заговорили гены итальянских предков. Сам знаешь ее теорию – рано или поздно страсти и привязанности выскочат в каком-то колене.

– Хорошо, что выскочило это, а не кое-что похлеще, – засмеялся Кирюшка.

– Ага, – Нина кивнула. – Я поняла, про что ты.

– Но если честно, я бы не отказался так же, как наш предок Фрязин, отправиться в Венецию. Помочь самому царю с женитьбой. А потом принимать почести, складывать в мешок подарки…

– Забыл, чем дело кончилось? – Нина засмеялась.

– Я понял, про что ты. Только то был не конец, а промежуточная остановка. В тюрьме нашего предка продержали недолго. Разобрались и выпустили с почетом. Слушай, если я еще с тобой поболтаю, тебе придется меня кормить принудительно.

– Ох, – Нина поморщилась. – Я не гожусь в доктора. Давай, звони. Наша дорогая бабушка Александра Михайловна спасет тебя. Удачно, правда, что она живет почти за углом отсюда?

Кирюшка нажал одну кнопку на мобильнике, бабушка отозвалась тотчас.

– Быстро за стол! Обед стынет!

Голос прозвучал так громко, что услышала даже Нина.

– Похоже, это мне стоит устроить сцену ревности, – проворчала Нина. – У бабушки к тебе особенная нежность. Мне это не нравится.

Кирюшка, довольно улыбаясь, засунул мобильник в карман куртки.

– Твои проблемы, сестренка. Пока.

Подошла маршрутка, бока ее разрисованы стручками красного перца и лопухами-листьями лаврового листа. Дверца открылась, лист накрыл перец, а Кирюшка нырнул в теплое нутро. Как в кастрюле, подумала Нина и пошла к метро пешком.

В рюкзаке лежала почти готовая карта южной части Подмосковья, на которой красными птичками отмечены пункты, где в прежние времена находили трюфели. Конечно, понимала она, сейчас все может быть иначе, и на трюфельных полянах стоят дома. Нет уже сел, в которых на трюфели ходили с медведем. Оказывается, медведи чуют эти грибы лучше, чем свиньи. В старину медведя водили на цепи, он указывал место, где под землей растут грибы.

Но проверять карту – не ее дело. На это наймут ребят, которых называют топтунами. Они пройдут по карте и выяснят, сохранились ли те поляны, которые были прежде. Но Кирюшка сказал, что ей заплатят…

Много раз, позволяя играть своему воображению, Нина представляла, как ее новое, совершенно чистое лицо, увидит Дима. Они сталкиваются и сейчас – на автобусной остановке, на станции метро. Нина хотела бы увидеть его изумленные и виноватые глаза. Стоило ей представить эту сцену, как ее сердце учащенно билось, кровь бежала быстро-быстро… Ах, как ей хотелось, чтобы эта сцена произошла как можно скорее наяву!

Но сейчас, попытавшись представить себе снова желанную картину, она удивилась. Лицо? Ее? Новое? Да, оно должно быть чистым. Но Дима… При чем тут Дима? Он сам сказал, что они уже отметили окончание детства.

Под ногами чавкал растаявший снег, с крыш капало. А почему она вообще вспомнила о нем? Нина нахмурилась, пытаясь отыскать причину. Ну конечно, вчера вечером звонила Катя, ее школьная подружка. Она учится на одном курсе с Димой. Катя сказала, что у него каждые две недели новая девчонка. Но чего хотела от нее Катя? Нина никак не могла вспомнить. Потом разрешила себе не вспоминать, Катя просто болтушка.

Все, что волновало сейчас Нину – это натренировать Фильку, а когда наступит сезон трюфелей, поехать во Фрязино, в тот лес, в котором их предки искали трюфели. Кирюшка наверняка не откажется поехать с ними. Он станет свидетелем Филиного триумфа.

8. Взять след

Получилось? Неужели получилось? Антон услышал смех и удивился – это его смех? А он-то думал, что не способен смеяться так отчаянно радостно. Отчаянно можно только стонать, считал он еще недавно.

– Но ведь получилось же! – воскликнул он и опустился, наконец, на стул.

Антон смотрел на миску, в которой лежало то, что теперь могло стоить вдвое больше того, что он положил в нее. И не потому, что колдовал искусный повар. Просто опытным путем он проверил, каким образом обходят умелые люди его клиента. Клиента? А как еще назвать Валерия Сергеевича, который нанял его для совершенно определенной цели?

То, чем занимался сейчас Антон Метельский, похоже на работу частного детектива. На самом деле он из совершенно другой сферы: Антон – аспирант биофака Московского университета. Но то, что он сейчас проделал, напоминало следственный эксперимент, только на собственной кухне.

Антон вынул из кармана мобильник, набрал номер. Баритон клиента вынырнул из хаоса голосов, музыки, стука приборов о тарелки, теньканье стекла. Аппарат старательно сканировал звуки. Понятно, клиент в зале.

– Все получилось, – выдохнул Антон.

– Отлично, парень. Я так и думал. Они роют под меня яму. Продолжай… Гонораром останешься доволен.

– Хорошо, – ответил Антон и отключился.

Он погасил свет на кухне и пошел в кабинет. В темноте открыл балконную дверь и вышел. Ночной воздух показался влажным, это значит, что снег, выпавший днем, растает.

Антон представил себе раскисшую дорогу от шоссе до поселка, куда ему ехать утром. Если бы Валерий Сергеевич не дал ему свой джип, то на собственной «девятке» туда не пробраться… Ничего, когда он получит весь гонорар, он пересядет на что-то приличное.

Антон усмехнулся. Что ж, твой успех зависит от того, насколько ты сам себя ценишь. Твоя ценность должна соотноситься с ценой того, чем ты занимаешься. Трюфели – дорогие грибы, значит, те, кто их поставляет в рестораны, кто готовит из них блюда, кто, наконец, их ест, имеют большие деньги. А если он вошел в эту сферу, значит, должен получать за работу на том же уровне, что и остальные участники.

Или не работать на них.

Наверняка его прадед, профессор Рижского университета, согласился бы с ним. Он составлял энциклопедию грибов Подмосковья не для кого-нибудь, а для графини Шереметевой.

В трюфельное расследование Антона вовлек знакомый отца. Валерий Сергеевич Степин открыл ресторан в Кузьминках, недалеко от парка, дела его шли успешно. Недавно он решил добавить в меню модные сейчас трюфели. Он получает их из Франции. Потом он обнаружил, что французские трюфели подают еще в одном заведении, но они дешевле, чем у него. Он очень удивился, а когда просчитал – удивился еще больше. Его конкуренты продают бургундские трюфели себе в убыток. А это означало, что его бизнес в опасности…

Родители Антона, специалисты по морским котикам, уезжали в экспедицию на Командорские острова. Перед самым отъездом отец сказал:

– Антон, чуть не забыл. Валерий Сергеевич просил помочь ему. Я дам тебе телефон, позвони ему.

– Твоего приятеля-ресторатора? Что он хочет? – удивился Антон. Приятель отца казался человеком, которому никогда не нужна посторонняя помощь.

– Он сам скажет. Я обещал. Но, извини, не вникал.

Родители улетели, как всегда нагруженные рюкзаками, Антон в который раз удивился и даже позавидовал, как им повезло в жизни – нашли друг друга и общее дело. Сразу и навсегда. Родители учились в одной группе, тоже на биофаке МГУ.

Он даже пытался повторить их успех, нашел девушку в своей группе. Это случилось на втором курсе. Их гражданский брак в снятой квартире длился не слишком долго. Ровно восемь с половиной месяцев. Не дотянули до классических девяти, которые считаются предельным сроком страсти. Он не знал таких тонкостей, но девушка объяснила, когда они решили, что пора расстаться. С тех пор Антон не спешил соединиться с кем-то.

Антон позвонил Валерию Сергеевичу. Ресторатор назначил встречу за столиком. Когда подали еду, он указал на блюдо и спросил:

– Твой отец говорил, что ты специалист по грибам?

Антон кивнул.

– Тогда скажи, что это?

Антон втянул носом воздух, потом подцепил вилкой кусочек, попробовал.

– Как сказал бы мой прадед, трюфель. Причем, бургундский.

– Ну вот, теперь я точно знаю, что мне нужен именно ты.

Валерий Сергеевич рассказал, что происходит в трюфельной сфере, потом сказал:

– Я хочу во-первых, во-вторых и в-третьих. Интересно, ты угадаешь, что именно?

Антон засмеялся.

– Попробую, – сказал он.

– Любопытно, как мыслит нынешний аспирант. В свое время меня звали поучиться после университета, но знаешь, это только твоим родителям повезло – гранты всякие, контракты с нефтяниками. А остальные… – он поморщился.

– Во-первых, – начал Антон, – вы хотите узнать, как из подмосковного трюфеля сделать бургундский.

– Так. Попал в десятку, – Валерий Сергеевич довольно улыбался. – Это так, для общего развития, на всякий случай. Не думаю, что меня так прижмет, – он подмигнул. – Будем надеяться на лучшее. Дальше, дальше, – он нетерпеливо ерзал на стуле.

– Во-вторых, вы хотите узнать, где они берут подмосковные трюфели.

– Гм, снова в десятку. Та-ак, в-третьих?

– В-третьих, вас беспокоит, какой гонорар мне предложить за работу.

Валерий Сергеевич рассмеялся.

– Однако. Аспиранты пошли другие. Это обнадеживает, – он снова засмеялся. – Ну, так что скажешь?

– Поскольку вы получите от меня исчерпывающий ответ на первые два вопроса, то я рассчитываю на гонорар, который соответствует суммам вашего бизнеса.

Валерий Сергеевич смотрел на Антона круглыми глазами. Потом веки начали медленно сходиться, а когда в узкие щелочки можно было с трудом рассмотреть темнеющую радужку глаз, он сказал:

– Достойный сын своих родителей. – Он помолчал, потом сказал: – Ты прав, Антон. Как себя оценишь, столько ты и стоишь. В общем, гонораром не обижу. – Он назвал сумму, наблюдая за лицом Антона. Ничего особенного на нем не отразилось, но губы, несмотря на то, что они розовели в окружении бороды и усов, все-таки слегка дрогнули. Значит, доволен…

Антон заметил, что Валерий Сергеевич понял…

Теперь Антон стоял на балконе, скрестив руки на груди, смотрел на мутные огни фонарей. Телебашня, которая в ясную погоду хорошо видна с его балкона, сегодня не видна. Она пропала, растаяла, исчезла.

Но вообще-то лучше не стоять столбом, изображая видимый двойник башни, а пойти спать, сказал он себе. Надо поехать раньше, чтобы протопить в доме печь, а потом идти в лес, искать поляну. А ближе к ночи подготовиться к встрече с представителями конкурентов. По некоторым сведениям, которые он получил, кто-то должен появиться в воскресное утро. Как было бы хорошо, если бы ночь на воскресенье оказалась морозной.

Антон улыбнулся. Он представил себе теплую деревенскую комнату старого семейного дома, легкий запах дыма, даже не запах, аромат. Он вплывает в комнату, когда открываешь дверцу печи, чтобы подбросить дрова… Все это ему нравилось…

9. Темнота – подруга девушек

Нина проснулась, посмотрела в окно – падал снег и таял, казалось, не долетая до земли.

Они с Филей приехали накануне вечером. Этот дом давно стал дачным, но ей не страшно здесь даже одной ни днем, ни ночью. Их дом в поселке, а не на садовом участке, поэтому люди здесь живут круглый год.

В сопровождении Фили она принесла дрова из сарая. Сейчас они громко трещали, наверное, попались еловые поленья, подумала Нина.

Филя сидел на зеленой подушке, которую Нина когда-то шила своей кошке, ее давно уже нет, а подушка осталась. Надо же, как она ее старательно украсила – удивлялась самой себе Нина. По углам пришила ярко-зеленые, теперь поблекшие, бантики из упаковочной ленты. Филя неотрывно смотрел в щелку между металлической дверцей и кирпичной стеной печи. Там мерцало пламя.

Нина поставила сковороду на раскаленную плиту, масло зашипело, а когда она разбила в него яйца, Филя подпрыгнул и залаял.

– Успокойся, ничего страшного, – сказала Нина. – Не змея.

Не змея, повторила она мысленно. Почему она зацепилась за это слово? Нина обхватила себя за плечи, пытаясь понять.

– Хвост змеи, ищи на западе, – услышала она голос Димы из прошлого. Он говорил ей, положив руки на плечи. Примерно так, как она сейчас положила свои. Тогда от его прикосновения она чуть не подпрыгнула. Задыхаясь, спрашивала:

– Где? Где запад?

То была астрономическая, как он сказал, ночь. Дима привез телескоп, любительский, двенадцатикратный, но в него хорошо видны и звезды, и планеты. У него с собой была карта неба, которую он скачал из Интернета.

Они вышли из дома ровно в полночь, чтобы карта соответствовала небу. Нина смогла найти только Большую и Малую Медведицу. Но оказалось, справа от Малой расположилось созвездие Жирафа, а слева – Дракон.

А дальше… у Нины кружилась голова, затекла шея, пока Дима рассказывал, что за мир раскинулся над ними.

– Рысь, Рак, Лев, Малый пес… – перечислял Дима.

– Настоящий зоопарк, – фыркала Нина.

– Нет, это астрономия, – серьезно поправил он ее.

– Ты на самом деле так ее любишь? – спросила Нина.

– Люблю. Астрономия – это ночь. А ночь – лучший друг девушек. Всех девушек, – добавил он.

Нина открыла рот от изумления. А он быстро наклонился, его губы прижались к ее губам. От неожиданности у нее перехватило дыхание, она почувствовала, как его язык пытается проскользнуть между губами. Она уперлась руками ему в грудь, а он притиснул свое лицо к ее лицу так, что она не могла дышать носом. Нина больно пнула его в голень.

– Перестань, перестань! – она наконец отбилась от него…

Это было прошлой зимой, но как давно… Ночь – лучший друг всех девушек? Нина усмехнулась. А ведь тогда она не поняла, почему он так сказал. Значит, его смущало ее лицо? Всегда? А она даже не догадывалась.

Филя тихо зарычал, его нос задергался.

– Что такое? – повернулась к нему Нина.

Из поддувала выпал маленький красный уголек.

– Он тебе не нравится, – сказала Нина. – Это правильно. Какой ты чуткий, Филька, молодец.

Нина наклонилась, кочергой смахнула уголек в совок. А потом открыла дверцу и бросила обратно в печь.

Они позавтракали быстро.

– Итак, Филька, сегодня твой день, – сказала Нина, застегивая на нем ошейник. Касаясь пальцами собачьей шеи, она чувствовала, как Филя напрягся. Ей показалось, ее собственная шея тоже. Повезет им сегодня?

Нина всегда хотела иметь свою собаку. Но ее не было, только у бабушки. Всегда разные, не обязательно с идеальной родословной. Филька – плод запретной любви, как говорила Александра Михайловна, когда ее спрашивали.

– Наверняка новая для Москвы латинка? – как-то при Нине спросила дама, гулявшая с чихуахуа. – Голубая…

– Голубая шерсть, – перебила ее бабушка. – И кровь тоже.

Нина смеялась. На самом деле, у Фильки шерсть была странного голубоватого цвета. А бабушка объяснила, что в Фильке кое-что от немецкого дратхара и хаски, северной лайки. Но не шерсть у него голубая, как кажется, а глаза, унаследованные от хаски. Они голубые.

– Понимаешь, человеческий глаз устроен так, что, выхватив из облика что-то особенно его поразившее, он переносит это на все остальное. Поэтому даме показалось, что Филя – голубой. Ох, что такое я говорю, – замахала она руками, – Филя в полном праве меня покусать. – Она посмотрела на пса. – Будем считать, он еще не понимает глупых намеков, пускай даже случайных.

– Мы можем объявить, что Филя – представитель новой латиноамериканской породы, – предложила Нина.

– Потом продавать щенков от него, да? – подхватила бабушка. – Соображаешь… Послушай, Нина, если натаскаешь Филю на трюфели, то его щенки поднимутся в цене. Трюфельные собаки! Подумать только!

Они смеялись, но сейчас Нина думала, что в этом может быть смысл.

Нина занималась с Филей по бабушкиной книге и по французскому журналу, который принес Кирюшка. Французский Нина учила в школе, она обложилась словарями и читала. Повезло, что к каждому этапу тренировки есть фотографии, поэтому Нина не сомневалась, что они с Филей все делают правильно.

Экзамен сдавали Кирюшке в прошлую субботу. Они пошли в Ботанический сад, в самую дремучую часть, похожую на настоящий лес. Кирюшка сам зарыл остатки трюфельного кусочка, уже такого замызганного, что в нем трудно узнать, частью чего он является на самом деле.

– Ладно, Филька, – ворчал Кирюшка, – вернешь сполна.

– Филька! Трюф! – скомандовала Нина. Ей казалось, что усеченное название гриба звучит для него эффектней. Найдет?

Нина знала, лучше натаскивать щенка, когда ему два-три месяца, Филя уже староват. Правда, по своей натуре он все еще игривый щенок. Конечно, лучше всего Филю научил бы опытный трюфельный пес. Но за таким надо ехать во Францию, или везти туда Филю. Нине уже приходила в голову мысль – было бы неплохо со временем открыть школу по натаске собак на трюфели.

В тот день Филя прекрасно сдал экзамен. Он нашел место, где Кирюшка зарыл трюфель, быстро и точно. Он ткнул носом в землю и гордо поднял голову. Потом недовольно гавкнул – почему не идете?

Кирюшка выкопал гриб из земли, Нина дала Фильке кусочек вареного мяса.

Когда они шли обратно, Кирюшка спросил:

– Как карта? Еще много работы?

– Ну… – Нина поморщилась.

– Понял. Знаешь, мне пришла в голову одна мысль…

– Говори.

– Если пес так здорово ищет, зачем нам продавать всю карту?

Он сделал ударение на «всю».

– Но ты же договорился…

Он пожал плечами.

– Я кое-что узнал. Это кое-что может для нас изменить тоже кое-что. Но в хорошую сторону.

– Говори.

– Эта карта стоит раза в четыре дороже, если ее продать другим.

– В четыре! – ахнула Нина.

– Поэтому я подумал, что мы должны подождать.

– А если продать твоим одну четвертую карты? – спросила Нина.

Кирюшка уставился на нее с интересом.

– Наконец-то кровь предка-авантюриста заговорила и в тебе, – торжественным голосом объявил он.

– Можно подумать, она в тебе умолкала хотя бы на минуту с тех пор, как ты родился, – фыркнула Нина.

– Это хорошо, что ты больше не затыкаешь рот своей крови. Но то, что ты сказала, опасно.

– Тогда что мы должны делать? Ты собираешься искать конкурентов? Как?

– Я думаю, они очень скоро найдут нас сами, – заметил Кирюшка.

– Брось, не пугай, – Нина остановилась.

– Не бойся. Они сделают только то, что я думаю. Выгодное предложение.

– Откуда ты знаешь?

– Читаю много, – хмыкнул Кирюшка.

Он сделал это так громко, что Филя подал голос.

– Пес очень чуткий, – Кирюшка посмотрел на Филю.

– Надо подумать, – сказала Нина. – А может, вообще не продавать карту? Оставим ее себе… А потом…

– Потом не бывает, сестренка. Если мы не сделаем это сейчас, значит, сделает кто-то другой. Она нужна сейчас, немедленно, понимаешь? – Он вздохнул. – Ладно, я тебе расскажу, так и быть, чтобы ты прониклась важностью момента. В Москве есть две компании рестораторов, которые воюют друг с другом. Каждая хочет завладеть рынком трюфелей. Поэтому и та и другая готовы получить карту.

– Понимаю, – проговорила она.

Нина думала об этом разговоре не раз, но никак не могла найти объяснение, почему Кирюшка уверен, что их найдут конкуренты. Но если на самом деле продать ее вчетверо дороже, то тогда она может лететь к доктору в зимние студенческие каникулы.

Нина чуть не задохнулась от восторга – она освободит себя от пятна на лице. Навсегда забудет про него. Она сделает себе другую прическу, она сама станет другой – беззаботной. Не надо будет каждую секунду помнить, как наклонить голову, накинуть капюшон… Будет, все будет…

Снег перестал сыпаться из толстой тучи, Нина заметила, что слегка подморозило. Они с Филей шли по поселку, безлюдному в этот ранний час. Воскресенье. Она сбросила капюшон, в лесу нет случайных звуков, она не хотела пропустить ни стрекот сороки, которая оповестит всех обитателей о появлении людей, ни стук дятла по трухлявой березе. А Филька услышит даже шорох мыши.

В этот лес они часто ходили с Димой. Когда были совсем детьми, быстро напомнила себе Нина. Он рассказывал, что мечтает о телескопе, чтобы показать Нине ночное небо.

Но, похоже, телескоп его больше не волнует, разве что ночное небо, с иронией подумала Нина. Потому что темнота – друг всех девушек. Теперь она услышала слово всех по-другому. Это значит, даже таких, как она.

Да ну его, Диму. Сейчас рядом с ней топает Филя, виляя хвостом.

– Та-ак, Филька, смотри, это река. Мы должны ее перейти. – Филька глухо зарычал. – Не нравится ширина? Или бревно, по-твоему, скользкое? – Оно всегда лежало здесь вместо мостика.

– Придется переходить по нему, – сказала Нина, ступая на бревно. Поискала глазами палку, обычно их немало валялось на берегу. Их брали для страховки, для равновесия. Но ни одной не увидела. – Давай, шагай за мной, смелее, – скомандовала она.

Ботинки на толстой рифленой подошве должны хорошо держать, Нина шла и смотрела только вперед. Она знала, чтобы не упасть, нельзя смотреть вниз или думать о том, что сейчас свалишься.

Она слышала, как Филя цокает когтями по замерзшему дереву. Потом раздался его визг, а потом – будто кто-то со всего размаха бросил в воду, покрытую ледяной шугой, большой камень. Нина обернулась и…