Текст книги "Снежное дыхание любви"

10. Его добыча

– Что вы делаете! – прохрипела Нина, пытаясь отстраниться от чужих рук. – Почему?

– Потому что вода – мокрая. А значит, и все, что надето на вас – тоже.

Антон смотрел на девушку, в нем боролись два чувства – жалость и досада. Хорошенькое дело – свалиться в ледяную воду, и если он не поможет ей, воспаление легких обеспечено. Но пока он с ней возится, на трюфельную поляну пройдут те, кого он собирался выследить.

Было еще и третье чувство, которому он не позволял прорваться. Это чувство вины. Разве он мог подумать, что какой-то взбалмошной девице придет в голову отправиться на прогулку в такой сезон в лес с собакой? В общем, эта мокрая особа, которая пинается не хуже футболиста, попала в ловушку, которую он подстроил другим.

Нина слышала мужской голос, чувствовала мужские руки на себе. Он что, раздевает ее? Ее никогда и никто не раздевал! Горло перехватило так, что ни одно слово не могло протолкнуться. Как будто в горло попала вода и превратилась в столбик льда, он заткнул его, как… Как притертая пробка в колбе, вроде той, в которую она наливала химический раствор на последнем практическом занятии. Нина пыталась поднять руки и оттолкнуть чужие, но и они, казалось, покрыты льдом, такие тяжелые.

Мужская рука дернула молнию на джинсах. Нине стало жарко от страха, пробка в горле растаяла.

– Перестаньте! – отчаянно закричала Нина.

– Не перестану, – он засмеялся. – Вы моя добыча. Должен сказать, завидная, даже очень, – насмешливо бормотал он.

– Вы… вы…

– Нет, я не ем юных дев. Не бойтесь. А если серьезно, расслабьтесь. Я все равно сниму с вас эти штаны, лучше помогите мне. Вам же будет лучше.

Он с силой дернул правую штанину. Нине показалось, он вытряхивает ее ногу, как какую-нибудь кость из мешка. Она тихо застонала.

– Больно? – он склонился над ней. – Вы ушиблись?

Она увидела бороду и усы. Старик? Нет, догадалась она, когда над ней зависли серые глаза, в которых блестели рыжие, похожие на звездочки, крапинки. Кожа вокруг глаз и на щеках молодая и свежая.

Нина почувствовала, как тает на ней обмерзшая одежда – по груди, под свитером, потекли струйки.

– Я задал вопрос – вам больно? – повторил мужчина.

– Нет, – коротко сказала она. – Но…

– Тогда продолжим, да поскорее. Иначе воспаление легких – самое малое, что вы поймали в нашей реке.

– В вашей реке? – повторила она. В ее голосе слышалось возмущение.

Он рассмеялся.

– Вы думаете, она только ваша, потому что вы в нее свалились? Я вас огорчу. Эта река и моя тоже. Я купался в ней, когда вас еще не было на свете.

– Я тоже купалась, – Нина, похоже, не собиралась отдавать этому человеку ничего своего. – Только вас я не видела.

– Неужели вы думаете, что я мог бы составить вам компанию сегодня? Да ни за что!

Нина едва не рассмеялась, но когда он повторил попытку и снова дернул за край штанины, она плотно сжала губы.

– Да отпустите же меня!

– Отпущу, со временем. Когда сделаю с вами все, что собираюсь.

Нина почувствовала, как внутри поднялась паника. А она почти перестала его бояться. Тело напряглось, словно закрылось на все засовы. Мужчина тотчас почувствовал это.

– Расслабьтесь, прошу вас. Представьте себе, что я – доктор. А вас, утопленницу, привезли ко мне.

– Я не утопленница. Я сама могу.

– Хорошо. Давайте я сниму с вас джинсы и свитер, а вы все остальное.

– Я все сниму сама, – упрямо заявила Нина.

Услышав свой голос и свои слова, она покраснела так, как не краснела в сауне при температуре сто двадцать градусов.

– Хорошо, валяйте. – Он убрал руки. Нина попыталась сесть и справиться с тесными джинсами. Ничего не вышло.

– Что теперь? – спросил он.

– Ладно, – сказала она, – снимайте сами.

Нина не смотрела в его сторону, глаза ее блуждали по комнате, в которой она оказалась вместо вожделенной поляны. А Филька? Он где?

– Филя! – дернулась она в тот момент, когда джинсы наконец расстались с ее телом. Они со свистом шлепнулись на пол. Так падает мокрое белье.

– Ага, стало быть, его зовут Филя, – мужчина засмеялся. – Он на кухне. Обедает.

– Обедает? – изумилась Нина. – Он только что завтракал.

– А теперь обедает, – настаивал незнакомец. – С ним полный порядок, – сказал он. – Я его не раздевал. Так что не волнуйтесь. Поднимите руки, – скомандовал мужчина.

Нина послушно подняла, он стащил с нее бордовый свитер. Тонкая термомайка тоже была мокрой, она прилипла к свитеру и снялась вместе с ним.

Теперь Нина сидела на диване в черном лифчике и черных термокальсонах. Волосы слиплись, лицо ее было открыто.

– Как жаль, – проговорил мужчина. – Вы, похоже, ударились лицом о бревно. У вас огромный кровоподтек на правой щеке. – Он поморщился. – Мне нужно было аккуратней обращаться с вами. Но честно скажу, я не каждый день вылавливаю людей из почти зимней воды.

Нина схватилась за правую щеку. Это он о ее родимом пятне? Он думает, что оно появилось только сейчас? Она уже собралась объяснить ему, что он не виноват, это не синяк, а пятно у нее с самого рождения.

Но Нина передумала. Широко раскрыв глаза, она смотрела в его глаза. Они сейчас были спокойные, серые. Никогда еще она не видела мужских глаз, которые вот так смотрели бы на нее. Дима смотрел, но иначе… Странно, внезапно тревога пропала, рука не тянулась прикрыть щеку.

– А теперь закончим раздевание.

Нина торопливо скрестила руки на груди.

– Хорошо, не стану вас смущать. Остальные детали купального костюма, – он выразительно хмыкнул, – снимете без меня. Я принесу вам пижаму.

Мужчина вышел из комнаты. Нина быстро сбросила с себя колготки и лифчик, засунула их под диван. В изголовье лежал плед, белый, с синими и красными полосами. Она закуталась в него по самый подбородок. Голым телом почувствовала – на диване под ней что-то лежит. Она посмотрела. Какой он предусмотрительный. Чтобы ее одежда не намочила диван, он накрыл его толстой полиэтиленовой пленкой. Нина вытолкала ее из-под себя, чтобы она не холодила тело.

Хозяин вернулся не один. Впереди вышагивал Филя с белыми мокрыми усами. Это значит, он налакался своего любимого молока.

– Филька, живой! – обрадовалась Нина.

– И заметьте, сухой. – Мужчина наклонился и прошелся рукой по шерсти. – Твоя хозяйка, Филя, красивая девочка, – тихо сказал он псу почти на ухо.

Нина понимала, это игра, в которую мужчина, скорее всего по привычке, играет с ней. Он опытный, подумал она. Но как играть в такие игры – она не знала. Дима был просто другом детства, который не стал для нее никем иным. Иногда ей казалось, он хотел бы называться бойфрендом, в том смысле, который вкладывает в это слово школьная подруга Катя.

– Филя не упрямился, как некоторые, – продолжал хозяин, – я вытер его махровым полотенцем. – Он шумно втянул воздух. – Оно теперь, конечно, пахнет пси… то есть Филей.

Нина кивнула.

– Знаю, чем оно теперь пахнет. Мокрой псиной.

Она впилась пальцами в концы пледа так крепко, будто боялась, что он заставит сбросить плед.

– Вот вам пижама. Придется надеть мою. Она чистая, ничем не пахнет, – насмешливо предупредил он.

– Пахнет, – сказала Нина, принимая пижаму.

– Только не говорите, что она пахнет Филей. Он шел рядом со мной, но не примерял, – мужчина улыбался.

– Она пахнет зимней свежестью, – сказала Нина.

– Правда? – Он наклонился, припал носом к пижамному рукаву. – Ага, она же висела в кладовке. – Он поежился. – Хотите, погрею на печке? Ваши вещи я уже развесил. Они сохнут.

– Спасибо, – не стоит. – Нина помотала головой. Волосы не отлипали. Серые глаза, устремленные на нее, недовольно сощурились.

– Волосы надо высушить феном. Сейчас, – сказал он и подошел к комоду, – я найду его.

– Вы сушите им бороду? – вопрос вылетел раньше, чем Нина спросила себя, стоит ли задавать его. Но ей нравился насмешливый голос, ей хотелось, чтобы он не умолкал.

– Вы думаете, я лысый? Вообще-то вам не видно с дивана, что делается на высоте сто восемьдесят семь сантиметров. А там полно растительности. Смотрите. – Он запустил пальцы в густые светлые волосы, жесткие, они встали дыбом. – Так виднее, что я не лысый?

Нина кивнула.

– Ага. А теперь вы можете выйти?

– Филю увести? Или вы его не стесняетесь?

Филя, не слушая никого, улегся на коврик из белой овечьей шкуры возле дивана, закрыл глаза. Было видно, как он доволен.

– Филя все равно не уйдет, – сказала Нина.

– Да уж вижу, – мужчина кивнул.

Когда дверь за ним закрылась, Нина сбросила с себя плед и надела пижаму. Она оказалась морской расцветки, в сине-белую полоску. Мягкая, из тонкой фланели.

В дверь постучали.

– Войдите, – разрешила она.

– Вот так всегда, – проворчал он, – стоит привести женщину в дом, как сразу выясняется – ты должен спрашивать у нее разрешения. Без него не войдешь в свою собственную комнату, – насмешливо сказал он.

– Вы неправильно сказали, – заметила Нина. – Не привести, а принести. Вы принесли меня, да?

Он остановился перед ней, сложил руки на груди, внимательно оглядел. Это была самая длинная фраза, которую она произнесла.

– Будете жить, – сказал он.

– Где? – нахмурилась Нина.

Он засмеялся.

– Где захотите, там и будете. Я рад, что вы живы и не заболеете. Я это вижу. Горжусь собой, – сказал он. – Что ж, пора знакомиться. Меня зовут Антон.

– Антон. А дальше? – спросила Нина.

– Тоже Антон, – сказал он.

– Значит вы Антон Антонович? – допытывалась она.

– Нет, я просто Антон. Я не такой старый, как вы подумали. Это из-за бороды и усов, – он погладил бороду с нежностью, потом провел пальцем по усам. Сначала вправо, потом влево. Но они все равно топорщились, как у Фили. – У нас даже президента называют по имени без отчества, забыли? Фамилия моя Метельский. Мне она нравится, не скрою. В ней есть что-то… порывистое… да? Не находите?

Антон не узнавал самого себя. Никогда раньше он не говорил с девушками так, как с этой. Он вообще не произносил лишних слов, но сейчас они текли из него потоком, словно что-то раскрылось глубоко внутри, когда он тащил эту девушку из реки, уже покрытой шугой. Еще не льдом, но предощущением льда. Он тоже вымок, но гораздо меньше, чем она. Он набрал полные сапоги, это не страшно. А сейчас Антон чувствовал себя похожим на циркового коверного. Ему хотелось смешить ее, иронизировать, тормошить. Почему-то…

Она засмеялась.

– Значит, вы Антон Метельский. Очень приятно. Меня зовут Нина. Моя фамилия Никифорова. Вы сказали, что купались в этой реке? Но я никогда не слышала о Метельских. Я здесь знаю очень, очень многих.

– И очень, очень многих не знаете. Вы не думаете, что эта река течет только возле этого поселка?

– Н-нет, конечно. Значит, вы купались…

– В этой реке, но не возле вашего поселка. Здорово я вас, да? – Антон засмеялся. – Вы как, ничего? Вам потеплело? Я поставил чайник, окончательно погреемся. Капнем коньячку.

Нина быстро замотала головой.

– Нет? Хотите виски?

Она снова покачала головой.

– Тогда… Ах, я понял, вы хотите ликер, я…

– Да нет же, – повторила она с досадой. – Я только с медом или…

– Ах, простите, ваша светлость, пчелки устроились на зиму. Меда нет.

Нина покраснела.

– Я хотела сказать, с медом или ни с чем, но вы меня перебили.

– Уже легче, – нарочито шумно вздохнул он. – Вот, слышите, свистит.

Антон вышел из комнаты, Нина села, привалившись к подушкам, оглядывала комнату.

На стенах висели фотографии в рамках, книги в старинных шкафах, их много. Большой портрет маслом. На нем мужчина с бородкой и усами. Ага-а, вот под кого, как сказала бы Катя, косит хозяин.

Нина почувствовала странный покой, который охватил ее. Под его тяжестью закрылись глаза, она увидела реку, по которой с шорохом плывет шуга. Похоже, будто кто-то большим ножом вспорол лед, потом лопатой перемешал его.

– Вот этого не надо, – услышала она над собой голос. – Вам не стоит спать. Если у вас такой синяк на лице, значит, удар оказался сильным. Может, у вас сотрясение мозга. При нем спать нельзя… Все-таки лучше вызвать «скорую». Меня беспокоит ваша гематома на лице. – Он вынул мобильный телефон, нацелился указательным пальцем на кнопки.

Нина дернула его за рукав.

– Не надо. Все в порядке, – сказала она тихо.

– Вам не больно? – участливо спросил он, указывая на правую щеку. – Никогда не видел такого мощного кровоизлияния. Вообще-то у меня есть… бодяга…

– Бодяга не поможет, – тихо сказала она. – Не беспокойтесь.

– Не поможет? Вы уверены?

– Да, – сказала она. – Вы ошиблись. У меня на лице не синяк, родимое пятно. Оно у меня всегда.

Мужчина молча глядел на нее. Но в лице она не увидела сочувствия, или чего-то еще, что задело бы.

– Это хорошо, – наконец сказал он. – Что не синяк. Итак, вот ваш чай.

Нина взяла свою кружку, на боку которой плыла по волнам пучеглазая рыбка. Попробовала.

– Какой вкусный чай.

– Это матэ, – сказал Антон. – Как раз для таких любителей дикой природы, как вы.

– Почему?

– Потому что его сотни лет подряд пьют индейцы.

– Ох. Вы хотите сказать, они вам его и подарили? – с иронией спросила Нина.

– Хотел бы. Но это неправда. Они подарили, только не мне.

Нина отпила снова.

– Расскажите, что это, на самом деле.

– Национальный напиток обитателей Бразилии, Аргентины, Парагвая. Лечебное средство. Индейцы пили этот травяной чай от усталости, в нем есть кислота, которая поддерживает хороший уровень адреналина. Память от матэ становится лучше с каждым глотком, а силушка вселяется в вас немереная. В общем, одна сплошная польза, Нина. Так что пейте и здоровейте.

Он тоже глотнул чай. На его кружке – веселая компания волков. А над ними – полная Луна.

– Мне жаль, я не могу подать его по всем правилам, как индейцы. Для этого нужен калебас, особый кубок из тыквы. А также специальная соломинка со струной с милым для нашего уха названием – бомбилла. Так что я подал вам индейский чай по-европейски. – Он виновато улыбнулся.

– Мне нравится, – сказала Нина. – Очень. Ароматный и нежный. Очень гармоничный.

– Гармоничный? – повторил он. – Между прочим, мое любимое слово. Я люблю все гармоничное.

– Я тоже, – сказала она и почувствовала, что такое признание ему понравилось.

– По-моему, гармония возникает в душе человека, когда он уверен, что понимает, с чем имеет дело. Или с кем. Согласны?

– Пожалуй, – Нина осторожно кивнула.

– Тогда уверен, что могу вас спросить… Скажите, Нина, а что вот это?

Антон держал на ладони Филькину тренировочную игрушку. Трюфельный кусочек, почти изжеванный.

– Вы лазили по моим карманам, – сказала Нина и покраснела до корней волос.

– Мне нравятся девушки, которые умеют краснеть, – он растянул губы в улыбке. – Да, я лазил по вашим карманам. Искал хоть что-то – я поймал вас не в самом лучшем виде, мне надо было понять, кто вы и что с вами делать.

– Это гриб, – сказала Нина, изо всех сил стараясь вернуть лицу обычный цвет. Торопливо поднесла кружку к губам, будто могла спрятаться за ней.

– Вы знаете, какой? – тихо спросил Антон.

В этот момент Филя открыл глаза, подпрыгнул и ткнулся носом в свою игрушку.

– Ага-а, ты тоже знаешь, что это, да, Филя? – Он опустил ниточку, потом поддернул вверх кусочек гриба. – Нина, я потрясен, – сказал он. – Вы играете с собакой трю-фе-лем. Вы знаете, что этот гриб называется трюфель?

– Да, – сказала Нина. Она поставила кружку на тумбочку и выпрямила спину. – Да. Я знаю.

– Мне кажется, вы знаете о нем гораздо больше, чем можно предположить.

Антон умолк, его брови удивленно поплыли вверх. Неужели… Неужели она шла на ту же поляну?

11. Как карта ляжет

Вот так и бывает, слушаешь, что тебе говорят, а воображение рисует то, что хочется. Когда его клиент Валерий Сергеевич рассказывал, что конкуренты наняли работать на себя каких-то ребятишек, почти детей, Антон смеялся.

– Никогда не слышал, чтобы на трюфели охотились с детьми. Разве у них обоняние тоньше, чем у мух, коз, свиней, медведей, собак?

– Не перечисляй весь зоопарк, – поморщился Валерий Сергеевич.

– Но, – не унимался Антон, словно торопился вытряхнуть перед ним свои познания, – для животных найти трюфель – небольшой труд. Обоняние человека устроено иначе. Известно, что в трюфеле больше двух десятков стероидных соединений, которые может учуять почти каждый лесной житель. А дети, как и взрослые, не обладают таким обонянием. Это результат эволюционных процессов…

Валерий Сергеевич вздохнул и сказал:

– Все-таки, Антон, ты подтверждаешь мои давние подозрения. Какой бы умный ни был ученый муж, он не знает реальной жизни. Наш бизнес, дорогой, это не наука. Практика. Главное что? Получить больше, вложить меньше. Думаешь, ты один такой дока по трюфельной части? Сколько студентов, которые, как и ты, жаждут открыть то, что закрыто или скрыто? Я думаю, если их нанять и немно-ожко заплатить, они сделают все, что надо. Причем быстро, азартно, весело. – Он вздохнул, потом добавил. – Сообразительные химики среди них тоже есть.

Что ж, успехи химиков он повторил на своей кухне. О чем стоило подумать, так это о том, чем заменить малагу и мадеру, чтобы добиться аромата бургундских трюфелей от обычных подмосковных троицких. Чем-то подешевле.

Антон смотрел на Нину долго, пристально. Волосы, высушенные феном, старательно расчесанные щеткой, блестели. Правая половина лица прикрыта, а с левой щеки Нина убрала волосы за ухо. Но такая асимметрия казалась Антону невероятно гармоничной.

Внезапно ему стало нехорошо. А если бы он не вышел на берег реки, когда она соскользнула с бревна? Антон почувствовал, как горло перехватило, а сердце подпрыгнуло.

А если бы на его месте оказался не он… Если бы Валерий Сергеевич нанял кого-то другого… кто воспользовался бы случаем и обошелся с этой девушкой совершенно иначе. Вокруг больших денег крутятся разные люди, готовые с легкостью ввязаться в трюфельную войну, которая, как считает его клиент, может вот-вот начаться.

– Нина, вы понимаете, во что влезли? – тихо спросил он.

Она молча смотрела на Антона, ее сердце дрогнуло. Что-то в его голосе испугало ее.

– Сейчас я вам кое-что покажу.

Нина заметила, что лицо Антона переменилось, когда он обнаружил, что она знает слово «трюфель». Переменился и взгляд. Казалось, он хочет влезть к ней в мозги и узнать что-то…

Она поежилась, хозяйская пижама показалась слишком широкой, она не прилегала к телу. Холод пробирался под ней, Нина вздрогнула.

Внезапно она увидела себя со стороны. Она сидит в доме у неизвестного мужчины. Голая… Голая? А какая? На ней нет ни одной ее вещи. Только его пижама.

Ей стало не по себе. А если он какой-нибудь… не совсем нормальный?

– А это… обязательно? – осторожно спросила Нина, пытаясь не выдать свой страх.

– Показывать? – Антон ухмыльнулся. – Надеюсь вас удивить. Я думаю, может, вы что-то такое уже видели в своей жизни…

Нина почувствовала, как ледяной комок ухнул в живот. Она старалась не поддаться страху, не отвести свои глаза от его.

– Я даже уверен, – говорил он неторопливо, – такой экземпляр… я думаю, не видели. Не только вы, но и очень многие…

– А… Филя видел? – вдруг по-детски решила сыграть с ним в угадайку. Узнать окольными путями, о чем он говорит.

– Гм… Филя? Хорошо бы спросить у него, – Антон уклонился от ответа. – Сейчас, минуту. – Он вышел из комнаты.

Нина смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Когда она осталась одна и в который раз оглядела комнату, ей стало чуть теплее. Зачем она пугает себя?

Антон вернулся. Нина быстро оглядела его, он был прежний, в тех же черных джинсах и толстовке. Только в руках держал красную миску. Из такой она ела кашу в школьных походах.

– Смотрите. – Антон подал ей миску. – Его выкопали дикие свиньи. Кто-то спугнул их, и они оставили часть лакомства. А этот, – он указал на цельный гриб, – я выкопал сам, рядом с тем. Он рос на глубине шестнадцать сантиметров. Я измерил.

Нина рассматривала гриб. Впервые она видела живой трюфель целиком.

– Посмотрите, какой гладкий перидий, – Антон погладил указательным пальцем гриб.

– Или лупина, – заметила Нина.

– Да, так называют наружную часть гриба обычные грибники, – согласился Антон. – Она гладкая, не растрескавшаяся.

– Значит, трюфель молодой, – поспешила добавить Нина. – Недоеденный тоже. Смотрите, какой тонкий рисунок из светлых прожилок. Это внутренние вены, да? – Она наклонилась над миской, Антон почувствовал свежий запах волос. Так пахнет снег, зима. Он втянул воздух.

– Вы хотите уловить аромат чеснока? – спросила она.

Он засмеялся.

– Вовсе нет.

– Но трюфель должен им пахнуть, – настаивала она.

– Чесноком пахнет знаменитый пьемонтский трюфель. Подмосковный троицкий похож по запаху на перигорский и бургундский. Но его аромат слабее. Его можно усилить, есть способы, – неопределенно добавил он.

– Посмотрите, какие прожилки на срезе, в точности, как в старых книгах, – тараторила Нина.

– Верно. Светлые – это внутренние вены, прожилки потемнее – наружные вены. Между ними сумки с восемью спорами.

– В каком месте вы нашли его? – Нина подняла на Антона глаза. Они светились азартом.

– Он рос между березами, осинами и рябиной. Потянет не меньше трехсот граммов. Не самый крупный.

– За него дадут хорошую цену, – сказала она. – Мне нужно таких грибов… – Она нахмурилась, – примерно два десятка.

Антон провел рукой по усам, потому что они поднялись над открывшимся от изумления ртом.

– Немало денег вам надо, Нина. Это вопрос жизни или смерти?

– Как говорят, нет. – Она пожала плечами, которые внезапно опустились.

– Говорит кто? – спросил он.

Нина покачала головой, отвечая не ему, а кому-то другому.

– Они ошибаются. – Нина вздохнула. – Потому что моя мама уже выбилась из сил, – тихо добавила она.

– Ваша мама… больна? – участливо спросил Антон. Так вот в чем дело. Поэтому такая девушка, как Нина, милая, домашняя, попала в эту компанию?

– Нет. Она здорова. Физически. Но… В общем, это наше семейное дело. – Нина махнула рукой и умолкла.

– Не смею настаивать. Но если вам на самом деле нужны такие деньги, прямо скажем, немалые, ответьте мне на вопрос: как вам платят за вашу работу? Я думаю, вы из тех, кто… – Он видел, как побледнело Нинино лицо, глаза насторожились. – Вы делаете карту трюфельных полей Подмосковья? – быстро спросил он.

– Откуда вы знаете? – Нина вспыхнула.

– Девочка, ты влезла в такой бизнес… в очень опасный бизнес. – Он поморщился.

– Но я ничего опасного не делаю. Сижу в библиотеке, читаю старые книги. Вы наверняка знаете – в прошлые века в России трюфели не считались чем-то особенным. В Охотный ряд их везли прямо из леса. Они стоили дорого, но любой, кто хотел их попробовать, мог это сделать.

– Сейчас все по-другому, Нина. – Антон поморщился. – Хорошо, я вам скажу. Есть две команды рестораторов. Одна заказывает французские трюфели во Франции. Платит за них сполна. Другая – покупает подмосковные и превращает их во французские. Понимаете, какая разница? При этом она хочет стать единственным хозяином всех подмосковных трюфелей. Негласных. Вы – делаете карту для них. Могу я спросить, сколько вам обещано?

Нина поморщилась. Она уже думала не раз, что деньги, которые Кирюшка обещал ей за работу, не приблизят ее к цели слишком быстро. И сам Кирюшка начал сомневаться, иначе он не сказал бы, что им стоит потянуть время и не отдавать карту. Еще он сказал – конкуренты их найдут. Выходит, это случилось? Антон – из конкурентов? Он нашел ее, выловил в реке. Нина назвал сумму, которую ей обещали за карту.

– Вы не шутите? – Антон крутил головой.

– Нет.

– Понятно. Нина, вы делаете подарок на много тысяч евро. Между прочим, сильно рискуя… собой.

Она смотрела на него, на лице читалось недоумение.

– Несколько тысяч, вы сказали?

Она никогда не имела дела с такими деньгами, ее родители тоже. Даже бабушка, которая позволяла себе отдыхать в Турции и Египте. Бабушка произносила иногда крупные суммы, когда говорила, за сколько купил зоопарк ее очередного дорогого хищника.

– Хотите получить столько, сколько это стоит? – тихо спросил он. Нина не ответила. – Хорошо, мы это обсудим, – сказал он.

Нина спросила:

– Мои вещи высохли? – Ее голос звучал спокойно, как будто она не слышала его вопроса.

– Сейчас взгляну, – он вернулся и сказал: – Еще немного, и вы можете переодеться.

Филька, который до этого спал на коврике, заворочался, потом встал, потянулся.

– А давайте-ка дадим ему немного размяться, – сказал Антон и взял с тумбочки Филькину поноску.

Он бросил кусочек гриба в угол, Филька быстро стряхнул с себя сон, метнулся следом. Он вернулся и отдал… Нине.

– Молодец, – похвалил Антон. – А я надеялся, что он отдаст мне. Я даже приготовил награду. – Он вынул из кармана крошечное печенье-рыбку.

Нина покачала головой.

– Филя мой воспитанник. А был бабушкин щенок.

– Подержите его так, чтобы он не видел. Я спрячу трюфель.

Антон ушел за шкаф, вернулся и скомандовал:

– Филя, трюфель!

Филя не двинулся с места.

Нина тихо повторил:

– Филя, трюф!

Пес на миг замер, а потом кинулся в угол, в который Антон положил кусочек свежего трюфеля.

Он вернулся с довольной мордой, подал находку Нине.

– Вы талантливый дрессировщик. А ваш пес – настоящая трюфельная собака. Такая стоит… Боюсь вам сказать…

– Не надо. Филя не продается. Но его щенки, когда они будут, конечно.

– Уж не хотите ли вы открыть питомник трюфельных собак?

– Может быть. Но сейчас у меня другие проблемы.

– Значит, так, – теперь вы мне расскажете о ваших проблемах. – Голос Антона звучал по-новому. Нина снова почувствовала напряжение.

– А если нет?

Как может она рассказывать незнакомому мужчине о себе? Какое ему дело до ее пятна, до тех мучений, страданий ее матери и собственных? Может, еще рассказать, что Дима ее бросил из-за пятна? Да-да, бросил. Это так. Мама сделала главное – она нашла доктора, у которого операция стоит дешевле, чем у других. Поэтому ей нужны деньги.

– Если нет, – Антон вздохнул, – значит, вы останетесь здесь.

– Надолго? – она наклонила голову на бок, стараясь не показать, как задрожало все внутри.

– Пока не расскажете.